автордың кітабын онлайн тегін оқу Новый Разумный
Артемий Русов
Новый Разумный
© Русов Артемий, 2025
© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025
* * *
Предисловие
Многие думают, что стрела времени нерушима. На ней есть точка, именуемая настоящим, слева и справа от которой – прошлое и будущее. И эта точка движется от оперения к наконечнику с постоянной скоростью. Но при таком порядке вещей получается, что в мире не существует свободы. Это как кинофильм, в котором кадры идут друг за другом и ничего нельзя, просто невозможно изменить. Плен, где каждый твой шаг, каждый вздох уже предопределен.
Это простая и понятная схема мироздания – к сожалению, ставящая жесткие границы. Границы в сознании.
Но стоит лишь допустить существование выбора и случайности, и мир, без того огромный, вырастает до бесконечности. Мало того – превращается в бесчисленное множество вселенных и усложняется до абсолютной непознаваемости.
Очень трудно передать чувство, которое испытываешь, осознавая себя частью такого мира. Тем не менее стоит попытаться.
Глава I. Охота
16 августа. Европейский Заповедник. Человек
Иногда он задает себе вопрос: что же там, в космосе? Есть ли хоть кто-нибудь? И сразу отвечает: безусловно есть. Ведь в этом океане плавают миллиарды звезд, и свет каждой притягивает. Будь то планеты, астероиды, космические корабли… Жизнь. Она в космосе так же естественна, как и смерть. Каждая холодная глыба таит в себе хотя бы крупицу жизни. Эта крупица дремлет, затем пробуждается и прорастает, распускается и цветет, подобно прекрасной розе. Но тут же возникает новый вопрос: а разум? Есть ли он среди звезд?..
Высокая трава поляны шелестит на прохладном ветерке, ночной воздух пропитан осенней свежестью. Над этим зеленым озером, тонущим в море леса, совсем невысоко поднимаются крохотные светящиеся точки. Они сгущаются то тут, то там, танцуют вальс. Вокруг со скрипом шевелятся сосны. Их громады, дирижируя, мерно покачиваются из стороны в сторону. Хвойные ветви плавно машут косякам птиц. Где-то заиграл сверчок. Защебетал припозднившийся скворец. Один из немногих оставшихся.
Человек лежит посреди поляны, закинув руки за голову. Слушает симфонию леса, смотрит в ночное небо. Такое звездное, небывало яркое.
Млечный Путь растянулся по черному холсту, сияя белизной. Столько света, столько красоты. Иногда верится, что он действительно появился во время игр древних богов. Расплескавшееся молоко из груди прекрасной Геры. И его брызги – кометы – всё еще разлетаются, бороздя бесконечность.
Человек, прикрыв глаза, вздыхает. Этот лес так спокоен, так гармоничен… Неужели в мире еще остались уголки, где можно вот так просто лежать, забыв обо всех прошлых бедах, о пережитом горе, об увиденной смерти? Неужели проклятая Машина нового человечества никогда не доберется сюда, не вырубит все деревья и не возведет свои заводы-матки? Им же наплевать на планету, на природу, на жизнь. Они хотят лишь прогресса, этого процветания цивилизации, выхода на новый уровень. Построить как можно больше стальных машин – дронов; бетонных зданий-коробок – чертовых ЗПСП…
Блекло-карие глаза смотрят в звездное небо. Что вам, звезды, до какой-то крохотной планетки, разрываемой прогрессом? Даже самим землянам наплевать, а вам уж точно…
Одна из звезд стремительно растет, становится всё больше и больше. Наконец превращается в дискообразный объект, который, свалившись с неба, бесшумно парит над лесом. Человек спокойно и равнодушно наблюдает за ним. Летающий аппарат приближается к поляне. Изумрудный луч вырывается из него, наводится то на один, то на другой куст.
«Хм, ищейка, – думает человек, нахмурившись. – Не ожидал такой встречи. Убьет еще».
Объект всё шарит лучом, и уже совсем близко. Тогда человек достает из кармана кожаной куртки небольшой черный цилиндр. В нем что-то щелкает.
Резким движением человек поднимается. Луч аппарата тут же упирается в его грудь, вмиг багровеет.
– Отведай-ка, железяка, – с ухмылкой говорит человек, размахивается и швыряет цилиндр в аппарат.
Сине-белый электрический разряд фотовспышкой озаряет ночь. Объект с металлическим лязгом падает на землю.
Человек подходит к поверженному диску, несильно пинает, проверяя: жив, нет? Диск – метр в диаметре, как сплюснутый волчок – древняя игрушка, недавно виденная в одном европейском городе.
«Ну вот, как раз батареек нет», – думает человек, рассматривая летающую тарелку. Затем легко подхватывает ее, берет под мышку и направляется в лес.
16 августа. Станция «Луна-9». 501-й
Длинный коридор. Кругом металл. Синеватый мрак. Механизмы в прозрачном полу перемигиваются белым, зеленым, редко – красным. Правильные геометрические формы, прямые углы. С потолка свешиваются ребристые синие трубки. Едва слышное гудение сопровождается редким писком электроники. 501-й идет, смотрит на бесчисленные капсулы вдоль стен. Одни пусты, ждут своих хозяев, в других уже работают. Перед смирно стоящими людьми на стеклянных колпаках капсул мелькают символы, сообщения, картинки. В ногах у каждого – длинный номер. 501-й смотрит на последние три цифры: 402, 403, 404…
Кругом – цифры. Числовой мир. Простой и понятный. Всего лишь десять закорючек, придуманных тысячи лет назад древними. Тогда, создавая эти знаки, они не представляли, что закладывают первый кирпич в модель всего мира, всей Вселенной. Теперь же всё – комбинации и сочетания цифр. У каждой звезды, планеты, у каждого живого существа есть свой код. Однозначный, двух-, трех-, сто-, тысяче- и больше. Так всё просто.
