Екатерина Цибер

ВАЛЕТЫ ИЗО ЛЬДА И МАГИЯ СТРАСТИ

(амурное ассорти)

Сборник Екатерины Цибер «Валеты изо льда и магия страсти» — это любовное ассорти из фэнтези и реализма.

Повести, рассказы, миниатюры и даже чуточку — стихи. Сложные и простые сюжеты, в которых есть и быт, и магия.

Герои цветного мира, полного бед и радостей, отчаянья и счастья, — люди, коты, драконы, эльфы, — ищут взаимопонимания.

ВАЛЕТЫ ИЗО ЛЬДА

(миниатюра с секретом)

Памяти Г. Х. Андерсена.

I.

Фиолетовые молнии эффектно метали ввысь пригоршни зеленых звезд. Алые молнии, ширясь, оставляли в небе секундные лиловые всполохи. Салют удался…

Вернувшись с балкона и сбросив с себя куртки, — Аля швырнула свою на пол, а Олег свою повесил на стул, — тридцатилетние, полупьяные, они уселись рядом на диван, обтянутый темно-синим бархатом.

Тира, свернувшись в уголке дивана, умывалась лапкой, поглядывая в телевизор и пофыркивая.

Олег нащупал пульт под неласково муркнувшей кошкой.

Тира едва терпела живую игрушку хозяйки. Сама мурлыка была белоснежкой и не тяготела к бледным блондинам, неважно — коты они или люди.

Шатенка Аля находила забавным, что здесь и сейчас у всех — зеленые глаза: у хозяйки дома, у ее кошки и у новой игрушки.

«Тоже мне, доказательство родства душ!» — фыркала мурлыка.

Тира часто выслушивала Алины секреты, насторожив пушистое ушко. Аля никогда не считалась с Тириным недоумением, выражаемым белоснежкой по поводу хозяйкиного выбора блондинистых мужчин.

Сейчас стройная Аля теребила короткие светлые кудри Олега, а тот безотрывно глядел на экран — там показывали болтливых пухлых политологов.

Полуулыбка застыла на бледных губах блондина.

— Олег! Ну же! Прекрати пялиться в телек! Мне скучно! — требовательно, но нежно произнесла женщина. — У них даже талии нет!

Настороженный взгляд искоса — вот, чего она добилась.

— Ты знаешь, что я люблю политику, — зевнув, пояснил мужчина. И вновь уставился на толстяков.

Аля знала: девичьи иллюзий, романтические надежды, цветные сны, заоблачные мечты — не для нее.

Любуясь красивым лицом Олега, она вспоминала тех, прежних принцев, сотворенных изо льда. Вспоминала расслабленно и спокойно, будто бы перелистывая любимую книгу про любовь — книгу, открываемую стократно, нечаянно выученную наизусть.

Внутренним взором Аля созерцала образы нелюбящих-любимых на ровной глади Озера Памяти. Утомление горькими страданиями и сладкими надеждами — разноцветными дарами листопада любви — давно стало привычным.

Аля не захотела портить Олегу праздник.

Неважно, кто чего заслуживает. Все такие, какие уж есть. И чем меньше мстить своим принцам — тем лучше. Мстить — только силы зря тратить; потому что месть, как правило, совсем не имеет смысла…

Наутро Олег, уходя, уточнит: «Встретимся в пятницу?» Аля кивнет и поцелует своего красивого блондина в левый висок. Холодный висок, горячие губы — как это привычно!

II.

Образ Ледяного Короля — само воплощение сдержанности и отстраненности, замкнутости и неприступности сердца и разума. Образ привлек Алю абсолютной гармонией непокоренных горных вершин — навеки заснеженных вершин. Трири, действительно, был не столько человек, сколько мощный образ — некий символ Вечного Льда.

Хотя… Иногда Трири казался Але просто — холодным человеком…

Тайное Знание — подобное Тайному Ходу, могущему вывести из ужаса захваченного врагами замка на дальнюю спокойную равнину, в мир безопасности, — это Тайное Знание далось Але тяжкими мучениями. Зато прочно запомнилось рассудком: нельзя всецело поддаваться чарам сияния Несокрушимого Льда; нельзя доверять взаимному сладострастному тяготению; нельзя полагаться на женское огненное обаяние в деле растапливания вечных снегов чужой и чуждой души. Можно лишь любоваться идеалом красоты, играть непрочными снежками чувств, а затем бежать — прочь, прочь! — прежде, чем снега поглотят весь твой огонь; прежде, чем острые сосульки мужского бессердечия вопьются в любящее сердце и зальют его едким холодом!

