Глава 2
Ожидание на краю

С трудом веря своим глазам, хоббит откинул со взмокшего лба меховой капюшон. Да, приметы не обманули, друзья стояли возле самого восточного края Серых гор, у их последнего отрога. В затянутую снежной дымкой даль ещё тянулись какие-то всхолмья и гряды, но сплошные стены серых непреодолимых скал кончались. Казавшийся бесконечным путь вдоль пролегшего на сотни лиг хребта завершился.

Они молча смотрели на изглоданный ветром край последнего утёса, не в силах вымолвить ни слова. Двухмесячная дорога, холод и метели, случайный ночлег в тех местах, где их застигала темнота, – всё это было позади; теперь они могли наконец остановиться и перевести дух.

Над ними навис ярко-синий небесный купол; мартовское солнце сияло вовсю, а кругом расстилалась бескрайняя равнина, далеко на юго-западе был едва виден конус Одинокой горы. В этих местах из-за края хребта выбегала узкая дорога, ведущая к Озёрному Городу; в былые годы ею пользовались немногочисленные жители северных склонов Серых гор. Где-то на самом восточном горизонте чёрной чёрточкой виднелись Железные холмы – и вот в этом-то коридоре шириной чуть не в сотню миль им предстояло ожидать отряды Олмера, с не меньшим упорством пробивающиеся сюда же по другую сторону гор. А то, что это так, они знали от гномов – родственников Малыша, к которым завернули, сделав краткую остановку возле Южных Ворот королевства потомков Дьюрина в Серых горах. Дозоры гномов уже давно заприметили движение измученных сотен Олмера; по словам собеседников Малыша, выходило, что друзья опережают остатки ангмарского воинства примерно на три-четыре дня; гномы и Фолко вздохнули с облегчением. Торин заикнулся было о том, что можно пройти под горами и встретить Олмера возле Северных Ворот, но Малыш отрицательно покачал головой – путь через всё королевство занял бы, по крайней мере, неделю. Оставалось лишь, не жалея ни себя, ни пони, изо всех сил спешить к восточному краю гор, как и было задумано с самого начала. По хорошо наезженным зимникам, проложенным Беорнингами в когда-то пустынных, а ныне густо заселённых землях между Серыми горами и краем Зелёных лесов, они шли ходко, насколько возможно сокращая ночёвки и дневной отдых. Дорога отнимала почти все силы, однако друзья жадно ловили любой, даже самый невероятный слух, коими во множестве полнились в ту зиму придорожные трактиры.

К своему удивлению, хоббит убедился, что здешних лесорубов, углежогов и древоделей куда больше заботили дела каких-то непонятных степных племён Прирунья, чем новости из Соединённого королевства. Так, мимоходом, как о чём-то совершенно незначащем упоминалось о войне Арнора с Ангмаром, о походе наместника на Север; все были единодушны в том, что, хвала Дубу, война до этих мест не добралась; с кем и за что воевал там Арнор, мало кого занимало.

Известий с юга, из Минас-Тирита, было побольше, но лишь в связи с заботами Приозёрного королевства, вассала могущественной Южной короны; новости из устья Андуина были, в общем, утешительны для хоббита – на рубежах Гондора всё спокойно, торговля с Харадом идёт как всегда, пошаливают пираты на побережье, но не сильно, с флотом Пеларгира шутки плохи. О короле упоминали мало, но всегда с почтением и лёгкой боязнью. Фолко удивило другое – любая новость из Гондора оценивалась лишь с одной стороны – поднимутся или упадут цены на лес, брёвна, доски, древесный уголь, бересту и тому подобное; в то же время самые мелкие изменения в верхушке прирунских племён обсуждались с таким жаром, как будто от этого зависела судьба. Хоббит недоумевал – кочевникам сюда не добраться, у них на пути Эсгарот и Приозёрное королевство, этим лесным жителям нечего бояться Степи.

Выспрашивая, подпаивая, а где и подслушивая, хоббит сумел узнать немало интересного о самом государстве Лучников; а среди прочего и то, что порубежные части в неурочное время подняты на ноги и подтягиваются к северной границе. После того как он услышал это от уже третьего купца, он мог только скрежетать зубами от бессильной злости на пару с Торином – хороши же эти потомки Барда, если в их королевстве всякий поганый купчик осведомлён о передвижении армий! Где уж тут говорить о внезапности! В Дэйле у Олмера не может не быть сторонников – это его родина, и весть наверняка найдёт себе дорогу в обход пограничных постов.

– Н-да, приятное местечко, – поёживаясь, буркнул Малыш.

Он обвёл взглядом унылые, лишённые зелени скалы и заснеженные холмы; в ложбинах виднелись голые спутанные кроны редких деревьев. На последнем утёсе, на самой его вершине, высилась открытая всем ветрам сторожевая башня с островерхой крышей. Конечно, ей было далеко до суровой и мощной красоты, изящества и строгой соразмерности тех, что оберегали Аннуминас, не говоря уж об Ортханке, но сложена она была на совесть – приземистая, округлая, она словно вросла в дикий камень. К ней вела едва заметная каменистая тропа, а чуть в стороне, пониже, теснились какие-то низкие деревянные строения – очевидно, конюшни и склады заставы.

– Оттуда должно быть далеко видно, – заметил Торин, кивком указывая на башню. – Поднимаемся?

– К чему? – удивился хоббит. – Хочешь попроситься на постой? А как ты им представишься? Как объяснишь своё появление?

– Не коченеть же на этом ветру! – огрызнулся Торин. – Надо постараться объяснить им. Так мы окажемся на очень удобном месте – для наблюдения за проходом лучше и не придумаешь. Устроимся и будем спокойно ждать.

– А если он постарается проскользнуть через это место ночью да ещё миль на двадцать восточнее? – не унимался хоббит.

– Тогда наутро мы всё равно увидим его следы, – возразил Торин.

– Ну, если у тебя глаза эльфа, – с невинным видом кивнул хоббит. – Или ты намерен метаться от Серых гор до Железных холмов и обратно?

Торин обиженно насупился, но быстро нашёлся:

– Всё равно у порубежников мы сможем провести ночь и отдохнуть. Давайте поднимемся!

– Не нравится мне это, – решительно заявил Фолко.

Но тут на него разом набросились и Торин и Малыш, заявив, что ночевать на ветру и на морозе они напрочь отказываются, и ему пришлось подчиниться.

Утоптанная тропа, вьющаяся среди торчащих из снега острых камней, вела вверх. Они поднялись уже до половины, когда хоббиту вдруг стало не по себе. Снова, как и в ущелье орков, его охватил безотчётный страх – не парализующий, обессиливающий, как это случалось с ним в прошлом, – нет, но в тишине приготовившегося к отпору города словно грянул будящий спящих набат.

Фолко остановился. Ничто не двигалось возле серой башни, ни единого огонька не проглядывало в её узких чёрных бойницах, однако от коновязи до них донеслось негромкое ржание лошадей.

– Люди там есть, – глубокомысленно заключил Малыш. – Только почему же никого не видать?

– Подойдём поближе, – заметил Торин.

– Только шлемы наденьте, а? – мрачно обронил хоббит.

Калитка в ограждавшем башню частоколе была отвалена. Снег перед дверьми истоптан, но сами тяжёлые, обитые железом створки были закрыты, казалось, наглухо. Друзья переглянулись; Малыш проверил меч, Торин пошевелил топор за поясом. Хоббит осторожно постучал в дверь – молчание. Торин потянул за кольцо – дверь неожиданно легко отворилась. Они оказались на пороге.

За небольшим арчатым коридором виднелось скупо освещённое каминным или факельным пламенем помещение. Тишина.

Друзья осторожно двинулись внутрь. Двери из коридора в полуовальную обширную залу были распахнуты настежь. В широком очаге у дальней стены горел огонь, на столе в порядке застыли плошки и кружки, вдоль стен тянулись покрытые простым домотканым сукном лавки.

– Ничего не понимаю, – почесал в затылке (точнее, по привычке поскрёб сталь шлема) Торин. – Малыш, где же твои люди?

– Вот они! – внезапно заорал кто-то над самым ухом хоббита.

Обрушившийся сзади удар чем-то тяжёлым отбросил его к противоположной стене. Фолко пару раз перекувырнулся через голову, но сознания не потерял, – наверное, спас шлем, по которому скользнула дубина напавшего. В уши тотчас хлынул заполнивший всё вокруг шум. Скрежет, вопли, визг, глухой лязг, непонятные вскрики, злобное рычание, проклятия – всё слилось воедино. Едва хоббит приподнялся, как на него навалились сзади. Кто-то невидимый, но большой и тяжёлый, источающий тошнотворный запах перепрелого пота, шумно сопя, стал заламывать ему руки. Хоббит отчаянно рванулся, но враг не отпускал его; сила, многократно превосходящая его собственную, выкручивала ему кисть, острая боль не давала сопротивляться; Фолко в отчаянии тонко заверещал, судорожно трепыхаясь, – и тут хватка противника внезапно ослабла, послышался глухой, булькающий хрип, а затем, уже вторично, свист рассекающей воздух стали. Кто-то придавивший хоббита к доскам пола, вздрогнул и отвалился в сторону.

Над растерянно моргающим Фолко на миг застыл с окровавленным клинком Малыш, в следующую секунду уже поворачиваясь к новому противнику. У хоббита не было времени размышлять. Уроки Малыша в Аннуминасе не пропали даром. Он вскочил на ноги и обнажил меч прежде, чем осознал увиденное.

На них нападали восемь здоровенных мужиков с мечами, щитами и копьями. Трое пытались добраться до отчаянно крутящего вокруг себя топор Торина, тыкая в него пиками; двое размахивали мечами, со звоном отражая бесстрашные выпады схватившегося с ними Малыша; один с перерубленной шеей валялся возле хоббита в луже крови; ещё двое, со щитами и в шлемах, похоже, только что выскочили из чёрной ямы подпола, и Фолко невольно оказался с ними лицом к лицу.

Враги застигли их врасплох, друзья оказались в центре зала, и не было рядом спасительной стены, которой можно было бы прикрыть спину; и совершенно непонятно, кто и зачем нападает на них; кто эти люди в башне?

– Эй, послушайте! – завопил Фолко, видя, как двое со щитами выдернули мечи из ножен. – Что вам нужно?! Зачем?!.

Ответом ему был быстрый взблеск стали у самых его глаз и удар, который он с трудом отвёл в сторону. Меч второго противника со звоном чиркнул по шлему. Затылком Фолко ощущал совсем рядом спину Малыша, и ему пришлось остановиться.

