Оглавление

КАТАСТРОФА

А вы верите в судьбу, в рок? В то, что всё в нашей жизни происходит неспроста? Что существуют силы, невидимо направляющие нас, подталкивающие к цели или хотя бы временами напоминающие о себе?

Признайтесь, ведь у каждого в жизни были моменты, определившие дальнейший путь. Мы называем их «вехами» — своеобразными точками перелома, после которых жизнь уже никогда не остаётся прежней.

Может, это судьба решает, что мы готовы перейти к следующему этапу в огромном, только ей известном плане? Наверное, она сомневается, устраивая нам испытания, и только от нас зависит, выдержим ли мы их, готовы ли мы к переменам? А если провалимся — будем наказаны? Возможно.

Что если она забудет о нас на время или навсегда? Тогда останется тихая, ничем не примечательная жизнь — как у травы в саду. Мы будем сетовать на неё, заливать горе водкой и клясть эту самую судьбу, не осознавая, что на самом деле виноваты сами. Виноваты в том, что в нужный момент не смогли сделать правильный выбор и оказались не готовы к её дальнейшему повороту. За это она, как принято говорить, отвернулась от нас, а проще — просто выбросила из своих планов, как недееспособное существо.

А вдруг, она нас пожалеет и продолжит обучение, своего рода подготовку к чему-то определённому…?

А если, нет никакой судьбы? Есть только миг, определяющий будущее — и его появление зависит только от нас, от наших прежних действий. Такое странное стечение обстоятельств, когда нужно принять решение и пойти дальше. Можно положить все силы и сто раз пожалеть о своей ошибке, либо легко пройти по жизни, удивляясь своей прозорливости…

Так или иначе, сколько будет существовать мир, столько перед человеком будет вставать выбор. Порой он выглядит как крохотная деталь, последствия которой проявятся лишь спустя годы. А иной раз — как тщательно взвешенный шаг, результат которого ощущается сразу. Иногда подобные поступки теряются в череде событий, а иногда именно они определяют не только вашу судьбу, но и жизнь окружающих.

Подобные мысли не раз посещали Олега. Это было своего рода предчувствие чего-то важного. Может, именно в это время судьба готовила очередной жизненный экзамен, а ангел-хранитель спорил с ней, пытаясь отсудить билет полегче? А может, он уже бросался в схватку со своими бессмертными братьями, вершащими рок, и брал на себя основной удар, защищая вверенную ему жизнь?

Неспокойно было Олегу в последние дни. Какая-то тревога на душе, волнение без видимых на то причин.

Олег открыл сейф, протянул руку, чтобы положить пистолет на полку, и уже коснулся кожаного переплёта папок, которые захватил с собой, чтобы в тишине спокойно пересмотреть документы, задержался на мгновение, хмыкнул и положил пистолет повыше.

«Всё не так», — подумал Олег, заглядывая в комнату, где спали дети. Одна отрада в жизни — жена да дети, Саша и Оля. А что ещё у него есть? Всё остальное — суета сует.

Родители ушли из жизни. Сначала мама, потом отец. После них остался этот дом в забытой Богом деревне. Продать бы его давно пора, да всё никак рука не поднимается. Хотя сколько раз уже Наташа, жена, уговаривала его это сделать. А он всё отпирался, говорил, что за дом цены не дадут, а так всегда есть возможность отдохнуть на природе, вдалеке от городской суеты. Настоящая же причина была очевидна для всех — память о родителях, о былых временах, которые уже давно забыты в городах, но ещё хранятся в этих стенах.

Жена редко проводила здесь отпуск, а вот ему с детьми нравилось. Он ходил с ними на рыбалку, ночевал в палатке, разрешал не спать допоздна. Вот и сегодня дети играли до самой ночи. Баловал он их. Ну а как не баловать? И так мало им времени уделял. Всё — работа, работа. Вечная гонка за лучшей жизнью.

Наташа, воспользовавшись случаем, укатила к подруге детства. Ему же Семей навевал тоску. Никого из знакомых там давно не осталось, а перестроенные улицы и здания говорили о том, что это уже не тот город, который жил в детских воспоминаниях. Лишь вечность, остановившаяся на городских кладбищах, бросала вызов всей мирской суете.

«Лучше не возвращаться в прошлое, раз уж судьба оторвала тебя от него», — рассуждал Олег, противореча себе, когда оставался один.

Дети тихо посапывали, лежа на раскладном диване. Совсем большие… Вот Саша в свои десять лет уже на девочек заглядывается, взрослыми темами интересуется. И не просто «откуда дети берутся?» — это и семилетняя Оля давно знает, — а как понравиться, чем завоевать внимание? Быстро нынче дети взрослеют, аж страшно за них. Вроде малы ещё, а сколько знают, умеют. Его поколение таким не было. Да это и неудивительно — сейчас темп жизни настолько высок, что люди существуют одновременно в двух реальностях: онлайн и офлайн, как говорят его же дети. Мгновенный доступ к происходящим событиям и обширным базам данных делает любую информацию открытой. А детский мозг, словно губка, впитывает всё вокруг — и хорошее, и плохое. Да пойди разбери, как отличить одно от другого в современном мире!

