Все как по нотам: сначала мы думаем о себе то, что думают про нас родители. Потом мы злимся на это, обвиняя их и думая, что нам до сих пор надо этому либо соответствовать, либо отвоевывать себе себя. Ну а потом находим свою систему координат, объясняющую нам нашу нормальность, и успокаиваемся. Нам больше не надо доказывать другому права на свои особенности и ограничения. Мы их знаем и соглашаемся, считая свои странности нормальной индивидуальностью.
Исцеляя себя, мы делаем важную работу сепарации: мы становимся для себя и родителем, который позаботится о нас, и взрослым, который обладает ресурсами изучать и принимать себя.
Если мы зрелые, то мы понимаем: все, что нас сформировало, причинило боль и исказило нашу природу, все это – неотъемлемая часть нашей личной истории, которую невозможно переписать.
И правда, некоторые из родителей могут чем-то обладать изначально, а некоторые – научиться по ходу своей жизни. Таким образом, получим ли мы от них любовь, принятие, признание, заботу и прочее зависит не от нас, а исключительно от их способностей все это испытывать и дарить другим.
Процесс сепарации завершается тогда, когда человек верит, что тот, который может дать “все”, что хочется получить, – это он сам. Возможно, здесь и появляется ключевой момент взросления, автономии, то есть сепарации»[3].
Тревога приближения к другим людям у них очень высокая. Есть огромный страх быть разрушенным чужой психикой, против которой нет других защит, кроме как держаться совсем в стороне.
Если мы зрелые, то мы понимаем: все, что нас сформировало, причинило боль и исказило нашу природу, все это – неотъемлемая часть нашей личной истории, которую невозможно переписать.
Если этого не случается, то на каждом жизненном этапе мы будем ощущать себя слишком «странными», «неуместными», «сложными», «непохожими» или «неполноценными» по сравнению с окружающими.
Это очень хорошо можно проследить на примере жертв подросткового буллинга. Долгие годы им потом приходится носить в себе боль одиночества и непохожести, странности и отвержения. Во взрослой жизни они либо стремятся найти тех людей, которые наконец их примут (и делают ради этого совершенно невероятные вещи), либо так глубоко прячут эту потребность, что сопротивляются самой нужде в таком круге, делая вид, что не нуждаются ни в ком
Пока Подросток не найдет для себя выход и не примирит конфликтующие части внутри себя, он все время будет бегать по разным полюсам: то ему нужна абсолютная свобода и полная независимость от родителей; то слияние с кем-то – чтобы не нести такую тяжелую ответственность за жизнь.
Если мы зрелые, то мы понимаем: все, что нас сформировало, причинило боль и исказило нашу природу, все это – неотъемлемая часть нашей личной истории, которую невозможно переписать
