Оглавление

1. Кая. Зов Пустоши
2. Пролог
3. Часть 1
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
   10. Глава 10
   11. Глава 11
   12. Глава 12
   13. Глава 13
   14. Глава 14
   15. Глава 15
   16. Глава 16
4. Часть 2
   1. Глава 17
   2. Глава 18
   3. Глава 19
   4. Глава 20
   5. Глава 21
   6. Глава 22
   7. Глава 23
   8. Глава 24
   9. Глава 25
   10. Глава 26
   11. Глава 27
   12. Глава 28
   13. Глава 29
   14. Глава 30
   15. Глава 31
   16. Глава 32
5. Часть 3
   1. Глава 33
   2. Глава 34
   3. Глава 35
   4. Глава 36
   5. Глава 37
   6. Глава 38
   7. Глава 39
   8. Глава 40
   9. Глава 41
   10. Глава 42

Пролог

— Это, Кая, сумеречный волк, — тихо произнес отец, устало садясь прямо в снег.

— Почему сумеречный? — спросила я, удивленно наблюдая за маленьким волчонком. Он, жалобно скуля, тыкался мордочкой в тело огромной волчицы. Белоснежная шерсть зверя сливалась с ледяным покровом, и невнимательный взор мог бы легко проскользнуть мимо. Если бы тело успел присыпать снег, мы бы ничего не заметили и наверняка прошли не останавливаясь, и вполне возможно, история нашей Империи выбрала бы для себя совсем иной путь. Но Пресветлая Богиня в обществе жуткого Хелла и в компании Древних Богов, имена которых давно потеряны, а потому люди их зовут Безликие, или Неназванные. Все они уже вкусили сомы, и кто-то из них дернул первую нить, игра началась.

Снег не успел припорошить жуткие рваные раны по всему телу волчицы. Отец, опытный следопыт, в пограничье Пустоши он замечает все, иногда мне кажется, что он не столько видит, сколько чувствует, что вот тут в привычной гармонии северной природы затесалось иное, чуждое, то, что пришло с Пустоши. Вот почему он вдруг свернул с намеченного маршрута? Ветка, дескать, упала на наши следы, по которым мы возвращались обратно. Казалось бы, ну упала ветка, может, от мороза этого лютого обломилась. Но отец остановился, всмотрелся в кроны деревьев, сам себе кивнул и свернул направо, углубляясь в чащу.

Я замерзла и кроме обледеневших ветвей, от которых нужно было постоянно уклоняться, не видела ничего. «Усталость плюс сумерки равно невнимательность, а она в пограничье — это широкий шаг к смерти», — так говорит мой наставник Дрейк. Я его слова прекрасно помню, но клинок, перекинутый для удобства за спину, оттягивает плечи, ноги устали и единственное о чем получается думать — это сколько километров осталось до крепости. Лично я прошла мимо, пока не увидела странно взрыхленный снег. Оглянулась на замершего возле дерева отца, сердце пропустило такт, он нашел тело порождения Пустоши.

Волчица была мертва, снежинки еще таяли, падая на морду. А вот тварь, ее убившая, — нет. И от осознания этого едкий страх сковывал тело. Хотелось немедля ни секунды бежать, бежать, туда, где трещат камины, согревая дома от вечного холода, туда, где высокие стены, за которые не проберется ни одна тварь.

Отец сел, стал неспешно набивать трубку, на волчицу он смотрел с грустью. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, но вместо этого обожгла носоглотку холодом и зябко поежилась.

— Сумеречные они, Кая, потому что, дожив до двух лет, перестраивают свой организм. Не спрашивай как, никто этого не знает, это же дети Пустоши.

Отец затянулся, облачко сизого дыма зависло в морозном воздухе. Я поморщилась, здесь в лесу и без того едкий запах дурман-травы ощущался острее. Курить ее было запрещено, за это могли и в темницу упечь, но отец плевал на запреты Империи и периодически курил. Он говорил мне, что она позволяет сконцентрироваться на решении проблемы, упорядочивает мысли. Сизоватый дым быстро таял в морозном воздухе.

— Они меняют свой организм. Вот стоит огромный волк, раз, — отец прищелкнул пальцами, — и его нет, только лишь сумеречный туман стелется над землей. Быстро так стелется, почти и не различишь, а потом хоп, — он хлопнул ладонью по колену, из-за чего со штанины осыпался заиндевевший снег, а волчонок, прекратив скулить, испуганно ощерился. — И перед тобой из ниоткуда вновь появляется волк. Их еще иногда называют бессмертными духами, убить такого, говорят, невозможно, — он замолчали и вновь глубоко затянулся.

Я перевела взгляд на мертвую волчицу, снежинки больше не таяли, тело на таком морозе остывало быстро. Получается, мы пришли сразу после убийства? Но что может уничтожить почти неуязвимое существо? Деревья скрипели от мороза, то и дело с веток осыпался снег, лес полнился звуками. Я затаив дыхание прислушивалась, сердце стучало оглушительно. Оно ведь где-то рядом? Волчонку тоже было страшно, а еще, наверно, голодно, он зарылся носом под мамин живот, дрожа всем телом.

— Отец, — позвала я, но папа поднял руку, прося помолчать.

— Мне нужно подумать, Кая, — и дым дурман-травы окутал его фигуру.

Я аккуратно оглянулась по сторонам. Следы на снегу странные, словно взявшиеся из ниоткуда огромные следы волчицы, через несколько ее шагов появляется оттиск лап волчонка. Потом волчица, видимо, остановилась, более вдавленный след. Дальше следы исчезают, чтобы появиться метрах в десяти, там где теперь лежит тело. Что происходило — не разобрать, снег будто взрыхленный. И ни одного намека на то другое существо, оно не оставило ни единого следочка. Страх снова стал дурманить разум. Я крепче сжала кулаки, отгоняя плохие мысли, и с удивлением заметила, что сама стою и трушусь как тот волчонок.

— Кая, — хриплым голосом позвал отец, он отложил в сторону курительную трубку и теперь рылся в заплечном мешке. Я подошла к нему, судорожно растирая замерзшие ноги. Нельзя больше стоять, пора двигаться.

— Говорят, молоко помогает от сглаза, — улыбнулся он, покачивая склянкой с белой жидкостью. Я только фыркнула на подобную глупость.

— Не фырчи, народная молва, может, в массе своей и глупа, но мифы и присказки не просто так сочинялись. Молоко отлично восстанавливает силы, и дыхание Пустоши из организма хорошо выводит.

— И зачем оно нам сейчас? — несколько угрюмо спросила я. День в зимнее время короткий, начинало темнеть, и вместе с сумерками приходил холод. Вот уже и папина борода покрылась инеем. Пора бы уже уходить.

Вместо ответа отец протянул мне нож:

— Сделай аккуратный разрез на своей ладони, так чтобы крови было много.

