2

Если бы Фредди Джеймсу пришлось представить миру эксклюзивную информацию о Лиле Крейн, она была бы такой: любимица Америки чертовски точно знала, что и как делать. Все годы, что он с ней знаком, Лила неустанно трудилась, чтобы сотворить собственную удачу, и это всегда окупалось сполна: каждая мечта его лучшей подруги осуществлялась точно по плану.

Разумеется, сегодняшний день не стал исключением: вечер-сюрприз, который она запланировала для Курта, несомненно, будет потрясающим. В конце концов, почему бы и нет? В присутствии Лилы Крейн мир чуть ли не переворачивался с ног на голову и расцветал, меняясь к лучшему в исходящем от нее свете.

Удача, как всегда, была на стороне. Друзья – особенные, блестящие, которые по-настоящему нравились Курту, конечно же прибыли, как и надеялась Лила. А остальные, пригласить которых было нужно лишь формально, те, кто наслаждался общением со знаменитостями в надежде заполучить какую-то неуловимую, призрачную славу, чудесным образом отказались. Будучи самым верным другом Лилы, Фредди любезно согласился стать распорядителем вечера, направляя огромную толпу присутствующих, пока Лила занималась именнинником.

Фред и Лила впервые встретились много лет назад в Лос-Анджелесе на съемках фильма Курта Ройалла «Игра в ожидание», ставшего для нее прорывом. В те дни Лила только начинала сниматься в кино и была еще трогательно наивной. Тогда как у Фредди за плечами уже были пара фильмов и несколько сопутствующих им поучительных историй.

Это была любовь с первого взгляда, они сблизились в мгновение ока. Фредди нравились чуткость Лилы, ее острый взгляд, то, как внимательно она умела слушать. И она поняла его с самого начала. Большинство людей оценивали его поверхностно, предполагая некоторую черствую снисходительность в хлестком, сухом остроумии, презрительном выражении симпатичного лица, бодрой крутости походки, но только не Лила. Она быстро разглядела, что за этим скрывается, и осознала, что Фредди такой же преданный и добросердечный человек, как она, а в их индустрии подобные качества было практически невозможно найти.

Когда «Игра в ожидание» стала кассовым хитом, Лила мгновенно превратилась в звезду, и Фредди наблюдал, как все их друзья начали менять отношение к ней. У всех возникло эгоистичное желание быть рядом с Лилой (какие возможности они могли получить? какие привилегии мог дать ее статус знаменитости?), а ее щедрость использовалась ими в личных интересах. Сама Лила не могла не заметить, что окружающие стали очень стараться угодить ей, привлечь ее внимание, заставить полюбить их. Фредди был единственным человеком, который ни на йоту не изменился. Он не восторгался ее славой, не был поражен ее красотой и очарован ее грацией. Между ними никогда не было подобной чуши или притворства. Она всегда была и будет просто Лилой – равной, другом.

В то время как карьера Лилы стремительно развивалась, Фредди впервые в жизни обнаружил, что безумно, страстно влюблен в промышленного магната пожилого возраста, личность которого по определенной причине останется неизвестной, но достаточно сказать, что этот человек владел крупнейшей и наиболее уважаемой пиар-фирмой в США, а его бизнес и имя были признаны и почитаемы на Голливудских холмах. Этот человек с самого начала упорно добивался Фреда, делая громкие заявления вроде: «Фредди Джеймс будет следующей большой звездой» и обещая сделать тому карьеру одним щелчком пальцев.

Фред не мог поверить своей удаче. Как могло это небесное создание выбрать его? Он с головой окунулся в отношения, не задавая вопросов, полностью посвящая себя тому, чего желала его новая любовь.

Оглядываясь назад, можно сказать, что предупреждающие знаки были хрестоматийными, но в то время Фред, конечно, был слишком ослеплен чувствами, слишком переполнен любовью. Мало-помалу Человек-Пиар начал забирать его жизнь, пока со временем не взял ее под полный контроль. Медленно, умно снижал самооценку Фреда, заставлял его сомневаться в собственной значимости, отдалял его от друзей и семьи, заставляя снова и снова делать мучительный выбор между ним самим и остальными. Кого на самом деле Фредди любил больше всего?

Но на протяжении всего этого мрачного периода в жизни Фредди Лила оказалась единственным человеком, который не колебался. С самого начала она видела ситуацию такой, какая она была на самом деле, и после трех мучительных лет жестокого обращения Фред наконец был готов признать, что она оказалась права. И вот – терпеливо, мягко – Лила принялась помогать ему выпутываться из этой токсичной истории. Конечно, случались промахи в суждениях, бесчисленные отступления и ошибки, но на каждом шагу она была рядом. Она была единственной, кто никогда не сдавался, и Фред чувствовал, что практически обязан Лиле жизнью.

Шесть месяцев назад он, наконец, решился уйти навсегда. «Ночь нежна» получила зеленый свет, и по просьбе Лилы Курт предложил Фредди роль Томми Барбана. Этот фильм должен был проложить три тысячи миль между ним и его бывшей любовью и (как надеялась Лила) навсегда отвлечь Фреда от этих абьюзивных отношений. Это было предложение, от которого он не мог отказаться. Поэтому собрал вещи в Лос-Анджелесе, заблокировал непрекращающиеся звонки Человека-Пиара, даже сменил собственный номер и полетел через всю страну в Нью-Йорк, прямо в распростертые объятия Лилы.

В свой первый день в городе он сразу из аэропорта сел в такси и поехал прямиком в новую квартиру Курта и Лилы. Стоило ему выйти из лифта, как все стало очевидно: квартиру, возможно, оплатил Курт, но выбирала ее точно Лила. Она нашла лофт на южной окраине Вест-Виллидж – роскошный, просторный, больше напоминающий Трайбеку[1], чем Виллидж: высокие готические потолки, вытянутая планировка, глянцевый минимализм. Бетонные полы, массивные лакированные стены, намеренно оставленные на виду трубы – алые, с металлическим отливом Квартира располагалась на Уэст-стрит, в двух шагах от Гудзона. Лиле с Куртом принадлежал весь верхний этаж здания, с шестиметровыми потолками и панорамными окнами из звуконепроницаемого стекла. Эти трансцендентные окна, которые смотрели на город сверху вниз, как огромные всевидящие глаза, казалось, были готовы оторваться от фасада и уплыть в небо с первыми облаками, но их крепко держала терраса, обвивавшая дом, как самодовольная ухмылка. Квартира раскрывалась навстречу пирсам внизу, сверкающей воде с ее покачивающимися на волнах лодками, быстро проносящимся мимо любителям утренней пробежки. Он настолько соответствовал ощущению очага, что даже Нэнси Мейерс[2] упала бы в обморок, и Фредди, ни секунды не сомневаясь, почувствовал себя как дома.

