Оглавление

К читателю

Кто из нас в детстве не увлекался историческими приключенческими романами Фенимора Купера и Майна Рида, героями которых были американские индейцы. Мы погружались в удивительный мир, где обитали необыкновенные люди. Сейчас у вас в руках книга новелл об истории доколумбовой Америки.

Сегодня, когда в книжных магазинах и интернете предлагается много разнообразнейших книг, нечасто можно встретить занимательную книгу, особенно для детей, об истории все еще таинственной древней индейской Америки — родины ольмеков, майя, ацтеков, инков и других замечательных народов Нового Света.

Нас по-прежнему будет привлекать романтика неизведанного, с замиранием сердца мы готовы следить за перипетиями исторических судеб древнеамериканских народов, их первооткрывателей и поработителей. Именно об этом — о доколумбовой истории Америки от заселения ее первобытным человеком несколько десятков тысячелетий назад и до завоевания испанскими конкистадорами в XVI веке — вы узнаете, прочитав эту книгу.

Особая признательность моим близким, чья поддержка на протяжении многих лет способствовала появлению этой книги, моей маме Иде Тарасовне, жене Галине Владимировне и сыну Мишане.

Автор

Светлой памяти родителей и любимой бабушки Зои Антоновны, посвящаю…

Люди перестают мыслить, когда перестают читать!

(Дени Дидро)

Человек растет с детства…

(персидская поговорка)

…боль, перенесенная в детстве, как правило, не проходит бесследно.

(житейская мудрость)

Вместо пролога

Людей влекут дальние странствия, они мечтают о путешествиях, открытиях, подвигах. Так было всегда, но лишь в XV–XVI веках произошло нечто, позволившее назвать это время эпохой Великих географических открытий.

Пятнадцатый век отмечен стремительным развитием европейских стран и бурным расцветом международной торговли. Купцов и путешественников манили отчасти фантастические, отчасти правдивые рассказы о несметных богатствах и чудесах далеких и таинственных стран Востока — Индии, Катая (Китай), Чипангу, или Сипанго (Япония) и Островов Пряностей (Молуккские острова). Европейские мореплаватели уже накопили достаточно большой опыт в мореходном деле. Появились надежные суда — вместительные двух-, трехмачтовые каравеллы с косыми и прямыми парусами, навигационные приборы и карты с подробно нанесенными очертаниями побережий известных морей. Теперь длительные экспедиции были вполне возможны.

Именно XV век стал ключевым в налаживании контактов между европейскими народами и странами Востока. Долгое время Европа жила довольно замкнуто. Первая серьезная попытка не только наладить выгодный товарообмен, но и подчинить Восток в эпоху Крестовых походов в XI–XIII веках потерпела неудачу: европейцы были вынуждены отступить. Все земли, захваченные крестоносцами, пришлось вернуть мусульманам.

Лишь позднее европейским странам удалось установить торговлю с Востоком. Оттуда стали поступать товары, которые были лучше производимых в Европе. Это были ткани — атлас, бархат, золотая и серебряная парча, шелк, искусные ювелирные изделия из серебра и золота, драгоценные камни — изумруды, рубины, алмазы, а также жемчуг.

Восточные товары стоили очень дорого, ведь привозили их арабские купцы из далекой Индии и еще более далекого Китая. Крупнейшие европейские рудники в Германии и Чехии давали в год всего лишь 75 килограммов золота и чуть больше серебра. Естественно, этого не хватало для интенсивной торговли с Востоком.

В XIV–XV веках, наравне с золотом и серебром, мерилом богатства и средством обмена служили пряности: перец, гвоздика, имбирь, ладан, корица, мускатный орех, кардамон и многие другие, к которым европейцы пристрастились со времен Крестовых походов. Острые приправы придавали новый вкус пресной, тяжелой и однообразной пище европейцев. Мода на пряности, несмотря на их дороговизну, принимала повсеместный характер. Большинство пряностей вывозилось с далеких Молуккских островов в Индию, где их приобретали арабские торговцы для перепродажи в Египет. Там пряности скупали итальянские купцы, в основном венецианцы и генуэзцы, торговавшие ими по всей Европе. Что и говорить, путь восточных приправ в Европу был долог. Поэтому и цена их становилась баснословной. Нередко мешок приправы стоил целое состояние. По всему выходило, что европейцам выгоднее было самим попасть туда, в эти сказочно богатые страны.

Настоящей катастрофой для народов Западной Европы стал рост могущества империи турок-османов, захвативших в 1453 году Константинополь. Сухопутные пути, по которым поступали восточные товары, оказались перерезанными, и цены на пряности, привозимые теперь лишь по морю, резко увеличились. Европейцы вынуждены были искать новые пути в Индию, Китай и, конечно, к Молуккским островам.

Первыми отважились на это рискованное предприятие страны, отнюдь не бывшие тогда ведущими европейскими державами — Испания и Португалия. В течение многих веков Пиренейский полуостров находился под властью мавров (арабов). Только к концу XV века христиане сумели изгнать мусульман со своей территории, захватив их последний оплот в Европе — мавританский город-крепость Гранаду, расположенную на юге Пиренейского полуострова.

Многовековая борьба с арабами превратила население Испании и Португалии в свободолюбивых, гордых и воинственных людей. В кровопролитных боях с мусульманами закалилось несколько поколений честолюбивых и небогатых дворян — португальских фидалгу и испанских идальго, превосходно владевших всеми видами оружия. В мирное время их энергию и колоссальный боевой опыт необходимо было как-то использовать, иначе они становились серьезной угрозой для еще неокрепшей королевской власти.

По средневековым представлениям, Атлантика не вела никуда: за ней кончалась ойкумена — населенная человеком часть земли. Поэтому, считалось, плыть на запад было не только опасно, но и бессмысленно. Люди верили, что суша со всех сторон омывается безбрежным Мировым океаном, а Средиземное, Красное, Черное и даже Каспийское моря считались всего лишь заливами этого океана. Обитаемых земель за ним якобы не было и быть не могло. В море Мрака (так почтительно европейцы величали Атлантический океан) лежит «царство сатаны», где сгорают занесенные бурями и ветрами корабли. Мало кто решался уходить в Атлантический океан, а если же это случалось, больше отчаянных смельчаков никто никогда не встречал.

И все же страх постепенно уступал место жажде наживы.

На поиск сказочных сокровищ Индии первыми устремились португальцы, они выбрали долгий и нелегкий путь вокруг Африки. Каждый шаг на юг вокруг западноафриканского побережья давался им мучительно трудно.

Европейцы хорошо изучили лишь северную часть Африки — Египет, Марокко. Очертания южной части Африканского материка и его размеры были не известны. Некоторые средневековые географы полагали, что из-за невыносимой жары достичь южной оконечности Африки, находящейся, по их представлениям, где-то у экватора, невозможно. Другие считали, что Африканский континент смыкается с Индией (доказательство тому видели в наличии слонов в этих землях), а Индийский океан является внутренним морем на этом огромном Афро-Азиатском континенте.

Долгие годы ушли на кропотливый сбор агентами португальского принца Энрике Мореплавателя (1394–1460) сведений, подтвердивших, что Африка обитаема и за экватором. Кстати, свое прозвище принц Энрике получил за настойчивость в попытках найти морской путь в Индию вокруг Африки, хотя сам в море никогда не выходил.

Появилась надежда, что этот материк можно обогнуть и выйти к сказочно богатой Индии и Островам Пряностей. Только в 1471 году португальские моряки достигли экватора, в 1480-х открыли устье реки Конго и исследовали побережье современных Анголы и Намибии. Оставалось сделать лишь один решающий шаг, чтобы обогнуть Африку и выйти в Индийский океан.

