Глава 3. Разговоры

– Пожалуйста, – отозвалась я, возвращаясь к любованию рукотворным небом. Меня такой ерундой не проймешь. К тому же я уже видела, каким он может быть неприятным. Баристе он тоже сказал спасибо? И сигналить не стоило.

И вообще, что хорошего может случиться в день, когда я даже урну не могу найти, чтобы выбросить мусор?

Я ждала звука отъезжающей машины, но вместо этого услышала хлопанье дверцы и шаги. Сероглазый красавец подошел ко мне, встал рядом и тоже задрал голову:

– Вы так смотрите, будто из провинции и никогда не видели небоскребов.

– Будь я из провинции, это было бы по-настоящему обидно, – отозвалась я деланно равнодушно. Но на самом деле я почти заработала косоглазие, пытаясь рассмотреть его, не поворачиваясь и не выдавая своего интереса.

– А вы нет?

– А я нет. Просто редко тут бываю и впервые – ночью.

– А я тут часто, но никогда не замечал, что это действительно красиво.

Вот тут я удивленно повернулась. Он тоже оценил?

Он стоял, задрав голову и засунув руки глубоко в карманы делового костюма. Смотрелось по-мальчишески. Я даже подумала, что на дорогих костюмах карманы надо зашивать, оставляя для красоты, как на женских платьях. А то несолидно. Но он вообще был ужасно несолидный, хоть на вид и старше меня.

– Это такая вежливая беседа среди каменных джунглей? – усмехнулась я.

– Я хотел пригласить вас в ресторан, если вы не против… – он наклонился, разглядывая надпись на моем стаканчике и потом упираясь в меня своим прозрачным взглядом. – …Яна.

Традиция писать имена на стаканах, которую маленькие кофейни перетащили у большого «Старбакса», выдала меня ему на блюдечке.

– В честь чего это? – подозрительно спросила я.

– Хочу отплатить за ваш широкий жест, – теперь он смотрел не на небоскребы, а на меня, но с таким же интересом. – Такой новый опыт для меня все же чересчур.

– Пожалуй, откажусь. Исключительно из заботы о вашем здоровье.

Не думаю, что ему часто отказывали. По крайней мере, он выглядел удивленным и даже недоуменно приподнял одну бровь и нахмурился:

– Мне кажется, вам тоже была бы полезна профилактика Альцгеймера, – он нахмурился еще сильнее. – Как насчет нового опыта? Со мной? Вы ведь наверняка никогда не ездили в машине с человеком, которому купили кофе.

– Ездила, – я улыбнулась. Он начал вызывать у меня симпатию.

– И который назвал вас провинциалкой?

– Ездила, – я улыбнулась еще шире.

– И повез в ресторан «Накануне лета».

– Сдаюсь! – я рассмеялась. Про этот ресторан я даже не слышала. – Умеете вы оборачивать слова людей против них.

– Должность обязывает.

– А что за должность? – заинтересовалась я. Вообще-то с такой внешностью ему бы моделью работать. В крайнем случае в кино сниматься. А в российском бизнесе вряд ли любят таких красавчиков, у нас все сурово.

– Тут бы мне оказаться адвокатом или политиком, – с досадой прицокнул он языком. – Но вынужден перестать выпендриваться и признаться, что генеральный директор. Ну и владелец компании, если просто директор вас недостаточно впечатлит.

– А зачем вам надо меня впечатлять? – тем более, что я уже и так на крючке и трепыхаюсь только из врожденного чувства противоречия.

Даже если бы он позвал меня в «Макдональдс» и оказался грузчиком, я бы повелась только на эту улыбку и чувство юмора. Хотя грузчик с «кайенном» тоже интересный персонаж.

– Чтобы вы согласились. Я ведь правда всю ночь спать не буду, чувствуя как ужасно поступил, став буквально альфонсом, – он прижал к груди руку, сложил брови домиком и посмотрел на меня такими прекрасными жалостными глазками, что котик из Шрека ушел, рыдая, на курсы актерского мастерства.

– Мне кажется, вам это полезно, – жестоко и хладнокровно ответила я.

Давно бы сдалась, но на часах пока без пяти двенадцать, мой паршивый день еще не кончился, и суеверность не давала мне согласиться.