Горячая волна гнева толкнулась в виски, древняя ярость и безоглядность, надолго заснувшие было в нём, вновь пробудились и ожили. Забыв про второго врага, хоббит дерзко нырнул под выставленный щит того, что оказался поближе, скользящим переводом за голову отразил обрушившийся сверху меч и, не теряя ни мгновения, упал на левую ногу, в длинном выпаде пронзив не защищённое кольчугой бедро противника. Уже вдогонку по его собственному наплечнику лязгнул клинок оставленного им без внимания мечника, но мифрильная броня выдержала. Фолко поспешно повернулся. Он не видел, что происходит вокруг, не видел, как Торин, взревев, прыгнул вперёд, как первый удар его топора обрубил отскочившее от нагрудных чешуй доспеха копьё, а второй – снизу вверх, из необычной позиции – рассёк одного из противостоявших ему от подмышки до другого плеча, как отразил размашистые, сильные, но не очень быстрые удары вражеского меча Малыш и как в свою очередь он завертелся на месте, точно юла, окружая себя сверканием и свистом вылетающих во все стороны неожиданных атак, и как остриё его меча зацепило горло человека, не успевшего поднять оружие для защиты, и красные брызги полетели в разные стороны, а сам противник судорожно взмахнул руками и повалился…

И вдруг всё сразу стихло. Тяжело дыша, люди начали шаг за шагом отходить, со страхом и изумлением глядя на прижавшихся спиной к спине друзей. Четверо уцелевших, крадучись, бочком отступали до тех пор, пока не оказались возле откинутых крышек подполья.

– Держи! – запоздало вскрикнул Торин, но было уже поздно.

Их противники дружно сиганули в черноту. Послышался торопливый топот ног. Не раздумывая, Торин рванулся за ними. Фолко едва успел сорвать со стены подвернувшийся под руку факел.

– Там может быть засада! – крикнул было он друзьям, однако, прежде чем он нагнал их, короткий ход из подпола во двор кончился, выведя их к коновязи. Их противники торопливо и неловко взбирались в сёдла. Одного сбила стрела хоббита, однако трое других, бросив коней прямо на гномов, смяли их и, не жалея плетей, галопом поскакали через двор и дальше вниз, по тропе. Фолко успел послать ещё одну смертоносную стрелу, прежде чем всадники исчезли за выступом скалы.

Друзья перевели дух. По-прежнему ничего не понимая, они вернулись в башню. Пол в зале был залит кровью, трое убитых лежали, словно туши в мясной лавке, и лишь раненный хоббитом воин в кольчуге тяжко стонал, пытаясь зажать глубокую рану в бедре, из которой толчками выбивалась ярко-алая кровь. Фолко стало дурно, он сглотнул: всё это было ужасно, одно дело – рубить орков, а тут всё же люди, да ещё непонятно, откуда взявшиеся; вдруг это какое-то недоразумение? Он поспешил к раненому и стал, как умел, его перевязывать.

То ли руки у хоббита оказались ловки и в этом, то ли счастливая звезда незадачливого воина стояла в тот день в зените, но вскоре хоббиту удалось наложить жгут, забинтовать ногу и остановить кровь. Раненого положили на лавку, его лицо помягчело. Малыш дал ему напиться.

– А теперь говори! – распорядился Торин, садясь напротив человека. – Кто ты, откуда родом сам и твои товарищи? Почему вы напали на нас? Говори, да только правду! Мы же вам ничего не сделали!

– Мы порубежники Приозёрного королевства, – слабым голосом, задыхаясь, ответил воин. – У нас был приказ – захватить всех, кто попытается приблизиться к посту…

– Ты лжёшь, – спокойно сказал Торин, – и лжёшь неумело. Мне ли не знать работу мастеров Одинокой горы! Твоя кольчуга сделана в Прирунье!

– Вся пограничная стража Лучников носит эреборские доспехи, – прибавил усмехающийся Малыш.

Лицо воина искривила мучительная гримаса, однако он не потерял самообладания и гордо ответил:

– А всё же это так!

Потеряв терпение, Торин яростно встряхнул раненого за плечи.

– Ты думаешь, мы будем тут шутки шутить?! – зарычал он. – Говори, кому ты служишь, иначе, клянусь великим Дьюрином…

Он выразительно покрутил перед самым лицом воина остриём своего длинного кинжала. И без того бледный воин сделался точно льняное полотно, но голос его был по-прежнему твёрд:

– Мне нечего добавить. И больше я ничего не скажу!

– Кали железо, Малыш, – глухо приказал Торин другу.

Маленький Гном хмыкнул, пожал плечами, но всё же подошёл к камину и сунул в огонь железную кочергу; Торин же несколькими быстрыми движениями притянул раненого к лавке его же собственным поясом.

Фолко склонился над лежащим.

– Если ты порубежник – почему же вы тогда не приказали нам сдаться? Вам же было приказано захватить, а не убить приблизившихся к посту?

Лицо воина искривила злобная усмешка.

– Давай-давай, – злорадно прохрипел он, – спрашивай, уродец, работай язычком! Вам гулять тут осталось недолго. Скоро сюда подоспеют наши… Тогда уже мы вас поспрашиваем!

– Железо готово, – невозмутимо сообщил Малыш, отходя от очага с раскалённой докрасна кочергой в руках.

– Выйди, брат хоббит, – тяжело повернулся к Фолко Торин, – и дверь поплотнее прикрой. В Чертоге Ожидания я за это отвечу.

Однако угроза подействовала – пытать пленника не пришлось. Друзья узнали, что он родом из Дэйла, как и его товарищ в такой же кольчуге, который спасся бегством. Шестеро других – это люди из Прирунского всхолмья, лежащего далеко на юго-восток отсюда. Они служили Большому Вождю, тайно вступив в его войско ещё два года назад. Вождь этот, именем Эарнил, ходил с другими своими отрядами в дальний поход на Запад, взял там богатую добычу в ленивом Арнорском королевстве и теперь возвращается назад по северному краю Серых гор. Пленник и его товарищи по оружию, остававшиеся всё это время в Дэйле, через надёжных людей получили приказ – захватить один из сторожевых постов на севере, когда войско Вождя приблизится к краю хребта.

– В Дэйле тревога, – добавил он. – Эстафета из Аннуминаса принесла указ короля Запада выслать войска, занять пространство между Серыми горами и Железными холмами, пленить Вождя и доставить его в Гондор. Но среди приближённых короля Тарнднара есть немало сторонников Вождя, они предупредили.

– А почему ты пошёл служить Вождю? – мрачно спросил Торин, выразительно вертя в руках ещё не остывшую кочергу.

– Потому… потому что ему сладостно повиноваться… – с трудом отвечал пленник. – Потому что ты видишь его и веришь ему, потому что он всё-всё знает про тебя и про все твои беды. Он говорит, что, когда мы прогоним эльфов и возьмём земли… вот тогда заживём, всё будет наше, мы сами станем приказывать…

– Да что ты знаешь об эльфах, остолоп! – в гневе замахнулся было Торин, но сдержал себя.

– Кем бы ни был, твоё какое дело? – огрызнулся пленник, собрав последний запас сил и злости. – Не скажу…

По знаку Торина Малыш вновь сунул кочергу в огонь, и человек, со страхом косясь на багровеющее железо, хрипя и дёргаясь, продолжил говорить.

Его звали Эрднар, он был из мелких купецких подручников, что на свой страх и риск рыщут с немногим товаром по порубежью между владениями Лучников, гномов Железного угорья и землями свободных истерлингов, добираясь и до Голубых лесов в Прирунье. Занятие не сулило больших барышей, попасть в гильдию было несбыточной мечтой, а опасности подстерегали на каждом шагу. Как-то раз его настигли шальные степняки, ограбили, отняли коня, сняли даже одежду, оставив взамен жалкие лохмотья. И если бы не Вождь, Эрднар попросту разорился бы – ведь все сбережения пришлось бы отдать за пропавший товар хозяина. Люди Вождя подобрали Эрднара в степи, одели, дали коня, помогли деньгами… А потом он увидел самого Вождя – и понял, что должен следовать за этим человеком. Его ничто не удерживало в Дэйле – родители давно умерли, братья и сеёстры разлетелись кто куда – кто в Озёрный Город, кто на юг, в новые выселки, основанные королём Тарднаром. Он бросил всё и пошёл за Эарнилом.

Фолко, чувствуя внезапную слабость, невольно покачнулся.

Азарт и ожесточение исчезли, уступив место усталости и опустошённости. Под мифрильной бронёй огнём вспыхнули не пробившие её, но оставившие чувствительный след на теле удары врагов. Кружилась голова, сильно отдавало болью в плече; Фолко пошатнулся и поспешил присесть. Гномы всё ещё топтались возле умолкнувшего пленника. На вопросы о планах Вождя, его дальнейших намерениях он не отвечал, ссылаясь на незнание, и, глядя в его полные страдания глаза, хоббит понял, что тот не лжёт.

– Что значит «ему сладко повиноваться»? – задал он всё время вертевшийся на языке вопрос.

– Сладко повиноваться, и всё тут, – прохрипел пленник. – Пойми, этого не высказать. Главное, ты видишь, что ему ведом путь…

– Куда?! – почти вскрикнул Фолко.

– К хорошей жизни, к славе, к счастью, – не совсем уверенно ответил человек. – Ты говоришь с ним – и знаешь, уверен, что он видит цель. А какова она? Это нам знать пока не дано. Я знаю лишь, чего хотим мы, свободные жители Востока, – мы хотим жить сами по себе, не подчиняясь никаким властителям Запада и не оглядываясь на этих колдунов-эльфов, которые, говорят, и сейчас ещё мутят воду в Средиземье, хотят главенствовать над всеми! Вождь хочет бороться с ними, он хочет создать новое королевство, где люди займут подобающее им место.

– Разве королевство Лучников не живёт по собственным законам и уложениям? – возразил хоббит. – Разве Гондор вмешивается в ваши дела? Разве предписывает вам закон? Разве облагает вас непосильной данью? И, наконец, разве мощь Соединённого королевства не сдерживает лихих истерлингов?

Пленник не ответил. Скривившись, он вдруг заворочался и застонал. Превозмогая головную боль и мельтешение алых сполохов в глазах, хоббит поднялся с лавки и поспешил осмотреть раненого. На повязке вновь расплывались свежие багровые пятна, пришлось вновь останавливать кровь… Они отошли от потерявшего сознание пленника.

– Что будем делать? – хмуро уронил Торин, угрюмо глядя в узкую бойницу. – Сидеть здесь? Метаться по степи? Идти к Дэйлу? Или же добраться до ближайшего поста, где есть порубежники королевства?