«Крошка-сын к отцу пришёл и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?» — вспомнился Олегу детский стих Владимира Маяковского, который учили в далёком детстве. Да, раньше проще было. Всё делилось на белое и чёрное. Были хорошие — это мы, и плохие, естественно, все остальные. Как просто и понятно отец того малыша объяснил сыну прописные истины, легко понятные, а главное — единственно правильные. Сейчас, когда дети задают подобные вопросы своим родителям, тем приходится не на шутку самим задуматься, и порой взрослые не находят, что ответить маленькому созданию.

Всё перевернулось за последние полвека. Кто кого учит? «Скорее уж они нас, а не мы их», — сам себе ответил Олег.

«Яйца курицу не учат», — вспомнил он, как говорили ему родители эту, древнюю как мир, поговорку. «Учат, ещё как учат», — проворчал он тихонько, чтобы не разбудить детей, прикрывая за собой дверь, и пошёл «досыпать» эту ночь.

Сон не шёл. Олег проваливался в забытье, просыпался, снова проваливался. Беспокоило его что-то. Нехорошее предчувствие, как не раз уже бывало в его жизни. За окном у соседей гоготали гуси, хрюкала свинья, собаки жалобно выли по всей деревне. Неспокойная выдалась ночь, животные тоже были чем-то взволнованы. Как-то тяжело было на душе. Так Олег промучился почти до рассвета. Не дождавшись восхода солнца, встал, оделся, пошёл в летнюю кухню, включил радио. Нравилось ему здешнее радио. Старый такой приёмник, подключённый к сети. Как она ещё функционировала в век такого технического прогресса? Как раз примерно в это время должны были передавать местные новости и погоду.

— Командир, — послышался хриплый голос Коли около ограды. — Командир.

Отец Олега когда-то командовал Колей. Сосед всегда так к нему обращался. Позже, когда Олег сам отслужил срочную, — услышал то же самое уже в свой адрес.

Называть же старших только по именам Олег привык ещё в школе. Была программа обмена учащимися с заграницей. По ней посчастливилось ему попасть в Англию, потом в Америку. Там на «вы» к старшим никто не обращался, отчества не упоминал и никаких «дядя» или «тётя» не добавлял. Сначала это показалось Олегу странным, но он быстро привык и вскоре посчитал это правильным. С такими новыми привычками он и вернулся. На него косо смотрели и делали замечания, когда он тыкал взрослым. Отец даже ругал. Вскоре Олег ушёл в армию, а когда демобилизовался, то сам был уже взрослым мужчиной в глазах окружающих, и на это уже никто внимания не обращал. Да и времена поменялись.

Хороший был мужик Коля. Только что-то не сложилось у него в жизни. Да и не у него одного. Сначала развал СССР, когда целое поколение потеряло почву под ногами, потом становление независимых государств. Люди вылетали из лихорадившей жизни, как патроны из обоймы. Криминальный беспредел, потом ментовской.

Коля после отставки связался с какими-то бандитами, такими же бывшими офицерами. Сидел два раза. Потом вернулся к нормальной жизни. Устроился сторожем в местную больницу. Только вот пить начал часто. Он-то и присматривал за родительским домом. Все в округе знали, что усадьба под охраной самого дяди Коли. Но годы не щадят никого, и вот уже дядя Коля — дряхлый старик. Он постоянно курил рубленый вонючий табак, кашлял, отплёвывался и снова курил. В любом уголке деревни можно было услышать его шаркающий, волочащий шаг и застарелый кашель.

Уже рассвело. Солнце встало из-за горизонта, озаряя и пробуждая всё вокруг. Его отблески играли на ещё невысохших каплях росы. Они красиво переливались, и всё вокруг казалось окрашенным в разноцветные яркие краски. Даже деревянный старый забор выглядел новым, спрятав под слоем росы почерневшее местами дерево и выцветшую краску.

— Чего не спится? — направляясь к ограде, спросил Олег, хотя и так знал.

— Ты слышь, командир? Привет. Как поживаешь?

Этот ритуал повторялся не каждый день, но довольно часто, и Олег, чтобы не обижать старого друга своего отца, выполнял его сдержанно.

— Ничего. Слава Богу, — отвечал он, открывая калитку и пожимая протянутую руку. — Заходи.

— Да нет. Я это… — хриплым голосом продолжал ритуальную речь Коля. — Мне бы это… на одну бутылку. До конца недели, — набравшись смелости, переминаясь с ноги на ногу, попросил Коля.

Олег всегда давал. Во-первых, сам чувствовал свои обязательства перед Колей за то, что тот за домом присматривал. Во-вторых, если не у него, так у кого-нибудь тот всё равно деньги раздобудет или взаймы напьётся, что ещё хуже. А вот долги Коля действительно всегда возвращал, несмотря на то что за домом присматривал бесплатно. Продаст что-нибудь бывший прапор из своих резервов и рассчитывается с кредиторами. Запасы у него оставались ещё с прошлых воровских времён. Как так получилось, Олег не выяснял, но после последней отсидки дядя Коля каким-то образом стал обладателем несметных богатств с армейских складов. О них, конечно же, знали все, но странным образом никто не замечал.

— Эх, дядя Коля, дядя Коля, — покачал головой Олег. — Может — хватит?

