автордың кітабын онлайн тегін оқу  Весь Иоганн Гете

Иоганн Вольфганг Гёте

Тихо, мрачно над водою,

Море бурное молчит,

Смотрит кормчий вдаль с тоскою,

Вод равнина всюду спит.

Ветры веять перестали,

Мертвый, страшный вкруг покой,

В беспредельной синей дали

Взор не встретится с волной.

Разносятся тучи,

Туман исчезает,

И ветры могучи

Шумят на водах.

Пловцы веселее!

Торопится кормчий,

Скорее, скорее!

Волной нас качает,

Земля к нам несется,

Уж берег в глазах.

Рассейтесь вы везде под небосклоном,

Святой покинув пир,

Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,

И наполняйте мир!

Вы божьим сном парите меж звездами,

Где без конца простор,

И средь пространств, усеянных лучами,

Блестит ваш дружный хор.

Несетесь вы, всесильные кометы,

Чтоб в высях потонуть,

И в лабиринт, где солнце и планеты,

Врезается ваш путь,

К бесформенным образованьям льнете,

Играя и творя,

Все сущее в размеренном полете

Навек животворя.

Вы в воздухе подвижном ткете щедро

Изменчивый убор,

И камню вы, в его проникнув недра,

Даете твердость форм.

И рвется все в божественной отваге

Себя перерасти;

В пылинке — жизнь, и зыбь бесплодной влаги —

Готова зацвести.

И мчитесь вы, любовью вытесняя

Сырого мрака чад;

В красе разнообразной дали рая

Уж рдеют и горят.

Чтоб видеть свет, уже снует на воле

Всех тварей пестрота;

Вы в восхищенье на счастливом поле,

Как первая чета.

И гасит пламя безграничной жажды

Любви взаимной взгляд.

Пусть жизнь от целого приемлет каждый

И вновь — к нему назад.

О мой творец! О боже мой,

Взгляни на грешную меня:

Я мучусь, я больна душой,

Изрыта скорбью грудь моя.

О мой творец! велик мой грех,

Я на земле преступней всех!

Кипела в нем младая кровь;

Была чиста его любовь;

Но он ее в груди своей

Таил так свято от людей.

Я знала всё… О боже мой,

Прости мне, грешной и больной.

Его я муки поняла;

Улыбкой, взором лишь одним

Я б исцелить его могла,

Но я не сжалилась над ним.

О мой творец, велик мой грех,

Я на земле преступней всех!

Томился долго, долго он,

Печалью тяжкой удручен;

И умер, бедный, наконец…

О боже мой, о мой творец,

Ты тронься грешницы мольбой,

Взгляни, как я больна душой!

В шестой раз, отец творенья,

Магадэва сходят к нам:

Смертных радость и мученье

Да изведает он сам,

Да — как гость земного края —

Сохранит его закон,

И, щадя или карая,

Человеком будет он.

И город, как путник, везде обходил он,

На сильных взирал он, и слабых хранил он,

И вечером дале пускается в путь.

Вот выходит он — и вскоре,

Домы крайние пройдя,

Видит он — с огнем во взоре

Сладострастия дитя.

Он сказал ей: «Здравствуй, дева!»

— «Здравствуй, спутник, подожди!»

— «Кто же ты?» — «Я баядера:

Пред тобою дом любви».

Она ударяет в цимбалы и мчится,

Она так искусно, так страстно кружится,

Огибается, гнется — и кажет цветы.

Речь ее звучит отрадой:

«Милый странник, кончен путь!

Скоро тихою лампадой

Озарится наш приют!

Ты устал — тебя обмою,

Освежу тебя я вновь.

Что ты хочешь? — пред тобою

Отдых, радость и любовь!»

Она услаждает усталость и горе;

Божественный видит, с улыбкой во взоре,

Прекрасное сердце сквозь тяжкий порок.

Он услуг рабы желает:

Новой радостью полна,

Все веленья исполняет

Гостя юного она.

Так природы животворность

Плод выводит из цветка:

Если есть в душе покорность,

То любовь недалека.

Но строже я строже ее испытанья,

И радость, и ужас, и муки страданья

Послал ей постигший и глуби и высь.

Он в чело ее целует, —

И в душе любовь зажглась,

И стоит она тоскует,

Льются слезы в первый раз.

Обняла его колена,

В ней уж нет страстей земли,

И ее младые члены,

Истомясь, изнемогли.