— Разрез? — мой голос дрогнул от испуга, но нож я взяла.

— Давай-давай не бойся, — подбодрил он, — поверь мне, если все получится, произойдет то, чего еще не было никогда, тебе понравится. Режь, Кая!

Я медлила, разрезать себе руку, это, знаете ли, нелегко, а потом, глубоко вздохнув, резко дернула ножом по руке и тихо сквозь зубы застонала, алые капли закапали на снег.

— Молодец, дочка. Теперь возьми склянку, подойди к волчонку и вылей себе на рану молока, пускай слижет.

Я молча забрала емкость и, трясясь от холода, боли и усталости, подошла к мертвой волчице. Волчонок вылез из-под бока матери и оскалил острые, будто иголочки, клыки.

— Тише, малыш, тише, не сердись, на вот лучше молочка попей, — приговаривая это, я опустилась на колени, зубами сорвала затычку, плеснула молока на рану. Руку защипало, постаралась не обращать на это внимания, протянула волчонку.

Тот замер, не сводя с меня пристального взгляда голубых глаз. Сам маленький, сантиметров пятнадцать в холке, белый и пушистый, будто только выпавший снег, а глаза как две льдинки. Красивый и дикий, тут же одернула себя, нечего сюсюкать над порождением Пустоши. Искоса взглянула на отца, он ведь знает, что делает?

Волчонок потянул носом, фыркнул, плюхнулся на попу, тут же подскочил и почесал за ухом, вновь оскалился и опять повел носом.

Мало того что замерзла, так еще и рука онемела, но я продолжала сидеть и ждать.

Наконец любопытство или голод победило. Волчонок сделал шаг, затем еще, понюхал каплю крови на снегу, слизнул. Жалобно заскулив, подошел совсем близко, ткнувшись мокрым носом в руку.

— Кушай, маленький, кушай, — хотелось его погладить, но я боялась спугнуть. Медленно подлила молока.

Волчонок фыркнув облизал пальцы, затем, издав гортанный звук, уткнулся в мою подставленную лодочкой ладонь, жадно слизывая молоко и кровь. Я только и успевала подливать.

За спиной расхохотался отец, но я не отвлекалась, полностью сосредоточившись на этом малыше. Внезапно он стал таким родным и важным, захотелось его оберегать и воспитывать.

«Он же дитя Пустоши», — встрепенулось сознание.«И пусть, — встряхнула головой, — все мы так или иначе ее дети».

Молоко закончилось, ранка по-прежнему кровоточила, волчонок тщательно вылизывал ладонь.

— Бери его, и пойдем домой, — тяжелая рука отца легла на мое плечо. Волчонок тут же оскалился, я подхватила его на руки, прижала к себе.

— А как же тот зверь, убивший волчицу?

— Его кто-то спугнул, иначе не остался бы в живых ни щенок, ни мы. Не знаю, что это за новый подарок Пустоши, но нужно будет предупредить гарнизон, — отец подхватил арбалет и вскинул его на плечи. — А волчонок теперь твой, ты привязала его своей кровью, так что будешь воспитывать.

— Буду, — радостно кивнула я и поспешила за отцом. Уже и мороз, и страшная тварь не казались такими страшными, когда за пазухой возилось неожиданно родное существо.

Только засела мысль, кто же это мог спугнуть существо, которое убило практически неуязвимого волка.

Часть 1

Глава 1

— Пустошь раскинулась за горами, Легард! Порождения Пустоши бродят по этим самым горам, они доходят до наших домов!

— Ну, допустим, до домов они не доходят, — усмехнулся высокий статный мужчина, наливая себе вино.

Миловидная женщина, к которой возраст, казалось, боялся прикоснуться, сейчас была некрасива. Обычно аккуратно подведенные глаза лучились злостью, отчего в уголках глаз собирались морщинки. Пухлые чувственные губы были поджаты, и рот кривился в совершенно непривлекательной гримасе.

— Ты понял, о чем я, Легард! Сыны твоей родины гибнут на границах, сражаясь с тварями Пустоши. А ты берешь и приводишь эту тварь в наш дом!

Вышеупомянутый Легард, он же мой отец, вольготно откинулся в кресло, вытянул уставшие ноги и сквозь бокал рассматривал беснующуюся женщину. Он подозревал, что причина ее гнева вовсе не в волчонке, а в той, что спокойно гладила щенка, сидя в углу кабинета. И дверь этой закрытой для всех комнаты для его дочери была открыта всегда. Что не скажешь о сыне. Оттого и бесится женщина, вот уже семнадцать лет как бесится. Но что тут сделаешь, не занял единственный наследник надлежащего места в сердце, и тому есть много причин. Мужчина хмыкнул: зато занял нужное место на бумагах, где этому наследнику отводится, пожалуй, слишком много прав.

— Аниса, оставь этот высокопарный слог. Ты же видишь, я устал.

Женщина замерла, сильнее поджав губы, так что они казались тонкой нитью, прихотливо перечеркнувшей лицо. Легард покачал головой — совершенно не умеет контролировать эмоции. Быть может, в этом и залог их семейной жизни, он умеет читать ее как раскрытую книгу и всегда знает, когда она может уколоть в спину. Ударить духу не хватит, а так, доставить мелкие неприятности не слишком внимательному супругу — да.

— Эта тварь не будет жить в нашем доме!

— Эта тварь уже живет в нашем доме, — он встал из-за стола и подошел к жене. — Аниса, дорогая, день был тяжелым, нам всем пора отдыхать.

На мгновение он подумал, что жена поднимет на него руку, но нет, резко развернулась и вылетела из кабинета. Двери уже привычно закрылись с грохотом.

Я сладко потянулась, опустив волчонка на пол.

Отец снова сел за стол, наблюдая, как щенок обнюхивает кабинет.

— Ему нужно дать имя.

Я кивнула:

— Немного подумаю и назову.

Он тяжело вздохнул, прикрывая глаза:

— Корми его только сама и еду тоже пробуй сама, по первому времени добавляй свою кровь, чтобы привязка устоялась, — он отпил из бокала. — Сейчас позови служанку, пусть принесут тебе горячего красного вина — и от болезни хорошо, и дыхание Пустоши выводить.

Я снова коротко кивнула:

— Раньше ты не говорил мне про вино.

— Раньше ты не приручала создания Пустоши, — отец тепло улыбнулся. — Иди отдыхать, дорогая, сегодня мы хорошо потрудились, теперь о твоей безопасности я буду переживать значительно меньше.

Я легко подскочила, подхватив волчанка, и мысленно удивилась, особой усталости в теле нет. Странно, день и правда был утомительным.

Отец окликнул меня в дверях.

— Мне сейчас нужно будет уехать, вернусь завтра днем. Будь внимательна.