Как любой алкоголик, сосед пил запоями. На этот раз уже неделю.

— Ага, я вот последнюю возьму, и всё.

— Точно последнюю? — больше как-то поучительно, чем вопросительно, произнёс Олег.

— Ага, — податливо, словно напроказничавший мальчишка, кивнул Коля.

И тут спокойная тихая музыка, фоном звучавшая из радио, прервалась, и громкий надрывный голос закричал из динамиков:

— …твою мать! Это ядерный гриб! Вы видите?! — обращался он непонятно к кому.

Потом в динамике что-то стукнуло, брякнуло, словно микрофон упал, и другой, уже спокойный голос произнёс:

— Сохраняйте спокойствие. Без паники. Спуститесь в убежища…

Диктор говорил ещё что-то.

— Это что, прикол такой? — сглотнув слюну, произнёс Коля.

Олег было собирался сказать: «Не знаю», но здесь его взгляд уставился на что-то вдали, и он громко, растягивая, сказал:

— Твою ма-а-а-ть!

Дядю Колю обуял страх ещё до того, как он обернулся, — такой неприкрытый ужас читался на лице Олега. Там, на горизонте в сторону севера, где находились Алейск, Барнаул, Новосибирск, от неба отражалось яркое зарево. Это не могло быть солнце, оно поднималось справа. Это был неестественный свет. Он пульсировал, становился ярче, заливая горизонт.

Люди стояли в оцепенении, не отрывая взгляда от этого завораживающего, неимоверно красивого и в то же время ужасающего зрелища. В голове была пустота, ни одной мысли. Загипнотизированные, не мигая, всматривались они в горизонт. Вокруг стояла немая тишина. Все животные затихли, вся природа, до этого радуясь новому дню и приветствуя его на все голоса, резко смолкла. Сколько это продолжалось? Наверно, мгновение, растянувшееся на вечность.

Тишину сначала разбили отдалённые встревоженные голоса женщин, вставших, как всегда, на заре.

— Батюшки, да что это такое?! — Люсь, ты это видела? — Мамочки… — кричала, надрываясь, какая-то женщина.

И вдруг в один миг всё зашумело. Животные завыли, зарычали, загоготали, заревели. Разламывая клетки и рвясь с привязи, обезумевшие, они ринулись на свободу и метались, не понимая куда спрятаться. Кричащие вокруг люди вели себя так же: бегали из стороны в сторону, спрашивали друг у друга, что делать, и мчались дальше, не дождавшись ответа.

«Что делать?» — наконец красными буквами вспыхнуло в пустой голове Олега. Это потом он придумал себе и окружающим, как быстро пришёл в себя, сообразил, как действовать. Лишь в редкие минуты воспоминаний он признавался сам себе, что, как и все, поддался панике, и лишь животный инстинкт сохранения потомства руководил и диктовал затуманенному страхом мозгу, что необходимо предпринимать.

— Коля, что там у тебя из запасов осталось? — Тот растерянно, не соображая то ли от увиденного, то ли от похмелья, пусто посмотрел на Олега. — Ну, костюмы радиационной защиты, оружие, дозиметры, консервы там, всякое такое. Что-нибудь есть?

Случай из далёкого прошлого, о котором говорила вся деревня, всплыл в памяти Олега. Произошло это, когда он первый раз приехал к родителям в отпуск. Соседские мальчишки залезли к Коле в сарай. Чего там только не было… Какие-то ящики с неизвестным содержимым, бочки с непонятной жидкостью, на стенах — инструмент в полиэтилене. Конечно всё это добро могло заинтересовать кого постарше, но те были поумнее и обходили стороной эту усадьбу. Пацаны же украли тогда по четыре банки гречневой каши, которую съели тем же вечером со своими друзьями за костром. Там же по секрету поделились, что обворовали самого дядю Колю. И, ясное дело, взяли со всех клятву никому об этом не говорить.

Буквально через час эта весть облетела всю деревню. Сосед отлупил сына ремнём, был не на шутку зол, а мальчик ревел и клялся больше никогда не лазить по чужим сараям. Когда процесс воспитания был окончен, мужик пришёл к отцу Олега дёрнуть по сто грамм. Через некоторое время пришёл и дядя Коля.

Он был ужасно взволнован и, несмотря на извинения, никак не успокаивался и не находил себе места. Уже хорошо приняв на грудь, совсем не по сто грамм, за столом начался пьяный разговор.

— Да чего ты так переживаешь из-за этой гречки? Хочешь, я тебе пузырь за неё поставлю, — говорил сосед. — Вот прям сейчас и поставлю.

Он уже даже привстал с намерением пойти домой и принести ещё самогона.

— Да сиди ты. Не в гречке дело.

— Ну а в чём? Я же извинился. Чего тебе ещё надо?

Дядя Коля помялся, как обычно делал перед тем, как сказать что-то очень важное.

— Да говори уже, не тяни резину, — уже и отец Олега разволновался, понимая, что из-за восьми банок каши бывший прапорщик так вести себя не будет.

— Граната пропала, — произнёс тот.

Мужики в один миг протрезвели.

— Ты чё, Коля? Ничего не путаешь? Они же у тебя в сейфе лежат. — Видать, отец Олега был хорошо осведомлён, что и где есть у его бывшего подчинённого.