Наконец в 1488 году экспедиция Бартоломеу Диаша достигла южной оконечности Африки, которую он назвал Мысом Бурь, так как попал здесь в жестокий шторм. В этом месте африканский берег менял свое направление и поворачивал на северо-восток. Португальцы поняли, что вышли в Индийский океан, поэтому впоследствии Мыс Бурь был переименован в Мыс Доброй Надежды. Диаш был готов идти дальше в Индию, но матросы взбунтовались и потребовали вернуться домой. Эта заминка отсрочила проникновение португальцев в Индию и возможность стать владычицей Индийского океана.

Позже попытали счастья испанцы, предпочтя пойти своим путем, не менее опасным, но, как казалось, более коротким.

Колумб, не открывший Америку

Ночь выдалась очень темной и душной. В воздухе запахло грозой. Опять почти всю вахту он простоял рядом с рулевым, постоянно сверяя курс корабля с компасом.

Вот уже два месяца длится тяжелейшее плавание. Давно позади последний клочок суши — Канарские острова. Впереди неизвестность. Казалось, морской пустыне нет конца. Сколько штормов и ураганных ветров трепало суда его небольшой эскадры с флагманом «Санта Марией». Недавно «Пинта» дала течь. Не все в порядке и с «Ниньо». Адмирал понимал: если скоро не покажется земля, будет небезопасно продолжать плавание. Явно зреет недовольство на судах, и не только среди простых матросов, измученных тяжелыми вахтами, хотя и привычных к тяготам морских плаваний, но и среди чванливой, избалованной испанской знати — этих идальго, жаждавших несметных сокровищ владык Индии и Катая. Они отправились с ним в Индию неведомым путем. Как он обещал им — кратчайшим, через Атлантический океан. Только так, по его убеждению, можно обогнать португальцев в поисках морского пути на сказочно богатый Восток. Пускай те идут вокруг Африки, а он знает путь другой — короткий. Прямо на запад, и только на запад.

Позади два месяца постоянной морской качки. На исходе запасы пресной воды и провианта, но Индии по-прежнему не видно.

Неужели он ошибся? Неужели расчеты великого итальянца Паоло Тосканелли — ошибка? И к западу от Европы, с другой стороны Атлантики, нет земли? Нет Индии и Катая? Неужели они плывут в никуда? Неужели скоро наступит конец моря? И они все свалятся в бездонную пропасть? Погибнут? Ведь именно этого так боятся его спутники, бедные и богатые. Боятся ужасной смерти на Краю Света! Нет, не может быть!

Он с детства мечтал о море. Поэтому, сын простого генуэзского ткача, он рано стал моряком и всю жизнь провел в плаваниях по Средиземному морю и Атлантическому океану. Он посвятил себя изучению старых мореходных карт (портуланов), астрономии, истории мореплавания, прежде чем начать главное плавание своей жизни, которому отдал себя без остатка. Там, далеко позади, остались сыновья Диего и Фернандо. Если он достигнет Индии первым и обгонит высокомерных португальцев, отказавшихся поддержать его проект плавания через Атлантику, он добьется славы для себя и богатства для семьи. Его дети не будут знать нищеты, с ее позором и унижениями. Пресвятая Дева Мария, спаси и сохрани его детей!

Если он погибнет (а он твердо решил не возвращаться назад, пока не найдет земли на западе), то им останется в наследство лишь куча навигационных приборов, старинных морских карт, выписки из архивов библиотек португальских и испанских портов Атлантического океана и долги, которыми кредиторы замучат его детей.

Не может быть, чтобы все сведения об исчезнувших где-то на западе Атлантики европейских кораблях были неправдой. Ведь есть же записи об испанских моряках-рыболовах из Басконии (северная провинция Испании), ходивших на своих судах далеко на запад к каким-то неведомым огромным островам! Неужели не существует Стокафикса, Антилии, Бразила и других островов, расположенных за океаном? Разве это не Индия, не Катай, не Чипангу? Ведь многие из этих земель были показаны на картах Медичи и Пичигани лежащими на западе от Европы. Разве это ошибки? И вся его жизнь — тоже ошибка? Нет, не надо думать об этом! Надо гнать от себя обессиливающую навязчивую мысль о грандиозной ошибке, о бессмысленности плавания.

Раскатистый гром орудийного выстрела прервал горестные думы. В ту ночь капитан Мартин Пинсон на «Пинте» шел впереди маленькой флотилии. Вахтенным на носу судна был матрос Родригес де Триана. Именно он первым увидел землю; увидел глазами, воспаленными от постоянного напряжения впередсмотрящего, постоянно обозревающего бескрайние просторы необъятной Атлантики. Долгожданная земля! Его радостный крик, всполошив всех, разнесся по судну: «Земля-я-я!»

На кораблях убрали паруса, и каждый член экипажа с нетерпением ждал рассвета. Наступила пятница 12 октября 1492 года. То был звездный час адмирала испанской флотилии. Он добился своего: доказал, что на западе Атлантики лежит земля!

Имя одного из величайших мореплавателей нашей планеты — итальянца из Генуи, состоявшего на службе у испанского короля Фердинанда, — навсегда вошло в мировую историю. Родители его звали Кристофоро Коломбо. Испанцы величали дон Кристобаль Колон. Всем нам он известен как Христофор Колумб. До конца своей жизни он утверждал, что нашел западный морской путь в страну неописуемых богатств и чудес — Индию. Поэтому и назвал новые земли Индией, а их обитателей индейцами. Но на самом деле он открыл громадный, дотоле неведомый Европе материк — Америку, сокровище иного масштаба, нежели сокровища индийских владык, которых жаждала испанская знать.

Христофор Колумб познал в своей жизни все: грандиозный успех, славу, почти полную слепоту и паралич, забвение и нищету. Современники не сумели по достоинству оценить истинное значение его открытий, не воздали должного его подвигу, его делу, которому он отдал всего себя и всю свою жизнь. Лишь его сыновьям Диего и Фернандо досталось богатство, пусть оно и причиталось не им. Пресвятая Дева Мария услышала молитву мореплавателя-отца.

Награда самого Колумба бесценна. Она бессмертна. Ему досталась вечная слава первооткрывателя Америки. Открыв для христиан за океаном Новый Свет, он как бы оправдал свое имя — Христофор (по-гречески «Христоносец»), данное ему в честь Святого Христофора, некогда перенесшего младенца Христа через реку.

* * *

Итак, для большинства юных читателей вопрос, кто открыл Америку, становится ясным. Да и многие взрослые с детства знают, что этот подвиг совершил Христофор Колумб. И тем не менее, почти сразу после эпохального плавания Колумба появились люди, яростно оспаривавшие его право на лавровый венок первооткрывателя Америки. С годами их число все увеличивалось.

Каких только фантастических догадок и предположений не высказывалось на этот счет! Кого только не называли при этом предшественниками отважного генуэзца!

Давайте и мы с вами поближе познакомимся с ними.

Часть первая.
Сколько раз открывали Америку?

Диковинка для Метелла Целера,
или Путешественники поневоле

Предрассветная мгла раннего утра. Океан устал; его прибой вяло скользит по пологому берегу.

Два дозорных, не слезая с седел и опираясь на длинные мощные копья, настороженно всматриваются в изможденные лица странных людей. Их тоже двое, но они бессильно лежат в необычной лодке, выброшенной волнами на лесистый берег. Конные воины были посланы вождем древнегерманского племени свевов тщательно осмотреть побережье. Ведь вчера вечером и всю ночь неистовствовала страшная морская буря. Под ее покровом жестокие пираты могли высадиться на берег, могли внезапно напасть.