– Возможно, но я уже полчаса им пробыл и на первый раз наказание достаточное, жестокая красавица!

– Это не наказание, это профилактика Альцгеймера, – отрезала я, стараясь не ржать.

– Хорошо, – он вдруг стал очень серьезным. Вынул руки из карманов, поддернул рукава пиджака, поправил галстук. – Давайте продолжим профилактические мероприятия. Я вот никогда не ужинал с девушкой с сиреневыми волосами. Уже наступил следующий день, – он вскинул руку, чтобы взглянуть на часы. – Необходима следующая доза нового опыта.

– Надеюсь, это не очень пафосный ресторан, – сложила я оружие. – И туда вас пустят с этой самой девушкой с сиреневыми волосами.

– В настоящий пафосный ресторан пустят с даже с собакой на роликах и с мороженым. И с сиреневым ирокезом.

Я посмотрела поверх небоскребов. Дорогое небо, Криса Хеймсворта ты мне еще должно. И работу. И денег. Но для начала сойдет и этот.

– Поехали! – кивнула я.

Самый паршивый день закончился. Начинаем отсчет ошибок заново.

Он открыл мне дверцу, и я с трудом вскарабкалась в высокий джип. Когда эти пафосные дорогущие машины только появились в Москве, они мне очень нравились. Я всегда была поклонницей машин Джеймса Бонда времен Шона Коннери – эти плавные поршевские обводы, прищуренные злые фары, ощущение хищной красоты. Но потом в «кайеннах» стали ездить все подряд, они превратились в символ бандитских и глупых денег и совершенно мне разонравились.

Конечно, до сегодняшнего дня это была немного ситуация «лиса и виноград». Зато теперь я могла в полной мере ощутить уют просторного салона, оценить, что огоньки на приборной доске перемигиваются прямо как на панели космического корабля – и вместе с космосом за окном это создает совершенно фантастическую атмосферу. Ладно, пусть пошлая и бандитская, но машина мне нравится.

– Кстати! – вспомнила я. – Вы мое имя знаете, а я ваше нет. Так нечестно.

– О, точно, – он откинул солнцезащитный козырек, достал оттуда визитку и протянул мне.

– Вадим Сергеевич Романов, – прочитала я вслух. Надо же, фамилия тоже породистая. – Холдинг «Небьюла»…

Ну нифига ж себе! Вот это я попала!

– Знаете, – сказала я очень, очень спокойным голосом, пока владелец холдинга «Небьюла» Вадим Сергеевич Романов выруливал на шоссе. – Вы мне должны даже больше, чем кофе. Ведь это по вашей милости я безработная.

Глава 4. Ресторан

Он мрачно покосился на меня, аккуратно вынул визитку из пальцев и убрал обратно за козырек. Плотно сжав губы, вырулил на шоссе, и только тогда повернулся, вновь ошеломляюще улыбаясь:

– Начнем, пожалуй, с начала. Я Вадим.

Потрясающая наглость. Я даже слов не нашла за все недолгие пять минут, что мы добирались до «Середины лета». А потом слова пропали, потому что место за тяжелыми и мрачными дверями оказалось настоящим чудом.

Из теплого деревянного пола к потолку поднимались колонны в виде переплетающихся деревьев; наверху они расходились извивами толстых ветвей, которые встречались и сплетались друг с другом. Вместо листьев их оплетал вечно-зеленый плющ, и я бы не удивилась, узнав, что настоящий. С потолка свисали гирлянды розовых, желтых и белых цветов с едва мерцающими в глубине диодными огоньками.

И отовсюду лился теплый солнечный свет, будто мы в летнем лесу, а не в центре Москвы заполночь. Если бы Вадим не поддерживал меня за локоть, я бы обязательно споткнулась, пялясь по сторонам. Столики тоже будто росли из пола, а вокруг них были расставлены плетеные кресла и кое-где даже висели качели на толстых грубых канатах.

Немножко даже пожалела, что мы в итоге пришли в самый дальний угол, где качелей уже не было – только деревянные скамьи с ворохом подушек.

Я бы покачалась.

Ну да, инфантильная.

Только когда Вадим усадил меня спиной к залу, я очнулась и поняла, что все это время он был так близко, что практически обнимал меня, а я этого даже не заметила.

