Оглавление

Предисловие

Приветствую тебя, о пытливый читатель!

Сегодня тебя ждёт нечто необычное, как оно ждало меня, когда я впервые открыл эту книгу. Погрузившись в её удивительный мир, я потерял счёт времени и нашёл его только тогда, когда перевернул последнюю страницу. Поражённый глубиной разверзшейся передо мною истины, я ещё долго сидел, глядя на задний форзац, не в силах вымолвить ни слова. Когда же ко мне вернулось ощущение реальности, я тут же вновь открыл книгу с начала и принялся перечитывать её, чтобы понять, в чём же, собственно, заключается та самая истина, которая мне открылась. Но и второго раза оказалось мало, и я перечитал в третий раз. И только тогда я испытал просветление, в котором пребываю до сих пор.

Таков был мой путь, который, полагаю, ждёт и тебя, ибо книга эта так глубока и многогранна, что со временем, бесспорно, разойдётся на цитаты и станет пищей для размышлений и кладезем мудрости для всех, кто ищет смысл жизни и истину в самых неожиданных её проявлениях. Полагаю, книга эта встанет в один ряд не только с величайшими литературными произведениями вроде «Замка» Франца Кафки или серией книг Бенедикта Твороговски, но и с лучшими трудами выдающихся философов и психоаналитиков, такими как «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда и «По ту сторону добра и зла» Фридриха Ницше. И пусть тебя не вводит в заблуждение сказочный жанр и незамысловатый язык повествования — это лишь внешняя форма, которая скрывает в себе невообразимое множество смыслов.

Сюжетная канва также в целом очень незатейлива. Юной деревенской девушке мешают спать по ночам кошмары, и это тревожит её отца, который безмерно любит своё дитя — единственное, что осталось ему от обожаемой супруги. Простой деревенский кузнец не в силах найти к своей дочери подход и в отчаянии прибегает к последнему средству: обращается к мудрому волшебнику, чтобы тот помог ей обрести гармонию с собой и окружающим миром.

Волшебник поначалу и правда предстаёт перед нами средоточием вселенского разума, и хотя он рассуждает обо всём очень туманно, девушке с ним хорошо спится, и поэтому она соглашается начать под его руководством свой путь к самосовершенствованию и обретению собственного «я». Этот великий путь символически назван в книге «поиском единорога», и олицетворением его является дорога, по которой наши герои движутся из деревни в город — к вершинам цивилизации.

Этой дорогой предстоит пройти и тебе, о внимательный читатель. В пути тебя ждёт масса опасностей и незабываемых встреч: коварные воры и благородные разбойники, облезлые психоаналитики и обкуренные артисты, картёжник ящер, между ног которого скрыто множество удивительных тайн, и ещё немало других персонажей. И каждая встреча будет открывать перед тобой новую грань бытия — нужно только навострить глаза и уши.

Наконец вместе с героями ты достигнешь города, который олицетворяет собой идеальное общество, где каждому его члену (и не только) гарантировано гармоничное и счастливое существование. Созданный талантом автора, этот мир поражает воображение. Это то самое общество, жить в котором стремится каждый разумный человек, ведь благодаря чуткому руководству (его символизирует башня, упирающаяся в небо) здесь можно реализовать все свои способности и таланты, наслаждаясь каждым прожитым днём, ежесекундно самосовершенствуясь и даря друг другу лучики добра. Неудивительно поэтому, что каждый попавший в город или хотя бы увидевший его со стороны желал бы остаться здесь навсегда. Ведь только здесь можно стать настоящим человеком, даже если ты обладатель усов, лап и хвоста, не говоря уже о рогах.

Добавлю лишь, что и я нашёл своё призвание, читая умные книги, и вот теперь пишу предисловия. Увлекательное, надо сказать, занятие!

Посвящается любимой жене Катерине, без неё эта книга не была бы такой, да и вообще всё было бы не так.

Сказка

Дон посмотрел на небо, привстал от костра и полез в сумку. Достав соль, он принялся обходить костёр по большому кругу, оставляя за собой тоненькую белую дорожку, от которой вверх поднимался едва заметный дымок.

Начертив на земле круг, Дон пересёк его наискосок, откусив треть, потом ещё раз, ещё и ещё. И ещё. Рина молча сидела, наблюдая за этим ежевечерним ритуалом, соблюдавшимся с завидной точностью.

Смысл этих действий известен всем местным охотникам: испаряясь в течение ночи, соль создаёт завесу, достаточную для того, чтобы скрыться от внимания уцытаклей. Обычно хватало окружности. Зачем Дон всё усложнял и вписывал в неё звезду, Рина предпочитала не интересоваться — мало ли какие причуды бывают у людей.

— Всё, можно спать, — сказал Дон, возвращаясь к огню.

В последние несколько дней его репертуар не отличался особым разнообразием: «Всё, можно есть» — когда еда была готова, «Всё, можно вставать» — когда все выспались, и «Всё, можно спать» — когда защитный узор был начерчен.

Но даже эти простые конструкции казались какой-то непривычной формой учтивого обращения (ещё бы, сам Дон говорит, что можно).

— Дон, а расскажи сказку, — пробормотала Рина, почти уже провалившись в сон.

— Сказку?.. — хмыкнул Дон. — Сказку? — ещё раз удивлённо повторил он и ненадолго замолчал.

Его тело, однако, продолжало привычно выполнять ритуал подготовки ко сну. Дон выдохнул и отстегнул от пояса кобуру. На следующем выдохе достал из неё бластер и щёлкнул костяшкой пальца по экрану, на котором ненадолго вспыхнуло кислотным цветом число 53, подумало и лениво сменилось на 52.

— Сказку? — в третий раз спросил Дон и убрал бластер обратно.

Сумку он положил под правый бок, а кобуру — под левый, лёг на спину и закинул правую руку за голову.

— Ну хорошо, раз так…

Покрытая розовыми и нежными, как попа недавно съеденного поросёнка, чешуйками, третья голова отрастала и привычно зудела. Фыркнув, дракон приподнял шею и почесался затылком отросшей головы о свод пещеры, зевнул, легонько рыгнул и снова задремал.

«Через неделю чешуя почернеет и огрубеет, и голова наконец-то примет товарный вид, — прикинул дракон. — А завтра надо бы вылететь пополнить запас животного белка — строительного материала».