Такое случалось уже не раз.

Береговая охрана хорошо знала свое дело. Еще издали они заметили эту необычную лодчонку. Здесь в таких никто не плавает. Чудеса да и только! Незнакомцы были стройны, смуглы, скуласты, с темными, как смоль, прямыми волосами. На потерпевших не было никакой одежды, кроме жалких лохмотьев наподобие набедренных повязок. Однако самым необычным было огромное количество геометрических татуировок, покрывавших все тело с ног до головы. Более того, пришельцы выглядели даже устрашающе: такой жуткой казалась татуировка в виде порезов окрашенной кожи. Наверное, они были храбрецами, если перенесли боль страшных украшений тела.

Не понятно все это!

Понятно другое: они явно пришли морем издалека, из далекой неведомой земли; они страдали и голодали, о чем свидетельствует их ужасающая худоба. Кожа да кости! И лежат теперь обессиленные, похожие на костлявые трупы, брошенные судьбой на дно своей лодчонки. С огромным трудом открывая пересохшие рты и ворочая распухшими, почерневшими от жажды языками, они издают какие-то гортанные звуки. Германские воины не понимают их. Посоветовавшись, свевы слезли с лошадей, подобрали легких, как перышки, чужестранцев и уложили обоих на некое подобие носилок в виде скрепленных между собой копий. Затем они прикрепили их к седлам между конями и бодрым шагом направились вглубь леса в свое поселение. Следует не только доложить вождю о странной встрече, но и показать этих иноземцев, совсем непохожих на беспощадных морских разбойников.

Кто же они?

Шел 62 год до нашей эры. Рим набирал силу. Его могущество простиралось все дальше от метрополии. Победоносные римские легионы стремительно завоевывали новые земли. Штандарты с хищными римскими орлами властно реяли над покоренными племенами и народами. Казалось, нет на земле такого места, куда не ступала кожаная каллига (сандалия) непобедимого римского легионера. Но даже им, суперсолдатам Древнего мира, не суждено было оказаться там, откуда приплыло это суденышко с двумя необычными чужеземцами. Слишком далеко, за огромным, страшным и таинственным морем Мрака (так в древности называли Атлантический океан), лежала их родина.

К несчастью, они не могли этого объяснить: никто не понимал их языка, а язык жестов помог мало.

Однако и поняв, им все-таки никто не поверил!

Наверное, бедняги слегка тронулись умом от пережитого. Чудовищной небылицей сочли европейцы того времени существование где-то на западе, за Краем Света (или, как тогда говорили, ойкумены), огромной загадочной земли — неизвестной тогда Америки.

Между тем многое могли бы поведать двое из четырех оставшихся в живых рыбаков, случайно унесенных бурей в Атлантический океан с побережья Мексиканского залива. Они пережили много страшного и видели уйму невероятного. В открытом океане их утлую посудину подхватило мощное течение Гольфстрим и понесло на северо-восток к берегам неведомой земли, далекой Европы. Они давно сбились со счета, сколько дней и ночей носило их по бушующим волнам. Бесчисленные испытания свалились им на голову: киты, меч-рыбы, барракуды и другие морские чудища подстерегали их в океане.

Чего стоили одни лишь встречи с гигантскими кровожадными китовыми акулами! Огромные, до 15–20 метров в длину, они производили устрашающее впечатление. Плоская голова, широко расставленные холодные зеленые глаза и полуметровая пасть, в углах которой свисает и колышется бахрома. Голова незаметно переходит в необъятное туловище с длинным тонким хвостом и острым плавником на конце. Их тела, шершавые, подобно наждачной бумаге, казались под водой коричневыми, усеянными небольшими белыми пятнами. В их обтекаемости таилась гигантская сила отлаженной системы мускул. Вода кипела и пенилась, омывая широкие могучие спины. Акулы были страшны, но на них хотелось смотреть, как на орудие смерти. Омерзительная пасть, в которой в три ряда выстроилось три тысячи пилообразных зубов, страшила и завораживала одновременно. Один рыбак, засмотревшись, нечаянно свалился за борт, тут же попав в пасть акулы.

За этой бедой случилась другая: ужасающий ночной шторм, налетевший на хлипкую лодчонку мексиканских рыбаков-горемык, как коршун с неба. Грозовые облака моментально закрыли звездное небо. Море стало темным, недобрым. Насколько хватало глаз, вздымались гигантские волны с белыми гребнями, стремительно увеличивающиеся на глазах. Вот пятиметровая громадина, а вот волна высотой в шесть, семь, восемь метров. Там, где они разбивались, образовывались черно-синие светящиеся буруны-водовороты. Ветер сносил пенистые верхушки волн, и их белое кружево разлеталось солеными брызгами. Затем хлынул бурный ливень, падавший косыми полосами, хлеставший по океану, как кнутом. Кругом ничего не было видно. Огромные волны обрушивались на лодку с беззащитными людьми, грозя разломить их утлое суденышко. Шторм то утихал, то возобновлялся с еще большей силой. В коротких промежутках поднимался неистовый ветер с порывами шквального дождя, от которого бурлил весь океан. Шла непрерывная борьба мореплавателей, борьба со стихией, борьба за существование.

Кто кого?

В этой неравной схватке погиб еще один из них. Он просто пропал во мраке ночи после одной из громадных волн, опрокинувшихся на их хрупкую посудину. Видимо, его смыло за борт. Никто и не заметил, как это произошло, — каждый был занят борьбой за свою жизнь.

Двое чудом оставшихся в живых рыбаков все время своего вынужденного путешествия по необъятной Атлантике питались морской рыбой, заменяя пресную воду рыбьим соком. Одному богу известно, как они вынесли нечеловеческие испытания, свалившиеся на их многострадальные головы.

Целыми, невредимыми, но изможденными, с помутившимся рассудком от пережитых страданий, оказались они на побережье далекой Европы, выброшенные сюда морским прибоем близ устья Эльбы (нынешняя Германия). Отсюда вождь германского племени свевов переслал их как диковинку в дар римскому проконсулу Галлии (нынешняя Франция) Метеллу Целеру, что и стало известно знаменитому римскому историку Плинию, а от него — нам.

К сожалению, дальнейшая судьба иноземцев не известна.

Это удивительное событие, вероятно, одно из очень немногих известных удачных путешествий поневоле из Америки в Европу в доколумбовы времена. Свершилось оно, напомним, в далекой древности, в 62 году до нашей эры, когда Рим еще не стал великой империей, но уже был республикой на пороге кровопролитных гражданских войн.

Надежда умирает последней, даже за бескрайним Морем Туманов

Морская пучина неистовствовала. Словно наслаждаясь гибелью судна, она швыряла его вверх почти в поднебесье и опускала в глубокие провалы — в преисподнюю, наваливаясь на него, давила и топила. Гигантские волны, одна круче другой, неслись длинными грядами, поднимая и отваливая грохочущие исполинские навесы вспененных гребней. Казалось, волны вот-вот поглотят корабль навсегда, ибо чудовищная тяжесть воды обрушивалась на него многотонным грузом, загоняя в бездонную глубь океана. Неизбежность смерти становилась очевидной.

На этот раз судно не выдержит — настолько оно истерзано, изранено многочисленными штормами и бурями. Не осталось ни единого паруса. Мачту сломало еще во время первой бури около Канарских островов, запасная же оказалась подгнившей и не выдержала даже часа. От гребных и рулевых весел остались лишь обломки. Да и что ими можно сделать в шторм в открытом океане!

Это было во времена, когда могучая Римская империя уже клонилась к закату. Давно минуло время ее расцвета и славные эпохи Цезаря и Августа, Траяна и Марка Аврелия.