Опомнившись, попыталась сосредоточиться на нем и не бросать украдкой по сторонам любопытные взгляды. Виталик меня постоянно одергивал, когда я в упор рассматривала людей, поэтому сейчас я постаралась изобразить отстраненную вежливость, и не пялиться на Вадима так откровенно, как только что пялилась на интерьеры.

Хотя, если честно, эти правила приличия меня всегда убивали. На людей в упор смотреть нельзя, по сторонам, открыв рот – тоже нельзя. Так на что смотреть-то? На собственные обгрызенные ногти и страдать, что я в приличном заведении и без маникюра?

К счастью, мои терзания прервала официантка, которая принесла меню и графин с лимонадом, который так ярко и остро пах летом и дачей, что я почти забыла, что мы не за городом в жаркий летний день.

Вадим врубил харизму на полную мощность и успел обаять официантку, пока она разливала лимонад по бокалам и раскрывала меню. Когда мы пришли, девушка была сонной и снулой, но сейчас разрумянилась, засверкали глаза, улыбка перестала быть дежурной.

– Девушке в кофейне слабо было так улыбнуться, – задумчиво уронила я в воздух, невидящим взглядом скользя по меню.

– Я перед ней извинился, – фыркнул он. – И завтра цветы пришлю.

– Потом – не считается. Стоило вообще так нервничать из-за какого-то кофе? – я, кстати, тоже наглая, особенно когда не в своей тарелке. А от цен в меню, на которые я, как настоящая безработная бедная девушка, посмотрела в первую очередь, я стала прямо очень не в своей тарелке.

– Когда ты кофейный наркоман, но легкомысленно отпустил секретаршу, надеясь, что во всем гребаном деловом центре есть хоть одна открытая кофейня… И тут выясняется, что есть ровно одна, но в ней не принимают карты – стоило!

– Купить вам пакетик растворимого кофе три в одном на случай будущих катастроф? – заботливо поинтересовалась я. Меня удостоили острого злого взгляда. – Что?

– Да вот думал, мне показалось, что вы невыносимо ядовитая змея на фоне неадекватного состояния. А теперь вижу – не показалось.

Я проглотила комментарий на тему, что человек, ставший причиной моего самого паршивого дня с начала и до конца, еще и не того заслуживает. Ему, небось, всю жизнь делают скидки за смазливую мордашку. Даже я расплылась.

Но постаралась все-таки сосредоточиться на меню. А то я так неприлично долго его разглядываю, что у моего спутника скоро возникнет ощущение, что я читаю по слогам.

Хотя тут только по слогам и читать:

«Конфи из кролика на подушке из капустного пюре с хамоном и лаймовым маринадом».

«Артишоки, фаршированные маринованными кумкватами».

«Аранчини из ризотто».

Ну, допустим, кролика я узнала. И подушку тоже. Но что с ними проделали, можно как-то по-русски объяснить?!

Салаты были понятнее, но от вариантов «салат с арбузом и чесноком» и «салат из лепестков роз с трюфельным маслом» мне сильно легче не стало.

Может, тут детское меню есть? С картошкой фри и сосисками? Я бы не постеснялась!

Но даже предсказуемый раздел пасты меня предал: фарфалле, оркьете, фетуччини, фузилли, – так, я все поняла, достаточно.

Фуа-гра с радиккьо а-ля натюрель вколотило в мой гроб последний гвоздь, и я решительно захлопнула толстенькую папку.

Попыталась превратить свой кривой оскал в вежливую улыбку и сказала подошедшей официантке:

– Что-нибудь на ваш вкус, пожалуйста. То, чем ваш шеф больше всего гордится.

Официантка вернула мне такую же натянутую улыбку и забрала меню.

Я немного поискала, куда деть совершенно лишнюю пару рук и, случайно подняв взгляд, застукала Вадима, с тайной улыбкой наблюдающим за мной.

– Развлекаетесь? – прошипела я, наклоняясь к нему через стол. – Привели собачку на скейте с ирокезом и наблюдаете, что будет?

– Ну, если честно… – прижал он руку к груди, но промахнулся и вместо сердца поверил свою искренность внутреннему карману пиджака. Надеюсь, в нем лежит что-нибудь ценное. Презерватив или хотя бы кредитка. – …если честно, не был до конца уверен в здешнем персонале. Днем тут хозяйка следит, чтобы не было снобизма, а ночью все что угодно может быть.

