Проект US-RUSSIA
Футуристический роман
Юрий Котлярский

© Юрий Котлярский, 2016

ISBN 978-5-4483-3364-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Заваруха

Народ мало-помалу начинал приходить в волнение. Если воспользоваться сравнением с природными явлениями, например, капризами морской стихии, то поначалу это напоминало едва заметную рябь, способную вызвать лишь сдержанное недоумение: откуда, мол, такая взялась? Так и чудится, что она вот-вот снова исчезнет, как стайка мелких рыбёшек, спугнутая акулой. И уж никому, за исключением пессимистов и тёртых метеорологов, не взбредёт даже в голову предположить, что эта жалкая, ничтожная рябь может явиться предвестником непогоды. А жаль! С неё-то и ласкового, едва ощутимого ветерка порой и начинаются те самые девятибальные штормы.

И именно такой шторм, в переносном смысле этого слова, начавшийся с легкой ряби, и случился однажды в нашей новой России, наследнице бывшего СССР.

Однако всё по порядку.

Как-то раз в одном смирном заштатном городке (настолько смирном и тихом, что не стоит даже упоминать всуе его название, дабы вконец не расславить город) произошло чрезвычайное происшествие: на здании городской управы, как раз над центральным порталом между первым и вторым этажом какие-то безобразники тёмной безлунной ночью растянули во всю ширину фасада транспарант с вызывающей надписью:

 

                  «ХОТИМ ЖИТЬ КАК В АМЕРИКЕ»

 

Причём каждая буква была таких аршинных размеров, что надпись бросалась в глаза уже на подходе к площади, то есть метров за сто пятьдесят, если не более, и выписана с такой каллиграфической тщательностью, словно авторы шедевра трудились на заказ за неслыханный гонорар.

Хватило же людям наглости! Ну чистое хулиганство, другого определения даже не подберёшь. Естественно, что, проснувшись поутру и отправившись на работу, горожане при всем желании не могли не обратить внимания на это форменное безобразие и не отреагировать на него, тем более что дело было в разгар лета и светало довольно рано. А реагировали люди по-разному, но дружно и эмоционально: одни, проходя мимо, посмеивались и качали укоризненно головами; другие громко ржали (а как же ещё, ржут только громко); третьи останавливались и долго вчитывались в текст, будто стараясь вникнуть в его смысл, хотя смысл был более чем доступен; четвёртые смачно и злорадно, словно только и ждали такой оказии, не выбирая слов комментировали призыв, заставляя краснеть молоденьких женщин и даже дам; пятые, в знак полного одобрения, начинали размашисто расписываться на простенках, насколько позволял рост, как это когда-то практиковали советские солдаты на стенах повергнутого германского рейхстага; шестые… Ну, и так далее. Общий смысл сводился к тому, что идея более чем актуальна и заслуживает всяческого внимания. Единственный человек, у которого этот самопальный лозунг вызвал праведный гнев, был, как нетрудно догадаться, городской голова, или по-русски мэр. Правда, несколько позже нашёлся ещё один недовольный – разнорабочий Вася, служивший при управе, которому мэр, застукав его в туалете при исполнении неслужебных обязанностей, приказал срочно сорвать и изничтожить к чёртовой матери этот несанкционированный призыв к лучшей жизни. Вася вякнул было что-то вроде «А кто платить будет?», но под устрашающим взглядом городского головы втянул собственную в плечи и предпочёл за лучшее промолчать. Однако мысль, что одному человеку с такой работой не справиться, продолжала свербить в его голове. Транспарант был не только непомерно больших размеров, но ещё и намертво соединён со стеной с помощью жидких гвоздей и даже небольших металлических скоб, вколоченных вместе с тканью в красный кирпич. Удивительно даже, как эти ёрники умудрились в течение короткой летней ночи так ловко провернуть операцию, что охранник даже не повёл ухом. Не иначе, был в стельку пьян или имел проблемы со слуховым аппаратом. Впрочем, не исключено, что одновременно сработали оба фактора. В заштатном городишке, где зарплаты едва достигают прожиточного минимума, следует ожидать любых чудес.

С молчаливой тоской глядя на злополучный транспарант, Вася ещё некоторое время чесал в затылке, тупо разглядывая надпись и рассуждая на тему о том, что содеянное дело рук не одного человека, а никак не меньше целой бригады. Целой бригады! А от него требуют, чтобы он один демонтировал такую махину. Однако ничего не поделаешь. Приказ есть приказ, а его дело – телячье: выполняй, если не хочешь оказаться на улице. С мыслями там, на воле, полегче, зато с деньгами потуже.

Тяжело повздыхав и плюнув себе под ноги напоследок, Вася поплёлся подбирать подходящий инструмент, хотя ему и очень не хотелось браться за эту неблагодарную работу.

И всё бы ничего, всё бы так и заглохло в этом небольшом городишке, как глохли многие куда более прогрессивные инициативы, если бы не два обстоятельства неодолимой силы.

Первое из них связано с техническим прогрессом в целом и наличием у граждан самых различных гаджетов. Ну какому нормальному человеку даже в середине двадцатого века, не говоря уж о девятнадцатом, а тем паче более ранних веках, могло прийти в голову, что уже в недалёком будущем граждане России, как и всех других стран мира, почти поголовно вооружатся мобильными телефонами, смартфонами, айфонами, планшетами и прочими высокотехнологичными побрякушками. Разве что какому-нибудь яйцеголовому провидцу, да и то в порядке учёного бреда. Но даже учёный бред имеет свои границы.

И, тем не менее, фантазия стала явью, а заодно и головной болью для всякой публичной личности, к каковой относился и городской голова, или по-русски мэр, данного заштатного поселения. Пока он проживал последний предутренний сон, пока поднимался, умывался, одевался, завтракал, собирался на работу, выходил из своего построенного в стиле art nuovo трёхуровневого (не считая роскошного подвала) особняка, пока, наконец, добирался на своём представительском «мерседесе» с персональным шофёром до мэрии, расположенной в пятистах метрах от дома, глумливый призыв к лучшей жизни по образцу Соединённых Штатов успела прочесть значительная часть города.

Но что особенно возмутило градоначальника, так это омерзительное поведение сотрудников мэрии, которые раньше него пришли на работу. Ни одна, извините за выражение, сволочь, как в сердцах чертыхнулся разгневанный мэр, даже руководители департаментов, не позвонила ему домой и не предупредила о казусе.

А если к этому добавить, что разнорабочий Вася тоже не сразу ринулся исполнять запоздавший приказ, а предварительно глотнул для храбрости горячительного, хоть и мусульманин, то стоит ли удивляться тому, что у мэра окончательно испортилось настроение и он отыгрался на бедном Васе, как никогда ещё не отыгрывался даже на собственной жене.

Если бы дело на том и закончилось, то это было бы ещё полбеды. Однако история рассудила иначе. Здание мэрии вкупе с транспарантом привлекло внимание сотен и сотен изумлённых горожан, которые не преминули запечатлеть его в разных ракурсах на своих мобильниках и планшетах. А некоторые особо рьяные доброхоты принялись снимать для истории даже короткометражные фильмы, куда попали не только транспарант с дерзким призывом, но и реакция на него горожан, их смех, и ржачка и даже то, как они с энтузиазмом оставляли фломастерами свои комментарии на свободных простенках под транспарантом. Так локальное событие в одночасье стало достоянием всего человечества, ибо спустя недолгое время пошло гулять в социальных сетях, блогах, на интернет-форумах и по другим общедоступным источникам информации.

Но и это оказалось далеко не всё. Свидетелями происшествия случайно стали охочие до жареных фактов журналисты из НТВ, которых на свою голову пригласил лично градоначальник по совершенно другому поводу. В городе по инициативе мэрии, горячо поддержанной горожанами, был разбит Парк дружбы со всеми народами всех стран мира, и городской голова вознамерился увековечить это событие в исторической хронике города, а заодно и страны. С этой целью на открытие Парка, назначенное на ближайшее воскресенье, была приглашена группа телевизионщиков из НТВ. Предполагалось, что она будет снимать церемонию открытия, на которой должны были выступить мэр и несколько почётных гостей. Далее, в соответствии со сценарием, для народа намечались праздничные гуляния с песнями, плясками и выступлением народных хоров и ансамблей, а для избранной публики, включая НТВешников, банкет в лучшем ресторане города.

И вот теперь из-за какого-то паршивого транспаранта, всё, что было с такой помпой задумано, грозило рухнуть в тартарары. И, как положено, рухнуло. Телевизионщики мигом пронюхали про транспарант и задолго до того, как разнорабочий Вася, надрываясь и костеря начальство, удалил его с фасада, успели заснять событие во всех подробностях. Да и чему удивляться, коли у них работа такая – питаться скандальными новостями. А открытие какого-то Парка, даже с Большой буквы, – разве событие? Кому это интересно? Ни рейтинга, ни навара. Так, проходной сюжетец. То ли дело – скачки на свиньях, пленение инопланетян или развод с мордобоем в семье известного кинорежиссера, да и вообще любое непредсказуемое событие. Взять хотя бы эту историю с транспарантом. Конфетка, а не сюжет, если его грамотно раскрутить. Журналюги – ребята зубастые, своего не упустят. Это их хлеб, за это их ценит и премирует начальство. Увы, времена изменились, теперь по звонку сверху, а то и наверх, далеко не всегда повернёшь событие вспять. А репортаж по центральному телеканалу – это в разы почище, чем какая-нибудь социальная сеть. Это масштаб, вселенная! Это гарантированная известность на всю страну.

И журналюги из НТВ расстарались. Мало того что было сорвано открытие Парка, так они ещё и ринулись с разных ракурсов снимать провокационный транспарант и всё, что с ним было так или иначе связано: брали интервью у прохожих и разношёрстных зевак, настойчиво, с упором на негатив, интересовались личностью градоначальника и его окружением, мнением горожан о качестве городского управления – короче, делали всё, чтобы затем, в своём репортаже, вывалять город в пыли и перьях.

Сюжет с транспарантом, появившийся в тот же вечер в широком эфире в вечерней новостной программе, произвёл, как принято в таких случаях выражаться, эффект разорвавшейся бомбы. Оно и понятно: сюжеты скандального содержания во всём мире, а не только в России, пользуются особой симпатией телезрителей. Народ смотрел репортаж разинув рты и забыв про ужин. Складывалось ощущение, будто люди впервые задумались об относительности бытия, и всем одновременно захотелось хотя бы на время оказаться на месте среднестатистического американца и пожить так, как живут в Америке. Одним словом, журналисты сумели профессионально задеть людей за живое, затронули в них самые чувствительные струны души.

Но и это ещё не всё. В тот же день в ночных новостях своё мнение по данному вопросу высказали один известный социолог, один ещё более известный политолог и два всемирно известных психиатра из клиники Сербского. А неделю спустя, тоже в прайм-тайм, было организовано ток-шоу на тему «А вы хотели бы жить как в Америке?» Обратите внимание: не в Америке, а КАК в Америке. Помимо сотни рядовых телезрителей на него были приглашены ряд популярных политиков и депутатов Госдумы, а также, для затравки, пара записных ораторов, способных из ничего сотворить приличный скандал.

С самого начала передачи накал страстей взлетел до градуса мартенного литья. Люди шумели, размахивали кулаками, вскакивали и садились без спроса, бурно дискутировали друг с другом. По восемь человек одновременно требовали, чтобы слово дали именно им, а не соседям, ведущий то и дело терял нить управления, срывался на хрип, стараясь перекричать орущих. Выяснилось, что записных ораторов можно было и не приглашать. Некоторые участники дискуссии, представлявшие диаметрально противоположные позиции, до того вошли в раж, что едва не устроили бои без правил. Их с огромным трудом в последний момент развели сотрудники внутренней охраны, которые и сами при этом пострадали физически. Впрочем, объективности ради следует признать, что паре диспутантов в суматохе всё-таки досталось, как следует, по сопатке. Однако рабочая камера в тот момент показывала другой, более миролюбивый, фрагмент дискуссии, вследствие чего этот сюжет не попал в кадр. Кроме того, несмотря на все старания звукорежиссера и его помощников отдельные полуцензурные, из тех что «на грани», выражения всё-таки проскочили в эфир, спровоцировав неоднозначную реакцию телезрителей.

Но в целом успех ток-шоу превзошел самые оптимистичные ожидания. Рейтинг его, как выяснилось уже на другой день, зашкалил за все мыслимые пределы. Зрители бушевали, в редакцию посыпались звонки с требованием не останавливаться и продолжить дискуссию. Социологические опросы, проведённые по горячим следам в разных городах России, показали, что передача, как никакая другая, задела людей за живое. Оказалось, что подавляющее большинство из них хотело бы жить КАК в Америке, оставаясь при этом патриотами России, из чего социологи делали далеко идущие выводы, о чём и сообщали оперативно в средствах массовой информации. Идея пала на благодатную почву, вызвав бурное обсуждение в самых широких кругах общественности. Даже редакция НТВ растерялась и попросила тайм-аут. Кто-то на самом верху, хотя и кулуарно, предложил, в духе приснопамятных времён, в приказном порядке пресечь любые разговоры на данную тему, но было поздно: пожар уже пошёл полыхать по стране.

Во многих, если не в большинстве, городах с население свыше сорока тысяч человек, с помощью тех же социальных сетей, форумов и блогов стали возникать дискуссионные кружки и общества поддержки идеи «Жить как в Америке». Лозунг всё более приобретал материальную силу и начинал походить на широкое народное движение.

Вслед за ними, не желая оказаться в хвосте событий, поспешили примазаться к движению и многочисленные маргинальные партии и партийки. Более того, стремясь привлечь на свою сторону как можно большее число избирателей, они направо и налево сорили обещаниями сделать всё от них зависящее, чтобы в кратчайшие сроки продавить в Госдуме законопроект о внедрении американского образа жизни в России, натурально, при условии, что избиратели поддержат их на ближайших парламентских выборах. А некоторые особенно много обещающие партии даже гарантировали сделать английский вторым государственным языком.

Крупные, или, как принято говорить, парламентские партии, какое-то время ещё стойко сопротивлялись, демонстрируя свою независимость от модного тренда, но и они вынуждены были стушеваться, придя к осознанию того, что плыть вопреки здравому смыслу против течения, которое куда сильнее тебя, чревато потерей имиджа. Морщась и стесняясь признаться самим себе в отступничестве, партийные лидеры начали исподволь вносить отдельные коррективы – вначале в собственное сознание, а потом и в генеральную линию возглавляемых ими партий. И хотя периодически их нет-нет да и посещали угрызения совести, но инстинкт самосохранения шаг за шагом отвоёвывал себе одну позицию за другой, ибо нет ничего опаснее политической слепоты. Если не идти в ногу со временем и с народом, то недолог час, когда время и народ пойдут не в ногу с тобой.

Вслед за мелкими и крупными политическими образованиями в бой за право жить как в Америке устремились рядовые члены профсоюзов. Недовольные соглашательской политикой ФНПР (Федерации независимых профсоюзов России), они решительно потребовали от своих лидеров изменить курс, перестать пресмыкаться перед предпринимательским сообществом и начать не на словах, а на деле бороться за права рабочего человека, как это делает АФТ-КПП (Американской федерации труда – Конгресса производственных профсоюзов). А профсоюзные активисты одного из крупных машиностроительных заводов Урала пошли ещё дальше и сами, не дожидаясь согласия руководства, вступили в контакт с американским Объединённым профсоюзом работников металлургической промышленности с целью объединения усилий в этой борьбе.

Не обошло движение стороной и широкие круги тружеников сельского хозяйства. Фермеры и наёмные сельскохозяйственные рабочие, сельские учителя и врачи, агрономы, ветеринары и даже депутаты местных органов власти всё чаще стали выступать за тесные контакты с аналогичными им структурами в Соединённых Штатах с целью обмена опытом и заимствования всего передового в области семеноводства, растениеводства, скотоводства, молочного животноводства, управления и вообще образа жизни.

