Оглавление

Пролог

Сон. Люди безрассудно отдаются ему, не догадываясь о последствиях. Сладкое неведенье истиной природы сна обошло стороной лишь одно существо. Мягко ступая по коридору больницы, медсестра прислушивается к тишине. Когда-то она была столь хрупкой, что едва справлялась с тем, чтобы не потерять связь с реальностью. Снохождение в разумах людей изменило её. Будучи медсестрой, она стала помогать душевнобольным вернуться к нормальной жизни.

В индивидуальной палате визита ждёт молодая и красивая девушка. Если бы не крики людей, живьём сгорающих в огне своих домов, история, рассказанная ею медсестре, походила бы на сказку. Обхватив тело руками, девушка бормотала, что это воспоминание прокручивается у неё перед глазами будто пластинка. Пластинка, которая с каждым новым проигрышем становится всё трагичнее. Люди больше не пытаются спастись. Их взгляды прикованы к ней. А она кричит. Умоляет их покинуть дома, но всё без толку. Людей охватывает огонь, а их лица и фигуры начинают плавиться, будто сгорающая свеча. Но несмотря на это, они продолжают стоять и смотреть на девушку, пока крыши домов не обрушиваются, погребая их под собой навсегда.

Медсестра заходит в палату. Возле окна за столиком сидит девушка. Взглядом она следит как рассвет медленно ползёт по небосводу, предвещая восход разума над горизонтом материального. Медсестра занимает стул напротив. Молчание длится недолго. Избегая встречи взглядом, девушка тихо спрашивает:

— Как там… она? Ну, наша общая знакомая.

— Может заключим с-с-сделку? — змеиное шипение слетает с губ медсестры. Оно отпугивает и привлекает одновременно. — Я отвечу на твои вопросы, а ты — на мои.

Дождавшись кивка, медсестра наклоняется к ней и тихо произносит:

— Начнем с простого…

Глава 1. Мой (не) здоровый разум

— Рас-с-скажи мне об этой Агате.

— Сколько себя помню, лицо у неё было будто под восковой маской. Неживое. Словно у куклы. Ничего не выражало и не показывало.

— Она никогда не улыбалась?

— Лишь когда Уильям был рядом. Но даже тогда я чувствовала: что-то прячется под этими неискренними эмоциями. Что-то зарытое глубоко-глубоко. Оно сжирало её изнутри день за днем, обвивая коконом боли и одиночества.

22 августа

Риверсайдская лечебница для умалишённых — самое лучше место на земле! Нечто подобное нужно писать в этом треклятом блокноте, который они называют «книжечкой ваших самых сокровенных мыслей», чтобы тебе не вкололи дозу успокоительного? Но справедливости ради, медсестра Эн Найт весьма добра ко мне. Хотя, честно сказать, от этого ещё хуже. Лучше бы меня засунули в загнивающую лечебницу, где обращались бы как со скотом. Так бы я как-то расплатилась за содеянное или хотя бы загорелась желанием бороться. А здесь… Здесь всё спокойно. Это определенно не лучшее место в мире. Но еда вкусная. Над больными не издеваются. Много кружков для терапии и самореализации. Хотя все эти групповые и индивидуальные занятия — лишь очередное убивание времени. Все, даже больные, знают, что никто отсюда не выйдет. В Риверсайде находятся лишь те, за кого заплатили достаточно, чтобы держать здесь пожизненно, подальше от людей.

И всё же лучше бы я чахла в какой-нибудь дыре, а не в тёплой постели в окружении хлопочущих надо мной докторов.

23 августа

Мой «дневничок» проверила Эн Найт, после прочитав столь сонную лекцию о необходимости позитивных мыслей, что уснуть в группе умудрилась не только я. Но какой толк в этих записях, я не понимаю. Да и писать особо не о чем. Они хотят узнать, что творится у меня в голове? Неудивительно, ведь им предоставили весьма скупую информацию. Эн Найт сказала, что недуг найдется у каждого. Нет абсолютно счастливых или здоровых ментально людей. У всех всегда будут страхи, тревоги и тайны. Но доктора не могут понять, по какой причине здесь оказалась я. Видимо, совсем не смотрят телевизор и не читают новости, раз моя личность для них загадка. Тем лучше для меня — не будут лезть с лишними расспросами. А что касается наполнения моей головы… Ну, тут я спешу их огорчить. В ней абсолютно пусто. Мне не о чем говорить. Незачем больше жить или существовать. Единственное, что у меня осталось — это прошлое. Я черпаю силу из воспоминаний. Прокручиваю каждый момент, каждую секунду в голове. Обвиняю и раз за разом выношу себе приговор. Теперь только и остается, что жить с бременем боли.

Думаю, я написала достаточно, чтобы меня отправили на терапию от депрессии.

27 августа

Сегодня разбирала вещи. С момента приезда я почти не прикасалась к ним. Надеюсь, систематизирование немного взбодрит меня.

Одежда. Выданная. Штаны 2 шт. Кофты 2 шт. Футболка 1 шт. Шорты 1 шт. Носки 6 шт. Нижнее белье 6 шт.

Книги. Выданные. Анализ смещения орбиты по трём небесным телам галактической системы задач, Лю Цысинь. Космос. 1 шт. Рецепты на все случаи жизни, Мадам Харрис. Кулинария. 1 шт. Удивительные приключения Принцессы Дианы, У. Джонсон. Сказки. 6 шт. LoveandCraft. Стиль ктулху. Архитектура. 1 шт. Джейн и Остин. Сборник романов. 4 шт.

Эн Найт принесла эти книги в первый день приезда. Она не знала, что мне нравится, поэтому набрала всё подряд.

Календарь с Королевой, да славится её имя. Выданный. 1 шт.

Гобой в футляре. 1 шт. МОЙ.

Я не ожидала, что Валери снизойдёт до такого. Но это действительно мой гобой и футляр от него. Даже папку с нотами приложила. Значит она была в моём доме. Интересно, его теперь выставят на продажу? Не прощу, если кто-то закрасит следы Дарвина на кухне!

Я пишу это ночью. Свет уже везде погасили, только в коридорах горят ночники. Возможно, я посажу зрение, но оно того стоит. Один из несчастных по соседству принялся особенно горько рыдать. Не знаю почему, но я вдруг подумала, что ни разу не плакала после приезда сюда и теперь от его плача вдруг самой захотелось разрыдаться. Но почему-то ничего не получилось. Боль из груди не уходит. Разум терзают страшные картины прошлого, но даже маленькая слезинка не может выкатиться из моих глаз. Будто все мои эмоции кто-то забрал, оставив лишь пустую оболочку, не способную более чувствовать.