Фредди знал, что – хотя сам Курт никогда бы в этом не признался – Курту нравилось, когда он находится рядом, почти так же сильно, как Лиле. Курт был одним из типичных альфа-самцов, которые становились напряженными и дергаными рядом с людьми, чьи взгляды (и на любовь в том числе) он не разделял, но Фредди оказался исключением. Как бы это ни было некорректно, Курту нравилось, что Фред не выпячивает свои вкусы, что позволяло легче игнорировать любые неприятные мысли об истинных предпочтениях Фредди. В его присутствии Курт расслаблялся, успокаивался, а Фредди не проявлял открыто никаких желаний. И поскольку в глазах Курта Фредди был не более чем безобидным парнем с причудами, а представления Курта о сексуальности были настолько устаревшими и грубыми, что он принял, даже поддержал взаимное увлечение Фреда и Лилы.

Будучи свидетелем партнерства Лилы и Курта с момента его зарождения (явно чреватого), Фредди был так же хорошо знаком с его эксцентричным внутренним механизмом, как и с кучей дерьма, которой только что избежал. Заметьте, он не был дураком и не понаслышке знал, что в их отрасли отношения точно так же связаны с властью, зрителями и прессой, как с любовью и товариществом. Он знал, что во множестве случаев платформа, которую Курт и Лила создали вместе, сослужила им хорошую службу – в конце концов, их пара была воплощением американской мечты! – и все же…

Хотя Фредди Джеймс не умалял преимуществ отношений Курта и Лилы, сам он всегда был романтиком. Даже страдающий от свежей раны, вызванной мучительным расставанием, он все еще верил в настоящую любовь, черт возьми! Настоящую, безусловную любовь – и Лила, по его мнению, заслуживала ее больше, чем кто-либо другой. А что касается Курта? Что ж, он не мог не чувствовать, что Курт идеально играет свою роль для аудитории. Вместо спонтанности была точность, вместо нежности – красноречие. Как таковых недостатков, на которые Фредди мог бы указать, не было, но, возможно, именно из-за этого он чувствовал, что, несомненно, чего-то не хватает, чего-то невыразимого, но важного…

Чего-то, что он отчаянно желал для Лилы.

Но ради сегодняшнего сюрприза, из чистой преданности другу, он отбросил все сомнения по поводу Курта и взялся за отведенную ему роль. Он – как обычно с идеальной прической – был великолепен, неудержим, с равным количеством шарма и язвительности. Он уверенно командовал звездными гостями Лилы. Будучи сыном знаменитого актера, он провел детство в игровых автоматах и круглосуточных шоу, проскальзывая в клубы в слишком юном возрасте с опасной компанией мужчин постарше. Он проложил себе путь через бесконечный ряд зависимостей, бросаясь то туда, то сюда в нерешительных попытках завязать с этим навсегда. Да, он мгновенно расположил к себе всех, предлагая алкоголь и развлекая, пока они ждали прибытия почетного гостя.

Лила тем временем занималась именинником. Она выбрала такой наряд, который сведет его с ума: платье-комбинация цвета шампань с открытой спиной и высоким разрезом, которое изящно облегало ее фигуру. Откровенное: такое, на которое можно было бы взглянуть издалека и изумиться, предположив, что она разгуливает обнаженной. Она внимательно изучала отражение в зеркале их спальни, затем наклонилась, надевая туфли-лодочки, и ее густые распущенные локоны почти коснулись пупка; соблазнительный упругий изгиб ее ягодиц; единственная вспышка цвета – яркие губы. Сегодня вечером она больше всего на свете хотела дать своему мужчине то, чего он заслуживал.

Она нашла Курта на балконе, он в ожидании облокотился на перила с ледяным мартини в руке. Одна нога слегка выдвинута вперед – любимая поза, когда он погружался в раздумья. Курт – бегун по натуре, пылки и азартный, он постоянно жаждет мчаться вперед, ему всегда нужно быть первым. Сегодня вечером на нем была накрахмаленная белая рубашка с расстегнутым воротом, приталенные темно-синие брюки и кожаные мокасины кремового цвета. Крепкое телосложение, густая копна серебристых волос, загорелая кожа.

Раздался тихий звон стекла, когда Лила осторожно открыла балконную дверь.

– Ну как? – с надеждой спросила она.

Он повернулся, оперся локтями о поручень сзади, не торопясь скрестил ноги. Его взгляд медленно скользнул вверх по стройной линии ее икр и коленей, плавному изгибу бедер, мягкому очертанию груди, изящной линии шеи, прежде чем встретился с ее глазами.

– Ты чертовски великолепна, Крейн!

– С днем рождения, красавчик! – проговорила она. – У меня припасен сюрприз для тебя.

– Я вижу, – ответил он, потягивая мартини.

– Позже, жеребец, – сказала она, и он ухмыльнулся, чувствуя, как жар разливается по коже.

– Что за сюрприз? – поинтересовался он.

Лила взяла мартини из его рук.

– Какой же это сюрприз, если я скажу тебе о нем сейчас? – Его пальцы жадно скользнули к ее бедрам. – Терпение, мистер Ройалл, терпение, – произнесла она и отправила в рот оливку.

Он испустил тихий стон.

– Несколько минут. Я умею быть быстрым.

– Ты? Никогда, – произнесла она со смехом. – А теперь делай, как я говорю. Я собираюсь довести тебя до безумия.

