Оглавление

1. Стратегии и «стратеги»
2. Театр абсурда
3. Теми же граблями по тому же месту
4. Экономический совет при Президенте
5. «Коллапс» экономики
6. «Паразитирующая» торговля
7. «Где деньги, Зин?»
8. Дембель
9. Миссия (не) выполнима?
10. Большие дела
11. Критика нечистого разума
12. Антикиллер
13. Второй заход
14. Осетинские бурёнки
15. Миссия это не мисс и даже не миссис, блин
16. «Другой путь» возможен
17. Инновационная экономика
18. Удивительное рядом
19. Эффект горячей картошки

Театр абсурда

В Испании есть король. Он отыскался.

Этот король я.

Гоголь Н. В. «Записки сумасшедшего»

Экономическая мысль в Дагестане бьёт мощным ключом. Тому свидетельство эпохальные труды — два варианта Стратегии социально-экономического развития республики до 2020 года, а теперь вот подоспел и проект Стратегии 2025, что посильнее марксова «Капитала» будет.

В своё время раздражённые моей критикой (проект — откровенная халтура) разработчики Стратегии 2020 попытались ответить на неё, но только лишний раз подставились.

Их контрагументация была столь беспомощной, что опровергнуть её не стоило особого труда.

Тем не менее, в ней было одно утверждение, которое, полагаю, можно рассматривать как свидетельство невольного признания оппонентами моей правоты.

Они, по сути, противореча сами себе, сообщили, что в публикациях нет ничего такого, что не знала бы грамотная кухарка.

Кухарка — это, наверное, с целью уесть.

Но грамотная! И это главное.

Значит, ничего компрометирующего с профессиональной точки зрения в моих опусах, оппоненты так и не смогли высмотреть.

А таблица умножения, как известно, для кухарки и доктора наук одинакова.

В то же время, если с автором связываются профессора и считают необходимым сообщить, что хранят подборки его публикаций или на своих лекциях рекомендуют их студентам, а один, правда не доктор наук, но далеко не глупый руководитель, сообщает, что регулярно высылает мои статьи в Москву своему сыну — аспиранту, специализирующемуся на экономике, то это лишний раз свидетельствует — занимательность достигалась не в ущерб качеству.

В то же время, Минэкономики — заказчик проекта Стратегии 2020, игнорируя очевидные нелепости и нестыковки, рассыпанные по всему проекту, на которые я обращал внимание, бодро рапортовало на совещаниях, что всё идёт нормально. Остаётся только кое-где, кое-что немножко подправить, «а в остальном, прекрасная маркиза…»

Но вдруг (видимо где-то в верхах наконец-то пришли к пониманию, что проект действительно ни к чёрту) он был отправлен «на свалку истории» и прогрессивная общественность узнала, что начата работа над новым вариантом.

Минэкономики же бодро отряхнулось и… вновь возглавило это дело.

В результате, родился второй вариант проекта Стратегии 2020 — фактически аналог первого, но в другом оформлении.

Тем не менее, он был признан успешным и дружно принят Народным собранием в первом или вроде даже втором чтении. Однако, опять произошло нечто неожиданное — образовался Северо-Кавказский федеральный округ, пошли новые веяния и проект в очередной раз, слава богу, отправили в мусорную корзину.

Это всё предистория

А история в том, что я никак не собирался комментировать очередной вариант проекта Стратегии, пусть и 2025, и даже не знал, что он из себя представляет.

Однако, заинтригованный совсем уж безудержным славословием (президент Магомедов, вроде как, предлагал проект обсуждать, а не курить фимиам), отыскал его и пробежал глазами по тексту.

Сразу же повеяло чем-то знакомым.

Ёлки-палки! Да это же всё та, но только в очередной раз перелицованная и увешенная ещё большими развесистыми клюквами Стратегия 2020.

Очередная коллекция нелепостей и неизвестно как полученных цифр.

Правда, имеются и нововведения.

Например, если в предыдущих вариантах природа цифр вообще не была понятна, то теперь почти каждая таблица снабжена надписью «Источник: Аналитика AV» (AV это название фирмы разработчика).

Как получена эта самая аналитика, вероятно, положено знать только самой AV.

Ну ладно, забудем про аналитику.

Поверим на слово, что с ней всё как в лучших домах.

А где расчёты на её основе?

Или в этом деле тоже у фирмы политика аналогичная?

Во всяком случае, ни в проекте, ни в его приложениях ничего похожего на расчёты нет.

— Вот вам таблицы и графики, вынутые из рукава, и много не кашляйте.

Это надо же так ухитриться — трижды, меняя упаковку, продать один и тот же негодный товар одному и тому же покупателю.

Ну, раз нет расчётов, то позволю себе прокомментировать хотя бы маленькую толику результатов, к которым они привели и которые бросаются в глаза даже при поверхностном ознакомлении.

Когда в проекте прогнозируется, что население Дагестана, которое к концу октября 2010 года по официальным данным переписи составило уже 2,977 миллиона человек, в 2025 году составит целых 3,008 миллиона (прирост за 15 лет только на 1%  в республике. демонстрирующей самые высокие в стране темпы роста и удивительная к тому же точность), а уровень безработицы, например, по инерционному сценарию составит 10,1% (точность не менее удивительная), то его, не читая дальше, можно отправлять туда же, где нашли покой и два его предшественника.

— Почему я столь категоричен?

Ну, хотя бы потому, что проект, где разработчики не в состоянии под носом увидеть слона и в то же время на удалении в пятнадцать лет способны бить белку в глаз, уже не заслуживает никакого доверия.

Почему научные умы, которые в состоянии прогнозировать на 15 лет вперёд с фантастической точностью до 0,03%, не в состоянии дать оценку текущей демографической ситуации с точностью хотя бы до 1—2%?

Цифра 3,008 миллиона будет не только достигнута, но, судя по всему, и перекрыта. Но не в далёком 2025, а в текущем году.

И в этом заключается аналитика AV?

Во всяком случае, в самом проекте аналитическая часть — Оценка социально-экономического положения Республики Дагестан кое-где (я ведь читал в проекте далеко не всё, а просто открывал первые попавшие на глаза страницы и главы) напоминает гоголевские «Записки сумасшедшего».

Приведу всего ещё один пример:

— В проекте (стр. 66) сообщается, что в отрасли, занимающейся строительными услугами, в 2008 году «имелось 59,5 тыс. рабочих мест», а «в 2010 году 9,5 тысяч рабочих мест».

— В чем причина столь невероятного — на 86% падения?

Какие из этого следует делать выводы?

— А чёрт его знает. Просто констатация факта и всё.

Целая отрасль вроде как стремительно вымирает, даже почти вымерла (а вы, при нашем не прекращающемся строительном буме, в это верите?), но товарищам хоть бы что.

Интересная получается «аналитика».