От бессилия я взяла свой гобой и принялась играть первое, что пришло на ум. Сначала казалось, что прибежит Эн Найт и отругает меня, или, на худой конец, я разбужу своими крякающими звуками соседние палаты. Однако не случилось ни того, ни другого. Тот, кто плакал за стеной, внезапно перестал. Теперь я пишу эти строки, а Эн Найт до сих пор не пришла. Надеюсь, я не убила её случайно своей корявой мелодией. Ещё одну смерть я не перенесу.

30 августа

Сегодня я видела Рошель. На секунду во мне пробудилась жажда вырваться из этой клетки и отомстить. Но зачем? Мне больше не для чего бороться. Я всё потеряла. Остаётся только смириться и ждать своего конца.

Её показывали по телевизору. Как всегда, напыщенная от чувства собственной значимости и прекрасно выглядящая. Антенна едва ловила канал, и в глохнущем шуме мне удалось услышать то, чего я так боялась. Всё, что я успела сотворить, извратили самым неподобающим образом.

«Агата МакГрегори — гениальный монстр, она проводила сатанинские опыты, фанатично резала на животных части, утопала в собственном безумии и моральном уродстве. Даже жестоко разделалась с собственным другом, когда он встал на её пути».

Неудивительно, что у общественности сложилось мнение, что во мне больше грехов, чем во всем человечестве. Ни слова о вкладе в науку. Только очернённое имя и извращённая правда, которую никто не сможет опровергнуть. Видимо, для Валери главным было посмеяться надо мной, закрыв глаза на всё то, что я сделала для этого мира. Вместо того, чтобы по достоинству оценить мои заслуги, мою идею, она предпочла спрятать голову в песок, убеждая саму себя в правильности этой затеи.

Но она добилась своего. Рошель Валери победила, но так и осталась трусихой. Вся её напускная храбрость оказалась ложью, стоило мне предложить ей заглянуть в бездну. Если даже одного упоминания хватило, чтобы вогнать Рошель в страх, боюсь представить, что она испытает, всмотревшись в собственную душу. В конце концов, истинная нескончаемая бездна тьмы находится не за пределами неизведанного, а в нас самих.

Под конец интервью Рошель сообщила, что мою мать отправили на исправительные работы, а мой отец и я сбежали. И вот недавно стало известно, что мы оба погибли от прорыва плотины, случившегося как раз в том месте, где мы прятались. Наглая ложь, над которой я бы посмеялась, если бы не сообщение о смерти отца. Но может и здесь Рошель лукавит? Отец не мог погибнуть такой смертью. Только от пули в лоб. И то навряд ли.

2 сентября

Мой дневник прочла Эн Найт. Она никак не комментировала написанное. Лишь посоветовала чаще смотреть в окно и любоваться пейзажами. Вид из зарешёченных окон отменный. Высота сумасшедшая. Лес, окружающий здание на мили вокруг, кажется большим пёстрым полотном. Алые краски плавно переходят в оранжевые и золотые. Шумом крон деревья приветствуют наступление поздней осени. Тёплые лучи солнца просачиваются сквозь листву.

Наша лечебница, как я уже говорила, не самая обеспеченная. Во многих местах можно заметить трещины в кирпичах. Окна деревянные, и с наступлением морозов от них стало заметно тянуть холодом. Часть Риверсайда вообще не используется. Её не могут ни снести, ни отремонтировать. Эн Найт рассказывала, что раньше это место было резиденцией знатного шотландского дворянина. Вполне вероятно. У комнат гигантские сводчатые потолки. По периметру лечебницы квадратные башенки. Кладка из крупных камней сменяется отреставрированными частями из красных кирпичей. Внутренний дворик, в который нас иногда выгоняют погулять, обнесён неприступными стенами. Жаль, что такое место приспособили под столь удручающее заведение.

Надеюсь, я написала достаточно, чтобы от меня отстали с этой проклятой осенью. Может, ещё выдадите нам листочки и веточки, чтобы сделать аппликацию?

3 сентября

И чёрт меня дернул написать это?! Эн Найт сказала, что моя композиция с расчленённой шишкой очень смелая. Тоже мне похвала. Однако красный цвет от размазанных ягод рябины выглядит неплохо. Надо будет заглянуть на занятие по арт-терапии.

4 сентября

Красный. Мне нужно больше красного.

6 сентября

Мой любимый красный цвет почти закончился! Надеюсь, что Эн Найт сдержит обещание и принесёт новые карандаши. Я рисовала в последние дни без остановки. Кто знал, что это так успокаивает и даёт утомлённому мозгу вернуться назад в воспоминания? Зарыться глубоко в себя, пока рука бессознательно выводит линии. Даже если мои чувства до сих пор живы, и я не превратилась в безмолвную, убитую горем статую, они лишились голоса, став немым грузом на сердце. Лишь когда я беру в руки карандаши, у них появляется шанс на жизнь.

Красные лица плачут чёрными слезами. Белые провалы зияют вместо глаз. Очертания тех, кого я потеряла, заполняют каждый лист бумаги. Мне кажется, их образы не покинут меня даже после смерти. Те, кто появляется в нашей жизни, не могут так просто забыться. Испариться, будто капли воды под летним солнцем, не оставив после себя и следа.

Нас вновь собрали в общем зале. «Налаживание социальных контактов» или как они это называют? Одни с безразличным видом смотрят телевизор, другие играют в настольные игры и шахматы, а кого-то можно застать за чтением книги. Я прихватила с собой остатки карандашей, альбом и футляр с гобоем. Лица на бумаге становятся всё несчастнее. Но главное, что я могу окунуться в воспоминания и прожить их заново. Часть меня так и осталась там, где все дорогие мне люди живы. А может, они и вовсе не умирали? Похоже я схожу сума. Мне никогда не покинуть эти стены. Нет никого, кто мог бы помочь мне. Я осталась совсем одна.

Не знаю, почему я это сделала и как это работает. Пусть Эн Найт оставит меня в покое. Парочка пациентов вцепились друг в друга, ввергая часть людей в панику, а часть в разгоревшуюся драку. И кто тот умник, что додумался сплотить пациентов «монополией»? После неё даже нормальные люди выходят из себя, а тут больные на голову… Не знаю, что двигало мной. Вместо того, чтобы вжаться и притвориться частью стены, я достала гобой и принялась играть. И мне совершенно точно неизвестно, почему вся эта канитель внезапно прекратилась и все как вкопанные стояли и слушали мою мелодию. И заранее — нет, Эн Найт. Я знаю, ты будешь читать это. Повторю ещё раз, я не буду давать никаких концертов в общем зале. Отстань от меня, пожалуйста. Я играю, только когда хочу.

10 сентября

Это. Просто. Нонсенс. В Риверсайд привезли сорок четвёртого! Мне удалось выведать у Эн Найт, что у него даже в личном деле указана имя и фамилия: сорок четыре. С ума сойти. С другой стороны, куда Рошель было девать этого бедолагу, не подняв при этом лишнего шума? Разве что вернуть создателю, чтобы он до конца дней созерцал результат своих провалившихся экспериментов.