Они спустились на лифте, выходящем прямо на улицу, где Дэниел уже ждал их в машине, затем медленно проехали через зеленые кварталы Виллидж, охрана неуклонно следовала за ними по пятам. Когда Курт на мгновение отвлекся на звонок одного из продюсеров «Ночи», Лила написала Фредди СМС:

«Расчетное время прибытия меньше пяти минут. Готовьте пьяные войска».

«Принято, капитан. Всегда готовы».

Когда они свернули на тихую вымощенную булыжником улицу, Дэниел притормозил перед рестораном, уютно пристроившимся к основанию непритязательного особняка из коричневого камня. Курт оторвал взгляд от телефона. Прищурился.

– Это новое французское заведение?

Она поцеловала его в щеку.

– Да ты просто Шерлок!

– Ты уверена, что оно открыто? – спросил он, когда они вышли из машины. – Похоже, в нем темно.

– Официально они откроются только на следующей неделе, – ответила она. – Я позвонила владельцу. Сегодня вечером они готовят ужин лишь для нас двоих.

– Как мило, – пробормотал Курт. – Спасибо тебе, детка!

Она отвернулась, скрывая улыбку. Камерность просто была не в стиле Курта Ройалла. Он жаждал пьянящего тепла софитов, бурлящего потока толпы.

Они открыли дверь и вошли внутрь.

– Интересно, почему здесь так темно, – сказала Лила, вкладывая свою руку в его.

– Эй? – позвал Курт. – Здесь есть кто-нибудь?

Приглушенное хихиканье, а затем сразу же зажегся свет, заливая элегантное помещение теплым золотистым сиянием. Их друзья выскочили из укрытий, немного расслабленные выпивкой, которой успели подзаправиться, широко улыбаясь, они бросились к ним и принялись безудержно обнимать Курта и Лилу.

– С днем рождения, Курти, дорогой! – кричали они. И да, это было замечательно, так, как Лила мечтала, и все прошло без сучка и задоринки. Она лучезарно улыбнулась Фредди, элегантному, как пантера, прижавшемуся к дверному косяку, разве что не облизывающему от удовольствия лапы, и он кивнул в ответ, послав ей воздушный поцелуй. Она сделала это в очередной раз, зная Курта Ройалла лучше, чем он сам. А игры только начинались.

Официанты кружили в зале с шипящими бокалами шампанского. Зажглись свечи, комната погрузилась в полумрак, заплясали отблески пламени, необработанные матовые стены поглощали это сияние. В углу музыканты тихо играли легкую, почти невесомую мелодию, в то время как джазовый вокалист тихо мурлыкал по-французски. За арочными окнами открывался вид на темный сад, со вкусом украшенный гирляндами, огни которых мерцали в бархатной темноте, как крошечные вспышки света.

Застеленные отутюженными скатертями столы были расставлены в виде широкого прямоугольника: банкет, достойный королей, для самого мистера Ройалла. И угощение было изысканным: обжаренные мидии, плавающие в соусе из лимона, сливочного масла и шалфея, великолепные твердые сыры, уложенные поверх слоя яркой зелени. Багеты, обжигающе-горячие, сахарный запах сдобы, тесто хрустит, когда его разламывают, щедро намазывая мягкими кусочками несоленого сливочного масла. Восхитительные улитки, тушенные в отдельных горшочках, посыпанные петрушкой, солью и сбрызнутые маслом. Фуа-гра, густая, легкая и сочная, тающая во рту. Наконец, стейки, все еще шипящие, блестящие и нежные от собственной крови. Tout était parfait[3].

Когда подали основное блюдо, Лила, извинившись, удалилась в туалет, чтобы привести себя в порядок перед заключительным аккордом. Она посмотрелась в зеркало, взбила волосы на затылке, добавляя им пышности, деликатно приподняла грудь с торчащими под тканью сосками, грубо пощипала себя за щеки, нанесла еще немного помады. С надеждой улыбнулась собственному отражению. Время пришло.

Прежде чем присоединиться к гостям, она задержалась у входа, позволив себе окинуть взглядом всю эту великолепную компанию. Там были Бобби и Грета Старр в предсказуемых черных костюмах. Бобби Старр – глава Olympus Pictures, дистрибьютора, предварительно прикрепленного к «Ночь нежна». Лила знала, что Старр воспользуется вечеринкой в своих интересах и уговорит Курта подписаться на еще один ничем не примечательный боевик. И в этом нет ничего плохого: может, это и не высокое искусство, но проект со Старром всегда означал деньги. Тем временем у Греты, исполнительного директора Vogue, были свои планы: она упросила Лилу и Курта позировать для их августовской обложки, и Лила любезно согласилась. Грета была чертовски веселой, особенно когда принимала наркотики, как, очевидно, и сегодня вечером.

Дин и Юлиана явно перебрали с выпивкой. Они гордились тем, что отдаленно напоминали пару, коей являлись Курт и Лила: Дин, миллиардер, магнат хедж-фонда, который добросовестно инвестировал в фильмы Курта (его вклад в «Ночь нежна» был рекордно высоким), Юлиана, модель, которая время от времени снималась для разворотов, но на самом деле проводила больше времени, наслаждаясь статусом инфлюэнсера: ходила по магазинам, развлекалась и позировала для своих трехсот тысяч поклонников в соцсети. Через несколько стаканчиков она прижмется костлявой маленькой попкой к Дину и Курту, умоляя Лилу заняться с ней сексом (Лила, как всегда, любезно откажет).

Кроме того, была Кейли, восходящая кинозвезда, которую Курт хотел видеть в роли Розмари, пока Лила, наконец, не переубедила его. Она была уверена, что он и Кейли спали в какой-то момент в прошлом; и сегодня вечером актриса, казалось, воображала себя изысканно утонченной, явно желая, чтобы он снова трахнул ее. Чтобы занять ее, Лила отправила милого Фредди в качестве отвлекающего маневра. Фред изобразил интерес к ней наилучшим образом, и, несмотря на то что его сексуальные предпочтения никогда не были секретом, Кейли каким-то образом купилась на это, дразнящим движением поднимаясь пальцами по его бедру.