Нередко Ледяной Король казался Але совсем-совсем живым. Он играл в хоккей, правил служителями снегов, прикармливал белых медведей. Статный блондин с черными глазами катал Алю на мохнатой спине Снящегося Лося вдоль Северного Сияния. Трири целовал хладными губами Алины горячие щеки, банально называя их «розами на снегу».

Трири — первый из ледяных, узнанных Алей, — Трири не мог любить пламенно. Но высоко ценил секрет, заключенный в молчаливой девушке. Трири не мог разгадать сущность секрета — и восхищался этим фактом. Ледяной Король знал о мире слишком многое — ему наскучило всё понимать.

В роли Загадки Тишины Аля была желанна хладному магу. Возлюбленный впускал Алю в беломраморные покои, щедро одаривал синим снегом, превращенным жезлом Трири в истинные драгоценности.

Ледяной Король иногда воображал, что влюблен — влюблен геометрической любовью снежных рисунков мороза к замерзшему стеклу бытия; любовью трагически-прекрасной неполноценностью абсолютного равновесия зимних эмоций.

Ледяной Король желал навсегда оставить Алю подле себя. Но девушка сбежала от Трири, чтобы уберечься от магического переохлаждения — уберечься от превращения в движущуюся ледяную статую, обязанную вечно быть Не-изменяемой-во-времени.

Быть неизменной, бесстрастной, любящей лишь циничной любовью ожившего льда девушка могла лишь притворно, и то — недолго. А огненной розе на снегу — долго не гореть!

Короткое время Аля изображала из себя то, что Ледяной Король был способен принять с умиротворенной улыбкой: Хладную Деву, покорную зову снежных чар Трири; Белую Пургу, буйство которой бесстрастно; Застывшую-на-взлете-Волну, спящую сном вечности…

Образ Трири — синий снегопад и белые льды. Всё, что приближено Ледяным Королем к его царственной особе, обречено стать бесценным хладным хрусталем. Или же — погибнуть.

Крохотный секрет Али — как невидимый оберег — спас ей жизнь…

Бабушка дочитала пятилетней внучке волшебную сказку. Вздохнула облегченно. Просияла улыбкой. И спросила:

— Кто тебе, Аленька, понравился больше всех? Герда, должно быть?

— Нет, — буркнула внучка, прячась под одеяло.

— А кто же?! Аленька! Скажи-скажи бабулечке! По секрету! — попросила бабушка настойчиво.

Девочка упорно молчала. Потому что понимала: Маленькая Разбойница бабушке, уж точно, не нужна!..

Неясно, как возможно, чтобы ребенок вполне понимал взрослый смысл сказки Андерсена. Но маленькой Але была доступна символика «Снежной Королевы». Две соперницы — лед цинизма и жар романтики; бестолковая толпа — зевак, дураков и фей; бесцветный безвольный мальчик, способный впитывать и холод, и огонь… И загадочная девочка-разбойница, живущая на границе миров — темного и светлого…

Аля была для Ледяного Короля — близкая и Нездешняя. Тайная, непостижимая, обманчивая — вот, кем была для него. А после него — и для всех новых мужчин изо льда.

Аля становилась для всех ледяных их идеалом. Неуловимой, непостижимой, непокоренной. Хладной, если надо. Хладной ровно настолько, чтобы остаться хозяйкой своей судьбы. Временным разрешением соединения с желаемым; силой, удерживающей рядом противоположности — себя и не-себя, — противоположности, которые без усилий лжи — никогда не сходятся.

Алина неправда — особенная. Просто молчание о том, что Але от рождения ведом обманный ход, мнимо соединяющий жителей разных миров. Жаркий голос из сказки открыл Але секрет ее души: Настоящая Ты — неугасимый огонь; рождена на грани, с оберегом внутри; не покоришься никому…

Но почему же — влечет? Почему — только к ледяным мужчинам?…

III.

Аля поднялась с синей лавки. Оправила красное платье.

Мужчина медленно повернул голову. Холодные голубые глаза пронзили Алино сердце — оно услыхало хрустальный звон затаенного желания. Отчаянно-острый лед тоже ведь может обжигать!..

— Ты красивая, — ровным тоном произнес ледяной валет. — Прекрасная.