— Я её продать хотел. Сегодня утром вытащил и приготовил. Она там как раз на ящиках с кашей и лежала.

— Так чего ты до сих пор молчал?! Дурья твоя башка!

Все трое ринулись в соседний дом.

Мальчик уже спал, когда его просто выдернули из постели и поставили на ноги. Он хлопал испуганными глазами, переводя взгляд то на отца, то на взбудораженных соседских мужиков.

— Ну, скажи, Андрюшенька, куда вы её дели? — просящим, умоляющим тоном спрашивал отец.

— Чего мы дели? — Казалось, мальчишка не понимал.

— Гранату, твою мать! — заорал разъяренный родитель, с размаху отвесив сыну такую оплеуху, что тот полетел через всю комнату.

— Что ж ты делаешь, окаянный?! — запричитала его жена, подбегая к сыну. — Мало тебе, что ты его весь вечер лупил? Ты же его инвалидом сделаешь!

— Пусть лучше инвалидом, чем мы все тут на воздух взлетим, — продолжал кричать глава семейства.

— Погоди, погоди, — отодвинул отец Олега соседа в сторону. — Дай я.

— Не пущу, — женщина закрыла собой сына. — Убирайтесь к чёрту, алкаши проклятые!

— Люсь, ты чего? Я просто спросить хочу.

— Не пущу, — не двигалась с места женщина.

Мальчик сжался клубком за спиной матери, всхлипывая и размазывая слёзы с соплями по всему лицу.

— Андрей, ты извини отца. Он же о тебе беспокоится. Ты скажи, там, в сарае у дяди Коли, вы ничего, кроме консервов, не брали? — Мальчик молчал. — Понимаешь, пропала граната. Если вы её с другом взяли, то может случиться беда, погибнуть люди. Ты, твоя семья, его семья. Граната та старая. Неровен час — сама взорвется. — Мальчишка не произносил ни слова, лишь тихо всхлипывал.

Помолчали пару минут.

— Не брали они ничего. Пошли вон! — выгнала всех женщина.

Уже когда взрослые распахнули дверь, мальчик выкрикнул:

— У Петьки она! Мы думали, она учебная, хотели покидать её в лесу.

Сосед с женой опустились на пол там же, где и стояли. Коля с отцом Олега бросились на другую улицу, к тому дому, где жил второй пацан.

Там уже все спали. Шум решили не поднимать, потихоньку разбудили хозяина, объяснили, в чём дело. Тот сделался бледным и пошёл за сыном. Этот малый напоминал первого: также водил по сторонам испуганными глазами и не знал, куда отвести взгляд от взрослых. Он долго не хотел признаваться, что граната у него, но после давления родителей и обещания не наказывать вернул её дяде Коле. Как оказалось, он сунул её под подушку. Счастье, что всё тогда обошлось.

Всей деревней потом обсуждали, что у бывшего прапорщика, кроме всяких запасов, о которых, оказывается, знали все, ещё хранится и оружие.

Именно этот старый сарай, больше похожий на военный склад, как потом понял Олег, и вспомнился в критической ситуации.

Видно было, как Коля силится вспомнить своим пропитым мозгом, что у него осталось.

— Нет, оружия нет. Да и жратвы тоже нет. Было, — виновато посмотрел он на Олега. — Да столько уже лет прошло… — Он немного помолчал и продолжил, уже улыбаясь: — А вот дозиметры, костюмы и всякое такое есть.

— Сколько?

— Дозиметров пару штук, — отвел покрасневшие глаза старый алкоголик. — А вот костюмов много, — поспешил он добавить.

«Конечно, — подумал Олег, — кому они на хрен нужны были». Следом пришла мысль, заставившая сердце на мгновение замереть: «А вдруг они все пропали за столько-то лет?»

— А они годные? — опасливо спросил он.

— Обижаешь, — расплылся в улыбке Коля.

— Беги домой. Возьми Нину. Никуда не уходите, — и добавил строго: — Прямиком домой. Не пей, понял?

— Да я что… ясно дело.

— Давай. А я к Сергею, потом к вам.

Коля побежал по улице, спотыкаясь на ровном месте.

Мозг Олега лихорадочно работал, но как-то сам по себе. В голове всё смешалось в поисках правильного решения. Вспоминалось и детство, и учёба в институте, и армия, и первый боевой опыт десантника. Перед глазами проносились лица друзей, врагов, любовниц и почему-то полусгнивший бомж под теплотрассой, облепленный червями, которого он обнаружил, патрулируя вместе с полицией окраины города. Но сквозь эту неразбериху мыслей прорывались главные, первостепенной важности. Они оттесняли все остальные: «Жена Наташа сейчас в Семипалатинске, папка с секретными документами в спальне, в сейфе вместе с пистолетом и приличным запасом валюты. Дети спокойно спят в комнате». А ещё — неестественное зарево, распространяющееся на горизонте.

Что точно тогда сформировало решение, какие мысли легли в основу плана, а какие были отброшены и навсегда вылетели из головы?

Олег влетел в дом, схватил телефон. Руки тряслись, но он заставил себя успокоиться, набрал номер жены. Нет ответа. Олег ещё раз нажал на кнопку вызова — тот же результат. Тогда он стал набирать другие номера. Ничего. Связи не было, интернет пропал.