Драконы могут годами лежать на одном месте практически не шевелясь, понизив свой метаболизм до минимального уровня. Иными словами, драконы не дураки поспать, когда больше нечем заняться. А заняться преимущественно нечем, когда ты пушка, а кругом воробьи.

Да и долголетие — это такая смешная штука, когда спешка неуместна.

Время от времени драконам, впрочем, приходится суетиться, что-то там отстаивать, переезжать в другие пещеры и всячески нарушать гомеостаз — в общем, выживать. Когда они вынуждены всем этим заниматься, людские запасы белковой пищи в виде домашней живности особенно востребованы.

Драконы — мастера регенерации и адаптации. Хотя с тех времён, когда у них развился иммунитет к огню, а также колющим, режущим и рубящим предметам, эволюция драконов несколько затормозила, так как перестала получать достаточную мотивацию.

С мотивацией у драконов вообще беда. Ну, разве что некоторые продвинутые экземпляры решили отращивать себе дополнительные головы и даже разыгрывать потом с их помощью пьесы на несколько действующих лиц с конфликтами (хотя любому человеку, которому известна цельность драконов, очевидно, что это шутка).

— Впрочем, мы отвлеклись, — сказал Дон. — Всё-таки это сказка, а не лекция.

Пока мы отвлекались, сон дракона стал беспокойным. Продрав один глаз, дракон прислушался и нашёл причину раздражения: хриплый человеческий крик снаружи пещеры, продолжавшийся уже несколько часов.

— Э-э-э-эй, ну ты, говно, выходи махаться!

Дракон вздохнул. Потом вздохнул ещё раз. И ещё. По разу на каждую голову. Делать было нечего, пришлось ползти к выходу. Возле него стоял рослый рыцарь, упакованный в латы с головы до ног, и орал со всей дури.

— Ну-у-у-у-у-у? — протянул дракон.

— Выходи на честный бой, чудище поганое! — Лексикон рыцаря сразу же поменялся, как только стало понятно, что дракон всё-таки здесь.

«Честный», — фыркнул про себя дракон, а вслух поинтересовался:

— Ну-у-у, что ещё?

— Подошла к концу твоя злодейская жизнь и лихие деяния!

— Ещё что?

— Вечно, думал, будешь набеги совершать да поместья грабить, тварь мерзопакостная?! Расплата близка за все прегрешения твои!

— Ещё что?

— Не боюсь я тебя, змеюка подколодная! Со мной сила предков! На моей стороне справедливость! Не посрамлю род людской!

— Ещё что?

— Ну, принцесса ещё. — Рыцарь уже начал выдыхаться, поубавил пафос и перешёл с крика на нормальную речь.

— О, принцесса, — заинтересовался дракон. — Красивая?

— Угу, — насупленно ответил рыцарь. — В смысле, не твоё собачье дело!

— И что, не жалко?

— Кого не жалко? — не понял рыцарь.

— Ну как кого. Живота своего, как обычно. Жизнь отдать, костьми полечь, головушку буйную сложить, смерть лютую принять, все дела… Мало ли как там всё выйдет. Дракон вот большой, а ты маленький и железный. Много за латы-то отдал?

— Вообще-то немного жалко, — удивлённо ответил рыцарь после небольшой паузы и снова сорвался на молодецкий рык: — Но на моей стороне правда! Сила предков! Род людской!

— Эй-эй, не голоси. А что, вот без этого всего вообще никак?

— А как без этого-то всего?

— Да хорошо без этого. «Я тебе нравлюсь, ты мне нравишься, зачем время терять?» Или эта… как её там… любовь. Сметающая все преграды, границы и условности. Ну, как в книжках.

— Вот именно! — оживился рыцарь. — Любовь! Сметающая все преграды и границы. Трудные испытания, преодоления. Невероятные подвиги. Дракона вот убить, — задиристо намекнул рыцарь и оценивающе посмотрел на противника снизу вверх.

— Это, простите, условности. Хотя да, что-то я зря. Понятно, понятно. Доказательства и преодоления. Знаем, знаем.

— Ну и папаша без этого не отдаёт.

— Не? — сочувственно переспросил дракон.

— Не. Стоит на пути, как дракон… То есть ой!

— Ничего, бывает. Оговорочка по… Ну, допустим, просто оговорочка. Что ж с тобой делать-то? Ладно, есть альтернативное решение. Голов у тебя сколько?

— Одна, — снова удивился рыцарь.

— Да и та не очень, — усмехнулся дракон. — А у меня три. Ха-ха. Скот, живность?

— Кто скот?

— А ты весёлый человек! Животины, говорю, у твоих пейзан много?

— Голов триста скота.

— Вполне. Раньше за такое вообще трёх принцесс можно было купить. И чего ж это папаша артачится?.. Значит, так. Ты мне сейчас рубишь голову… Только, ради бога, руби, а не пили, это раздражает! Приносишь голову папе, он счастлив, принцесса мокнет, свадьба, все дела. Но через недельку я к тебе ночью прилетаю и съедаю скота голов, скажем, пятьдесят. Ну, плюс побочный ущерб: ещё голов десять и глупых крестьян несколько дурных душ. Попадаются, знаешь ли, герои. Зато потом все счастливы.

— А-а-а-а?..

— Минимизация рисков и усилий, а! Стратегия выживания. Ну, лень. Понимаешь? Лень. Старый, больной, толстый, ленивый дракон. Тут драки часа на три, — прикинул дракон, глядя на доспехи. — Я после неё проголодаюсь, всё равно лететь, грабить, убивать, вот опять это всё. Может, и тебя съем. Хотя, может, и ты меня. Но это вряд ли. В любом случае — возня. А тут всё точно и надёжно. Считай, контракт. Мы же разумные существа, да? Нет, ну если ты драться хочешь… — Дракон картинно срыгнул и выплюнул комплект чьих-то костей. — Выбор всегда есть.

— Да?

— Правда-правда.

Рыцарь потянулся было почесать голову, но вспомнил, что на ней шлем.

— Нет, а что, давай так. Пятьдесят голов не так уж и много.

— Плюс побочный ущерб, — напомнил дракон и вдруг прищурился: — А ты не обманешь?

— Как можно?! Слово честного дворянина!

— А, ну тогда конечно. Руби!

Дракон положил шею на камень и приподнял дыбом чешую. Рыцарь постоял с минуту, не веря в своё счастье, широко взмахнул двумя руками и отсёк дракону голову. Задумчиво глядя на обрубок немигающим взглядом, дракон выпустил из пасти тоненькую струйку огня и прижёг рану.