— Мне кажется, мы не подходим друг другу… — промолвила женщина.

Мужчина сжал губы — бледные струны немой обиды!

— Ну… До свидания!.. — Аля отступила от лавки на пару шагов…

Вот и оно — желанное!

В ледяном взоре мужчины искрится насмешливое осуждение.

Свон взмахивает рукой — указывает на место на синей лавке, подле себя.

— Пожалуйста, сядь и послушай! — негромко повелевает он.

Образы прежних хладных валетов полупрозрачно парят, накладываются на облик очередного ледяного знакомца. А позади Свона — о, далеко-далеко! — мерцает лунным серебром образ настоящего Ледяного Короля.

Женщина усмехается.

— И что будет? — спрашивает она, садясь, где велено.

Мужчина сжимает руки. Аля касается их — конечно же, ледяные!

Свон вновь оглядывает Алю с головы до ног — заново оценивает: хороша ли находка, чего достойна?

— Будет всё, что мы захотим, — сообщает он. — Я могу дать больше, чем ты ожидаешь.

— Хорошо, — отзывается Аля с кроткой нежностью. — Синий снег, ледяная вечность…

— Не понял, — говорит ледяной валет.

— А знаешь ли ты, милый, что любви с первого взгляда не существует? — спрашивает Аля.

— Безусловно, — облегченно соглашается мужчина. — Любви вообще не существует.

Аля улыбается — и глазами, и губами. И тут же гасит искорки огня.

«Нет, мой родной чужеродный! И ты не узнаешь правды! — решает она. — Пусть я влюбляюсь в ледяных мужчин с первого мига встречи; пусть я буду любить их вечно; но и ты никогда не узнаешь, сколько во мне безумной огненной страсти!.. Я не дам нам потерять друг друга раньше срока. Я притворюсь Снежной Королевой! Я притворюсь… Но всегда буду опасаться: притворство доведет меня до того, что я действительно стану Хладной. И однажды мне покажется: тайный огонь совсем уже гаснет, а мой оберег утрачивает силу. И тогда-то я убегу от тебя, мой новый ледяной валет! Без прощаний и без объяснений… Я останусь в твоей крепкой нетающей памяти лучшей из женщин — непокоренной иномиркой, созданной из бессмертного космического льда!..»

Тира недовольно урчит, обнаружив на пороге своего теплого дома очередную хозяйкину игрушку — холодную блондинистую игрушку, которая только кажется теплокровным человеком!

Пушистая белоснежка задирает хвост — выражает недоумение и угрозу.

— Ты, Тира, не обязана его любить, — жарко шепчет Аля в кошачье ушко. — Просто не царапай его, пожалуйста! Он, возможно, не виноват, что так холоден…

А далеко-далеко отсюда Ледяной Король нередко глядит в Синее Зеркало — глядит просто так, от скуки, на странную разбойницу Алю, играющую с валетами изо льда.

КРАХ МИГАЛКИНА

(повесть)

I.

Молоденькая соседка скользит на обледеневших ступеньках, выбегая из подъезда навстречу озябшему пареньку. И, чудом не сбив с ног солидную женщину, звонко кричит ей:

— Ой!.. Лора Викторовна! С Новым годом, с новым счастьем!

— Спасибо, вертушка! С новым счастьем тебя!.. А мое счастье пусть будет прежнее…

Вот и едет Лора Викторовна в лифте с пятью кило мандаринов на свой седьмой. «Счастье!.. — думает. — Вот оно мое счастье: Виталий Дмитриевич да Сашка! Если б еще мама была жива… Вот уже тринадцатый год я «навижу» новогодние праздники. Да и любые. А раньше… Впрочем, тьфу на «раньше»!»

И Лора Викторовна звонит в дверь. Сразу слышен густой басок: «Ну-у? И долго мать будет ждать, пока ты от компа оторвешься?!»

Дверь открывают оба «счастья»…

* * *

Сашке повезло. Еще вчера он пронюхал о подарке.

Ура! Когда пробьют куранты и Путин поздравит страну, мама и папа подарят ему новый компьютер — как лепешечка на шарнире. (Отец его даже между книг умудрился запрятать!) А скоро-скоро у Сашки очередной праздник — тринадцатилетие! Надо будет попросить… Попросить надо будет… Вроде и есть всё! Вот дело думать — прям проблема в реале!