Как-то раз моя мама принесла из морга тело безымянного мужчины. Оно стало отличным полем для испытаний ранних версий препарата. Субъект получил номер «сорок четыре». В результате многочисленных экспериментов он «обзавелся» полноценным альбинизмом. Карие глаза стали голубыми. Каштановые волосы — белыми. Кожа побледнела, а тёмные веснушки выцвели, но остались на теле небольшими скоплениями пятен.

Но самое главное, мне удалось вернуть сорок четвертого к жизни! Правда, не его сознание и память… В нашу последнюю встречу в лаборатории он лишь бездумно издавал разные звуки. Никаких признаков разумности, зато весьма проблематичный хаос в поведении. Похоже, препарат нарушил мозговую активность и, хоть и вернул сорок четвертого к некоему подобию жизни, ожидаемого бессмертия не принёс. Я проверила это. И не один раз.

Интересно, Эн Найт и на этот счёт ничего не скажет?

11 сентября

Опять кто-то плакал ночью. А я опять играла на гобое. Неужели эта музыка способна успокоить больных? Может, потому что мелодия, льющаяся из несчастной души, перебивает их собственные страдания. Мне совершенно не трудно встать посреди ночи и сыграть, не зная нот. Бессонница стала моей верной подругой. Тяжело, но реально заснуть, когда тело страдает от боли. Однако невозможно… Нет. Недопустимо спасть, когда боль причинил ты сам.

С момента как я приехала, с эмоциями из меня высосали и все сновидения. Некогда буйная фантазия перестала мучить. Мне не снятся даже кошмары. Может, потому что я уже живу в нём?

14 сентября

Мне удалось ненадолго увидеть сорок четвёртого. Интересно, к нему вернулась человеческая осмысленность? Как он реагирует на зеркала? Видит ли своё отражение или принимает его за некоего чужака? В любом случае, я думаю, мне стоит придержать любопытство и всерьёз задуматься о своей безопасности. Если в его мозгу остались воспоминания об экспериментах, то, возможно, сорок четвёртый захочет убить меня. Хотя в нынешней ситуации, я бы не отказалась от сладкого забвения смерти.

20 сентября

Хорошая новость — сорок четвёртый не собирается меня убивать. Плохая — после того, как его выпустили из «изолятора» за хорошее поведение, он ходит за мной по пятам. Ничего не говорит. Молча следует, куда бы я ни пошла. И всё же я держусь настороже.

Эн Найт принесла засохшую гуашь. Супер. И как прикажете ею рисовать? К сожалению, выбирать не приходиться. Карандаши окончательно сточились.

Попробовала заговорить с сорок четвёртым. Реакция присутствует. Кажется, он даже частично понимает, что я хочу от него. Звуки, которые он издаёт, похожи на детские попытки заговорить. Может, у него слабоумие? Попытаюсь обучить его речи. Вдруг чего выйдет. Мы тут застряли надолго. Возможно, на всю жизнь.

21 сентября

Сорок четвёртый назвал меня мамой. Замечательно. Неужели он чувствует, что его создала я? С одной стороны, это лишний повод для гордости. Его умственные способности далеки от идеала, однако скорость их развития и хорошая обучаемость дают все шансы вырастить из него нормального человека. С другой стороны, сорок четвёртый — это очередное болезненное напоминание об ушедших днях.

Сорок четвёртый расплакался, когда вечером нас стали разгонять по палатам. Он хотел пойти со мной. Пришлось сыграть для него на гобое, чтобы успокоить. Насколько я поняла из аляповатых маханий руками и звуков радости, ему очень понравилось.

Эн Найт сказала, что может перевести его в ближайшую ко мне свободную палату. Такое ощущение будто на самом деле всеми делами Риверсайда заправляет именно она. Как-то раз я пыталась узнать, почему мне не проводят интенсивную терапию препаратами. Эн Найт ловко ушла от ответа. Персонал лечебницы, включая докторов, обходят меня стороной. Это немного обидно. С другой стороны, размеренная жизнь в белых стенах имеет свои плюсы. Главное, чтобы Эн Найт или сорок четвёртый не решили поменять это.

22 сентября

Вот и пообщались. Откуда я знала, что такое может случиться? Сорок четвёртый не перестает меня удивлять. Возможно, я бы испытывала опасения за свою жизнь, как и остальной персонал лечебницы, если бы не знала, что он действовал из добрых намерений.

Я уже писала, что у меня закончились карандаши, а гуашью так легко не порисуешь. Мой, как оказалось, эмпатичный сорок четвёртый почувствовал, что я расстроена, и попытался развеселить меня. Он стащил из столовой запеканку с клубничным джемом, обложил меня мягкими игрушками, а помимо всего этого, поколебавшись, отдал толстянку в горшке. Это растение он облюбовал с момента появления здесь и немой жестикуляцией выпросил себе в палату. Все эти вещи были дороги ему, но совершенно бесполезны для меня. Я показала ему на красную краску и попыталась объяснить, чего мне действительно не хватает. Тогда этот идиот принялся биться головой об стену, пока изо лба не пошла кровь. Довольный, он подошёл ко мне, нелепо улыбаясь и тыкая кисточкой в стекающую по лицу кровь.

Реакция медбратьев не заставила себя долго ждать. Сорок четвёртого повалили, обкололи и увели в отдельную палату. Пациенты прозвали её между собой «изолятором». Можно только порадоваться, что этому идиоту не пришло в голову наброситься на медбрата и выжать из того «краску». О, к слову! Из-за случившегося Эн Найт подсуетилась и всё же принесла мне красные карандаши.

26 сентября

Сорок четвёртый защитил меня. Я сильно увлеклась рисованием, когда пришло время обеда. Эн Найт была занята, и моей транспортировкой пришлось заниматься другим медсестрам. Когда уговоры не были услышаны, а я действительно не слышала их зудящие как белый шум голоса, в дело пошла сила. Вот тут-то сорок четвёртого и «коротнуло». Он прыгнул между нами и принялся издавать рычащие звуки. Даже оттолкнул медсестер, набрызгав на них слюной. Этому дураку понравилось сидеть в «изоляторе»? Такими темпами ему там прописку выдадут. Или обколют так, что будет не хуже своего любимого цветка в горшке.

Мне пришлось успокаивать сорок четвёртого. Только убедившись, что я не против, чтобы меня сопровождала группа из обеспокоенного персонала со шприцами наготове, он перестал изображать из себя свирепого зверя. Наверное, не стоило поощрять подобное, но я соскучилась по защите и поддержке. Даже выпросила у поварихи кусочек пирога для него и похвалила за храбрость. Как же приятно иметь хоть кого-то, готового заступиться за тебя.