Олег тяжело выдохнул и, стараясь не шуметь, прошёл через комнаты. Взглянув на спящих детей, он открыл сейф старого типа: тяжёлый, из толстого железа, без электронной системы безопасности.

Лязгнул замок. В полной тишине комнаты это прозвучало очень громко и даже как-то неестественно. Дверь медленно отворялась, открывая тёмное пространство внутри. Олегу даже казалось, что без его участия.

Конечно же, это было просто ощущение того самого переломного момента в жизни, когда стоишь перед выбором.

Это был дедовский сейф — переживший десятилетия. Когда-то он стоял в кабинете на полигоне, а потом, по наследству, оказался здесь. Олег помнил, как отец с трудом перевозил его: несколько крепких мужиков надрывались, пытаясь спустить тяжёлую махину с машины.

Сколько раз дед и отец открывали его и закрывали? Сколько секретных бумаг, имеющих союзное, а значит, и мировое значение, видели эти железные стенки? Какие тайны они могли бы открыть, если бы умели говорить? Теперь, по странной случайности или, возможно, по чьему-то многоходовому замыслу, доступ к этому сейфу имел только Олег — внук последнего командира охраны воинской части, располагавшейся на некогда засекреченном Семипалатинском ядерном полигоне.

Самое главное и, наверное, очевидное — этот сейф через поколения продолжал исполнять свою миссию: хранил информацию в старой кожаной папке. Дед начинал собирать её первым, затем волей случая отец добавил к ним пару страниц. Олег скептически относился к этим старым «архивам». Как раз на днях хотел навести ревизию и выкинуть лишнюю «макулатуру». И теперь за эти забытые всеми «бумажки», как за последнюю соломинку, схватился всегда прагматичный бывший десантник, а ныне преуспевающий бизнесмен, владелец элитного охранного агентства Олег Олегович.

Запустив двигатель своего Land Cruiser, он направился на другой конец деревни.

С Сергеем они дружили с детства. Вместе проводили выходные и каникулы, гоняли соседских мальчишек, влюблялись в одних и тех же девчонок. Бывало, ссорились не на шутку, но всегда мирились.

Со своим отцом, дядей Колей, у Сергея отношения всегда были сложными, а после смерти матери и вовсе пошли под откос.

Всегда строгий, крепко сложенный, подтянутый, Сергей представлял собой потомственного офицера. Он держал себя в руках, занимался спортом, рыбалкой, охотой. Иногда выпивал, после чего отправлялся по деревне «учить молодёжь уму-разуму». Это порой заканчивалось драками, но чаще — длинными лекциями о смысле жизни.

Перед машиной всё время кто-нибудь пробегал, совершенно не обращая на неё внимания. Олег, чтобы не задавить людей, продвигался медленно, очень медленно, как ему казалось.

Калитка в дом Сергея была распахнута, также, как и входная дверь. В самой большой комнате за столом сидел хозяин с женой Людой и дочерью Мариной.

Перед ними стояли три стакана и початая бутылка водки. Люда тихо всхлипывала, растирая слёзы ладонями, а Сергей, обхватив голову руками, опирался локтями о стол.

На вошедшего Олега никто не взглянул. Он молча подошёл, сел, взял один из стаканов, налил водку и жадными глотками выпил

— Вот и всё, — не поднимая головы, сказал Сергей.

— Ванечка, Любочка, Наташенька, — запричитала Люда. — Они ведь в Новосибирске.

«А у меня Наташа в Семее», — в который раз с болью в сердце подумал Олег. Смутная надежда, что жена все-таки жива, вступала в конфликт с голосом разума, который словно хихикал над безвыходной ситуацией. Даже если с ней всё в порядке, вряд ли им когда-нибудь суждено встретиться и узнать, так ли это.

— У вас ведь есть Марина, — сказал Олег, не находя других слов.

Марина, старшая дочь Люды, появилась на свет ещё до знакомства с Сергеем, «по залёту», как говорили в деревне. Простоватая, неказистая, она сидела рядом, опустив глаза в пол, словно её это всё не касалось.

Люда всхлипнула и махнула рукой:

Олег всё понимал. Ванечка, Любочка и Наташенька — их младшие совместные дети. Скорее всего, они уехали в Новосибирск к родному брату Сергея. О них горевала Люда, о них сокрушалась. А его дети, слава богу, были рядом, спали крепким детским сном. Олег встрепенулся, сбрасывая с себя нахлынувшую скорбь.

— Так. Уходить надо, — твёрдо сказал он.

Друг не сразу отреагировал. Поднял голову медленно, будто через силу.

— Куда? — спросил он обречённо.

— На полигон.

Сергей посмотрел непонимающе.

— Ты чё, Олег? — выдохнул он, словно не веря в то, что только что услышал.

— А то. Ты ведь представляешь последствия ядерной войны. Кому, как ни тебе, это знать?

Перед Сергеем встал армейский инструктор. Седой, но крепкий на вид профессор, он стоял перед офицерами на закрытом объекте, широко расставив ноги, сцепив руки за спиной. Его голос звучал ровно, монотонно.