458, 459… Но такой код есть далеко не у всех объектов. Только у тех, до которых дотянулся взгляд человека. И этого непозволительно мало. Человечество достойно куда большего, чем тысячелетиями сидеть на одной планете. И они, Наставники, помогут вырваться из плена Земли. Да что там, уже помогают…
496, 497… И никто не должен помешать этому. Помешать торжеству разума, исследования, науки!
501-й останавливается перед своей капсулой. Его переполняет чувство гордости. Гордости за человечество, за ту великую цель, что светит впереди. За то, что он, 501-й, изо дня в день приближает ее вместе с миллионами Новых.
Он встает в капсулу, спиной опирается о мягкое теплое покрытие. Стекло опускается, и на нем сразу же появляются разноцветные символы. Часы в верхнем левом углу говорят, что осталась минута до начала рабочего дня – еще есть время пролистать ленту новостей. 501-й закрывает глаза, шарит в потоке информации, выплеснувшемся перед ним по мысленному запросу.
Политика, образование, культура… вот, наука. Так, что здесь? Человечество раскрыло секрет червоточин, мгновенные путешествия в другие миры возможны. Совет Наставников возложил запрет на дальнейшие исследования ввиду неготовности людской расы к подобному… прорыву. Земное правительство не комментирует…
501-й открывает глаза и горько улыбается. Любимая фраза Наставников: «Человечество не готово, люди еще недостаточно созрели…» Когда же, наконец, будет позволено вырваться за пределы Земли?! Здесь уже нечего ловить, а там, за гранью, столько всего интересного.
Конечно, автоматические аппараты Всемирной Космической Ассоциации уже давно избороздили всю Солнечную систему и направились дальше, к ближайшим звездам. В новостной ленте недавно сообщалось о приближении одного такого к звезде Барнара, на второй планете от которой, по довольно точным научным данным, существует богатая биосфера. Даже опубликовали завораживающие фотографии, полученные знаменитым лунным телескопом. И это только подогревало желание увидеть всё своими глазами.
Но, несмотря на отличную изученность Солнечной системы, даже на ближайшие планеты человеку-колонисту путь закрыт. Причиной тому – всё те же неясные запреты Наставников.
Раздается гудение в голове. Рабочее время настало.
– Пятьсот первый вступил в патруль Надзора, – сообщает он Системе, прежде чем та успевает напомнить о начале рабочего дня.
Перед взором появляется лицо навигатора: белая голова с круглой лысиной и острым подбородком, большие голубые глаза, брови-линии, тонкий рот, крохотный нос. Человек. Такой же, как все Новые.
– Рад видеть вас, Пятьсот первый, – шаблонно говорит навигатор. – Надеюсь, курс реабилитации после инцидента пошел вам на пользу.
501-й кивает. Ему не хочется вспоминать тот неприятный случай.
Навигатор продолжает:
– Вывожу на экран координаты района для сегодняшнего патрулирования. Местность пересеченная, в город вас выпускать не следует… пока. Надеюсь, понимаете: в Японии вы дискредитировали себя, ослушавшись приказа.
501-й спокойно принимает информацию. Как и все Новые, он лишен низменных, лишних эмоций и чувств, которые могло бы вызвать воспоминание о первом патрулировании.
– Район безлюдный. Хорошо подходит для тренировки. Удачной охоты!
501-й не понимает, была ли последняя фраза шуткой. Он водит по стеклу, проводит необходимые манипуляции, готовится к вылету на Землю.
Навигатор исчезает, и вместо него появляется большое черное окно. 501-й концентрируется, готовясь к слиянию с машиной. Чувство пространства исчезает. Больше нет запаха металла, нет мягкого покрытия за спиной и холодного стекла под пальцами. Чернота обволакивает его. Спустя пару секунд 501-й видит огромный ангар, залитый темно-синим светом. На гладком металлическом полу плотно друг к другу стоят тысячи дронов. Он в одном из них.
– Приготовьтесь к вылету, – звучит приятный женский голос Системы.
Многих Новых во время обучения в академии интересовал вопрос: почему голос Системы принадлежит именно женщине? У эволюционировавшего человечества нет деления по половому признаку; голоса у всех хоть и разные, но, как сказали бы предки, больше юношеские. Ответ прост: первый прототип Системы был создан еще до появления Homo novus, а «приятный женский голос» принадлежал жене одного из ведущих программистов того времени. Нужно с уважением относиться к наследию предков, говорили учителя, поводя указательным пальцем.
501-й поднимается над армадой дронов, разворачивается к выходному люку. Круглая заслонка медленно отодвигается. За ней – космос. Миллионы звезд, тысячи созвездий. В левом углу – Солнце. Невозможно яркое, слепящее, выжигающее сетчатку, но такое красивое.
– Старт! – дает команду Система.
501-й резко вылетает из ангара, оказывается в космическом пространстве. Дает крен вправо, летит над поверхностью Луны. Она вся серая, исчерчена прямыми линиями, образующими причудливые, геометрически правильные рисунки. Лунные города. Города Наставников.