30 сентября

Грегори. Теперь его будут звать именно так. Имя — первый дар, который мы получаем от жизни. Сорок четвёртый не исключение. И плевать на то, что я успела привязаться к нему. Он хоть и не до конца понимает этот мир, но не заслуживает того, чтобы быть номерным знаком очередного эксперимента.

1 октября

Сколько я уже здесь? Только сейчас задумалась. Полтора месяца, кажется? Такое ощущение, будто только вчера я приехала в Ливингстон Бэй, только вчера встретила Мор, подружилась с Терри… Потеряла Уилла. Память врёт, но не сердце. Боль не проходит. Не уверена, что ей суждено когда-нибудь исчезнуть. Я смотрю в лицо Грега. В его улыбке мне чудится двоякий оскал Маргарет. Взлохмаченные волосы похожи на неухоженную копну Терри. Так и хочется ласково пригладить их рукой. А эти глаза… Черт. И зачем я ввязалась во всё это?

2 октября

Я пишу под скудным светом молодой луны. У пациента из соседней палаты истерика. Сегодня его плач преисполнен большего ужаса, чем раньше. Он периодически вопит про воронов за окном. «Тьма приближается. Крылья ночи поглощают собой свет. Стеклянные глаза ищут тебя». Что ж, пойду доставать свой гобой. Грегори всё равно недавно просил меня сыграть что-нибудь на ночь.

Глава 2. Буревестник

Лунный свет затмевает чей-то силуэт. Взгляд цвета пасмурного неба безразлично скользит по стене и останавливается на окне. Размытый печалью взор обретает небывалую остроту. Подрагивающие руки сжимают гобой. Агата делает пару шагов навстречу силуэту.

Похоже, мелодии привлекают не только пациентов. Чёрный ворон. Смоляной будто полночь. Его стеклянные глаза пристально смотрят вдаль. Лапки вцепились в решётку с внешней стороны. Перья поблёскивают в лунном свете, будто наточенные острия кинжалов.

Агата убирает гобой в футляр и подходит к окну. Тело окутывает прохладный воздух. Поднеся руку к стеклу, Агата несколько раз взмахивает ею в воздухе. Ворона это совершенно не пугает. Он продолжает сидеть, как на жердочке, впиваясь в пустоту за спиной девушки своими немигающими глазами.

Подождав ещё немного, Агата отходит. По спине бегают мурашки. Трясущимися руками она откидывает одеяло и забирается на койку. Немой ворон всё так же буравит взглядом сумеречную палату. Прикрыв глаза, девушка поворачивается спиной к окну, когда негромкий голос прорезает пространство:

— От прошлого нельзя отказываться…

Резко вскочив, Агата всматривается в окно. Голова ворона повернута к ней.

— Но не забывай, что именно оно порой связывает людей по рукам и ногам, отбирая их цели и мечты.

Этот голос. На подгибающихся ногах Агата подбегает к окну.

— Ты… Ты… — шепчет она, не замечая, как по щекам катятся крупинки слез. Высушенные нескончаемой болью, они наконец-то нашли способ ожить и пробиться сквозь пелену горя. — Ты жива! Маргарет, это правда ты?

— Скверно выглядишь, моя вафелька.

Такой знакомый голос звучит будто издалека, а не от самой птицы.

— Я так рада, что ты жива Маргарет! Я думала, думала… Думала, что потеряла тебя. — Агата утирает слёзы, ещё ближе придвигаясь к окну.

— К сожалению, не могу обрадовать, что у Терри дела обстоят лучше. Да и у всего Ливингстон Бэй.

— Прости. Это я виновата. Если бы не мои убеждения…

— Всё могло быть гораздо хуже, лавандовая моя, ты ведь знаешь это.

— Факты не требуют доказательств перед лицом очевидного. Я сделала много плохого тем, кого любила, и теперь расплачиваюсь за это.

Радость воссоединения сменяется болезненными воспоминаниями.

— Здесь мне и место. В этой проклятой клетке для сумасшедших.

— Запомни мои слова, Агата. Прошлое не должно тянуть вниз. Ты нужна Ливингстон Бэй. Нужна людям, оставшимся там. Нужна мне.

Агата отступает. Взгляд невольно обращается к противоположной стене. За ней палата Грегори. Скорее всего, он уже спит. Можно сказать, ему в какой-то степени повезло. У Грегори совсем не осталось болезненных воспоминаний после опытов. Нет неискупимой вины и горя. Только беззаботная глупость и горшок с толстянкой.

— Не думаю, что от меня будет польза. Я была ужасной эгоисткой. Думала только о своей мечте, а остальных оттесняла на второй план. Сейчас я даже не в силах помочь самой себе, что уж говорить о целом городе. Даже когда у меня был шанс, я не смогла спасти единственного доверившегося мне человека. — Улыбающаяся мордашка с раскосыми ушками и лимонными глазками всплывает в памяти. — Что же изменилось теперь?

— Ты.

Агата оседает на пол. Реальность, к которой она успела приспособиться и привыкнуть, вновь меняется. Когда только попала сюда, она мечтала освободиться, отомстить. Но теперь эта страсть угасла вместе с жизнями её друзей. Расчерчивая бумагу алым карандашом, Агата каждый раз возвращалась мыслями в прошлое. Её душа и сердце навеки поселились в воспоминаниях. Только там её друзья были живы. Только там она могла найти покой. Выйти из лечебницы означало принять их смерть. Принять то, что с этим грузом придётся жить дальше. Отпустить или даже забыть. Этого Агата позволить не могла.

Да, её мать до сих пор жива и, возможно, даже сможет выйти на свободу. Да, Маргарет уцелела, хотя Агата точно помнит, что Бэзил проверял её пульс. Но что с того? Эти факты не исправят всех бед, учинённых ею. Не вернут Терри и Уилла. Ничто и никогда не сможет быть как раньше. А что до неё самой… Она лишь жалкая сумасшедшая. Замкнувшаяся в себе, немногословная и бесполезная. Слабая. С расколотой душой. Горькое осознание своих ошибок раз за разом крутилось перед взором Агаты. Но сколько бы она себя ни корила, исправить прошлое у неё не получится.

— Может и нет. Но не ты ли говорила, что провал — это начало новой истории. Неужели Агата, которую я знала, готова всю оставшуюся жизнь страдать в заточении, даже не попытавшись начать заново?

Смешок слетает с губ Агаты.

— Снова думала слишком громко?

— Не нужно быть телепатом, чтобы прочитать мысли по твоему лицу.

— А ведь когда-то я так же думала про тебя.

Агата роняет голову на колени, чувствуя, как ткань штанов намокает от слез.

— Я теперь никто. Я мертва для общества. Мертва для своих родителей. Даже для самой себя… Мертва. Первая часть откололась со смертью моего любимого кота Дарвина. Вторая после ухода Терри. Остатки того, что когда-то было сердцем, забрал Уилл. Агаты больше нет. Извини, но ты обратилась не к тому человеку. Мертвецы больше ничего не могут изменить и никому помочь.