И вот уж к отрадному празднеству ложа

Соткали, вечерние мраки умножа,

Густую завесу ночные часы.

Поздно отдых к ней приходит;

Рано пробудясь от сна,

На груди своей находит

Мертвым юношу она.

Страшный крик ее не в силе

Жизнь в умершего вдохнуть —

И уж к пламенной могиле

Тело хладное несут.

Она хор жрецов погребальный внимает,

В безумьи бежит и толпу раздвигает.

«Кто ты? И к могиле стремишься зачем?»

Протеснясь в средину круга,

С воплем падает она.

«О, отдайте мне супруга!

Я за ним пришла сюда.

Как! огню ль пожрать, пылая,

Этих членов красоту?

Мой он был, моим звала я,

Ах, но только ночь одну!»

Жрецы вторят гимны: «И старцев согбенных,

Измученных жизнью, годами смиренных,

И пылкую юность к могиле несем.

Вспомни голос нашей веры:

Не был он супруг тебе;

Долга нет для баядеры,

Покорись своей судьбе:

Лишь за телом, провожая,

В царство мертвых тень сойдет,

Лишь супруга, исполняя

Долг, супругу вслед идет.

Гремите, дромметы, священные песни.

Примите, о боги, цвет жизни прелестный,

Примите во пламени юношу к вам!»

Так безжалостно ей муки

Умножает строгий хор,

И она, простерши руки,

В жаркий ринулась костер.

Но из пламенного кругу

Дивный юноша встает

И прелестную подругу

На руках своих несет.

С весельем раскаянье боги приемлют,

Бессмертные падших нередко подъемлют

В объятиях пламенных к светлым звездам.

Из Афин в Коринф многоколонный

Юный гость приходит, незнаком,—

Там когда-то житель благосклонный

Хлеб и соль водил с его отцом;

И детей они

В их младые дни

Нарекли невестой с женихом.

Но какой для доброго приема

От него потребуют цены?

Он — дитя языческого дома,

А они — недавно крещены!

Где за веру спор,

Там, как ветром сор,

И любовь и дружба сметены!

Вся семья давно уж отдыхает,

Только мать одна еще не спит,

Благодушно гостя принимает

И покой отвесть ему спешит;

Лучшее вино

Ею внесено,

Хлебом стол и яствами покрыт.

И, простясь, ночник ему зажженный

Ставит мать, но ото веех тревог

Уж усталый он и полусонный,

Без еды, не раздеваясь, лег,

Как сквозь двери тьму

Движется к нему

Странный гость бесшумно на порог.

Входит дева медленно и скромно,

Вся покрыта белой пеленой:

Вкруг косы ее, густой и темной,

Блещет венчик черно-золотой.

Юношу узрев,

Стала, оробев,

С приподнятой бледною рукой.

«Видно, в доме я уже чужая, —

Так она со вздохом говорит, —

Что вошла, о госте сем не зная,

И теперь меня объемлет стыд;

Спи ж спокойным сном

На одре своем,

Я уйду опять в мой темный скит!»

«Дева, стой, — воскликнул он, — со мною

Подожди до утренней поры!

Вот, смотри, Церерой золотою,

Вакхом вот посланные дары;

А с тобой придет

Молодой Эрот,

Им же светлы игры и пиры!»

«Отступи, о юноша, я боле

Непричастна радости земной;

Шаг свершен родительскою волей:

На одре болезни роковой

Поклялася мать

Небесам отдать

Жизнь мою, и юность, и покой!

И богов веселых рой родимый

Новой веры сила изгнала,

И теперь царит один незримый,

Одному распятому хвала!

Агнцы боле тут

Жертвой не падут,

Но людские жертвы без числа!»

И ее он взвешивает речи:

«Неужель теперь, в тиши ночной,

С женихом не чаявшая встречи,

То стоит невеста предо мной?

О, отдайся ж мне,

Будь моей вполне,

Нас венчали клятвою двойной!»

«Мне не быть твоею, отрок милый,

Ты мечты напрасной не лелей,

Скоро буду взята я могилой,

Ты ж сестре назначен уж моей;

Но в блаженном сне

Думай обо мне,

Обо мне, когда ты будешь с ней!»

«Нет, да светит пламя сей лампады

Нам Гимена факелом святым,

И тебя для жизни, для отрады

Уведу к пенатам я моим!

Верь мне, друг, о верь,

Мы вдвоем теперь

Брачный пир нежданно совершим!»