– Как мы можем сидеть здесь, – заговорил вдруг Малыш, – если этот проклятый Олмер уже знает, что мы перебили его людей на посту? Что он немедля сделает, а, как полагаешь? Зачем ему свидетели, да ещё такие, которых он наверняка вспомнит по Сиранонской дороге? Вот что он сделает, скажу я вам: отправит сюда отряд – десятков пять – и выкурит нас отсюда за милую душу! Не-ет, Торин, не потому меня в хирд не взяли, что глупый, как иные болтают, а из-за руки! – Он потряс изуродованными пальцами. – Так что, хотя на дворе и холодно, и ветер, но я предпочту оказаться на холоде и ветру, чем попасть здесь, как каменная крыса, в жернова!

– Малыш прав, – поддержал друга хоббит. – Олмер не замедлит с ответом, мы теперь для него – что кость в горле. Надо уходить.

– Ну, положим, – согласился Торин. – Но как его выследить? Что-то не лежит у меня сердце на другой пост идти. Слышал, что этот болтал? Многие в Дэйле за Олмера! Не окажутся ли у него свои люди и на другой заставе?

– А в Дэйл пока идти нет смысла, – продолжал хоббит. – Кто его знает, появится ли он там собственной персоной?

– По мне, – подхватил Малыш, – так лучше остаться здесь. Но не в башне, а засесть где-нибудь в укромном местечке и выждать. Если не всё войско, так отряд-то точно пришлёт. Драться мы не будем, а вот проследить – проследим. Они нас сами приведут к нему.

– Это если он расщедрится, – хмыкнул Торин. – А ты представь, что он никого никуда не посылает, ночью минует цепь постов и скорым ходом – мимо сёл, мимо городов – в степь, в Прирунье? К кормёжке, к отдыху? Что мы ему? Здесь ведь не Запад. Кому мы сможем донести на него в Дэйле? Послушают ли нас там? Он же эти места как свои пять пальцев знает. Может, он решит, что мы для него не опасны, и вообще не обратит на нас внимания?

– Обратит, – с неколебимой, непонятно откуда взявшейся тревожной уверенностью сказал хоббит, опуская голову.

Рой тёмных мыслей пронёсся в его голове; на краткую секунду мелькнули какие-то золотистые с серебром крыши башни, розоватое вечернее небо меж ними, и ему почудилось, что откуда-то из-за окраинной дали на незамутнённый небосклон наползает незнакомая хмарь, не мгла и не облако, не чёрная, но и не прозрачная, плотная, белесая, словно плесень; и в тот же миг он вдруг услыхал хриплые возгласы, хруст плотного снега под едва ступающими копытами выбившихся из сил коней; где-то, уже совсем близко, за недальними отрогами, за пока ещё непроходимыми скальными преградами шло войско, то, которое они ждали.

Пальцы хоббита сами собой потянулись к ножнам заветного подарка на груди. И едва он ощутил в ладони привычное тепло витой рукояти, с его внутреннего взора спала пелена; он точно наяву увидел понурые ряды замотанных во что-то мохнатое всадников, устало бредущих по глубокому снегу коней; а на равнине, что лежала между холмистой грядой, через которую переваливало сейчас измученное войско, и краем Серых гор, где высилась сторожевая башня, ему привиделись две торопливо пробирающиеся на северо-запад фигурки наездников…

Он попытался вернуться своим вторым взглядом к оставленному им на время войску Олмера и едва не вскрикнул от боли – в глаз словно залетела острая соринка. Чёрный, едва различимый клубочек, казалось, испускал незримые, но остро отточенные и жестоко ранящие иглы. Не сразу, осторожно подбираясь с разных сторон, Фолко попытался понять, что же это такое, – и наконец с бессильным вздохом прекратил бесплодные попытки. Чёрный клубок, уродливая фигурка не поддавалась. И одновременно он ощутил, как и по нему что-то скользнуло – нет, не пристально вглядывающийся в бесконечность взгляд, выискивающий врага, какой некогда чувствовал на себе Фродо, – нет, это был бессмысленный взгляд беспорядочно шарящих по такому огромному и непонятному миру глаз новорождённого. Однако он уже существовал, и Фолко понял, что привлёк к себе внимание этого младенца – будто пронёс игрушку у него под носом.

Хоббит встряхнулся и вновь очутился в дымной зале караульной башни.

– Если Олмер кого и пришлёт сюда, это будет не раньше, чем послезавтра, – говорил тем временем Торин. – Если поступать по-твоему, Малыш, то нужно сразу же выходить и искать себе укрывище где-нибудь в скалах… Да, а что с этим-то делать? – Он указал на пленника.

– Возьмём с собой, – пожал плечами Малыш. – Не убивать же его.

После долгих поисков им посчастливилось набрести на укромную пещерку высоко над северной равниной, откуда было видно далеко на северо-запад, север и восток. Насколько мог охватить глаз, повсюду тянулась унылая заснеженная равнина, кое-где прочерченная невысокими грядами холмов. То тут, то там виднелись небольшие кучки чёрных низкорослых деревьев. Ни зверя, ни птицы – мёртвая тишина и недвижность.

Изрядно пообчистив караульню, они постарались устроиться как можно удобнее. Своих пони они отвели в узкую ложбину, закрытую от ветра, и наскоро соорудили им из подвернувшихся под руку жердей хоть какой-то навес. К вечеру всё было готово, и они перебрались на свой наблюдательный пункт.

– Если Олмер пришлёт отряд и мы сможем его выследить, что же делать с этим Эрднаром, вразуми меня Дьюрин, – пробормотал Малыш, поудобнее устраиваясь на одеялах и натягивая до носа меховой капюшон.

– Не тащить же его с собой?

– Но и не бросать же здесь, – откликнулся Торин. – Тогда уж лучше убить сразу.

– Если он останется жив, то при первой возможности выдаст нас Олмеру или его людям, – вздохнул Фолко. – И тот по крайней мере узнает о нашей погоне.

– О погоне он уже и так знает, – буркнул Торин. – Он знает, что трое каких-то проходимцев, скорее всего гномов, напали на его людей, захвативших пограничный пост. И хорошо, если он не припомнит, кто мы такие!

– Уже ж говорили об этом, – заметил Фолко. – Малыш говорил. Если он вспомнит Сиранону…

– Да, но там были хоббит и гном, – медленно и со значением сказал Торин. – А тут трое, два гнома и третий… да, пожалуй, ты сейчас запросто сойдешь за молодого тангара, Фолко! Ты изрядно подрос за последнее время, не с легкой ли руки Древоборода? Так что, если эти спасшиеся донесут Олмеру, что на них напали трое гномов, с чего это ему вдруг придёт в голову Сиранонская дорога? Уж скорее он подумает на кого-нибудь из Одинокой горы…

– А не кинется туда? – забеспокоился Малыш.

– Руки коротки, – усмехнулся Торин. – Ты ж это знаешь не хуже меня. Гору не возьмёшь ни с налета, ни осадой. Ему нечего там делать.

– Отпустить – нельзя. Оставить – тоже нельзя. Тащить с собой?

– Разве что на своей спине? Пони-то все заняты! – возразил Малыш.

– Есть лошади у коновязи, – заметил Фолко.

– Погодите, кажется, я придумал, вразумил-таки меня Дьюрин! – вдруг подскочил Маленький Гном. – А что, если отвезти его в Одинокую гору и попросить тамошних гномов, чтобы они выпустили его… ну, не раньше чем года через два, а? У меня там есть знакомцы, вдобавок и Дори должен быть там!

– Но как же тогда следить за Олмером? – засомневался Торин.

– Можно будет разделиться, – предложил Фолко. – Скажем, Малыш везёт пленника к горе, а мы с тобой скорым шагом идём вслед за отрядом этого, именуемого Эарнилом. Потом можно будет назначить место встречи.

– В степи? – хмыкнул Торин.

Но тут вновь хлопнул себя по лбу Малыш, припомнивший укромное место далеко на юго-востоке отсюда, в самом последнем отроге Железного угорья. Торин тщательно записал приметы и подходы; было решено, что они будут дожидаться там Малыша, а если он почему-то задержится или им придётся выступить раньше времени, они будут указывать направление, рисуя на земле большие стрелы при каждом повороте.

Условившись и договорившись обо всём, они перетащили из караульни к себе в пещеру Эрднара. Благодаря снадобьям гномов рана уже меньше беспокоила его, но взгляд был по-прежнему полон страха и ненависти.

День кончался. Длинный, очень длинный день постепенно угасал, с востока ползла густая чернота мартовской ночи; здесь, на дальнем севере Средиземья, весна наступала поздно, и пока не было заметно ни малейшего её признака. Ночью пошёл снег. Малыш безмятежно спал, Фолко поддерживал огонь, а Торин, навернув на себя всё, что было у них тёплого, и, уподобившись какому-то древнему диковинному зверю, пошёл наблюдать за округой. Луна давала немного света, но они надеялись, что различить движение конных на снегу всё же смогут.

Тянулись медленные часы. Вернулся иззябший Торин, на его место отправился Малыш; Фолко же, не обращая ни на что внимания, упал на застеленные одеялами камни и тотчас уснул как убитый.

Под утро его растолкали друзья. Наскоро поев, хоббит подполз к краю пещеры. Из-за горизонта только-только показался краешек огненного диска, но лучи его уже окрасили розоватым снега внизу под ними. Задувал лёгкий ветерок; морозец покусывал за щёки. Взгляд Фолко медленно скользнул к западу от затянутого белёсой мглой северного края необозримых равнин, и хоббит едва подавил крик – там, за грядой оплывших холмов, сейчас казавшихся окаменевшими волнами снежного моря, в воздухе вились едва различимые отсюда чёрные точки птиц. Вчера их не было; что это могло означать?

Торин с размаху бросил в лицо несколько пригоршней жёсткого снега, чтобы поскорее проснуться; даже всегдашний соня Малыш вскочил, как подброшенный.

– Вороньё… – хрипло произнёс Торин, непроизвольно стиснув топор и бросив быстрый взгляд в глубину пещеры, где заворочался было Эрднар. – Малыш! Быстро к нему и, если он пикнет, приколи немедленно!

– Что это значит, Торин? – слабым голосом прошептал Фолко, всё ещё боясь признаться себе, что их трёхмесячная погоня окончилась и они вот-вот встанут лицом к лицу с Врагом.

– Вороны вьются над лагерем войска Олмера, – с мрачной решимостью ответил гном. – Там много, очень много падали, если я хоть что-нибудь смыслю в происходящем. Собираем мешки! Надеваем брони! Сейчас или никогда!