Солнце оказывается позади, а впереди – Земля. Родина человечества, откуда нет исхода. Но как же она чудесна… Синий шар в голубом ореоле, и посреди, растянувшись от полюса к полюсу, в лучах светила зеленеет Южная Америка. Белые облака окутывают планету. Они закручиваются, растягиваются, сталкиваются, образуя большие массивы, наплывают на континент, распадаются и тают.
Дрон 501-го всё ближе к планете. Зеленый треугольник-ориентир – место патрулирования – мигает на ее поверхности.
Теперь Земля занимает почти весь обзор. Дрон выходит на орбиту. Издалека не видно, но планету опоясывает большое кольцо. Оно металлически поблескивает на солнце и поначалу кажется единым, гладким. Но 501-й подлетает ближе, и пояс распадается на крупные куски, потом начинает дробиться. Космический мусор. Старые спутники, станции, ошметки космических аппаратов.
Еще лет сто назад Железный пояс не существовал. Все эти куски металла хаотично дрейфовали вокруг Земли. Действующим станциям постоянно приходилось лавировать, избегая столкновения с каким-нибудь древним спутником или, наоборот, с песчинкой, способной на скорости пробить навылет самый прочный корпус.
Приход Наставников изменил облик неба. Над экватором протянулась сверкающая лента. Теперь орбитальные станции могли использовать Железный пояс как сырьевую жилу: находясь с ним на одной орбите, они собирали металл, тут же переплавляли и пускали в дело.
Зеленый треугольник указывает, что район патрулирования находится на ночной стороне планеты. 501-й летит на запад. Под ним сверкает Железный пояс, дрон будто скользит по нему. Затем отходит от экватора, поднимается выше. Внизу – синева Тихого океана. Вода сверкает, переливается под белыми, закрученными в циклоны облаками. Солнце позади, готовится к восходу. Дрон подлетает к архипелагу Японии, и светило нехотя закатывается за горизонт, чтобы через час вновь показаться.
Огромный остров сияет электрическим светом. Мегаполис, раскинувшийся от одного побережья до другого. 501-й помнит его неоновые огни, что окутывают величественные небоскребы; оживленные магистрали, желтыми артериями опутывающие город; шум толпы, рев техники, суету, не утихающую даже в столь ранний час. Дрон рвется вниз, хочет спуститься, окунуться в этот котел жизни, но 501-й знает устав, помнит тот неприятный инцидент…
Он летит дальше. Китай, также горящий миллиардами костров. Пожар жизни бушует и на огромных равнинах, и в горах, и на воде, и в небе. Эта страна уже несколько столетий бьет рекорды по количеству жителей. Здесь дроны Надзора ежеминутно сканируют чуть ли не каждый метр.
Но зеленый треугольник указывает дальше и правее, в сторону России. Внизу проносятся Сибирь, Урал, и вот виднеется черная полоса Стены, от севера до юга, насколько хватает глаз. За Стеной – Европа. За триста восемьдесят тысяч километров отсюда 501-й горько вздыхает в тесной капсуле. Всё самое интересное пролетело мимо него, точнее под ним. Правду сказал навигатор: глушь та еще.
Дрон парит над пустыми городами. Они похожи на застывшие, обесточенные агрегаты, уже давно выработавшие весь свой свет и тепло. От былого перемигивания лампочек, жужжания микросхем, металлического гудения валов и ряби мониторов остались лишь холодные черно-серые корпусы. По всей Восточно-Европейской равнине они образуют правильные ряды и шеренги, изредка пересекающиеся и налезающие друг на друга. Хочется спуститься, посмотреть поближе и, может быть, завести хотя бы один агрегат.
501-й видит приближение треугольника-ориентира, поэтому позволяет себе снизиться чуть раньше, чем положено. Темные параллелограммы резко вырастают, и вот уже со всех сторон молчаливо тянутся небоскребы, отражая стеклянными поверхностями поблекшие звезды. То тут, то там виднеются тучи птиц, взлетающих с крыш, карнизов и балконов. Порой чувствительный микрофон улавливает их клекот. Кроме этого звука доносится лишь тихий стон сквозняков – вечных спутников европейских мегаполисов. Он то звучит совсем тихо, то перерастает в настоящий вой. Тогда кажется, что это плачут те самые обесточенные мониторы-здания, тоскуя по минувшему, наполненному какофонией звуков, сияния и суеты.
Неожиданно небоскребы теряют в росте, затем вовсе пропадают. Впереди – бескрайний ворсистый ковер леса. Тот самый Великий Европейский Заповедник, созданный два столетия назад. Он стоит в самом центре равнины и занимает квадрат размером чуть меньше пятисот километров в поперечнике.
Еще до прихода Наставников великие умы человечества задумывались над тем, как сохранить наследие природы, доставшееся бонусом вместе с завоеванной планетой. Многие виды животных и растений вымирали в изменившейся с появлением технически развитой цивилизации среде: гибли в нефтяных лужах, в лесных пожарах, в химически и радиоактивно зараженных зонах… Созданные ранее малые заповедники в конце концов пожирались либо наступающим городом, либо кислотными дождями и огнем. Тогда две мировые державы, ненадолго забыв о вражде ради великой и благородной цели, договорились о создании локальных заповедных зон на территории каждого континента. Огромный размер, усиленная охрана и неприкосновенность зон позволили сохранить, восстановить и даже расширить многообразие биосферы.
Район патрулирования уже близко, и 501-й начинает снижаться. Под ним – поляна, поросшая высокой травой. Тут и там торчат кустарники.