– И как? Кто справляется лучше – персонал или собачка?

Вадим тоже перегнулся через стол ко мне, так что мы стали выглядеть как заговорщики, которые планируют взорвать английский парламент, и я залипла в прозрачной чистоте его глаз.

Он протянул руку, положил мне на затылок, притягивая к себе еще ближе, и в тот момент, когда я уже была совершенно уверена, что сейчас он меня точно поцелует, дернул меня за прядь и прошептал прямо в губы:

– Собачка.

Глава 5. Свидание

И откинулся на спинку, насмешливо на меня глядя:

– Официантка несколько раз оборачивалась, пока думала, что мы не видим.

Ах ты ж зараза…

И, черт, я ведь была совсем не против поцелуя.

Мой убийственный взгляд, впрочем, до адресата не дошел, потому что уже принесли еду.

Я смотрела на свою тарелку с плохо скрываемым подозрением. Больше всего это было похоже на причудливую башенку работы Гауди. Из кусочков, кажется, мяса. И рыбы тоже. И овощей. И по бокам росла травка. Ну, а художественная картина соусами по тарелке – это уже мелочи.

Детское меню, где же ты…

Вадим насмешливо наблюдал за моими терзаниями. Я пропустила момент, когда он заказал что-то себе, но ему принесли вполне узнаваемую карбонару. Как я ее пропустила в потоке итальянского ужаса?

– Вы так смотрите, Яна, как будто сейчас планируете эту крепость завоевать, а не съесть.

– Как будто не одно и то же… – пробормотала я, пытаясь понять, с какого конца эту дженгу разбирать.

– Хотите поменяемся?

Я выпрямилась и посмотрела на его насмешливую полуулыбку. Вспомнила почти-поцелуй и вызверилась:

– Божечки-кошечки, Вадим Сергеевич, вы как будто пытаетесь меня унизить тем, что я не пробовала какое-то блюдо. Между тем, именно у вас уже второй день подряд сплошной новый опыт и вы еще его и стесняетесь. А мне в кайф разбираться, что за странную зверюшку мне принесли поесть, понимаете?

– Вадим Сергеевич, значит… – он даже улыбаться перестал.

Зато я просияла во все тридцать три зуба. Задевает, красавчик?

Я смотрела на него, он смотрел на меня и где-то посередине, где встречались наши напряженные взгляды, искрилась и кипела электрическая ярость. Я видела, как расширяются его зрачки – говорят, это происходит, когда хочешь кого-то убить или…

– Ну расскажите, Яна, как вам разрушил жизнь владелец холдинга «Небьюла», – ехидно улыбаясь, произнес наконец он.

Все-таки убить. Ну, я точно хочу.

Вместо ответа я взяла вилку и тремя резкими ударами превратила креативную башенку на тарелке в нормальную еду.

– Жестоко… – пробормотал Вадим и отпил лимонад из бокала.

Я моментально пожалела, что нельзя заказать банан и демонстративно его порезать на кусочки.

– Серьезно, Яна. Это случилось два месяца назад и компенсации были честные. Чем ваша работа была так хороша, что вы мысленно расчленяете меня чайной ложечкой?

Я вздохнула:

– Четверть жизни, Вадим Сергеевич. Знаете, как говорят – наш коллектив был как семья. Мы были ближе, чем семья.

– Четверть? А вам, Яна… – он затруднился, а я не стала ему помогать со своим отчеством. – Не больше тридцати ведь. Стало быть, спасибо надо мне сказать, что вытолкнул вас в большой мир. Сейчас не принято всю жизнь сидеть на одном месте.

Я задохнулась от такой наглости. Потыкала еще немного в еду ножом.

Попробовала – все-таки рыба.

Только разных видов. И правда вкусно.

Жалко, я не особо в настроении наслаждаться.

Вадим молчал, задумчиво щурился, пил лимонад и смотрел на меня. Я тоже молчала, поедая загадочную башенку.

