Имея цель объяснить одержимость духами, подразумевающую совмещение двух (или более) субъектов в одном теле, антропологи Матан Шапиро и Диана Эспирито Санто призывают «вспомнить образ трикстера, широко известной мифологической фигуры, которая всегда изображается как парадоксальная сущность, поскольку объединяет противоположности в длящемся созидании социально допустимого беспорядка». Взгляните на вудуистского трикстера Легбу, действующего с помощью лжи, которая оказывается истиной, где обман – на самом деле откровение. Трикстер одновременно герой и дурак, проницательный хищник и незадачливая жертва, лжец и вершитель правосудия, податель смыслов и хозяин бессмыслицы – он уклоняется от четкой классификации. Не стоит ли исследователям так же учиться парадоксальному, многовекторному и гибкому мышлению – мышлению становления, – чтобы вникнуть в человеческую динамику магии и одержимости [Shapiro, Espírito Santo, 2022: 9–10]?
на заре колдовской карьеры та попалась с человеческими костями на местном кладбище. Казалось, что ей угрожает суровое наказание, но единственный свидетель правонарушения покончил с собой незадолго до заседания суда, что сразу же создало вокруг женщины ореол могущественной йайа ндоки [Kerestetzi, 2016: 234].
Палеро извлекают кости нфумбе из захоронений, и с этим обстоятельством связано множество уголовных расследований, особенно в США [Winburn, 2017; Winburn et al., 2016].
Забегая вперед, отметим, что теория о психопатической природе шаманизма и одержимости духами в наше время считается устаревшей. В современном шамановедении возобладала точка зрения о преимущественной психической нормальности шаманов [Shirokogoroff, 1935]. Представления об истерической либо шизоморфной природе шаманской деятельности большинство этнографов в своих исследованиях не используют. Напротив, ученые, общавшиеся с шаманами, подчеркивают, что те, как правило, обладают высокой степенью сосредоточенности, часто сохраняют хорошее физическое состояние и демонстрируют развитый ум. Более того, услуги шаманов, если ими пользуются люди, находящиеся внутри народной культуры и верующие в духов, бывают весьма полезными
Геде – могущественный и задорный дух. Он отвечает за мертвецов и руководит всем, что происходит в мире мертвых. Он могильщик, и он открывает могилы, если хочет извлечь души людей и использовать их на своей службе.
Живые порождают мертвых, а мертвые порождают святых. Невидимые всадники – святые (божества) и мертвецы (предки) – захватывают тела живых, «седлают» их, чтобы не только направлять жизнь и усиливать свою витальную проявленность, но также для того, чтобы конструировать траектории смерти и посмертия, которые предстоит пройти их «лошадкам», то есть для того, чтобы включать людей в круг обмена и онтологию силы, в безбрежный океан Калунги.
Телесность, логика воплощенности, своеобразная метафизика силы в культах одержимости представлены как невероятно гибкие конструкты, а взаимозависимое становление людей и духов, живых и мертвых, предков и святых – это скорее не замкнутое кольцо, но танец, открытый космологический круговорот, динамика, в которой исторические вещи меняются, оставаясь самими собой.