— Разве? Джедедия бы с тобой поспорил. Однако, если ты так мертва, как об этом говоришь, почему стала заботиться о молодом человеке в соседней палате?

Действительно, зачем она вообще решила возиться с ним? Не лучше было бы окончательно закопаться в себе, отогнав даже малейшее напоминание о прошлой жизни? Или хотя бы развлечься новой чередой опытов. С чего она вообще увидела в нём человека? С чего решила, что ему одиноко? Зачем пробудила сочувствие и оголила душу?

— Просто мне показалась, так я хоть как-то искуплю свою вину за все эксперименты, что ставила на нём. Хоть он этого и не помнит, моя память всё ещё цела.

— Так скажи, почему, когда я даю тебе шанс сделать то же самое, ты сразу отрекаешься от него? Похоже, ты и вправду не справишься…

Агата вздёргивает голову к окну. Маргарет сдалась так быстро? Но самое главное, почему это так задело Агату? Видимо, где-то в глубине всё ещё тлеют огоньки сопротивления судьбе.

— …в одиночку, — немного помедлив, заканчивает Маргарет. — Ты права. Исправить ошибки прошлого невозможно. Даже Вечным не под силу обратить время вспять. Всё в этой жизни повторяется. Никто ничему не учится, потому что люди не живут так долго, чтобы заметить это. Однако это не значит, что бороться за жизнь — бесполезная возня. Я даю тебе шанс, Агата. Ты можешь не ценить его хоть сотню раз, но упускать…

Ворон замолкает. Кажется, на той стороне птичьего провода кто-то тяжело вздыхает.

— Голдсмит говорил, что девушка, запятнавшая себя грехом, способна очиститься в глазах других, лишь умерев. Так что в какой-то степени ты теперь совершенно новый человек, чья история лишь начинается. Мир запомнил Агату как гениального ученого, вырывшего себе могилу безумными идеями. Незачем больше волноваться о невежестве общества. Однако есть те, для кого ты по-прежнему жива. Что сейчас чувствует твоя мать? Дейл? Рен-Клод? Что сейчас чувствую я?

Агата не может подобрать слова. Её так долго грызли совесть и боль, что она напрочь забыла о том, что не только ей одной может быть тяжело. Чувства к другим притупились под грузом съедающего изнутри горя. Сможет ли её душа найти покой и залатать раны новыми поступками? Загладить вину перед другими. Вспоминать о прошлом со смирением. Собрать по частям раздробленное сердце. Вновь видеть сны. Смотреть на облака и угадывать в них не только очертания тех, кем когда-то дорожила… Таков ли шанс, что даёт ей Маргарет?

Взгляд невольно возвращается к стене, за которой спит её новый друг.

— Первый шаг уже сделан, Агата, — шепчет за спиной голос. — Ты умная девочка. Но чтобы поступать правильно, одних мозгов недостаточно. Я могу помочь тебе сбежать отсюда. Если ты готова идти дальше, как раньше, превращая свою боль в силу, то, возможно, у Ливингстон Бэй ещё есть шанс. Я не смогу заменить тебе Уильяма и родителей, но постараюсь поддерживать изо всех сил. Мы все постараемся.

— В таком случаем у меня для тебя условие. Грегори мы берем с собой.

***

По плану Маргарет должна забрать Агату и Грега с вершины одной из башен. Эти квадратные сооружения хорошо видны с дворика для прогулок. Правда попасть туда не просто. Башни находятся на территории не отреставрированной части здания. Чтобы пробраться туда, потребуется добыть запасные ключи с поста охраны. С ними должны помочь проворные вороны Морги. Дело останется за малым — пробраться к вершине башни, преодолевая груды строительного мусора и разбитого кирпича. Вот тут-то и пригодится немалая сила Грегори.

«К слову, а где этот здоровяк?» Ответ находится очень быстро. Крики несчастного пациента оглашают дворик. Агата вскакивает с земли. Ветер тут же подхватывает изрисованные листы бумаги и принимается гонять их по земле.

Подняв одного из больных над землей, Грег нещадно трясёт его, повторяя одно и то же слово: «Дай!» Тот исступленно прижимает пачку фломастеров к груди, продолжая истошно вопить. Несколько санитаров вылетают из дверей, глазами ища крикуна. «Только „изолятора“ нам ещё не хватало», — про себя отмечает Агата, направляясь туда со всех ног.

— Грегори! Брось его! Слышишь? Грег…

Нога соскальзывает на неровном грунте. Мир кренится в сторону. Через секунду лицо Агаты встречается с твердью земли. Острая боль пронзает лодыжку. Резко повернувшись к ноге, Агата задирает штанину.

— Нет, нет, нет! Только не это!

Перед глазами встает влага. Всё вокруг расплывается. Агата судорожно ощупывает пульсирующую лодыжку.

— Мама?

— Ты идиот, Грег! — Агата резко разворачивается к мужчине. Вид у него обеспокоенный. Испуганный взгляд бегает по искажённому болью лицу девушки. Порция оскорблений замирает на языке, так и не слетев. Грегори хоть и выглядит на добрые тридцать лет, но по мозгам совсем как дитя. Крики не помогут делу, только оттолкнут его. — Что смотришь? Помоги маме!

Агата обвивает руками шею мужчины, пока тот осторожно поднимает её с земли. «Похоже, с побегом придется повременить». В кабинете доктора страшная догадка подтверждается. Вывих голеностопного сустава не заживёт так быстро, как ей хотелось бы. А на коляске, в которой её теперь возит Грегори, они далеко не убегут. Что уж говорить про медперсонал, таскающийся за Грегом со шприцами успокоительного наготове.

Через три дня после случившегося гаснет последняя надежда. Усилившиеся ливни загоняют всех за стены здания. Кружащиеся над лечебницей вороны со стеклянными глазами пропадают. В одну из ночей к Агате всё же прилетает вымокший до нитки посол. Маргарет сообщает, что такая погода опасна для полёта. Её крылья не вынесут обильного потока воды, ведь придётся лететь до Ливингстон Бэй без остановок. В сильный дождь подобная задача становится не только практически невыполнимой, но и опасной для жизни.

Чувство, что время утекает сквозь пальцы, охватывает Агату. Рисование больше не приносит долгожданного расслабления. Разум, живущий до этого прошлым, поглотили тревожные мысли о будущем. Сидя в каталке напротив окна, Агата вытягивает ноги к батарее. Некогда новая рука, сотканная Маргарет, подпирает голову. Пальцы второй выстукивают тревожный ритм в такт падающим на карниз каплям. За окном хлещет дождь. Обрывки листьев с деревьев проносятся перед стеклом, подхваченные угрюмым ветром. С каждым днём погода становится всё хуже и хуже.

— Ты ничего не писала в своем дневнике в последнее время.