Потом отложила вилку и прямо встретила насмешливый взгляд:

– Нас было мало, но каждый был уникальным. Игорь, например, занимался всей техникой – настраивал сервера, чинил наши компы, договаривался с хостерами и програмиистами, даже выбирал нам личные мобильники. Миша – был идеальным администратором. Он составлял такие планы, которые учитывали буквально все, включая пиццу по четвергам и сезонные эпидемии гриппа. Тамара Васильевна знала все о бухгалтерии, налогах, документации. Ей семьдесят, и ее до сих пор уговаривают выйти на работу. Идеальная команда.

– А вы, Яна? В чем был ваш уникальный фантастический дар? – он так и не притронулся к своей пасте, и я его понимала. Чуть зазеваешься с застольным этикетом – и тут я. Жду промашки с острым клинком сарказма наготове.

– Я была креативным мозгом. Все, что надо придумать, написать, все, где нужно творчество – мое. Гендир без моего разрешения даже презентации партнерам не показывал.

– Как трогательно. Жаль, я не познакомился с такими супер-людьми… – Вадим похлопал в ладоши.

– А то бы не стали нас разгонять? Зачем это нужно было?

Пожал плечами, отодвинул остывшую карбонару и жестом позвал официантку.

– Мне нужны были ваши связи в регионах. Тридцать семь городов по всей России с уже налаженными контактами, серверами в дата-центрах, подписанными договорами и своими людьми. Одни представительские расходы на бани и проституток за год обошлись бы дороже, чем та сумма, за которую вас купил.

– А мы были не нужны?

– У меня не благотворительная организация. Только бизнес.

Подошла официантка.

– Мне капуччино, а вам, Яна? Тоже кофе?

– Нет, я пас.

– Вина, может?

– Одной пить? Вы же за рулем.

– Тогда десерт? Что у вас есть на десерт? – он снова подарил божественную улыбку официантке, не сводящей с него глаз.

– Советую муссовый торт с гречкой и манговым кремю на бисквите франжипан из новой коллекции десертов, – она наклонилась к Вадиму, демонстративно игнорируя меня.

Я закатила глаза.

– Девушка не хочет, – перевел мою пантомиму на человеческий язык Вадим.

– А вы? – официантка как-то подозрительно начала хлопать ресницами, и я закатила глаза повторно.

– А я не люблю сладкое, – он улыбался кривой улыбкой, но до глаз веселье не доходило.

Я бы на месте официантки притормозила с флиртом. Но она, кажется, мышей не ловила.

– Совсем-совсем? Вы знаете, у нас бывают особые десерты…

– Судьбу благодарите, что Мария Евгеньевна не узнает о ваших особых десертах, – не меняя сладкого тона и градуса улыбки, отчетливо проговорил Вадим. Официантке понадобилась целая секунда, чтобы сообразить и, ойкнув, убежать.

Я покачала головой:

– Понятно, добра от вас не дождаться.

Он посмотрел на меня, нахмурившись, с непониманием:

– Официантка пристает к посетителю, да еще и к тому, кто явно на свидании, прямо на глазах женщины, с которой он пришел, а я должен что с ней сделать? Погладить по головке? Машка бы ее вообще убила, а тут есть шанс, что исправится. Давно обещал заехать проверить. Ночью даже в самых приличных местах всякое бывает.

– Свидании? – я тоже потренировалась поднимать одну бровь, но, судя по муке на лице Вадима, который на это смотрел, получилось не очень.

– Мужчина и женщина ужинают ночью вдвоем… Что же это еще? – медленная ленивая улыбка тронула его губы, в глазах зажглись огоньки – или это отражение диодов из цветов?

Официантка молча, не глядя ни на Вадима, ни на меня, принесла ему капуччино и быстро ушла. Интересно, сколько он пьет кофе в день, если так звереет без дозы?

Если я выпью больше чашки после обеда, не сплю потом до утра.

– Ну что, по домам? – спросил Вадим после того, как мы промолчали добрых десять минут – он с кофе, я со своими мыслями. Никто не рисковал начинать новую тему.

– Не хочу домой, – честно созналась я.

Он посмотрел на меня со странным, ехидным выражением:

– Ну тогда ко мне.

Глава 6. В лифте

Обычно на свиданиях я предпочитаю свою часть счета оплачивать сама, но сегодня мне компенсируют стаканчик кофе, не так ли?