— До свадьбы, как говорится, заживёт. Для убедительности могу латы подпалить, — предложил дракон, заметив, что рыцарь заинтересованно уставился на огонь. — Надо?

— Ага, — обрадовался рыцарь. Просто головы ему уже было мало.

— Ты бы только из них вылез, а то зажаришься ведь.

Десять минут спустя рыцарь, в одном нижнем белье, увлечённо рассматривал чешую на свежедобытой (настоящей!) драконьей голове. Доспехи покоились на земле, аккуратно разложенные для прожарки.

— Вот за что я вас, людей, люблю — так это за абсолютное неумение реализовывать долгосрочные программы. Ну, принимая во внимание продолжительность вашей жизни, это даже простительно. Понимаешь, о чём я?

— А? — отвлёкся от головы рыцарь.

— Дурак, говорю. Ты зачем перед драконом доспехи снял?

Дон вздохнул и замолчал. Может, он изображал вздох дракона. А может быть, вздохнул сам.

— И что, он его убил? — не выдержала Рина.

— Нет, отправил домой голышом.

— А почему?

— Биологическая целесообразность, — устало выдохнул Дон, переходя снова со сказочного на лекторский тон. — Масса мозга дракона относительно массы тела невелика. Хотя, конечно, в одном драконе мозгов на десяток людей хватит.

Полежать и лишний раз подумать — самый эффективный способ существования для дракона. И не только подумать. Поязвить, например. Пошутить. Поиграть — но только если в голове. Опять-таки философские концепции всякие. Поболтать, пусть даже с людьми, хотя после пяти минут это скучно. Развлекать-то себя чем-то надо. Поэтому, кстати, драконы и считались источником мудрости: слишком маленькая голова. У людей наоборот. Голова большая. Думать — накладно. Жрать — хочется. Бегать и мечом махать — самое оно. Впрочем, ладно…

И пошёл рыцарь домой голым. Дополз кустами да оврагами до поместья, прикрываясь драконьей головой. Пострадало только самолюбие, поэтому всё быстро улеглось. Даже эти пятьдесят голов на пожар списали. Не было никакого дракона, показалось. Дракона же наш господин надысь победил. Вон же голова на шесте, глаза протри, холоп. А кто слухи распускает — того на кол.

Дон снова замолчал.

— А потом? — поторопила Рина.

— Ну и, конечно, свадьбу сыграли, и даже как-то жили вместе худо-бедно… То есть богато и счастливо, по-людски так. Всем хорошо, и дракону мороки меньше.

— А потом?

Дон сделал вид, что заметил вопрос только сейчас.

— А потом суеты от людей стало слишком много, и драконы вымерли.

Первичный приём

Дон проснулся за полдень.

За окном щебетали птицы и переговаривались два голоса. Первый был мужским, звучал увесисто и невзрачно, как старый сундук, пустой, но всё равно тяжёлый. Второй напоминал нежное постукивание ногтем по фарфоровой чашке и был женским или детским.

Дон сладко потянулся. Тело отозвалось приятной негой — такой, какая бывает, когда выспался на несколько дней вперёд. Минут пять он полежал, прислушиваясь к голосам за окном, но слов разобрать было нельзя: «Бубубун, будудун!» — «Юнк-юнк».

— Ладно! — сказал Дон вслух, спрыгивая с полатей на деревянный пол.

В центре комнаты находилась печь шарообразной формы, опоясанная круглым столом, как Сатурн кольцами. Стены сверху донизу были заставлены стеллажами и полками, отчего создавалось ощущение, что находишься в шкафу, вывернутом наизнанку.

Сев за кулинарную секцию стола, Дон размолол в чугунной ступке крупные чёрные семена, засыпал их в медную ёмкость с длинной ручкой в форме змеи, залил водой и поставил на печь.

«Брум-бум-ум?» — «Ня-ня-ня», — продолжали голоса на улице.

К тому времени, как напиток был готов, в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул хозяин, разливая кофе по двум кружкам.

В комнате появился заветренный, как пряник, мужчина лет пятидесяти и на мгновение пропал, разглядывая всё вокруг.

— Внутри она меньше, чем снаружи, — сказал он с удивлением.

— Банан большой, а кожура ещё больше, — парировал Дон.

— Что?

— Что?

— Моя маленькая девочка больна… — После долгой неловкой паузы незнакомец решил перейти к делу.

— Девочка?

— Да. Она не в себе.

— А где она?

— На улице.

Дон привстал и выглянул в окошко.

— Знаете, не такая уж она и маленькая.

— Да?

— Но и не мальчик.

— Не мальчик.

Дон жестом указал сначала на кружку, а потом на диван в углу. Гость сел, но к неведомому напитку отнёсся настороженно и пробовать не стал, чем вызвал досаду хозяина, которая, впрочем, никак не отразилась на его лице. Кофе в запасах оставалось так мало, что каждая ложечка была на вес золота, но откуда посетителю знать ценность напитка?

Немного расслабившись, мужчина попробовал излить душу:

— Люди приличные в деревне живут, а не в лесу. Но я вынужден, понимаете? Скрепя сердце… Дальше и терпеть нельзя! Не чахотка же, да и не болезнь вовсе. Хотя, конечно, девочка вянет. Но она с детства такая. Ну, не болезная, а такая… не мальчик. Пацана понятно, куда пристроить — подмастерьем, а девочек надо беречь от всякого. Особенного от этого вот! — Он неопределённо махнул рукой в воздухе, словно указывая одновременно на содержимое всех стеллажей.

Гость, оказавшийся кузнецом из деревни неподалёку, не был мастером разговорного жанра.

— Можно я буду называть вас «мистер Смит»? — тут же обрадовался Дон. — В… эм-м-м… номенклатурных целях.

Кузнец охотно согласился, словно и не желал раскрывать своего настоящего имени. Жена Смита умерла при родах, и на этом его знакомство с женщинами по большей части закончилось, и что делать с девочкой, он не знал. Проблема же имела явно бабскую природу, хотя бы потому, что у себя Смит ничего подобного никогда не наблюдал.

— Так что же всё-таки не так? — спросил Дон.

— Она плохо спит. От этого, конечно, не умирают. Да ведь, не умирают?

— Я не знаю. Насколько плохо?