«Известно, что сценарии ядерной войны могут быть разными, поэтому мы можем только моделировать возможные последствия.»

Он делал небольшие паузы, позволяя слушателям записывать:

«Если рассматривать наиболее вероятные варианты, то в течение нескольких дней в северном полушарии будет взорвано около 40% имеющихся ядерных боеприпасов.

1. В первые дни погибнет около двух миллиардов человек. С учётом радиационного заражения, болезней и гибели раненых, потери могут достичь 30 — 50% населения планеты.

2. Наступит ядерная ночь — атмосфера заполнится пылью и дымом, солнце исчезнет на целый год. Затем начнётся ядерная зима: температура упадёт на 15 — 20° C, фотосинтез прекратится. Погибнут растения, затем животные. Почва промёрзнет на глубину до метра, пресная вода станет недоступной. Начнётся массовый голод.

3. Произойдёт изменение климата. Возрастёт количество стихийных бедствий, прежде всего бурь, ураганов, засух и наводнений. На берегах океана — цунами.

4. Выгорят почти все леса. Концентрация токсичных газов в городах приведёт к отравлению всего живого. Изменится газовый состав атмосферы, и это, несомненно, скажется на всём биологическом мире.

5. Озоновый слой либо исчезнет полностью, либо частично. В любом случае на его восстановление понадобится около десяти лет. В течение этого времени ультрафиолетовое излучение Солнца будет в сотни раз более интенсивным и губительным для всего живого.

Ожидается вырождение человечества. Возможно, небольшая часть людей уцелеет, укрывшись в специализированных или природных убежищах. Маловероятно, что эта горстка выживших сможет сберечь цивилизацию. Ведь им придётся провести под землёй не менее тридцати-пятидесяти лет. Скорее всего, как вид человечество не исчезнет, но, претерпит значительные изменения».

Инструктор повторял эти слова снова и снова перед разными группами офицеров. Он просто выполнял свою работу и даже не вникал в страшный смысл своих слов. Для молодого же тогда лейтенанта эта лекция произвела большое впечатление, и единственным утешением было то, что этого никогда не случится.

Сергей махнул рукой перед собой, отгоняя тень прошлого. До него наконец-то дошло, что имел в виду Олег.

— Ты думаешь, это полномасштабная ядерная война? — зачем-то спросил он.

— А бывает другая? — усмехнулся Олег.

— А если это китайцы?

— И что?

— Они займут территорию Казахстана и… Сибирь, — осёкся Сергей.

— Сергей! — Олег наклонился ближе и закричал ему прямо в лицо. — Очнись! Причём тут китайцы? Не о них надо думать! Уже сегодня к концу дня вся Сибирь, даже там, где не бомбили, будет облучена. Завтра, послезавтра, ветер разгонит радиацию до самого Китая. Какая разница, кто это начал? Наши тоже наверняка не сидят сложа руки. Это конец. Понимаешь? Конец!

Сергей молчал.

— Какой полигон? — наконец спросил он, уже осмысленнее. — Хотя, конечно, да…

Он потёр пальцем переносицу, на секунду задумался, затем кивнул на папку, лежащую на столе.

— Твой отец часто рассказывал про какие-то документы, доставшиеся ему по наследству. Всё жаловался, что ты его не понимаешь. Признаюсь, я тоже особо не вникал. Это они?

— Да, — Олег кивнул. — Отец всегда держал её в сейфе. Это карты и коды к замкам в подземные бункеры. Ещё отчёт о проверке, когда я там был.

— Да, я знаю, он говорил… — Сергей осёкся, глубоко вздохнул и продолжил: — перед самой смертью.

Он замолчал, словно переваривая сказанное, потом покачал головой:

— Но подумай, Олег, столько лет прошло. Там уже ничего не осталось. В девяностые местные даже действующие шахты вскрывали, кабели вытаскивали на цветмет. Подохли от радиации уже наверняка, но это не важно. В любом случае, искать там защиту — пустая затея.

— Не-е-ет, Серёга… Есть там такие двери…

— Ну даже если местные не добрались, ты правда думаешь, что после развала Союза туда никто не спускался? Там годами копошились комиссии, группы, какие-то мутные проверки. А в последние годы, говорят, даже город частично восстановили. Просто так бы этого не делали — значит, вскрыли коробочку.

— Знаешь, Серёга, я сам был там в составе одной из этих «мутных» комиссий. Лет десять назад. Мы лазили по степи, брали пробы грунта и воды, бурили в нескольких местах. В общем, проверяли экологическое состояние. И знаешь что? Не слышал я тогда, чтобы кто-то распечатал бункер.

Олег расстегнул клёпки на кожаной папке, а у самого в этот момент сердце так и стучало. А вдруг там ничего полезного? Он ведь ни разу так и не взглянул на дедовские документы. Единственное — однажды сунул туда копии своего отчёта о состоянии грунта на территории бывшего полигона, потому что они показались подходящими по теме.

«А если документы зашифрованы? Если отец ошибался в их значимости? Если…»

Множество «если», рождённые страхом и сомнением, сжали грудь, не давая вдохнуть.