И они меняются дарами:

Цепь она спешит златую снять,—

Чашу он с узорными краями

В знак союза хочет ей отдать;

Но она к нему:

«Чаши нe приму,

Лишь волос твоих возьму я прядь!»

Полночь бьет — и взор доселе хладный

Заблистал, лицо оживлено,

И уста бесцветные пьют жадно

С темной кровью схожее вино;

Хлеба ж со стола

Вовсе не взяла,

Словно ей вкушать запрещено.

И фиал она ему подносит,

Вместе с ней он ток багровый пьет,

Но ее объятий как ни просит,

Все она противится — и вот,

Тяжко огорчен,

Пал на ложе он

И в бессильной страсти слезы льет.

И она к нему, ласкаясь, села:

«Жалко мучить мне тебя, но, ах,

Моего когда коснешься тела,

Неземной тебя охватит страх:

Я как снег бледна,

Я как лед хладна,

Не согреюсь я в твоих руках!»

Но, кипящий жизненною силой,

Он ее в объятья заключил:

«Ты хотя бы вышла из могилы,

Я б согрел тебя и оживил!

О, каким вдвоем

Мы горим огнем,

Как тебя мой проникает пыл!»

Все тесней сближает их желанье,

Уж она, припав к нему на грудь,

Пьет его горячее дыханье

И уж уст не может разомкнуть.

Юноши любовь

Ей согрела кровь,

Но не бьется сердце в ней ничуть.

Между тем дозором поздним мимо

За дверьми еще проходит мать,

Слышит шум внутри необъяснимый

И его старается понять:

То любви недуг,

Поцелуев звук,

И еще, и снова, и опять!

И недвижно, притаив дыханье,

Ждет она — сомнений боле нет —

Вздохи, слезы, страсти лепетанье

И восторга бешеного бред:

«Скоро день — но вновь

Нас сведет любовь!»

«Завтра вновь!»— с лобзаньем был ответ.

Доле мать сдержать не может гнева,

Ключ она свой тайный достает:

«Разве есть такая в доме дева,

Что себя пришельцам отдает?»

Так возмущена,

Входит в дверь она —

И дитя родное узнает.

И, воспрянув, юноша с испугу

Хочет скрыть завесою окна,

Покрывалом хочет скрыть подругу;

Но, отбросив складки полотна,

С ложа, вся пряма,

Словно не сама,

Медленно подъемлется она.

«Мать, о мать, нарочно ты ужели

Отравить мою приходишь ночь?

С этой теплой ты меня постели

В мрак и холод снова гонишь прочь?

И с тебя ужель

Мало и досель,

Что свою ты схоронила дочь?

Но меня из тесноты могильной

Некий рок к живущим шлет назад,

Ваших клиров пение бессильно,

И попы напрасно мне кадят;

Молодую страсть

Никакая власть,

Ни земля, ни гроб не охладят!

Этот отрок именем Венеры

Был обещан мне от юных лет,

Ты вотще во имя новой веры

Изрекла неслыханный обет!

Чтоб его принять,

В небесах, о мать,

В небесах такого бога нет!

Знай, что смерти роковая сила

Не могла сковать мою любовь,

Я нашла того, кого любила,

И его я высосала кровь!

И, покончив с ним,

Я пойду к другим,—

Я должна идти за жизнью вновь!

Милый гость, вдали родного края

Осужден ты чахнуть и завять,

Цепь мою тебе передала я,

Но волос твоих беру я прядь.

Ты их видишь цвет?

Завтра будешь сед,

Русым там лишь явишься опять!

Мать, услышь последнее моленье,

Прикажи костер воздвигнуть нам,

Свободи меня из заточенья,

Мир в огне дай любящим сердцам!

Так из дыма тьмы

В пламе, в искрах мы

К нашим древним полетим богам!»

Радость и горе, волнение дум,

Сладостной мукой встревоженный ум,

Трепет восторга, грусть тяжкая вновь,

Счастлив лишь тот, кем владеет любовь!

Трещат барабаны, и трубы гремят,

Мой милый в доспехе ведет свой отряд,

Готовится к бою, командует строю,

Как сильно забилось вдруг сердце мое.

Ах, если б мне дали мундир и ружье!

Пошла бы отважно я с другом моим,

По областям шла бы повсюду я с ним,

Врагов отражает уж наша пальба —

О, сколько счастлива мужчины судьба!