— Ужасно. Вскакивает, стонет и не может заснуть. Потом засыпает — и опять. И так всю ночь. Травы не помогают.

— А что ей снится?

— Я не знаю… Кошмары, — махнул рукой Смит. — Днём ходит бледная. Иногда её тошнит. Несколько раз теряла сознание. Лекари говорят, что здорова, либо болезнь им неизвестна, если это вообще недуг. Насколько всё опасно, не знают, но слабость же, да? Потеряет сознание — и опа головой! И ещё болтают, что в таких делах только вы можете ей помочь.

— Кто конкретно болтает, простите? — удивился Дон.

— Болтают, — повторил, неопределённо разведя руками, Смит.

— И вы согласны нанять меня?

— Если правда сдюжите — согласен.

— А если нет?

— Тогда нет.

— В любом случае вы рассчитываете на мои услуги?

— Да.

— Хорошо, а цену знаете? — поинтересовался Дон и увидел, как кузнец меняется в лице.

Рина стояла на поляне возле избушки и ждала, когда «мужчины поговорят», по выражению папы. Она могла бы найти дорогу сама, но отец решил проводить её, собираясь в путь так, как будто эти проводы — последние.

Оставленная без присмотра, Рина тут же расползлась вниманием по поляне, перепрыгивая с одного предмета на другой. Травинка. Если неаккуратно взять и быстро дёрнуть — можно порезаться. Листик на земле. Красный. Почему одни желтеют, а другие краснеют? О, гусеница ползёт. Пушистая. Интересно, щекочут ли гусеницы друг друга? Корень дерева. Ствол. Ветка. Листик на ветке. Красный листик на ветке.

Взгляд вернулся к строению, которое Рина успела рассмотреть украдкой во время разговора с отцом. Это был почти обычный деревянный дом, не считая одной странности: он стоял на каменном основании, слишком высоком, чтобы быть фундаментом, — футов пять, но слишком низком и без окон, чтобы быть первым этажом.

Надземный погреб? Предосторожность против потопа… в лесу? Остатки старой башни? Хорошо подогнано к избушке, хотя камень не выглядит новым. По булыжнику вообще можно определить его возраст?

Рина зажмурила один глаз, всматриваясь в совершенно обычный валун. Тысяча лет — это кто, подросток? От какого момента считать рождение? Ну конечно же, раствор. Камням не угадать, сколько лет, а вот скрепили их вместе — Рина с видом знатока стала рассматривать стыки между булыжниками — когда? Непонятно.

Послышались скрип двери и сопение, это отец вышел и начал спускаться по лестнице, приставленной к избушке.

«Возвышенность нужна, чтобы держать оборону, — подумала Рина. — Лестница втягивается внутрь — пигмеи не пройдут?»

— Я обо всём договорился. Теперь он хочет видеть тебя, — сказал кузнец, спустившись и отдышавшись.

Рина, быстро одолев лестницу, вошла в избушку — и потерялась. Дон рассматривал девушку, пока та рассматривала комнату, и было видно, как возрастает волнение посетительницы. Наконец Рина выдохнула, расставила руки в стороны, словно играя в жмурки, и начала говорить.

— Я захожу в комнату, сверху донизу обставленную полками, — произносит Рина и обводит руками вокруг себя. — В центре комнаты — печка, — кивает на печку. — Я рассматриваю комнату, потом иду вот сюда, направо, — показывает и начинает на цыпочках подходить к полке. — Меня почему-то привлекает скульптура бегемота, довольно внушительная и неказисто сделанная в сравнении с остальными. Я подхожу ближе, и вот она! — говорит Рина и начинает волноваться до дрожи в руках.

Фигурка бегемота стоит на полке.

— Здесь я понимаю, что в ней нет ничего интересного, но на самом деле притягивала меня не она. Я аккуратно отодвигаю… Можно? — робко спросила Рина.

Дон повёл плечами, что, вероятно, означало: «На ваше усмотрение». Вернее, он чуть наклонил голову влево, чуть поднял левое плечо, немного растянул левый уголок рта и приподнял левую бровь. Вся левая сторона говорила: «Я не знаю». Правая же оставалась неподвижной. Несомненно, это означало: «Как хотите».

Рина убрала бегемота и замерла на несколько секунд, после чего руки её безжизненно обвисли, спина сгорбилась. Девушка попятилась назад и упала на диван.

— Там был единорог, но его нет, — едва слышно сказала она.

— Можно подробнее?

— За бегемотом стоял единорог, фигурка. Её почти не было видно. Я отодвинула бегемота и нашла его там. Но сейчас его там нет. Он был?

— У меня никогда не было единорога.

— Потом я брала скульптуру в руку, нечаянно уколовшись рогом, вздрагивала и просыпалась, после чего не могла заснуть до утра. И так каждую ночь уже полгода.

— Вам это снилось?

— Да.

— Моя избушка?

— Да.

— Это очень мило. И пожалуй, удивительно. И что потом?

— Я просыпалась.

— Что произошло между тем временем, как вы начали просыпаться, и тем, как вы оказались здесь? — переспросил Дон.

— Стала слабеть и сказала об этом отцу. Он не поверил, что это всего лишь из-за каких-то снов. Но спустя месяц наконец-то обратил внимание на то, что со мной происходит, вещи просто стали валиться из рук. Отвёл к лекарю, который ничем не помог. Второй тоже, но посоветовал ведьму — как крайнюю меру. Пошли туда. Я рассказала сон, она пожалела, что ничем не может помочь, но велела искать Дона в лесу.

— А отец?

— Его надежды кончились ещё перед ведьмой.

— Хорошо, чего вы хотели?

— Ведьма сказала, я найду единорога у Дона, но я даже предположить не могла, что мне снилась именно эта избушка. И что его здесь нет! Конечно, я не думала вот так сразу обнаружить его у вас, но когда всё увидела… Вы правда не знаете, где он?

— Понятия не имею, — спокойно сказал Дон.

— Значит, ничем не можете мне помочь? — потухшим голосом произнесла Рина.

— Ну почему же сразу так обречённо? Хотите, я помогу с поисками?

— А как?

— Выйдем за пределы дома и посмотрим вокруг, как бы глупо это ни звучало. С отцом я уже договорился.

Рина не поверила и выглянула в окно, чтобы увидеть там вечно озабоченное лицо отца, но тот куда-то пропал.

— А где папа?

— Ушёл.