Движение оказалось настолько актуальным и востребованным российской действительностью, что приобрело поистине всенародный размах. Из городов-миллионников оно с шумом и гамом выплеснулось на необъятные просторы России-матушки, подобно безбрежному и непредсказуемому по своим последствиям цунами, захлёстывая демонстрациями и многолюдными митингами под лозунгом «Хотим жить как в Америке» всё новые города и посёлки – от Калининграда и Северодвинска до Петропавловска-на-Камчатке и Владивостока.

Даже казалось бы канувший в Лету градоначальник, или по-русски мэр, того самого заштатного городка, едва не опозорившего страну призывом к лучшей жизни по примеру Америки, вдруг резко поменял своё отношение к происходящему и всенародно объявил, что всегда являлся горячим сторонником заокеанского образа жизни и что именно с его подачи в своё время на здании управы появился знаменитый призыв, с которого всё началось. А так это было или не так, поди теперь докажи. Хулиганов, вывесивших провокационный транспарант, не нашли, да и не очень искали. Зачем мелочно копаться в грязном белье, когда волею провидения страна в очередной раз оказалась на пороге очередного судьбоносного испытания, а разнорабочий Вася, который оказался незаконным мигрантом из Киргизии Уланбеком Торобаевым и уже по одной этой причине крайним, приказом градоначальника был поспешно уволен и выдворен за пределы города и района. А куда он потом делся, одному Богу известно, которому только и небезразлична судьба даже одного отдельно взятого маленького человека.

***

Вот при каких тревожных и чреватых социальными катаклизмами обстоятельствах начали разворачиваться нижеописываемые события, а руководство страны уже не могло долее отмалчиваться и делать вид, что всё под контролем. И первым на зов народа откликнулся Президент.

Глава 2. Совбез принимает решение

Заседание открылось ровно в десять утра.

– Доброе утро, коллеги, – войдя в зал, бодро произнёс Президент и жестом предложил членам Совбеза, поднявшимся при его появлении, снова занять места.

Слово «коллеги», ставшее общеупотребительным на совещаниях различного уровня после резко-суматошного перехода от развитого социализма к неразвитому российскому капитализму, успешно заместило историческое «дамы и господа», столь естественное во всех остальных уголках мира. Ну не поворачивался пока ещё у Президента язык обратиться, например, к Премьеру «господин Председатель правительства», а у Премьера – «господин Президент».

На всё требуется время, в том числе и на то, чтобы одни слова ушли в тень, уступив место другим, более отвечающим историческому моменту. Вот почему даже на самом высоком уровне, а точнее, прежде всего на самом высоком уровне, приходилось искать обходные варианты. И такой был найден. Тем более что богатый русский язык без труда позволял выкрутиться из положения. Нейтральное «коллеги», а также обращение по имени-отчеству идеально замещали «дам и господ».

– Итак, уважаемые коллеги, позвольте начать, – раскрывая лежащую на столе папку, будничным тоном произнёс Президент. – Согласно повестке дня сегодня нам предстоит обсудить вопросы, связанные с запланированным через месяц заседанием Совета Россия—НАТО в Брюсселе. Однако если не поступит возражений, я бы предложил перенести их обсуждение на следующую неделю, а сегодняшнюю встречу посвятить другой не менее актуальной теме, но касающейся внутренней жизни страны.

Наступившую вслед затем тишину Президент использовал для того, чтобы разобраться в принесённых бумагах и дать членам Совбеза время для обдумывания его предложения. А подумать было над чем. В стране нарастала напряжённость. Экономика стагнировала, если не сказать – трещала по швам, недовольство населения уровнем жизни росло, резко замедлилось строительство жилья, крупный бизнес требовал налоговых льгот, а мелкий и средний химичили как могли, уходя от налогов и прячась в тень, и так далее и тому подобное. А тут ещё эти идиотские демонстрации под ещё более идиотскими лозунгами… Кто хотел жить как в Америке, тот давно уже там живёт. Но что именно имел в виду Президент, предлагая сменить повестку дня? Какую-то конкретную внутреннюю проблему или же общее состояние дел? Нет, последнее, пожалуй, исключено – нельзя объять необъятное. Стало быть, конкретный вопрос? Но какой именно? Кого он может затронуть в первую очередь?

Рассуждая подобным образом, каждый из присутствующих, прежде всего подумал о своём наболевшем: Министр внутренних дел – о взяточниках в погонах, которые несмотря на все чистки не желали выметаться из рядов МВД, Министр финансов – о растущем дефиците государственного бюджета, Министр экономики – о затяжном падении промышленного производства, которое если и не сократит ему жизнь, то уж точно похоронит его карьеру, председатель Государственной Думы… Э, да что говорить! Каждый успел в этот короткий промежуток времени прокрутить в голове собственные проблемы и отнести реплику Президента на свой счёт. И только Премьер-министр сохранял видимое спокойствие: за ним, по его мнению, не числилось никаких грехов.

– Итак, нет возражений? – отвлёкшись от бумаг, демократично поинтересовался Президент, хотя и прекрасно понимал, что едва ли у кого-нибудь из присутствующих хватит духу оппонировать главе государства.

– А что, случилось нечто из ряда вон выходящее? – всё-таки не выдержал Председатель Государственной Думы.

– Пока ещё нет, но может произойти.

– Вы имеете в виду спад промышленного производства? – отважно подал голос Министр экономики, которому уже нечего было терять.

– Нет, к вам конкретно это в данном случае не относится, – успокоил его Президент.

– Что касается ужасающего состояния экологии в стране, то этот вопрос так быстро не решается, – решив сыграть на опережение, удручённо начал было глава Минприроды, уже не сомневаясь, что президент метит именно в его сторону, но и он попал пальцем в небо.

– Не гадайте, к вашему ведомству это тоже не имеет отношения, – всё ещё продолжая придерживать карту в рукаве, успокоил его глава государства. – Вопрос, который я предлагаю обсудить на сегодняшнем заседании, касается общественного недовольства положением страны в целом.

Члены Совбеза облегчённо вздохнули: когда проблемы касаются страны в целом, они не касаются никого персонально, или, напротив, касаются всех вместе, что, впрочем, одно и то же. А Президент тем временем продолжал:

– Надеюсь, вы уже догадались, о чём идёт речь. Да-да, уважаемые коллеги, я имею в виду общественное движение, которое за последние месяцы набрало достаточную энергию, чтобы обратить на себя внимание.

– Вы имеете в виду движение под лозунгом «Хотим жить как в Америке»? – первым догадался Председатель Государственной Думы.

– Совершенно верно. Мне кажется, мы серьёзно недооцениваем его значение. Если проследить за последними дискуссиями по телевидению…

– А чего за ними следить, – грубовато перебивая Президента, не выдержал Председатель Государственной Думы, посчитав, что имеет право выступать от имени всех членов Совбеза. – Тоже мне движение! Нам до Америки ещё пахать и пахать. Да и вообще: что, собственно, такого произошло? Пара безымянных и безответственных бузотёров запустила дурочку в интернет, кто-то шутки ради растиражировал её на разных форумах и Бог знает где ещё, кто-то скинул информацию телерепортёрам – ну и пошло-поехало. Так вот и зарождаются всякие дутые сенсации. Извините, но, по-моему, несерьёзно всё это. Как оно зародилось на пустом месте, так и сойдёт на нет.

– Вы так уверены? – недовольный тем, что его перебили, поморщился Президент. – А вот меня одолевают сомнения. Учитывая масштабы движения, как-то не верится, чтобы оно могло возникнуть с подачи пары безымянных и безответственных бузотёров, как вы изволили выразиться, запустивших дурочку в интернет. Подобные движения никогда не возникают на пустом месте, для них необходимы соответствующие социальные предпосылки, а таковых у нас накопилось более чем достаточно.

Президент выдержал короткую паузу, и только убедившись, что у членов Совбеза нет возражений, продолжил мысль.

– По той же причине было бы опасным заблуждением полагать, что всё рассосётся само собой. Любое общественное недовольство – бомба замедленного действия. И уж тем более на него следует обратить самое пристальное внимание сейчас, когда оно приобрело такой широкий размах.

– Ну если вы так считаете… – замялся Министр внутренних дел. – Сделаем соответствующие выводы.

– Да, но не в том смысле, в каком вы привыкли действовать, – не без намёка произнёс Президент. – Жить как в Америке – не такое уж плохое желание, я бы даже сказал – похвальное, хотя нам, как справедливо заметил Председатель Государственной Думы, «ещё пахать и пахать». В своё время в Советском Союзе был даже в ходу лозунг «Догнать и перегнать Америку!» Но одно дело – выдвинуть лозунг и совершенно другое – воплотить его в жизнь. Как показало время, Советский Союз не справился ни с той, ни с другой задачей. Хуже того, он всё больше отставал от Запада по темпам и уровню экономического развития. В итоге экономика окончательно пришла в упадок, а страна распалась на части. А как было бы замечательно, если бы нам удалось воплотить этот лозунг в жизнь! Вот почему я не вижу ничего зазорного в том, что народ снова поднял этот лозунг на щит. В новых геополитических условиях, когда между нашими странами отсутствуют непреодолимые идеологические противоречия, он имеет все шансы получить второе дыхание. История знает немало примеров, когда народ оказывался умнее и прозорливее своих руководителей. Вот и давайте прислушаемся к мнению простого народа.

Президент глубокомысленно замолчал, позволяя присутствующим проникнуться ответственностью момента. Молчали и члены Совбеза, на которых речь главы государства свалилась, как снег на голову. Да и было над чем задуматься. Из многих вопросов, которые вертелись не у каждого на языке, но так и не были озвучены, особенно волновал один, главный: куда он гнёт? Неужели всерьёз предлагает пойти на поклон к Америке? Да нет, не того Президент замеса, чтобы пресмыкаться перед кем бы то ни было, даже перед Соединёнными Штатами. Но тогда – что? Ломай теперь голову. И только лицо Премьер-министра по-прежнему оставалось абсолютно непроницаемым, словно они с Президентом уже всё заранее обсудили и только делают вид, что их интересует мнение членов Совбеза. Так оно было или не так, трудно сказать, но поразмыслить было о чём.

– И что же вы предлагаете? – первым придя в себя, осторожно поинтересовался Министр иностранных дел, хотя в глубине души уже проинтуировал течение мыслей Президента. Богатый дипломатический опыт и унаследованный от родителей интеллект позволяли ему нередко угадывать мысли собеседников раньше, чем те успевали раскрыть рот. Но благодаря тем же качествам ему играючи удавалось создавать впечатление, будто каждое их слово для него откровение в последней инстанции.

– Прежде чем ответить на ваш вопрос, – уже более спокойным тоном заговорил Президент, – я позволю себе обратить ваше внимание на уровень экономического развития России за полтора последних десятилетия. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что они, как минимум, не блестящие. Если страна и смогла избежать экономического коллапса, то исключительно благодаря своей нефти, газу, алмазам и другим природным ресурсам. Все прочие отрасли либо стагнируют, демонстрируя результаты пятнадцатилетней давности, либо ускоренно деградирует, топя экономику страны на самое дно. Неудивительно, что народ начинает искать другие ориентиры. По совокупному ВВП мы успешно соревнуемся разве что со странами Центральной Африки, в то время как Китай, Индия, Юго-Восточная Азия не только давно обошли нас по всем основным экономическим показателям, но и постоянно увеличивают отрыв. Я уж не говорю о высокотехнологичной Западной Европе и тем более Соединённых Штатах Америки. Картина более чем плачевная. Уровень жизни населения по-прежнему на недопустимо низком уровне, коррупция продолжает разъедать общество, уровень преступности и правовой нигилизм населения зашкаливают за все мыслимые пределы, и если мы продолжим работать так, как работали до сих пор, то наша любимая родина уже в ближайшем будущем рискует скатиться на последнее место в рейтинге самых отсталых стран мира. Полагаю, что никто из присутствующих не желает своей стране такого финала. Только экстренные и неординарные меры позволят нам выправить ситуацию. Только они.

– Какие? – обречённо подал голос Министр юстиции. – Мало мы напринимали за последние годы разных экстренных мер? Взять хотя бы ту же коррупцию…

– Согласен, – перебил Президент. – Но это означает лишь то, что проказа слишком глубоко пронизала поры нашего общества и для её лечения нужны иные, более радикальные средства. Старые методы себя полностью исчерпали. А время не ждёт. Народ устал ждать. И ему есть с чем сравнивать. Так стоит ли удивляться тому, что взоры многих, очень многих россиян обращаются в сторону именно тех стран, которые показывают образец эффективного экономического и социального развития, и в первую очередь в сторону Соединённых Штатов Америки.

– Нашли, с кем сравнивать, – подал голос Полномочный представитель Президента в Уральском федеральном округе.

– И тем не менее… Наша страна, как, может быть, никакая другая, заслуживает более счастливой исторической участи. Поэтому, на мой взгляд, слоган «Хотим жить как в Америке» не следует воспринимать в чисто утилитарном смысле, то есть как желание людей иметь такой же достаток, какой имеет средняя американская семья, хотя и это немаловажно. Его следует толковать в расширительном смысле. Люди требуют, чтобы государство гарантировало им хотя бы тот минимум, на который имеет право любой гражданин Америки, даже бездомные и безработные.

– Даже бездомные и безработные? – с ехидцей подал голос Министр экономики.

– Вот именно, – и Президент посмотрел на Министра так, что тот заёрзал на стуле. – Не мне вам рассказывать о размерах пособия по безработице в Соединённых Штатах. Да российскому безработному такое пособие и в сладком сне не приснится. Я уж не говорю про медицинское обеспечение и некоторые другие виды социальной поддержки. Как ни парадоксально для кого-нибудь прозвучит, но в Америке человеку нужно очень постараться, чтобы умереть с голода; его завалят бесплатными продуктами в любом благотворительном фонде или церкви. Так что не будем особо иронизировать. Да и не в одних безработных дело. Будем честны перед самими собой. Мы отстаём от Штатов абсолютно по всем параметрам: касается ли это уровня коррупции, обеспеченности жильём, качества автомобильных дорог, законопослушания, отношения к старикам, толерантности к людям различных национальностей и вероисповеданий.

По залу прошелестел едва уловимый шумок. Президент замолчал и озадаченно наморщил лоб:

– Кто-то не согласен?

– Мы согласны, но вы так расписываете американскую демократию, словно она вообще лишена недостатков, – осмелился подать реплику всё тот же Полномочный представитель. – А между тем, у них достаточно своих проблем: наркомания, преступность, нелегальная иммиграция, безработица, конфликты на расовой почве и много чего ещё.

– Я и не отрицаю. Но верно и то, что американцы решают свои проблемы намного быстрее и эффективнее, чем мы у себя в стране. А почему? А потому, что у них нет, повторю, такого повального мздоимства, неуважения к личности, массового правового нигилизма и прочих родимых пятен, которые гирей висят на нашем менталитете. Но главная, наисущественнейшая проблема, как я указывал выше, кроется в запредельно низком уровне развития экономики, её катастрофическом отставании от всех мало-мальски развитых стран. Решим эту проблему – решим и все остальные. Вот в каком смысле нам следует толковать лозунг «Хотим жить как в Америке».

– Нам бы их недостатки, забот бы не знали, – то ли иронизируя, то ли всерьёз поддакнул Министр юстиции.

Однако Президент пропустил реплику мимо ушей; казалось, он немного устал, пока разжёвывал азбучные истины.

– Ну и что же вы предлагаете? – первым не выдержал Полномочный представитель Президента в Уральском федеральном округе, оказавшийся самым настырным и нетерпеливым среди членов Совбеза.

– Предлагаю обсудить на сегодняшнем заседании, – медленно формулируя мысль и интонационно подчёркивая каждое слово, заговорил Президент, – вопрос о том, каким образом мы можем наиболее эффективно и в кратчайшие сроки перенести американский опыт управления государством на нашу почву.

– Ого! – не удержался Председатель Государственной Думы. – На что замахнулись! Это каким же образом? Да и вообще: почему мы должны идти на поводу у толпы?

– Почему же на поводу, – возразил Президент. – Полагаю, что прислушаться к мнению умного человека, а тем более к мнению народа, обязанность любого руководителя. Не так ли?