Дрон еще в двухстах метрах над поверхностью, а датчики уже фиксируют наличие в воздухе биологического материала человека. 501-й пытается установить, кому принадлежит ДНК. Система выдает ответ: Кристофер Прохнов, террорист, бывший активист «Человечества», находится в розыске, согласно статье № 16/764 «Геноцид» Всемирного Кодекса приговорен к уничтожению.
– Сообщаю, – передает на станцию 501-й, – в патрулируемом районе обнаружено наличие лица, подлежащего уничтожению. Жду приказа.
– Действуйте по Кодексу, – отвечает навигатор – странно, что не Система. – Найти и ликвидировать.
Дрон сканирует местность. 501-й видит биологический след: оранжевые пятна в черноте. Дрон уже в метре над поверхностью. Изумрудный луч шарит, сверкая в темноте, облизывает редкий кустарник, отбрасывающий тень. След человека становится яснее, отчетливее. Где-то здесь, совсем рядом… 501-й сосредоточен, напряжен. Сейчас он полностью чувствует машину и обстановку вокруг, слышит и видит, чует запах жертвы. Зачем-то в голову лезет прошлый инцидент… Гнать эти мысли. Они отвлекают, мешают сосредоточиться, вызывают неподобающие Человеку Новому эмоции.
«Стоп, – думает 501-й. – Я машина. Нет ничего кроме меня и поставленной задачи».
Из травы впереди выскакивает оранжевая фигура. 501-й реагирует мгновенно: грудь террориста в перекрестье прицела, через секунду красный луч расщепит жертву, превратив в пыль… Но охотник медлит.
Он чувствует свои напряженные мышцы, влажную кожу, пот, струящийся по гладкой голове… Теряет контроль над дроном. Десинхронизация. Нет… нет! Он собирает всю волю и вновь вливается в машину.
Сканер ДНК отключается, и вместо оранжевой фигуры появляется человек в черной потертой куртке. Нижняя половина его лица скрыта белой маской-респиратором, на морщинистый лоб спадает копна волос. Глаза улыбаются.
Нужно немедленно ликвидировать его. Террорист, активист «Человечества», убийца, преступник… Но 501-й не может. Воспоминания вновь затекают в разум и огромной кувалдой начинают всё крушить.
Ее глаза. Такие же, как у прежних людей.
* * *
Невероятно – увидеть девочку лет шести. Лямки салатовых штанов поверх радужной водолазки, алая бейсболка задом наперед. Невинная улыбка, раскосые глаза… Ее звали Аманда Ли.
Это был его первый рейд. Боевое крещение в Надзоре. Он и еще три дрона патрулировали один из тысяч районов Японии. Искали террористов и незарегистрированных. 501-й летел по широким коридорам-улицам верхних этажей одного из гигантских небоскребов, сканировал прохожих. Мимо проплывали рекламные вывески, сверкающие разноцветными неоновыми огнями. Шум толпы доносился из переполненных забегаловок. По тротуару неспешно катился в противоположных направлениях плотный людской поток, а по дорогам единой рекой на огромных скоростях бежали электрокары. Япония – район с самой большой плотностью населения в мире. Район, в котором преимущественно живет Человек Разумный.
Напарники были поблизости. Тогда 501-го посетила мысль, что он не общался с ними с самого выпуска из академии. 003-й, 202-й, 100-й. Во время учебы они сдружились и почти всегда были вместе, поэтому Система определила их в одну патрульную четверку. 501-й решил связаться с одним из друзей, но в ответ получил: «Отставить».
Система выдала: «Обнаружено незарегистрированное лицо», и 501-й сразу увидел ее. Она стояла под щелью в потолке, куда просачивался дождь. Мокрая, счастливая, живая. Капли падали на улыбающееся лицо, стекали по тонкой белой шее. Она расставила руки так, чтобы вода барабанила по ладоням.
«Обнаружено незарегистрированное лицо, – повторила Система, – подлежит уничтожению».
После этих слов 501-й автоматически сообщил приговор и был готов нажать на спуск, но внутри что-то надломилось – девочка посмотрела на него. Ее зеленые глаза были полны жизни. Такой светлой, теплой, наивной…
Прохожие заметили маленькую девочку и нависшего над ней дрона, достали гаджеты и начали съемку.
«Где твои родители? – думал 501-й. – Почему не зарегистрировали? Почему сейчас не уберегли?..»
А Система всё твердила: «Незарегистрированное лицо. Подлежит уничтожению. Незарегистрированное лицо. Подлежит уничтожению. Подлежит уничтожению. Подлежит…»
Багровый луч уперся в грудь девочке.
* * *
Воспоминание длится всего мгновение – 501-й отводит луч. Видит каждое движение Кристофера Прохнова, понимает, что смерть выпустила террориста из цепких лап. Тот что-то говорит, усмешка по-прежнему таится в морщинах вокруг его глаз. Русская речь, немного приглушенная из-за маски, доносится до микрофона, но 501-й не понимает ни слова, хотя прекрасно владеет этим языком. В голове гудит, совсем как в тот раз. Внутри что-то тяжело ворочается, переваливается. Кажется, что черепная коробка разбухает. Ладони к вискам – кожа вот-вот расплавится.
Контроль над дроном окончательно потерян, но перед глазами всё еще стоит человек. Он размахивается, что-то швыряет. Маленький цилиндр мелькает перед взором, гулко стукается о металл. Яркая вспышка. Экран гаснет.
Глава II. Крис
16 августа. Европейский Заповедник. Человек
В предрассветных сумерках лес кажется серым. Серые пни и коряги, серые стволы сосен, серая хвоя на серых ветвях. Они скрипят, когда человек отводит их в сторону. При каждом шаге под ногами хрустит, щелкает.