Вдогонку ещё одно сообщение: «…в строительстве задействовано около 1200 организаций, в которых занято около 59,5 тысяч человек».

— Глагол настоящего времени, значит, вроде как, даже в 2011 году?

Но тогда как, в оставшиеся после 2008 года 9,5 тысячи рабочих мест, отрасль ухитрилась втиснуть 59,5 тысяч человек?

А может это она сразу же после 2010 года, взяла, прыткая такая, и 1 января 2011 года взлетела с числом рабочих мест до прежнего уровня — 2008 года? Шестикратно!

А может разработчики не видят разницы между понятием работник и рабочее место?

— Что вообще берётся за базу для расчётов и почему?

Одному аллаху ведомо.

Зато в конце даётся ещё одна довольно невнятная информация — «потенциал строительных услуг в стоимостном выражении составляет 200 миллиардов рублей».

— Как он подсчитывался, и вообще — это потенциал потребностей в услугах или потенциал мощностей для их реализации (потенциал отрасли)?

Если потребностей, то от чего же мощности сократились в шесть раз при таком спросе?

Или имеется в виду 2008 год?

Но тогда почему, опять-таки, использован глагол настоящего времени?

Если же речь о потенциале мощностей, то имеется в виду потенциал 59,5 тысяч рабочих мест, но 2008 года или 9,5 тысяч рабочих мест, но 2010 года?

Тайна сия велика есть.

От чтения такой «аналитики» невольно и у самого поедет крыша.

— «Вчера раки были по пять рублей, но очень большие… А сегодня по три, но очень маленькие… А вот вчера…, но по пять рублей…»

— Отчего я прицепился к демографии и рабочим местам?

— Да от того что именно вокруг них должны вытанцовываться остальные расчёты — места в школах, больницах, детских садах, социальная зашита, квадратные метры жилья, инвестиции, доходы…

Если по тому же инерционному сценарию, который берут за основу разработчики, предусматривается до 2025 года создать 178 тысяч рабочих мест, то при населении, которое к тому времени наверняка составит уже не прогнозируемые 3,008 миллионов, а минимум 3,2 — 3,3 миллиона, о чём свидетельствует демографическая ситуация в республике, уровень безработицы должен составить вовсе не 10,1%, а цифру большую почти вдвое.

А если, всё-таки, хочется 10,1%, то нужны ещё инвестиции для создания мест дополнительных к тем, что уже заложены в проекте.

Давайте вместо разработчиков и хотя бы примерно подсчитаем, о какой сумме должна идти речь.

Например, в современной микроэлектронной промышленности стоимость одного рабочего места составляет порядка 1 миллиона долларов (28—30 миллионов рублей). Но мы не будем летать так высоко.

Вот Каспийский завод листового стекла, который обойдётся инвесторам более чем в 10 миллиардов рублей, создаст, если мне не изменяет память, порядка 500 рабочих мест. То есть, стоимость одного места составит 20 миллионов рублей.

Опустим планку ещё ниже — пусть в нашей очень инновационной и высокотехнологичной экономике, которую обещают авторы проекта, средняя стоимость рабочего места составит лишь 2 миллиона рублей.

Из этого следует, что создание дополнительных 130 — 150 тысяч рабочих мест потребует 260—300 миллиардов рублей.

Плюс стоимость социальной инфраструктуры, необходимой для этих работников, которая, в расчёте на одного человека, будет стоить значительно дороже его рабочего места.

Но мы опять проявим скупость и приравняем её к стоимости рабочего места.

В результате получаем 520—600 миллиардов рублей — сумма, которая в проекте, естественно, никак не учтена.

По проекту Стратегии среднегодовые темп роста ВРП до 2025 года должен составить по разным сценариям от 5,1% до 7,1%.

Это ниже, чем даже в кризисные 2009—2010 годы, когда, в отличие от многих других регионов, Дагестан демонстрировал рост, хотя темпы и несколько упали.

А сейчас мы, вроде как, уже не особо и в кризисе.

Темпы опять пошли в гору.

Что же касается предшествующих 2001—2008 годов, то в этот период они составили порядка 14% среднегодовых.

Да и теперь по прогнозу осторожного Минэкономразвития РФ, посткризисный темп роста ВРП республики, например, в 2012 году к 2011 году уже составит где-то 17%.

Это почти в 2,5 раза больше среднегодового, предусмотренного в проекте по оптимистическому сценариям. Прогноз делался, кстати, без учёта тех немалых финансовых вливаний, которые закладываются в проекте Стратегии.

Спрашивается, что это за Стратегия 2025 такая, которая обещает темпы роста экономики существенно меньшие, чем в предшествующие 2001—2008 годы, да и то при условии, что на её реализацию будет требоваться ежегодно в среднем по 174 миллиарда рублей?

Для чего вообще она нужна, если республика и без неё способна на куда большее?

На первых же страницах проекта в разделе Стратегическая доктрина сообщается, что «Дагестан -2025 — субъект России, представленный конкурентоспособными постиндустриальными кластерами «Каспийский ХАБ» и «Дом Народов».

И далее — «Оперативное управление кластерами будет возложено на создаваемый комплексный институт развития — Корпорация развития республики Дагестан».

Вообще-то кластеры, если они таковыми являются в действительности (лично у меня на этот счёт большие сомнения, как минимум, в отношении «Дома Народов»), есть объекты самоуправляемые и никакому внешнему и даже внутреннему администрированию не подлежащие.

Всем заправляет невидимая рука рынка.

Роль же государства сводится к регулированию движений этой руки в нужном направлении чисто экономическими методами (преференции, инфраструктура…) и политическим сопровождением за границами самого кластера.

Всё это никак не может находиться в пределах компетенции какой бы то ни было Корпорации.

Это функция власти всех уровней. Она и есть «комплексный институт развития».

А чем, в противном случае, ей ещё заниматься?

Заслушивать раз в месяц отчёт этой самой Корпорации?

Идея разработчиков удивительным образом напомнила мне видение роли Экономического совета при президенте РД, высказанное как-то одним из его руководителей — Михаилом Чернышёвым, согласно которому он — совет из общественного консультативного органа фактически должен был превратиться в административного монстра, занимающегося всеми вопросами стратегического развития, подменяя чуть ли не правительство целиком.

Тогда я задал вопрос: А чем при наличии такого органа остаётся заниматься самому правительству?

Судя по всему, предложение не имело успеха, поскольку Экономический совет всё-таки остался в том качестве каким и был.

Мало того, из его состава вроде бы, как я и предлагал тогда же, были выведены все высокопоставленные правительственные чиновники.

(Орган, призванный, помимо прочего, оценивать и предложения, исходящие от правительства не может включать в свой состав самих чиновников.)

Позже, в процессе обсуждения Стратегии 2020 господин Чернышёв выступал с идеей создания в министерствах и ведомствах специальных подразделений по реализации этой самой Стратегии.