Агата переводит недовольный взгляд на Эн Найт. Молодая медсестра в полосатой кофте держит поднос с чашкой ромашкового чая.

— Это должно помочь тебе расслабиться.

— Я пью только кофе.

— Агата, мы уже обсуждали это. У нас запрещены кофейные напитки.

— Я так долго не нарушала это правило, что заслужила хотя бы растворимого в пакетиках.

— Могу принести фруктового компота из столовой.

Агата презрительно фыркает и вновь возвращается к сверлению окна взглядом.

— Сорок четвёртый беспокоится о тебе. Мне кажется, он думает, что ты собралась умирать.

— Его зовут Грегори.

Эн Найт вздыхает.

— Если ты действительно переживаешь за него, то хотя бы обнадёжь, что не собираешься оставлять одного.

Агата вздрагивает. Повернувшись в коляске, она находит сгорбившегося неподалёку Грега. Мужчина походит на бледную выцветшую тень. Грустную и несчастную. Неужели Агата опять отталкивает от себя близкого человека и после этого сама удивляется, что жизнь ничему не учит Грегори?

— Никому он не доверят так, как тебе, Агата, — замечает Эн Найт, украдкой улыбаясь. — Порой мне кажется, что даже слишком.

— Такие люди, как он, должны быть. Иначе мир пропадет окончательно.

***

— Мама, проснись! Дождь ушёл! Солнце, солнце!

— Отпусти меня сейчас же! — Агата кое-как выбирается из тормошащих её рук мужчины. — Будешь так трясти, и твоя мама заработает ещё и травму головы.

На пороге палаты появляется счастливое лицо Эн Найт.

— Доброе утро! Сегодня твой «любимый» день, Агата. День тестов с «научно недоказанной эффективностью».

— Блеск, — только-только закравшаяся радость сменяется раздражением.

— В столовой на десерт будут выдавать яблочный пирог. — Продолжает, как ни в чём не бывало, медсестра, — Да, Грег. Твой любимый. Как ни погляди — все в плюсе.

Негромко, но достаточно, чтобы быть услышанной, Агата выдает тонкое в своей вульгарности изречение, в каком именно месте, они находятся.

— Агата, если ты будешь использовать такие выражения в присутствии Грегори, я задумаюсь об его переводе в дальнюю палату.

Спешащее до того время внезапно превращается в тянучку. Нервно барабаня карандашом по листку и выводя особенно чувствительных пациентов из себя, Агата не отрывает взгляда от окна. Дождевые тучи смыкаются, закрывая собой солнце, но ожидаемого дождя не приносят. Так некстати выпавший день проверки отнимает всё свободное время. Одни занятия сменяются другими. Ни минуты, чтобы остаться наедине со своими замыслами. К ужасу Агаты за окном начинает вечереть, а их ещё ни разу не распустили по палатам. Такая близкая свобода машет своими иллюзорными крыльями прямо перед носом, но Агата даже не в силах ухватить её за хвост. Всё усугубляется непригодным к побегу состоянием. Агата несколько раз пыталась встать с коляски. Пронизывающая лодыжку боль даст пробежать всего пару-тройку метров. Не больше.

К позднему вечеру пытка наконец-то заканчивается. Однако только-только обрадовавшуюся Агату тут же выгоняют вместе с остальными во двор. Сидя в коляске, она может только посылать гневные взгляды облакам да следить, чтобы Грег не начал жевать опавшие листья. Чёрные вымокшие вороны наблюдают за людьми с высоты крепостных стен. Агате хочется обратиться к ним, но услышат ли они её отсюда? Станет ли Маргарет рисковать ради неё? Она ведь хотела забрать их незаметно, чтобы сберечь не только и без того расколотые умы пациентов, но и здравый рассудок обычных людей. Агата тяжело вздыхает, рассеянно приглаживая рукой волосы Грега. До конца прогулки остается не так много времени.

— Могу я полюбопытствовать? — рядом с Агатой встаёт Эн Найт. — Почему ты так сильно хочешь уйти?

Агата смеряет женщину удивлённым взглядом. «Похоже у меня на лице написано, как я „рада“ находиться здесь», — заключает она, но вслух произносит:

— Ты сама-то слышишь, что спрашиваешь?

— За теми стенами лежит мир, который отвернулся от тебя. В чём смысл возвращаться, если не к кому и некуда?

Слова Эн Найт звучат серьёзно. «Такое ощущение, будто она единственная знает, кто я на самом деле», — однако свои подозрения Агата не озвучивает.

— Ты не права, Эн. У меня ещё остались незаконченные дела и люди, которым я нужна. Не уверена, что мне удастся исправить свои ошибки или вымолить прощение у тех, кому я сделала больно, но попытаться стоит.

— В таком случае, я думаю, что тебе пригодится вот это.

На колени Агаты падает футляр с гобоем.

— Погода сегодня лётная. Вам с Маргарет стоит поторопиться, пока не начался дождь.

Агата вздрагивает. Ей не показалось? Эн Найт только что упомянула Маргарет! Девушка пристально вглядывается в лицо медсестры. Она точно не может знать о Тьме… Или может? «Не стоит доверять, кому попало. Мне по самые уши хватило предательства Бэзила».

— С какой стати тебе помогать?

— Можешь не доверять мне. Я этого не прошу. И всё же ваше исчезновение не сможет долго оставаться бесследным. Пока за вами никто не следит — вы в безопасности. Вон в той части, — Эн Найт кивает в сторону одной из стен, — есть незаметная дыра. Только подойдя вплотную, можно её увидеть. Проход выведет вас наружу. Будьте осторожны, там много строительного мусора. Ваше счастье, что к моим просьбам заделать её до сих пор не прислушались.

Медсестра склоняется к уху Агаты. Прощальное змеиное шипение срывается с её губ:

— Передай крас-с-савчику Дейлу от меня привет.

***

Агата прижимается к пышущему жаром Грегу как можно крепче. Ветер завывает, трепля волосы. С высоты Риверсайда деревья были роскошными в своих пышных юбках-кронах. Кто бы мог подумать, что пара дождливых вечеров так сильно растреплет их шевелюру и оголит худые ветви. Некогда роскошное убранство теперь выглядит жалко и вызывает не больше сочувствия, чем яркий листок рябины, утонувший в грязи.

Агата вытягивает руку. Вторая сжимает футляр с гобоем. Под пальцы попадают ветки с мокрыми листьями. Как же хорошо вновь чувствовать себя свободной.

— Грегори! Ты не устал?

— Нет, мама.

Агата запрокидывает голову, сверяя, как далеко они успели убежать. Откуда Эн Найт знала о Дейле, побеге, Маргарет и почему не помогла раньше — все эти вопросы она не успела задать. Побег был стремительным. Хорошо, что Грегори в отличной физической форме. Ему ничего не стоило взвалить Агату на спину и перейти на бег.

