автордың кітабын онлайн тегін оқу Чудак-барин
Глеб Иванович Успенский
Чудак-барин
«Чудак-барин» — произведение русского писателя Г. И. Успенского (1843–1902).
Очерк впервые опубликован в «Отечественных записках» в 1880 году под заголовком «Из деревенского дневника. «Не порванные связи» за подписью Г. Иванов. По тематике он связан с циклом «Из деревенского дневника». После журнальной публикации при жизни писателя очерк издавался четыре раза в сборнике «Деревенская неурядица» и во всех трех прижизненных «Собраниях сочинений».
Перу Успенского принадлежат и такие произведения: «На старом пепелище», «Неизлечимый», «Не воскрес», «Голодная смерть», «Три письма», «Больная совесть».
1
Вспомнив, что с этих неприветливых мест «пошла русская земля»[1], невольно приходишь к убеждению, что древнейшему нашему прародителю-новгородцу, начинателю жизни на русской земле, действительно должна была прийти в голову мысль о необходимости призвания варягов, то есть начальства, которое своими мероприятиями давало бы какое-нибудь оправдание местному обывателю на существование в такой трущобе, как лядина. В самом деле, представим себе древнейшего нашего прародителя-новгородца, ведущего беспрерывную и бесплодную борьбу с трясиной, «откуда есть пошла русская земля». Не приходили ли ему в голову примерно такие размышления: «спрашивается, зачем, на каком основании и вообще почему я обязан торчать в этой трущобе, воевать с комарами и вообще более или менее пропадать в болоте, в прутняке, в гари? Из-за чего? Положим, что вот у соседей, у немцев, та же самая трясина и прутняк… Но я понимаю, что там совсем другое дело: там земля завоеванная; пришли чужие люди, забрали в руки все, обложили каждый лоскут данью. Это все понятно. Там, я понимаю, человек притиснут к стене. Плати или убирайся вон! Не на воздухе же жить с семейством… Разумеется, будешь жить в трясине… Но здесь?! (Новгородец восклицает почти в ужасе.) Зачем, из-за чего здесь?.. Нет здесь ни завоевателей, никто тебя по шее не гонит, никто тебя данью не опутывает; из-за чего ж все это мучение? Я понимал бы это безобразие, если бы меня, как немца, притиснул к этому прутняку какой-нибудь бесстыжий завоеватель. Разумеется, тогд