С учётом того, что Стратегия должна охватывать все аспекты социально-экономической жизни республики, возникал вопрос: Чем тогда должны заниматься остальные структуры каждого из министерств в рамках своей ответственности, если одно из их же подразделений замыкает на себе практически всё?

До осуществления замысла дело, слава богу, тоже не дошло.

И вот теперь идея из того же ряда — учредить некую Корпорацию.

Заглянул в конец проекта, а там в списке исполнителей и господин Чернышёв.

Ну, всё понятно.

Теперь осталось ждать предложений по созданию при министерствах управлений по реализации Стратегии 2025.

«Главная стратегическая цель развития Республики Дагестан — рост качества жизни населения…».

Разработчики проекта, осенённые учёными степенями, постоянно демонстрируют удивительную неряшливость мысли, примеры которой я уже приводил.

Вот и здесь, если придерживаться норм русского языка, задача, оказывается в том, чтобы в 2025 году наконец-то достичь великой цели — выйти на обеспечение роста качества жизни. Хоть какого-то.

А если рост качества (ну, например, на 0,1%) будет наблюдаться уже в 2011 году?

Трубить в фанфары и праздновать досрочную победу? А как же иначе? Разве цель не достигнута?

Качество-то выросло.

И вот, двигаясь к этой непонятного размера цели, оказывается, республика должна превратиться в «передовой субъект Российской федерации XXI века», то есть войти в двадцатку «субъектов — лидеров (РФ) по объёму валового регионального продукта (ВРП) и индексу развития человеческого потенциала (ИПЧП)».

— Ура? А как же иначе?

Даже сейчас, по объёмам ВРП мы, как сказали бы футбольные фанаты, в первой половине турнирной таблице — 35 из более чем 80 мест. То есть — крепкий середнячок.

При этом стыдливо умалчивается, что по удельному (на душу населения) ВРП, а это куда важнее, мы, вместе с несколькими такими же горемыками, таблицу замыкаем.

Статистика такая штука, которая позволяет навешать лапшу на любые доверчивые уши.

Вот если бы Дагестану был обещан вход в первую двадцатку по уровню удельного (!) ВРП, тогда было бы совсем неплохо.

(Кстати, в своё время, критикуя Стратегию 2020, я показывал, что нам под силу уже к 2020 году войти по этому показателю даже в первую десятку.)

Первая же двадцатка по уровню просто ВРП звучит очень расплывчато и кисловато.

От того что Китай обошёл Японию по объёму ВВП и вышел по нему на второе после США место в мире вовсе не означает, что в нём качество жизни сравнялось с японским и вообще оказалось на втором месте в мировом рейтинге.

Да и сами США, несмотря на гигантский ВВП вовсе не мировой лидер по показателям удельного ВВП и качества жизни.

У китайцев же оно далеко даже от российского.

Дело том, что удельный ВВП Китая, несмотря на его завидную динамику, пока ещё в 6 раз меньше японского и в два с лишним раза российского.

Сейчас Дагестан по численности населения среди регионов РФ находится на тринадцатом месте и демография такова, что к 2025 году, он гарантировано окажется на десятом.

Если при этом по уровню удельного (!) ВРП республика достигнет среднероссийских показателей, то по уровню просто ВРП он уже может попасть даже в первую десятку.

Разве не лидерство?

По этому объёмному показателю — да, но по сути…

Дагестанский ВРП в 2008 году уже был в 7 раз больше, например, чукотского.

Однако, население Чукотки меньше нашего в 60 раз и несложно подсчитать, что ВРП, приходящийся на одного чукчу почти в три раза выше среднероссийского и в 9 раз больше, чем приходится на одного дагестанца.

Чтобы не было заблуждений, уточню, что речь идёт не о деньгах благотворителя и «начальника Чукотки» Романа Абрамовича, а о стоимости вырабатываемой жителями округа продукции.

По сути — производительности труда.

А вдруг нам и по уровню удельного ВРП к 2025 году всё-таки уготована судьба лидера?

Давайте сделаем ещё раз то, что держат в тайне разработчики проекта — рассчитаем.

В 2008 году удельный ВРП республики был в 3 раза ниже среднего по РФ.

Концепция социально — экономического развития РФ по оптимистическому сценарию прогнозирует к 2025 году для страны трёхкратный по сравнению с 2008 годом рост ВВП. Значит, близкой к этому будет и прирост среднего по стране удельного ВРП.

То есть, республике, чтобы к 2025 году достичь хотя бы среднероссийского для того времени уровня, следует увеличить свой удельный ВРП в 3х3 = 9 раз.

(Любопытное совпадение — оказывается, для этого через семнадцать лет он должен сравняться с показателем Чукотки 2008 года.)

Оптимистический же сценарий проекта Стратегии 2025 предусматривает рост лишь в 5 раз — темп почти в 2 раза ниже необходимого для того, чтобы попасть хотя бы в середнячки.

В результате, если сейчас наш уровень удельного ВРП в 3 раза ниже среднероссийского, то к 2025 году подтянемся и он будет ниже в 2 раза.

Прогресс конечно фантастический.

То есть, если стряхнуть лапшу с ушей, следует, что нам планируется роль вовсе не лидера и даже не крепкого середнячка, а крепкого аутсайдера.

Арифметика, знаете ли, штука беспристрастная.

Однако, это совершенно не смущает авторов проекта, которые рисуют захватывающие картины.

Особо впечатляет одна — оказывается уже к 2016 году в Дагестане создадутся предпосылки для перевода экономики в режим постиндустриального развития, а к 2020 году она полностью перейдёт на его рельсы и останется только дальнейшее закрепление успехов и превращение к 2025 году в «субъекта — лидера» (!!!).

Кстати, знаете, какая в постиндустриальном Дагестане будет средняя зарплата?

Если по самому оптимистическому сценарию, то целых 34,8 тысяч рублей — 1200$. Это почти в 1,5 раза выше, чем в среднем по стране…, но сегодня — в 2011году и даже чуть выше, чем в «постиндустриальной» Ливии 2010 года.

А вот в постиндустриальном США средняя зарплата в том же 2010 году составила около 4000$. А что будет у них в 2025 году?

Тем не менее, индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) у нас, оказывается, достигнет заоблачной величины — 0,887. То есть, обгоним сегодняшние Германию (0, 885), Швецию (0,885), Японию (0,884) и лишь малость не дотянем до США (0,902)

Ну, ребята вы даёте.

Таким «Нью-Васюкам» отдал бы должное даже Остап Ибрагимыч.

Дотационный постиндустриальный «субъект-лидер» России XXI века с удельным ВРП вдвое ниже уровня Чукотки 2008 года и ИРЧП, конкурирующим со США, это театр абсурда имени Франца Кафки.

Абсурд не в том, что в течении 15 лет невозможно подступиться к постиндустриальному обществу.

