Папа объяснил, что так люди делали, если им было скучно и одиноко, — давали в газету объявление со своим адресом, на который присылали письма другие люди, которым тоже было скучно и одиноко.
— Так и вступали в переписку, и люди становились… — Папа почему-то заулыбался. — Становились… гм… друзьями.
— И им больше не было скучно?
— Конечно, не было. Личная переписка — это очень весело.
и, он сполз по стене, оставляя на обоях красные разводы. Такие же разводы были на мамином лице — Люся успела заметить, что кожа на носу и на скулах стесана до мяса. А потом откуда-то выбежал папа с сонной Алькой на руках. Он подхватил свой мешок, бросил в него Альку и вылетел из квартиры, с треском захлопнув за собой входную дверь.
Все произошло так быстро и бесповоротно, что Люсю словно оглушило. Ей казалось, что она целую вечность сидит на полу, вытаращив глаза, и смотрит, как окровавленная мама ползет к двери, подвывая: «Аля-а-а-а, Аля-а-а-а…»
Но на самом деле это продолжалось всего несколько секунд. Люся распахнула дверь, бросилась на лестничную клетку…
И чуть не споткнулась об Альку, целую и, если
Мама стояла в дверном проеме, укутанная сверху в лиловый мешок, точно зимующая яблонька в саду у рачительного дачника. Гладкая ткань плотно облепила ее тело с головы до бедер и стягивалась все туже, облегая каждую выпуклость и не давая шевельнуться. Мама дергалась и кричала, а на ткани, появляясь сами по себе, проступали кровавые пятна. Мешок как будто пожирал ее, разъедая кожу и впиваясь в мясо.
Люся бросилась к маме и стала, ломая ногти, срывать с нее плотоядную ткань. Мама забилась сильнее, вместе они сбросили мешок и отшвырнули его в сторону — отяжелевший