Председатель Думы на некоторое время глубоко задумался, открыл было рот, но так и не осмелился возразить. Вопрос был задан в лоб, и возразить на него значило бы выставить себя круглым невеждой. И всё-таки что-то подспудно мешало ему согласиться с мнением Президента, хотя он так и не смог сформулировать себе самому – что именно? А Президент тем временем продолжал:

– Итак, какие будут мнения, уважаемые коллеги?

– Позвольте, – поднял руку Министр иностранных дел, повернувшись корпусом в сторону Президента. – Во-первых, я полностью солидаризируюсь с вашей оценкой положения дел в России. Мы отстаём по уровню развития не только от развитых государств, но и, стыдно сказать, от большинства развивающихся стран. Во-вторых, полагаю, нет ничего зазорного в стремлении позаимствовать полезный опыт управления государством у тех, у кого это получается лучше, чем у нас. В-третьих, в настоящее время наши отношения с Соединёнными Штатами находятся на подъёме, и я полагаю, что было бы непростительной ошибкой не воспользоваться конъюнктурой. Кто знает, как они сложатся даже в не столь отдалённом будущем. Поэтому я предлагаю, не откладывая дела в долгий ящик, сформировать несколько делегаций по интересующим нас направлениям, включив в них наиболее авторитетных специалистов, и направить их в США для обмена опытом. Надеюсь, американское правительство не откажет нам в подобной просьбе, а уж мы, в МИДе, постараемся максимально оперативно урегулировать все формальности.

– Благодарю! – кивнул головой Президент. – Ещё предложения?

– Улита едет – когда-то будет, – махнул рукой руководитель Администрации Президента. – Знаем мы эти поездки, простите за прямоту. Ну съездят, ну обменяются в который раз опытом – и всё завершится традиционным составлением очередного никому не нужного отчёта. Сколько таких делегаций уже перебывало в Штатах, да и не только в них. И что? Да ничего, пшик, сотрясение воздуха. Как топтались на месте, так и продолжаем топтаться. – И уже обращаясь непосредственно к Министру иностранных дел, заключил: – Извините, но я считаю, что нам надо искать другие, менее хоженые, а ещё лучше – нехоженые пути.

– Ну, тогда не знаю, – развёл руками Министр иностранных дел. – Предлагайте.

– В том-то и дело, что у меня нет предложений. Зато я хорошо знаю, что так называемый обмен опытом – пустая трата времени и денег.

– Вот видите.

– Эх, нам бы сейчас триллион американских долларов да бухнуть их в экономику. При нашем-то голоде на долгосрочные инвестиции! Вот это был бы рывок! – мечтательно вздохнул Министр экономического развития, и с лёгкой обидой в голосе в ответ на прокатившийся хохоток заключил: – Напрасно смеётесь. У там них сотни хедж-фондов, банков, страховых компаний не знают, что делать со свободными триллионами. Сидят на них, как гобсеки. Вот и вложили бы их в российскую экономику. И им хорошо, и нам.

– Мечты, мечты, – вздохнул Президент, – кто ж вам их даст при нынешней ситуации в стране?

– Вот и я говорю, – уныло согласился Министр и как бы ушёл в астрал, закатив глаза.

– Разрешите мне, – поднялся Секретарь Совета Безопасности.

– Сидите, – махнул рукой Президент.

– Стоя привычнее, – произнёс Секретарь, собираясь с духом. – Прежде всего я бы хотел сказать, что полностью солидарен с мнением Министра экономического развития: без значительных, исчисляемых триллионами долларов, иностранных инвестиций России не удастся в сравнительно короткие сроки поднять свою экономику до мирового уровня. В связи с чем возникает закономерный вопрос: где их взять, к кому обратиться? К Европе? Но в Европе даже Германия не обладает такими финансовыми ресурсами, чтобы в полном объёме удовлетворить наши потребности в инвестициях. Да и пойдёт ли она, с оглядкой на Америку, на столь рискованный шаг? А вступать в переговоры с каждой страной в отдельности – значит увязнуть в бесконечных дискуссиях и потерять темп. Это в лучшем случае, при условии, что они вообще пойдут на переговоры. О Китае можно забыть, более скаредной страны не найти на всём земном шаре, извините за откровенность. Кто же остаётся? Как всегда, Соединённые Штаты. Но и там, совершенно очевидно, просто так нам их никто не даст. Нужен неординарный ход, некий бонус, такое предложение, от которого бы они, как принято сейчас говорить, не смогли бы отказаться.

– И оно у вас есть? – заинтересованно покосился на Секретаря президент.

– Полагаю, что да.

– И в чём оно заключается?

– Мне представляется, что они охотно пошли бы нам навстречу, если бы мы заключили с ними своего рода союзническое соглашение.

– Ка-ак! – чуть не подпрыгнув на стуле, расхохотался директор Федеральной службы безопасности. – Это и есть ваше необычное предложение – объединиться с Америкой? Может, нам всем вообще переселиться в Америку? Шутить изволите!

– Если это и шутка, то только отчасти, – вполне миролюбиво согласился тот и даже позволил себе в ответ тоже слегка растянуть губы в улыбке. – Тем более что нас там никто не ждёт. Да и своих безработных девать некуда. Только наших им не хватало.

Но есть другой вариант – пригласить американцев в Россию, как когда-то поступила Екатерина Великая в отношении немцев. А вот это уже не шутка.

Едва ли не выдохнув последнюю фразу, выступающий замолчал, ожидая реакции коллег, и она не заставила себя ждать.

На какое-то мгновение погрузился в оцепенение. Может, ослышались? Выступать с таким предложением и где – на заседании Совбеза! И ведь даже не улыбнётся! Да нет, ну конечно шутит. Какому нормальному человеку придёт на ум подобная дребедень. Хохмач, однако! Решив, что так оно и есть, члены Совбеза принялись негромко переговариваться, обмениваясь взглядами и репликами типа «Рога и копыта», «Ничего, потеснимся, у меня в квартире есть одна свободная комната», «Вперёд, Россия!», «А что – идея!», «Нет уж, лучше нам переселиться в Америку, чем они я к нам. Потом их отсюда не выпрешь ни за какие коврижки». И прочая язвительная галиматья. Однако Секретарь спокойно продолжал стоять, не реагируя на насмешки.

– Коллеги, коллеги, прошу внимания, – вмешался Премьер-министр, видимо убоявшись, как бы шум не превратился в базар. – Каждый из нас имеет право высказывать любую точку зрения, даже если она идёт вразрез с мнением большинства. – И уже обращаясь непосредственно к Секретарю Совбеза, продолжил: – Теоретически я бы тоже не возражал против того, чтобы американцы переселились в Россию. Хоть всей страной. Нам есть чему у них поучиться. Но с практической точки зрения, извините меня, это такое же донкихотство, как и идея переселиться в Штаты. Я полагаю, что вы имели в виду всё-таки нечто иное? Поясните, пожалуйста, вашу мысль.

– Охотно, – кивнул головой Секретарь, обращаясь на этот раз более к Премьер-министру, чем ко всем остальным. – Если коллеги согласятся выслушать меня до конца, то, полагаю, моя идея уже не покажется столь бредовой. Поэтому позвольте пояснить, что именно я имею в виду. Проблемы России сегодня – это прежде всего проблемы, связанные с низким уровнем управления народнохозяйственным комплексом, да простят меня члены Совбеза. Давайте честно признаем, что Россия сегодня остро нуждается в высококвалифицированных специалистах, управленцах высшей категории. Не вдаваясь в исторический экскурс и причины, просто примем это как данность. В то же время в Соединённых Штатах Америки, можно сказать, переизбыток именно таких управленцев. Вот и давайте пригласим их за хорошие деньги в Россию. Тем самым мы в кратчайшие сроки решим целый ряд наиболее острых проблем, стоящих пред страной. Вместе с ними в страну придут большие, даже очень большие деньги, новейшие технологии, связи в деловом мире и многое, многое другое. Да простят меня ещё раз коллеги министры, но стать заместителями у таких людей – будет не понижение, а повышение в статусе. Если мы хотим рывком освободиться от пут прошлого, то я просто не вижу, как это можно сделать иначе.

– Вы не видите, так, может, другие видят, – подал голос Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе.

– Я и не возражаю, – парировал Секретарь. – Пожалуйста.

В зале в очередной раз воцарилась напряжённая тишина. Президент с затаённой, как многим показалось, усмешкой переводил взгляд с одного члена Совбеза на другого. Однако никто так и не попросил слова.

– Судя по всему, – с какой-то даже грустинкой сказал Секретарь, – других предложений нет.

– А если и появятся, разберёмся, – произнёс Президент, у которого, предложение Секретаря не только не вызвало возражения, но, напротив, встретило понимание. – Просто ваша идея, насколько можно судить, оказалась слишком неожиданной для присутствующих. Хотя, на мой взгляд, она не более фантастична, чем освоение Марса. Россия с незапамятных времён привечала у себя иностранцев. Вспомним хотя бы эпоху Петра Первого или Екатерины Великой.

– Вот так и появились у нас Дантесы, – съязвил кто-то.

– Кстати о Дантесе: он был не худшим офицером в русской армии, до того как его имя стало нарицательным после дуэли с Пушкиным. Но кроме него России служили братья Нобели, Карл Фаберже, Карл Росси – устроитель Санкт-Петербурга. А Аристотель Фиораванти и другие итальянские архитекторы, чьим тщанием в столице были возведены Кремль, многочисленные храмы, дворцы и усадьбы, а Карл Брюлов, Франц Лефорт, Витус Беринг, Патрик Гордон – наставник Петра Великого и многие, многие другие – несть им числа. Все они верой и правдой служили Российскому государству. Так что прецедентов более чем достаточно. Наконец сама государственность Руси началась с приглашения варяжского князя Рюрика.

– Сравнили. Когда это было! – махнул рукой Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе. – Сегодня и времена изменились, да и Россия уже далеко не та.

– Я бы сказал – не такая, какой великому государству полагается быть, – поправил Президент. – Так что не будем набожнее Римского Папы. Это сегодня многие наши учёные предпочитают работу за границей работе на родине, а в те далёкие времена немало учёных иностранцев навсегда связали себя с Россией.

– И что же вы предлагаете?

– Лично я – ничего. Но предложение Секретаря Совбеза заслуживает, на мой взгляд, того, чтобы отнестись к нему самым серьёзным образом.

– Как? Вы искренне полагаете, – осторожно, словно зондируя почву, впервые за всё время подал голос Министр финансов, – что некоторые министерские посты в России могли бы занять иностранные специалисты?

– Теоретически – да. Всё зависит от обстоятельств.

– И какие именно, по вашему мнению?

– Ну, об этом, извините, не мне судить. Потерпите. Ждать осталось недолго.

– Зачем ждать, – саркастически бросил Министр юстиции, которому идея Секретаря Совбеза пришлась откровенно не по душе.– Менять так менять всех подряд. Для начала заменим представителей Президента в федеральных округах, потом членов правительства, в том числе Министра обороны, Министра внутренних дел, ну и для компании Министра иностранных дел. А там дело дойдёт и до более мелкой сошки. То-то обрадуется Госдеп. Не вышло мытьём – выйдет катаньем.

Он окончательно осмелел и, кажется, уже ничего не боялся.

– Да я хоть сейчас готов освободить кресло, – пробурчал достаточно внятно Министр иностранных дел. – Лично мне есть чем заняться. Начну писать мемуары.

– Только давайте без фанатизма, уважаемые коллеги, – строго произнёс Президент. – Почему вы решили, что речь идёт именно о министрах?

– А о ком же ещё?! – хмыкнул Министр юстиции. – У меня отличный слух. Секретарь Совбеза сам об этом сказал.

– Совершенно не обязательно. Есть много других должностей, в том числе и в правительстве, где бы мы могли эффективно использовать опыт иностранных специалистов для решения стратегических задач. Например, в качестве консультантов.

– Э, нет, – не уступал Министр юстиции. – Для решения стратегических задач они потребуют полной свободы рук, а это значит министерских постов. Никак не ниже.

– Если не выше, – в сердцах брякнули с места.

– Выше некуда.

– Почему некуда? – неожиданно подал голос Премьер-министр, до того не вступавший в дискуссию. – Разрешите? – обратился он к Президенту и, получив согласие последнего, поднялся из-за стола.

– Почему некуда? – повторил он, неторопливо скользя глазами по лицам членов Совбеза, словно желая убедиться в произведённом эффекте. И следует признать, что его слова не оставили присутствующих равнодушными. Как по команде, все головы дружно повернулись в сторону Премьера, словно от дальнейших его слов зависела судьба всей страны. Даже Президенту не удалось сохранить спокойствие, и он изумлённо повёл головой. Дождавшись тишины, Премьер как ни в чём не бывало продолжил речь:

– Но прежде чем внести предложение, я бы хотел со всей ответственностью заявить, что, как и Президент, я полностью поддерживаю идею Секретаря Совбеза, с единственной оговоркой, что в вопросе кого и кем заменить просматриваются различные варианты. Лично я против слишком активной ротации членов правительства, ибо так недолго и наломать дров, хотя одному-двум министрам и придётся пожертвовать своим местом. Но есть ещё одна должность в правительстве, которая могла бы стать адекватной замене всего Кабинета министров.

Министр по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям, который до того ни разу не подал голоса и отрешённо рисовал кружки и треугольники на листе бумаги, закашлялся, словно поперхнувшись дымом от горевших в Подмосковье торфяников.

– Вы хотите сказать… – дробно откашливаясь, начал было он и вновь поперхнулся.

– Совершенно верно, именно это я и хочу сказать, – подхватил Премьер. – На мой взгляд, должность Премьер-министра оптимальным образом подошла бы для решения поставленных целей. Это именно та площадка, на которой высококвалифицированный иностранный менеджер смог бы в полной мере реализовать свой творческий потенциал. Не возражаю, если этим человеком станет американец. Точнее, считаю, что им должен стать именно американский топ-менеджер.

– Кхе-кхе-кхе… А-а-а к-как же вы?

– А я с большим удовольствием пойду к нему в заместители. Полагаю, что для меня это будет отличная школа и возможность познакомиться с современными методами управления. К тому же заменить иностранным специалистом одно лицо, намного проще и, я бы сказал, существенно дешевле, чем замена даже половины Кабинета министров. Вот и всё, что я собирался сказать. Надеюсь, моё предложение устроит все заинтересованные стороны.

Премьер замолчал, как бы предлагая присутствующим в полной мере осмыслить своё неожиданное предложение. Молчали и члены Совбеза. Но это уже была не та тишина, которая предваряет напряжение в воздухе, предшествующее июльской грозе, а молчаливый вздох облегчения, сопровождающий чёрную тучу, прошедшую стороной. Сам того не подозревая, Премьер выиграл партию ещё до того, как шахматные фигуры были расставлены на доске.

– А что, – встрепенувшись, произнёс Министр иностранных дел, словно вопрос был давно решён и оставалось только поставить точку. – Варяг так варяг. Не справится – отправим в отставку. А справится – честь ему и хвала. Лично я бы рискнул.

– Представляю, какое вознаграждение он заломит за своё премьерство, – простодушно не удержался настырный Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе.

– А как же, – согласился Премьер. – Однако же игра стоит свеч. Пригласив американского управленца, мы одним выстрелом убиваем нескольких зайцев. Во-первых, тем самым мы демонстрируем нашим гражданам, что не остались слепы и глухи к их справедливым требованиям. Люди хотят жить, как в Америке, и они получают эту надежду. Во-вторых, мы выбиваем важнейших козырь из рук наших оппонентов, готовых использовать любое протестное движение в своекорыстных целях. И наконец, в-третьих, – и это самое важное, – мы предпринимаем реальные шаги по преодолению нашей ментальной косности. Грустно и прискорбно сознавать, что такой великой стране, как Россия, есть чем гордиться в прошлом, и почти нечем гордиться в настоящем. А надо, чтобы народ не только гордился своим прошлым и настоящим, но и уверенно смотрел в будущее. И если ради этой великой цели потребуется пойти даже на поклон к Западу, мы пойдём, отбросив все колебания. Тем более что, как справедливо заметил наш Президент, история нашей страны полна подобных примеров.