— Можешь считать меня воплощением осторожности, — подмигнула я и аккуратно прикрыла за собой дверь. Несколько раз моргнула, после светлого кабинета полумрак коридора был особенно темен. Волчонок на руках уютно завозился.

Мои покои располагались недалеко от отцовского кабинета. Обычно днем в этом крыле крепости много народа, кто с донесениями, кто с рапортами и просьбами, секретари носятся. Но с наступлением ночи все резко менялось, ни один праздно шатающийся аристократ сюда не забредал. И сейчас я этому радовалась как никогда. Усталость особо не чувствовалась, но вот в голове мерзко звенело. Пожалуй, и правда стоит выпить вина, близость Пустоши странно на меня влияла, она одновременно и бодрила, и опустошала, оправдывая свое название. А еще навевала меланхолию, после таких вылазок в пограничье я все время размышляю о том, что нормальная аристократка семнадцати лет должна несколько иначе проводить свое время, не говоря уже о княжне.

Слуга менял светильник, при виде меня он вздрогнул и отвернулся, тень качнулась, упав размазанным черным пятном на стену. По телу прошла нервная дрожь, отзываясь тупой пульсирующей болью в висках. Я сбавила шаг, внезапно накатила волна страха, как там, в лесу возле тела волчицы. Эхо моих шагов наложилось на пульсирующий шум крови в голове и еще эти тени. Мягкий свет свечей отбрасывал паутину теней. Темный узор лег на картину «Светлое утро зимы». Я замерла, ясный, залитый солнцем снежный день с резвящимися детьми и румяной нянечкой теперь напоминал приготовившихся к пиршеству тварей, что засели темными комками в светлых сугробах. Щенок сладко зевнул, и я уже машинально погладила по мягкой шерстке.

Что-то изменилось. Тянущее, сосущее чувство тревоги, заставило с подозрением оглядывать привычное с детства пространство. Жесткий каблук походных сапог слишком громко отбивает шаг, звук отражается от стен и эхом несется следом, будто некто незримый прошел с нами от границ Пустоши. Я вздрогнула от этой мысли и оглянулась, никого, привычный родной замок. Сердце стучало все быстрее. Что-то изменилось — практически как заклинание повторила мысль. Подойдя к двери своих покоев, остановилась, эхо улетучилось. Поймала несколько озадаченный взгляд стражника, но не обратила на него внимания. Странное чувство не отпускало, будто ЧТО-ТО уже произошло. Кисло-сладкий привкус ощущался во рту, горько соленым чадили свечи, желудок сжался, я поморщилась — пахло переменами.

Глава 2

— Кая, не зевай! Ты пропустила удар, будь собраннее!

Я перевела дух и подхватила клинок, вновь становясь в изготовительную позицию.

Дрейк смерил меня скептическим взглядом, сделал практически неуловимое движение и понеслось, удар еще удар, блок, блок, шаг назад, разворот и снова удар. Холодная сталь плашмя ударила по кисти, выбивая клинок. Я зашипела, прижимая к себе поврежденную руку. В глазах защипало, заморгала чаще, сдерживая слезы. Одна минута! Это мой максимум сегодня. Хмуро подобрала оружие, рука отозвалась болью. Нельзя сказать, что в обычное время я долго выдерживаю спарринг с Дрейком, но все же не минута!

Клинок сейчас ощущался чересчур тяжелым, рука ныла. Я снова встала в стойку, мысленно отметив, что пора бы уже учиться левой рукой владеть. Мой тренер, он же начальник гарнизона — Дрейк, терпеливо дождался, пока я подготовлюсь к следующему спаррингу, и с непроницаемым лицом повторил в точности последний выпад. Я неловко отшатнулась в сторону, не помогло. Сталь ударила по руке, вновь выбивая клинок. Дурацкий крик вырвался непроизвольно, рука покраснела, медленно наливаясь синевой.

Один из лучший мечников княжества подобрал мое оружие. Зимнее солнце заиграло бликами на его седых волосах. Бережно, словно ребенка, он зачехлил клинок. Движения собранные, лаконичные, четкие. Никто в нашей крепости в здравом уме не назвал бы его стариком. Хотя лицо его испещряли морщины вместе со шрамами, волосы были седы столько, сколько я себя помню. А еще старая кухарка любит рассказывать байку о последнем прорыве тварей и о том, как совсем еще юный четырнадцатилетний Дрейк остановил Лесного Тролля, благодаря чему гарнизон смог отбросить отродья обратно за границу Пустоши. И несмотря на то, что никаких лесных троллей в классификации тварей Пустоши нет, а последний прорыв был более двухсот лет назад, история мне все равно нравилась. Она позволяла фантазировать, сколько же на самом деле лет моему учителю.

— Иногда проще признать, что ты не в состоянии продолжить тренировку, чем показательно мучиться и геройствовать.

Мужчина убрал и свое оружие, говорил он тихо, но веско.

— Ты не на поле боя, и очень надеюсь, никогда там не окажешься. Мне сложно понять решение князя — учить тебя мечному искусству, — он легко пожал плечами, — но не моего ума решения князя понимать, мне приказано я выполняю.

Дрейк отложил в сторону клинки и развернулся ко мне всем корпусом, переплетя руки на груди. Захотелось невольно сглотнуть и сделать шаг назад.

— Но приказы я привык исполнять хорошо.

Он сделал паузу, отстраненно взглянул на полосу препятствий. Я мысленно подобралась. Первое чему выучивается младенец, собака, солдат — это считывать эмоции родителя, хозяина, командира. И я уже видела это раздраженное дрожание мускулов на лице Дрейка. Ничего хорошего эта пауза в тренировке мне не сулила.

— А потому, княжна, — продолжил он, — я надеюсь, у вас найдется весомая причина объяснить князю, где вас твари Пустоши носили всю ночь! И почему вы настолько уставшая, что не в состоянии клинок в руках удержать.

Я отвела взгляд, хотелось топнуть ногой, крикнуть «ты ничего не понимаешь» и убежать.

Причина-то у меня как раз была весомая. Но Дрейку это знать ни к чему.

Тонкий скулеж ворвался в моё сновидение, я нехотя открыла глаза. Мягкий, бледный свет луны заливал прикроватную тумбу. Около двух часов ночи — отчаянно зевая, сообразила я. Волчонок крутился юлой на кровати и пытался сделать под меня подкоп.

— Ну и чего скулим? — подхватила белый комок под мягкий животик и аккуратно опустила на пол. Волчонок негодующе подпрыгнул, я почесала его за ухом, зевнула и вновь легла в кровать, уютно укутавшись одеялом. Засыпала я мгновенно. Обычно засыпала мгновенно. Сначала он схватил простынь и, утробно порыкивая, потянул, упираясь всеми лапами. Я тихонько хихикнула. Потом волчонок сообразил, что простынь — это мало эффективно, и допрыгнул к свисающему краю одеяла. Мой кокон медленно разматывался, одеяло уползало к упорному животному. Я немного повозилась с ним, играя. Потом показательно сдалась и села на кровати:

— И что ты хочешь?