— Недалеко есть старый железнодорожный мост. Я смогу вас забрать только оттуда! — раздаётся над головой каркающий голос.

— Хорошо! Грег, — Агата склоняется к голове мужчины, — видишь эту птичку? Следуй за ней.

— Да, мама!

Грегори сворачивает с тропинки, припуская в самую чащу леса. Деревья мелькают перед глазами. С побеспокоенных веток за шиворот падают холодные капли. Агата вжимает голову в плечи, чувствуя, как коченеют конечности. Взгляд цепляется за ноги Грега. На штанины налипла листва, а голые пятки все в грязи и царапинах. Но мужчина будто и не чувствует дискомфорта, продолжая петлять между поваленными деревьями.

— Грегори, тебе нужно немного отдо…

Звук мотора оглушает лес. Грег рывком оборачивается, упуская из виду крупную корягу впереди. Нога мужчины запинается об неё. В следующий момент Агата со свистом перелетает через спину друга и, несколько раз ударившись о землю, падает в паре метров. Утихшая боль в лодыжке разгорается с новой силой. Ворочаясь в грязи и опавшей листве, Агата кое-как поднимается на руки.

— Грегори! Слышишь меня? — мужчина присел на корточки, закрыв уши руками. Его тело сотрясает крупная дрожь страха. — Грегори, мне нужна твоя помощь. — Голова друга поднимается. Испуганные глаза мечутся от Агаты к источнику звука. — Прошу, пожалуйста.

Через мгновение до них долетают голоса людей и шум шагов. Кто-то командует рассредоточиться и начать поиск.

— Может оставить его? — произносит страшную мысль ворон. Но стоит ей прозвучать, как последние сомнения Агаты рассеиваются.

— Чёрта с два!

Агата зажмуривает глаза, с силой опираясь на футляр. Неумолимая боль в ноге становится сильнее. По грязи она ползёт к Грегу. Дрожащие руки хватают его за плечи. Шум шагов приближается. Темноту рассекает луч фонарика. Крики становятся громче.

— Они заберут тебя у меня. Они заберут всё! Слышишь, Грегори!

— Скорее, до моста осталось совсем немного! — каркает над головами ворон.

Агата старается игнорировать панику в голосе птицы.

— Помнишь, ты как-то пообещал, что будешь защищать меня? Помнишь? — Получив нервный кивок, девушка продолжает. — Твоя мама и ты сам сейчас в большой опасности. Нам нужно торопиться. Поэтому прошу, пожалуйста, Грегори, поднимайся. Давай же! — опираясь на ствол дерева, Агата одной рукой хватает Грега за шиворот и изо всех сил тянет на себя. — Я не оставлю тебя здесь. Наш дом ждёт нас!

Похоже, смысл слов всё же долетает до мужчины. Подхватив на руки Агату, он припускает вслед за каркающей птицей. Едва различимую впереди дорогу освещает огрызок растущей луны. Ветки хлещут по рукам и ногам. Царапают. Взывают унылым голосом ветра.

Внезапно лес расступается. Грегори едва успевает затормозить перед обрывом, растянувшимся на мили вдаль.

— Мама?

Агата вытягивает шею, вглядываясь в полутьму. Несмотря на скудный свет луны, ей всё же удается разглядеть неподалёку ненадёжный старый мост. Тот самый, о котором говорила Маргарет.

— Туда!

Грегори со всех ног устремляется в указанном направлении. Позади раздаются голоса. Свет фонарей выхватывает фигуры из тьмы. Жмурясь от ослепительного света, Агата пытается разглядеть преследователей. В тот же момент рядом с ухом со свистом что-то пролетает. «Ну и ну! Стрельба на поражение! Такими темпами эта сумасшедшая гонка из безумной превратится в беззубую и кровавую».

— Поднажми, дорогой!

— Да, ма…

Договорить он не успевает. Тело кренится, но в последний момент удерживает равновесие. Мужчина издает болезненный вой. По рубашке растекается мокрое, тёмное пятно.

— Только держись, Грегори! Да где эта тупая птичница?!

Они добегают до середины моста, а Маргарет всё нет. Агата поднимает голову к небу, старясь рассмотреть силуэт птицы. Но мир в очередной раз переворачивается перед ней. Сначала приходит мысль, что падает Грег. И лишь позже Агата понимает весь ужас происходящего. Ненадёжный мост, по которому они бежали, решил похоронить их раньше санитаров. Чудовищный скрежет заглушает крики за спиной. Жестяная конструкция кривится. Заржавевшие гайки вылетают из сгнивших креплений. А за ними с металлическим скрежетом отцепляются скобы, держащие мост на противоположных берегах. Ноги Грегори постоянно проваливаются на сгнивших досках. Последние элементы конструкции открепляются, падая на дно обрыва.

Руки Грегори напрягаются, а затем с силой бросают Агату вместе с футляром на добрые несколько метров вперед. Второе падение заставляет девушку взвыть от боли. Слёзы расчерчивают мокрыми дорожками щёки, чтобы смешаться на подбородке с кровью из разбитого при приземлении носа. Не сразу поняв, что произошло, Агата пытается подняться и отдышаться. Взгляд впивается в лежащего на рельсах Грега. Остаётся всего пару секунд, прежде чем остатки моста окончательно упокоятся на дне обрыва. Но этого достаточно, чтобы перед глазами Агаты выжженным пятном на памяти вспыхнули тени прошлого.

— Нет, нет, нет!

Хромая, она бросается к нему. Но стоит девушке сделать шаг на мост, как опора уходит из-под ног. Тело со свистом устремляется в пропасть. Перед глазами проносятся деревянные балки, камни, рельсы. Звёздное ночное небо. Лес. Лучи фонарей и силуэты на краю обрыва. Перевернувшись в воздухе Агата, выхватывает взглядом долину с небольшой речкой. Озарённая лунным светом, она становится ближе, готовясь поглотить несчастных беглецов.

Агата закрывает глаза. Единственное, о чем она жалеет, что втянула в это Грега. Ей не хватило того, что по её вине пострадал Уильям. Маргарет права. Люди совершенно ничему не учатся.

Что-то крепкое перехватывает тело девушки, останавливая падение. От резкого встряхивания Агата чуть не роняет футляр, который сжимала в руке всё это время. Открыв глаза, она первым делом замечает рядом Грега. Чуть позже до неё доходит, что её и мужчину сжимают лапы птицы. Не давая обдумать произошедшее, эти самые лапы подбрасывают их в воздух. Короткий полёт заканчивается мягкой посадкой на что-то тёплое.

— Держись крепче, дорогуша! Ремней безопасности тут нет.

Рванув к Грегори, Агата первым делом осматривает ранение. Пуля прошла навылет в районе плеча. Спешно снимая с себя кофту и носки, девушка принимается обрабатывать раны. Существо, на котором они оказались, медленно поднимается вверх, ловко уворачиваясь от падающих обломков моста.