Само войско они увидели часа через два. На гребне холма медленно выросла фигура верхового, за ней – ещё одна. А потом через седловину, чуть севернее от этих двух фигур, полились ряды конных. Хоббит считал их, однако когда он дошёл до пятидесяти, то сбился – ещё одна колонна появилась из другого межхолмья, ближе к скалам. Нет, не отряд, не несколько десятков – всё войско Олмера шло к ним, и по мере приближения хоббита охватывало всё большее удивление – он видел державшие чёткий строй отряды конницы, усталой, утомлённой, но далеко не обессиленной; вытягиваясь из-за холмов, всадники прибавляли шага, выгибаясь длинной дугой; двадцать или более того наездников перешли на рысь, направляясь прямиком к башне!

– Так, – хищно щуря глаза, как обычно в минуту опасности, прошипел Торин. – А вот эти уже за нами.

Малыш сидел над съёжившимся в страхе Эрднаром с обнажённой дагой возле горла пленника; лицо Маленького Гнома не выражало ничего, кроме свирепой решимости. Торин и Фолко переползли повыше, так, чтобы видеть двор караульной башни.

Всадники Олмера тем временем перерезали дорогу, ведущую снизу к воротам; главные силы всё ещё выходили на равнину; на глаз всадников было не меньше пяти тысяч.

– Ничего себе, сколько же он сумел вывести! – изумлённо прошептал Торин. – Но, разрази его Дьюрин, где же он сам, упади на него наковальня? Ты не чувствуешь его часом, а, Фолко?

Фолко чувствовал. Он не мог указать пока точно место этого человека в рядах его неостановимо движущейся конницы, но явственно ощущал его присутствие. Словно серый бьющийся клубок, стучащее сердце, дающее жизнь и силу окружающему его телу, – так ему представилось появление Олмера. Хоббит открывал глаза – и вновь видел лишь ряды всадников.

Тем временем воины северного войска уже окружили башню, ворвались во двор… Спустя короткое время они, очевидно, осмотрев башню и убедившись, что там никого нет, стали карабкаться на окрестные склоны, один вскочил в седло и поскакал к проходящим в отдалении отрядам.

При виде взбирающихся по камням воинов Фолко и Торин обнажили было оружие; однако искавшие не пошли далеко. Покружив по ближайшим распадкам, они повернули назад – то ли их сбил с толку нетронутый после ночного снегопада покров на всех тропинках, то ли они были убеждены, что их тут никто не будет ждать, – спустя короткое время все они уже скакали обратно к главным силам.

Хоббит вновь зажмурился. Его внутреннему взору предстала удивительная картина – каждый воин в рядах сотен Олмера казался ему маленьким лоскутом тусклого пламени, в обрамлении которых бился и трепетал упругий клубок серой силы. В глубине его горел яркий багряный огонёк; и отблеск его был виден во всех остальных лоскутах таинственного огня. Фолко нащупал на груди кинжал и открыл глаза. Мутные глубины крестовника прояснились, они горели тревожно-алым пламенем; синие цветы на клинке наливались внутренним сиянием; казалось, они начинают двигаться… Зловещие, смутные предчувствия шевельнулись в душе Фолко, но ни уловить, ни прояснить их для себя он не смог.

Войско Олмера постепенно отдалялось, двигаясь на юго-восток. Пора было собираться в дорогу.

Хоббит ощутил, что его бьёт мелкая дрожь. Всё! Конец всем предысториям, расчётам и рассуждениям, конец надеждам, гаданиям и предположениям, настал момент, с которого начинается то, ради чего они проделали весь путь от поля боя в Арноре до северных пределов Эребора – начинается охота за Олмером, начинается погоня!

Тем временем Малыш уже выводил из потайного места пони и лошадь, предусмотрительно сведённую им со двора караульни. Торин торопливо навьючивал лошадок поклажей, Фолко бросился ему помогать. Втроём они сумели кое-как взгромоздить в седло раненого Эрднара, осторожно спустились со скал – и сели в сёдла. Последние из воинов Олмера тем временем уже скрылись вдали, но следовать за ними было легче лёгкого – на равнине остались следы сотен и сотен копыт.

Из низких серых туч вновь полетели к земле редкие крошечные снежинки, ветер задувал в спину, словно подталкивая. Проехав около двух лиг, Малыш решительно натянул поводья. Нужно было прощаться.

Фолко с усилием сглотнул застрявший было в горле ком и вытер рукавицей непрошеные слёзы. Маленький Гном, непривычно серьёзный, не стал тратить время на долгие разговоры – всё и так было давно условлено и договорено. Он просто махнул рукой, повернулся и неспешно затрусил на юго-запад, к чуть заметному конусу Одинокой горы, ведя за собой коня Эрднара. Фолко с Торином молча постояли, глядя ему вслед, и тронули своих лошадок.

Глава 3
Торный след

Дул ветер, заставляя хоббита и гнома зябко кутаться в плащи и жаться поближе к слабому костерку. Над Эребором нависла стылая мартовская ночь, на безоблачном небе ярко и колюче сияли бесчисленные звезды. Друзья забрались уже далеко на восток, и рисунок созвездий здесь был уже не совсем тот, что дома. Фолко вздохнул. Чужбина, чужбина – даже небо здесь другое…

Расставшись с Малышом, они осторожно весь день продвигались вслед за войском Олмера, чуть поотстав, чтобы их не заметил какой-нибудь арьергардный патруль. Однако шли они уверенно и знали, что не собьются – через заснеженную пустошь пролегал чёткий, хорошо видимый след.

Вокруг тянулась унылая, чуть пересечённая невысокими холмами и мелкими овражками равнина. По распадкам изредка попадались сиротливо чернеющие голыми ветвями деревья. Ветры сдули снег с вершин холмов, намели непроходимые толщи в низинах и седловинах, где над снежным покровом лишь кое-где виднелись верхушки занесённого до самого верха кустарника. Жилья не было, всё было пусто и дико.

Кое-как утоптав себе место, друзья разожгли нодью. Притупив чувство голода горячей похлёбкой, они сидели, глядя на огонь, что неспешно грыз комель здоровенной сушины. Только теперь они оба поняли, в какое безнадёжное дело впутались и как непросто будет справиться с дерзким налётчиком здесь, в его родных краях. Что впереди? Много лет назад Торин прошёл от Одинокой горы до Железных холмов, но всё равно он не знал ни здешних мест, ни тем более земель к югу и востоку от границы гномьих владений. Среди его сородичей ходили слухи, что ещё дальше на восход будут другие горы, где тоже живут тангары – не потомки Дьюрина, вроде бы из другого колена, – но как их разыщешь, да и выведет ли их туда погоня? Где взять еду в заснеженной, необитаемой пустыне?

Разговоры, не успев начаться, обрывались на одном и том же месте – как, каким образом, чудом, обманом или какой кровью подобраться к Олмеру хотя бы на расстояние полёта хоббичьей стрелы? И по мере того как один за другим отбрасывались различные способы, лицо Торина мрачнело всё больше и больше, его брови сдвигались, точно ожившие каменные выступы, а пальцы ожесточённо начинали крутить завитки бороды. Наконец он с размаху хватанул кулаком по колену.

– Так не пойдёт, брат хоббит. – В тёмных зрачках гнома плавали синеватые отсветы пламени, снующего по нижнему краю заваленного в костёр бревна. – Слишком много думаем о себе!

Он ничего не добавил, но Фолко взглянул на него почти с испугом.

«Слишком много думаем о себе – что бы это значило, да ещё в таком тоне? – думал хоббит. – Уж не решил ли Торин броситься в схватку очертя голову, надеясь, что мифрильная броня даст ему время пробиться к Олмеру, а там будь что будет? Нет, я на такое никак не соглашусь. Не-ет, никогда и ни за что! Умирать – что-то не слишком весело… Прежде чем лезть наобум, нужно поработать головой, если, конечно, ещё не оставил надежду вернуться в Бренди-холл. Там, поди, уже весна… А впрочем, что тебе до этой весны? Что толку сидеть на речном откосе и улыбаться во весь рот, глядя, как над сизыми волнами Старого леса медленно поднимается Глаз Анкалогона, как называли когда-то Солнце те, кто жил под сенью этих исполинских чёрно-жемчужных крыл? Что проку полоть репу, пересмеиваясь с подружками, бегать взапуски по зелёным склонам приречных холмов да играть с друзьями в „Бильбо и гномы в пещерах гоблинов“, строить мелкие каверзы дядюшке, втихую таскать при случае пироги с кухни?»

Перед мысленным взором хоббита проносились необычайно яркие картины мирной хоббичьей жизни, настолько зримые, что на время ему показалось – всё приключившееся с ним за два года было лишь дурным сном, от которого он наконец пробуждается…

Но пробуждения не произошло, вместо старых уютных стен Бренди-холла вокруг него по-прежнему простиралась необозримая холодная степь.

Прошёл день, и ещё один, и следующий. Они приближались к западному краю Железных холмов. Отряд Олмера шёл теперь бойчее – к нему присоединилось несколько сотен всадников, пригнавших большой санный обоз с продовольствием и множество запасных лошадей. Припасы были из Дэйла, лошади же – степные, истерлингские, как определил по подковам Торин. Вечером друзья попытались подобраться к становищу Олмера – и едва не наткнулись на патруль. Лишь издали им удалось разглядеть скопище саней, палаток и шатров, посреди которого, поднятое точно в насмешку над всеми попытками задержать его хозяина, вилось знакомое знамя – чёрная трёхзубчатая корона в белом круге посреди чёрного поля.

Спустя неделю после того, как они оставили сторожевой пост у края Серых гор, друзья достигли Железных холмов. Путь Олмера лежал почти что на восток, и, чтобы оказаться у назначенного места встречи с Малышом, им пришлось отойти совсем немного в сторону. Они нашли там пещеру, удобную и глубокую; Торин устроил в ней настоящее пожарище, заявив, что достаточно намёрзся в дороге.

В ожидании Малыша минуло ещё два дня. Олмер за это время ушёл куда-то на восток, ближе к Карнену, но Торин не сомневался, что им легко удастся проследить за ним – март стоял холодный, снега и не думали оседать, след войска был виден отчётливо.

Поджидая друга, они тратили почти всё своё время на сон – кроме тех часов, что проводили за сбором топлива. Говорили мало – ничего добавить к сказанному они уже не могли; однако обоих грызло неотступное сомнение – что, если они таки потеряют самозваного короля. Но сделать сейчас они всё равно ничего не могли, а за годы странствия даже Фолко овладел искусством бесстрастного, терпеливого ожидания.