Был Зев Уинтерс, актер-вундеркинд и непревзойденный охотник за юбками, украшающий почти все фильмы Курта (включая предстоящий – «Ночь нежна»), и его новая (третья) жена Сара с нормальным, общепринятым призванием юриста. Лила подозревала: факт, что он смог захомутать такую женщину, был вероятным признаком того, что его роль лотарио[4] все еще в силе. Впрочем, Сара была не только хорошенькой, но и казалась чертовски умной, а посему наверняка не задержится здесь надолго. Хотя Зев был невероятно обаятелен, он никогда не умел держать член в штанах.

В остальном все как всегда. Большинство из них сногсшибательны, в изысканной одежде от кутюр, с утонченными телами, головокружительным богатством, почти мерцающим на коже. Одни быстрее, другие элегантнее, третьи очаровательнее. Но, несмотря на эти небольшие различия, все они, затаив дыхание, взаимно притягивались, кружась вокруг магнетического сияния друг друга, урча от гордости за компанию, в которой оказались, и тем не менее жаждущие взобраться на самый верх. Глаза влажные и блестящие, смех звонкий, руки горят, зубы сверкают. Они были бешеными, все до единого. И все же сегодня вечером, как и всегда, Курт и Лила стояли особняком, их боготворили, ибо в глазах всего мира они были королем и королевой киноэкрана.

Когда Лила возвращалась в зал, чья-то рука быстро обхватила ее за талию, и, вскрикнув от восторга, она оказалась на коленях у Фредди.

– Моя героиня, – проговорил он, целуя ее в сливовые губы.

Она обвила руками его плечи.

– И ты, мой герой, всегда бросаешься спасать положение?

– Дорогая. – Он указал на ее задравшиеся ноги, на сочную, румяную толпу перед ними. – Миссия выполнена.

– Боже мой, Лила, эта вечеринка такая очаровательная!

Она оглянулась на Кейли, болезненно улыбаясь. Милашка все еще рассчитывала нынешним вечером отвезти бедного Фредди к себе домой. А Лила, очевидно, была помехой. Поддразнить ее оказалось слишком заманчиво.

– Знаете, кто очаровательный? – проговорила Лила и снова поцеловала Фреда, долго и медленно.

– Извините, мисс, вы щупаете мою игрушку, – крикнул Курт с дальнего конца стола.

Лила запрокинула голову с гортанным смехом, и остальные за столом присоединились к ней, их взгляды метались между великолепной парой. Наконец-то начался заключительный период.

– И кем, скажите на милость, это выставляет меня, мистер Ройалл? – спросила она, сверкая глазами.

Его губы изогнулись в подобие улыбки.

– Ну, моей музой, конечно.

– Слышите, слышите! – порывисто воскликнул кто-то.

– Я хотел бы произнести тост, – заявил Курт и отодвинул стул, чтобы встать, его глаза потемнели. – Лила Крейн, моя искусительница, моя красавица, мой дьявол, моя погибель. До тебя моя жизнь была совсем другой, и благодаря тебе я знаю, что она никогда не будет прежней. Это идеальный день рождения, дорогая: комната полна людей, которых я люблю и которыми дорожу больше всего. Как вы все хорошо знаете, готовясь к своему следующему фильму, я жил и дышал Фицджеральдом… и, поглощенный им, я не могу избавиться от ощущения, что сегодня вечером попал на собственный вечер в стиле Гэтсби. Так много великолепных, прославленных людей, делающих замечательные, выдающиеся вещи… столько стиля, знаменитостей и гламура… – Он сделал паузу, подмигнул. – …так много гребаного алкоголя…

Присутствующие заулюлюкали, зааплодировали.

– Я люблю большие вечеринки, а ты? – прошептал Фредди, и Лила усмехнулась, услышав это. – Они более интимные. На маленьких вечеринках нет никакой приватности.

Толпа умолкла, и Курт продолжил.

– Спасибо вам всем за то, что праздновали со мной сегодня. И спасибо тебе, детка, за то, что свела нас вместе. Боюсь, ты знаешь меня гораздо лучше, чем я когда-либо узнаю сам себя. За Лилу!

– За Лилу! – эхом разнеслось по комнате.

Она встала и подмигнула Фредди, который незаметно вытащил телефон и начал печатать. Затем медленно подняла бокал и повернулась, обращаясь к залу.

– Как это похоже на мистера Ройалла! Произнести тост за кого-то другого в собственный чертов день рождения! – Она приподняла бровь, и в комнате раздался смех. – Но я не собираюсь позволить ему уйти безнаказанным сегодня вечером. Курт знает, что я ничего не спускаю ему с рук.

– Не спускает! – Он печально покачал головой.

Стоявшая рядом Кейли недовольно фыркнула, и Лила сгладила ситуацию, протянув руку, чтобы потрепать ее по рыжей голове. Несмотря ни на что, та просияла.

– Курт, любовь моя, разве ты не знаешь, что сегодняшний вечер должен быть посвящен только тебе? На самом деле, у меня припасен еще один сюрприз… то есть еще один, который можно продемонстрировать на публике. – Она подмигнула, и какая-то женщина взвизгнула, несколько мужчин смачно рассмеялись. Она начала медленно прохаживаться вдоль стола, нежно касаясь пальцами плеч гостей, мимо которых проходила.

– Курт, весь мир знает тебя как гения, ученого, новатора в мире кино. Ты навсегда изменил картину, создал бесчисленное множество шедевров, и с каждым фильмом твоя работа становится только богаче. Ты сторонник проектов, которые тебе нравятся, проектов, которые действительно важны – таких, как «Ночь нежна». – Она поймала взгляд Старра. – Еще раз спасибо тебе, Бобби, за то, что позволил Курту немного выкрутить тебе руки в этом деле.

Старр склонил голову, и зал одобрительно захихикал.

– Тебя уважают и будут уважать, признавая невероятное мастерство. Однако миру, вероятнее всего, неизвестно, какой ты, сука, крутой мужик! Зато это известно мне, больше, чем другим.

– Бьюсь об заклад, ей известно, – пьяно произнес Зев.

– Ты был так добр ко мне, – продолжала Лила, подойдя к нему и взяв его за руку. – Ты заботился обо мне и глубоко любил меня, но ты знаешь лучше, чем кто-либо, что для меня нет ничего важнее абсолютного, недвусмысленного уважения. – Она крепче сжала его руку. – Я могу откровенно заявить, что Курт Ройалл является мировым образцом того, что значит быть мужчиной сегодня. И какая же я счастливица, что захватила его в плен, не так ли?