Человек поудобнее перехватывает дрон – проклятая железяка выскальзывает, ладонь едет по гладкой поверхности. Перешагнув через поваленную сосну, ветви которой уже высохли и обломились, человек останавливается, бросает металлический диск, садится сверху, чтобы перевести дух.
Тишина. Только шелест легкого, нежного ветерка, беззаботно гуляющего меж деревьев. Закрыв глаза, человек поднимает голову, медленно вдыхает. Пахнет хвоей и сырым мхом.
К шуму ветра добавляется новый звук. Капли барабанят по респиратору, прохладными бусинами падают на щеки. Человек морщится, грязной ладонью проводит по глазам.
Дом недалеко. Уже отсюда виден сквозь стволы сосен его бревенчатый бок.
Человек поднимается, подбирает дрон, идет.
Небольшая поляна. На ней – старая маленькая избушка. Лет сто назад здесь, наверное, жил лесник. Покатая, поросшая темно-зеленым мхом крыша, почерневшие бревна стен, вокруг густой кустарник. Лишь перед входом растения расступаются, образуя коридор. Человек тянет скрипучую дверь, нагнувшись, переступает порог. Снимает куртку, вешает на крючок. Смотрит в единственную комнату – черные силуэты скудной обстановки в полумраке. Из кармана потертых армейских штанов он достает коробку старых походных спичек, но тут же кладет обратно: всё равно скоро рассвет. Аккуратно, чтобы не задеть печь и не измараться об ее проржавевший бок, проходит на середину комнаты, со стуком бросает дрон на пол, отчего половицы страшно скрипят. Немного постояв, он поднимает руку, нащупывает плафон светильника, свисающего с потолка. Затем идет к единственному окну, садится рядом на табурет – тот жалобно скрипит.
За мокрым стеклом с каждой минутой всё светлее. Появляются цвета: серые стволы сосен становятся коричневыми, их пышные кроны – темно-зелеными, а кустарники у корней вновь обрастают зеленой листвой, пружинящей от всё чаще бьющих капель. Утренний лес освещается желтым – солнце вышло из-за туч. Дождь, профильтрованный через крону, блестит в воздухе, на кустах, траве.
«Есть же места, не тронутые прогрессом, – думает человек. – Жалко, что и сюда рано или поздно доберется».
Он смотрит на великолепие природы, а в голову закрадываются воспоминания. О том, как похожим дождливым утром полвека назад он так же смотрел в окно. Но не на лес, дышащий свежестью и жизнью, а на мегаполис, выдыхавший углекислый газ миллионами ноздрей.
Тогда человек жил на сто первом этаже московского небоскреба и звали его Крис.
* * *
Он стоял перед большим – во всю стену – окном, видел стеклянные небоскребы, полированной поверхностью отражавшие свинцовые облака. Они были похожи на лес гигантских сталагмитов, пронзивших небеса своими пиками. Наверное, поэтому и шел дождь. Но Крис, конечно, знал, что уколы стеклянных игл не виноваты, что облакам и без них свойственно плакать. Ведь Крису было уже семь лет, и он многое понимал.
Не понимал только, где мама и маленький брат. Обыскал все два этажа квартиры. В первую очередь обшарил свою комнату: заглянул под кровать, в комод, в коробку с игрушками, вывалив всё содержимое на мягкий пол; потом побывал на кухне, залез под белый шестигранный стол, проверил 3D-печь и даже утилизатор грязной посуды; затем искал в ванной, в сауне, в прачечной…
Мама целых полгода ходила с животом, который постепенно рос. Говорила, что там живет маленький братик Криса, а в последнее время обещала, что совсем скоро они смогут вместе поиграть. И вчера вечером, когда все уже легли спать, из коридора сквозь двери детской проник странный шум. Крис еще не уснул и, сидя на кровати, по горло укутавшись в одеяло, услышал незнакомые мужские голоса. Потом оханье и вскрики мамы. Он испугался. На дрожащих ногах спустился на ворсистый ковер, хотел забраться под кровать, но тут дверь в комнату открылась. С ужасом глядя на силуэт в сверкающем проеме, Крис закричал. Но глаза быстро привыкли к резкому свету, и мальчик увидел отца. Тот подошел, присел перед сыном, нежно обнял. «Всё хорошо, – шептал он. – Не надо плакать».
Утром мама не пришла будить Криса.
В комнатах для гостей тоже было пусто. Проходя по коридору, Крис увидел приоткрытую дверь в кабинет папы. Интересно, может, братик и мама там? Крис, заговорщицки озираясь, на носочках подкрался к двери, но, услышав голос, доносившийся изнутри, отскочил.
– …Да, спасибо. Этот удар… дай бог такое пережить. Марта еще в больнице, к концу дня обещали выписать… – Голос папы дрожал. Крис медленно заглянул в дверную щель.
Большой светлый кабинет был обшит деревянными панелями. Вдоль стен стояли шкафы с ретрокнигами на полках, посередине – стол, рядом с ним стул-трон. Дальняя стена – стеклянная – открывала вид на город. Снаружи текли струйки воды, а внутри бегали какие-то графики, мелькали картинки и знакомые эмблемы корпораций.
Папа ходил из одного конца кабинета в другой. Руки сцеплены за спиной, взгляд направлен в пол. Папа разговаривал. К его правому уху был прикреплен фон, из динамика доносились звуки – так тихо, что не разобрать.
