Адотворение не имеет отношения к правосудию, Нацуами. — Хайо аккуратно сложила письмо и протянула ему. — Никто не забудет, никто не будет прощен. Адотворение не восстанавливает равновесие и справедливость. Это услуга, за которой люди обращаются потому, что им больно, и иногда они делают из этой боли бомбу, а мы принимаем ее в свои руки и взрываем вместо них, потому что умеем сделать так, чтобы не задело посторонних. Вот и все. Не вздумай путать адотворение и справедливость.
Они поклонились еще раз. Хайо задумалась, стоит ли ждать какого-то знака, что боги обратили на них внимание. Чтобы выжить, богам нужно было слышать, как люди произносят их священные имена. Каждый раз, когда человек так делал, он загадывал существование этого бога. Такое желание давало богам мусуи — чистую творческую энергию для сохранения телесной формы. Без нее боги развоплощались и вновь становились безликими, безымянными, забытыми силами природы.
— Прощу прощения за беспокойство, офицеры. — Буру-тян махнула хвостом и исчезла. Из-за облаков вышла луна. Нацуами приблизился, словно скользя по воздуху. — Я ищу своего брата. Вы, вероятно, знаете его под именем Тодомэгавы Сжигателя. Я слышал, что он звал на помощь. Может быть… лошадь привела меня не туда? — Его тон стал ледяным. — Хотя, конечно, под присмотром служащих и Онмёрё, и полиции с моим братиком точно не могло случиться ничего плохого.
Хайо застонала, и Мансаку, воспользовавшись этой секундной слабостью, пнул ее в голень — на что она ответила тем же, а потом они обнялись. Несколько прохожих обернулись.
— Там такая жуть, что у владельца начал загибаться чайный магазинчик по соседству. Он в отчаянии. Мы переедем, когда они изгонят призрака. Как по мне, его можно и не изгонять, но они были настроены решительно, и я понял, что их дух несгибаем. — Он пихнул сестру в бок. — Ну, дошло? «Дух несгибаем»? Типа, их боевой настрой не уничтожить и, типа, этого призрака так просто не взять, а?
— Мне не нужны догадки! — Мальчик пошарил за пазухой и достал что-то похожее на талисман. — Если он вернется, возьми вот это, воскури благовония и назови мое духовное имя. Проклятые человеки, мне же некогда!