— Как ушёл?

— Вот так, оставил вас и ушёл.

«Надо же, отец впервые бросил меня без присмотра, и Дону удалось с ним о чём-то договориться», — удивилась она. Всё это было крайне странно.

— Можно я подумаю?

— Это у вас пока не запрещают, — улыбнулся Дон. — Я не тороплю. Не смущайтесь, я буду заниматься своими делами.

Занятия Дона были подозрительно похожи на сборы в дорогу, наведение порядка или перестановку в комнате, где нечего было переставлять. Рина, конечно же, знала ответ — в конце концов, выбора у неё не было, — но не решилась отвлекать мужчину. Закончив сборы, в качестве последнего штриха Дон достал несколько табличек с надписью «Не продаётся» и развесил их на полках. К тому времени девушка уже спала на диване. Заметив это, Дон достал откуда-то с полок плед, укрыл свою гостью и встал напротив неё, о чём-то размышляя и прислушиваясь к дыханию девушки.

Спала она долго, почти сутки, и ей совершенно ничего не снилось, поэтому впервые за несколько месяцев удалось выспаться.

На следующий день дверь избушки открылась и по лестнице спустились двое. Они посмотрели друг на друга, Дон улыбнулся и сказал:

— Итак, где вы в последний раз видели единорога?

Разбойники

— Вы что, не знаете, куда идти? — с тревогой спросила Рина, на что Дон пробормотал что-то невнятное насчёт карты, которой у него нет, потому что территория не его.

— Вы не знаете дорогу? — переспросила Рина.

— Если бы я знал, то это были бы не поиски. А какие пути вам известны?

Рина знала дорогу домой. Из дома — на рынок. С рынка — на площадь. С площади — в соседний посёлок и обратно.

— Что ж, идём к вам, — предложил Дон.

— Но зачем?

— У меня мы уже были, а у вас — ещё нет. Или, например, в последний раз единорога вы видели в избушке у меня, но лёжа в кровати у себя. Как вам такое?

— Ну давайте… — Рина недоверчиво посмотрела на Дона.

Она не знала, о чём говорить с мужчинами, кроме них самих. Дон же молчал, а начинать первой она посчитала бестактным, так что у девушки появилось время на свои мысли.

Рина провела спокойную ночь, что само по себе было чудо. Отец кому-то её доверил, и это казалось не менее удивительным, хотя Рина пока ещё не решила, как к этому относиться. Всё остальное было ей совершенно непонятно, но самое любопытное — понятно ли хоть что-то Дону?

Почти уже на выходе из леса посередине дороги спиной к ним сидел сгорбленный человек, и как только спутники к нему приблизились, он медленно поднялся, сверкнув сталью. Тут же из кустов появились ещё трое и окружили Дона с Риной, помахивая ножами и дубинками.

— Сдаём вещи — идём дальше, — деловито сказал человек, сидевший на дороге, самый высокий из грабителей.

— А вы новенькие? — поинтересовался Дон.

— Старенькие мы, — хихикнул другой разбойник, упитанный парень с грязными волосами и приплюснутым носом.

— Странно, сколько раз здесь живу — и вас не видел.

— Везло, значит! — огрызнулся долговязый.

— Я — Дон, а эта девушка со мной.

— Да мы и сами видим, что с тобой! — снова хихикнул толстяк. — Девушку можешь оставить, так уж и быть!

— Дети же совсем… Ладно, ведите нас к Владу.

— К какому такому Владу?

— Лохматый такой, с бородкой, — с неожиданной нежностью в голосе произнёс Дон. — Большой весельчак и ценитель жизни.

— Не знаю никаких Владов. Ты зубы нам не заговаривай. Что у тебя там в сумке? И кошель на поясе тоже давай.

— Это называется кобура. Ребята, смотрите, идея грабить людей в лесу, несомненно, блестящая, но, возможно, вы не первые до неё додумались. Лес большой, и вам, вероятно, кажется, что его всем хватит. Но вы здесь без спроса. Либо кто-то вам разрешил. Понимаете? Нет? — Голос Дона стал слегка взволнованным, словно ему было действительно важно, чтобы собеседники его услышали. — Это всё может быть наивной самодеятельностью с вашей стороны, тогда я попытаюсь вас образумить моим знакомством с настоящими разбойниками. Ну?

— Что «ну»?

— Если у вас есть босс, то отведите меня к нему, он подтвердит, что вы обознались. А если выше вот этого никого нет, — Дон указал на долговязого, — то вам придётся поверить мне на слово, что затея с грабежом не самая удачная, и спокойно разойтись. Вот видите, я за вас уже всю предварительную мыслительную деятельность совершил, осталось принять правильное решение. Итак?

Разбойники переглянулись. Один из них попытался что-то сказать, но осёкся под взглядом верзилы.

— Это не твоё дело, — ответил на речь Дона главарь, особо над ней не размышляя, — и у меня кончается терпение!

— У меня тоже, но это, несомненно, моё дело, потому что мне хочется последствий вашего упрямства избежать.

Мягкий и немного игривый тон Дона на мгновение стал ледяным, выделив холодом «моё дело», и вот уже он, словно даже извиняясь, разводит руки в стороны: дескать, поймите меня правильно, а кто бы на моём месте не пытался.

— И сбежать? Не думаю, что у тебя это выйдет! — фыркнул самый молодой разбойник и добавил с вопросительной интонацией: — Старик?

Здесь Рина, наблюдавшая всё это время за ситуацией без малейшего испуга (в конце концов, разбойникам с неё просто нечего было взять), с удивлением поняла, что не может определить возраст Дона. Стариком можно назвать мужчину с первыми признаками чахлости, чтобы намекнуть на неизбежно подступающую немощь. Увядания в Доне не было, впрочем, как не было и расцвета; он не находился ни в зените, ни в закате, ни в восходе.

«Как определить возраст дерева, не разрезая его и не пересчитывая кольца? — подумала Рина. — По грубости коры? По размеру?» Ростом Дон был примерно с человека. Разбойникам же было не больше тридцати.

— Всё-таки грабёж?

— Грабёж! — радостно подтвердил долговязый.

— Жаль, конечно, но пусть будет по-вашему!

Расстёгивая левой рукой кобуру, Дон одновременно выставил правую вперёд, словно фокусник, управляющий вниманием аудитории, сжал кулак, поднял большой палец вверх, указательный выставил вперёд, в сторону главаря, кашлянул и драматически провозгласил:

— Пиф-паф!

