Михаил Манахов

Арест карбонария

Поэма в одиннадцати частях с прологом, эпилогом и послесловием

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Михаил Манахов, 2019

1814 год. В Париж триумфально входит русская гвардия. Франция капитулировала. А главный триумфатор, русский император Александр Первый, тайком наносит визит Чёрной Марии, известной прорицательнице, чтобы узнать свою судьбу. Охваченный мистическими видениями, император надеется, что одержанная им и его войсками победа, избавившая мир от неистового корсиканца принесёт ему прощения собственных грехов. Услышанное ставит царя перед нелёгким выбором, который ему придётся искать всю оставшуюся жизнь…

16+

ISBN 978-5-4496-5675-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Арест карбонария
2. Пролог
3. Глава Первая. Вестник смерти
   1. Донос
   2. Опасная забава
4. Глава Вторая. Александр I
   1. На вулкане
   2. В Смятении
5. Глава Третья. Предсказание
   1. Париж
   2. Пророчество гадалки
   3. Сомнения
6. Глава Четвёртая. Тень Императора
   1. Одиночество
   2. Перелом
   3. Разочарование
   4. Призрак
7. Глава Пятая. Заговор
   1. Роковые знамения
   2. Прозрение
   3. Гвардейская Фронда
   4. Шервуд
8. Глава Шестая. Последняя Ставка Царя
   1. Болезнь Луизы
   2. Аракчеев
   3. В Таганрог
   4. Озарение
   5. Витт
   6. Гнев Царя
   7. Измена
9. Глава Седьмая. Крым
   1. Сон
   2. Судьба фаворита
   3. Ореанда
   4. Георгиевский монастырь
10. Глава Восьмая. Смерть Царя
    1. Предательство временщика
    2. Исполненное пророчество
11. Глава Девятая. Междуцарствие
    1. Константин
    2. Николай
    3. Накануне
12. Глава Десятая. Арест карбонария
    1. Тульчин
    2. Пестель
    3. Роковая ссора
    4. Арест
13. Глава Одиннадцатая. Мятеж
14. Эпилог
15. Post Scriptum

Посвящается моему отцу

Николаю Фёдоровичу Манахову.

Почто, мой друг, почто

Слеза из глаз катИтся?

А.Н.Радищев

Пролог

По дороге бесконечной

Тройка бойкая спешит,

В ней ямщик седой неспешно

Песнь унылую бурчит.

Горизонт вовсю развёрстан.

Край пустынный, без людей.

И несутся вёрсты, вёрсты

Под копыта лошадей.

На полях покров невинный,

И куда ни кинуть взгляд,

Всюду снежные равнины

Белизной своей слепят.

Приунывшими лесами,

Вдоль обрывистых брегов

День и ночь несутся сани,

Пар валит от рысаков.

Воздух щёлкает морозный,

Шум столичный позабыт.

Слышен только скрип полозьев

Вместе с цокотом копыт.

Колокольчик оживляет

Снежный девственный простор.

Перекур. И продолжают

Кони с далью долгий спор.

Сколько их в дороге пало

Под безжалостным кнутом?

Кучеру заботы мало

Сколько их падёт потом.

Белым облаком охвачен,

Вдаль несётся экипаж.

Путь его на юг означен.

Путь его, а с ним и наш.

Через просеки, болота,

Сквозь свирепую метель

В тех санях несётся кто-то

Завернувшийся в шинель.

Что за дело в эту пору

От столичной суеты

Прочь лететь то вниз, то в гору,

Через ветхие мосты?

С тройкой той из Таганрога

В Тульчин генерал спешит:

Чернышев, опричник строгий.

Чью он там судьбу решит?

Лихо он, Гермес бывалый

Мчит во весь опор коней.

Пыл охотничьей забавы,

Мнится в беге тех саней.

Только ловчий не намерен

Бить пернатых и зверей.

Нет, удел его прескверен:

Мучить, гнать, ловить людей.

Кто-то в Тульчине рискует,

Кто-то там не за царя.

Царский сыщик след учует,

Упредит и арестует

Там смутьяна-главаря.

Встарь он под Аустерлицем

Адъютантом полковым,

Помогал царю и быстро

Стал в его кругах своим.

И в салонах по-гусарски

Фрейлин всех обворожил.

А потом посланцем царским

Пару лет в Париже жил.

Очень ловким был шпионом,

Документы воровал,

«Дезой» для Наполеона,

Кабинет его снабжал.

К женским ласкам благосклонный,

Веселился, не тужил,

А сестре Наполеона

Даже голову вскружил.

И с Парижем распрощавшись

Перед самою войной

Он, изрядно нагулявшись,

Вовремя сбежал домой.