В империи начинался упадок.

Все чаще ее границы, незыблемые прежде, со всех сторон тревожили набеги жестоких и воинственных варваров вандалов, готов и гуннов, и не хватало сил давать им отпор. Империя постепенно уступала свои территории этим грозным врагам и на суше и на море. Морские пираты, — поскольку грабеж торговых судов был их основным занятием, — держали в страхе морские торговые пути в Средиземноморье и за его пределами; даже за Геркулесовыми столбами, так в древности звали Гибралтарский пролив. Давно минули времена, когда великий Гней Помпей навел порядок на море, разгромив основное средиземноморское пиратское гнездо в Киликии. Теперь же герои Рима покоились в сырой земле.

Рим доживал последние десятилетия как единая держава. Европа еще не знала, что ее ждут потрясения, она стояла на пороге великого переселения народов. Варварский ураган еще только начинался.

Шел IV век нашей эры.

Римский торговый корабль, уходя от кровожадных пиратов, преследовавших его в Гибралтаре, слишком отдалился от побережья Северной Африки на запад, в океанские просторы, и оказался во власти морской стихии. Вот уже почти два месяца как его неотвратимо несет мощным Канарским течением в бескрайнее море Туманов, как в древности нередко называли Атлантический океан.

Несет в неизвестность. Туда, откуда никто никогда не возвращался. Там Край Света, и стихия решит судьбу корабля.

Давно кончились скудные запасы провианта и пресной воды, и в этот последний, самый ужасный шторм он остался на судне один. Все погибли. От голода и жажды люди умирали в страшных мучениях, проклиная коварную судьбу, посылавшую им тяжкую смерть. Оставшегося в живых звали Дэций Морская Душа. Он много поплавал на своем веку, много перенес штормов и бурь, но такого не видел никогда.

Казалось, все взбесилось вокруг! Гигантский водяной вал высотой в добрых семь-восемь метров проглотил маленькое судно, словно соринку, подняв на свой пенистый гребень и стремительно бросив вниз. Чудовищный удар потряс корабль до основания.

От удара Дэция выбросило в беснующуюся пучину, словно из катапульты. Волны подхватили его тело; вода мгновенно заполнила рот, нос, уши, хлеща по глазам пеной и брызгами. Но, потомственный моряк, он был прекрасным пловцом и, даже обессиленный от голода, отчаянно боролся за жизнь, за каждый глоток воздуха, из последних сил работая руками и ногами. Сердце Дэция готово было лопнуть от невероятного напряжения.

Не знал он, как долго он боролся с волнами. Его силы иссякли, угасла воля к жизни, все труднее было напрягать ослабевшие мускулы. Он смертельно устал. Бушующая стихия была сильнее человека. Очередной вал накрыл Дэция, оглушил, поднял и с гигантской высоты бросил вниз. Стремительно погружаясь, римлянин неожиданно ударился о дно.

На песчаной отмели океана лежал невероятно худой человек в лохмотьях. Руки его были беспомощно подогнуты под туловище. Короткие курчавые рыжие волосы и такая же бородка забиты морским песком. То был Дэций. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он ожил, пришел в себя и мучительно закашлялся. Огненно-красный туман плыл перед глазами, а он не мог встать, ибо силы оставили его. Наконец, Дэций приподнялся на локтях и увидел недалеко лесную чащу. С трудом представляя, где он и что с ним происходит, римлянин инстинктивно пополз туда.

Никто не знает, сколько времени прошло, прежде чем к Дэцию вернулось сознание. Питался он съедобными плодами, в изобилии встречавшимися в прибрежных зарослях. Самое главное свершилось — море сжалилось над ним и после немыслимых испытаний даровало жизнь, выбросив на берег какой-то неведомой земли.

Таинственный, неизвестный мир окружал его.

Римлянин обследовал побережье в надежде найти хоть что-то с их разбитого корабля, хоть какое-то орудие труда или оружие. Тщетно. Было, от чего прийти в отчаяние. Оказаться неизвестно где и совершенно беспомощным! Случайно, совсем случайно его нога наткнулась под песком на что-то твердое! Радостно вскрикнув, припал он к земле, яростно разгребая ладонями мокрый морской песок.

Вскоре показалась ручка, а затем и глиняный кувшин. Абсолютно цел! Крышка плотно заклеена. Это была амфора с его корабля. Каким чудом она сохранилась? Не пошла на дно, а оказалась на отмели.

Что в ней?

Полдня провозился Дэций с крышкой, прежде чем открыл ее, и обомлел!

В кувшине оказались деньги. Много, очень много денег! Кувшин был буквально набит крупными золотыми римскими монетами. То было целое состояние! Дэций понял, что перед ним главное богатство бывшего хозяина и капитана их корабля, жадного купца Сервилия. Но его нет в живых — он погиб от цинги одним из последних, проклиная тот злопамятный день, когда вышел за Гибралтар. А деньги остались целехоньки.

Стихия и судьба посмеялись над бедным Дэцием, выбросив на неведомый берег со всего корабля лишь кувшин с деньгами. Да, это целое состояние. Но только не здесь. Что он будет с ними делать? Кому нужны они на Краю Света — или за Краем Света?

Похоже, ему одному никогда не выбраться отсюда.

Римлянин медленно встал и, оставив полураскрытый кувшин с деньгами в прибрежном песке, пошел дальше по океанской отмели. Дальше — в надежде найти что-то полезное для себя.

Надежда, как известно, умирает последней, даже за Краем Света…

Нам не известна дальнейшая судьба этого несчастного римлянина, чудом занесенного судьбой и стихией в далекую Америку, на побережье Венесуэлы. Единственным свидетельством разыгравшейся здесь когда-то трагедии остался лишь недавно найденный кувшин с римскими монетами IV века нашей эры.

Из Полинезии в Перу и… обратно

Ладья с людьми погрузилась в ревущий океан.

Кромешная тьма тропической ночи мгновенно поглотила их. Яростные волны бросались на лодку, как хищные звери, заливая от кормы до носа, грозя разломить суденышко пополам. Особенно опасны пенистые валы, громадные, накатывающиеся один за другим. Они обрушивались на лодку многотонным грузом и уходили в бездонную глубь океана. Для страховки мореплаватели обмотали свои туловища канатом, закрепив его за мачту.

Третьи сутки неистовствовала грозная стихия. Третью ночь измотанные люди не спали; их единоборство с разбушевавшимися демонами продолжалось.

Шел VII век нашей эры.

Бесстрашные полинезийские мореплаватели бороздили просторы величайшего океана нашей планеты. И Тихий океан принимал их, ибо они не боялись его глубин, его пучины. Вся жизнь полинезийцев настолько связана с морем, что в них справедливо видеть людей-амфибий. Иначе и не могло быть — они жили на островах, окруженных бесконечным водным пространством. Морские волны были их дорогами. А в полинезийских легендах противниками островитян оказывались не сказочные земные чудовища, а чудища морские — гигантские акулы, морские черепахи, огромные кровожадные угри или громадные тридакны, заглатывавшие целые суда со всем их содержимым.

Однако никакие преграды и возможные ужасы не могли сдержать любознательных путешественников, ибо они рождены если не морем, то в море, и вода их дом родной.

Вот и на этот раз много дней и ночей шла с востока на запад полинезийская морская экспедиция с Маркизских островов, что на западе Тихого океана. Моряки возвращались домой из далекого восточного похода на своеобразном судне. Две плавучие его части (в виде отдельных лодок) соединялись дощатой платформой. Здесь был сооружен навес из пальмовых листьев для хранения пищи.