Если всё делать правильно, за это время в него, хотя бы одной ногой, но уже можно будет вступить.

Абсурд в кричащем несоответствии планируемых показателей оценкам, которые им даются.

Абсурд в том, что практически всё содержание проекта (пусть даже чрезвычайно сомнительного по качеству) посвящено вялой индустриализации, а на презентации его разработчики сообщают, что это и есть постиндустриализация.

Как можно проект, содержащий всю эту ахинею отправлять куда-то в федеральный округ или Москву?

Что подумает о его разработчиках любой мало-мальски грамотный экономист?

Экономика постиндустриального общества это, прежде всего, исследовательские и шлейф сопутствующих им организаций, а не заводы.

Это экономика торговли, но, прежде всего продуктами интеллектуальной деятельности — know how (ноу-хау) высокооплачиваемых «белых воротничков», а не ширпотребом на Анжи — базаре.

Это экономика услуг, но прежде всего, интеллектуальных, а не ресторанно-туристических.

Например, всё тот же Каспийский завод листового стекла, о котором у нас так много шума, это объект чисто индустриальный.

Технологии же, по которым он будет работать, это ноу-хау и уже нечто постиндустриальное, как и услуги заморских специалистов по монтажу и наладке оборудования, обучению персонала, последующему сопровождению проекта и пр.

Инвестор их и закупает в постиндустриальном США, где, кстати, в «экономике знаний» занято 70% всей рабочей силы. Одновременно в сельском хозяйстве, например, лишь 5%. Правда, это не мешает стране быть крупнейшим в мире экспортёром продовольствия.

Естественно, благодаря ноу — хау от «экономики знаний».

А у нас такую экономику в проекте Стратегии 2025 не то что сегодня, но и в прогнозах на 2025 год невозможно разглядеть даже через микроскоп.

От того, что через зону обитания африканских бушменов протянут нефтепровод, железную дорогу и автобан, построят завод-автомат, где аборигены будут работать сторожами и уборщицами, а так же разовьётся этнотуризм, для желающих поглазеть на местных жителей, щеголяющих в набедренных повязках, племя бушменов не превратится в постиндустриальное общество.

Это будет задний двор постиндустриального общества, подкармливаемый природной рентой.

Два опыта с проектом Стратегии 2020 и теперь уже проект Стратегии 2025, в котором, как признают и сами разработчики, использованы материалы Стратегии 2020, продемонстрировали интересную закономерность — каждый очередной вариант внешне оформляется красочнее предыдущего.

Одни только расцвеченные всеми цветами радуги графики, диаграммы и таблицы чего стоят.

А всё начиналось со скромного чёрно-белого исполнения.

Помимо того, наблюдается нарастающее жонглирование терминологией (кластер, синергия, агломерация, интермодальный…), создающими у читателя впечатление высокой научности.

К этому добавились ещё и элементы пафосности, видимо призванные усилить воздействие на него.

Одно только выражение «передовой субъект Российской Федерации XXI века» уже способно потрясти воображение.

По сути же заказчику впаривают одну и ту же пустышку, но во всё более и более красочной обвёртке.

Хотя, что это я так о заказчике — Минэкономике?

Разве он сам совместно с фирмой AV не является основным разработчиком проекта?

То есть, един в двух лицах.

Ну, тогда получается, что проект впарывается вовсе не Минэкономике, а Минэкономикой президенту, который, естественно, не изучает его с карандашом в руке, а доверяется мнению тех, кто с вдохновением описывает сияющие вершины, которых достигнет республика в 2025 году.

По большому счёту дело не в том, как должно к 2025 году называться дагестанское общество — индустриальное оно, постиндустриальное или ещё какое.

Дело в том, что и через пятнадцать лет оно согласно проекта стратегии будет по удельному ВРП, а значит и доходам, приходящимся на каждого дагестанца, находиться не то, что в лидерах, а на уровне значительно уступающем среднероссийскому.

В проекте приводится впечатляющий перечень того, где, сколько и с чьим участием проводились обсуждения его идей и пр.

Тогда не может не возникнуть вопрос: Какова причина того, что не только разработчики, но и никто из обсуждающих не видел того, что невозможно не увидеть?

— А кто его знает?

Диапазон причин довольно широк — от непрофессионализма и пофигизма до конформизма и махрового сервилизма.

P.S. На этом книгу можно было бы считать законченной. Однако, я решил сделать прологом то, что по логике должно было стать её эпилогом, а в остальных главах достаточно подробно изложить своё видение экономических процессов и подходов к разработке стратегий социально — экономического развития как Дагестана, так и любого региона РФ.

P.P.S. Прежде, чем под самый новый 2020 год отдать книгу в печать, я заглянул на сайт Правительства и нашёл в его недрах эту самую Стратегию 2025.

Как утвердили её почти десять лет назад, так и забыли о её существовании.

А ведь через несколько дней мы вступаем в 2020 год, в котором Дагестан, как обещали разработчики, должен будет полностью перейти на рельсы постиндустриального развития.

Сегодня для меня это звучит ещё более издевательски, чем тогда, когда Стратегия была единогласно принята Народным Собранием и утверждена Презентом РД.

Теми же граблями по тому же месту

У нас, как, впрочем, и везде, смена первого лица вызывает оживление в среде чиновников, производственников и деятелей науки, сообщающих миру про «планов громадьё», призванного обеспечить выполнение задач, озвученных новым руководителем.

В принципе, это нормально.

Особенно для чиновников, раз они согласились войти в состав его команды.

Вместе с тем, в рамках командной игры, которая внешне смотрится достаточно слаженно, они порой делают заявления, содержание которых не может не вызывать вопросы.

Во всяком случае, у меня.

Самой интересной в хоре этих голосов выглядит партия, озвучивающая необходимость разработки тем либо иным министерством своей политики.

Господа, а как же насчёт принятой ранее и пока ещё никем не отменённой Стратегии 2025, в основе которой, вроде как, и должны лежать все ведомственные политики и на год, и на пять вперёд?

Разве уже более полугода она не имеет силу закона и не вывешена на сайте Правительства республики?

Ведь там же всё прописано.

Почему бы не подсказать это новому начальнику и кому, если не вам?

Как никак, работа над нею обошлась бюджету, если мне не изменяет память, где-то в 26—28 миллионов рублей и «весит» она порядка 2,5 триллиона (!!!).

К тому же, в своё время было очень много славословия в её адрес со стороны чиновничества и учёных мужей, приложивших руки к разработке документа.

Правда, автор этих строк ещё до принятия обозвал проект Стратегии 2025 театром абсурда в своей статье с одноимённым названием.

Однако, глас этот все дружно проигнорировали и «караван» гордо почапал дальше — туда, не знаю куда.

А как иначе?

Она ведь обещала к 2025 году превратить Дагестан в «постиндустриальный, передовой субъект Российской Федерации XXI века» (!!!).