Премьер-министр сел и слегка откинулся на спинку стула, как это делает человек после утомительного стояния.

В очередной раз в зале повисла напряжённая тишина. Да и было о чём подумать.

– А наш Премьер – хват: как повернул разговор! – успел шепнуть на ухо соседу Министр юстиции, прежде чем Президент снова взял слово. – Ну, теперь жди подвижек!

– Благодарю вас, – сухо кивнул Премьеру Президент и продолжил: – Полагаю, коллеги, что никто не станет возражать против данного предложения?

Возражающих не было. Да и кому придёт в голову выступить не только против Премьера, но и солидарного с ним главы государства. И только Министр внутренних дел неожиданно подал голос:

– Назначение на должность Премьера американца априори предполагает, что он будет также руководить и нашим силовым блоком, то есть полицией, Следственным комитетом, Прокуратурой, Федеральной службой безопасности, наконец.

– Ну нет, так далеко, надеюсь, дело не зайдёт, – скрывая, как показалось Министру, снисходительную улыбку, произнёс Президент. – Управление силовыми подразделениями мы ему по вполне понятным причинам не отдадим. Да и вряд ли иностранец станет на них претендовать. Он же разумный человек. А вот что касается экономического блока, финансов, сельского хозяйства, социальной сферы – тут, полагаю, мы должны будем предоставить ему самые широкие полномочия.

– О-хо-хо! – покачал головой директор Федеральной службы безопасности. – Как бы мы не перехитрили самих себя.

– Вы не согласны? – вопросительно взглянул на него Президент.

– Да нет, – замялся тот, – иностранец так иностранец. А уж мы, со своей стороны, постараемся за ним присмотреть.

– Не без того. Контроль, вполне понятно, необходим, в том числе и со стороны ФСБ, – согласился Президент. – Во всяком случае, на первом этапе. Однако он не должен сковывать свободу рук.

– Упаси Бог!

– Прекрасно! Ещё замечания, возражения?

Зал молчал.

– В таком случае, – резюмировал Президент, – будем считать, что предложение одобрено единогласно.

– Теперь дело за малым: найти подходящую кандидатуру, – хмуро заметил Министр финансов, не без основания опасаясь, что новая метла в первую очередь пройдётся по его ведомству и по нему лично. – Лично я не взял бы на себя такую ответственность. Может быть, у кого-нибудь из коллег есть конкретные предложения?

– Да в Америке этих менеджеров как собак нерезаных, – подал реплику кто-то в дальнем конце стола, – выбирай на вкус.

– Нам нужен, извините, не любой, не абы какой преуспевающий выскочка, а человек, который бы отвечал самым высоким профессиональным критериям, имеющий многолетний опыт успешного управления крупными международными корпорациями, – наставительно заметил Президент, – человек, входящий в первую десятку самых успешных менеджеров Соединённых Штатов. Я уж не говорю о том, что у него должна быть незапятнанная моральная репутация у себя в стране и за рубежом. Кроме того, он должен лояльно относиться к России, а также – обращаю ваше особое внимание – добровольно отказаться от ведения бизнеса как в Америке, если таковой у него есть, так и в нашей стране. Это общемировая практика, и я не вижу оснований для исключений из правила.

– Ничего себе! – ахнул даже вечно немногословный Министр по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям. – Да это портрет не кризисного менеджера, а кризисного ангела во плоти.

– Тем не менее, только такой человек нам и необходим. Отсутствие даже одного из вышеперечисленных качеств автоматически исключает его из числа претендентов.

– Да где же вы такого найдёте? – удивлённо произнёс Министр иностранных дел. – Ангелы – они в небесах, до них далеко, а на земле живут обычные смертные. Да и какой, извините меня, болван согласится поменять свой бизнес в благополучной Америке на головную боль в далёкой России?

– А вот этим я как раз хотел поинтересоваться у вас, коллега, – с нажимом произнёс Президент. – У вас такого случайно нет на примете? При вашем-то дипломатическом опыте и знании американского истеблишмента неужели не найдётся хотя бы одной ангелоподобной кандидатуры?

– Понятия не имею, – развёл руками Министр. – Разве что какого-нибудь Рокфуллера. Извините за неудачную шутку.

– А какого именно? – неожиданно для Министра буквально ухватился за предложение Президент. – В Америке много Рокфуллеров, целый клан: политики, благотворители, управленцы. Вы бы лично на ком остановились?

– Ну, если уж выбирать, – не замечая, что его заманивают в ловушку, спокойно продолжал Министр, – то я бы остановился на Джоне Дэвидсоне Рокфуллере – полном тёзке своего знаменитого прапрапрадеда. 47 лет, окончил Гарвард, женат, трое детей, миллиардер, баптист, как и все его предки.

– Неужели полный тёзка?

– Один в один.

– Да, – покачал головой Президент, – одно только имя уже обязывает ко многому. А каков у него послужной список?

– Более чем достойный: на первых порах увлекался политикой и даже баллотировался в губернаторы одного из северных штатов, а когда не прошёл, возглавил финансовый бизнес семьи. Председатель правления «Чейз Америкэн» банка. Одновременно входит также в руководство ряда финансовых учреждений, принадлежащих империи Рокфуллеров. Колоссальные связи в деловых и политических кругах, исключительная порядочность, никогда не позволял себе необоснованной критики в адрес России, наконец, огромный авторитет в международных кругах, вице-председатель Совета по международным отношениям, благотворитель. Впрочем, последнее – семейная традиция всех Рокфуллеров.

– То есть, вы полагаете, что мистер Джон Дэвидсон Рокфуллер мог бы стать достойной кандидатурой на должность Премьер-министра России?

– Я этого не утверждал. Надеюсь, вы шутите.

– Отнюдь нет.

Выражение лица Президента и в самом деле не давало повода усомниться в серьёзности его отношения к предложению коллеги, и, пожалуй, впервые в своей практике Министр иностранных дел растерялся и с неподдельным изумлением взглянул на Президента.

– Но это же, это же, – всё ещё не смея поверить в услышанное, забормотал он, – это же сам Рокфуллер! Понимаете, Рокфуллер, а не какой-нибудь наёмный менеджер, будь он хоть семи пядей во лбу!

– Вот и великолепно! А что вас смущает? Если только он даст согласие, то лучшего Премьер-министра нам и желать нечего.

– Да, но для этого придётся изменить законодательство, запрещающее принимать на государственные должности иностранцев, – робко заметил Министр юстиции.

– Надо будет – изменим, – едва заметно усмехнувшись, произнёс Президент. – Уверен, думцы поддержат соответствующий закон, если мы доходчиво донесём до них его смысл.

Двое членов Совбеза, сидевших на противоположном конце стола, не выдержав, утробно хрюкнули, но спохватившись, торопливо полезли за носовыми платками и шумно высморкались. Президент метнул в их сторону недовольный взгляд, однако не стал заострять внимания и продолжил развивать мысль:

– Какие могут быть шутки, когда речь идёт о столь важном решении. На мой взгляд, вы выдвинули блистательную идею, и грех ею не воспользоваться.

– Н-но как же вы мыслите, – запнулся Министр, – его убедить? Стопроцентного янки, патриота своей страны, миллиардера, приверженца американского образа жизни и так далее и тому подобное. Да и зачем ему влезать в какой-то русский проект, даже самый амбициозный, когда у него своих проектов по горло? Деньги ему не нужны, известности не занимать, русские красавицы его тоже вряд ли интересуют, он однолюб и патологический семьянин. Не вижу стимулов, которые бы могли его побудить оставить Америку и кинуться в омут российской неразберихи.

– А по-моему, стимул есть, – неожиданно вмешался Премьер-министр. – Здоровое честолюбие – вот на чём можно было бы построить интригу. Да-да, я не оговорился, коллеги! Человек, достигший в жизни всего, о чём он только мог когда-то мечтать, если это нормальный человек с нормальной психикой и разумными потребностями, не может не стремиться достичь в этой жизни чего-то большего, чем чисто материального благополучия, принести пользу уже не только себе, но и – по большому счёту – всему человечеству. Некоторые из них начинают заниматься благотворительностью, другие творчеством, третьи коллекционированием произведений искусства и так далее. И если, – обратился Премьер к Министру иностранных дел, – Джон Дэвидсон Рокфуллер именно такой человек, каким вы его обрисовали, то с высокой степенью вероятности его может заинтересовать предложение возглавить правительство России. В управленческом смысле любое государство (а тем более Россия), – это такая же корпорация, как «Эксон Мобил», «Дженерал Моторс» и тому подобные структуры, только несоизмеримо б́ольших размеров, и я вполне допускаю, что у Рокфуллера с его амбициозностью и неуёмной энергией появится соблазн реализовать себя в каком-нибудь грандиозном проекте. А что может быть грандиозней того, что мы хотим ему предложить? Россия – как проект для самореализации. Идеальное предложение!

И Премьер вопросительно взглянул на Президента, как бы ожидая от него одобрения.

– А что, по-моему, любопытное предложение, – произнёс Президент и посмотрел на Министра иностранных дел, приглашая его к диалогу. – Представьте себе на минуту, что вы – Джон Рокфуллер, и к вам от имени российского руководства поступает официальное предложение возглавить правительство России с самыми широкими полномочиями. Вам предлагают, принимая во внимание ваши знания и ваш уникальный управленческий опыт, сделать из России вторую Америку и тем самым вписать золотыми буквами своё имя в историю российского государства. Чем не стимул? Неужели бы отказались?

– Я бы, пожалуй, не отказался, – дипломатично согласился Министр, – но согласится ли Рокфуллер – вот в чём вопрос.

– Вот вы и постарайтесь сделать так, чтобы и он тоже не отказался.

– То есть как? Вы поручаете это мне?

– Да, вам. На то вы и Министр иностранных дел, дипломат волею божьей, вам и карты в руки. А мы со своей стороны окажем всяческую поддержку, – и Президент предупреждающе поднял руку в ответ на вытянувшееся лицо Министра. – Не торопитесь. Я понимаю ваше душевное состояние, однако в сложившихся обстоятельствах я не вижу более подходящей кандидатуры. Сыграйте на его честолюбии, наконец, на его гражданской позиции. Ему как американскому гражданину и патриоту должно льстить, что своим участием в возрождении России он одновременно будет служить и своей стране, способствуя экономическому и политическому сближению двух великих народов, а значит, и делу укрепления мира. Я уж не говорю о том, какие широкие возможности откроются в этом случае для американского бизнеса в России. Он же деловой человек и без труда оценит все преимущества. Так что шансов у нас не меньше чем пятьдесят на пятьдесят. И только если он всё-таки ответит решительным отказом, будем искать другую кандидатуру.– Президент выдержал короткую паузу, давая Министру иностранных дел возможность прийти в себя, и заключил: – Для проведения такой операции вам потребуется время на наведение мостов, но мы не торопим. Прозондируйте ситуацию, подключите наше посольство, короче, постарайтесь максимально удобрить почву. Уверен, что при нынешних тёплых отношениях с Соединёнными Штатами мы можем рассчитывать на успех.

– Не было печали – купила баба порося. Напросился, называется, – вздохнул Министр.

– Родина вас не забудет, – пообещал Президент и, уже обращаясь к присутствующим, подвёл итоги: – Если нет других предложений, будем считать, что повестка дня исчерпана. Спасибо всем. До свидания.

***

Один за другим члены Совбеза потянулись на выход.

В приёмной Министр финансов дружески подхватил под руку Министра иностранных дел.

– Не расстраивайтесь, у вас всё получится, – почти конфиденциально приободрил он коллегу. – Кстати, знаете, о чём я ещё подумал, когда Президент столь горячо ухватился за вашу идею?

– О чём? – почти безучастно откликнулся тот.

– О том, что это – гениальнейший ход. Миллиардер Рокфуллер обойдётся нам в разы дешевле, чем любой менеджер средней руки, не говоря уже о каком-нибудь тяжеловесе. Но я бы предложил пойти ещё дальше и предложить ему поработать на Россию вообще бесплатно. Точнее, за один доллар в год.

– Это каким же образом? – опешил Министр иностранных дел.

– Просто, как палец. – Министр финансов многозначительно помолчал, раздумывая, продолжать или не продолжать, и, наконец, решился: – Только не удивляйтесь и выслушайте, пожалуйста, до конца. Надеюсь, вы согласитесь с тем, что для Рокфуллера деньги – тьфу, навоз, он и те, что имеет, не знает, куда девать. Потому и жертвует миллионы на различные благотворительные проекты. Отсюда вывод: купить его за деньги, даже очень большие, едва ли получится. Миллиарды мы ему предложить все равно не сможем, а десяток-другой миллионов долларов ему просто неинтересны. А вот на честолюбивом желании прижизненной славы великого реформатора, победителя, мецената и так далее и тому подобное, как верно заметили Премьер и Президент, можно превосходно сыграть. Моральные стимулы, в отличие от материальных, не имеют границ. Более того, некоторые готовы отдать себя всего не только ради прижизненной, но даже посмертной славы. Хотя, казалось бы, какая усопшему разница? Ан, нет, существует. Ибо надежда на посмертную славу греет уже при жизни. Что скажете?

– Скажу, что вы меня здорово сбили с толку. Есть над чем поразмыслить.

– Рад, что мы понимаем друг друга.

– Да-а, – задумчиво протянул Министр иностранных дел. – Проблема. А может, поступить ещё хлеще, – неожиданно усмехнулся он от пришедшей в голову озорной мысли, – потребовать от Рокфуллера входной билет за право называться Премьер-министром России. Вот вам и ещё один источник пополнения бюджета страны.

– Блестящая идея. Только, ради Бога, не делитесь ей с Президентом. Боюсь, он не оценит ваш благородный порыв.

– Жаль, что не я Министр финансов. С удовольствием поменялся бы с вами сейчас местами!

– Каждый по-своему печётся о благе России.

И Министр финансов медленно отчалил от Министра иностранных дел, оставив последнего в смешанных чувствах. Ведь если подумать, то не такая уж это и бредовая мысль – конвертировать презренный металл в посмертную, а там, глядишь, и прижизненную всемирную славу. Даже очень сильные люди не лишены человеческих слабостей, среди которых тщеславие занимает одно из ведущих мест.

Глава 3. Белый дом приходит в движение

В этот будничный, ничем не примечательный день над всей территорией Соединённых Штатов Америки от Тихого до Атлантического океана безраздельно господствовало жгучее майское солнце – предвестник засушливого лета. Небо было такое же чистое и бездумное, как личико пятилетнего карапуза, не обременённого финансовыми и иными житейскими тяготами. И как тот карапуз, оно дружески и доверчиво улыбалось каждому, кто обращал на него внимание.

Часы показывали без пяти минут двенадцать. Ровно в полдень в кабинете должен был появиться секретарь Президента Джо Крисман с традиционным ежедневным докладом, а до того хозяин Овального кабинета мог себе позволить короткий отдых. Для кого-то пять свободных минут пустяк, но для человека, рабочий день которого расписан едва ли не по секундам, любая отдушина на вес золота. Он поднялся из-за стола, с удовольствием потянулся и неторопливо направился к восточной двери, ведущей в Розовый сад. Распахнув дверь, остановился на входе и полуприкрыл глаза. Из сада потянуло характерным ароматом от бесчисленного количества раскрывшихся бутонов. Пять минут активной ароматерапии заменяли час физических упражнений и восстанавливали благостное расположение духа. Утомление сняло как рукой. Президент неторопливо затворил дверь и вернулся на рабочее место. На столе в папке «На подпись» тонкой стопкой всё ещё продолжали лежать несколько неподписанных документов.

Ровно с двенадцатым ударом часов распахнулась северо-восточная дверь, за которой находился кабинет секретаря Президента, и на пороге, на ходу произнося дежурную фразу «Разрешите, сэр?», появился Джо Крисман.

– Добрый день, мистер Крисман, – приглашая секретаря к столу, поздоровался Президент. – Чем порадуете? Если вы и сегодня пришли с хорошими новостями, то эту дату можно будет занести в книгу рекордов Гиннеса: целых полтора месяца хороших новостей и ни одной плохой. Если не ошибаюсь, такого ещё не было в новейшей истории Америки. Надеюсь, предчувствие меня не обмануло.