А еще я помнила местные цены, и эти симпатичные циферки напрочь растворили остатки совести и гордости.

На выходе наша смущенная официантка пожелала нам хорошей ночи и прекрасного дня, ни на секунду не допустив в голос двусмысленности. Вадим в награду снова обласкал ее своим обаянием.

И мы приехали… снова к Москва-сити.

– Живете на работе? – хотя я фактически напросилась к нему в постель, перейти на ты я все еще не могла.

– Как любой нормальный трудоголик, – пожал плечами Вадим, отстегивая ремень безопасности и обходя машину, чтобы открыть мне дверцу и подать руку. Вообще-то я задержалась случайно, все еще удивляясь нашему возвращению, но вышло удачно, учитывая обстоятельства.

Он еще и за талию обнял, помогая выбраться. И не отпустил.

– И мы… в офис? – я проглотила много-много вариантов того, что мы там можем сделать.

Такой день. Такая ночь. Пусть она будет немного сумасшедшей, почему бы нет? Завтра со мной снова будут мои проблемы, и я буду их решать, потому что кроме меня, такой инфантильной – некому. Зато сейчас передышка.

Крошечный кусочек безвременья и безответственности.

– На самом деле купил апартаменты в башне, чтобы не мотаться каждый день на работу по пробкам, – его губы были близко от моих, невероятно близко, он почти касался меня, но больше ничего не делал.

– Я бы не стала здесь жить, – попыталась я отвлечься от однозначности ситуации. – Слишком… офисно.

Светские беседы, все дела.

Вадим отклонился, чтобы продемонстрировать насмешливо приподнятую бровь. Я смутилась. Немножко.

Он молча покачал головой и повел меня к лифтам. Позади пискнула сигнализация.

– А где бы ты жила? – он тыкнул кнопку вызова и даже чуть отошел от меня.

И правильно, вон там камера, а в двадцати метрах охранник. Который, правда, наверняка видел такое-такое, что мы его уже ничем не удивим.

Но я всерьез задумалась над вопросом. Как и все, я часто представляла себе идеальный дом – на случай, если внезапно выиграю в лотерею миллиард. То это была маленькая промозглая квартирка в Венеции, то коттедж с камином в горах, то бунгало на берегу океана.

А сейчас, наверное, повлиял интерьер ресторана, но я внезапно собрала все мечты в одну:

– Я бы жила у озера в двухэтажном доме. Окна моей спальни выходили бы прямо на воду, а в кабинет наверху прямо по веткам сосен прибегали бы белки. И чтобы везде гамаки – на кухне, в гостиной, везде-везде.

Кажется, кто-то насмешливо хмыкнул? Я уже разворачивалась, чтобы высказаться, но тут открылись двери лифта. Вадим затащил меня внутрь, прижал к стене и начал целовать раньше, чем нащупал кнопку этажа.

И как целовать…

Он втянул меня в поцелуй, как стремительная зимняя река затягивает под лед. Я еще цеплялась пальцами за края реальности, но течение уже уносило меня неумолимо и быстро. Не осталось даже мыслей, и только потом я поняла – почему.

Поцелуи бывают разные.

Некоторые мужчины целуются так, что ради мира на Земле допускать их к оральному сексу просто нельзя.

Многие так, что понятно – их цель не тут, она дальше, давай быстренько проскочим этот этап и перейдем наконец к главному пункту программы.

Кое-кто использует поцелуи для того, чтобы пообещать, что будет дальше. Тизер, трейлер и аннотация: сначала я раскрою твои губы нежно и аккуратно, потом решительно войду, а потом буду вот так изображать отбойный молоток, как сейчас долблю языком в рот.

Вадим целовался… офигенно.

Он знал, что делает, и не путал секс с поцелуем – у них совершенно разные техники. Он наслаждался самим процессом, не используя его для других целей.

Если бы в мире оставались одни только поцелуи, без продолжения, они были бы именно такими – самодостаточными и глубокими.

Он не торопился и не затягивал, но полностью и абсолютно объяснил мне, почему поцелуй может быть интимнее секса.

Двери открылись на этаже, похожем на коридор хорошей гостиницы – мрамор, золото, зеркала и мягкий свет. И цифры – 56, выложенные на полу.