И никого не смущало, что эта радость нас ожидает при условии повышения удельного ВРП республики до среднероссийского уровня… 2010 года, сохранения дотационности и пр..

Документ буквально нашпигован всевозможными несуразностями, но эта конечно была квинтэссенцией абсурда. Теперь же, когда почти все товарищи из экономического блока прежних правительства и администрации президента, не считая внутренней рокировки, остались в самом блоке, ни один из них почему-то не вспомнил о столь любезной ими Стратегии.

Они уже заняты разработкой очередной своей политики и, значит, соответствующей ей Стратегии.

Получается, что политики у нас до сегодняшнего дня никакой и не было. — Не грозит ли вашим новым трудам судьба предыдущих?

Первые звонки уже звучат. Так и. о. министра экономики при обсуждении в Народном Собрании вопроса бюджетной обеспеченности сообщает, что у нас отсутствует “ такой механизм, чтобы заинтересовать глав муниципальных образований в поднятии собственной доходной базы».

Елки — палки!

Стратегия 2025, оказывается, существует без механизма мотивации, обеспечивающего доходы в муниципальные бюджеты.

А раз нет денег, значит, не быть ни старой стратегии, ни новой политики. «Утром деньги — вечером стулья». Это скольких же лет не хватило для разработки механизма и сколько лет ещё ждать?

Придётся помочь. Бесплатно.

Механика заключается в анализе доходного потенциала муниципального образования и постановке задачи по его реализации.

— Не справляется глава? — Давай, до свиданья.

Вместе с руководителями своих служб, ответственных за это дело.

Мотивация будет бешенная.

Если, конечно, в муниципалитетах проникнутся убеждением, что с ними шутить никто не собирается.

Привожу пример.

У нас по статистике добыча песка составляет порядка 1% от того, что фактически потребляет строительная отрасль.

Значит, 99% налогов за песок проходит мимо бюджета. Поставьте задачу и обеспечьте контроль, что бы в течение года эта цифра уменьшилась хотя бы в 10 раз.

То есть, чтобы платились хотя бы 10% от положенного.

Вот и вся мудрость, не требующая, к тому же, никаких дополнительных финансовых и материальных затрат.

Кстати, заметьте, что она вполне укладывается в русло декларируемых новым руководством требований в части ответственности кадров.

Никогда не увядает у нас и тема необходимости развития промышленности — в первую очередь машиностроения — как станового хребта экономики, двигателя прогресса и пр.

Сейчас, как раз, приходится наблюдать очередное обострение.

Вообще-то становым хребтом может служить любая отрасль — хоть выращивание кукурузы, хоть производство даргинских чуду или детских игрушек.

Лишь бы создавались рабочие места и пополнялся бюджет.

Ничего не имею и против машиностроения.

Но кто и когда доказал, что, к примеру, для него 5 или 15% в общем ВРП это плохо, а 40 или 70% это в самый раз?

Кто доказал, что рубль, поступивший в семейный или государственный бюджет от игрушек или кукурузы хуже рубля машиностроительного?

Разве у него меньшая покупательная способность?

Силиконовая долина расположена в американском штате Калифория, заводы же разбросаны, в основном, по всей Юго — Восточной Азии и Китаю. И ничего.

Основные денежки IT индустрии всё равно стекаются в долину.

Не потому, что американцы бесцеремонно всех обдирают, а потому что сегодня мозги ценятся больше, чем станки.

Такова особенность постиндустриального общества, которое, кстати, разработчики Стратегии 2025 обещают и нам через двенадцать лет, хотя признаки планируемой постиндустриализации найти в ней очень сложно.

Интересно, что ответят адепты развития машиностроения, если спросить у них: Друзья, вот вы десятилетиями твердите об одном и том же, а воз и ныне там.

В чём причина?

Вроде бы и профессура, и чиновники, и, тем более, руководители предприятий выступают единым фронтом, активно настаивая на этом.

К тому же в разрабатываемых ими стратегиях регулярно сообщается о наших конкурентных преимуществах за счёт квалифицированных кадров, незагруженных мощностей… А инвестор почему-то не клюёт, да и кредитор, если клюёт изредка, то только под государственные гарантии, что, в общем-то есть свидетельство не совсем полной надёжности в его глазах кредитуемого проекта.

Так, где, чёрт подери, затаился вредитель?

Для обвинения остаются только злонамеренный Федеральный центр, проклятый Запад и потусторонние силы, но я, будучи противником конспирологических теорий, предложу собственную версию.

Дагестан, конечно же, имеет перед, к примеру, Сибирью или Норвегией с Финляндией конкурентные преимущества в деле выращивания винограда. Что же касается машиностроения, то их у нас, к сожалению, нет.

Когда завод десятилетиями пребывает в режиме загрузки на уровне 10—15% своих мощностей, это означает лишь затянувшуюся агонию — точка невозврата давно пройдена.

Связи с поставщиками, потребителями и смежниками разрушены, квалифицированные кадры разбрелись кто-куда, а простаивающие мощности обветшали и устарели.

Дешевле построить с нуля что-то новое, чем разгребать оставшееся.

К примеру, строительство Каспийского завода листового стекла можно объяснить прежде всего наличием у нас сырьевой базы, которая имеется далеко не везде. Но в чем не выдуманное, а реальное конкурентное преимущество размещения в Дагестане какого-либо машиностроительного предприятия?

Даже если не брать во внимание риски, связанные с действиями экстремистского подполья.

Одной из заигранных мелодий, регулярно исполняемых промышленными генералами, являются сетования на то, что их постоянно обделяют госзаказами.

Насколько это соответствует действительности сказать сложно.

Возможно, они проигрывают в честной конкурентной борьбе коллегам из других регионов, а возможно всё решает подковёрная борьба административных и прочих ресурсов.

С учётом российских реалий, думаю, следует всё-таки отдать предпочтение второй версии.

Тогда вопросы, безусловно, к тем, кто может, а зачастую и обязан лоббировать интересы республики в федеральном центре.

Однако, я сейчас не столько об этом, сколько о том, что в рыночных условиях непродуктивно строить свою политику привязываясь к столь ненадёжному партнёру, как государство, в котором всё зависит от настроения чиновников.

Предприятие, ориентированное только на госзаказ, подобно банку, у которого один вкладчик — он ушёл и всё рухнуло.

Госзаказ у предприятия должен занимать не более 20—30% от общего объёма производства, а остальное должно работать на открытый рынок.

В его портфеле должны присутствовать если не сотни, то десятки потребителей, которые отдали предпочтение ему не по чьей-то указке, а потому, что им это выгодно.

Если же таковых нет, то это вопросы к менеджерам самого предприятия, к их компетентности как в области производства, так и в области маркетинга.