Воевал вблизи Варшавы,

Партизанил, а в бою

Он стяжал чужую славу,

Выдавая за свою.

Да геройствовал подложно,

Жить хотел, не рисковал.

Лишь бравадой многосложной

Блеск свой в свете умножал.

Тем сумел расположение

Государево добыть.

Кто ж сравнится с ним в умение

Лестью ум заворожить?

Лихо сделает карьеру,

Генерал свет адъютант.

Был наперсник самый первый

Для царя сей confiant.[1]

После смерти государя

Новой власти угождать

Будет он. И в злом угаре

Заговорщиков терзать.

Николай же (тоже сыщик)

Разгадает суть его:

«Этот парень-ловкий хищник,

Съест и брата своего».[2]

И возьмёт его на службу,

Хоть, возможно, презирал.

Так дойдёт тропою кружной

До министра генерал.

Это всё ещё случится,

Календарь считает дни.

Жертвам никуда не скрыться,

Ведь не ведают они,

Что уже идёт по следу

Хваткий, ловчий-ловелас.

Что бесславную победу

Вырвет он и в этот раз.

В чистом поле ветер свищет,

Но уже теплеет: юг,

Тульчин. Там «злодеев» сыщут

И доставят в Петербург…

[1] 1 confiant (франц.) -конфидент

[2] 2. Генерал-адьютант А.И.Чернышев войдёт в следственную комиссию по делу декабристов и будет одним из самых жестоких гонителей их. Но им руководили не столько государственные, сколько личные интересы. Он мечтал присвоить себе майорат своего двоюродного брата Захара Чернышева, осуждённого на каторгу в числе прочих заговорщиков. Но Николай Первый, при всём своём расположении к Чернышеву, не рискнул удовлетворить столь кровожадное притязание своего любимца.

Глава Первая. Вестник смерти

Донос

Тройка-птица в снежном вихре-

Это Гоголь. Это Русь.

В дни страстей былых, что стихли

Я смотрю, не оторвусь.

В вихре снежном вестник смерти,

Первый акт грядущих бед.

Первой жертвой выбран Пестель.

И назад возврата нет.

С низкой целью в вихре стужи

Мчится к югу генерал.

Трону шаткому  он служит

В лабиринте тёмных кружев

Государевый вассал.

Он везёт пакет секретный.

Там депеша: «В краткий срок

Должен быть полковник Пестель

Арестован и в острог

На допрос к царю отправлен.

В кандалах, аки злодей,

Под охраною жандармов

И ещё фельдъегерей».

С чем же связана тревога,

И какой в погоне толк?

Ведь прошло совсем немного,

Как хвалил царь Вятский полк.

Им же лично был назначен

Во главе того полка

Павел Пестель. Рыцарь мрачный,

Молчаливый. Свысока

Рассуждающий в беседе,

Но по службе терпелив.

Молчалив, суров. Не беден.

И к солдатам справедлив.

Тот же Пестель одобренье

Высочайше заслужил.

Под Бобруйском, на ученьях

Государь приветлив был.

— Точно гвардия шагает, —

Похвалил он Вятский полк.

Знал ли царь, что замышляет

Тот, кто в том строю прошёл?

Знал ли, нет, но в Таганроге

Обнаружится пакет,

Где донос лежал убогий,

На полковника навет.

Был же низкий доноситель

Командиру близкий друг.

А попутно расхититель

Полковой казны. И плут.

Про ночные встречи, сходки,

Про секретных целей план

Капитан донёс тот «кроткий».

Где там правда, где обман?

Скрупулёзно перечислил,

Поимённо указал,

Кто убить царя замыслил,

Кто его в сердцах ругал.

И, конечно, главным самым

Павла Пестеля назвал,

Тем сгубив. Но сам бесславно

Жизнь окончит: гость незваный

В грудь ему вонзит кинжал.

Нет предательству прощения

И однажды поздно, в ночь

Неизвестный ангел мщения

Выполнит обет священный

И затем исчезнет прочь.

Опасная забава

Царь, романтик по природе,

Знал про заговор давно:

Князь Васильчиков, тот, вроде,

Доносил, но под сукно

Положить доклад решает

Венценосный либерал:

«Не судья я им, мешает

Совесть. Так что генерал

Делу ход давать не будем.

Подождём, чтоб пыл угас,

Нас сама судьба рассудит.

Дело там пустое, князь».

                    •••

Между тем проходит время,

Пыл не хочет остывать,

Вольнодумства зреет семя,

Недовольных множа рать.

Вольнодумие покрепче

Многолетнего вина.

Только может ли облегчить

Жизнь свобода лишь одна,

Если жить не по закону,

А по прихоти своей?

Как же строить злу препоны,

Коль свободен и злодей,

Что скорее будет силой

Остальными управлять.