Щенок смешно дернул ухом на звук голоса, плюхнулся на попу, тут же подскочил, вильнул хвостом и подбежал к двери. Я с сомнением покосилась в окно, там было холодно и ночь. А мне еще, как обычно, рано вставать.

— То, что ночь на дворе, тебя не смущает? Щенок поскреб в дверь, как бы отвечая, что нет, не смущает. Тяжело вздохнув, встала, накинула поверх ночного платья полушубок, обула на босу ногу сапоги и распахнула дверь. Белый комок радостно выкатился в коридор, по ногам тут же повеяло сквозняком. Стражника возле двери не было. Где-то вдалеке хлопнуло окно, я вздрогнула. Волчонок шустро бежал вперед, мне пришлось поспешить за ним.

Вполне возможно, у него сейчас смена караула. Мысль была нелепой. Мои покои всегда охраняют. С другой стороны, я ночью охрану практически никогда и не проверяла. В крепости ничего опасного не происходит. Может быть, это просто халатность? Или скрутило живот, приспичило в туалет. Или еще что. Я крутила мысль о стражнике всю дорогу, пока мы не вышли во двор. Холодный порыв ветра тут же пробрался под одежду, я снова вздрогнула, теперь уже от холода.

Волчонок носился вокруг, как радостный совершенно обычный щенок, обнюхивал редкие кусты, углы пристроек. Луна освещала двор, и я не опасалась наткнуться на что-либо в темноте. Поздоровалась с часовым. Тот посмотрел на меня удивленно, но к тому, что княжна воспитывается не совсем как обычные юные аристократки, привыкли уже все обитатели крепости. А потому моя ночная прогулка не вызвала ни паники, ни лишних вопросов. Часовой приветливо махнул рукой:

— Не простудитесь, княжна.

— Если зверь отпустит сны досмотреть — улыбнулась я. И мы вместе проследили за резвящимся щенком. Но если я с умилением, то часовой нервно содрогнулся и отвел взгляд, переплетя руки на груди, наверно, в последний момент удержавшись от охранного знака. Я понимающе хмыкнула, странно было бы, если солдаты реагировали иначе, в конце концов, они всю жизнь учатся сражаться с порождениями Пустоши. А тут не просто тварь, а сумеречный волк, пусть и щенок.

— Доверяю свой покой, — выдохнула я ритуальную фразу, прощаясь.

— Смотрю в темноту, — вытягиваясь по стойке смирно, отозвался часовой.

Еще немного покружив по территории крепости, нервируя часовых, я все же уговорила ночное создание вернуться домой.

Мысль о том, куда подевался стражник, не давала мне покоя. Поэтому возвращалась я максимально тихо. Кроме шелеста моих шагов слышались только приглушенные звуки ночной крепости.

Стражник стоял на своем месте, странно привалившись к двери, глаза его были прикрыты, а руки на груди он держал в защитном жесте. Я настороженно замерла, разглядывая его: что-то явно было не так. Тихонько вышла из-за угла и, стараясь двигаться максимально бесшумно, подошла ближе. Он открыл глаза, когда я уже была в двух шагах.

Стражник сдавленно вскрикнул, неестественно выпучил глаза, судорожно схватил клинок, а второй рукой, мелко дрожащей, осенил себя защитным знаком. Из-за моей ноги высунулась любопытная мордочка волчонка. Стражник побледнел, я невольно вспомнила, каким путем можно максимально быстро добраться к покоям лекаря. Я кашлянула, звук эхом отразился от стен, у мужчины дернулся глаз и задрожали уголки губ, будто он пытается улыбнуться, но в тоже время сдерживает улыбку. Это был нервный тик. Рука, сжимавшая клинок, тоже дрожала, но оружие держал так крепко, что еще чуть-чуть и сухожилия лопнут от напряжения.

— Что случилось? — мой голос прозвучал хрипло.

Он дернулся, как от пощечины, судорожно задышал, сильно раздувая ноздри, затем тонко всхлипнул и, откинув в сторону клинок, повалился на колени, обнимая себя руками и раскачиваясь, безумно таращась в темноту. Я почувствовала, как у меня дыбом встают волосы. Тоже захотелось оглянуться в темноту, в первозданном страхе различить мутную фигуру. Еле сдержалась. Волчонок тем временем, проявляя чудеса настойчивости, смог толкнуть дверь в мои покои и вбежал в гостиную. Через секунду раздался громкий и жалобный вой. У стражника в углу губ появились белые пузыри пены, он захрипел. Я нервно выдохнула, сбрасывая оцепенение, обогнула мужчину по широкой дуге и вбежала в свои покои. Белый комочек, жалобно скулил на одной высокой ноте, звук ввинчивался в мозг, волчонок ползал на брюхе рядом с дверью в спальню. Практически мгновенно пересекла гостиную, легко подхватила малыша. Тот грозно оскалился, демонстрирую тонкие и острые как иглы клыки, вой перешел в утробный рык. Под ногами хрустнуло, волк взвыл сильнее, извиваясь всем телом, пытаясь вырваться. Я одной рукой прижала его покрепче к себе так, чтобы не укусил, и подняла с пола сухое соцветие. Волк клацнул зубами. Соцветие источало едва уловимый сладкий запах.

— И у кого же из нас двоих появился поклонник? — щенок в ответ попытался тяпнуть меня за палец, щелкнула его по носу и покрутила в руках букетик. Поклонников-то у меня нет и не было никогда, а значит… А значило это только то, что от этой дряни у меня под дверью загибается стражник. Или не от этой. Быстро сунула соцветие в книгу и выскочила в коридор. Стражник лежал на боку, его било в конвульсиях, изо рта шла пена. Я склонилась к нему, в нос ударил мерзостно-сладкий дурманящий запах.

Хелл задери! Подскочила и максимально быстро помчалась по коридору, этот запах я узнаю из миллионов. Проклятая алхимическая дурман-трава!

Мои покои находились в левом крыле княжеского этажа, там же где и библиотека, и кабинет отца, и лаборатории, и несколько нежилых гостевых комнат. Сейчас здесь жила только я, а потому ни одного стражника на своем пути я не встретила. Вся княжеская семья и некоторые фрейлины Анисии обитали в правом крыле, откуда я предпочла ретироваться, близкое соседство с Княгиней угнетало. Собственно, там же жил и семейный врач, и к нему сейчас было ближе, но я свернула на лестницу и побежала вниз. Слишком все мутно, пока отца нет, не стоит поднимать панику в правом крыле.