«Ну-у, что-то намечтаю!» — решает Сашка. И задумывается…

Если б он был постарше да знал побольше — может, и задумывался бы не только о подарках. Но Сашка живет самой что ни на есть счастливой жизнью. До проблем безработицы или до несчастной любви ему пока — как до луны! И мальчик даже краешком подсознания не ведает, что будь его мать хоть капельку поглупее — его бы, Сашки-весельчака, на свете и не было бы!

* * *

В ночь на первое января 2007-го года Лора и Виталий не вспоминали о прошлом. Не до того было! Елка в сотнях огоньков. Сын визжит как маленький при виде нового компа. (Ну, ладно, книги пацан тоже любит — весь «Канон» настоящего Дойла истрепал!) На столе классический набор: оливье, мандарины, шампанское…

Правда, красное вино из Грузии хозяин дома любит больше, чем шампанское. И Виталий ворчит лениво: «Они там ссорятся — а нам вина не пить?!» А Лора тут же: «Не учи сына осуждать власти!»

Смеются оба. Как-никак, он — судья, она — адвокат!

Сын пугает: «А я буду — прокурором!» Посмотрим, голубчик, посмотрим…

Сашка блаженно засыпает к пяти утра, сразу после окончания «Иронии судьбы».

Самое время «поработать в органах»! Нет больше никакой Викторовны, никакого Дмитриевича, только — Лорёнок и Витюшка остались на краешке земли в розовой пелене взаимного тепла…

* * *

Праздники, праздники… С друзьями — кататься на лыжах. С врагами — пить на брудершафт. Вот и Старый Новый год подкатил. Отец готовит «шубу» на кухне. Лора с сыном смотрит фотки в потрепанном альбоме.

«Мам, а Надежда Николаевна к нам когда приедет?» — спрашивает Сашка, тыкая пальцем в пухленькую тетеньку. «Сынуль, ты ж про визовый режим в курсе? И дорого это теперь! Это я раньше в Грузию каждые полгода летала проветриться. А теперь из Тбилиси в наш поволжский город смысла нет добираться — только нервы портить!»

О Надежде Николаевне Сашка вспоминает неспроста. Сам он ее живьем-то видел только в да-а-алеком детстве — в два годика, кажется. А, может, и вовсе не видел. Но эта самая Надежда — вроде семейного предания. Мама о ней вспоминает чаще, чем о всех подругах вместе взятых. И выходит в ее воспоминаниях эта Надежда такой умницей-разумницей, что еле верится…

Вот, мать, скажет, к примеру: «Она мне, Сашок, тебя предсказала!» И как же это понимать — предсказала?! Оказывается, когда у мамы было всё плохо и хуже некуда, Надежда Николаевна видела сон о рождении у любимой Лоры сыночка. Даже внешность малютки описала!.. И никакая она притом не ясновидящая — тоже из «следственного-подследственного» отдела.

Или скажет мать Сашке: «Да, Наденька была права!» Скажет ни с того ни с сего. Так, в стенку глядя. И что можно думать потрясающего, глядя в стенку?…

Вот, и теперь. Отец «шубу» зовет дегустировать. Мама пробует: «Майонеза маловато! Моя Наденька, Сашок, меня и готовить научила!» Отец тут же: «Да-а! Готовила Надежда — шик!» Ау, тетя Надя, приезжай в гости из своего Тбилиси! А то всё едино — всю жизнь о тебе слушать!.. Сашка смеется и начинает лопать мандарины — десять штук в минуту…

Мать любуется на его обжорство — и кивает отцу… Как же всё хорошо!..

* * *

Воспоминания пришли к Лоре сами. Внезапно. Нежданно-негаданно. В середине января выдался спокойный часок. Легла она на диванчик отдохнуть. Всё-таки к пятидесяти годам уже, не девочка — усталость от предпразничных хлопот аукнулась.

Лежит себе Лора на диване в обнимку с пушным Сашкиным Тигром. И вдруг слышит: «Айн, цвай, драй, шике, шике, швайне!» Лора и крикнула: «Сашка! «Мочи» телевизор! Терпеть не могу эту козу безголосую!» А сын не слышит. «Стоп, машина, / спокойно я приехала, / без руля и голова с помехами — / я иду домой…» Лора даже вскочила. Миг — и телек в соседней комнате вырублен. Сын тут же: «Ну, чё ты, мам! Глюкоза — крутая! А «шике, шике, швайне» — это же просто по-немецки значит «пошёл прочь, свинья!»

...