Олег осторожно извлёк несколько стандартных листов. Это были ксерокопии, большинство из которых были довольно старыми. Их качество оставляло желать лучшего: либо аппарат был изначально плох, либо с годами краска выцвела. Что-то можно было разглядеть, но далеко не всё. Сергей молча взял бумаги в руки, пробежался взглядом, перевернул страницу, потом ещё одну.

Тем временем Олег достал фотографии. При взгляде на них его охватило неприятное чувство. Он откинулся на стул и провёл ладонью по вспотевшему лбу. На что он рассчитывал? Что в папке окажутся документы, только что распечатанные на современных принтерах? Он ведь знал, что дед в спешке снимал эти документы, украденные с пьяной вечеринки, ночью, на старый фотоаппарат. А сколько лет прошло с тех пор…

На стол легли пожелтевшие листы с непонятными знаками, трудно разборчивыми цифрами и почти исчезнувшими линиями.

Однако Сергей, в отличие от Олега, сохранял спокойствие и даже проявил интерес к документам. Минут двадцать в полной тишине он перебирал каждый лист. Некоторые рассматривал на свет, другие наклонял под разными углами, пытаясь разглядеть исчезнувшие данные. Наконец, он отложил с десяток и оставил перед собой два. Может, ещё не всё потеряно?

Потом Сергей перешёл к фотографиям. Полистал, нахмурился. Покачал головой, поджал губы — и отшвырнул их в сторону.

— Вот, Олег, — сказал он, потрясая двумя листами. — Это всё, что можно разобрать. Один вход — посреди степи. Карта не совсем разборчивая, так что точного места нет. Другой — в каком-то здании в городе. План здания есть, но как его найти?

— Ну вот видишь! Всё-таки есть шанс… — У Олега отлегло от сердца. Может, удастся добраться до Семипалатинска, найти жену, а потом спрятаться в подземелье.

— Это не шанс. Это самоубийство, — ответил Сергей. — Вход в степи надо искать в радиусе пяти, а то и десяти километров. И это в лучшем случае. А про город я вообще молчу. Ты видел разрушенные здания?

— Конечно видел. — Олег вспомнил, как год работал спасателем и ему приходилось разбирать завалы.

— Вот. Понимаешь, что нереально найти нужное здание под слоем битого кирпича и бетона, да ещё через десятки лет? А если там новые районы построили?

— Мы найдём тот вход в степи, — уверенно сказал Олег. Откуда взялась уверенность — он и сам не знал, но в этот момент ему казалось, что по-другому просто не может быть. Сама судьба направляет его туда.

— Да там ещё от полигона фон стоит!

— Да нет там давно никакого фона. Это всё байки, чтобы бабки отмывать.

— Ты же говорил, что под землю вы не спускались.

— Сами — нет. Но там, где нужно было, бурили. Фон меньше, чем здесь скоро будет.

— А как мы без еды, воды… — Сергей пытался подобрать слова, беспомощно оглядываясь. — Без всего, короче?

— Разберёмся по ходу. Здесь по-любому смерть. — Олег сделал паузу. — А у меня дети, у тебя дочь.

Слова эти, полные боли, словно выстрелили в пространство. Повисла гнетущая тишина.

— Не знаю, Олег. Зыбкая надежда. Без подготовки пускаться в такой путь, искать сомнительное прошлое… — наконец произнёс Сергей.

Женщины непонимающе смотрели на мужчин. Люда всхлипывала, Марина всё так же угрюмо смотрела в пол.

Олег резко выпрямился и схватил со стола документы.

— Как знаешь, Сергей, — бросил он. — Я еду. В Семее у меня Наташа. Да, я понимаю, что, скорее всего, не найду её. Но я хотя бы попытаюсь.

Потрясая двумя листами, на которые теперь была вся надежда, он добавил:

— А вот сюда я попаду. Чего бы мне это ни стоило. И своих детей я спасу.

Он круто развернулся и направился к выходу. Уже в дверном проёме обернулся:

— Через два часа я буду у дяди Коли. Он в курсе. Времени в обрез. Если передумаешь — приезжайте туда.

И, не дожидаясь ответа, вышел.

Обычный деревенский уклад требовал, чтобы поутру бабы выгоняли скот пастись, а потом не спеша собирались на работу. Мужики же занимались хозяйством — кто во дворе, кто в сарае. Не обходилось и без тех, кто кучковался в поисках опохмела.

Сегодня всё было иначе. Деревня забурлила. Люди спешили, тревожно переговариваясь отрывистыми фразами. Кто-то бежал с ведром, кто-то с узлом вещей. Детей тащили за собой, цепко держа за руки.

Олега несколько раз пытались остановить — то ли спросить о чём-то, то ли сказать. Кое-как он доехал до дома, не вступая в эти странные разговоры.

Дети спали, тихо посапывая, — утренний сон самый крепкий.

— Подъём! — нараспев, стараясь вести себя как обычно, разбудил их Олег.

Те зашевелились, нехотя потянулись.

— Кто хочет в поход?

— Я.

— И я, — пробормотали они, протирая глаза.

— Тогда быстро вставайте.

Наскоро начали собираться. Олег беспорядочно пихал в машину всё, что могло пригодиться: документы, посуду, одежду, постельное, запас еды. Из гаража, особо не разбираясь покидал инструмент, паяльную лампу, зарядное устройство… Дети воспринимали это как игру: бегали за ним, помогали, бросали в машину всё, что сами сочли важным.