Я затарабанила в дверь. Не прошло и трех минут, как она распахнулась, и в полумрак коридора вышел Тоби, высокий сухощавый мужчина с неизменными очками в толстой оправе на носу. Он уже был одет и с сумкой медикаментов наперевес. Вот что значит идеальная военная выправка, если отчаянно тарабанят среди ночи в дверь военного лекаря, значит, все серьезно.

— К моим покоям, максимально быстро, — не приветствуя, скомандовала я. — И это очень секретно, Тоби, прошу тебя.

Лекарь понятливо кивнул:

— Как скажете, княжна, — и не задавая вопросов, побежал выполнять приказ. Я же помчалась дальше, в отсутствии отца я могла обратиться лишь к одному человеку.

Следующая дверь распахнулась не настолько быстро, но все равно оперативно.

— Княжна, — начальник тайной канцелярии произнес мой титул со смиренной обреченностью, попутно застегивая камзол. — И зачем я вам понадобился среди ночи?

— Что может быть лучше ночной прогулки? — ответила я вопросом на вопрос.

Мужчина хмыкнул, прикрыл за собой дверь и едва уловимо кивнул охраннику, который материализовался практически из пустоты.

— Где? — коротко спросил граф.

— Возле моих покоев.

Охранник без лишних приказов растворился в темноте.

— Пойдемте, — тяжело вздохнул граф. — А вообще, отвечая на ваш вопрос. Довольно много вещей, княжна, — он шагал куда быстрее меня, мне приходилось практически бежать. — Например, сон, поверьте, в этот час предаваться сну невероятно приятно.

Я скосила на него взгляд. Лучше всего к этому мужчине без возраста подошел бы эпитет безликий. Это так тривиально, начальник тайной охраны с совершенно незапоминающейся серой внешностью, средний рост, среднее телосложение, блеклые волосы, лицо, с которого будто соскальзывает взгляд, тонкая полоска губ и цепкие голубые глаза, которые, впрочем, в любой момент могут стать совершенно невыразительными. Тривиально, но работает в совершенстве. Спроси любую местную аристократку, кто такой граф Рихард, и она шепотом, с придыханием, чуть закатывая глаза, ответит, что это начальник тайной канцелярии северного княжества, неженатый, между прочим.

Но спроси ее же, что это за мужчина в простой одежде во-о-он там стоит. И она лишь равнодушно дернет красивым плечиком — простолюдин какой- то. Удивительная способность преображаться.

Мы свернули к моим покоям, в нос ударил кислый тошнотворный запах. Тугой комок желчи подкатил к горлу, я с отвращением скривилась, искренне пожалев, что у меня нет с собой надушенного платка. Тоби, крепко держа стражника за волосы, что-то ожесточенно втирал несчастному под нос, но тот лишь бессвязно мычал. Вокруг были лужи рвотных масс. Я содрогнулась, стараясь дышать ртом.

Белый невесомый платочек с изображенными на нем инициалами Р. Л., подчеркнутыми черной кривой молнией, знаком тайной канцелярии, протянул мне Рихард. Я поспешно прижала его к носу, вдыхая терпкий запах благовоний.

— Ко мне в лазарет его, скомандовал лекарь, отпуская голову стражника. — Только зафиксируйте на кровати, чтобы встать не мог.

Лекарь отер руки об одежду и подошел к нам.

— Сильное отравление алхимической дурман-травой, он принял ее в концентрированной дозе, — не дожидаясь вопроса, пояснил он. Тоби охлопал себя по карманам, привычным движением достал курительную трубку, покрутил в руках, взглянул на меня и со вздохом опустил ее снова в карман. Все в крепости знали, что я не переношу запах табака.

— Обычно зависимые втирают порошок себе в небо, — продолжил он, — но мне кажется, это не тот случай, я взял пробу, небо чистое, без привычного слизистого налета, свойственного зависимым. Простите, княжна, за подробности.

Я лишь рукой махнула, покрепче прижимая к себе платок.

— Хочешь сказать, его отравили? — спросил Рихард.

Тоби с сомнением покачал головой.

— Не могу пока точно сказать, — он сделал паузу, задумчиво на меня посматривая. — Но вот если порошок алхимического дурмана развести в воде, а затем вымочить продолжительное время в нем платочек, так чтобы ткань все впитала, а затем вот так же, как княжна прижимает его к носу, прижать к дыхательным путям жертвы и подержать подольше, возможно, будет похожая реакция.

Я от такого сравнения поспешно убрала надушенный платок. Тоби хмыкнул на мою реакцию и закончил.

— Но это неточно, мне нужно больше времени.

Рихард кивнул:

— Займись этим, пожалуйста.

Лекарь закатил глаза, увеличенные линзами очков, белки блеснули даже в полумраке, жест получился особенно выразительным.

— Пойду я выполнять, — и развернувшись, отправился в лазарет.

Рихард же прошелся мимо испражнений, присел в месте, где лежал стражник, осмотрел пол, косяк двери.

— Вы позволите? — он взялся за ручку двери в мои покои.

— Да, конечно, входите.

Мужчина вошел в гостиную, я следом, по-прежнему не решаясь опустить волчонка на пол.

Он прошелся по периметру, осматривая пространство. Я села в кресло, закинула ногу на ногу, обычно так сидеть не принято, но в этой позе я чувствовала себе увереннее. Волчонка усадила рядом, придерживая, чтобы не соскочил. Нужно рассказать о подкинутом растении, но я боялась. Слишком странно реагировал и вел себя щенок, вдруг они решат, что он опасен для меня, и попытаются забрать. Мысль была нелепой, но дыхание замирало только от одного предположения, что я могу разлучиться с ним. Обратила внимание, что нервно качаю ногой, тело всегда выдает, пришлось сделать усилие, заставляя себя сидеть спокойнее.

Рихард присел у двери в спальню и подобрал с пола несколько сухих листочков, покрутил их в руках, затем на раскрытой ладони продемонстрировал издалека мне.

— Очень сомневаюсь, что в ваших покоях слуги пренебрегают уборкой.

Я в ответ промолчала, но, видимо, определенная эмоция на лице отразилась, он вздохнул и подошел ко мне, почтительно замерев в двух шагах.

— Я понимаю ваши эмоции. Князя сейчас нет и формально власть в крепости принадлежит княгине Анисии, а с учетом того что происходящие странности, наверняка связаны с вами, я понимаю ваше недоверие. Но во-первых, сейчас глубокая ночь, и тревожить Княгиню я бы не стал, а во-вторых, как глава тайной канцелярии я имею полное право не отчитываться о делах, которые веду, ни перед кем кроме князя. И вы это знаете, — последние слова он произнес с особым нажимом.