За столом раздались одобрительные возгласы. Лила завела руки назад, расстегнула золотое ожерелье, не сводя глаз с Курта.

– И пусть вас не вводит в заблуждение это глупое маленькое платье, потому что сегодня вечером я хочу сыграть роль джентльмена.

Она вытянула длинную цепочку из округлого выреза и держала ее навесу, мерцающую в свете свечей. Затем медленно положила один конец на поднятую ладонь, демонстрируя тонкое золотое кольцо.

– Когда Фицджеральд описывал свою любовь к Зельде, он говорил, что она была началом и концом всего. Я выгравировала эту фразу здесь, внутри этого кольца, потому что никакие иные слова не могли бы настолько точно охарактеризовать нашу любовь. Курт Ройалл! – Она сбросила туфли на каблуках и опустилась на оба колена. – Ты женишься на мне?

Она с надеждой улыбнулась ему, в слабом свете свечей его голубые глаза казались черными, отраженное пламя танцевало в них.

Присутствующие замолчали в ожидании.

Наконец он заговорил.

– Какие могут быть вопросы?! Лила, детка, конечно я женюсь на тебе.

Зал восторженно завопил, а за окнами засверкали вспышки фотокамер: прибыла пресса. Курт подхватил ее, невесомую, на руки, его мускусный запах вызвал волну тепла в ее животе и чреслах. Она запустила пальцы в его волосы, и когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, расплываясь в улыбке, ее зубы впились в его мягкие губы. Все еще ухмыляясь, она укусила его.

3

Личные заметки: Дж. Гэбриэла

Пациент: Л. Крейн

Дата/время: 17 июня, 10:30 утра

Сеанс: 2

Неожиданное событие: непосредственно перед началом сегодняшнего сеанса с Л получено голосовое сообщение от ее матери:

«Джона, меня зовут Карен Вульф, я мать Лилы Крейн. Я взяла на себя смелость связаться с вами, надеюсь, вы не станете возражать. Лила упомянула, что начала общаться с вами на прошлой неделе и сразу почувствовала сильную связь. Я, конечно, понимаю, что терапия – это частное дело, и последнее, что вам нужно, – назойливое вмешательство матери, но я просто ничего не могла с собой поделать: я беспокоюсь за дочь. Вероятно, вы знаете, что у Лилы отношения с Куртом Ройаллом, и у меня есть довольно веские основания полагать, что они нездоровые. Я навела справки, Джона, и выяснила, что, когда речь заходит о терапевтах, специализирующихся на домашнем насилии, вы – лучший из лучших. Поэтому надеюсь, что на своих сеансах вы сможете разобраться в их отношениях; и, если я права, возможно, вам удастся помочь Лиле выпутаться из этой токсичной ситуации. Я, конечно, была бы признательна, если бы вы сохранили наше общение в тайне. Отвечать на мое сообщение необязательно, но не стесняйтесь, если захотите продолжить обсуждение. Заранее спасибо за вашу помощь, Джона. И до свидания».

Признаться, я был ошеломлен властным тоном Карен и вопиющим нарушением неприкосновенности частной жизни. Решил не упоминать об этом при Л – по крайней мере поначалу. Тем не менее прозондирую отношения Л с Куртом, посмотрим, оправданы ли опасения.

Прослушав сообщение, я открыл дверь, давая понять, что готов. Л практически провальсировала мимо меня, восклицая, что у нее есть новости.

Когда я закрывал дверь, Л спросила, не мою ли девушку она только что увидела. Почему-то на входной двери не сработал код, который она набрала, ей пришлось постучать.

– Меня впустила женщина. Каштановые волосы, желтая кофточка. Хорошенькая. Кажется, Мэгги?

Я был немного застигнут врасплох. Ответил: да, Мэгги, моя невеста. Л поздравила меня.

Заметил, что глаза Л заметно покраснели, на шее и груди выступила сыпь. Она явно была смущена этим, объяснила, что у нее реакция на косметику, которую они тестировали для «Ночи».

Прежде чем я успел предложить чай или кофе, Л пересела за столик рядом с моим креслом. Я включил чайник, полистал чайные пакетики в коробке.

– Вскипяти воду – побольше. – Л посмотрела на меня. – Узнаете эту строчку?

Я кивнул.

Л улыбнулась.

– Я изучала Фицджеральда. – Она взяла саше. – Шиповник. Мне всегда казалось, что это довольно дерзкое название для чая. – Рассеянно повертела его между пальцами, затем прошлась вдоль книжного шкафа, задержавшись у фотографии в рамке. Сняла ее. – Это вы?

Трудно разглядеть – фотография темная, довольно размытая, – но она действительно из прошлого: я в Принстоне.

Л молча изучала ее, затем подняла глаза и улыбнулась.

– Как тесен мир, не правда ли? Вселенная устроена удивительным образом.

Вернула фотографию на полку, откинулась на спинку сиденья.

– Итак. Хотите, расскажу вам свои новости?

Она сообщила мне, что только что обручилась. Я поздравил.

Л посмотрела на руки и покраснела, сказав, что они еще не выбрали обручальное кольцо. Затем объяснила, что на самом деле это была ее идея. Описала праздник-сюрприз, который она устроила в пятницу по случаю пятидесятилетия Курта (не знал, что Курт на восемнадцать лет старше). Рассказала, как ближе к концу ужина, когда все были навеселе, Курт произнес романтический тост… и Л решила: к черту условности! Время и компания были идеальными, и в кои-то веки вокруг не было камер. Она была на пике эмоций и безумно влюблена. Поэтому Л опустилась на колени и сделала предложение прямо здесь и сейчас.

Я спросил, каково это было. Л ответила, что собиралась задать мне тот же вопрос – предположила, что я уже делал предложение. Когда я подтвердил, заявила:

– Ну, тогда вы понимаете. Гораздо большее удовольствие делать предложение, не так ли? Приятно брать на себя такую ответственность. – Покраснела. – По крайней мере, для меня это сработало так.