– Как вам сказать, сэр, – замялся секретарь, – и да, и нет. То есть я и сам в некоторой растерянности.

– Вот это уже забавно, – сложил губы в недоумённую улыбку Президент. – Уж если вы в некоторой растерянности, что говорить обо мне. Выкладывайте, что случилось? Надеюсь, не очередной теракт на Ближнем Востоке? Последние сорок минут я был слишком занят бумажной работой, чтобы интересоваться новостями.

– Нет, нет, – поспешил успокоить его Крисман. – Никаких терактов. Это было бы слишком болезненной новостью. Хватит и тех шести, которые имели место за последние восемь месяцев. Моя новость совершенно другого свойства.

– Так не тяните, выкладывайте.

– Дело в том… дело в том, – начал, аккуратно подбирая слова, Крисман, – что русские предложили мистеру Джону Дэвидсону Рокфуллеру должность Премьер-министра России.

– Не понял. В какой стране?

– Я же говорю – в России…

Президент сморщил нос и лоб так, будто секретарь дыхнул на него густым запахом чеснока.

– Простите, Крисман, сегодня не первое апреля? – не скрывая иронии, произнёс Президент.

– Нет, сэр, сегодня двадцать седьмое мая.

– Тогда русские выбрали не самую удачную дату для шуток.

– Это не шутка, мистер Президент, это официальное предложение, сделанное на очень высоком уровне… От имени русского правительства.

– Так-так, – поняв, что юмором здесь не пахнет, задумчиво произнёс Президент, постукивая подушечками пальцев по краю стола. – И кто же передал вам эту сногсшибательную весть?

– Сам Бенджамин Миллер, советник по национальной безопасности. Десять минут назад он позвонил мне по телефону и спросил, когда бы вы могли его принять.

– А от кого он её получил?

– От самого Джона Рокфуллера. Тот тоже в полной растерянности.

– Ничего удивительного. Тут не только растеряться, тут при известной фантазии недолго и рассудка лишиться. Впрочем, – Президент едва заметно повёл бровью, словно и сам не очень-то доверял пришедшей в голову мысли, – может, именно русские как раз и сошли с ума после обильного возлияния? Насколько я наслышан, эти парни не прочь время от времени крепко надраться, а в таком состоянии недолго и потерять контроль над своими поступками. Как вы полагаете?

– Не думаю, сэр. Русские не такие идиоты, чтобы выставлять себя на посмешище всему цивилизованному миру. После Ельцина их политика стала значительно более трезвой. Во внутренней жизни они иногда позволяют себе делать разные глупости, но что касается внешней… Да и Президент у них, в отличие от своих предшественников, как известно, воздерживается от употребления алкоголя и даже занимается спортом. Новое поколение, сэр. Нет, это исключено. Тут что-то другое.

– Любопытно, что именно? Когда Миллер может приехать в Белый дом?

– Сказал, что готов прибыть в течение получаса.

– В таком случае пусть немедленно приезжает.

– Слушаюсь, сэр.

Крисман удалился, а Президент снова распахнул дверь в Розовый сад, закрыл глаза и ровно, глубоко задышал. Он пользовался этим приёмом всегда, когда ему необходимо было сосредоточиться и взвесить все pro и contra, прежде чем принять окончательное решение по особенно важным вопросам. Интересно, на что рассчитывают русские, выходя с таким предложением? Не сошли же они с ума! Но тогда что? Однако сколько Президент ни вдыхал умиротворяющий аромат, сколько ни пытался поставить себя на место противной стороны, сколько ни ломал голову, но так и не смог найти ни одного разумного объяснения. Но и держать русских за простаков означало бы совершить непростительную ошибку. А ошибки в политике, как известно, в итоге всегда оборачиваются большими материальными потерями. Нет, следует подождать Миллера, не исключено, что у него уже появилась более свежая информация. Президент не был честолюбив и хорошо запомнил напутственные слова своего старого и многоопытного родителя, когда объявил ему о своём желании вступить в схватку за кресло Президента Соединённых Штатов. «Держи своих соперников за что угодно, – произнёс он, – но не держи их за дураков».

Надышавшись ароматами и не придя ни к какому решению, Президент вернулся на рабочее место и на всякий случай включил телеканал CNN: не исключено, что ушлые журналисты уже пронюхали про сенсацию и обсасывают её, как чревоугодник баранью косточку. А уж какую околесицу они нагородят вокруг да около, какой произведут тарарам, трудно даже себе представить. Однако всё было тихо: как новостной CNN, так и добрый десяток других каналов, которые Президент перебрал на скорую руку, сообщали о чём угодно, только не об ЭТОМ. «Вот и чудесно, – удовлетворённо потёр он руки. – Необходимо предупредить всех, кого это касается, чтобы держали язык за зубами». Кто-кто, а уж он-то как бывший губернатор и действующий Президент отлично знал, как кодируют средства массовой информации общественное сознание, безбожно манипулируя им в зависимости от конъюнктуры и политических пристрастий своих работодателей. Да и тема представлялась настолько лакомой, что репортёры не упустили бы случая сделать её гвоздём всех своих новостных сообщений. Взрыв атомной бомбы на безлюдном атолле Тихого океана – и тот произвёл бы меньшее впечатление, чем это сумасшедшее предложение русских. А уж в том, чтобы раскрутить тему и довести телезрителей до экстаза, – им не было равных. Свобода слова в Америке не только была закреплена в конституции, но и, что намного важнее, эффективно реализовывалась на практике. Достаточно было публичной личности неосмотрительно задеть редакционную политику какой-нибудь бульварной газетёнки, как последняя, словно только того и ждала, под предлогом защиты свободы слова с таким наслаждением начинала размазывать эту публичную личность по стенке, что та трижды прокляла день и час, когда позволила себе неосторожное высказывание в адрес таблоида. Стоит ли после этого говорить о том, каким лакомым блюдом является для них любая сенсация, особенно если дело касается персоналий или крутых поворотов в политике.

Вывод напрашивался сам собой: единственно верный способ избежать различного рода спекуляций – это не допускать утечек до той поры, пока он как Президент и его команда не определятся с дальнейшей линией поведения. И обязательно следует предварительно выслушать мнение Миллера. Миллер – умница, у него голова не попкорном набита. Да и русских он знает не понаслышке: пять лет, проведённых в России в качестве одного из секретарей посольства, и знание русского языка позволили ему разобрать эту матрёшку на составные части, что удавалось далеко не всем и далеко не всегда.

***

Бенджамин Миллер вошёл в Овальный кабинет лёгкой уверенной походкой, как входят люди широких демократических убеждений, уверенные, что и их собеседники придерживаются точно таких же демократических позиций, а следовательно, являются их единомышленниками. По всем статьям Миллер был стопроцентным янки, начиная от генетических корней, уходящих в далёкое прошлое к периоду заселения Америки первыми колонистами, и кончая всем остальным: убеждениями, открытой улыбкой, раскованными манерами, одновременно дружелюбной, независимой и располагающей к искренности манерой вести беседу. Всем своим внешним видом он отдалённо напоминал покойного Джона Кеннеди, 35-го Президента Соединённых Штатов Америки: такой же высокий, стройный, темноволосый, с тщательно ухоженной причёской с аккуратным пробором слева и чуть посеребрёнными висками. Глядя на его широко улыбающееся лицо, невольно хотелось ответить взаимностью. Люди с подобной внешностью и подобным характером околдовывают женщин легко и уверенно, чем он активно и пользовался в бытность свою секретарём американского посольства в России. Он любил русских красавиц, а они любили его, будучи не в состоянии устоять перед его мужским обаянием. Но что любопытно, за всё то время, что Бенджамин прослужил в России, он ни разу не попался на крючок русской контрразведки, хотя она, хорошо осведомленная об этой его слабости, регулярно подсовывала ему время от времени привлекательных дам без комплексов, готовых послужить родине своим молодым и упругим телом. Однако во всех сомнительных случаях он предпочитал за благо давать задний ход, и все попытки подловить его на сексуальных контактах с подставленными секс-бомбами заканчивались боевой ничьёй.

Вернувшись в Америку, Бенджамин Миллер в корне изменил своё отношение к адюльтерам. С одной стороны, он был достаточно пресыщен любовными похождениями в России, а с другой, американские женщины, даже самые привлекательные, не шли ни в какое сравнение с русскими красавицами. Тут уж он не мог с собой ничего поделать. Была ещё и третья причина, заставлявшая его умерить любовный пыл: в силу своего ответственного положения в Администрации Президента, было бы безответственно подставляться отечественным пираньям пера и телекамер. Кстати, именно тогда, на излёте своих любовных похождений, он постепенно пришёл к твёрдому убеждению, что нет ничего дороже семейных ценностей. В принципе, вполне нормальная эволюция мужчины от самца к мужу.

Секретарь закрыл дверь, оставив Президента и его советника с глазу на глаз. При появлении Миллера Президент поднялся из-за стола и сделал несколько шагов ему навстречу, на ходу протягивая руку для приветствия. Они давно знали и отлично понимали друг друга.

– ..Присаживайтесь, Бенджамин, рад вас видеть, – указал Президент на кресло по другую сторону рабочего стола и, когда тот присел, заговорил так, как будто они уже сорок минут беседовали на заданную тему, а может, и просто экономил время. – Итак, как, по вашему мнению, нам следует реагировать на это странное предложение русских?

Однако Бенджамин Миллер не спешил отвечать на заданный в лоб вопрос. Президент пытливо вглядывался в лицо собеседника, словно пытался угадать ответ, но натолкнулся на непроницаемый экран. Наконец лицо Миллера снова разгладилось и обрело привычное дружелюбное выражение.

– Видите ли, – начал он, – по своему менталитету русские не слишком далеко ушли от египетских сфинксов, если их кто и переплюнул в искусстве плести словесные кружева, так только китайцы. Они тоже любят время от времени задавать загадки, над которыми нам, европейцам, – а мы в этом смысле такие же европейцы, – приходится долго ломать голову, прежде чем удастся докопаться до сути.

– Ну и в чём суть?

– Пока не могу сказать. Нам её ещё только предстоит вычислить.

– Так сложно?

– Да уж не просто. Ответов много, но какой из них правильный?

– А что думает по этому поводу сам Рокфуллер?

– В конце нашего короткого общения по телефону он мне высказал прямым текстом буквально следующее: «Если все предыдущие поколения Рокфуллеров считались людьми умными и дальновидными, то меня, если я приму предложение русских, многочисленная родня сочтёт безнадёжным идиотом. Я уж не говорю про остальную Америку, включая престидижитаторов из жёлтой прессы. Однако…

– Что «однако»? – подхватил Президент, словно только и ждал подобного поворота мысли.

– То-то и оно, что на этом слове он подавился рыбьей косточкой.

– Его гложут сомнения?

– Что-то в этом роде, хотя… – Миллер играючи покачал головой. – Слово «однако» может означать всё что угодно: от твёрдой решимости отвергнуть предложение русских, до надежды, что родственники не будут столь категоричны, и кончая полной растерянностью.

– Рокфуллер во главе русского правительства… Вам не кажется, что более абсурдную ситуацию даже трудно себе вообразить?

– Отчего же, времена меняются, и то, что ещё вчера казалось фантастикой, сегодня вполне вписывается в общественную мораль. Возьмите хотя бы для примера ситуацию с гомосексуалистами. Ещё совсем недавно, по историческим меркам, пуританская Америка считала их париями, отверженными и даже преследовала, а сегодня они только в Филадельфии заселили территорию размером больше китайского квартала, развесив на всех домах свои радужные флаги, и чувствуют себя не хуже нас с вами. Я уж не говорю об их ежегодных многолюдных парадах. За последние несколько десятилетий абсурдизм стал достаточно модным явлением.

– Знаете, что мне в вас восхищает, Миллер? – дружелюбно взглянул на Миллера Президент: – Ваше умение убеждать. Хорошо, предположим, что мистер Рокфуллер примет предложение русских, хотя я в этом далеко не уверен. Но – чем чёрт не шутит. Каков интерес русских, мы теперь знаем: они сели в лужу со своей хвалёной экономической моделью и молят о помощи. С русскими всё понятно. Но в чём заключался бы его интерес?

– В том и проблема, что него нет видимых стимулов для переезда на работу в Россию. Поэтому наша задача на данном этапе убедить мистера Рокфуллера вступить с русскими в переговоры, а уж там будем решать, отпускать его или нет.

– Не понял. Поясните, пожалуйста. Зачем?

– Хотя бы для того, чтобы понять, насколько серьёзно их предложение и нет ли под ним второго дна. Сфинкс, с вашего позволения. Но главное даже не в том. Если предложение русских продиктовано искренним желанием поправить собственные дела в экономике с нашей помощью, то мы просто обязаны его поддержать. Только представьте себе, какую пользу смогут извлечь Соединённые Штаты из такого сотрудничества. По-моему, тут есть над чем поразмыслить.

– Вот это уже интересно. Так вы полагаете, что Рокфуллеру не следует сходу отказывать русским? И даже, если я верно вас понимаю, в случае успешного завершения переговоров принять предложение?

– Полагаю, что – да. Согласившись на участие Рокфуллера в русском правительстве, мы получаем колоссальные возможности для влияния на все сферы их общественной и хозяйственной жизни. Шаг за шагом они вынуждены будут согласовывать с нами также и свой внешнеполитический курс. Иными словами, мы повяжем русских по рукам и ногам, а выражаясь дипломатическим языком, установим с ними самые тесные добрососедские отношения. Это с одной стороны. А с другой… Полагаю, будет большой ошибкой безоговорочно поверить в искренность их намерений. Русские не такие уж идиоты, чтобы не видеть все опасности такого сближения. Какой отсюда следует вывод? На мой взгляд, только один: идя на сближение, они надеются переиграть нас на своём поле или рассчитывают на что-то ещё. Хотелось бы знать, на что? Но если они собираются вступать с нами в честную игру, то преимущества такого сотрудничества не поддаются оценке. Вообразите себе, как изменится геополитическая картина мира, если Россия и Америка станут стратегическими союзниками? Европа, с одной стороны, а Китай и вся Юго-Восточная Азия, особенно – Китай, с другой, автоматически окажутся между молотом и наковальней. Оторвав Россию от Китая, мы лишим его последнего стратегического союзника. Это будет самая большая бескровная победа, которую мы одерживали за последние двести лет. Ему ничего не останется, как приползти к нам на коленях.

– Да, заманчиво, ничего не скажешь, – задумчиво постучал Президент пальцами по столу. – А если русские всё-таки готовят нам западню: предлагают одно, а замыслили совершенно другое…

– Увы, выяснить это мы сможем только вступив с ними в прямые переговоры. Рано или поздно они будут вынуждены раскрыть карты. И если окажется, что они пытаются нас объегорить…

Последнее слово Миллер произнёс по-русски.

– Простите, не понял? – наморщил лоб Президент.

– Извините, – смутился Миллер, – это такой глагол, происходящий от русского мужского имени Егор. Вероятно, этот Егор в стародавние времена кого-то так здорово надул, что его имя стало нарицательным. С тех пор русские очень часто вместо слова «обмануть» употребляют слово «объегорить».

– А-а-а, любопытно, – равнодушно откликнулся Президент. По-видимому, этимология слова показалась ему малоинтересной, и он вернулся к теме беседы. – Так как же нам поступить, Бенджамин? Отправить Рокфуллера в свободное плавание? Вы же понимаете, что без нашего одобрения он не станет даже разговаривать с русскими.

– Думаю, можно попробовать. Практически мы почти ничем не рискуем. Если русские искренне настроены на сотрудничество, то выгода будет обоюдной. А если нет… Две-три недели – и мы расколем этот орешек, как раскалывали все предыдущие. Все дальнейшие переговоры будут вестись на межгосударственном уровне, а в контракт между русским правительством и мистером Джоном Рокфуллером необходимо будет внести новеллу, согласно которой он получит право в любой момент отказаться от занимаемой должности и покинуть Россию без объяснения причин, толкнувших его на этот шаг. И тогда русские окажутся у нас на крючке. Полагаю, юристы Госдепа сумеют составить такой контракт, чтобы он максимально защитил интересы Соединённых Штатов и мистера Рокфуллера персонально.