Я окинула его взглядом, руки не перекрещивает, возвышаться надо мной ему сейчас не комфортно, тело чуть подает вперед и крутит эти треклятые листья в руках. Волчонок нехорошо так, напряженно замер рядом. Взвесив за и против, все же сдалась.

— Третья полка, ближайшая к двери книга, — сказала ровно, но пальцы переплела в попытке не выдавать, что нервничаю.

Мужчина достал сухое соцветие из книги и было сделал шаг ко мне, но я предупреждающе вскинула руку.

— Не подходите, мой волк нервно реагирует на это растение. Рихард лишь удивленно вскинул брови, но сел в отдалении.

Я по порядку и в мельчайших подробностях рассказала ему все с момента пробуждения и до того, как постучала к нему в двери. Когда я закончила, он поднялся.

— Благодарю за доверие, можете не переживать, мы разберемся с этой ситуацией.

Я позволила себе недоверчиво поджать губы. Разобраться-то они, конечно, разберутся, но вот полную информацию мне вряд ли кто-то сообщит.

— А сейчас, позвольте, я проведу вас в одну из гостевых комнат, — продолжил Рихард, — служанки уже подготовили. В ваших покоях должны поработать мои люди.

Нечто подобное я ожидала, а потому спокойно проследовала за начальником тайной канцелярии. Зловонные лужи за время нашего разговора уже убрали, возле двери стоял новый стражник. Людей Рихарда видно не было, но на то она и тайная канцелярия — особые люди. Граф, проводив меня в покои и пожелав спокойного остатка ночи, удалился.

Я нервно прошлась по просторной гостиной, размерами едва ли уступающей моей. Зашла в спальню, осмотрела широкую приготовленную ко сну кровать и вышла. Слишком сильные эмоции, слишком много мыслей, чтобы я могла сейчас уснуть.

— Что может быть лучше ночной прогулки? — второй раз за эту ночь повторила я, на этот раз вопрошая висящий на стене гобелен. Благочестивая Иона, скромно потупившись, занималась пряжей. — Только ночное посещение библиотеки, — ответила я сама себе, круто развернулась, вновь подхватила волка и направилась в обитель знаний.

— Жгутов цвет, ярко-красные цветок с навязчивым запахом, произрастает на юге Капаларских гор, является исключительно редким растением, в лекарственных снадобьях не используется. Одно из неизученных свойств — способен вызывать частичное помутнение разума у относительно разумной нечисти. Попросту говоря, повышает агрессию, — с чувством продекламировала я и откинулась на спинку стула, растирая затекшую шею. — Капаларских гор, — повторила название вслух. Пограничье с равнинным княжеством, не самый близкий путь.

Волчонок, развалившись на одном из талмудов, благополучно спал. Я нервно крутила карандаш в руке, задумчиво рассматривая своего любимца. По сути-то сумеречные волки как раз и относятся к разумной нечисти. Хотя доподлинно этого никто не знает. Вся информация о них, — это короткие истории пограничников да немного того, что рассказали Храмовники.

Я закрыла справочник, пожалуй, больше сегодня не могу. Итак, два часа беспрерывных поисков. В библиотеке было прохладно, и я зябко поёжилась. Нужно хоть немного отдохнуть. Идти обратно в гостевые покои — лень. Поэтому я закрыла дверь в библиотеку изнутри, взяла один из пледов, предусмотрительно оставленных прислугой, знают, что я провожу тут много времени, и устроилась на диванчике. Уснуть сразу, естественно, не получилось. Мысли множились и требовали разложить их по местам. Интересно, кому мне нужно сказать спасибо за такое экстренное ночное самообразование в мире ботаники? Первые подозрения падали на Анисию, ведь только она восприняла в штыки появление волчонка. Да и, в принципе, только с женой отца у меня были сложные отношения.

Ведь хитро-то придумано, подбросить мне под дверь цветочки, щенок всю ночь вдыхал бы их аромат, и к утру — ву-а-ля, надышавшись этой дряни, у меня был бы весьма агрессивно настроенный волк. Что случилось бы потом, даже представлять не хочу. Я покосилась на волчонка, тот все так же спал на раскрытой книге.

Но вариант с Анисией это как-то совсем просто. Слишком все непонятно вышло со стражником. Неужели она бы стала травить собственного человека. Она ведь, в конце концов, Княгиня.

А еще меня интересовал другой вопрос — то, что мой волчонок попросился гулять среди ночи. Что это? Предчувствие опасности или невероятная случайность?

Потолок библиотеки был оббит деревянными брусьями, естественные кольца дерева складывались в затейливый узор, я засыпала. На пограничье сознания и сна мелькнула мысль, что я ведь единственная, кто сможет дать ответы на подобные вопросы, мы ведь совсем ничего не знаем об этих созданиях Пустоши.

А в шесть утра был, как обычно, подъем. Я встала с диванчика в библиотеке просто чудовищным усилием, выдержав жесточайшую схватку сама с собой. Голову словно ватой набили, и больше всего хотелось сообщить всем, что я, в общем-то, княжна и имею полное право спать хоть до полудня. Я тяжело вздыхала, возвращаясь в свои покои, гневно сопела, натягивая тренировочный костюм, обреченно стояла у двери, мечтая плюнуть на тренировку. Но вколоченное в голову «должна» в очередной раз победило.

А потом были восемь кругов вокруг крепости и стандартная разминка, и вот еще этот позорный спарринг с Дрейком.

Дрейк смотрел на меня, в общем-то без укора, но с определенной долей разочарования. И это злило. Я не могла оправдаться: пока тайная канцелярия не поймет, что же произошло этой ночью, эта информация совершенно секретна.

— Ну что же, княжна, раз клинок вам сегодня не дается, значит, отработаете на полосе препятствий, — хмуро покачал седой головой наставник. — Круго-ом!

Я, стиснув зубы, выполнила команду. — К барьерам, бе-его-ом марш! — разнесся зычный окрик над совершенно сонным еще двором.

И я побежала. Вскочила на скользкое шатающееся бревно, балансируя, пробежала, перескочила на следующее — более маленькое подвешенное перпендикулярно, а за ним на следующее, хватаясь за цепи, на которых они были прикреплены.

— Быстрее! — хлестнул раздраженный окрик Дрейка, когда я замерла на последнем бревне. Я спрыгнула на мерзлую землю и поползла, стараясь не сбить хрупкие жердочки над собой. Вот в такие моменты меня преследуют мысль, что моя чрезмерная гордость до добра не доведет, ответила бы в нужное время согласием, сидела бы сейчас как нормальная княжна, вышивала бы крестиком и учила этикет. И никакой дух Пустоши не крутился бы под ногами. Я содрогнулась от последней мысли, случайно сбив-таки жердочку практически на выходе, чем заслужила еще один недовольный окрик Дрейка. Впереди были брусья, я проворно подпрыгнула, цепляясь за перекладину, раскачала тело и перехватила следующую. Нет уж, лучше я по бревнам поскачу. За вышивкой еще пальцы можно исколоть, а руки у меня нежные, княжеские. На этой мысли нежные княжеские руки соскользнули с перекладины, и я чудом не пропахала носом подмерзшую грязь, успела сгруппироваться. Щенок радостным белым комком подпрыгивал рядом, норовя лизнуть в нос.