Уже давно скрылись за горизонтом очертания страны горных хребтов, так полинезийцы назвали Анды — самые высокие горы Южной Америки, тянувшиеся вдоль побережья Эквадора и Перу. Там родина сладкого картофеля кумара, очень питательного, очень вкусного. Крупные клубни бережно спрятаны в самом надежном месте — на дне лодки, под полом навеса для хранения пищи. Теперь и у них на родине, в Полинезии, будет расти кумар на благо и здоровье людям. Скоро, скоро они вернутся домой — на Маркизские острова, благодаря верным помощникам — сильным южно-пассатным ветрам и быстрому Южному Пассатному течению. Экспедиция выполнила суровый завет предков, достигнув Края Моря на востоке, и теперь спешит домой. Да не с пустыми руками, а с ценным грузом.

Так или примерно так могла проходить успешная морская экспедиция полинезийцев, смелых мореплавателей Тихого океана, к далеким берегам Южной Америки. Иначе не мог попасть в Полинезию в доколумбовы времена перуанский сладкий картофель кумар, который стал известен на островах под тем же названием. Его родиной были горные районы Перу и Боливии, и вряд ли случайно попал он на далекие берега Полинезии. Клубни кумара не могут долго держаться на поверхности воды — они просто тонут. Значит, он был доставлен в Полинезию людьми, пересекшими Тихий океан задолго до открытия Америки Колумбом.

Вот так соединились два события, два открытия — Америки и картофеля.

Викинги пришли и сюда

Осторожно и медленно небольшой отряд вооруженных бородатых людей в блестящих стальных шлемах и кольчугах пробирался сквозь густой хвойный лес. Огромные стройные ели и сосны служили истинным украшением этой все еще неведомой им благодатной земли. В ее лесах всегда полно ягод, плодов и всякой дичи. Настоящее раздолье для охоты.

Но этот корабельный лес великолепен! Чудо из чудес, мечта любого кораблестроителя. Какие можно строить прекрасные корабли! Уж они-то, покорившие с морей чуть ли не всю Европу, знают толк в корабельном деле.

Много богатства вокруг.

В здешних реках и озерах такая крупная красная рыба, какой и они не видывали, хотя они мореходы и рыболовы. В этой чудесной стране зимой не бывает морозов и не надо заготовлять на зиму корм для скота, потому что трава остается почти такой же зеленой, как летом.

Да и вообще, им, привыкшим к суровой природе далекой родины, все казалось здесь очень привлекательным.

Наконец они вышли на лесистый берег большой извилистой реки. Ее берега, где полого, а где отвесно, спускались к воде.

Вот уже несколько дней, как они высадились на побережье далекой земли, недавно открытой братом их предводителя; вот уже несколько дней двигаются они вглубь ее, но ни один человек пока не встретился им на пути. Тревожно! Звенящая лесная тишина могла быть обманчивой.

Опасность могла подстерегать их здесь в любой момент.

Высланные вперед разведчики не возвратились.

Это насторожило предводителя маленького отряда, могучего рыжебородого исполина. Он приказал удвоить бдительность. Места все-таки неведомые, и всякое могло случиться. Богатый военный опыт и чутье подсказывали ему, что здесь что-то не так. Не мог столь опытный военный дозор исчезнуть бесследно, пусть и в безлюдных местах. Ведь это были его лучшие разведчики!

Прежде чем выйти из леса, глава отряда послал в разведку еще двоих воинов: следовало внимательно осмотреть берег реки и попытаться найти дозорных или, по крайней мере, их следы.

Может быть, что-то случилось? Может, они блуждают где-то поблизости?

Время шло, а известий не было. Неизвестность же породила тревогу. Наиболее горячие и нетерпеливые из отряда рвались вперед. Для них томительное ожидание было хуже жаркой схватки с сильным и коварным врагом.

Наконец появились запыхавшиеся разведчики, посланные вторыми. Вести, принесенные ими, оказались странными и тревожными. Они обследовали берег реки на несколько километров вверх и вниз по течению, но первого дозора так и не встретили. Он словно в воду канул. Зато неподалеку обнаружили прямо на берегу три перевернутые лодки, хотя близко к ним не приближались, памятуя о приказе быть предельно осторожными. Но даже издалека лодки были не похожи на те, что они когда-либо видели.

Это были узкие длинные челны из коры деревьев.

Они не привыкли отступать. Бесстрашные сыны народа признанных мореходов всегда смело глядели в лицо неизвестности. Было решено спуститься вниз к реке, разделиться на два отряда и, используя лодки, двинуться одним вверх по реке, а другим — вниз.

И все-таки именно около лодок, замеченных разведчиками, их ожидала неожиданная встреча: под ними скрывались местные люди, совершенно непохожие на других: коренастые, смуглые, с прямыми, черными, как смоль волосами, в лохмотьях из звериных шкур. Единственным оружием им служили лук и стрелы с кремневыми наконечниками. Пришельцы смело напали; завязалась короткая, жаркая схватка. Превосходство стального оружия иноземцев быстро сделало свое дело: все местные жители, кроме одного, успевшего скрыться, были убиты.

Казалось бы, победа была полной, однако вскоре наступила расплата.

Внезапно появилось множество лодок с местными воинами. Их было несравненно больше, и силы оказались не в пользу пришельцев. Да и туземцы изменили тактику: зная о превосходстве противника в ближнем бою, они принялись осыпать стрелами издалека.

Это было давно, в конце первого тысячелетия нашей эры, в эпоху господства свирепых морских разбойников — викингов. В эпоху необузданных грабежей и морского разбоя. Она длилась почти 300 лет. Бесстрашные скандинавские мореходы на великолепных кораблях с превосходным стальным оружием покоряли все новые и новые земли.

За своими кораблями они ухаживали, как юноша за первой возлюбленной. Они защищали их борта разноцветными щитами, на носу устанавливали вырезанную из дерева и покрытую позолотой голову дракона, так что издалека казалось, что по морю плывет чудовище с высоко поднятой зубастой пастью. По этим пугающим врагов носовым украшениям суда викингов получили свое название драккары — морские драконы. Драккары достигали в длину 50 метров и вмещали около 200 воинов. Борта обладали большой упругостью и выдерживали сильные удары морских волн. Нередко драккары были оснащены железными таранами. На носу и корме обычно располагались деревянные площадки для искусных стрелков из лука — лучников.

География их плаваний просто поразительна.

Ни отдаленность Испании, ни сопротивление франков, ни защищенное морем островное государство англосаксов, ни храбрость славян — ничто не могло служить препятствием для жестоких набегов воинственных викингов. Жажда добычи приводила их в далекие страны к народам, живущим от их родины Скандинавии за многие тысячи километров.

Они появлялись в Средиземном, Черном и даже Каспийском морях. Балтийское море и Северное стали их домом.

Удивить грабежом и насилием Европу в то время было нелегко: война и разбой были повседневными занятиями феодалов. Но ужас, внушаемый набегами викингов, был невероятный. Один только истошный крик: «Викинги идут!» лишал сопротивления людей, объятых страхом. И действительно, викинги были непобедимы благодаря самой совершенной по тем временам военной тактике: построению клином, которое потом позаимствуют у них западноевропейские рыцари, и суровой религии, требовавшей от мужчин не бояться смерти. Только смерть от меча, копья или стрелы на поле боя позволяла мужчине-воину оказаться в обители богов — Валгалле с его яростными битвами и неистовыми пирами.

Викинги бороздили северные моря по всем направлениям.