Ещё одна популярная тема — острая необходимость в техническом перевооружении предприятий, поскольку отсталость не позволяет поднять качество, улучшить конкурентоспособность и пр., пр.

Эта мысль тоже давно превратилась в мантру, которая непременно звучит, там, где публично обсуждаются проблемы экономического развития республики.

И кто же рискнёт выступать против?

Но дьявол, как известно, таится в деталях.

Перевооружение, то есть, модернизация без денег есть лишь благое пожелание и поэтому мысль о ней подкрепляется идеей о необходимости появления в республике некого инвестиционного банка с «длинными» рублями.

«Ноги» идеи растут всё из той же, про которую уже почти четверть века долдонят на перебой руководители промышленных предприятий:

Дайте денег побольше, ставкой пониже и возвратом попозже, а лучше — никогда и мы вам такое сотворим…

При этом как-то забывается, что подобную возможность они в куда более благоприятных условиях — и предприятия не были ещё кадрово и технически обескровлены, и рынок был готов много чего поглотить — имели ещё лет 20—25 пять назад.

К сожалению, тогда практически ими всеми была продемонстрирована, скажем мягко, неготовность работать в новых условиях.

Единственное на что они оказались способны, так это пустить свои площади под торговлю ширпотребом, вместо того, чтобы организовать его производство.

Несколько робких попыток конверсии кончались затовариванием складов вновь освоенной продукцией, не находившей сбыта, и свидетельствовали, как минимум, о неудачной маркетинговой политике производителей.

Что же касается нынешних реалий, думаю, придётся смириться с тем, что специально никто никакого инвестиционного банка с дешёвыми, легко раздаваемыми кредитными ресурсами для нас учреждать не будет.

Ни федеральный, ни республиканский бюджет халявных инвестиций для экономики, за исключением объектов инфраструктуры, давно уже не выделяют, а банки — как их не называй — работают, пусть и в нашей далёкой от совершенства, но рыночной среде, где условия кредитования формирует конкуренция.

Тот же добрый дядя, который в ущерб себе начнёт предоставлять заёмщикам какие-то особые условия, обречён на банкротство.

В современной промышленности стоимость одного рабочего места составляет порядка миллиона.

Тысяча рабочих мест — миллиард.

Обращаю внимание — долларов, а не рублей.

(Напомню, что темпы роста населения в республике порождает необходимость создавать десятки тысяч новых рабочих мест ежегодно. И это без учёта имеющейся безработицы, измеряемой сотнями тысяч.)

Допустим, половину существующих основных фондов можно использовать и в дальнейшем.

Тогда перевооружение лишь одной тысячи рабочих мест обойдётся в полмиллиарда долларов или пятнадцать миллиардов рублей — это около 1,5 инвестиций для строительства Каспийского завода листового стекла, создавшего чуть более 500 рабочих мест.

А если сто тысяч?

Оно оправдано, если созданные на эти деньги места будут загружены заказами на 100%.

Однако, в декларациях о необходимости технического перевооружения вы вряд ли найдёте упоминания хотя бы об одном продукте, налаживание производства которого на полную мощность было бы подкреплено сколько — нибудь убедительным обоснованием возможностей его реализации (рынки сбыта, спрос, конкурентные преимущества и пр.).

В них, как правило, вообще нет речи о какой-либо конкретной продукции.

Вот потратим миллиарды, перевооружимся и тогда…

— Почему я столь уверен в своём утверждении?

Потому, что, если производитель обладает чем-то, что заждавшиеся потребители будут прямо-таки отрывать с руками и портфель заказов на месяцы вперёд, у него не должно быть проблем с финансированием — инвесторы и кредиторы сами выстроятся в очередь.

К сожалению, ничего такого у нас пока не наблюдается.

В этой связи показательна не только четвертьвековой давности, но и прошлогодняя история, приключившаяся с Дагестанским заводом металлических труб, что в Буйнакском районе.

Завод-то вроде современный, построен с нуля, а запустили и оказалось, что его продукция не находит должного сбыта.

Было бы очень интересно прокомментировать реакцию чиновников на столь тревожное событие, какие чудные озвучивались предложения по выправлению ситуации, но воздержусь, потому что это уведёт нас в сторону от основной темы.

Сегодня у приличных российских банков нет особых проблем с кредитными ресурсами.

У них проблемы с потенциальными заёмщиками, которые не в состоянии представить проекты, эффективность вложения в которые была бы убедительна.

Тут невозможно не вспомнить ещё одно относительно недавнее событие, когда при разработке программ для кредитования под гарантии государства московские чиновники сетовали на то, что большинство бизнес-планов, представляемых дагестанцами, настолько беспомощны, что отметаются с порога.

А банки ведь относятся к своим средствам не менее трепетно, чем чиновники к бюджетным.

Вывод один:

Хотите денег? Представляйте конкурентоспособные проекты, которые могли бы заинтересовать кредитора или инвестора. Другого не дано.

То есть, как и учил «эффективный менеджер» товарищ Сталин, «кадры решают всё».

И, прежде всего, кадры руководителей.

С кадрами остальными, думаю, они разберутся сами.

Техническое перевооружение имеет ещё одну особенность, которая вроде очевидна, но почему-то всегда оказывается вне поля зрения.

По умолчанию оно предполагает выход на мировой уровень производительности труда.

Иначе и быть не должно.

При наших реалиях это означает, что создание одного высокотехнологичного места на действующем производстве при тех же объёмах может оставить без работы одиннадцать из двенадцати рабочих.

Простейшая аналогия–один комбайн заменяет в поле сотни жнецов.

Если же мы не хотим сокращения рабочих мест и раскошелимся на всех, то появляются мощности, превышающие действующие в двенадцать раз, при том, что сейчас даже имеющиеся у нас загружены только на 10—20%?

То есть, новые мощности будут в 60—120 раз перекрывать загрузку предыдущих.

Ну и как будут реализоваться столь колоссальный прирост возможностей да ещё в условиях жёсткой глобальной конкуренции?

Во времена СССР страна могла построить в любой глуши завод-гигант и с первого дня обеспечить его работой в три смены.

Для этого она располагала достаточными мобилизационными возможностями и бездонным рынком, пребывающем в условиях вечного дефицита во всём.

Люди могли прозябать во времянках и ходить в ватниках, но завод под боком исправно выдавал продукцию.

Независимо от её качества никакая конкуренция ему не была страшна.

Тому надёжной защитой служили Госплан и «железный занавес» от окружающего мира, сооружённый не только для людей, но и товаров.

Если же эта продукция вдруг оказывалась действительно никому не нужной, то её время от времени само государство и списывало.

Сейчас же на дворе совсем другие времена.

Я не призываю отказываться от технического перевооружения или, тем более, возвращаться к сохе и лопате, а констатирую факт, свидетельствующий, что проблема перевооружения не столь однозначна и для своего решения требует не только денег.

Здесь необходим высший пилотаж в области менеджмента как отраслевого, так и регионального.