– Очень, очень заманчиво. И, тем не менее, я лично не готов принять целиком на себя такую ответственность. Слишком уж щекотливая ситуация. А уж наши друзья республиканцы, имеющие большинство в Сенате, не преминут воспользоваться любым моим промахом, чтобы перетянуть на свою сторону как можно больше избирателей перед предстоящими выборами в Конгресс. Эти парни готовы все пять пальцев разом положить себе в рот. Поэтому, полагаю, нам необходимо подстраховаться и до начала переговоров созвать Совет национальной безопасности, пригласив на него несколько влиятельных республиканцев, а также мистера Джона Рокфуллера, и уже там тщательно ещё раз взвесить все «за» и «против». Тем самым заодно мы крепко пристегнём этих господ к нашей колеснице – пусть разделят на паритетных началах ответственность за принятое решение. Хотя слон и осёл животные разные, но тот и другой едят из одной кормушки. Да и мистер Рокфуллер ещё не определился. А без его согласия, как вы понимаете, не о чем говорить.

– А кого именно из республиканцев, по вашему мнению, следует пригласить?

Президент несколько раз потёр подбородок, прежде чем с его губ слетело:

– Как бы вы отнеслись к таким кандидатурам как Эрик Брегг и Калвин Бейнер?

– По-моему, оптимальный выбор: лидер республиканского большинства в Сенате и влиятельный конгрессмен от штата Техас. Если мы перетянем их на свою сторону, то они, полагаю, сумеют убедить своих однопартийцев не совать нам палки в колёса. К тому же в состав СНБ входят несколько ястребов, которые на генетическом уровне в равной степени ненавидят как Китай, так и Россию. Им ничего не стоит устроить обструкцию. И в этом случае даже самые твердокаменные республиканцы скорее могут оказаться нашими союзниками, чем эти члены Совбеза.

– Кого конкретно вы имеете в виду? Только искренно.

– Госсекретаря Флоренцию Тейлор, директора ЦРУ Скотта Локхарта и директора ФБР Алана Джонсона.

– Я так и предполагал. Вы правы: эта троица не даст нам расслабиться.

– Не даст, – охотно согласился Миллер. – Хотя в определённой степени их можно понять. Если бы я был, к примеру, директором ЦРУ или ФБР я бы тоже каждого, кто набивается к нам в союзники, прежде всего проверял бы на детекторе лжи, и только потом, по результатам проверки, принимал окончательное решение. Хотя это и не всегда помогает.

– Вот и давайте попробуем их переубедить. Надеюсь, у нас с вами получится.

– Давайте, – привычно улыбнулся Миллер, как он всегда это делал в завершении даже самого серьёзного разговора.

Президент поднялся из-за стола, поднялся и Миллер. И уже пожимая на прощание руку своему советнику, Президент добавил:

– Думаю назначить совещание недели через полторы – две. А вы тем временем выясните, пожалуйста, кто именно по поручению русского правительства сделал предложение мистеру Рокфуллеру и как вообще оно было обставлено. Думаю, мистер Рокфуллер не откажет вам в подобной любезности. Содержание разговора доложите лично мне ещё до совещания.

– Будет исполнено. Я как раз собирался созвониться с Рокфуллером и договориться о встрече.

– Да, да, разузнайте из первых рук. И пожалуйста, не забывайте о конфиденциальности, – на всякий случай напомнил Президент, хотя последнее было явно лишним. Миллер был из числа разговорчивых, но не болтливых – качество, за которое его особенно ценил Президент.

Глава 4. Как это выглядело

Если не внешне, то уж по складу характера, взглядам и деловой хватке прапраправнук и полный тёзка Джона Дэвидсона Рокфуллера был едва ли не стопроцентной копией своего легендарного предка, с поправкой на время, быт и методы ведения бизнеса. В личной жизни такой же религиозный и убеждённый семьянин, чадолюбивый, но строгий и требовательный отец. В делах – цепкий и жесткий до бескомпромиссности, но вместе с тем тонкий стратег и тактик с безупречным знанием всех тонкостей финансовых операций – давали себя знать Гарвард и унаследованный талант основателя династии. Недаром один из высокопоставленных чиновников правительства заслужил громкие поздравительные аплодисменты на 40-летии юбиляра, назвав его в своём поздравительном тосте маэстро финансовых симфоний. С тех пор негласный титул «маэстро финансовых симфоний» с лёгкой руки чиновника пошёл в народ и стал его второй визитной карточкой. И только в одном отношении он качественно отличался от своего прапрапрадеда в положительную сторону: никогда и ни при каких обстоятельствах Дэвид не позволял себе заниматься подкупом конгрессменов, сенаторов или чиновников для лоббирования интересов Семьи. Чего не скажешь об основателе Империи, который, как известно, считал взятку неотъемлемой составляющей бизнеса и не гнушался совать барашка в бумажке склонным к продажности представителям государства. Однако молодой Джон Дэвидсон Рокфуллер был щепетилен в делах и берёг своё незапятнанное имя от пересудов, как пуританин честь своих дочерей. Правда, несколько лет назад один не в меру бойкий газетчик попробовал было бросить тень на доброе имя молодого Джона Рокфуллера, но был жестоко наказан: адвокаты магната затаскали его по судам и едва не пустили по миру как самого борзописца, так и его неразборчивого работодателя. В состоянии сильнейшего душевного стресса и материального упадка газетчик даже начал подумывать, не свести ли ему счёты с жизнью. От рокового поступка его удержала любовь к вечернему бокалу пива, а также к жене и детям, которых у него, как и у Рокфуллера, по чистому совпадению, оказалось тоже трое. Да и осознание того, что он больше никогда не увидит этот жестокий, но всё же до боли прекрасный мир с его городами, горами, равнинами, реками и морями, а также мерзкими типами, вроде Рокфуллера со всем его кланом, едва не подбивших его на смертный грех, внесло свою весомую лепту. Однако с работой пришлось расстаться, как расстаются с неоплаченным гостиничным номером. И всё-таки это явилось меньшим из зол.

***

В тот памятный день, когда перст судьбы предстал пред Джоном Дэвидсоном Рокфуллером в образе благовоспитанного элегантного торгового атташе из посольства Российской Федерации, мир ещё пребывал в полном неведении относительно невероятного зигзага истории. Как всегда ровно без пяти восемь Джон Рокфуллер, ещё ни о чём не подозревая и в отличном расположении духа, появился у себя в офисе и дружески поздоровался со своей 37-летней секретаршей Мэрилин Ковальчик. Вежливость королей была ещё одной его «слабостью», и в этом отношении он тоже был копией своего прославленного предка, служившего примером пунктуальности и исполнительности для окружающих.

Но прежде чем продолжить рассказ, позволим себе коротко остановиться на личности самой Мэрилин Ковальчик, которой также отведена немаловажная роль в нашей невероятной истории. Её родители, воспользовавшись неразберихой и попустительством властей, в своё время удрали из социалистической Польши в капиталистическую Америку, где и получили политическое убежище. В те благословенные времена Соединённые Штаты охотно предоставляли кров беглецам из стран так называемого социалистического лагеря. Звучное имя Мэрилин родители дали ей по двум причинам: из чувства глубокой благодарности к приютившей их Америке и в честь непревзойдённого кумира красоты и умопомрачительной сексуальности – бессмертной Мэрилин Монро. Именно бессмертной, ибо, как известно, нетленность красоты измеряется ещё и возрастом, в котором её носитель ушёл из жизни, как ни печально это звучит.

Правда, в отличие от своей легендарной тёзки Мэрилин Ковальчик не могла похвастаться сногсшибательной внешностью; скорее наоборот, Создатель предельно скупо отформатировал её антураж, не желая, по-видимому, клонировать однажды созданный божественным вдохновением идеал. Но это уже детали.

Зато секретаршей она была первоклассной. Мэрилин великолепно знала компьютер, печатала со скоростью до двухсот двадцати знаков в минуту, не допуская при этом ни единой ошибки, вела всю деловую переписку шефа, встречала и провожала визитёров, организовывала брифинги и конфиденциальные беседы, даже следила за его питанием (ибо гастритом в умеренной форме болеют даже миллиардеры). Короче, она была его правой рукой во всём, что касалось её прямых и косвенных обязанностей. Джон, со своей стороны, высоко ценил её профессиональные качества и по заслугам вознаграждал за труд, благодаря чему Мэрилин за сравнительно короткий срок, – а работала она у Джона уже двенадцатый год, – купила приличную трёхкомнатную квартирку в Квинсе, втором по численности населения районе Нью-Йорка, окнами прямо на Атлантический океан. Она обожала морские пейзажи в любых вариациях, они радовали и успокаивали её независимо от состояния атмосферы и времени суток. Да, жизнь Мэрилин почти удалась, если не считать того обстоятельства, что у неё до сих пор так и не получилось выйти замуж. Мужчины, как подчинённые шефа, так и визитёры высокого ранга, нередко одаривали её цветами (малюсенькие букетики, по одному – два доллара за букет), не скупились на комплименты, пускались, если позволяло время, в ничего не значащие разговоры, но ни один, ни один, – слышите! – ни разу не предложил ей отужинать как-нибудь вечером в ресторане. Да, с замужеством ей фатально не везло, настолько не везло, что она уже смирилась с положением старой девы и даже находила в нём некоторые достоинства. Однако это вовсе не означало, что между нею и шефом существовали интимные отношения, хотя, что скрывать, она бы не отказала ему в такой малости, вздумай он воспользоваться своим положением. Но в том-то и дело, что никогда, даже когда она находилась в расцвете молодости и относительной красоты, он не позволял себе даже малейших намёков на дополнительные услуги. С первого дня её трудовой деятельности у Рокфуллера между ними установились стабильно дружеские и доверительные отношения. А такие отношения стоят в разы дороже любых дополнительных услуг.

При появлении шефа Мэрилин поднялась из-за стола.

– Итак, какие у нас на сегодня планы, визиты, переговоры? – задал традиционный вопрос мистер Рокфуллер, во всех организационных делах целиком полагавшийся на своего секретаря.

Мэрилин для проформы заглянула в компьютер, хотя и так помнила назубок рабочий график шефа.

– На десять утра у вас назначена встреча с Министром финансов, – начала она.

– Это я помню. Ещё что?

– С одиннадцати десяти до одиннадцати пятидесяти переговоры с Президентом Экспортно-импортного Банка Тайваня. В тринадцать пятнадцать начинается заседание Совета директоров банка.

– А, по поводу сланцевого газа в Техасе. – И неохотно добавил: – Интересный проект, но с неподъёмными сроками окупаемости. Да, кстати, а с кем у меня сегодня ланч?

Джон имел в виду время с двенадцати до часу дня.

– Пока ни с кем, мистер Рокфуллер.

– Удивительно даже. Я уже отвык обедать один, – беспечно рассмеялся шеф, но тут же, спохватившись, сделал серьёзное лицо. – Кстати, а что означает это ваше «пока»?

– Видите ли, мистер Рокфуллер, – замялась Мэрилин, – примерно десять минут назад вами интересовались из российского посольства. Звонил некто, – она взяла со стола блокнот и с некоторым усилием назвала трудновыговариваемую русскую фамилию: – некто мистер Кворостенкофф. Он спрашивал, не найдётся ли у вас немного времени для конфиденциальной беседы.

– А-а-а, – тотчас же вспомнил Джон, – Николай Хворостенков! Как же, как же! Торговый атташе, мой старый знакомый. Мы с ним несколько раз пересекались на разных площадках. Последний раз на заседании российско-американской комиссии по торговле. Исключительно приятный и эрудированный собеседник. А как свободно он говорит по-английски, да ещё и с характерным калифорнийским акцентом! Вы не поверите! Откуда? Если бы я не знал, что он русский, я бы решил, что он стопроцентный янки. Из такого бы вышел превосходный разведчик. Но судьба уготовила ему должность торгового атташе. Может, и к лучшему. Следует признать, русские умеют подбирать кадры для работы за рубежом. А он не сообщил, по какому вопросу?

– Нет. Сказал только, что для вас это может представлять значительный интерес.

– Так и сказал: значительный?

– Именно так.

– Русские умеют интриговать. Но и мы тоже не последние в этом жанре. Итак, насколько я понял, вы полагаете, что он-то и может составить мне компанию на ланче.

– Учитывая вашу загруженность до конца дня…

– Пожалуй, вы правы. Что ж, превосходно, с удовольствием отобедаю в обществе мистера Хворостенкова? Тем более что ланч – единственное время, когда мы сможем относительно спокойно пообщаться друг с другом. В таком случае будьте любезны, распорядитесь, чтобы нам накрыли столик в буковом кабинете, и пригласите мистера Хворостенкова к двенадцати дня. Да и предупредите его, чтобы он ни в коем случае перед выходом не вздумал заморить червячка у себя в посольстве.

– Будет исполнено, сэр.

***

Ровно в двенадцать часов дня Николай Сергеевич Хворостенков появился на пороге небольшого зальчика, отделанного под бук, в центре которого стоял обеденный стол, покрытый белоснежной скатертью и сервированный под деловой обед. Вышколенный официант молча заученными движениями вершил свою ответственную работу, чтобы уже не беспокоить джентльменов до завершения трапезы, если только его не вызовут по звонку. Мэрилин Ковальчик ровно на секунду мелькнула в проёме двери, дабы убедиться, что шеф уже на месте, и тотчас же растворилась, как привидение в блеске солнечного луча.

Джон Дэвидсон Рокфуллер энергично поднялся навстречу гостю.

– Хау ду ю ду, мистер Хворостенков? – поздоровался Рокфуллер, пожимая вошедшему руку.

«Ай ду, энд хау!» – хотел было пошутить на русский манер Хворостенков, но воздержался и ответил на приветствие так, как и было положено по правилам английского языка.

– Прошу, – пригласил Рокфуллер, и когда оба заняли места за столом, продолжил беседу: – Я уже опасался, что мне придётся сегодня провести ланч в одиночестве, а я от этого уже, признаться, отвык. К счастью, ваш звонок избавил меня от столь печального обстоятельства. Дела, дела… Мы, люди бизнеса, работаем даже тогда, когда спим, а не только обедаем.

– У нас с вами много общего. Мне тоже редко приходится обедать без собеседника, – сделав глоток свежевыжатого апельсинового сока, заметил Хворостенков и добавил, отвечая комплиментом на комплимент: – Но провести ланч в вашем обществе для меня особая честь. – Рокфуллер слегка наклонил голову в знак признательности, а гость тем временем продолжал: – Мы с вами неоднократно встречались на различных мероприятиях, но нам ещё ни разу не приходилось общаться вот так – тет-а-тет.

– В душе я был твёрдо уверен, что рано или поздно такая встреча произойдёт. Вы прекрасный собеседник, и общение с вами всегда доставляло мне огромное удовольствие.

– Благодарю вас, – наклонил голову Хворостенков. – И, позвольте заметить, насколько я помню, мы всегда находили общий язык.

– Надеюсь, найдём и на этот раз, – кивнул Рокфуллер, переводя разговор в деловое русло. – Пожалуйста, угощайтесь. – И первым проявив инициативу, налил себе из супницы, стоявшей посреди стола, немного грибного супа из тёртых шампиньонов, насыпав поверх горсть золотистых гренок. Хворостенков последовал его примеру. – Итак, я вас слушаю.

– Ещё раз благодарю вас за то, что нашли время принять меня, – начал торговый атташе, осторожно подбирая слова. – Прежде всего, хочу сразу оговориться: тема нашего разговора носит настолько деликатный и специфический характер, что я попросил бы вас о снисхождении, даже если она покажется вам чудовищно несуразной.

– Ого! – вскинул брови Рокфуллер. – Начало интригующее. Не так давно наш министр обороны заявил в интервью CNN, что русские наравне с китайцами и японцами являются большими мастерами по части интриг и головоломок. Не так-то просто сочетать в себе европейский рационализм и азиатскую изощрённость. Как вам это удаётся.