Не остановили бесстрашных мореплавателей и бескрайние просторы Атлантического океана. Не ведали они страха перед неизвестностью, подстерегающей опасностью. Неизвестность манила, притягивала их. Почти на 500 лет опередив Христофора Колумба, в 1000 году нашей эры славный викинг Лейф Эйриксон по прозвищу Счастливый со своей командой достиг берегов Северной Америки. Перезимовал там и вернулся на родину в Гренландию. Его примеру последовали другие викинги. Одним из них был его брат Торвальд.

Трудно предсказать, чем бы закончилась стычка на берегу неизвестной реки в глуши североамериканских дебрей между небольшим отрядом бесстрашных викингов и местными жителями индейцами. Как это часто бывает, все решила случайность: индейская стрела вонзилась в грудь предводителя пришельцев. Смертельно раненный, он нашел в себе силы выдернуть из раны стрелу и приказал своим спутникам отступить. Его последние слова сохранила память соотечественников: «Мы открыли плодородную страну, но она не принесет нам счастья!»

Так погиб славный викинг Торвальд, брат знаменитого первооткрывателя Северной Америки Лейфа Счастливого.

Шел 1003 год нашей эры.

Отважным мореходам не удалось закрепиться в Северной Америке и основать там большую колонию. Их малочисленность и слишком большое расстояние — целый океан, отделяющий от родины Скандинавии, — обрекли усилия на неудачу.

Америка им не покорилась.

* * *

Как видим, вопрос о подлинном первооткрывателе Америки не так уж и прост: мореходы из разных мест Старого Света не раз пересекали (видимо, чаще не по своей воле) океан и посещали Америку задолго до Колумба. Случалось, и «американцы» ненароком попадали в Европу.

Будем надеяться, что новые факты о плавании бесстрашных мореплавателей доколумбовой эпохи ждут своего часа. Заметим, что воздействие народов Старого Света на американских аборигенов носило случайный характер. Реальное влияние их на происхождение и развитие индейских цивилизаций (майя, ацтеков, инков и др.) было ничтожным и не имело серьезных исторических последствий ни для Старого, ни для Нового Света. Истинные связи Западного и Восточного полушарий начались лишь после 1492 года, после эпохального плавания Колумба.

Сегодня ученые убедительно доказывают, что от первого появления человека в Америке (около 25 тысяч лет назад и даже ранее) и до европейского завоевания все великие цивилизации Америки возникли вполне самостоятельно, без заметного влияния Старого Света.

Откуда же появились предки древнеамериканских народов? Кто они? Что мы знаем о них? Как они жили? Какими интересными событиями богата их история?

Часть вторая.
На заре цивилизации

Задолго до событий, описанных выше, примерно 25 тысяч лет назад, в эпоху каменного века, когда орудия труда и оружие человека были из камня люди-охотники перебрались по существовавшему тогда между Чукоткой и Аляской узкому перешейку из Азии в Америку, преследуя стада крупных травоядных животных. Они еще не знали, что оказались на новой, неведомой им земле.

Необъятные просторы нового континента лежали перед ними. Прекрасные сочные пастбища служили пищей разным животным. Стада увеличивались и продвигались на юг в поисках свежего пропитания. Охотясь на животных, люди постепенно расселялись по Америке.

Спустя почти 18 тысяч лет после того, как нога человека впервые ступила на эту землю, люди наконец добрались до юга — до Патагонии. Все это время человек, вооруженный лишь копьем с каменным наконечником и тяжелой дубиной, рисковал жизнью. Он погибал от холода и голода в переходах через заснеженные ледниковые торосы, в схватках с опасными хищниками…

Но он выжил!

Еще не зная земледелия, не умея выращивать съедобные растения, люди занимались охотой и собирательством пригодных в пищу кореньев, плодов, ягод. Между тем в конце восьмого тысячелетия до нашей эры на земном шаре постепенно менялся климат. Наступила теплынь и сушь; исчезали густые кустарники, деревья, а сочные луга и саванны превратились в сухие степи и полупустыни. Но если исчезает корм (травы, листья) — погибают и животные. Вымерли мамонты, мастодонты, не стало гигантского ленивца и других крупных травоядных зверей. Тому способствовал и человек, он охотился круглый год. Такая охота беспощадна, ибо не дает времени на рождение новых детенышей и их рост. И животные, чьим мясом питались люди, постепенно уничтожались.

Но время делает свое дело. Меняются природные условия — мудреет человек, понимая, что охотиться следует разумно, чтобы промысловые животные успевали продлить свой род в потомстве.

Весной и летом люди больше питались съедобными растениями, а охотились в определенное время и в разных местах, чаще всего поздней осенью или в начале зимы, когда крупные животные: бизоны, лоси, олени, антилопы и другие — собираются в большие стада, набирая вес и теряя осмотрительность. Это значительно облегчало охоту, тем более что во время большой осенней охоты на копытных применялся известный старый прием — коллективная облава, или загон большей части вспугнутого стада в расставленную ловушку.

Жизнь древнеамериканских охотников и собирателей была тяжелой.

Не всегда хватало запасов мясной пищи на зиму. Конец зимы особенно труден: собирательство съедобных дикорастущих растений, в основном кореньев, ограничено, а охота давала мало пищи и была крайне осложнена. Многие не выдерживали холода, то были чаще всего старики, больные и дети.

Потом человек научился обрабатывать землю, выращивать кукурузу, тыкву, фасоль. Появилась возможность загодя запасать продукты на зиму. Охота на животных и собирание диких съедобных растений уже играли меньшую роль в жизни людей. Тем более что в благоприятных для земледелия местах Америки люди начинали строить поселки из плетеных хижин, обмазанных для прочности глиной, надежно укрытых тростниковыми крышами. Появилась и глиняная посуда, а значит, вареная пища. Все усложнилось, в том числе представления о жизни и смерти. И теперь, когда человек умирал, его хоронили в яме около дома, в то время как раньше умерших или погибших закапывали в землю на месте гибели.

Племена и народы сменяли друг друга. Одни приходили — другие уходили. Третьи вовсе растворялись в массе пришедших сюда менее развитых племен.

Тех людей давно нет, но мы помним их, говорим и пишем о них, потому что они были созидателями. Творения их рук дошли до нас, поражая не только архитектурой или скульптурой, но и удивительным мышлением самих творцов, с отличным от нашего восприятием мира.

Таким, как, например, у загадочных ольмеков (в переводе с ацтекского — «жители страны каучука» или с майяского — «люди рода Улитки», что вернее) с юго-восточного побережья Мексики (штаты Веракрус и Табаско), живших во влажных и жарких тропических низменностях в I-м тысячелетии до н. э.

Мексиканские легенды связывают их появление с пришельцами, неожиданно приплывшими сюда на лодках вдоль побережья Мексиканского залива с севера. Как все было на самом деле, сегодня установить трудно.

Своего расцвета ольмеки достигла в VIII–IV вв. до н. э.

Они занимались главным образом земледелием и рыболовством. Продукты охоты и собирательства дополняли их пищевой рацион. Подобно другим народам Мезоамерики, они изучали астрономию, чтобы знать точные сроки проведения сельскохозяйственных работ. Преждевременный или запоздалый посев мог привести к гибели урожая, от которого зависело существование народа.

Во главе общества ольмеков, очевидно, стояли жрецы-правители. Наряду с правящей верхушкой (жречество и военная аристократия?) и земледельцами-общинниками большое значение в жизни ольмеков имели ремесленники (каменотесы, камнерезы, гончары, столяры и др.) и торговцы, покупавшие и продававшие их изделия.

Обожествляя сил природы, они строили культовые сооружения, создавали скульптуры и т. п., например в Ла-Венте, Трес-Сапотесе, Сан-Лоренсо и Серро-де-лас-Месасе.