Малыш появился на утро третьего дня, когда на страже стоял Торин. Друзья обнялись, как после долгой разлуки, у хоббита даже предательски защипало в носу. Он научился владеть чувствами, заставил себя не думать о Маленьком Гноме, не тратить понапрасну силы; но какой же увесистый камень свалился с души, когда его разбудил веселый голос Малыша, раздавшийся под прокопчёнными сводами!

Маленький Гном отказался от еды, раскупорил лишь им самим привезённый жбан с пивом, закурил трубочку и пустился в рассказы. Без всяких происшествий, счастливо миновав и патрули Лучников, и городскую стражу Эсгарота, он добрался до Одинокой горы. В пути он старался разговорить Эрднара, но безуспешно – пленник ожесточённо отмалчивался, один раз попытался сбежать. Но главные новости были, конечно же, из Одинокой горы, где Малышу удалось пристроить Эрднара, сдав его под бдительный присмотр своих старых знакомцев.

Прежде всего Малыш встретился с Дори. Тот – то ли благодаря Кольцу, то ли оттого, что вступил наконец на приготовленный для него путь, – стал большим вождем и собрал вокруг себя многие сотни смелых тангаров, и ещё больше ожидают его команды в Серых горах и здесь, в Железных холмах. Все хотят идти отвоёвывать Морию, сам Король-Под-Горой, Наин Третий, собирается выступить в поход, как только стают снега.

– Дори не узнать, – посмеиваясь, говорил Маленький Гном. – Важный стал, голову высоко носит, но горяч по-прежнему. Слушаются его с полуслова, даже Наин ничего не решает без него. Меня он встретил неплохо, что и говорить, долго про вас расспрашивал. Не может он забыть, Торин, что ты ему Кольцо тогда сам отдал, хотя – тангар он честный – не скрывает этого. Мне говорили, что сперва хотели тебя разыскать, но как-то потом позабыли… Может, Кольцо поработало, а скорее – Дори, очень он старался. Он уже отрешённый какой-то, весь там, в Мории… Ох, худо будет этим оркам, худо – весь Эребор поднялся!

– Что ж он будет делать? – глядя в пол, спросил Торин.

– Хочет добраться до Мории, как он ещё тогда говорил – больше ничего нового. По-моему, он просто хочет стать королём! Ему мерещатся лавры великого Дьюрина, не меньше!

– А что… – встрял было Фолко, но Торин лишь досадливо махнул рукой.

– Хватит об этом. В конце концов, пусть собирает рати, чует моё сердце, что они понадобятся всем нам… Что слышно в Одинокой горе об Олмере, о его отряде?

– Ничего, – кратко молвил Малыш и выпустил изо рта безмятежно-красивое голубое колечко. – Я был первым с северного рубежа. Знаю лишь, что никто Олмера, как мы и догадывались, всерьёз ловить не собирался, а тангарам Эребора сейчас нет дела до людских тревог…

Торный след конного войска, по которому шли друзья, тянулся строго на восток вдоль края Железных холмов, и Фолко с неослабным интересом озирался по сторонам, оглядывая эту старинную твердыню народа Дьюрина. Это действительно были не горы, а холмы, высокие, длинные, густо поросшие елью. Олмер всё же не рискнул идти по главной дороге, что вела от Ворот здешнего королевства гномов на запад, к Одинокой горе, отвернув немного к югу, в широкие холмистые просторы.

– Ну, братья, – выдохнул Торин, поворачивая пони на восток, – вперёд! Помоги нам, Дьюрин, дотянуться до горла этого Олмера!

– Там, за холмами, – Карнен, – махнул рукой Малыш.

– А кто это там так орёт? – вдруг поинтересовался Торин, и в следующий миг топор его был уже взят наизготовку.

За холмистой грядой и впрямь раздавались какие-то невнятные крики. Не похоже было, чтобы кричавший звал на помощь – он словно бился в непередаваемом ужасе, схватившись один на один с самой смертью и уже не рассчитывая на спасение.

В следующий миг друзья хлестнули своих пони. Навстречу им полетела снежная дорога, протоптанный след круто сворачивал за холм, и, хотя там могла быть засада, никто не натянул поводья. Крики не смолкали.

Белые, кое-где перечёркнутые тёмными ветвями склоны резко раздались в стороны, и друзья с разгону вылетели прямо на речной берег. Перед ними расстилалась широкая долина реки Карнен; ровный, присыпанный снегом лёд ещё сковывал её воды, но почти на самой середине в чистом белом ковре виднелась небольшая чёрная клякса, в которой что-то билось и плескалось. Крики доносились оттуда.

– Тонет кто-то! – крикнул Фолко и первым очертя голову бросился к полынье.

Малыш едва успел повиснуть у него на плечах и остановить хоббита.

– Ты что, сам на дно захотел?!

Торин осторожно попробовал ногой лед. Тот вроде держал. Вытащив верёвку и торопливо завязав петлю на её конце, гном, чуть пошатываясь, двинулся к полынье. За ним поспешили Малыш и Фолко, наспех обвязав друг друга другой верёвкой.

Лед под ногами пугающе скрипел, кое-где по нему начинали змеиться предательские трещины, но друзья всё же шли вперёд и вскоре увидели, что в полынье бултыхается какой-то человек, отчаянно пытаясь выбраться обратно на лёд; на другом берегу к дереву был привязан осёдланный конь и рядом с ним – другой, под вьюками.

– Эге-гей! Держись! Мы идём! – заорал Торин, желая подбодрить тонущего.

Однако лёд вблизи полыньи был то ли подмыт тёплыми ключами, то ли ещё почему-либо, но оказался ещё менее прочен, чем у западного берега. Гномы легли и поползли, однако вскоре лёд вновь стал похрустывать под тяжёлым Торином, и тот замешкался. Они подобрались уже довольно близко, и было видно совершенно белое лицо попавшего в беду человека; обессилев, он уже не пытался выкарабкаться на край полыньи, а лишь кое-как держался на поверхности, – даже кричать перестал.

Гномы задержались, и тогда Фолко, взяв верёвку в зубы, осторожно пополз вперёд. Он не чувствовал страха, была только неясная злоба на всю эту реку, этот лёд, на дурака этого, которого угораздило провалиться в таком неудобном месте… Лёд хрустел под ним, однако ему удалось заставить себя не слышать этого, и вскоре он, подползя почти к самому краю полыньи, исхитрился и накинул широкую петлю на плечи тонущему. Тот отчаянным усилием продел в неё руки, и хоббит затянул спасительный аркан у него под мышками. Гномы дружно ахнули, ухнули, рванули что есть силы – человека пробкой вынесло на лёд, и, прежде чем он успел подломиться под тяжестью тела, друзья оттащили спасённого в безопасное место.

Спустя считаные минуты на берегу уже вовсю пылал костёр, Малыш и Торин суетились вокруг полураздетого человека, растирая ему руки и ноги, а хоббит осторожно вёл в обход полыньи испуганно похрапывающих коней. Только теперь он смог наконец разглядеть спасённого ими.

Он был высок, светловолос, уже не молод, но и далеко не стар, – скорее он находился в возрасте между тридцатью и сорока годами, возраст не очень почтенный для хоббита, но расцвет сил для человека. Его развешанная у огня добротная одежда, прошитая по швам красным шнуром, выдавала в нём уроженца Дэйла. Он бы вооружён – длинный прямой меч в потёртых красных ножнах, а в одной из седельных сумок зоркий хоббит углядел очертания шлема. На полуобнажённой груди человека Фолко заметил длинный багровый рубец – довольно свежий, ему ещё предстояло стать белым шрамом.

Согретый и отпоенный горячим, человек приходил в себя, и у Фолко зашевелились пока ещё смутные, но тревожные мысли. Скорее всего он из войска Олмера… Что же с ним теперь делать? Сначала спасти – и только для того, чтобы допрашивать, пытать, если он станет молчать, а после – убить? Теперь в Одинокую Гору пленника не отправить.

– И угораздило же тебя, – начал Торин, протягивая спасённому снятый с огня котелок. – Как это случилось?

Человек пил, обжигаясь, и невнятно ответил, что, наверное, там тоже кто-то или провалился, или ещё что, но он, похоже, угодил на недавно замёрзшую полынью. И тотчас, не дав Торину даже рта открыть для нового вопроса, стал спрашивать сам:

– Откуда вы? Что вы здесь делаете? Как вас зовут?

– Путешествуем по своим делам, – многозначительно ответил Торин, незаметно подмигнув Фолко и Малышу. – Мы гномы из Эребора. А ты кто?

Человек ответил не сразу. Его взгляд почему-то надолго задержался на топоре Торина, даже не на топоре, а на его топорище – он словно был очень удивлён, увидав нечто знакомое в совершенно неожиданном для него месте. Потом его взгляд скользнул по открытой от жара костра груди хоббита, на которой висел заветный кинжал, и глаза его внезапно блеснули, однако он ничего не сказал, лишь назвал своё имя – Герет.

– Куда же ты держишь путь? – спросил Торин.

– В Дэйл. Там мой дом, – ответил Герет.

Торин сидел напротив него с топором на коленях, человек едва заметно усмехнулся и положил к себе на колени свой меч. На крестовине смутно виднелось какое-то клеймо, Фолко напряг зрение и едва не вздрогнул, заметив давно знакомое клеймо с Великой Лестницей!

– А я Трор, а это Трей, а это – молодой Нар, – Торин назвал самые распространённые среди гномов имена. – Хочешь ещё? – Он кивнул на опустевший котелок.

– Чем же мне отблагодарить вас – за спасение и за всё остальное? – сказал Герет и благодарно приложил руку к груди.

– Правдивыми вестями! – вдруг резко бросил Торин. – У тебя на мече знак того, кому мы служим. Мы идём за его отрядом, но отстаём на несколько дней пути. Ты ведь от него, не так ли?

Герет весь сжался, насторожённо блестя глазами и положив руку на рукоять меча.

– Ты сомневаешься? – невозмутимо продолжал Торин. – Я понимаю тебя. Но взгляни на это топорище! Взгляни – кинжал на груди Нара – и вспомни, если ты действительно служил ему! Кинжал этот – его гундабадский трофей, и Вождь Эарнил сам подарил его Нару, а мне – свой чудесный посох на топорище!

– Да, я узнаю их, – медленно проговорил Герет, – а я ещё дивился, как они очутились здесь.

– А всё ли в порядке у хельги-баана? А старый Глофур с его улагами? – вдруг встрял в разговор Малыш.

У Герета, похоже, это развеяло последние сомнения. Он широко улыбнулся, вздохнул с облегчением и по очереди протянул им всем руку.