– Боюсь, вы переоцениваете мои способности. Однако вернёмся к делу. Но прежде я бы хотел услышать от вас ответ на следующий вопрос: как вы оцениваете перспективы экономического роста России на ближайшие десять-пятнадцать лет? Только прошу не деликатничать и откровенно изложить свою точку зрения.

– В дипломатии это, кажется, называется переговорами без галстуков.

– Совершенно верно, хотя есть и другое подходящее выражение.

– А как насчёт конфиденциальности?

– Вот в чём вы абсолютно можете быть уверены, так это в том, что содержание нашей беседы не выйдет за пределы кабинета. Даю вам слово честного человека и дипломата.

– Последнее особенно актуально, – иронично заметил Рокфуллер.

– Для меня это синонимы.

– Верю, верю. Так что вам сказать… – впервые, кажется, Рокфуллер всерьёз задумался и лишь после некоторого молчания снова заговорил. – Итак, вы хотите услышать от меня правду.

– Ничего, кроме правды.

– Хорошо, обещаю вам быть предельно откровенным. На мой взгляд, Россия в её нынешнем виде и с её нынешней моделью экономического развития рискует остаться аутсайдером на долгие времена.

– Почему вы так думаете?

– По многим причинам.

– А именно?

– Перечисляю по пальцам: менталитет, уходящий корнями в прошлое, слабость законодательства в части экономических преступлений, коррупция на всех этажах власти, о которой даже ваши лидеры не стесняются говорить во всеуслышание, дефицит европейского мышления, менеджмента и кадров, способных развернуть страну на сто восемьдесят градусов. Есть и другие существенные обстоятельства. Впрочем, полагаю, вы и сами о них хорошо осведомлены.

– И что же, по вашему мнению, следует сделать для исправления положения?

– Положиться на судьбу и удачу.

– И это всё?

– Есть ещё один путь – не самый простой, но позволяющий сохранить хоть какие-то шансы на благоприятный исход.

– А именно?

– Начать с того, что вам как воздух необходима команда профессионалов-управленцев европейского, а ещё лучше американского, стиля с самыми широкими полномочиями по оперативному управлению экономическими процессами. При этом крайне желательно, чтобы это были иностранные граждане. Пригласив соотечественников, вы рискуете потерять темп, не добившись желаемых результатов, извините за откровенность. Обращаю на это ваше внимание лишь потому, что вы сами просили меня не деликатничать. Вам нужны решительные и опытные профессионалы, не обременённые ментальными предрассудками вашей страны. И чтобы никто не ставил им палки в колёса. Только при таком подходе, полагаю, удастся сдвинуть телегу с места.

– Хороший совет. Но где нам найти таких управленцев?

– А вот это уже не моя проблема. Могу сказать лишь одно: всё, что вызывает у вас сегодня головную боль, когда-то было свойственно и Соединённым Штатам. Но наша демократическая система сумела переломить тенденцию и за довольно короткий период времени создать прочный фундамент для будущего прогресса. И поверьте, это была не игра в кошки-мышки, а более чем жестокая схватка. Так что можете воспользоваться нашим опытом.

– Именно так мы и хотим поступить, – негромко заметил Хворостенков.

По-видимому, Рокфуллер уловил в его словах некий потайной смысл. Он заинтересованно посмотрел на собеседника и быстро спросил:

– Каким образом?

– В соответствии с вашим рецептом, мистер Рокфуллер. Ради этого я и напросился на встречу. – Атташе даже выпрямился на стуле и окончательно перестал жевать. – Представим себе на минуту, что стали Премьер-министром России. Какие шаги вы предприняли бы в первую очередь? Те, о которых вы говорили выше?

– Да, но и кое-что ещё, не менее существенное. Чтобы превратить старый коровник в современный животноводческий комплекс, нужна кардинальная перестройка. Нередко очень болезненная для тех, кто не готов идти в ногу.

– Согласен. И?

– Повторяю: вот и ищите специалистов. Хороших рецептов не так много. Все остальные, на поверку, мало что стоят.

Хворостенков шутливо воздел руки:

– Представьте себе, именно эта проблема в настоящее время волнует руководство моей страны. Только где ж их найти?

– Ищите, как хлеб ищут.

– Легко сказать… А что бы вы ответили, – то ли переходя на серьёзный тон, то ли проверяя собеседника на чувство юмора, протянул торговый атташе, – как бы вы отнеслись к тому, если бы не теоретически, а практически руководство моей страны официально предложило вам должность премьер-министра России?

И, слегка наклонив голову, Хворостенков с деланным любопытством взглянул поверх очков на выражение лица Рокфуллера. Но нет, на лице последнего не дрогнул даже мускул, словно он заранее подготовился к этому вопросу и даже заготовил ответ:

– А как бы вы отнеслись к тому, если бы я сейчас предложил вам пост президента «Чейз Америкэн» банка? Вы бы согласились его занять?

– Ха-ха, – выдавил из себя смешок атташе, – милая шутка! Вы и сами, дорогой Джон, прекрасно понимаете, что это – увы! – исключено по определению.

– Вот видите. В основании даже самых смелых фантазий должна лежать хоть какая-то реальная подоплёка. Мы же с вами деловые люди. Так что ответ напрашивается сам собой: для меня пост Премьера Российского правительства, при всём моём уважении к вашей стране, ещё менее возможен по определению, чем вам пост Президента «Чейз Америкэн» банка.

И на дробный смешок Хворостенкова Рокфуллер ответил такой открытой улыбкой, что ему могли позавидовать секс-символы Голливуда. Ах, если бы он только знал, какой сюрприз приготовил для него торговый атташе России, от его белозубой улыбки не осталось бы и следа. Воистину, неисповедимы пути Господни.

– То есть вы наотрез отказываетесь от предложения?

– Почему – я? Это вы, русские, никогда не снизойдёте до того, чтобы гражданин другой страны, а тем более Америки, занял должность Премьер-министра в вашем правительстве. Великая держава – и такой позор… Нет, даже не заикайтесь. Никогда не поверю. Правда, во времена императора Петра Первого, насколько я помню из вашей истории, иностранцы довольно активно приглашались в Россию на разные должности, однако никому из них не предлагали возглавить правительство. Да и было это очень-очень давно.

Разговор всё более начинал напоминать игру в кошки-мышки с заранее известным финалом; несмотря на всю свою юркость мышка Рокфуллер рано или поздно должна была оказаться в цепких лапках кота Хворостенкова.

– Вы превосходно ориентируетесь в нашей истории, – похвалил собеседника атташе. – Могу лишь добавить, что иностранцы занимали различные высокие посты не только при Петре Первом, но и при Анне Иоанновне, Екатерине Великой и некоторых других российских правителях. Да и сама Екатерина была чистокровной немкой. Так что прецедентов было достаточно. Впрочем, на это имелись свои исторические причины.

– Надеюсь, вы не собираетесь вернуться к практике ваших государей.

– Как вам сказать… В каких-то аспектах история, как известно, повторяется на более высоком витке.

Рокфуллер сделал глоток им кофе и пристально посмотрел в глаза собеседнику:

– Мистер Хворостенков, давайте поговорим без дипломатических недомолвок. Полагаю, интуиция не подводит меня, и вы пришли сюда не для того, чтобы выпить со мной чашку кофе. Иначе к чему все эти разговоры о настоящем и будущем России и – главное – эти намёки на премьерство… Я прав или не прав?

Хворостенков механически отодвинул в сторону тарелочку с профитролем и так же серьёзно посмотрел в глаза своему визави.

– Отлично! Откровенность за откровенность. Я пришёл именно для того, чтобы предложить вам высокую должность в российском правительстве.

– Всё-таки я прав! – почти торжествующе воскликнул Рокфуллер. – И что же это за должность? Только не сочтите моё любопытство за согласие, его нет и, по вполне понятным причинам, не будет, но всё-таки… Неужели вы хотите предложить пост Министра финансов? Должность Премьер-министра я не рассматриваю даже теоретически.

– И совершенно напрасно. На меня возложена высокая миссия официально предложить вам именно кресло Премьер-министра Правительства Российской Федерации? – уже без тени улыбки, почти торжественно продолжал Хворостенков. – Надеюсь, вы понимаете, что данное предложение исходит не от меня лично, что я его делаю от имени и по поручению руководства страны.

Если бы хрустальная люстра, висевшая в центре банкетного кабинета над головами мужчин, неожиданно рухнула на обеденный стол, это не произвело бы на Рокфуллера такого сильного впечатления, какое произвели слова русского дипломата. Он не только перестал иронически улыбаться, он едва не подавился последним глотком кофе. Наконец придя в себя, как после приступа астмы, Джон снова мог говорить. Хворостенков терпеливо ждал.

– Я чрезвычайно п-признателен руководству вашей страны, – слегка заикаясь и демонстрируя неуверенность, начал мистер Рокфуллер, – за столь лестное предложение, но оно для меня в такой же степени неожиданно, как и неприемлемо по вполне понятным причинам. У меня свой бизнес в этой стране. Нет, нет, – вскинул он руки в ответ на попытку Хворостенкова вставить слово, – не возражайте: я не с-считаю ни вас, ни ваше правительство безумцами, не ведающими, что творят. – К американцу постепенно возвращалось прежнее равновесие духа. – Но позвольте спросить: какими мотивами вы руководствовались, принимая это в высшей степени странное решение? Мистер Рокфуллер во главе русского правительства… Вы задумывались, какую реакцию это вызовет во всём мире? Зачем?

– Вы сами несколько выше ответили на данный вопрос, – еле заметно улыбнулся Хворостенков.

– Да, но я рассуждал чисто теоретически.

– Вот и давайте совместим теорию с практикой.

– Вы действительно так уверены в том, что именно я смогу расчистить ваши авгиевы конюшни?

– Что-то в этом духе. А кроме того – поставить нашу экономику на твёрдое основание.

– Но я не сказочник и не добрый волшебник. Извините за откровенность, но я не верю в ваши планы, проекты, вашим лидерам, наконец. О каком прогрессе вы говорите, если Россия в течение последних пятисот лет не знала иной формы правления, кроме тоталитарной? И для меня не суть важно, идёт ли речь о самодержавии или вашем пресловутом социализме; для меня и то и другое – суть прежние формы правления. Да и в настоящее время вы не слишком далеко ушли от своего тоталитарного прошлого. И при таких стартовых условиях вы намерены вывернуть страну наизнанку? Ещё раз простите за откровенность и даже грубость, но ни черта у вас не получится, на мой взгляд, в течение ближайших ста лет. Однако мой организм – увы! – на подобный срок не рассчитан, если только наука не придумает таблетку бессмертия. Надеюсь, я ясно выразился?

Однако Хворостенков оставался столь же невозмутим, как медитирующий Будда. Выслушав эмоциональную филиппику Рокфуллера, он с лёгкой улыбкой произнёс:

– В тридцатые-сороковые годы прошлого века в Советском Союзе были исключительно популярны военные марши – «Марш танкистов», «Марш артиллеристов», «Марш авиаторов». Так вот последний начинался со слов «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Почему вам не попробовать превратить хотя бы одну сказку в быль, сотворить чудо? А, мистер Рокфуллер?

Но американец и не думал сдаваться.

– Насколько мне известно, вся история Советского Союза – это история обещаний рая на земле. Правда, став страной победившего атеизма, вы дали ему другое название – коммунизм, что, впрочем, не меняет сути. Превратить сказку в быль – удел волшебников, а я, мой дорогой мистер Хворостенков, простой американский миллиардер, узкий прагматик и чудеса не по моей части. Я даже не слишком верю в небесный рай, хоть и баптист, а уж в земной и подавно. Так что ищите волшебников где-нибудь в другом месте, а я решить ваши внутренние проблемы, извините, при самом большом желании не в состоянии.

И Джон Рокфуллер широко развёл руками, давая понять, что разговор на данную тему не имеет смысла.

Однако Хворостенков в ответ лишь вежливо улыбнулся; он явно не собирался так просто сдавать позиции:

– Тем не менее, позвольте мне привести несколько соображений, которые, как мне кажется, смогут повлиять на ваше решение.

– Что ж, попробуйте, – вынужденно согласился американец с видом человека, заранее убеждённого в безнадёжности уговоров.

В этот момент раздался лёгкий стук в дверь, и собеседникам предстало обеспокоенное лицо Мэрилин Ковальчик.

– Извините за вторжение, мистер Рокфуллер, – произнесла она, – но у вас через пять минут заседание Совета директоров банка.

– Ах, как некстати! – спохватился Рокфуллер и посмотрел на свои платиновые часы с бриллиантами фирмы Cartier, как будто сомневался в пунктуальности и исполнительности Ковальчик. – Как быстро пролетел час! Вот что, Мэрилин: будьте любезны, извинитесь перед господами от моего имени и попросите их начать заседание без меня. Я опоздаю на пятнадцать-двадцать минут. Скажите, что у меня исключительно важные внеплановые переговоры. Благодарю вас.

Мэрилин исчезла, бесшумно прикрыв за собою дверь. Наступившую вслед за тем передышку Рокфуллер использовал для того, чтоб перехватить инициативу и, приняв, по-видимому, окончательное решение, воздел руки:

– Нет, нет и нет, дорогой мистер Хворостенков, исключено. Пожалуйста, не перебивайте меня. Я не желаю выслушивать никаких ваших соображений. Оставьте их при себе. Я никогда не смогу, да и не соглашусь возглавить ваше правительство по целому ряду причин. Во-первых, Россия и Соединённые Штаты – две совершенно разноплановые планеты, орбиты которых если и пересекаются, то всегда высекают искры. Во-вторых, у меня здесь свой бизнес, которым я вполне удовлетворён и который не так-то просто оставить. В-третьих, как мы уже выяснили, я не волшебник и никогда им не стану. Ну и, наконец, что тоже немаловажно, – стоимость моего рабочего времени. Вы представляете, в какую копеечку влетит России каждый час моего пребывания на этом посту? Да что час – каждая минута! Весь ваш годовой бюджет не выдержит подобной нагрузки. Так что моя кандидатура по-любому не вписывается в ваш российский проект. А что вы так улыбаетесь? – взглянув на расплывшееся лицо Хворостенкова, поинтересовался Рокфуллер. – Надеюсь, я не сказал нечто такое, что вызывает снисходительную улыбку?

– Извините, Джон, – гася улыбку, произнёс Хворостенков, – просто… просто… Почему вы решили, что мы согласимся платить вам любые деньги в том случае, если вы станете нашим Премьер-министром?

– Так вы ещё намерены торговаться?

– Нет, но у нас свои представления о стоимости ваших услуг.

– Вот это уже любопытно! – расхохотался Рокфуллер – И в какую же сумму вы оценили моё премьерство, если бы я дал на него согласие?

– В один доллар в год.

– Что-о-о! – американец чуть не свалился со стула. – Я не ослышался?

– Нет. Могу повторить.

– Ну, вы, русские, и наглецы! Если вы принимаете меня за круглого идиота, то я могу и обидеться.

– Ни с коей мере, мистер Рокфуллер! Напротив, наше правительство исключительно высоко ценит ваши организаторские способности. Иначе бы оно не поручило мне столь деликатную миссию. Что же касается финансовой стороны ваших услуг, то и здесь мы не тешим себя иллюзиями. Не зря про вас говорят, что вы косо смотрите на все деньги, которые принадлежат не вам. Независимо от того, кто является автором афоризма, ваши друзья или ваши завистники, полагаю, что оно довольно метко отражает суть вашего отношения к бизнесу.

– Пожалуй. Я унаследовал многие полезные качества у своего великого предка.

– В то же время, – невозмутимо продолжал Хворостенков, – вы, насколько можно судить, совершенно равнодушны к нажитому богатству. Ибо чем иным объяснить ту исключительную щедрость, с которой вы жертвуете на различные благотворительные проекты.

– Что есть, то есть, – спокойно согласился Рокфуллер. – И в этом вопросе я следую по стопам своего незабвенного прапрапрадеда. Если бы я не тратил столько денег на благотворительность, я был бы сегодня раза в три богаче. Только зачем?