Первая из них, расположенная среди болотистой сельвы на большом песчаном острове (12 км в длину и 4,5 км в ширину), имела четкую планировку. Все ее важнейшие здания, построенные на плоских вершинах пирамид, были строго ориентированы по сторонам света. Центральное место среди них занимала 33-метровая Большая Пирамида с основанием 72 х 126 м. С ее вершины прекрасно просматривались все окрестности — леса, болота, реки и ведущие к Ла-Венте дороги и тропы.

А вот Сан-Лоренсо, насчитывающий около 200 построек, возведен на крутом и обрывистом искусственном (!) плато, поднимающемся над саванной на 50 м. Ему был не страшен сезон дождей, когда все кругом затоплялось, а город, подобно утесу, стоял посреди разлившейся воды. Особым достижением местных инженеров-строителей был водопровод — каменный желоб из U-образных базальтовых камней, поставленных вертикально вплотную друг к другу и закрытых сверху каменной пластиной наподобие крышки школьного пенала. Эта своеобразная водопроводная «труба» лежала под насыпным грунтом.

Мало чем уступал им и Трес-Сапотес, где на площади около 3 кв. км располагалось более 50 холмов-пирамид высотой до 12 м, окруженных многочисленными стелами и гигантскими каменными головами в шлемах.

Ольмеки были искусными камнерезами.

Главную площадь Ла-Венты украшала сегодня трудноразличимая вымостка (площадью около 5 кв. м) из 486 тщательно отесанных и отполированных брусочков зеленого серпентина, скрепленных с каменной платформой битумом. На мозаике была изображена голова грозного владыки центральноамериканских джунглей — ягуара — священного, особо почитаемого у ольмеков животного. На месте глаз и пасти были оставлены углубления, которые заполнял песок оранжевого цвета.

«Ягуарья» тема — одна из главных тем ольмекского искусства.

Огромный интерес вызывают многочисленные ольмекские стелы и статуи.

Самая знаменитая из них 50-тонная, 4,5-метровая стела из Трес-Сапотеса, изображающая мужчину европеоидного типа с высокой худощавой фигурой, длинным орлиным носом и узкой «козлиной» бородкой, в шутку прозванного археологами «дядюшкой Сэмом». Интересно, что именно европеоидность (европейский облик) «дядюшки Сэма» породила множество фантастических гипотез… вплоть до его средиземноморского происхождения!

Некоторые статуи поражают не только реалистичностью исполнения и своими размерами, но и возможным наличием подвижных рук (это безрукие статуи со специальными углублениями на плечах для «приставных» рук), другие же — миниатюрностью и уродливостью.

Наибольшей известностью пользуются огромные мужские головы, вырубленные из черного базальта. Первая встреча с этими гигантскими головами просто потрясает. Высота их колеблется от 1,5 до 3 м, вес от 5 до 40 т (!). Из-за широкого, как бы расплющенного носа, толстых, чуть приоткрытых губ и миндалевидных глаз в литературе за ними закрепился термин головы «негроидного» или «африканского» типа. Периодически именно их «негроидность» вызывает массу сенсационных догадок и фантастических домыслов, чаще всего бездоказательных.

В тоже время, эти эффектные изваяния могли быть связаны со своеобразными религиозными представлениями ольмеков о возрождении душ умерших соплеменников!?

Интересно, что, несмотря на их колоссальный вес, они сделаны не там, где были найдены. Расстояние от места их изготовления до места установки значительное: так, каменоломни, где добывался базальт, находились иногда за 40–50 и даже за 100 км. А ведь ольмеки не знали и не имели тягловых животных. Перемещение таких тяжестей требовало высокого уровня общественной организации, ведь доставить такие скульптуры можно было лишь при объединении усилий сотен и тысяч людей, которыми кто-то должен был руководить.

Величественные каменные колоссы, словно сфинксы, молча смотрят на нас из глубины веков. Если бы они вдруг могли заговорить, то, бесспорно, поведали бы много интересного о жизни создавшего их народа.

Ольмеки в совершенстве овладели мастерством резьбы по камню, особенно нефриту, столь ценимому в древней Америке зеленовато-голубому минералу. Многие их творения (статуэтки, изображающие пухлых карликов, голых людей-уродцев с удлиненными головами, жрецов, хищников из семейства кошачьих и др.) вызывают изумление и восхищение.

Редкие образцы ольмекской живописи сохранились в большой пещере Оштотитлан, расположенной на севере территории ольмеков. Увидеть эту роспись можно лишь при специальном освещении. Тем не менее, она поражает своей грандиозностью и красочностью. Не исключено, что когда-то под руководством ольмекских мудрецов здесь было создано изображение-макет легендарной «прародины» ольмеков, имевший, несомненно, ритуальное значение.

Значительны культурные достижения ольмеков: они применяли агроклиматический календарь, были знакомы с основами письменности, астрономии, возможно, математики и астрологии, создали удивительные архитектурные памятники.

Вопрос о влиянии культуры ольмеков на развитие культуры соседних народов и на дальнейшее культурное становление Мезоамерики носит спорный характер и однозначно ответить на него затруднительно.

Столь же сложно говорить и о судьбе ольмеков: внезапно появившись, они столь же неожиданно в III в. н.э. исчезают. Скорее всего, они растворились среди новых племен, пришедших в эти места…

Базальтовые шедевры ольмеков

Длинный бич из крокодиловой кожи резко взметнулся вверх и стремительно со свистом опустился вниз. На мокрых от пота натруженных спинах рабочих появились новые кроваво-красные рубцы. Люди глубоко вздохнули и, напрягая последние силы, сдирая в кровь кожу на плечах и затвердевших от работы ладонях, еще раз потянули канаты. Тщетно. Сорокатонная каменная глыба даже не качнулась. Щелчок бича следовал за щелчком, резкий и отрывистый, как выстрел. Голые спины сплошь покрылись страшными кроваво-синими рубцами. Канаты снова и снова натягивались в струну. Все было напрасно. До смерти замученные люди не в силах были сдвинуть с места каменную глыбу. Это было выше их возможностей. Надсмотрщики измучились сами и истерзали людей, на которых было страшно смотреть.

Старший по каменоломне — Главный Заготовщик — сосредоточенно смотрел вниз. Стоя наверху, на опасном уступе скалы, он видел все или почти все, что творилось внизу. Там каменотесы вырубали каменные глыбы черного базальта иногда весом до 40 тонн. Главный Заготовщик отвечал за их доставку старому мастеру — главному скульптору его народа. Только он, старый мастер, знал, что и из какого камня можно резать при помощи каменного резца. Лишь он, старый мастер, в совершенстве владел искусством резьбы по камню и умел создавать неповторимые произведения искусства — шедевры ольмекской скульптуры…

…Главный Заготовщик отвлекся от своих раздумий.

Время шло. Было нестерпимо жарко. Солнце подходило к зениту, и скоро люди совсем потеряют силы от влажной духоты, а там, внизу, никак не могли справиться с этой упрямой глыбой. Была бы она поменьше! Однако старому мастеру нужна именно эта. Он замыслил создать из громадины свой новый шедевр — еще одну огромную мужскую голову. Старый мастер заказал материал и ждал его доставки.

Главному Заготовщику приходится совсем нехорошо в этой изматывающей жаре мексиканской сельвы. Он снова глянул вниз. Там люди в который раз, словно муравьи, облепили глыбу, перехваченную в нескольких местах канатами. И опять щелкнул бич. Спины, ноги, руки напряглись, канаты натянулись и некоторые лопнули, страшно хлестнув оборванными концами двоих. Раздался громкий крик покалеченных людей. Одному мощным ударом оторвало руку; другому удар канатом пришелся по голове, и он рухнул на землю недвижимым. Теперь нет еще двоих работников. Накануне одного придавило сползшей со склона глыбой, а вчера надсмотрщик до смерти забил нерасторопного молодого новичка.