– Вы наши… я так и думал, едва увидел кинжал и посох. Но расскажите же мне…

– Мы не можем рассказать тебе всего, – поспешно перебил его Торин, – и не просим того же от тебя. Скажу лишь, что Вождь послал нас в южные земли прошлой весной, мы собрали важные сведения и должны были присоединиться к нему под Форностом, но увы…

Он вздохнул с совершенно натуральным разочарованием и скорбью. У Герета сжались кулаки.

– Да, мы долго будем помнить этот чёрный день… – глухо промолвил он, опуская голову. – Сколько там полегло наших! Я чудом вырвался… Хорошо всё же бились ваши сородичи! Не в обиду вам будет сказано, но если бы не они – пировали бы мы нынче в Аннуминасе!

– Ты ещё расскажешь нам в подробностях про этот бой, – перебил его Торин, – а пока скажи, где нам отыскать Вождя?

– Или Санделло, – вдруг добавил хоббит.

– Вы знаете Санделло? – вздрогнул Герет.

– Да, но что с того? – нахмурился Торин. – Кто ж не знает знаменитого мечника? Однако ты не ответил нам. Мы хотим нагнать отряд.

– Но вы не найдёте там Вождя, – озабоченно сказал Герет.

– Как?! – вырвалось одновременно у всех трёх путников.

– Прошлой ночью он оставил войско на Береля, а сам с небольшим отрядом хазгов, с тем хельги-бааном, о котором вы вспомнили, ускакал куда-то на юго-восток. С ним отправился, как всегда, и Санделло.

– Та-ак… – Торину не нужно было разыгрывать полную растерянность и горькое разочарование. – Что же теперь делать? Куда нам идти? Куда он мог направиться?

– Вождь никогда не говорит, куда он уезжает и когда вернётся. Скажу лишь – наверное, я был с ним больше вашего, – он всегда появляется, когда это необходимо.

– И никакой надежды… – начал было Малыш.

– Нет, это безнадёжно. – Герет покачал головой. – Хазги очень быстры, а Вождь – он ведь быстрее всех. Но если у вас было задание, вы можете смело сказать всё Берелю – после Санделло он самый близкий Вождю человек.

– Вождь ничего не сказал нам, как быть в таком случае, – теперь уже притворно повесил голову Торин. – Но, помимо того, куда нам теперь идти? Мы гномы западные, на востоке не бывали. Не знаем ни дорог… Ничего не знаем!

– Я и говорю, – терпеливо повторил Герет, – присоединяйтесь к войску. Мы уходим далеко на восток, за Карнен, в обход земель этих потерявших рассудок злобных басканов, затем сворачиваем с тракта, что идёт через Невбор на Дешт (ни Торин, ни Малыш, ни тем более Фолко никогда не слышали ни о чём подобном) и мимо Гелийских гор (Малыш встрепенулся) выходим к Опустелой гряде. За ней, в окружении лесов Ча, есть небольшая свободная земля, где Вождь велел нам ожидать его.

– Это ж месяцы и месяцы пути! – удивился Торин.

Герет стал расспрашивать их о южных землях, и друзья, стараясь закрепить его доверие к ним, рассказали ему довольно много из того, что узнали за время своего путешествия. Беда была в том, что они боялись особенно приставать к Герету, опасаясь лишних подозрений, однако Малыш всё же рискнул полюбопытствовать, куда же он направляется сейчас – если это, конечно, не тайна.

– Это не тайна, – ответил Герет. – Вождь отпустил многих по домам, особенно тех, кто родом из Дэйла и Эсгарота. А я сопровождал раненого друга, и, пока не стало ясно, что он поправится, я не мог покинуть войско… Теперь вот еду домой.

Остерегаясь задавать вопросы об Олмере, друзья постарались узнать как можно больше о землях и племенах Прирунья, ссылаясь на то, что никогда не были на востоке, а с Вождём встречались лишь на западе. Герет говорил охотно, и вот что он им поведал.

Селдуин, вытекая из озера Долгого, течёт через процветающие земли королевства Лучников, пока не выбирается из лесостепи в настоящую степь. Здесь начинается господство истерлингов-кочевников. По речной же долине Селдуина и Карнена до самого его впадения в Рунное море живут осёдлые истерлинги-землепашцы. В самом устье Карнена – большой торговый город Айбор, столица тяготеющих к нему обширных краёв вокруг всего Рунного моря и тянущихся широкой полосой на восток до самой Опустелой гряды. Гелийские горы – крайняя точка владений Айбора, на юге же его земли ограничивает Великая степь, тянущаяся от Бурых равнин вдоль горных стен Мордора куда-то в бесконечность, туда, где восходит солнце.

– Кто же правит в Айборе? – спросил Торин.

– Там нет постоянного правителя. Это город купцов и мастеров, и народ там живёт самый разный, из всех земель. У них каждый находит приют и защиту: уплати городу взнос и можешь считать себя под его покровительством. А это кое-что значит – войско у Айбора немалое. К нему прибились осёдлые истерлинги-пахари, его слово закон для обитателей Голубых лесов, да и гномы в Гелийских горах приняли его уложения!

– Но если нет правителя, кто же правит? – настаивал Торин.

– Сотни три самых богатых купцов и самых искусных мастеров, – ответил Герет. – В их землях есть ещё один город – Невбор, на востоке, на главном тракте, я о нём уже упоминал. Это почти двойник Айбора, только поменьше да укреплён получше, степь под боком – не шутка. А в Великой степи, что к востоку от Рунного моря и к югу от Опустелой гряды, живут кочевые истерлинги, народ горячий и беспокойный. Случается, они тревожат набегами границы Торговой области, так у нас называют айборские земли, – это самый большой базар Востока. В степи у истерлингов тайный город Дешт – тайный не потому, что никто не знает, где он, а потому, что на чёрный вал, что ограждает его от торговых посадов проезжих людей, не допускается ни один иноплеменник, даже такой же истерлинг, если только он стал земледельцем. В Деште дорога раздваивается. Одна, ныне почти забытая, ведёт к рубежу Мордорских земель, другая – в обход этого серого царства, в цветущий Кханд и Ближний Харад, но там я никогда не бывал. Могуч и славен город Айбор! Могуч и неприступен, ибо лет сто назад, говорят, тогдашние его головы наняли необычайно искусных гномов. И те сумели поднять из глубин горячие воды, так что даже в самые лютые морозы рукава Карнена, на которых стоит город, не замерзают и к стенам не подойти. Все вести от Мордорских стен до Железного угорья, от Чаского залесья до Мирквуда (Герет употребил старое название Чёрного леса, бытовавшее в конце Третьей Эпохи) стекаются в Айбор и Невбор. Через них идёт и главный путь с запада на восток – от Минас-Тирита через Кайр-Андрос к Прирунному всхолмью, дальше Айбор и Невбор, где южная дорога сливается с северной, на которой мы сейчас стоим. Говорят, есть ещё старый-старый путь вдоль Изгарных гор, но там никто не ходит.

– Почему? – заинтересовался Фолко.

– Странные вещи творятся там ночами, – нехотя произнёс Герет, отворачиваясь. – Какие-то… тени шастают, что ли… Да мало ли что болтают. Толком я не знаю и не люблю повторять сказки… Я ж к чему это всё? Что Айбор сейчас – узел торговых путей и богатый город, куда как богатый. – Он мечтательно прищёлкнул языком. – Эх, потрогать бы его… за подбрюшье, – он хищно засмеялся, – да Вождь не велит…

Друзья узнали немало подробностей о предстоящей им дороге. Подробности, как нарочно, были малоприятны. Вскоре после Ворот королевства Железных холмов тракт углублялся в разорённую, покинутую всеми землю, которая так и не оправилась от достопамятного всем набега хазгов позапрошлой осенью. Немногие поселения были превращены в пепел, уцелевшие жители разбежались кто куда. И хотя уже наступила весна, рассчитывать до мая найти какую-нибудь пищу в этих краях было нельзя – разве что случай выгонит на них какую-нибудь глупую птицу. Все леса лежали севернее – в Железных холмах, здесь же на добрые полторы сотни миль тянулись унылые холмистые гряды. А милях в пятидесяти к югу от тракта, где наготу холмов вновь начинал прикрывать густой девственный лес, – была область басканов, сумрачного и немногочисленного народа, когда-то разбитого пришельцами с востока и первым обосновавшегося на благословенных и плодородных побережьях Рунного моря. Однако они не удержались и там. Появились затраны, прошли, словно ураган, на северо-запад (чтобы основать там государство, давшее начало Приозёрному королевству наших дней), и басканы вновь были вынуждены бежать в Глухоманье. Однако по Великой степи уже шли с юга обозы истерлингов, и, вновь разбитые, жалкие остатки некогда многочисленного народа только и могли бессильно наблюдать, как новые хозяева утверждаются на когда-то принадлежавшей им земле. С горя они предались было Чёрному Властелину, но его не слишком-то волновала подобная мелюзга. Лучших из лучших бойцов послал этот народ в составе северной армии Чёрного Замка к Одинокой горе, встав в один строй со вчерашними врагами, истерлингами, рассчитывая, что Барад-Дур не забудет их верную службу. Завалив телами все подступы к горе, северная армия загнала-таки внутрь оборонявшихся гномов и людей Дэйла, но на большее сил уже не хватило. А потом, после падения Силы Мордора, победители определили басканам эти пустынные земли вне торговых путей и судоходных рек, где они и живут по сей день. Они видели, как пришлый народ – и сменившие меч на соху истерлинги-пахари, выходцы из Дэйла и Озёрного Города, и уроженцы Гондора, и совсем неведомые пришельцы с востока – устраивали Айбор и Торговую область на их исконных землях, и не простили им этого. Басканы крепко цепляются за свою старину и не пожелали врасти в то кипучее жизнью и делом становление нового государства, где никого не интересовало, что ты держишь за душой и что у тебя в прошлом. Они начали новую войну, вновь потерпели поражение и теперь лишь изредка огрызаются набегами. Грабят они и на северной дороге, так что надо быть осторожными. Однако, если удастся благополучно проскочить эти опасные места, дальше станет гораздо легче – тракт проходит через прекрасные лесистые области, признающие власть Айбора. Там обитают дорваги – народ кряжистый и упорный, так и не поддавшийся власти Зла, отбившийся в своих лесных крепостях. Про них мало что известно, но люди они мирные и открытые, свято чтущие закон гостеприимства. Они недолюбливают кочевых истерлингов, терпеть не могут басканов за их привычку бить исподтишка, в спину; на границе между басканами и дорвагами даже пришлось ставить заслоны из других лесовиков – обитателей Голубого леса, что на берегу Рунного моря. Дружины дорвагов вместе с истерлингами – опора айборского войска. Как-то оно дало хороший отпор гондорским выскочкам, когда тем вздумалось наложить лапу на эти земли! Больше Гондор сюда не суётся… Миновав леса дорвагов, тракт приходит в Невбор, и что там дальше, известно лишь по рассказам, а сам Герет глубже на восток не ходил.