— Кая, Хелл тебя задери! Ты будешь, в конце концов, сегодня работать!

В ответ я просто вернулась на полосу препятствий. В конце концов, я сама выбрала этот путь.

Глава 3

В комнату я скорее ввалилась, чем вошла.

— Госпожа, — присела в реверансе моя камеристка. Я вяло махнула на нее рукой:

— Сейчас меня интересует только купальня. Ты подготовила воду?

Она резво подскочила, помогая мне стянуть с себя грязный тренировочный костюм.

— Конечно, госпожа, все как вы любите, горячая вода, мыльный раствор с запахом хвои.

— Пойдемте.

Горячая вода ласково окутала мои звенящие от усталости икры, от купальни поднимался пар, и воздух был пропитан запахом северных деревьев. Я блаженно вздохнула. Вот эти мгновения в своей княжеской жизни я любила больше всего. Когда после утомительной тренировки можно окунуться в теплую благодать купальни.

— Оставила завтрак на столике, — отозвалась от двери Дейра. Я спустилась еще на пару ступенек ниже, впитывая тепло бедрами.

— А еду для щенка оставила около него, — чуть замявшись, доложила она и вышла из купальни, вернее попыталась выйти, так как обнаженная, мокрая по пояс княжна, вихрем вылетевшая из купальни, оттолкнула ее в сторону. Девушка вскрикнула и, судя по грохоту, упала. Но мне было плевать. Я стремительно ворвалась в собственную гостиную, где любила завтракать. Хвала Богам! Успела. Щенок пока лишь подозрительно принюхивался к предложенным ему яствам.

— Нельзя, — строго сказала, мягко отодвинула волка и подхватила миску. В гостиную вошла прихрамывающая Дейра.

— Такие странные желания в голову приходят после тренировок, — ласково улыбнулась женщине. Та насторожено замерла. — Как-то очень сильно захотелось попробовать мяско, что приготовили моему питомцу, — и я подняла из миски кусок мяса, намереваясь его откусить, служанка, испуганно вскрикнув, упала мне в ноги, причитая:

— Госпожа, не нужно!

Чудная, наверно, картина, стою я, мокрая и обнажённая, посреди своей гостиной с куском мяса в руках, а у меня в ногах сотрясается в рыданиях женщина. Омерзительно! Отшвырнула мясо вместе с миской так, что та, ударившись о пол, оглушительно задребезжала. Щенок взвыл, переминаясь с лапы на лапу, служанка вздрогнула, крепко обнимая мои ноги.

— Кто? — коротко и зло спросила я. Женщина затряслась еще сильнее, хотя куда уж больше. Поморщившись, освободилась от ее хватки, делая пару шагов в сторону. Служанка плакала и тряслась, теребя подол платья и не поднимая взгляд от пола. Нет, так продуктивной беседы у нас не выйдет. Присела рядом и жестко взяла за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть в глаза:

— Дейра, я спрашиваю кто?

Женщина всхлипнула, отводя взгляд, я жёстче сдавила подбородок.

— Главный повар, — прохныкала она.

— Пова-ар-р, — задумчиво протянула, не ослабляя хватки.

— У него сына задрал сумеречный волк, — выдохнула служанка.

— А не тот ли это повар, которого Анисия выписала года три назад из столицы? — проникновенно спросила я.

Глаза девушки изумленно расширились, этих подробностей она, видимо, не знала. Еще бы, не так давно здесь. Я отпустила служанку, та вздрагивала, растирая челюсть. Подхватив щенка, зашагала из стороны в сторону. Дурочку явно развели на жалость. А повару приказали, причем как-то так с шантажом, чтобы он не доложил отцу. И что делать? Наказывать глупые орудия? Еще через пару десятков шагов решение пришло.

— У повара есть дети? — мой голос был резким. Дейра втянула голову в плечи.

— Пятилетняя дочка.

— Прекрасно! — я прищелкнула пальцами. — Подбери мясо и верни его обратно, передав повару, что через полчаса я хочу видеть его дочь у себя в гостиной вместе с порцией еды для моего питомца. И если он вздумает хитрить с ядами, казню обоих! Все поняла?

Женщина часто-часто закивала.

— Тогда пошла вон отсюда!

Дверь захлопнулась, я выдохнула. Кажется, справилась. В купальню больше не хотелось. Прижав к себе щенка, тихонько шепнула:

— Ты не бойся, прорвемся, — щенок лизнул меня в нос.

В кабинете пахло пряным запахом табака с едва уловимой примесью кислинки дурман-травы. Поморщилась, отгоняя от себя клуб дыма. После событий вчерашней ночи этот запах стойко ассоциировался с рвотными позывами. Жаль, что окна сейчас не откроешь, на улице пурга, а вытяжка камина не справляется с таким задымлением, когда князь в задумчивости.

— И что же, к тебе привели именно дочь повара? — отец сидел, откинувшись в глубоком удобном кресле, а перед ним на столе неопрятной грудой высились бесконечные стопки бумаг. Как истинный воин, он терпеть не мог заниматься бухгалтерией и сметами. Все эти прошения нагоняли на него тоску, а порою приводили в бешенство. Но как хороший правитель, он предпочитал перепроверять своих бухгалтеров, а некоторые прошения рассматривать лично. Во избежание недоразумений.

Я вздохнула и отставила кофейный напиток в сторону, слишком крепкий. В столице уже несколько лет аристократия сходит с ума поэтому экзотическому продукту. А в нашу глушь он только недавно попал. И то стараниями Анисии, которая закатывала истерики, что весь цивилизованный мир пьет кофей, а ее уже чуть ли не варваром считают, она дескать не может поддержать беседу на эту изысканную тему. Отец сдался под натиском, и теперь лучшие кофейные зерна с юга империи поставляются в нашу крепость. Правда, черный напиток куда больше понравился отцу, чем Анисии, но да не суть, мне эта модная горькая жижа так себе нравилась.

— Увы, они привели пятилетнюю дочь одной из новеньких служанок. Впрочем, я ожидала подобного. Поэтому, расспросив запуганного ребёнка, попросила отвести меня к дочке повара. Они же сверстницы, играют вместе.

Девочка, получив утешительный приз шоколадными конфетами, тихонько, играя со мной в игру, чтобы никто не увидел нас, отвела меня к подружке. И я, уже держа двух девочек за руки, пришла к повару.

Отец удовлетворенно кивнул:

— Заставила при поваре дегустировать еду для щенка?