В этом деле грамотное администрирование способно обеспечить мощный прорыв в социально–экономическом развитии республики, а ошибочное приведёт, помимо выбрасывания денег на ветер, ещё и к усилению социальной напряжённости, вызванное ростом безработицы.

То есть, опять возникает вопрос об управленцах, способных ответить на вызовы времени.

И в заключение — раз уж в настоящей публикации неоднократно затрагивались проблемы кадров — хотелось бы заметить, что было бы ошибкой видеть их решение только в подборе подходящих фигур для каких-то отраслевых кабинетов.

В республике необходимо выстраивать правильную институциональную среду, предназначение которой поддержка, а, если необходимо, то и формирование у этих фигур должной мотивации.

Первый признак неправильной среды — конфликт между личным и корпоративным интересами в работе менеджера, который может нивелировать его профессиональные достоинства.

Мало того, отдавая предпочтение личным, чем выше его профессионализм, тем больший вред он может нанести интересам корпоративным, общественным.

А вот правильная среда обеспечивает совпадение векторов обоих интересов, что исключает конфликт вообще.

Простой и в то же время актуальный пример — объективно, любой корпоративный интерес заключается в подборе работников по критериям профессионализма, а руководитель почему-то отдаёт предпочтение другим — родство, национальность, землячество, сосед, однокашник, друг детства… «Не вини коня, вини дорогу» — значит, что-то не так с институтами.

С большей долей вероятности можно предположить, что эта организация функционирует в искусственно созданных условиях отсутствия внешней конкуренции, ставящей результаты работы условием выживания её и, соответственно, руководителя; отсутствия контроля и ответственности за результаты работы; минимизации риска неотвратимости наказания; извращения института личной репутации…

Неправильная институциональная среда либо отторгает правильного менеджера, либо приручает играть по её правилам.

Точно так же среда правильная отторгает неправильного менеджера, либо приручает или даже заставляет его играть уже по её правилам.

К сожалению, в течении уже долгих лет мы наблюдаем тотальное преобладание именно неправильных институтов и такое бытие, как и заметил в своё время Маркс, не может не определять сознание тех, кто обитает в сформированной ими среде.

Сегодня мы все, за исключением разве грудных младенцев, являемся носителями сознания, изуродованного бытием.

Так будет всегда, пока существуют неправильные институты, исправление которых возможно только при наличии воли и решительности первых лиц, будь то страны или республики.

Экономический совет при Президенте

Президент Дагестана учредил Экономический совет. в котором он сам и председательствует.

Отлично. Посоветоваться с умными людьми всегда полезно.

Однако, посмотрим на мнение о роли и месте совета заместителя председателя М. Чернышёва и секретаря М. Дохоляна — фигур, полагаю, ключевых, изложивших его в «Черновике»:

«Цели должен ставить президент, а главная задача Экономсовета — оказывать ему помощь в выборе и обосновании этих целей.»

Трудно что-либо возразить. Но дьявол, как известно, в деталях.

Что, конкретно господин Чернышёв понимает под помощью в выборе и обосновании?

«Чем занимается власть от клерков до членов правительства? …решением тысяч текущих вопросов.» Ей некогда «сесть и подумать о чём-то перспективном…»

А «Нужно изобретать что-то принципиально новое. И внедрять это новое в жизнь.

И нести ответственность за результаты…».

Надо понимать, всё это «планов громадьё» предстоит Экономсовету и посему при нём будут «секретариат, общественные приёмные, рабочие и экспертные группы».

Правда, не совсем понятно, в чём должна заключаться «ответственность за результаты» для членов совета — фактически общественников, но это — детали.

В целом же получается, что, игнорирующие перспективу и не несущие за это ответственность, глава правительства, его заместители и министры это вовсе и не правительство в общепринятом смысле, а «пожарники» и поэтому нужна структура, которая будет заниматься масштабным, вечным.

Попутно возникают ещё вопросы:

— А для чего тогда в Экономсовет введён, например, «безответственный» вице-премьер, занимающийся «решением тысяч текущих вопросов», которому, как нам рассказали, не до перспективы?

Он в нём станет более ответственным и дальнозорким?

— А какие роли в совете предназначены «безответственному» премьер-министру или председателю народного собрания?

Они тоже будут «изобретать принципиально новое» и «внедрять»?

И как это будет выглядеть?

И что мешает им делать это у себя на рабочих местах?

Или они будут освобождены от решения «тысяч текущих вопросов»?

Тогда, кто вместо них?

А как директор завода — член совета должен разрабатывать и внедрять перспективу?

Не своего завода, а республики?

А каков должен быть штат совета?

Наверное, никак не меньше, чем у Минэкономики.

Правда, непонятно, зачем тогда нужно это самое Минэкономики.

А как всё это согласуется с одновременным утверждением того же господина Чернышёва, что «ошибочно полагать, что общественные советы дублируют работу чиновников» и утверждением господина Дохоляна, что совет не разрабатывает стратегию, а лишь даёт экспертную оценку?

Правда, тут же сообщается, что разработкой стратегии занимается один из членов совета — сам разработал, сам оценил.

Когда же секретарь совета в своём интервью, рассуждая о концепциях и доктринах, заявляет, что «общая идеология доктрины» может меняться хоть через год, но сама доктрина должна приниматься «на достаточно длительный период» — стены не трожь, а фундамент можешь передвигать, то уже не знаешь, что и подумать.

Господа с энтузиазмом нацелились совершить революцию в экономике республики.

Энтузиазм — это похвально, но трудно удержаться ещё от одного вопроса:

Неужто разработчики прежних программ и механизмов были недотёпами, не способными сработать хоть на троечку и поэтому всё так и осталось на бумаге?

Дело, оказывается в том, что не было «персональной ответственности за результаты реализации» поскольку «принимают программы одни чиновники, а к концу срока реализации их кресла занимают совсем другие».

Так ведь «к концу» же. Значит, программы должны были выполняться хотя бы на 50%, а не оставаться на точке замерзания.

Теперь что, запретить увольнять и увольняться чиновникам пока они не выполнят предначертанное? Иначе, получается, очередную программу или стратегию ожидает судьба предшественницы.

Ещё одна причина неудачи — программа создавалась не имея «определённые целевые установки».

Ну, это, я думаю, товарищ погорячился.

Ладно, целили разработчики, возможно, и не туда, но чтобы совсем никуда не целили… или прежние разработчики программы были всё-таки недотёпами?

Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что?

И потом, если идёшь даже «не знаю куда», то всё равно, ведь, куда-нибудь да приходишь.

А нам сообщают, что движения не было вообще. Даже в неправильном направлении.

Выполнение программы просто в ступоре.

Оба советника едины в том, что и разрабатываемая ныне стратегия до 2020 года обречена на неудачу, поскольку нет ещё доктрины, концепции и основных тезисов экономической политики.