– А откуда пришли хазги? – спросил Фолко.

– Они живут где-то далеко-далеко, в многих днях пути от Невбора, – отвечал Герет. – Какие-то враги стали теснить их на запад, и совет старейшин отправил на закат большой отряд – поискать свободные земли, а кроме того – найти золото для откупа. Вот почему, едва появившись в Прирунье, они полезли к гномам Железного угорья. А когда не вышло – двинулись дальше, добравшись аж до Гундабада. Дики они нравом и часто бросаются в бой без нужды, когда гнев застилает им глаза. Там мы их и встретили. – Герет помолчал. – Вождь взял в честном бою жизнь их предводителя, с того дня они и пошли за ним. Вот с тех пор я и запомнил этот кинжал. – Он кивнул на клинок, висевший на груди хоббита. – Дело в том, что, – он замялся, – боюсь соврать, хазги говорят странно… Но я понял, что когда-то очень-очень давно, невероятно давно, они жили на дальнем западе, откуда их изгнали Рыцари из Заморья… И с тех пор хазги мечтают вернуться туда. Я думаю, – он доверительно склонился к Торину, – что Вождь поскакал сейчас именно к ним – за остальной частью их могучего войска. Ведь будь их у нас под Форностом не три сотни, а три тысячи, не в обиду будет сказано почтенным гномам, ваш хирд бы не устоял! Прошу простить, если невольно задел…

– Нет нужды извиняться, – спокойно сказал Торин. – Они такие же враги нам, как и тебе. Они глупы в своей погоне за богатством, а мы верим, что и в наши подземелья может сойти Небесный Огонь, спустившись по Великой Лестнице.

Фолко очень хотел спросить, почему Герет стал служить Олмеру, но вовремя сообразил, что подобные вопросы не следует задавать людям, так или иначе оказавшимся на скользком пути, если хочешь сохранить их расположение хотя бы для того, чтобы получить нужные тебе сведения.

Они помолчали, и Торин стал расспрашивать Герета о подробностях их осеннего похода. Герет говорил с горечью, но довольно охотно.

– Вождю никогда не удавалось ещё собрать так много свободных воинов свободных земель. Вы знаете, что поднялся весь Ангмар?! Они дали большое пополнение нашей коннице и храбро дрались, клянусь Великой Лестницей! Мы ждали ещё больше подкреплений с юга, но Дунланд прислал лишь немного пеших, хотя обещал куда больше!

– Да, обещали конных, а дали только лошадей, – вдруг встрял Малыш.

– Верно, но откуда вы знаете?.. Впрочем, простите, я и запамятовал, что вам может быть известно куда больше… – Герет поглядел на них с уважением и продолжал с ещё большей почтительностью: – Не пришли и те, кого мы звали из Минхириата и Энедвэйта – мелкие людишки, скажу я вам, они всё ещё верят во всякие эльфийские бредни… А вот кто не подвёл, так это принявшие нашу сторону люди Арнора и орки. Да, прошу прощения почтенных гномов, мне известно, что вы их недолюбливаете – но дрались они как безумные и поддались последними. Вождь не делает различий между теми, кто ему служит, отмечая лишь по заслугам или провинностям… но провинностей у нас почти не было, все повинуются Вождю с полуслова, да и как можно не повиноваться ему? Пришли также и те, кто поклоняется Могильникам, что возле Пригорья…

– Кое-что мы о них слышали, – как бы в задумчивости проронил Торин, – интересный народ.

– Да, интересный и люто ненавидящий эльфов, – горячо подхватил Герет. – Бойцы они, по правде говоря, не очень искусные, но смелости им не занимать. Когда-то их предки задали жару этим Рыцарям из Заморья, разнесли Арнор в клочья! Был у них тогда толковый вожак… да сгинул, вот беда. Но нашего Вождя они признали сразу и сказали, что он Вождь истинный. С тех пор идут за ним в огонь и в воду. Мы ещё договорились с Морским народом…

– Знаем, со Скиллудром, – вновь перебил Малыш.

– Верно, – кивнул головой Герет. – Его бойцы должны были напасть на устье Барэндуина и оттянуть на себя часть сил наместника, в то время как мы шли прямиком на столицу.

Фолко невольно вздрогнул – старый маг был прав, говоря о целях ангмарского удара.

– Мы легко смяли арнорскую пограничную стражу на перевале, – продолжал Герет. – Конница засыпала их стрелами, а орки проползли ночью к самому рву и с рассветом полезли на стены. Эти раззявы не успели и глазом моргнуть, как орки уже приставили лестницы и овладели башней. Дальше было легче. Прорвав пограничные засеки, мы пошли к Форносту – нельзя было оставлять его за спиной, и мы, конечно, здорово рисковали, но всё обошлось, у Вождя нашлись верные люди и в самом городе. Кто они – я не знаю, но они сумели перебить стражу у нескольких ворот и захватить участок стены. Дружинников в Форносте мы захватили врасплох… – Герет мечтательно прищурился со столь кровожадным блеском под полуопущенными веками, что хоббит невольно вздрогнул. – Эх, славно погуляли! А потом Вождь собрал всех нас перед воротами, город горит, а он вскочил в седло и сказал: «Первая дверь открыта, вперёд, на Аннуминас, покончим с эльфийскими прихвостнями, отомстим за полёгших, Запад будет наш, а там и с Гондором управимся!» И мы двинулись к столице. – Герет тяжело вздохнул. – Эх, всё же было рассчитано! Всё! И все у нас знали, что наместник бросится со своими тяжеловозами нам навстречу, и даже знали, где он нас будет ждать… Вождь хотел покончить со всеми сразу, и мы так радовались, когда разведка донесла, что враг в одном переходе… Я помню, выезжаем на берег – там речушка была, на том поле, – а впереди конница наместника маячит, думал, сердце из груди выскочит. Да и все решили, что это будет последний бой.

– А потом? – едва заметно усмехаясь, спросил Торин.

– А потом и оказалось, что проклятый наместник куда хитрее, чем думалось! Сообразил, успел вызвать гномов! Не знаю уж, чем он их купил…

– Почему обязательно купил? – негромко сказал Малыш.

– Почему, почему, – зло бросил Герет. – У этих эльфийских подпевал всё продается и всё покупается. И воины в Арноре служат за деньги, и гномов, значит, они чем-то купили! А ведь с хирдом никто из нас не сталкивался… Впрочем, мы сперва даже не встревожились. Решили: быстро сомнём гномов, тем более что бок свой они оставили открытым, представляете – полезли прямо в лоб?! Да орех-то крепок оказался! Ничем этот хирд было не пронять. Копейщики они непревзойдённые, и щиты у них больше чем на ладонь не расходились! Пришлось наших пеших спасать, лучших всадников класть… Первую атаку нашу гномы легко отбили, я сам в неё ходил. Скачешь – а перед тобой стена стали да два ряда пик! Что тут с ней поделаешь? Уж мы стрел не жалели, да что толку? Видать, подземную броню ими не пробить. С дружинниками-то мы бы управились, но они, хитрецы, нам гномов подсунули, а сами взялись за орков да за Могильный народ. Ну и не выстояли те, конечно… А когда хирд до пехоты нашей добрался, – Герет схватился за лицо с неподдельным ужасом, – я такого страха в жизни не видывал! Копьями своими наших мечников насквозь прокалывали. Да и наши копейщики – бьют-бьют, а что толку? Гномы никого к себе не подпустили, один только раз… один лишь раз дунландцы бросились тоже тесно, щит к щиту, даже копья прошли, так тех сбоку достали! Перебили почти всех… И тогда Вождь скомандовал вторую атаку, решил арканами хирд растащить. Санделло тоже пошёл, хотя обычно он от Вождя – ни на шаг… Вырвали в первый момент одного из хирда, Санделло в брешь бросился, говорят, двоих зарубил, но и его вытеснили… Вот тут-то я и понял, что всё, не выдюжить. Дружинники тем временем сломили и орков, и людей Могильников, нас начинали окружать… А хазгов было слишком мало. Хотя я видел, что под их стрелами заколебался даже хирд!

– Но как же он выдержал? – Мрачная усмешка на лице Торина была уже хорошо заметна.

– Не знаю, – пожал плечами Герет. – Сам удивляюсь… Твои соплеменники оказались весьма шустрыми и не стали ждать под стрелами. Мы надеялись, что хазги сдержат хирд и нам удастся вывести остатки пехоты, но… гномы сами бросились на хазгов, те не ждали этого, смешались… Многих из них покололи копьями. А пока мы возились с хирдом, дружинники подобрались поближе и ударили своим излюбленным клином, копьями накоротке в плотном конном строю. Это они умеют, проклятые! Расстрелять их из арбалетов мы не успели, нас изрядно потрепали, но это уже совсем грустно рассказывать… – Герет опустил голову. – Вождь до последнего не выводил из боя конных, стараясь спасти пеших. Многие погибли… Потом было бегство. Мы легче, подвижнее, нам удалось оторваться немного от конницы наместника, и мы стали отступать к Ангмару. Все думали, что там нас не станут преследовать, но наместник, оказалось, уговорил гномов идти с ним до конца! В общем, в Ангмаре убежища тоже не было. Все предлагали дать новый бой где-нибудь в горных теснинах, чтобы хирд не смог развернуться, но Вождь сказал, что нельзя подвергать опасности наших друзей в Ангмаре и нужно отступать на восток. Он прибавил, что теперь знает лучше, как воевать с Западом, и что нам нужно время.

– Погоди, а как вы хотели взять Аннуминас? – перебил Герета Малыш. – Мы бывали там. Стены куда как высоки!

– В любой стене найдутся ворота, – ухмыльнувшись, пояснил Герет. – А любую стражу, что стоит у ворот, можно перебить… если, конечно, для этого есть верные люди по ту сторону стен.

– Понятно, – медленно произнёс Малыш и замолчал.

– А взяв Аннуминас, мы становились хозяевами Запада, – со значительным видом сказал Герет, поднимая палец. – И тогда – прямая дорога на Серые Гавани!

– Гм! – промычал Торин, с трудом гася гневный блеск в глазах.

Они вернулись к разговору о событиях прошлого года. Герет рассказывал о тяготах перехода через снежные пустыни Фородвэйта, как немногочисленные поселяне отказывались добром отдавать зерно и сено, как разбегались по лесам при их появлении, и как они охотились за жителями тех мест, и как заставляли указывать тайники с зерном, как поджигали починки и заимки в отместку за вынесшиеся из темноты меткие охотничьи стрелы, и Фолко вновь уловил с трудом подавляемую гномами ярость.