– Вот видите. Насколько мне известно, что вы учредили один благотворительный фонд даже в России.

– Два, – поправил Рокфуллер. – Но это не значит, что я бы стал работать на вашу страну бесплатно. Благотворительность – это одно, а бизнес – совершенно другое. И не отрабатывайте, пожалуйста, на мне свои психологические приёмы. Не выйдет.

Хворостенков развёл руками:

– Я и не думал!

– Тогда выкладывайте прямо, чем именно вы собираетесь меня подкупить? Только, будьте любезны, покороче, у меня мало времени. Так чем?

Лицо Хворостенкова посерьёзнело и приняло почти каменное выражение.

– Прежде всего мы рассчитываем на ваше фамильное честолюбие.

– И только?

– Не совсем, но в первую голову. Неужели вам, выдающемуся менеджеру, человеку неуёмной энергии, не было бы интересно возглавить гигантский проект под условным названием ну, скажем, «Американская Россия», или, если вам больше нравится, «Российская Америка»? Вы только оцените его масштабы: вам даётся карт-бланш на право изменить облик огромного государства, самой России, придать ей американский размах и американскую мощь. Вот задача, достойная великого ума! Да если вы решите её хотя бы наполовину, – а я не сомневаюсь, что вы способны на большее, – то и тогда имя Рокфуллеров будет вписано в историю Новой России золотыми буквами, как оно вписано в историю Соединённых Штатов. Я уж не говорю о коммерческой стороне проекта.

– Ага, значит, она всё-таки тоже присутствует?

– Не ловите меня на слове, – поморщился Хворостенков, словно его заподозрили в дешёвом обмане. – Конечно присутствует. Только в несколько ином виде. Дорогой мой друг, ну подумайте: зачем такому деловому человеку, как вы, зарплата, опционы, золотые парашюты и другие стандартные опции, если прибыль, которую он получит от реализации самого проекта, в разы превысит любые суммы вознаграждений, как бы велики они ни были.

– Простите, что вы имеете в виду? – Рокфуллер даже подался вперед, уловив в словах визави привычные его слуху термины. – Поясните, пожалуйста.

– Охотно. – Хворостенков снова вальяжно откинулся на спинку стула. Всё-таки ему удалось задеть чувствительную струну в сердце матёрого бизнесмена. – Всё очень просто, дорогой Джон. Америка, безусловно, страна безграничных возможностей. Но у вас, в отличие от нашей страны, в любой отрасли промышленности господствует жесточайшая конкуренция. А стоит появиться свободной нише, как тут же в неё устремляются десятки компаний, стараясь урвать для себя самый большой кусок. Взять хотя бы разработку сланцевой нефти. Разве не так? Вот видите. На этом фоне Россия выглядит Диким Западом, который только ещё предстоит освоить. У нас до сих пор сохранилось огромное количество хозяйственных лакун, где либо отсутствует всякая конкуренция, либо она находится в зачаточном состоянии. Даже в таки областях как нефтедобыча и особенно нефтепереработка. Я уж не говорю о других отраслях экономики. Вложите хотя бы часть своих денег в Россию, и вы получите такую норму прибыли, какая Америке и не снилась. Я уж не говорю о налогах на бизнес. Так что есть из чего выбирать. Правда, вы не сможете делать это лично, но сможете передать свои дела опытным менеджерам в рамках доверительного управления. Атташе выжидательно замолчал, почти не сомневаясь, что американец отреагирует на его слова, и не ошибся.

– Да, – заговорил, наконец, тот, – выглядит привлекательно. Более того, очень похоже на ловушку, в которую так и хочется сунуть морду. И если бы я не был Джоном Рокфуллером, я бы клюнул на вашу удочку.

– А по-моему, и в качестве Джона Рокфуллера ничто не мешает вам подумать над предложением.

– Подумать можно, но шансы на успех минимальны. Точнее, равны нулю. Слишком много привходящих факторов, в том числе политических, которые не позволят мне дать согласие. Одним словом, исключено! – Рокфуллер поднялся и протянул на прощание руку: – Ещё раз благодарю вас, мистер Хворостенков, за предложение. Но… обстоятельства выше нас. Как всегда, очень приятно было пообщаться. Надеюсь, мы ещё не раз с вами встретимся.

– И тем не менее, воспользуемся мудростью древних: никогда не говори «никогда». Жизнь полна неожиданностей, и наше предложение пока остаётся в силе. Да, чуть не забыл, – сделав вид, будто вспомнил лишь в последний момент, произнёс атташе, доставая из кармана маленькую шкатулку и вручая её собеседнику: – Разрешите преподнести вам небольшой презент из России.

– Что это? – принимая шкатулку, произнёс финансист.

– Уссурийский реликтовый дровосек или по-латыни Callipogon relictus. Второе его название – уссурийский реликтовый усач. Вы ведь коллекционируете жуков?

– Как? – изумился американец: – Вам известно даже и об этом моём увлечении?

– Когда собираешься на встречу с таким человеком, как вы, приходится серьёзно готовиться, – широко улыбнулся Хворостенков. – Надеюсь, у вас ещё нет уссурийского дровосека, и он достойно пополнит вашу великолепную коллекцию. У нас, в России, он занесён в Красную книгу. Но вас это пусть не беспокоит. Мы в равной степени чтим законы. А этот экземпляр был посажен на булавку значительно раньше, чем появилась Красная книга.

Рокфуллер несколько секунд внимательно рассматривал насекомое, поднеся его ближе к свету, и наконец произнёс:

– Вы правы, такого экземпляра у меня ещё нет. Кстати, что означает слово «уссурийский»?

– Это значит, что он водится только в уссурийской тайге на Дальнем Востоке. У нас ведь очень большая страна. Засим позвольте откланяться. Не смею отнимать у вас больше времени.

И, пожав на прощание собеседнику руку, Хворостенков не спеша направился к выходу. Если бы он удосужился обернуться, – но он этого не сделал намеренно, – то увидел бы, что американец с явным замешательством смотрел ему вслед, покачивая растерянно головой. И было отчего.

Глава 5. Промежуточный диалог

Если бы не строгие выражения лиц и не обстановка приёмной, в которой происходил диалог, то обоих собеседников можно было бы принять за комиков немого кино Пата и Паташона, либо за персонажей чеховского рассказа «Толстый и тонкий», либо, хотя и с некоторой натяжкой, за гоголевских Чичикова и Ноздрёва, ибо один из них был высокий и очень худощавый, а второй – невысокий, коротконогий и с социальными накоплениями в виде выступающего живота. Своим обликом и манерами он убедительно подтверждал расхожее мнение о том, что коренастые коротышки наиболее неисправимые оптимисты. Впрочем, на этом сходство с литературно-карикатурными персонажами и исчерпывалось, ибо оба были вполне солидными людьми, можно сказать, заслуженными чиновниками, с большим опытом работы (каждый по своему ведомству), да и их разговор никак не настраивал на смешливый лад. Но ведь как-то же надо обозначить упомянутых лиц в нашем романе, тем более что они ещё не раз промелькнут на его страницах. Вот и обозначим их пока на чеховский лад Толстым и Тонким, впрочем, без какого-либо намёка на насмешку.

Однако же следует восстановить их короткую встречу с самого начала.

Ровно без четверти двенадцать дня, как и было условлено, Толстый с неизменной улыбкой на широкоскулом лице вошёл в приёмную, безраздельным хозяином которой являлся Тонкий. Тем, кто хорошо знал этого оптимистичного толстячка, нередко казалось, что улыбка не только не сходила с его лица на работе, но что с ней он ложился спать и вставал по утрам и, не исключено, не расставался с ней даже по ночам. В левой руке Толстый держал небольшую коричневую папку, какую берут с собой для доклада начальству, правая оставалась свободна для рукопожатия.

– Михаил Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии! – на ходу протягивая руку хозяину приёмной, шумно заговорил он. – Как личная жизнь?

– Откуда ей взяться – личной жизни, – пожимая протянутую руку, поддёрнул плечами Тонкий. – Во-первых, семья, а во-вторых, при такой работе, как наша…

– Смотря с какой стороны посмотреть, – улыбнулся Толстый. – Как говорила моя покойная матушка, отсутствие личной жизни – тоже личная жизнь.

– Вот с этим, пожалуй, трудно не согласиться, как, впрочем, и с тем, что беспринципность – тоже принцип, – поддержал тональность разговора Тонкий и, указывая на кресло для посетителей, пригласил: – Прошу, присаживайтесь. Вы, как всегда, точны до долей секунды.

– Служба такая, Михаил Алексеевич. Нам иначе нельзя. Да и вам тоже.

– Что верно, то верно, – кивнул головой тот, которого Толстый назвал Михаилом Алексеевичем. – Мы ведь с вами, Виктор Сергеевич, одному ведомству сколько лет отдали. А там пунктуальность всегда считалась добродетелью номер один.

– Да и поныне считается, – подтвердил Толстый.

– Правда, вы там так и остались, а меня волею судеб вон куда занесло. Уж и не знаю, кому из нас больше повезло.

– Ну-ну, нечего кивать на судьбу. Моя покойная матушка имела привычку повторять: от сумы, тюрьмы и развода не зарекайся. А от себя добавлю: и от перехода на другую работу.

– Мы люди государевы: где велят – там и служим.

– Вот именно. Всё нормально? – кивнул Толстый головой на дверь, за которой находилось высокопоставленное лицо, к которому он пришёл для доклада.

– Нормально. Скоро освободится. А вы тем временем поделитесь со мной секретом: как там наш американский объект? Сломается или нет? Как вы считаете?

– Зачем же так прямолинейно, Михаил Алексеевич! Такие люди не гнутся и не ломаются. Они скорее похожи на добропорядочных женщин, которые только по любви ложатся в постель.

Мужчины коротко хохотнули.

– Вот и работайте в этом направлении, влюбляйте, пока не влюбится.

– А мы и работаем. Главное, чтобы он окончательно дал согласие, а уж здесь мы постараемся использовать его энергию в мирных целях.

Толстый и Тонкий отлично понимали друг друга.

– Вы же читали отчёт Хворостенкова.

– Читал. Только, по совести, ни к какому определённому выводу не пришёл.

– Ишь чего захотели: чтобы такой стопроцентный янки, как Рокфуллер, можно сказать, символ преуспеяния Америки, так сразу бросил свои дела и ринулся спасать Россию? Здравствуйте! Ему это надо? Как же! Они, – и Толстый неопределённо указал головой в сторону окна, – последних сто лет только тем и занимались, что пытались устроить России похороны по первому разряду, а ему вдруг предлагают её спасать. Да от такого предложения у кого угодно голова пойдёт кругом. Нет, предстоит ещё пахать и пахать. Нет, на данный момент даже Вольф Мессинг, будь он в добром здравии, затруднился бы предсказать результат.

– Бог с ним, с Мессингом, лучше скажите, что сообщает источник? – Тонкий искоса посмотрел на Толстого.

– Вы и о нём наслышаны? – вскинул брови Толстый.

– В какой-то мере, – ушёл от ответа Тонкий. – Не о нём конкретно, а о его существовании. Мы же с вами не совсем посторонние друг другу люди.

– Однако и не настолько родные. Но лично вам могу сообщить под большим секретом: от нашего предложения Белый дом залихорадило, как на вибротренажёре.

– Охотно верю.

– А коли так, то и всё остальное становится более чем понятным. Даже если Рокфуллер, представим себе, вдруг согласится, то почти наверняка на его пути встанет Госдеп, который меньше всего заинтересован в сильной России. Это же, дорогой мой, большая политика. Оч-чень большая! Не зря же их Президент созывает на днях Совет национальной безопасности для обсуждения данного вопроса. Оцените уровень? А там такие троглодиты сидят – ого-го! Одно лишь упоминание о России вызывает у них оскомину. Сердцем чувствую: драчка будет такая, что кое-кого придётся уносить на носилках.

– А что ещё сообщает источник?

– Пардон, но далее следует уже строго конфиденциальная информация, – широко улыбаясь, развёл руками Толстый, – которую я не имею права сообщать даже вам.

И Толстый слегка помахал папочкой в левой руке.

– Ладно, Бог с ней, с вашей конфиденциальной информацией. – Тонкий бросил взгляд на настенные стене, висевшие напротив окна. – Кстати, кажется, вам пора. Одну минуту.

Он сделал предостерегающий жест ладонью и прошёл в рабочий кабинет шефа. Толстый остался стоять. Спустя несколько секунд Тонкий снова появился в приёмной и на этот раз официальным тоном произнёс:

– Прошу. Президент ждёт.

Толстый по-военному постарался выпрямить спину, насколько это позволяла его комплекция, и направился в сторону предупредительно приоткрытых дверей.

Глава 6. Письмо сыну в Америку

Иван Иванович Агафонов, ветеран колхозного строя, пенсионер, заслуженный картофелевод средней полосы России, с некоторым трудом подбирая нужные слова, сочинял письмо своему сыну Виктору, много лет назад перебравшемуся на ПМЖ в Соединённые Штаты Америки. Время было не слишком позднее и не слишком раннее – так, около десяти часов вечера, все основные новости уже были прослушаны, выводы сделаны, а беспрерывные сериалы, похожие друг на друга, как пулеметные ленты, Иван Иванович недолюбливал, справедливо считая их наркотой для сухих алкоголиков. Жена Ивана Ивановича, Мария Афанасьевна, тоже не спешила на боковую, но в отличие от мужа она уважала сериалы, в особенности на бытовые темы, и не отказывала себе в удовольствии окунуться в чужую жизнь и даже смахнуть при случае слезу со щеки. Для этого всякий раз в урочное время она уходила в соседнюю комнату, где стоял ещё один телевизор, и мягко плюхнувшись в протёртое кресло, включала ящик.

Жили старики в мире и согласии уже более полувека, три года назад справили золотую свадьбу и свято верили, что Бог даст дожить и до бриллиантовой. Жили небогато, как и всё крестьянство России, но на хлеб и молоко хватало. Да и много ли надо людям, которые безвыездно живут в деревне. По сравнению с городом – так, сущие копейки, смех один. Ни в театр пойти, ни в ресторане кутнуть. Да и возраст уже не тот. К тому же дети, сын Витюха и дочь Елена, хоть и жили кто где, но регулярно подкидывали им деньжат, не забывали родителей. Вроде и жаловаться не на что. И всё-таки обидно как-то: старики живут в деревне, а единокровные дети разбрелись по градам и весям, хотя были на то и свои, объективные, причины: дети у Агафоновых оказались незаурядные. Витюха со школьной скамьи такие способности проявлял к физике и математике, что учителя только диву давались и пророчили ему учёное будущее. И не ошиблись. По окончании школы Витюха на свой страх и риск рванул в Москву, сходу поступил в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики, а по окончании университета, поработав пару лет в Институте математических исследований сложных систем, уехал на стажировку в Штаты. Да так там и застрял, вначале на пару лет, а потом окончательно. В Америке хваткие до всего, что сулит хорошую прибыль, бизнесмены охулки на руку не положат: если только у человека, будь он хоть из России, хоть из Африки, хоть из самой преисподней, на плечах голова, а не кочан капусты, быть ему на коне. Они его и приветят, как родного, обуют—оденут, денег посулят, жильём обеспечат, а главное, откроют такие перспективы карьерного роста, какие на родине тому и не снились. Короче, наобещают с три короба арестантов, лишь бы только удержать у себя нужного человечка, и слово своё сдержат. Вот и выбирай после этого между патриотизмом и научной карьерой. Проблема. Посему каждый и решает её на свой лад. Оно и справедливо, ибо свобода выбора есть главный залог того, что у нормального человека в этом случае всегда останется в душе тёплое чувство к родине, как бы ни сложилась его судьба на чужбине.

А с другой стороны… А с другой стороны, теперь уже родители остаются круглыми сиротами при живых детях. Ладно ли это? Вот и Елена тоже усвистела на поиски счастья в иные края. Хоть и не за границу, хоть и нашла себе дело в той же Москве, да велика ли разница для родителей. Им всё едино,

...