Опять без руля и ветрил?

Пусть не утверждённые властью, но, неужто, хотя бы для себя самих, разработчики не определились в этих вопросах, если даже и не обозвали их так, что аж дух перехватывает — доктринами и концепциями?

Неужто, об этом не будет ни слова в первых главах стратегии?

Опять одни недотёпы! Что заказчики, что исполнители.

Занимаются (тьфу ты!) стратегией, не озаботившись целью, доктриной и концепцией?

«Поднимем техническое задание Минэкономики РД на разработку Стратегии.

Читаем: «Стратегия должна способствовать обоснованию ключевых долгосрочных ориентиров (целевых показателей) в экономике и социальной сфере…» А где же сами ориентиры? Кто-то может их назвать? В ответ — тишина.»

Попробую предположить: А может Минэкономики этим заданием предлагает стратегам самим прикинуть и представить на рассмотрение некие ориентиры?

Ведь цель то можно поставить и о-го-го какую! И удвоить, и утроить…

А вдруг окажется, что стратегия, которая «должна способствовать…», напротив — никак не видит возможности достижения установленного свыше или наоборот, окажется, что планку можно поднять ещё выше?

Зачем же жёстко привязывать к заранее заданному результату?

Цели и стратегия — категории взаимозависимые.

Их успешная разработка возможна только в творческом процессе постоянного общения и корректировки взглядов заказчика и исполнителя.

Для начала же заказчик может просто сказать: Ребята, нарисуйте, как нам обустраивать Дагестан в ближайшие десять лет, чтобы получить максимум возможного по части социально-экономического развития.

Впрочем, судя по интервью в Дагправде теперь уже одного из разработчиков стратегии (Цапиева О.), проблем с доктриной она не видит.

Ну и правильно.

Правда, из её слов, невольно приходишь к выводу, что действующая сейчас программа развития (до 2010 года) уж точно никуда не годится, поскольку разрабатывалась, всё-таки, не имея стратегии.

Интересная тенденция. Каждый последующий считает своим долгом нивелировать труды предшественников.

Было бы любопытно выслушать заодно и разработчиков программы развития.

Лично мне невыполнимость действующей программы (2010) была очевидна ещё до её принятия, но вовсе не из-за отсутствия целей, стратегии или предполагаемых отставок исполнителей.

Просто, она стоила 120 миллиардов рублей (ежегодные инвестиции, соизмеримые с бюджетом республики!), а реальность привлечения даже трети выглядела эфемерной.

Вот и всё. «Утром деньги — вечером стулья».

Естественно, возникает вопрос: — А что же видели заказчики и разработчики?

Могу лишь предположить, что власть настолько жаждала инвестиций, что разработчики не решались её разочаровать, ну и нарисовали соответствующую писульку.

Возможно, ещё кто-то кому-то пообещал что-то инвестировать и, на радостях, обещания были восприняты, как гарантийные письма.

Не могу исключить и того, что исполнители были теоретиками, с лёгкостью необыкновенной распоряжавшимися на бумаге чужими деньгами, не представляя реальности. — Схемы, диаграммы, графики роста… Блеск!

Инвесторы будут в восторге.

Тогда, действительно, некомпетентность налицо.

Судя по тому, что советники видят главные причины неудач прежних программ совсем не в равнодушии к ним инвесторов (один лишь господин Дохолян в конце, как-то вскользь, ссылается и на это обстоятельство), то и новая, не исключено, может превратиться в очередной воздушный замок миллиардов на триста. Тоже воздушных.

Впрочем, профессор Цапиева, знает места, где деньги лежат.

Это фонды (пенсионный, медстрах, соцстрах).

Однако, боюсь, что получить их будет невозможно.

Во первых, наши отделения от этих фондов дотационны.

Во вторых, вопросы инвестирования являются компетенцией не местных отделений, а центральных аппаратов.

Ну, и самое главное — такие фонды, как и их коллеги во всём мире, боятся рисков значительно больше любых других инвесторов.

А рисков у нас более чем достаточно и гарантий почти никаких.

Вопроса «где деньги, Зин?» и почему они, с моей точки зрения, не желают вкладываться в программу, я коснусь позже, сейчас же, возвращаясь к началу, хочу заметить, что взгляды М. Чернышёва на место и роль Экономсовета, грозят появлением органа не просто утяжеляющего структуру управления, а расщепляющего её, нарушая один из основополагающих принципов — единовластие.

Речь идёт о той самой вертикали, без которой исполнительная власть не может нормально функционировать.

(Другое дело, когда под одну вертикаль выстраивают все ветви власти. Но это уже совсем другая тема.)

Кардинальное ослабление роли правительства, вызванное этим, не может не привести к столь же кардинальному снижению его дееспособности.

Что такое правительство, которое не отвечает за разработку и внедрение экономической стратегии и мимо которого все стучатся в соседнюю дверь?

Это правительство без авторитета, которое, к тому же, в случае неудачи не может отвечать за то, к чему не имело отношение.

Лично для меня безусловно, что главным экономическим стратегом должно быть правительство и никто более.

Если же оно действительно погрязло в текучке, то это, прежде всего, признак его некомпетентности и основание для роспуска и формирования нового, а может и пересмотра структуры, но никак не повод для создания ещё и параллельного правительства больших дел.

При правильной организации управления, предполагающей грамотное делегирование полномочий и жёсткую ответственность на каждом уровне, проблемы неработающих унитазов должны решаться жилконторой, не добираясь даже до муниципалитета.

Премьер же и его министры как раз и обязаны заниматься проблемами стратегии и, естественно, тактики.

Именно при правительстве следует создавать экспертные и рабочие группы.

А как же Экономический совет?

Да очень просто:

С одной стороны, это форум, где могут проходить обкатку какие-то идеи президента и самих членов совета с последующей переадресовкой в правительство для более детального изучения и перевода на язык практических документов.

А с другой, когда правительство (само или с подачи президента и его совета) проработает что-либо стратегическое и представит на утверждение президенту, то это опять-таки «пища» для Экономсовета.

Окончательное слово, естественно, за президентом.

Ну, а правительство после этого должно исполнять и нести ответственность.

Такая же схема выстраивается и в отношении законотворческой деятельности парламента.

Всё просто, как таблица умножения — Экономсовет это действительно советник президента и в этом качестве во многом должен быть оппонентом правительства (парламента) при обсуждении программ. Ничего более.

И ещё: В таком совете, как мне представляется, не могут состоять ни депутаты, ни члены правительства, поскольку именно органам, которые они представляют, предстоит ему оппонировать, и сидеть они должны по разные стороны.

«Коллапс» экономики

«Экономика Дагестана находится в системном кризисе… Что есть кризис? Это некое опасное состояние. А что такое системный кризис?…». Понятно дело — нечто совсем ужасное (это я уже от себя).