– Никогда не замечал, как быстро у нас ездят лифты, – пробормотал Вадим, даже не делая попытки выйти.

Я была с ним совершенно согласна.

А может быть, мои улетные ощущения – от ускорения в кабине? Хорошо бы так, буду кататься с новыми кавалерами в высотках и…

И поцелуй в стоящем лифте оказался не менее крышесносным. Его, увы, тоже пришлось прервать, потому что двери начали закрываться.

Ездить вверх-вниз ради уединения в нашем возрасте вроде уже не солидно, тем более, в этих скоростных лифтах.

Я поклялась себе, что в следующий раз буду целоваться в самом старом лифте города, который только найду. Желательно с Вадимом.

– Пойдем, – он снова обнял меня рукой за талию и подвел к двери квартиры, где набрал на панели короткий код и провел пальцем по сенсору.

– А код ты спьяну не путаешь? – хмыкнула я. – Я иногда так устаю, что пин от карты забываю.

– Путаю и забываю, – кивнул Вадим. – И вообще предпочел бы старые добрые классические ключи на колечке, но нет времени заняться, я реально сюда только спать прихожу. Полтора года назад купил и… – он первый вошел в открывшуюся дверь, вспыхнул свет, и я остолбенела. – …даже не успел под себя переделать.

– З-заметно – еле проговорила я, разглядывая потолок в холле того же цвета, что и мои волосы.

Глава 7. Приличные разговоры

Едва я прекращала ржать, я поднимала глаза на Вадима, видела его оскорбленное лицо, и снова сгибалась в натурально истерическом хохоте.

– Ты… – после жарких поцелуев вежливое «вы» незаметно растаяло. – Ты меня подбирал под интерьер, что ли?

И только я отсмеялась и вытерла слезы, как посмотрела на пол – золотой плиткой там было выложено стилизованное солнце. На черном фоне. И греческие амфоры по бокам.

Смеяться больше сил не было.

– Прости, прости…

Вадим подозрительно молчал. Обиделся, что ли?

Нет, и вот этот человек что-то там рассказывал про провинциалку и называл собачкой. Ну пусть не он заказывал этот ошеломительный дизайн, но он тут живет полтора года! Полтысячи дней ходить под потолком цвета истерической сирени. Я бы не смогла, у меня психика слабая.

– Закончишь развлекаться тут, заходи в комнату, может, там тоже смешно, – скрипнул Вадим зубами.

– А где тут туалет? – крикнула я вслед.

Он махнул рукой налево, даже не обернувшись. Ой, ну надо же, правда обиделся.

Он знал. Он знал.

Я стояла в туалете и не могла поверить своим глазам.

Ладно, он был огромным, с двойным душем, ванной на львиных лапах, а унитаз с биде не осрамились бы перед баскетбольной сборной.

Но он был выложен золотой и серебряной мозаикой.

Изображающей.

Французские.

Шторы.

Мозаика. Шторы.

То, что на полу там были какие-то изысканные узоры со змеями и рыбами, и светильники извивались, стараясь затмить великолепие ванны на львиных лапах – уже было неважно.

Я вывалилась оттуда, тихонько похрюкивая, и отправилась наслаждаться дизайном гостиной.

Она оказалась внезапно приличной – диван в форме подковы, длинный стол и барная стойка – все сдержанных, пастельных тонов, как будто здесь за оформление отвечали совсем другие люди.

Вадим стоял у панорамного окна во всю стену, из которого открывался вид на добрую половину Москвы. В черноте ночи перемигивались разноцветные огни: алые и золотые на дорогах, неоновые сине-зелено-лиловые на вывесках, теплые желтые в домах. Их разноцветный ворох отражался в поверхности Москва-реки, обнимающей город сверкающим полукружьем.

Да, человек, купивший квартиру с таким видом, точно мог оценить рукотворное небо.

Но он повернулся с поджатыми губами и недовольной морщинкой между бровей, и я не удержалась:

– Слушай, а тебе не стремно в Версале срать?

Он хищно оскалился:

– Откуда ты вообще такие слова знаешь? Приличные женщины в туалет ходят только поправить макияж.

– Приличные женщины не прыгают в первый же день знакомства к неприличным мужчинам в постель.

– А ты пришла в постель? – его брови взметнулись с таким удивлением, как будто мы с ним в лифте обсуждали падение акций Эппл.