Оля тащила свои игрушки, поделки, карандаши и наивно спрашивала:

— Мы что, там жить будем?

— Будем, будем, — отвечал Олег на ходу, бегая между комнатами.

— Урааа! — кричал Саша. — А долго?

— Пока не надоест.

— Ура! — радовались дети, ещё быстрее запихивая вещи.

Вскоре машина была забита до верху. Олег стоял рядом, и она казалась ему такой маленькой — ведь ещё столько надо было взять с собой. В голове мелькнула мрачная мысль: «Всё с собой в могилу не заберёшь». Олег встряхнулся, отгоняя её и скомандовал:

— Всё, поехали!

Он выехал за ворота, остановился. Вышел из машины и зачем-то запер засов — словно это теперь имело хоть какое-то значение. Потом снова вернулся в дом.

Вот старый стул, который он так и не решился выбросить. Отец чинил его десятки раз — подкручивал винты, склеивал ножки, ругался, но не сдавался. Вот абажур с выгоревшим плафоном — подарок матери. Родители долго выбирали его в магазине, спорили, смеялись… А вот кусок неокрашенной стены — отец начинал ремонт, но что-то отвлекло, а потом затянули заботы, работа…

В дверной раме, сливающийся с краской, старый гвоздь. Олег обнаружил его случайно, когда уронил иголку и искал её с помощью магнита. Тогда магнит вдруг прилип к дереву, и Олег с трудом разглядел криво вбитый, давно закрашенный кусок железа. Никакой полезной работы, тот наверняка не выполнял. Вероятно, кто-то из прежних хозяев со злости загнал его туда, сравнивая с поверхностью.

Всё было такое ненужное и в то же время необходимое. Тяжело было на сердце, но надо было спешить. Олег закрыл дверь на замок и положил ключ за косяк двери. Трудно было покидать свой дом, тем более вот так, спешно, спасаясь бегством.

На выходе его остановил Шарик. Пес жалобно скулил, но не рвался, не метался, как другие собаки по деревне. Он просто сидел и смотрел — умными, понимающими глазами. Ещё сильнее сдавило грудь. Олег отстегнул ошейник.

— А мы что, и Шарика с собой возьмём? — наивно спросила Оля.

Олег бросил взгляд на собаку, которая увязалась за хозяином в поисках защиты

— Нет, конечно. Пусть побегает, пока нас не будет. Повеселится. Не всю жизнь ему на привязи сидеть.

Олег почувствовал на себе взгляд Саши. Мальчик молчал. В его глазах пропала доверчивая детская радость, читавшаяся ещё несколько минут назад. Если наивную Олю ещё можно было обмануть, то практичный Саша уже не верил в версию про поход.

Олег с Сергеем подъехали почти одновременно. Старенький, но крепкий «Уазик» тоже был забит вещами под завязку. А вот у Коли колес не было. Олег предвидел это заранее — у Сергея в гараже стоял старенький «Москвич». Машина не ахти какая, но всё-таки на ходу.

Молчали. Восемь лет не разговаривали отец с сыном, хотя жили в одной деревне. Что тогда послужило причиной раздора? Сейчас это не имело значения. Никто не хотел встречаться взглядами, все отводили глаза.

Вскоре половина сарая-склада перекочевала в дом, и в маленьких комнатах стало тесно. Вещей было слишком много, и было понятно, что всё с собой взять не удастся. Пока Олег отбирал самое необходимое из «остатков» бывшего прапорщика, Сергей с Колей съездили за «Москвичом». Запасы у дяди Коли, хоть и были сильно истощены со временем, но ещё далеко не заканчивались.

Никому не нужные в мирное время костюмы радиационной и химической защиты, дозиметры, респираторы, бинокль ночного видения — теперь всё это стало незаменимым. Перебирая вещи, Олег задержался, сжимая в руках противогаз. «Прямо военное положение…» — пронеслось в голове, и тут же неприятный холодок пробежал по спине. «А ведь это правда. Ядерный удар — это только начало.» Мысли понеслись дальше, обгоняя одна другую. «После ядерного удара — авиационная бомбардировка. Потом наземные войска… твою мать.» Олег выругался про себя и сжал кулаки. «Сергей прав. Если это китайцы, надо спешить. От границы до полигона рукой подать. Кто их сейчас остановит?»

Лишние вещи полетели на землю — времени на раздумья не было. Простыни, одеяла, часть одежды — всё, что занимало слишком много места, оставили.

Оля удивлённо захлопала глазами, потом всплеснула руками:

— На чём мы спать будем?

— Найдём. Там, куда мы едем, есть кровати, — успокоил её Олег.

Саша ничего не спрашивал. Он только внимательно наблюдал за взрослыми.

Сборы затянулись куда дольше, чем рассчитывал Олег. Полностью закончили погрузку только к обеду. Солнце уже стояло в зените, заливая округу ярким светом. Дозиметры, включённые пару часов назад, начали редко потрескивать, предупреждая о повышении радиационного фона.

Если бы не это, то вокруг вроде не было ничего необычного, кроме разве что напуганных, но уже успокоившихся людей. Долго решали, брать ли с