— Где тебя носило, Маргарет?!

— Прости, долго не могла разобраться с заклинанием затуманивания. Никогда ранее им не пользовалась.

На секунду Агату ослепляет луч света. Прикрывая рукой глаза, она понимает, что смотрит прямо на одного из санитаров. Однако, к великому удивлению, тот проходит взглядом сквозь неё. Часть персонала рассредоточилась по краю обрыва и упорно вглядывается в темноту на дне пропасти.

— Они нас не видят и не слышат.

— Решили, что ты умерла. А-ха-ах! — каркающий смех заполняет уши девушки. — Что, выкусил Дейл? Говорил, мол, не справлюсь. Да для меня…

— И верно говорил, — Агата прерывает бахвальство. С перевязкой Грегори покончено. Даже хорошо, что он до сих пор не очнулся. Отдых и сон ему не повредят. — Мы почти погибли!

— Почти не считается. Как там твой друг? Жив?

— Если ты будешь лететь с такой же скоростью, как сейчас, то можешь не беспокоиться о знакомстве, потому что будет не с кем.

Оглушительный хохот вновь заполняет собой пространство.

— Узнаю свою Агату. Не волнуйся. Я ещё набираю высоту.

От птицы исходит волна тепла, согревающая заледеневшие конечности. Вскоре Маргарет поднимается так высоко, что фигуры внизу становятся точками. Вдали Агата узнаёт Риверсайд. Маленькие яркие точки света озаряют всё здание. Видимо, их побег поднял на уши всю лечебницу.

— Надеюсь, Эн Найт не попадёт под раздачу.

— Какие имена я слышу! Эта милашка работает здесь? — Маргарет присвистывает. — А я думаю, чего у той медсестры личико знакомое было. Вот кто вас вытащил-то! Мы то с Дейлом все мозги сломали пытаясь понять, кто записку с твоим местоположением подбросил.

— Почему Эн решила помочь только сейчас? Я в Риверсайде уже два месяца. Раньше мне только чудилось, но теперь знаю точно — она была в курсе кто я с самого начала! — поражённая этой мыслью, восклицает Агата.

— А ты бы стала помогать тому, кого не знаешь?

— Окей! Но почему, когда она всё же решилась, то делала это скрытно? — волнение за медсестру переходит в негодование от её действий. — Если бы она связалась с вами — это бы упростило побег. Грегори рисковал своей жизнью. Его ранили, а могли вообще убить! Черт, да мы оба могли погибнуть на том мосту!

Агата замолкает, задыхаясь от нахлынувшего гнева.

— Ну-ну, не кипятись, чайничек ты мой. — Маргарет предпринимает попытку успокоить девушку и заодно обелить имя медсестры. — Скажу честно, то, что она решилась сообщить о тебе и, хоть и косвенно, оказала помощь — уже широкий жест с её стороны. Понимаешь, Эн Найт ведёт скрытный образ жизни. Её культ не выходил на связь со смерти Джедедии. Мы не враги, но и не друзья. Словом, Эн Найт — нелюдь-загадка.

Девушку это оправдание не сильно успокаивает. Почувствовав это, Маргарет пытается улучшить обстановку:

— А ты знала, что Эн — не завоёванная любовь нашего вредного блюстителя частной собственности. Только это секрет! Хе-хе-хе.

Идея срабатывает. Сквозь смех, Агата наигранно грустным голосом говорит:

— Бедный Дейл. Мало того что денег нет, так ещё и сердце украли.

Дружный смех поднимает настроение подругам. Мощные чёрные крылья Маргарет рассекают пространство. Обрывки дождевых облаков обдают Агату холодными каплями. Внизу проносятся участки оголённых лесов, ниточки рек, сплетающиеся в клубочки мелких озёр, квадраты фермерских угодий и светящиеся паутинки улиц небольших городов.

— Доберёмся в Ливингстон Бэй к четырём утра. Твой друг дотерпит?

— Смотрю, проснулась заботливая мамочка? — Агата надёжно фиксирует футляр рядом с мужчиной, несколько раз проверяя, чтобы ни он, ни Грегори не упали. — Не ты ли предлагала бросить его посреди леса?

— Откуда мне было знать, что ты настолько сильно преобразилась в настоящего человека? А психиатрические клиники оказываются весьма полезны.

Агата подползает к тому месту, где заканчиваются смоляные крылья. Те врастают в плечи женщины. Место, на котором расположились она и Грег, представляет собой гигантский ворох перьев шире самой спины Маргарет. Приглядевшись к нему, Агата замечает клювы воронов. Их тела и крылья дополняют силуэт своей хозяйки, увеличивая площадь как крыльев, так и спины до размеров гигантской птицы. Без преданной стаи Агата и Грег вряд ли смогли бы устроиться на спине Маргарет с таким удобством как сейчас.

Опустив взгляд, девушка натыкается на цепкие птичьи лапы. Выше коленей они переходят в человеческие ноги и скрываются за закатанными джинсами. Наконец-то взгляд Агаты пересекается с чёрными провалами глазниц. На скулах, по шее и туловищу пушатся мелкие чёрные перышки. Широкая улыбка из двойного частокола зубов приветствует девушку.

— Добро пожаловать на борт Маргарет Airline. Пожалуйста, оцените комфортабельность полёта.

— Какой там минимальный балл?

Женщина разражается смехом.

— Так ты… гарпия? Верно?

— Можно и так сказать. Надеюсь, я не напугала тебя своим видом?

Агата приваливается к краю крыльев.

— Напротив. Именно такой я тебя и представляла. Величественной птицей, рассекающей ночные небеса.

— То есть я так не выгляжу?

— Ну, как тебе сказать. В человеческом виде ты больше походишь на белую клушу. То есть ворону.

Маргарет фыркает.

— Ложись спать, Агата. Тебе необходимо отдохнуть. Трудности только начинаются.

Пушистые облака, будто перина, обволакивают их. Они в безопасности. По крайней мере пока что. От усталости клонит в сон. Привалившись к Грегори, Агата прикрывает глаза. Столько предстоит спросить, столько сделать. Её путь только начался, а она уже успела чуть не умереть. «Хотя бы Маргарет жива. Отца тоже списывать раньше времени не стоит. Я уверена, он выкарабкался. Да и Терри… Может, найдётся какой-нибудь эликсир жизни? Интересно, как там мама? Жаль, Уильяму я больше ничем помочь не могу. И всё же, если мне удастся закончить хотя бы несколько наших проектов, его работа и имя не канут в небытие». Агата зарывается головой в перья, пряча улыбку. Такое пылающее чувство готовности бороться за свою жизнь не посещало её очень давно. Находясь на грани сна и реальности, она всё же успевает сказать:

— Спасибо, Маргарет.