Те свободны лечь в могилу,

Раз не могут воровать.

                   •••

С тем ушёл в дела Европы

Царь от дум, что досаждали.

А в России санкюлоты

Конституцию желали.

Мнились им Дидро с Вольтером:

— Петербургу с русской Фрондой

Быть Парижа братом сводным-,

Так мечтали офицеры.

Только было их фрондёрство

То ли модною игрой,

То ль ребяческим позёрством

Скучной зимнею порой.

Между картами с шампанским,

Фейерверками балов,

Волокитством, дуэлянтством

И пустой бравадой слов.

Как-то мелко это всё же,

Эх, российская беда

Пустословием глупость множить

Да витийствовать года.

Пошумит, запив шампанским,

Речь свою смутьян со шпагой,

И затем в салоне дамском

Будет с этой же отвагой

Разбивать сердца красавиц

Звуками романсов томных.

Чтоб разбив, сей час оставить,

И опять шуметь в салонах.

Были те, кого обидеть

Император мог в сердцах.

Да и те, себя кто видеть

Мог лишь в роли удальца,

Якобинца или Брута.

Кто примерить сгоряча

Мог себе, на сцене будто,

Роль тирану палача.

Глава Вторая. Александр I

На вулкане

Двадцать с лишним лет десница

Александра Русью правит.

Власть его гнетёт. Томится

В нём душа. Хотя восславят

Век его, триумфа полный

После взятия Парижа.

Ну а он в ночах бессонных

Смерти ждёт. Она всё ближе.

Знает он-кругом измена,

Молодые санкюлоты

Возжелали перемены

Власти. Ждут переворота.

А царя, хоть он всё знает,

Не страшит исход смертельный.

Словно он того желает,

Словно сам ждёт перемены.

                       •••

Офицерство тайно ропщет.

Побывавшие в Париже,

Захотели, как в Европе

Жить в России. Царь им: «Вы же

Уравнять в правах хотите

И дворян и мужиков?!

Полно, право, не шутите,

Где порядок без оков?

Вы быть может позабыли

Пугачёвщины разбой?

Здесь у нас не Пикадилли.

Русский путь особый, свой.

А какой, никто не знает.

И пока что, как вчера,

Этот лес заполыхает

От беспечного костра.

Не будите искрой пламя,

Не бросайте слов пустых.

Не ломать устои зданья,

Укреплять нам нужно их,

Просвещением народа

Благонравие взрастив.

Только так придёт свобода,

Всё иное-это миф.

Нужен вам закон с той целью,

Чтоб царями помыкать.

Чтобы праздность и безделие

Тот закон мог охранять.

Не взойдёт сия химера

На Руси. Помилуй Бог!

Без Царя исчезнет Вера,

Жизни праведной Исток.

Темнота страшнее рабства,

В тёмных душах не живут

Состраданье, сила братства.

Там разбойник или плут.

Нужно свет зажечь в тех душах

Веры пламенем, Христом,

Научить те души слушать,

Слышать сердцем. Лишь потом

И свобода будет благом

Для возвышенных умов…»

Вздрогнул царь. Под русским стягом

Шли полки. Их дружный рёв

Отдавался гулким эхом

В его царственных ушах.

Русский путь. Тут не до смеха.

С кем ты, русская душа?

В Смятении

Помнил царь, как якобинцем

Был и сам в младые годы,

Пребывая в роли принца.

О свободе для народа

Сам мечтал и строил планы

По его освобожденью.

Как отца считал тираном,

Как очнулся в отрезвленье

После ночи той кровавой,

Сделавшей отцеубийцей

Вдруг его, вручив державу

Молодому якобинцу.

Грех свершил он ненароком,

Не хотел, но окруженье,

Ослепив его подвохом,

Подтолкнуло к преступленью.

А свершив своё деяние,

Заговорщики лукаво

Александру передали

Трон преступный и кровавый.

                     •••

Александр, республиканец,

Президентом мнил себя.

Жил в стране, как иностранец,

Древних притчей не любя.

Тайный смысл богослуженья

Сердцем он не принимал.

Книжный мальчик Просвещенья,

Откровенья не читал.

Но в огне беды разлитой,

В том, двенадцатом году,

Православным неофитом

Стал. И тем отвёл беду.

В нём война тогда сумела

Силу духа испытать:

Взял француз Москву-сгорело,

Пол Москвы. Но не сломать

Русь. Народ объединился

На француза. И зимой,

Враг коварный притаился

Да попятился домой.

Вероломное вторженье

Бонапартовой орды

Пресеклось. И во спасенье

От немыслимой беды

Прочь погнал Наполеона

Александр Благословенный.

Вот ему уже поклоны

Бьёт Европа умиленно.