– Я ездил, просил пустить к ней, – говорил отец, – но врачи сказали, нельзя. А у меня тут сын маленький… Да я там не один такой был, в больнице. Просто толпы отцов, у всех глаза на мокром месте. В новостной ленте прочитал, что в последнее время чуть ли не каждый третий ребенок рождается мертвым… – Его голос надломился.
Крис нечаянно задел дверь, и та немного сдвинулась. Папа заметил, повернул голову. Крис в ту же секунду вздрогнул, шумно вдохнул, попятился и побежал…
И теперь стоял в гостиной перед огромным окном, за которым лил беспощадный дождь.
* * *
Солнечный луч, скользнувший по лицу, заставляет вернуться в настоящее. Уже совсем рассвело, и в тени показалась немногочисленная мебель, оставшаяся от давно покинувшего дом хозяина: проржавевшая кровать на пружинах, застеленная ветхим матрасом, и стоящая рядом тумбочка без дверки. Полки завалены проводами, системными платами, истратившими заряд батарейками и прочим хламом. Посреди комнаты – небольшая печь, круглая труба уходит в потолок. В дальнем углу избы – куча какого-то бесцветного тряпья, давно истлевшего и проеденного личинками. По всем стенам – полки, заставленные пыльными, заросшими паутиной стеклянными банками разного размера. В некоторых осталось содержимое, забродившее, густое. Видимо, чьи-то старые припасы, но человек до сих пор не решился заглянуть ни в одну из банок.
Около окна стоит его большой походный рюкзак. Там всё необходимое: сменная одежда, недельный запас провизии, мелкие походные принадлежности, фонарик, лазерный резак, связка импульсных гранат, пара зарядов для пистолета.
Человек смотрит на дрон, лежащий посреди избы. Электрический разряд сжег все его схемы, восстановлению не подлежат. Неплохие гранатки, не то что самодельные «хлопушки», после которых дрон оживает через пару часов. А этими дорожная полиция раньше останавливала лихачей. Как шарахнет такая, так электрокар сразу в автоматику и к обочине… Машину, конечно, потом только в утиль, но меры действенные.
Человек тянется к рюкзаку, кладет его на колени. Расстегнув один из многочисленных карманов, достает фонарик и резак – желтую рукоять с курком, как у пистолета, и с небольшим пультом управления сверху. Проверяет заряд (шестьдесят два процента), щелкает тумблерами мощности. Настроив прибор, поднимается, подходит к дрону. Нагнувшись, переворачивает. Что низ, что верх одинаковы: две круглые пластины разного диаметра, прикрепленные к одной большой. Ни углов, ни неровностей и выступов. Полная обтекаемость. Идеальный летательный аппарат.
Человек нажимает на курок – резак включается. Красное лезвие, сантиметров двадцать длиной, мягко входит в металл, плывет по его поверхности, оставляя за собой багровую рану. Верхняя пластина срезана. Под ней – синие схемы, черные по краям (следы вспышки), их соединяют тонкие ребристые трубки, белые провода. Человек роется в дроне, что-то отрывает, с треском отламывает. Он похож на хищника, поймавшего жертву, ищущего в ее внутренностях самое вкусное. Некоторые детали не поддаются тяжелой руке, и тогда вступает лазер. Черный дымок поднимается к потолку. Пахнет сваркой.
Наконец человек добирается до того, что ищет. Пять белых эллипсоидов, опутанные проводами и скрепленные серой лентой. Тянет их – провода с треском рвутся. Ломает ленту, отсоединяет друг от друга батарейки. Внимательно осматривает каждую. Две из пяти целые, остальные сгорели при вспышке. Но и этого хватит сполна.
Человек вставляет одну батарейку в фонарик, щелкает пару раз – светит хорошо. С хрустом разогнув колени, он поднимается, идет к кровати. Со скрипом усевшись, достает из тумбочки черный прямоугольный предмет. Древнее радио, корпус сделан из полимера, когда-то имевшего белый цвет.
– Ну что, старушка, – хрипло говорит он прибору, – ты еще послужишь.
Кладет радио на колени, переворачивает, открывает заднюю крышку. Старинный гальванический элемент. Давно мертвый.
«Ничего, – ухмыляется человек, – и не таких воскрешали».
Он берет оставшийся эллипсоид, в боковое отверстие вставляет один конец провода, другой с силой вонзает в старую батарейку.
Радио, словно глотнувшее воздуха, с визгом оживает: «З-зи-иуз-з-з-зч-ч-чш-ш-ш…»
Под респиратором растягивается улыбка, собирая в гармошку морщинистую кожу на волосатых щеках. Местами заклеенные пластырем грязные пальцы выдвигают длинную антенну, щелкают кнопками, крутят рычажки. Но из динамика доносится лишь шум эфира.
Приемник рассчитан на ФМ-1 и на ФМ-2 диапазоны. Такими давно никто не пользуется. Да и само радиовещание умерло уже лет семьдесят как. Тогда прошел слух о сообщении Наставников, что якобы электромагнитные волны с зашифрованными в них радиосообщениями засоряют космическое пространство и могут привлечь на планету нежеланных гостей. Мировое сообщество прислушалось – радио, телевидение и сотовая связь так же, как когда-то книги и пресса, окончательно и бесповоротно перебрались во Всемирное Информационное Пространство. В Систему, как сейчас называют. А вскоре даже частные радиосообщения стали вне закона. Впервые за несколько столетий Земля «замолчала».
Так на что же надеяться? Человек знает одного радиолюбителя, мечтающего возродить ФМ-вещание. Возможно, за последнее время он все-таки влез в шкуру диджея.