                                           * * *

Лагерь разбойников, состоявший из походных домиков, которые можно при желании быстро собрать и разобрать, имел тем не менее довольно оседлый вид. Расползшееся кострище, утоптанные тропы, вросшие в землю ящики со скарбом — все мелочи говорили, что разбойники давно не снимались с места.

Снаружи самого большого тента, стоящего в центре лагеря, раздался глухой голос:

— Босс?

— Йохан, я же просил не отвлекать меня по пустякам!

— К вам Дон с происшествием.

Влад оживился, встал с кровати, на которой отлёживал бока последние две недели, пересел на стул в центре палатки и провёл рукой по волосам, зачёсывая и приглаживая длинные пряди.

— Пусть заходит.

Вошли Дон, Рина и Йохан — человек лет сорока пяти, имеющий вид уставшего от службы добермана.

— Какими судьбами?! — расплылся в улыбке Влад.

— Шёл мимо — и дай, думаю, зайду, — разулыбался в ответ Дон.

— Так и шёл бы себе дальше.

— Так и шёл бы, конечно, — кивнул Дон. — Молодцы твои на меня позарились.

— Да ла-а-адно! — с удивлением протянул Влад. — Йохан?

— Эй, идиоты! — рявкнул доберман.

Снаружи послышалась возня, и внутрь нехотя вошли уже полюбившиеся нам герои — трое разбойников, всё это время ожидавшие, видимо, особого приглашения.

— Это кто такие? — брезгливо спросил Влад.

— Новенькие. Неделю назад появились.

— Мы уже всех подряд берём?

— Уже давно, — недовольно ответил Йохан — мол, не я решаю.

— И действительно. Ты набирал?

— Да, — кивнул Йохан.

— Инструктировал?

— Что я вам говорил? — грозно спросил Йохан у парней.

Долговязого среди них не было, и после недолгих колебаний в попытке определить новую иерархию отвечать решил толстенький:

— Ну, это… Промышлять по мелочи, далеко от лагеря. На рожон не лезть. Не жадничать. Треть оставлять себе.

— Что ещё?

— Вроде всё.

— Кого не трогать?

— Постоянных торговцев. Знатных господ.

— Ещё?

— Вроде всё.

— Ещё? — ледяным тоном повторил Йохан.

Толстенький задумался.

— А, ещё алхимика сказали обходить стороной.

— Ну?!

— Так… это, что ли… он? А я думал… ну… — промямлил разбойник и обрисовал в воздухе круг над своей головой.

— Что ты думал, идиот? Что это? — Йохан повторил жест.

— Колпак со звёздами.

— Это астролог, — шёпотом подсказал второй разбойник.

— А я вообще считал, что про алхимика это шутка, — попытался поддержать третий, — но теперь-то сразу всё понятно стало!

В наступившей тишине раздался смех Влада.

— Ох, только ради этого и стоило! Так, и что произошло? — обратился Влад к Дону.

— Пришлось по самому ушлому из нейромодулятора пальнуть.

— В смысле?

— Ну то есть проклятие наслать, конечно. Остальные тут же решили сотрудничать.

— И что же с ним, бедным, стало? — с любопытством спросил Влад, ожидая сочных подробностей.

— Пока без сознания, скоро очнётся. Ожидаются глубокие, но обратимые потери памяти, спутанность мыслей, обильный понос и рвота. Ребята его до лагеря дотащили.

— Парней я, конечно, накажу.

— Конечно, — деловито кивнул Дон. — Вполне достаточно назначить их присматривать за пострадавшим — с целью сплочения команды и поднятия боевого духа. В первые часы, как очнётся, понос уже будет, а память о том, что при этом надо снимать штаны, ещё не вернётся.

— Годится! — хохотнул Влад и взглядом отдал распоряжение Йохану, в глазах которого промелькнуло неудовольствие от мягкости наказания, но он молча поклонился и вышел из шатра, подталкивая разбойников в спины.

— Алхимик, значит, — заметил Дон.

— Ну а кто ты?

— Франшиза тебя погубит, как мне кажется. Раньше стандарты были несколько повыше. Один Йохан десятерых стоит.

— Повыше, да… — задумчиво сказал Влад. — А это?.. — кивнул он в сторону Рины.

— Моя подопечная.

На этих словах Влад почему-то выдохнул и заметно расслабился.

— Поужинаете? — предложил он.

— И даже позавтракаем, — согласился Дон.

Принесли анисовую водку и еду. Влад изображал гостеприимного хозяина, Дон подыгрывал, Рина выступала в образе прекрасной гостьи. Постепенно Влад стал размягчаться и распушать хвост, сначала в рамках игры, потом всё более и более искренне.

Найдя в лице Рины заинтересованного слушателя, разбойник обрушил на неё поток залихватских историй из прошлого, складывающихся в общую картину приключений четвёрки парней, которые не захотели жить по-старому. На разбой их толкнула не острая нужда, а упрямство и своенравность. «Не надо работать на идальго» — было их негласным девизом. «Свободные люди» — так называли они себя. В отличие от остальных, Влад получил образование — ровно такое, чтобы подняться на следующую социальную ступень, где обнаружилось, что одежды и нравы поменялись, а свободы не прибавилось.

Грабежом занялись почти сразу, как единственно доступной нетрудовой деятельностью. В ход пошли воспоминания о первых налётах, самых волнительных. Рина была, конечно же, впечатлена.

— Это только кажется, что разбойничать легко!

— Почему же, только сегодня видела пример полного провала, — мило улыбнулась девушка.

— Ха, ты всё понимаешь! — восхитился главарь.

Шайка выигрывала исключительно благодаря дерзости и сообразительности Влада и расчётливой, хладнокровной жестокости Йохана, который никогда не перегибал палку с насилием; в результате даже самые упрямые жертвы уходили чаще живыми, чем мёртвыми, но всегда без вещей.

Вскоре их банда доросла до семи человек. Новеньких набирали прямо во время промысла, когда удавалось признать своих, если, например, жертва начинала талантливо сопротивляться. Гласным и негласным лидером банды стал Влад.

— А Йохан? Он просто прирождённый офицер. Я решил называть их офицерами, как в армии, его и всех старичков, — пояснил Влад.

— Остальные, выходит, бойцы? — поинтересовался Дон.

— Получается, что так.