Я увидел возможность изучить отношения Л с Куртом, было любопытно, не скрывало ли ее импульсивное решение нечто большее – глубоко спрятанный, тревожный страх. Спросил, обсуждали ли они с Куртом вопрос о браке до этого. Л сказала, что они планировали долго быть вместе, Курт преданный. Однако его не заботит ярлык брака, поэтому все могло пойти по-другому.

Поинтересовался, был ли он женат раньше.

– Вы спрашиваете, потому что он намного старше? – Прежде чем я успел ответить, Л сказала: – Полагаю, это справедливо. Но нет. У него было несколько серьезных отношений, но в основном он жил один. Женат на работе.

– Был до вас.

Л просияла.

– До меня.

Я спросил, важен ли для нее брак.

– Ну… да. Не то чтобы у меня в детстве была в качестве примера удачная модель. Но, возможно, как раз в этом и дело. Когда у родителей неудачный брак, ребенок либо настроен вообще не попробовать, либо очень хочет сделать все правильно и избежать их ошибок. Вам не кажется, что существуют только эти два варианта?

Я ответил, что не думаю, что это единственные варианты, все не настолько черно-белое. Всегда считал, что отношение человека к любви и браку находится в широком спектре, причем изменчивом. Вечно в движении, продолжает меняться на протяжении всей жизни.

Услышав это, Л заерзала на сиденье. Я почувствовал, что задел за живое, и должен копнуть глубже. Уточнил, не тревожит ли ее это – оказалось, да. Тогда я спросил почему.

– Мысль о том, что это непостоянно, нестабильно. Что все, даже чья-то любовь, может измениться или пройти.

– Боитесь этого в отношениях с Куртом?

Чайник начал закипать. Выключив его, я наполнил ее чашку. Когда поднял взгляд, Л вымученно улыбнулась – в ее глазах стояли слезы.

– Вы попали прямо в точку.

Я предложил ей салфетку и подождал.

– Боже, полагаю, я из таких женщин. – Л вытерла глаза. – Боюсь, что однажды Курт поймет, что я его не заслуживаю, и просто сбежит.

Я тактично намекнул, что даже будучи женатыми, пары иногда расходятся.

– Я знаю, – вздохнула Л. – Но это действительно немного усложняет задачу, не так ли? – Она внезапно рассмеялась. – Не могу поверить, что говорю вам это. Это так неловко.

Я спросил почему.

– Потому что! – Л вскинула руки, посмотрела в окно. – Это не тот образ, не то представление, которое должно сложиться обо мне. Это полная противоположность тому, какой я должна быть. Я имею в виду, что наконец-то играю главную роль в фильме о расширении прав и возможностей женщин! Всю свою карьеру, Джона, я играла идеальную, хорошенькую инженю. Я бы убила за такую роль, как эта, и теперь наконец-то получила ее и хочу заслуживать этого. Не желаю быть беспомощной женщиной, которую нужно спасать, это кажется таким лицемерным. …И все же… в глубине души? Во мне постоянно сидит этот непонятный страх, что все мужчины – любой мужчина – в конце концов бросят меня. Поймут, что могут добиться большего, и, несмотря ни на что, я в конечном итоге останусь одна.

Я хотел исследовать причину беспокойства: попросил Л рассказать об отношениях родителей.

– Корни всех проблем оттуда, верно? – Л вздохнула. – Что вы хотите знать?

Л запомнила отца крупным мужчиной, громогласным, с великолепной осанкой. Человек, будто созданный заполнять дверные проемы. Работал в сфере финансов, очень успешно. Но у него было две стороны: общественная и частная, предназначенная для Л и матери.

Л провела детство, стараясь держаться подальше от отца. Сказала, что ему было ненавистно, что они с матерью очень близки, ненавистно, что она родилась девочкой. Л была единственным ребенком; она думает, что отец чувствовал себя в меньшинстве.

Мать – противоположность отцу. Тихая, мягкая, теплая. Женственная. (Заинтригован описанием Л; оно не соответствовало моему впечатлению от голосовой почты.) Сказала, что мать была домохозяйкой, которая тратила всю энергию на прихоти мужа. Играла свою роль великолепно, не делай она этого, серьезно поплатилась бы. Отец требовательный, жесткий в понимании того, что правильно, а что нет. Все должно было быть идеально. Если ему казалось, что это не так, он вымещал зло на них.

Он мог быть расчетливым, жестоким. Всегда знал, как причинить Л страдания самым болезненным из возможных способов. Угрожал, если будет перечить или встанет между ним и матерью, он применит силу. Он сильно бил Л. Но по большей части ей удавалось спрятаться.

Мать же постоянно подвергалась насилию. По его мнению, все, что она делала, было неправильным. Если отец волновался о работе, а мать спрашивала об этом, он вымещал беспокойство на ней. Если ее волосы во время готовки завивались от влажности, он говорил, что она отвратительна. Л рассказала, что однажды мама приготовила курицу в духовке, а не на плите, как он хотел; он так разозлился, что запустил чугунной сковородкой матери в голову. Она вовремя пригнулась. А на дверце морозильной камеры осталась большая вмятина.

Отец всегда принижал мать, находил способы заставить ее почувствовать себя никчемной, ничтожной. (Тут Л покраснела; мне стало интересно, услышала ли она отголоски этого в собственном опыте общения с мужчинами.) Отец постоянно угрожал бросить их навсегда. Но тем не менее всегда возвращался и приходил к матери, чтобы заняться сексом. Его возбуждало, что он унижал ее, при этом он чувствовал свою власть и требовал полного подчинения.

Я спросил Л, что она знает о сексуальных отношениях родителей.

– О, все.

– Все?

Она печально улыбнулась.

– Мы с мамой очень близки.

Л объяснила, что мать рассказала все: про пакости, которые он говорил, как он набрасывался на нее сразу после того, как вел себя так ужасно. Она подробно описала их секс: каким он был эгоистом, как она ненавидела это, не хотела этого, как сильно это причиняло боль.

Я согласился: то, что она была свидетелем подобных отношений, не могло не травмировать. Такого рода насильственный секс, без согласия, однозначно определяется как изнасилование. Мягко спросил Л, считает ли она, что отец насиловал мать.