Сквозь шелест эфира что-то прорезается и вновь тонет в шуме. Человек напряженно крутит обратно. Еще, еще…
Музыка. Какой-то древний инструмент… вроде струнный. Мужской голос. Поет что-то… не разобрать. Покрутить еще чуть-чуть…
«Мы можем помолчать,
Мы можем петь,
Стоять или бежать,
Но всё равно гореть.
Гори, но не сжигай,
Иначе скучно жить!
Гори, но не сжигай —
Гори, чтобы светить!..» [1]
Он замирает, вслушивается. Мелодия льется из старых хрипящих динамиков.
Человек вспоминает название инструмента – акустическая гитара. Песня обрывается бархатным басом:
«И вновь с вами Макс Прохнов на волнах радио “Волга”! Пожалуй, единственного радио во всей Вселенной! Я унесу вас на крыльях прекрасной музыки в детство ваших прадедов!»
«Как отыгрывает! – думает человек, довольно сощурившись. – Все-таки нашел антенну, да еще такую мощную! Светлый Бор в трех тысячах километров отсюда, если не больше… Эх, Максим, последняя надежда радиовещания».
– Время земных новостей, – продолжает диджей Прохнов. – Новостная лента пестрит сообщениями о том, что какой-то японский чудак собрал телепорт в домашних условиях. Даже приложено видео, как он перемещает банан из одной комнаты в другую. Правда, в точке выхода вместо фрукта получилось банановое пюре! (Взрыв смеха «за кадром».) Еще одна важная новость: патруль Новых сегодня ночью накрыл целый бандитский притон! Эти бедолаги называли себя «Последние Католики». Вот уж действительно – последние! (Снова смех, но какой-то вялый.) И наконец: Совет Наставников одобрил инициативу Земного правительства по ликвидации…
Последние слова Прохнов прожевывает. Сигнал пропадает, приемник вновь принимается недовольно шипеть. Пальцы крутят рычажки, шевелят антенну. Без толку. Человек, стукнув ладонью по корпусу, бросает радио на кровать.
«М-да, одно из давних желаний сбылось. Хорошо, в полдень нужно выдвигаться, до города еще идти и идти… Безумная затея. Но меня точно там ждут, не разочаровать бы…»
Радио свистит. Человек, нахмурившись, смотрит на приемник, скользит взглядом по проводу и видит батарейку, мигающую красным.
– Да ну… – Он вскакивает, быстро подходит к окну, осматривается. Затем – к радио, резким движением вырывает провод. Свист прекращается, но батарейка всё равно мигает.
Дрожащими пальцами человек нашаривает на поясе кобуру с пистолетом. Внезапный страх овладевает всем телом. Странно, на поляне не испытывал ничего подобного.
Человек бросает взгляд на развороченный остов дрона, безобидно лежащий на прежнем месте. Хватает рюкзак, выбегает из дома.
Лес не изменился, он так же спокоен и миролюбив. Но человек напряжен, идет быстрым шагом, поглядывая в небо. Через кроны сосен видны осколки облаков, белеющих на голубом фоне. И вроде всё в порядке, но тревога не отпускает. Человек бросает взгляд назад, глаза округляются. Сквозь лес, ловко лавируя меж стволов сосен и шаря повсюду изумрудным лучом, несется серебристый диск.
Человек выхватывает пистолет, на ходу стреляет. Золотистые лучи сносят ветви, врезаются в деревья, с треском отрывая кору. Один попадает в цель, но отскакивает от брони, уносится в небо. Простое оружие тут бесполезно, нужно проверенное средство, но связка гранат в рюкзаке за спиной, успеть бы достать… Дрон в двадцати метрах позади – человек срывается на бег. Скользкая трава опутывает ноги, ветви-прутья хлещут по лицу, старые пни и поваленные деревья как нарочно бросаются под ноги… Гудение сзади нарастает – бегущий несется изо всех сил. Слева чуть выше сосен летит еще один дрон. Резко обгоняет, пропадает из виду. Справа – двое. Спускаются, срезая ветви, движутся рядом.
Какая ошибка – дать бой Системе. О чём только думал, кидая гранату тогда, на поляне? Надо было сразу уничтожить дрон. Похоже, человека вычислили еще в небоскребах и следили всю дорогу. Ничего, и не из таких передряг…
Лучи дронов шарят совсем близко. Один упирается в спину, багровеет. Раздается искусственный голос, и человек, услышав его, резко сворачивает, отчего выстрел приходится по сосне. Ствол разлетается в щепки, от места удара по всему дереву расходится волна, превращая его в прах.
Теперь нельзя в город. Эти придут следом. Лучше пусть убьют его одного, а не всех. Но как же полученная им информация? «Человечество» должно узнать, что есть еще шанс на спасение…
Впереди откуда-то сверху пикирует дрон, зависает в паре метров над землей. Беглец бросается в сторону, еле избежав столкновения с сосной. Не оборачиваясь, несется сквозь густеющий лес.
Изо рта вместе с воздухом вырываются хрипы, сердце бешено барабанит о грудную клетку, в ушах стучит кровь, в печени беспощадно колет. Чертов возраст. В молодости дал бы им фору, но теперь… Было время, когда он вместе с немногочисленной группой энтузиастов, набив карманы «хлопушками», ходил по ночной Москве, выслеживал патрули «жестянок», тогда еще выполнявших функцию автоматизированной полиции, сжигал их контакты и лихо уносился по дворам от преследования. Обычное хулиганство, но для зарождавшегося «Человечества» оно казалось целой диверсией.