Влад начинал выдыхаться. Или просто истории стали заканчиваться, хотя Рина, привыкшая к отсутствию сна, могла бы слушать всю ночь.

— Вам не кажется, что грабить людей — это несколько эгоистично? — спросила Рина то ли серьёзно, то ли в попытке подлить масла в огонь беседы.

— Конечно, кажется! — отозвался Влад.

— Но?..

— Никаких но. Я забочусь о себе больше, чем о других. Все так делают, просто кто-то перегибает палку, а кто-то — нет. Если я получаю от… хе-хе… общения с людьми больше, чем они, то для них это хороший повод быть недовольными или даже избегать встречи. Я не против и всё понимаю. Просто буду более настойчивым.

— А как вы познакомились с Доном? — сменила тему Рина, поняв, что разговор о добре и зле не клеится.

Влад зачем-то вопросительно посмотрел на алхимика, тот пожал плечами — мол, это тебя спрашивают.

— Дон мог бы стать свободным человеком, — сказал Влад сухо и замолчал.

— А почему не стал? — не выдержала паузы Рина.

— Не захотел. Сначала мы пытались делить с ним лес, это было глупо, особенно когда выяснилось, что Дон просто здесь живёт. Мне потребовалось долгое время и много усилий, чтобы понять, что принцип «Кто не со мной, тот против меня» в этом случае не работает. Потом выяснилось, что Дон — маг и волшебник. Кто же откажется дружить с таким! — сказал Влад с едва заметными нотками сарказма и замолчал.

Рина покосилась на Дона. Наконец тот открыл рот и спросил:

— А чем свободные люди заняты сегодня?

— Вот именно. Вот именно, Дон, сука ты! — подскочил на месте Влад. — Свободные люди заняты! Грабежи — дело опасное, а мы всё-таки хотели жить по-другому, а не умереть, пытаясь. И всегда есть парни типа вон тех придурков, — Влад кивнул в сторону выхода, — которые будут вместо тебя каштаны из огня таскать. Мы стали идальго, Дон.

— Но свободы не прибавилось? — посочувствовал Дон.

— Нет. Даже наоборот. Большая организация, головная боль, логистика, дисциплина, все эти многочисленные отношения — это всё можно терпеть, когда ты главный. Или нет? — Влад посмотрел на невозмутимое лицо Дона и продолжил: — Господи, ну что я могу сделать? В лес от них уйти? Или грабить сам, как в старые добрые времена? А зачем? Зачем рисковать, когда можно не рисковать? Твой босс — ты сам — смотрит на тебя с высоты собственного опыта и говорит: «Вот так правильно». И ты отвечаешь: «Да, согласен!» Не будешь же голосу разума перечить всего лишь из-за какой-то свободы! Как же так вышло-то, Дон?

— Ты решил всё бросить и начать новую жизнь на свой страх и риск.

— Ну да.

— Так вот же он, твой страх и риск.

— Что же, получается, от неё не уйти?

— От кого?

— От системы, Дон.

— Ах, от неё… Нет никакой системы, есть просто куча людей, каждому из которых ничто человеческое не чуждо. Все они ищут свой путь наименьшего сопротивления. Когда их траектории совпадают, кажется, что есть какая-то «система», а это просто колея.

Для ночлега Рине и Дону выделили два соседних шатра, освободив их от награбленного хлама. Посреди ночи девушка вскочила — снова приснился единорог — и долго глядела в потолок, где сходились в одной точке тканевые треугольники крыши. Встала, скрутила постель, перебралась вместе с ней в палатку Дона, вызвав его понимающее сонное мычание, и тут же уснула.

Снился Влад. Он лежал в комнате отца Рины на детской кроватке. Горела свеча, воткнутая в пустую консервную банку на полу. Влад ворочался во сне. Рядом на табуретке тихо сидел Дон. Каждый раз, когда разбойник почти полностью выбирался из-под одеяла, Дон скупыми движениями укутывал его вновь и опять замирал. Внезапно Влад открыл глаза и тихо взмолился:

— Можно я пойду с вами?

— Нет.

— Почему?

— Во-первых, это некрасиво.

— Дон, мне очень надо.

— Во-вторых, мы идём, а не бежим, и не в одну сторону, а туда и обратно.

— Ну пожалуйста.

— Ну и, наконец, дорога наша не вымощена жёлтым кирпичом. Рина облегчила задачу пойти туда, не знаю куда, хотя бы знанием того, что надо найти. А ты что бы попросил у волшебника? Храбрость или сердце?

— Так что мне делать?

— Спи. Я расскажу тебе сказку. Жил-был разбойник, сущий демон. Он отбирал добро у богатых и отдавал бедным. Звали его Максвелл…

Утром следующего дня герои снова собрались под тентом у Влада на завтрак. Тон беседы был совсем другим: вместо прежней неторопливости — мол, вся ночь впереди — он больше походил на «заканчиваем дела — и нам пора». Занесли два сундука. Дон кивнул, встал из-за стола, вытер мокрые от фруктов руки о штанины, подошёл и начал изучать содержимое.

— Что это? — шёпотом спросила Рина у разбойника.

— Всякий мусор.

— А зачем он?

— Ну, знаешь, как говорят, хлам для одного человека — сокровища для другого. Раньше мы такое просто выбрасывали. Когда грабишь, некогда разбираться: отдавай что есть и иди с миром. Потом появился Дон. Иногда он забирает часть мусора и взамен приносит что-то ценное.

— Дон покупает у вас награбленное? — ужаснулась Рина.

— Скорее превращает дерьмо в золото. Совершенно неизвестно, что и когда он принесёт взамен. Да-да, именно поэтому — алхимик.

«Так вот откуда у Дона все полки уставлены всякими штуками», — подумала девушка. Дон тщательно перебирал содержимое сундуков и не слышал — или делал вид, что не слышит — разговора Рины с разбойником.

— А тебе что от него надо? — вполголоса спросил Влад.

— Мне снится один и тот же сон — фигурка единорога. Дон сказал, что поможет её найти.

— Найти что-то из сна? Он и такое может? Она драгоценность? Золото? — заинтересовался вдруг разбойник.

— Вроде бы нет, — смутилась Рина.

— А единорог — это что? — уже без особого интереса спросил Влад и, выслушав краткие объяснения, добавил: — Что-то поганское, видимо.

Вдоволь изучив содержимое сундуков, алхимик подошёл к столу со стопкой карточек и сказал:

— Я заберу.