— Да. Сказала, что обеих девочек теперь ежедневно жду с едой три раза в день в своих покоях. И если со щенком что-либо случится по его вине, или по его недосмотру, или от любого другого злоумышленника, то он знает, кто пострадает в первую очередь.

— Не наказала его?

Я пожала плечами:

— Он же не выполнил приказ Анисии, она его с лихвой накажет. Пусть лучше он ее ненавидит, чем меня.

— А служанку?

— Решила пока подождать, ожидание наказания выматывает сильнее, чем само наказание.

Легард, смачно причмокнув сигарой, выпустил кольцо дыма:

— Я доволен, так, глядишь, и во дворец нестрашно будет тебя отправить.

Я прищурилась:

— То есть то, что Анисия приказала повару подмешать в еду отраву, ты не отрицаешь.

Отец пожал плечами.

— Я не отрицаю, это вполне в ее стиле, но и не утверждаю, доказательств пока нет.

— То есть ты ее НЕ накажешь? — сделала ударение на частице НЕ, пытаясь интонацией показать меру своего недовольства.

— И лишить тебя такого чудесного учебного пространства? — он усмехнулся и наконец потушил сигару. — Конфликт, Кая, — это одна из основ развития чего-либо. Особенно личности, в особенности личности правителя. Либо тебя сожрут, либо ты станешь сильнее.

— А как же любовь к своему ребенку, его защита, попытка сохранения рода? — мой голос зазвенел от раздражения. Отец откинулся в кресле, переплел пальцы рук, не спуская с меня внимательного взгляда:

— Так я и выражаю к тебе свою любовь. Я учу тебя, делаю сильнее. Показываю, может, чересчур жестко, что ты можешь справиться с теми трудностями, которые, на первый взгляд, непреодолимы. Ты ведь родилась княжной, к тебе всегда будут более высокие требования, — он тепло улыбнулся, смягчая суровость слов.

Мне требовалось особое усилие, чтобы сдержать раздражение и не ответить что-то резкое.

— А как насчет ночного происшествия, это тоже учебное пособие было?

Отец посуровел.

— Я с этим разбираюсь, тайная канцелярия ведет расследование.

Я молча положила перед ним выписку из книги о жгутовом цвете.

— Это если вы вдруг еще не вышли на эту информацию.

Князь кивнул. Мы помолчали.

— Пока ничего непонятно, но ясно, что покушение, точнее, такое впечатление, что два разных: тот, кто подбросил тебе траву, — это один человек, а тот, кто отравил стражника, — второй. Пока еще мало данных.

— Анисия, конечно же, ни причем, — едко буркнула я.

В руках отца хрустнул карандаш.

— Я не разбрасываюсь беспочвенными обвинениями и тебе не советую.

Снова повисла пауза, я неуютно поерзала на стуле, с отцом мы сорились редко.

— Иди, льдинка, — вздохнул он, махнув рукой. Молча встала. — Обвинить — много ума не нужно, доказать вину — вот где сложность, — чуть усмехнулся Князь, уже взяв в руки новые бумаги и не глядя на меня. Я не стала отвечать, так же молча вышла из кабинета.

Ярость тугим комком свернулась внутри и требовала выхода. Идущая навстречу служанка шарахнулась в сторону, повернула обратно вышедшая из-за поворота придворная дама Анисии, отвел взгляд стражник.

Я сбавила шаг, очень жаль, что тренировка у меня не сейчас, может, хоть на энергии глухой ярости продержалась бы. То, что отец не намерен наказывать Анисию, было плохо, очень плохо. Нет доказательств ее вины! Да черта с два их нет! Кто, как не она, мог слить информацию. Покушение попытались осуществить в тот же вечер, как у меня появился сумеречный волк!

Она же, как шакал, почувствовав безнаказанность, совсем страх потеряет. Раздраженно толкнув дверь своих покоев, я замерла. Передо мной присели в изящных реверансах восемь девушек, а чуть в стороне испугано склонилась Дейра.

— Уже потеряла, — буркнула сама себе, вызвав любопытные взгляды юных аристократок. — Это еще что такое? — мой тон, наверно, мог бы заморозить и в жаркий полдень, хотя обращалась я исключительно к Дейре. Та дрожала как осиновый лист, чем вызывала еще более сильное раздражение.

— К-к-кня-ягиня-велел-л-л-а-а-а, — начала блеять служанка.

— Княгиня отобрала восемь девушек из самых влиятельных родов севера и предложила стать вашими фрейлинами. Вам уже семнадцать и не подобает столь знатной молодой особе находиться без сопровождения, — грациозно поднялась одна из девушек. Ее вьющиеся каштановые волосы были убраны в аккуратную прическу по столичной моде, а в зеленых раскосых глазах читалась спокойная уверенность. И именно это помогло сдержать дикую вспышку гнева. Я выдохнула, резкие фразы, готовые сорваться с языка, так и остались невысказанными.

— Представьтесь, — коротко бросила, присаживаясь в кресло. Девушки остались стоять.

— Герцогиня Элизабет Санская, — склонила голову шатенка.

— Маркиза Дебора Данас, — в тон ей представилась миловидная блондинка. Корсет ее платья настолько туго перетянул талию девушки, что казалось, она может сломаться от любого толчка, да и дышала она поверхностно.

— Графиня Лейна Арас, — вздернула курносый носик девушка, отчего кучеряшки волос, хоть и поднятые в высокую прическу, взметнулись пружинками. Пухлые коралловые губки складывались в выверенную вежливую улыбку.

Естественно, я знала их всех, не так много аристократических родов в нашем княжестве. Выслушав ряд девичьих имен, милостиво разрешила им присесть. На фоне одетых по последней моде девушек я откровенно выглядела так себе, в простом ученическом платье свободного кроя и с самой обычной косой.

— Итак, у меня к вам первый вопрос, — девушки притихли. — Где мой преподаватель геральдики? Уже как полчаса назад у меня должен был начаться урок, — я переплела руки и выжидательно взглянула на Элизабет.

Та замялась, но ответила за всех:

— Княгиня на сегодня отменила занятия, чтобы вы могли познакомиться с нами.

Мокрый нос щенка ткнулся в руку, я ласково погладила белую шерстку, показалось, что она искрится под моими пальцами. Кто-то из девушек сдавленно охнул. Я проигнорировала, еще одну вспышку гнева удалось загасить, спасибо тебе, малыш, мысленно улыбнулась щенку.

Степенно кивнула:

— Впредь, миледи, я настоятельно рекомендую не отменять мои занятия. О том, что они должны идти, в первую очередь, распоряжался сам князь, надеюсь, вы не будете идти против его воли? — девушки несмело улыбнулись, кивая.

— Знакомство провели, — я отбросила косу за спину. — Что следующее по плану?