Земля проваливается. Человек с треском летит вниз, падает на что-то жесткое, ударившись спиной. Раздается пронзительный скрип.
Дико дыша и обливаясь потом, человек смотрит по сторонам. Он в канаве. Опускает взгляд: огромный ржавый капкан растопырил зубцы вокруг правой ноги. Человек медленно освобождается из опасных объятий. Повезло, что не захлопнулось до конца. Проклятые древние браконьеры! Это ж надо: в заповедной зоне…
Что-то загораживает падающий сверху свет. Человек замирает, поднимает голову. Дроны. Они летают вокруг, ощупывают всё лучами.
Он аккуратно вытягивает из-за спины рюкзак, расстегивает. Достает связку гранат, отцепляет парочку, на каждой выставляет таймер – три секунды. Держит, зажав предохранители. Пытается успокоиться, умерить бешеный галоп сердца.
Если обнаружат, то всё. И как же он раньше не заметил преследования?.. Ведь делал стоянки по пути, причем не минутные и даже не часовые. Почему ждали? Почему не накрыли сразу? Думали, куда-то приведет? В штаб «Человечества»? Да они сами уничтожили его еще десять лет назад! А город, куда он сейчас идет… Нет у них ничего против людей, живущих там. Чертовы жестянки!
Что-то светит прямо в глаза – изумрудные лучи проникают в канаву. Резко выдохнув, человек подкидывает гранаты, сгибается, накрывает голову руками. Вспышка. Спину обжигает.
Сидит, прислушивается. Наконец решается выглянуть. Канава неглубокая, метра два. Выбирается. Вокруг чуть посеревшие стволы сосен, скрученная в жгутики ломкая трава. На ней – три железяки.
Ха! Получили! Бездушные машины. Победа всегда за добром. А добро – человек. И скоро он вновь будет гордо и без страха ступать по своей планете. Главное – дойти до города.
Внезапный свист сзади. Всё тело напрягается, холодный пот течет по спине. Нет, нет…
Человек разворачивается, держа рюкзак и связку оставшихся гранат. В трех метрах от себя видит железный диск, зависший на уровне лица. Успевает заметить белую линию цифр на его поверхности… Багровый луч упирается в глаз.
– Кристофер Прохнов, – раздается электронный голос из нутра дрона. – Согласно статье Всемирного Кодекса номер 16/764 «Геноцид», вы приговорены к ликвидации.
Резкое движение – рюкзак и гранаты летят вперед, закрывая человека от смертоносного луча. Дрон стреляет. Гранаты детонируют.
Как кувалдой ударяет в грудь – ребра лопаются. Ноги отрываются от земли, одежда и волосы обугливаются, кожа на лице пузырится. Взрывная волна относит метров на пять, и человек врезается спиной в сосну, чувствуя резкую боль в позвоночнике.
Человек падает. Последнее, что он успевает заметить – черные шатающиеся стволы, земля, покрытая пеплом. А на ней – четыре мертвых дрона.
Цитата из песни группы Lumen «Гореть».
Глава III. Машина
17 августа. Центральный Китай. 501-й
Голос в голове. Металлический, бесстрастный. Что-то говорит, но в полусне не разобрать – сознание с трудом воспринимает информацию. 501-й открывает глаза, обводит взглядом чуть освещенную крохотную комнатку. Голос повторяет:
– Работник Эйч-эн-один-миллиард-пять-миллионов-сто-двадцать-семь-тысяч-пятьсот-первый, время сна истекло одну минуту тридцать четыре секунды назад. Сейчас шестнадцать ноль-одна. Вы спали два часа и две минуты.
Тихий стук в дверь. Хорошо, что комната запирается; только здесь можно почувствовать себя в одиночестве хотя бы на пару часов. Жаль, что это уединение – всего лишь иллюзия.
Встав с кровати – та сразу задвигается в стену, – 501-й делает шаг к прозрачному шкафчику, берет новый зеленый комбинезон, натягивает. Ткань облегает тело, свободными остаются голова и кисти рук.
В дверь снова деликатно стучат.
– Открыть, – дает команду 501-й. Дверь отъезжает вбок.
На пороге стоит 003-й. Весь лучится доброжелательностью. Видимо, вернулся с удачного патрулирования.
501-й знает, что выглядит точно так же: лысая голова на тонкой шее, шаблонные черты лица, стройная фигура, обтянутая тканью… Только у этого комбинезон черный (цвет Надзора) и другой номер на груди.
– Доброго пробуждения, Пятьсот первый! – пищит 003-й. – Слышал, тебя перевели. На ЗПСП? Поздравляю!
– Здравствуй, да, спасибо, – отвечает 501-й. Ему хочется выговориться, высказать этому всё в лицо, но… что изменится? Поэтому он просто проходит в дверной проем мимо посторонившегося товарища.
– А я вот тоже сейчас на Земле работаю! – зачем-то сообщает 003-й у него за спиной. Но 501-й не оборачивается и идет дальше по коридору.
Спальни занимают огромную площадь. Пятьдесят ярусов, на каждом по десять тысяч капсул. Стены меняют цвет в зависимости от времени года. Сейчас они салатовые, и объемные изображения растений на них шевелятся, завиваются, расцветают, словно в оранжерее.
Передвижение по зданию и за его пределы происходит в лифтах-телепортах из сверхпрочного стекла. На каждую тысячу капсул – один большой лифт, переносящий из точки А в точку Б по расписанию. Как раз к такому лифту и направляется сейчас 501-й. Коридор выводит к