— Ты знаешь, что это? Шумца ограбили, обычно у них всякий шлак.

— Это Ккхи.

— Похоже на игральные карты или открытки с видами. Так ни к чему и не приспособили, какие-то они бестолковые. Но пусть будут Ккхи, раз ты так говоришь. Что ещё?

— А тебе нужен осёл? — поинтересовался вдруг Дон.

— Нет, спасибо.

— Я видел, там на улице стоит. Даже, скорее, мул. Значит, мы его заберём. Ещё нам понадобятся пайки в дорогу, соль, спальные мешки и прочее. Наверняка к мулу всё это прилагалось — стандартный набор, вы же много путешественников грабите.

— А что мне за это будет?

— От осла избавишься, вы с ним не пара. Даже и не делай такое лицо! Да, денег стоит, а я обычно менее ходовой товар беру. И да, у тебя не лавка «Всё в дорогу». Но кто-то должен спонсировать наше предприятие. Отец девушки вложился как мог. К тому же твои ребята на меня напали, хотя мы так не договаривались. Мне пришлось потратить заряды. Ну же: «Дорогой Дон, прими в качестве извинений это прекрасное животное».

Влад замялся.

— Неужели вам жалко? — удивилась Рина.

— Точно! Благородному разбойнику жалко девушке осла! — подхватил Дон.

— Конечно же нет! Если ей, то пожалуйста! — поспешно отозвался Влад, недобро посмотрел на алхимика и вышел наружу отдать распоряжения.

— Неплохо, — подбодрил Дон Рину, — это ещё не единорог, но мула вы себе уже нашли.

Замечание смутило девушку, она погрузилась в свои мысли и поэтому пропустила горячее прощание, пару раз кивнула, подала руку, улыбнулась и вышла вместе с Доном из-под тента, где их уже ждал полностью экипированный для путешествий мул.

Всю обратную дорогу Рина терзалась чем-то смутным, и это явно имело отношение к ослу. И, наверное, к Дону. Чтобы определиться, Рина попыталась завести разговор:

— А вот осёл…

— Мул.

— Да, мул. Он зачем?

— Возить тяжести.

— А зачем нам?

— Тоже возить тяжести.

— Мы что, будем это делать? — напирала Рина.

— Ну конечно, у нас и мул есть.

— А какие тяжести?

— Меня. Вас. Наши вещи. Еду.

Рина не могла точно решить, издевается ли Дон над ней или правда не понимает, что она хочет сказать. Если издевается, то смутные терзания становились ещё сильней. Если не понимает, то как у него это получается?

«Совершенно же понятно, что я хочу сказать! — подумала Рина. — Так, подождите, а что именно я хочу?»

— Мы куда-то далеко пойдём? — спросила она.

— Думаю, что придётся. По крайней мере, мул у нас есть.

— Но вы же говорили, что не знаете, куда идти, и мы направляемся в деревню. — Рина попыталась поймать спутника на противоречии.

— И это правда, но у меня есть подозрения, что дорога будет дальней, хотя и начнётся в деревне.

«Нет, всё равно не то».

— Вы постоянно так странно говорите, не очень понятно! — с опаской сообщила Рина.

Если бы она прислушалась к своим ощущениям, то поняла бы, что Дон напоминает ей иностранца, прожившего в чужой стране лет двадцать и ставшего почти неотличимым от местного жителя, если специально не присматриваться.

— Мне даже заявляли, что я дурю людям головы, — сознался Дон.

— Правда?

— Чистая правда. Но я бы на вашем месте не стал обсуждать это с человеком, про которого такое говорят.

— Ну вот, вы опять!

— Некоторые люди так считают, это правда. Дурю ли я головы на самом деле? Надеюсь, что нет! Но я могу понять людей, которым так кажется, — пояснил Дон.

Видя, что её собеседник спокойно признал свою странную манеру изъясняться, Рина пошла дальше:

— Вышло, как будто это я мула выпросила. Вы так всё хитро повернули!

— Вы на меня за это сердитесь?

Убеждение, что надо говорить правду, встретилось с убеждением, что злиться на людей нехорошо.

— Я не знаю, — решилась признаться девушка и умоляюще посмотрела на Дона.

— Что именно вам не нравится?

— Теперь у меня есть краденый мул, полученный нечестно.

— Дважды краденный мул?

— Да, наверное.

— И всё это организовал я?

— Получается, что так.

— Мул действительно краденый, но он был бы таким и без нас. Можете думать, что мы просто избавили его от неприятного общества Влада. Что же касается «нечестно», то вы всю ночь слушали его болтовню, хотя никто не принуждал. Мне кажется, мула вы заслужили.

— Но это было интересно! — возразила Рина.

— Несомненно, было. Как вам, так и ему. По крайней мере, у этого индюка появилась возможность распустить перья и побыть какое-то время павлином. Сделать девушке щедрый подарок в виде мула было вполне в духе нашей беседы.

— Это же неправда, не щедрый же!

— Влад, конечно, уцытакль тот ещё, но главное, чтобы он сам в это верил. Не могли же мы ограбить грабителя!

— Нет?

— Нет, обменяли мула на хорошее настроение.

Во всём этом логическом построении ощущался подвох, но Рина никак не могла его ухватить и выразить.

— Но мы же на это повлияли!

— Конечно, мы же там были.

На этом тема казалась исчерпанной. Дон молчал. Рина блуждала в мыслях, цепляясь ими за детали проползающего мимо пейзажа и возвращаясь время от времени к мулу и Дону. Ощущение чего-то неправильного и неуместного постепенно растворилось, и, когда через несколько часов Дон предложил выбрать для животного кличку, Рина с облегчением согласилась и предложила имя Фёдор, потому что «ну вы посмотрите на эту морду».

С появлением имени мул ещё меньше стал восприниматься как краденое имущество и превратился в субъекта путешествия, хотя для самого Фёдора мало что поменялось, разве что дни на привязи сменились привычным размеренным шагом под грузом навьюченного добра.

Дон, как и Рина, тоже проехался на Фёдоре, но не от усталости, а скорее удовлетворяя желание девушки. Единолично пользоваться мулом ей было неловко, но она согласилась на честную очерёдность.

В деревне

На подступах к деревне Дон неожиданно притормозил Фёдора и спешился. Рина уже успела подумать, что дальше она пойдёт о