Прошедший тропический ливень сделал склон, по которому вытаскивали из каменоломни вверх каменные монолиты, скользким и вязким. Людям не хватало опоры. Они выбивались из сил, а глыба не трогалась с места. Так можно загубить рабочих, не добившись цели.

Внизу копошились вокруг потерпевших. Сейчас их оттащат от места происшествия, и надсмотрщики снова попытаются заставить людей стронуть с места базальтовую махину.

Нет, так дело не пойдет! Все это ерунда! Надо что-то придумать. Но что? Главный Заготовщик устало опустил взгляд себе под ноги. Мимо него полз муравей и толкал перед собой какую-то продолговатую соринку. Она была чуть ли не втрое больше него, а он справлялся со своей работой! Но почему же?

Главный Заготовщик даже присел на корточки, рассматривая муравья-работягу. Да ведь он катит соринку, а не тащит, не толкает. И продолговато-округлая форма действительно легко катилась по земле. Главный Заготовщик даже подпрыгнул на месте от неожиданности — столь разумное и простое решение подсказала ему природа. Теперь он знает, что делать!

Прежде чем втащить каменную глыбу по скользкому склону вверх, нужно выстлать рабочий путь обрубленными стволами толстых деревьев, и по ним глыба заскользит вверх, не касаясь земли.

Просто и гениально!

Главный Заготовщик зычно крикнул помощникам.

Вскоре несколько десятков людей, вооружившись каменными топорами, направились в ближайший лес за бревнами. Остальные же стали готовиться к решающему штурму — подъему гигантской глыбы по склону, к дороге на ольмекский город Ла Венту. Именно там работал старый мастер со своими учениками, высекая шедевры из камня. Его творения украшали Ла Венту, привлекая толпы паломников, жаждущих увидеть неповторимые скульптуры — гордость всего народа.

Спустя некоторое время подготовили круглые бревна — катки, устлав ими равномерно весь склон. Оставалось главное — втащить глыбу на первый каток. Дальше будет легче. Она сама пойдет вперед, перекатываясь с бревна на бревно.

Когда все было готово, сотни людей застыли в напряжении, ожидая команды надсмотрщиков, чтобы напрячь все силы и в едином ритме сдвинуть каменный блок с места. Главный Заготовщик махнул рукой. Засвистели и защелкали бичи, опускаясь на потные мускулистые спины и плечи рабочих. В общем усилии слилась огромная масса людей. Еще раз человек решил потягаться с природой. До этого момента она ему не уступала, не отдавала каменную глыбу.

Неужели снова неудача? Снова человек отступит побежденным?

Нет, он упорный, упрямый, как тот муравей, что катил перед собой соринку, втрое больше его самого.

Напряженное усилие людских рук, ног и спин достигло кульминации, словно предельно натянутая тетива лука. Казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит — лопнет.

И все-таки выдержала.

Взмыли бичи надсмотрщиков, сорокатонная каменная глыба чуть качнулась и медленно подалась вперед по склону. Вот она уже на первом катке. Вот она ползет вверх по уложенному катками подъему. Именно отсюда, сверху, где стоял Главный Заготовщик, можно было по достоинству оценить усилия тех, кто в предельном напряжении толкал гигантский каменный блок.

Прошло немало времени, прежде чем глыбу вытащили наверх из котлована каменоломни и подтянули к стокилометровой дороге на Ла Венту. Рабочим дали немного отдохнуть перед новым испытанием. Погонщики стали по обеим сторонам плиты. Все ждали сигнала Главного Заготовщика к отправке базальта.

Кто-то из работяг мысленно прощался с жизнью: скольких из них задавит, изувечит эта глыба на своем стокилометровом пути? Один лишь ее подъем кому-то стоил жизни, а кому-то сломанной ноги.

Главный Заготовщик медлил, он думал о бревнах-катках и о чем-то своем. А если ими выкладывать путь перед плитой? Ведь тогда ее можно будет доставить скульптору значительно быстрее, намного раньше срока, отпущенного старым мастером и жрецами Ла Венты. И тогда на Верховном совете жрецов его имя будет упомянуто среди отличившихся. Он получит желанное повышение, покинет опостылевшую каменоломню и вернется в родную Ла Венту.

Главный Заготовщик отвлекся от раздумий и властно отдал приказ. Вот уже выделена бригада для укладывания под плиту катков. Она будет идти впереди, раскладывая по дороге катки и перемещая с хвоста к голове освободившиеся «колеса».

Муки творчества

Третьи сутки юный скульптор ольмеков пребывал в горестном одиночестве. Капризная муза — вдохновение — покинула его. Работа не спорилась, потому что у него не было сверхтвердого рубила-резца, необходимого для обработки такого прочного камня, как черный базальт. Немало сломанных, испорченных каменных резцов валялось у него под ногами. Могучий базальт не поддавался ему.

Было, отчего прийти в отчаяние: Верховный совет всесильных жрецов его родного ольмекского города — знаменитой Ла Венты — срочно заказал к надвигавшемуся празднику, главному торжеству года, особую статую — гигантскую голову божества. Это большая честь и огромное доверие.

Особенно для него, талантливого, но еще весьма юного скульптора. Теперь следовало оправдать доверие и поддержку любимого учителя, старого мастера, но вдохновение покинуло его. Время шло, а он не продвинулся ни на шаг. В бессилии юноша оперся на неукротимо-твердую черную глыбу, раскаленную в лучах жаркого тропического солнца.

Вдруг его уставший от томительного бездействия мозг пронзила, словно молния, мысль. И он вспомнил мудрый совет своего великого учителя, корифея ольмекской скульптуры: если камень не поддается, используй редкие камни, твердостью превосходящие другие. Чудо резцы!

Стремглав бросившись в крохотную каморку при мастерской, он в кромешной тьме нащупал в пыльном углу небольшой тайничок. Здесь вдали от людских глаз были спрятаны особые инструменты его наставника: полдесятка резцов и рубил разной величины и толщины, предназначенные и для грубой отделки скульптуры, и для нанесения на ее поверхность тонких завершающих штрихов. Невероятная прочность этих загадочных минералов действительно превосходила все камни, известные до сих пор юному скульптору. Теперь в его искусных руках власть над камнем! Крепко сжав в сильных пальцах резец, юноша решительно подошел к огромной базальтовой глыбе, неприступно возвышавшейся перед ним.

Сердце гулко стучит от волнения, но юный скульптор точными, сильными ударами обозначил общие контуры будущей скульптуры.

Время летит.

Работа спорится.

Изображение проступает все более явственно.

Гигантская мужская голова — священный заказ Верховного совета жрецов его прославленного народа ольмеков — явно удавалась. Уже обозначились крупные черты волевого лица: тяжелый решительный подбородок, широкие скулы, высокий упрямый лоб.

Мастерскими движениями юный скульптор врубается, врезается в камень, ставший вдруг податливым, мягким. Его тонкие и нервные пальцы действовали твердо и решительно. Теперь, уверенный в себе, он не просто побеждал базальт, но подчинял его великолепную массу своей идее. Мускулистые руки не знают покоя. Сознание не ощущает времени. Вдохновение — эта капризная муза — не покидает его от рассвета до заката. Пищи, отдыха, сна как бы не существует, пока творческое озарение превращает нечеловеческий труд в высокое искусство созидания.

Огромный творческий порыв сделал юношу мастером.

Великим мастером.

Нам не известна его судьба. Он, как