Она посмотрела на меня.

– Конечно. Он заставлял ее заниматься с ним сексом против ее воли, и он делал это почти каждый день. Если это не изнасилование, то я не знаю, как это назвать.

Снова вспомнив о послании Карен, я заподозрил, что родительский сценарий, возможно, повторяется в отношениях Л с Куртом. Я решил продолжить расследование и перевел разговор на собственный опыт Л в общении с мужчинами. Попросил рассказать мне о самых важных романтических и сексуальных отношениях. При этих словах Л посмотрела на меня, и ее губы изогнулись в странной улыбке, которую я не смог толком прочесть.

– Вам неудобно говорить об этом?

Л подняла брови, покачала головой.

– Нет, дело не в этом. Неважно. – Потерла глаза и продолжила: – Они исковерканы с самого начала.

Я уточнил, что она имеет в виду.

– Единственные значимые отношения у меня с Куртом. Раньше у меня было много свиданий, но ничего серьезного, продолжительного.

Я спросил почему, почувствовав, что Л что-то скрывает. Она колебалась, потом сказала, что много лет назад произошел инцидент с мужчиной чуть старше. Л явно испытывала дискомфорт, внутренне сопротивлялась, но я мягко надавил на нее, чтобы она продолжала. Долгое время Л молчала. Потом призналась, что мужчина принудил ее к сексу против воли.

Важное открытие, что, по собственному определению Л, она – жертва изнасилования. Важно будет поработать с этим на следующих сессиях. Затем спросил, обращалась ли она за помощью к специалистам после этой травмы.

Она покачала головой:

– Может, мне и следовало так поступить. Но теперь все в прошлом.

Я решил остановиться на этом, мягко предположив, что опыт Л может иметь более длительные последствия. Восстановление после сексуального насилия может занять годы; необходима терапевтическая работа для окончательной реабилитации. Важно находиться в безопасном пространстве с квалифицированным специалистом для изучения ситуации и выработки стратегий преодоления. Кроме того, важно культивировать заботу о себе (физическую и эмоциональную) для поддержания психического здоровья. Я хотел подтвердить решение Л работать со мной, поскольку мой специфический опыт мог помочь справиться с прошлой травмой. И попросил ее продолжать.

Л пожала плечами – больше рассказывать особо нечего. До Курта ее не интересовали романтические отношения. Полная сосредоточенность на карьере. А потом, пять лет назад, когда ей было двадцать семь, она встретила Курта – и случилась «Игра в ожидание».

Я спросил, что изначально привлекло Л в Курте.

Она просияла:

– Он мой жених. Я с трудом могу в это поверить.

С улыбкой я дал ей время собраться с мыслями.

– Его энергия больше, чем что-либо еще. В нем есть что-то настоящее. Он силен во всех смыслах этого слова. Кажется, можно кинуть в него что угодно, и он просто поймает это без усилий, как будто это вообще ничего не стоит. С ним я чувствую себя в безопасности.

– Чувствуете, что он способен позаботиться о вас.

– Вот именно! – Л поджала под себя ноги. – Хотя я не нуждаюсь в этом, вполне способна обеспечить себя сама. Но быть с кем-то, кто может и будет заботиться обо мне, несмотря ни на что, – это чудесно.

Предполагаемая травма Л, вызванная изнасилованием, стала катализатором возникшего желания иметь защитника старше себя – отца, любовника. Я спросил, как разница в возрасте проявилась в их отношениях с Куртом.

Л насторожилась и поинтересовалась, почему я хочу это знать. Я ответил, что мне любопытно, была ли она раньше с мужчинами намного старше.

Л пожала плечами.

– Ничего существенного. Однако Курт ощущает себя просто взрослым, вовсе не старым. Всякий раз, когда я встречалась с мужчинами примерно моего возраста, мне казалось, что я общаюсь с маленькими мальчиками. Они были такими предсказуемыми, такими слабыми. С Куртом я наконец-то почувствовала себя рядом с настоящим мужчиной. – Взглянула на меня. – Без обид.

– Само собой.

– Мэгги нашего возраста?

Не удивившись отклонением от темы, я поинтересовался, почему она хочет это знать.

– Она немного моложе, не так ли? В этом вы похожи на Курта, тоже хотите заботиться о женщине. И знаете, как это делать.

Было ясно, что Л кокетничает. Возможно, проверяла, можно ли мне доверять как нейтральной третьей стороне или у меня есть какие-то тайные желания. Или, возможно, просто определяла, контролирует ли она ситуацию, способна ли вывести меня из равновесия. Но я перенаправил диалог обратно к отношениям Л с К. Спросил, как они начались.

Л рассказала, что он понравился ей сразу, когда она впервые встретила его на прослушивании. Он казался ей сексуальным, но она никогда не думала, что Курт ею заинтересуется.

– Я просто предположила, что он под запретом. У него совершенно незапятнанная репутация, понимаете? Мир верит, что он один из лучших. Он не… Вайнштейн. Он не переступает границы. Он как настоящий отец в мире кино. – Л рассмеялась и покачала головой. – Вы, наверное, думаете, что у меня что-то вроде комплекса папочки, не так ли?

– Я этого не говорил.

Л закатила глаза, поддразнивая меня.

– Ладно, прекрасно, Джона. Не признавайтесь в этом.

– Когда ваши отношения стали романтическими?

Довольно быстро. Результаты кастинга на «Игру в ожидание» собирались анонсировать официально. В рамках празднования Курт устроил встречу, чтобы всех познакомить. На вечеринке было много алкоголя и наркотиков – мало кто находился в здравом уме. В конце концов, Л и К остались одни. К признался, что долго раздумывал, стоит ли это говорить, не хотел навредить работе, но не мог перестать думать о ней. Его влекло к ней. Она не скрывала, что наслаждалась этой властью. (Очевидно, Л научилась на родительской модели использовать секс как валюту, измеряя собственную ценность желанием мужчины.) К заверил Л, что, если ей это неинтересно, он никогда больше не заговорит об этом. Но я должен был спросить.

– Вы оказались в довольно трудном положении?