– Оу… – я отошла к дивану и села, чинно закинув ногу на ногу и сплетя лодыжки. – А ты что, хотел показать мне свою коллекцию лютневой музыки XVII века?

– Нет, – буркнул он, то ли узнав цитату, то ли наоборот. – Только офорты Моранди.

– Серьезно? – это я хорошо зашла, удачное знакомство. – У тебя есть оригиналы? Покажи!

Воцарилась неловкая пауза. Он смотрел на меня так, будто я выясняю у него, что смешного в анекдоте «Колобок повесился», я на него сначала с нетерпением, потом с недоумением, а потом до меня начало доходить…

– То есть, это тоже была шутка? – уточнила на всякий случай.

Вот это, конечно, провал.

У Вадима было сложное выражение лица.

То ли гадал, что это за изощренный сарказм, то ли…

Кто-то что-то не понимал.

– То есть, ты их даже не видел? – снова уточнила я.

– А ты видела?

– А я их люблю, – я развела руками.

Кажется, страстный секс двух почти незнакомцев отменяется, у нас тут неловкие моменты за неловкими моментами.

Повисла еще одна пауза. Он смотрел на меня, я на него. Оба мы, я ручаюсь, думали, что другой идиот.

Пауза становилась невыносимой, поэтому я начала болтать:

– Пару лет назад привозили выставку в Пушкинский, представляешь, пустые залы вообще, то ли дело ваш Тициан. Конечно, у Моранди нет роскошных рыжих девок, да и вообще девок нет, у него цветочки да вазочки, да офорты. Но ведь эти цветочки – если присмотреться, там такие тонкие оттенки, ни у кого ничего подобного не встретишь, понимаешь? Это не о взрывном впечатлении, как у Ван Гога, например, а о редкости оттенков, о таких вещах, которые никто больше не умеет замечать и делать…

В пустоте между нами мои слова еще сильнее подчеркивали неловкость момента.

Вот поэтому отношения у меня получаются только с занудами вроде Виталика.

– Может, ты еще и на Брейгеля в Вену летала? – мрачно поинтересовался Вадим, снова засовывая руки в карманы.

Но теперь он был больше похож на гопника. Такого, немного угрожающего очень богатого культурно недоразвитого гопника.

– Куда? Зачем? – не поняла я.

– Забей… – Вадим вздохнул.

– Слушай, какая, нафиг, Вена, откуда у меня бабло на Вену, – тут уже я вздохнула. – Напоминаю, что ты сам меня уволил два месяца назад. Ты к реальности-то вернись.

– Хрен знает что, а не реальность, – буркнул он, падая на другой конец дугообразного дивана. – Нормальные женщины так себя не ведут.

Глава 8. Неприличные разговоры

Оу, посмотрите на него. Цвет волос выдержал – ну при такой интенсивной атаке на рецепторы со стороны квартиры я уже не удивляюсь. А на несчастном Моранди порвался. Шопенгауэра поцитировать, что ли, для закрепления эффекта?

– А как ведут? – вежливо спросила я, подбирая под себя ноги. Во мне проснулся антропологический интерес. – Ты когда нормальную женщину видел-то последний раз? Чтобы не офисный вариант.

– На той неделе, – он всерьез задумался над вопросом, мамочки!

Неудивительно – если жить и работать в одном и том же здании, быстро одичаешь.

– Модель, небось, отвел в ресторан? – сочувствующе покивала я.

Ну а кто ему еще светит, в самом-то деле?

– Ну почему модель, – он так смешно замялся, что не дожать было бы преступлением:

– А кого?

– Кажется, это была журналистка… или помощница чья-то…

– Ясненько, – покивала я. – Как звали? О чем разговаривали?

Пауза. Нет, кажется, морально я ему уже отомстила, но остановиться ужасно сложно!

– Слушай, а вы все такие? – спросила с искренним интересом.

– Кто? – он сидел, откинувшись глубоко на спинку, засунув руки в карманы и пинал ногой стоящий перед ним пуфик. Не знаю, сколько ему лет, но сейчас выглядел на все пятнадцать, и я ему еще польстила!

– Ну вот вы, боссы с секретаршами, бентлями и золотыми запонками…