Л колебалась.

– Возможно, если бы я не чувствовала того же самого. Но я чувствовала. Вот так это и случилось.

– Случилось что?

Л покраснела.

– Мы переспали. – Она улыбнулась, пожала плечами. – А остальное уже в прошлом.

Я разглядел в этой истории нечто большее, чем показала Л, но на сегодня не стал заострять внимания. Не хотел, чтобы она почувствовала, что я ставлю под сомнение достоверность повествования.

Вместо этого спросил, можем ли мы продолжить обсуждение инцидента с изнасилованием Л. Но это была явно оплошность. Л приняла оборонительный вид и спросила почему. Я объяснил, что пытаюсь понять весь спектр ее опыта, чтобы лучше представить отношения с мужчинами. Крайне важно разобраться с прошлой травмой, чтобы полностью исцелиться и подойти к нынешним отношениям с К с ясным взглядом.

– Но почему мы вообще говорим о Курте? – Голос Л дрожал. – Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои отношения. «Ночь» запускается в производство на этой неделе, а мы едва коснулись моего детства. Именно оно имеет отношение к работе над фильмом. Именно о нем я хочу поговорить.

– Хорошо, – согласился я. – В этой комнате рулите вы. Но на самом деле вы пришли на этот сеанс, желая поговорить о Курте.

Л смутилась.

– Нет, это не так.

– Лила, это так. Это первое, что вы сказали, когда вошли. А позже даже напомнили мне о необходимости спросить о ваших новостях. Это сидело у вас в голове. Вы хотели поговорить об этом.

– Это было на эмоциях! Я просто была счастлива.

– Или, может быть, вы хотели сбить меня с толку. Посмотреть, как я отреагирую. Даже если моя реакция будет не совсем такой, на какую вы рассчитывали.

Она посмотрела на меня нерешительно.

– Джона, я едва вас знаю. Почему ваша реакция должна иметь значение?

– Как вы сами сказали на нашем последнем сеансе, некоторые вещи важно изучить, даже если они вызывают дискомфорт.

Л замолчала.

Время сеанса истекло, но я хотел, чтобы мы расстались на хорошей ноте. Заверил, что на следующем сеансе мы будем говорить исключительно о том, чего хочется ей. Если ей важно поговорить о детстве, мы так и сделаем. Все в ее интересах.

Мы оба встали и направились к двери.

– Мне жаль, – проговорила Л. – Мне не следовало расспрашивать вас. Надеюсь, вы не расстроены.

– Не нужно извиняться.

– Я просто хочу быть счастливой.

Кивнул:

– Я тоже хочу этого.

Л молчала, явно борясь с собой. Я ждал. Наконец, она подняла глаза.

– Приходя сюда каждую неделю, мне важно понимать, что я вхожу в безопасное пространство. Что наши отношения священны.

– Здесь вы в безопасности, Лила, – заверил я. – Вы можете доверять мне.

Внезапно Л протянула руку, обхватила пальцами мои ладони, пристально посмотрела на наши соединенные руки.

– Знаю, – тихо проговорила она.

Прежде чем я успел ответить, она отдернула руку, словно ничего и не было. Открыла дверь.

– Лила… – начал я.

Но она уже ушла.

4

Машина Селии Скотт скользила по атласной нити Старого шоссе, точно сверкающая рыба, плывущая вниз по течению. Где-то по пути она заметила, что деревья выровнялись, песок приполз к обочинам дороги, а огромная пасть неба расширилась: океан был рядом. Они пронеслись мимо извилистых тропинок, прокладывающих себе путь к пляжу, вода мелькала сквозь кустарник короткими яркими проблесками. Вдоль дороги, словно часовые, выстроились внушительные ворота лучших поместий Монтока, каждое из которых защищало вызолоченную листвой территорию. Машина внезапно свернула на одну из таких подъездных дорожек, слегка подпрыгнув на гравии. Селия, сидевшая сзади, вытянула шею, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела роскошную виллу.

– Мы на месте, мисс Скотт, – проговорил водитель, и Селия разгладила юбку, в последний раз проверив свое отражение на предмет каких-либо внезапных непредвиденных изъянов.

– Спасибо, – произнесла она слегка дрожащим голосом, затем сделала глубокий вдох, открыла дверь и опустила ногу на землю.

– Сесилия Скотт? – Женщина в модном кожаном байкерском костюме – стиль бушвикский шик, гладкий черный боб, широкие бедра – сверилась с планшетом.

– Просто Селия. Пожалуйста. – Она протянула руку и с надеждой улыбнулась женщине, которая быстро поставила галочку, затем посмотрела на нее с легким удивлением.

– Я Иден. Первый помощник режиссера. Мой ассистент, очевидно, не услышал будильник, поэтому я здесь встречаю вас. – Гримаса улыбки: челюсть плотно сжата, веки опущены. – Вы можете пройти прямо через главный вход. Уже почти все на террасе. – Она мотнула головой в нужном направлении, затем посмотрела через плечо Селии и, заметив следующего, более важного гостя, расплылась в елейной улыбке. – Мистер Вейцман! Добро пожаловать!

С трепещущим сердцем Селия на цыпочках прошла через сводчатое фойе, ее взгляд был прикован к роскошной люстре, свисавшей с каменного потолка. Она добралась до огромных стеклянных дверей, ведущих на террасу, и замешкалась, подняв руку, чтобы прикрыть глаза от солнца.

Справа внезапно раздался щелчок затвора фотоаппарата. Селия повернулась, рот приоткрылся в изящной букве «о», и сияющий черный глазок камеры мгновенно запечатлел выражение ее лица. Она моргнула от такой бесцеремонности, а фотограф наклонил голову, изобразил беззастенчивую полуулыбку, затем невозмутимо продолжил работу.

Сильная рука опустилась на талию.

– Постарайтесь не обращать на него внимания.

Курт Ройалл, собственной персоной, улыбался ей. Не убирая ладони, он скользнул взглядом по ее наряду. Она ждала какого-нибудь знака одобрения, ее улыбка дрогнула. Этим утром в новой квартире в Верхнем Ист-Сайде (огромный апгрейд по сравнению с предыдущим гарлемским убожеством,