– Герет, скажи, а Вождь – он был с вами всё время? – спросил Фолко.

– Да, – ответил Герет, – шёл пешим, щадя коня, наравне со всеми. Другой бы не выдержал: лицо всё почернело – я видел его совсем близко. Как-то рубили лес, чтобы согреться, нашли странную чёрную яму – будто кто-то сумел развести такой костер, что выжег дыру аж в камне.

– Дыру в камне? – недоумённо переспросил Торин, умерив на время свой гнев.

– Да, дыру в камне, – простодушно кивнул Герет, – и вроде на дне там что-то. Я только мельком видел, не до того было. Кто-то из наших болтал, что это, дескать, след Небесного Огня. Вождь, кстати, им интересовался. Делал в яме что-то.

– Ну, это уж не нашего ума забота, – с притворным равнодушием перебил человека Торин, но Фолко заметил, что гном аж задрожал при этом известии.

– А что было потом? – как ни в чём не бывало спросил Малыш.

– Потом… потом была бескормица и падёж коней, лютая стужа и снежные ураганы. И был пограничный пост на краю Серых гор. А до этого ещё были тамошние гномы… как бы сказать, чтобы не обиделись мои почтенные собеседники…

– Говори, ведь я уже сказал, что враги Вождя – наши враги, – произнёс Торин. – Не бойся. Я даже думаю, что смогу сказать за тебя. Вы просили пропустить вас в обитаемые земли между Серыми горами и лесом или на крайний случай сена для лошадей и пищи для людей. А они отказали?

– Да, ты прав. – При воспоминании об этом Герет скрипнул зубами. – И солоно же нам пришлось после этого, скажу я вам! А гномы эти – им хоть что, никак не возьмёшь. Ворота закрыли, и поди ломай скалу! Насилу выжили. Хорошо, что в Дэйле у Вождя много друзей, а то пришли бы оттуда войска, так нас после зимнего перехода можно было голыми руками брать.

– Мы разузнали, что наместник прислал в Приозёрное королевство эстафету с требованием захватить Вождя, – кивнул Малыш.

– Но им это не удалось, – засмеялся Герет. – Да, хорошо то, что хорошо кончается. Конечно, неудача – всегда неудача, но ничего, мы ещё вернёмся, и тогда Арнор уже не спасут никакие гномы.

– Так что же ты, держишь путь в Дэйл, к дому, – положил руку на плечо Герету Торин, – а дальше?

– А дальше Вождь даст знать в нужный момент и скажет, что надо делать. – Тот поднял глаза на гнома. – Я буду ждать. Как и все наши, что остались в Дэйле и прилегающих землях.

– Понятно, – кивнул Торин и поднялся. – Ну что ж, лёгкой тебе дороги! Нам пора в путь, ведь ещё нужно догнать войско.

– Прощайте, до встречи, – заулыбался Герет. – Но вы ничего не взяли от меня. Не возражайте, я хочу подарить вам что-нибудь на память о моём чудесном спасении. Может, вот это?

Он сунул руку за пазуху и вытащил небольшой кожаный мешочек. Развязав тесёмки, он высыпал на ладонь несколько золотых перстней с крупными камнями. Не слушая отнекивающихся друзей, он сунул каждому по перстню и вскочил в седло.

– Ну каково? – обвел друзей тяжёлым взглядом Торин, когда всадник скрылся за поворотом. – Что будем делать?

– Почему ты не зарубил его?! – Малыш едва не сорвался на крик. – Он же расскажет теперь всем о нас, и мы погибли!

– Не убивать же его, – глухо ответил Торин, опуская голову. – Ты сам знаешь. Это не по слову Дьюрина – убить только что спасённого тобой!

– Знаю! И всё же…

– Не всё же! Теперь мы раскрыты, и выход только один – опередить известия. Нужно догонять войско!

– А потом? – ехидно поинтересовался Малыш. – Постучаться в дверь к этому Олмеру и попросить разрешения его слегка прирезать?

– Не болтай зря! Доберёмся до войска…

– Там же нет Олмера, – вступил в разговор хоббит.

– Тем более! Чего за ним гнаться? – подхватил Малыш. – Ты надеешься дождаться его появления там? Но ведь нас схватят к тому времени и повесят вверх ногами!

– Ты можешь предложить план получше?

– Конечно! Нечего таскаться по этим пустыням, нужно спокойно спуститься по Карнену в город Айбор. Тебе ж сказали, что туда стекаются все вести с окрестных земель. Не может быть, чтобы этот Олмер, затевая что-то серьёзное, не появился там! И, по-моему, куда приятнее сидеть, попивая пиво, которого, кстати, мы в противном случае не увидим ещё очень-очень долго, чем скакать по лесам! Надо будет лишь смотреть и слушать как следует, и я не верю, чтобы люди Олмера не наткнулись на нас.

– С чего это ты взял? – удивился слегка оторопевший от такого натиска Торин.

– Герет уже признал нас за своих. Кинжал Фолко и твоё топорище известны приближённым Вождя. Уразумел? А от них мы уж постараемся что-нибудь разузнать о том, где он может быть! А то, что предлагаешь ты, – это чистой воды самоубийство! Ну вот скажи, допустим, дождался ты его. Что дальше?!

– Что-что! – обозлился Торин. – Там бы и было видно – что. А сейчас зачем зря время тратить?

– Ага! Не знаешь, а нас тащишь! Тогда я тебе скажу. Небось решил молодецки до него дорубиться, а там – геройски сгинуть? Ну так я на это не согласен. Убить этого Олмера – пожалуйста, надо так надо, мы уже не одного убили и, помоги, Дьюрин, не одного убьём, если для дела понадобится. Но сам я погибать при этом не хочу! Слышишь?! Пойдём лучше в Айбор, по тавернам потолкаемся, по торжищу – глядишь, чего-нибудь да узнаем!

– А если не узнаем? Или он сам ни в Айборе, ни в его окрестностях не объявится? Ты же слышал, что этот Герет говорил – они готовят новый поход на Запад. И сидим это мы посиживаем себе в Айборе, попиваем пивко – и узнаём обо всём, лишь когда его новая рать двинется к Туманным горам!

Малыш упрямо молчал, набычась и уперев руки в боки. Торин устало махнул рукой.

– Знаю, знаю, – медленно проговорил он, остывая и приходя в себя. – Знаю, что шансов у нас почти нет. Идём в неизвестность, припасов в обрез… Но вот что я надумал, друзья: войско мы, конечно, догоним. Неделя, полторы – нагоним. А там, по-моему, от разъездов как раз прятаться не нужно. За олмеровских разведчиков себя выдавать, конечно, не следует – а вот просто вступить в его рать, по-моему, стоит.

У Малыша и у Фолко от удивления раскрылись рты.

– Я так понял, что Олмер берёт к себе всех лихих людей, – продолжал Торин. – Выдадим себя за его сторонников из Эребора, изгнанников. Помнишь Изельгрид, знак того рангтора на его подковах? Скажемся такими же. Гномы-то у него вряд ли есть, и это, с одной стороны, нам не на руку – могут что-то и заподозрить. Но с другой – некому будет нас особенно уличать во лжи. Так мы будем и сыты, и не будет нужды никого опасаться. А уж в войске-то мы с Олмером всяко встретимся! Опасно? Слов нет. Может статься, и жизнь положить придётся…

– Только не мою! – снова вскипел Малыш.

– Да почему обязательно твою! – отмахнулся Торин. – Вон у хоббита лук, из которого я уже забыл, когда он в последний раз промахивался. Всё, что нужно – немного терпения и удачи.

– А потом? – продолжал неистовствовать Малыш. – Потом нас хватают и подвешивают вверх ногами?

– А если мы пойдём в Айбор, чтобы оттуда следить за передвижениями Олмера, что изменится? Ведь нам точно так же придётся выжидать и потом так или иначе искать с ним встречи. Мы разошлись в способах сбора вестей о нём и его поиска, но в главном ты ничего нового не предложил, и я не пойму, что ты теперь возмущаешься.

Малыш насупился, но ничего не ответил.

– Может, подкупить кого? – неуверенно предложил хоббит.

– Боюсь, что никто из его окружения на такое не пойдёт, – покачал головой Торин. – Люди служат Олмеру не за страх, а за совесть. Конечно, в войске, быть может, и удастся найти какого-нибудь недовольного, но для этого опять-таки надо к войску присоединиться. Нет, я больше надеюсь на лук нашего Фолко. А там… ночь темна, и дорог во мраке много. Уж ты-то, Малыш, во всяком случае, уцелеешь!

– Мы уцелеем все – или никто, – быстро проговорил Маленький Гном.

– Ну что мы опять вертим круг без точила! – вздохнул Торин. – Нужно решать, куда мы направимся. Конечно, в Айбор идти безопаснее, да и какие-то олмеровские лазутчики там наверняка должны шнырять, но мне всё же по душе вступить в войско. Опаснее, труднее, но вернее, по-моему.

– Если опаснее и труднее, то уже тем самым не вернее, – буркнул Малыш. – А тебе не кажется, что нам там попросту не поверят и, разоружив, посадят под замок до возвращения Санделло и Олмера, которые уж постараются вытрясти из нас всю правду?

– А какая правда? – возразил Торин. – Кто из олмеровских подручных знает, что мы сражались на стороне его врагов?

– Имя Торина было названо среди особо отличившихся, – напомнил Фолко. – А, как мы знаем, в Аннуминасе есть «верные люди»…

– А то, что я – Торин, у меня на лбу написано, что ли? – ответил тот.

– Так ведь и Олмер, и Санделло тебя знают в лицо! – заохал Малыш.

– Ну и пусть знают, – упрямо буркнул Торин, – мало ли среди гномов тех, у кого такое же имя! Подумаешь, какой-то Торин отличился! Да, во-первых, откуда они это узнают? Ну а если узнают, как докажут, что это я?

– И доказывать ничего не станут, – мрачно проворчал Малыш. – Прикончат, и все тут. Говорю я вам – идём в Айбор!

– Нет, я боюсь отпускать от себя его воинство, – так же упрямо ответил Торин. – Опять придётся решать хоббиту! Куда двое, туда и третий, так ведь?

– Нужно идти за войском, – выдавил из себя хоббит.

До этого он тщетно прислушивался к своим ощущениям, надеясь, что откуда-нибудь вдруг возникнет какая-нибудь подсказка. Но подсказка не появилась, и тогда он сказал то, что считал, превозмогая страх; хотя в тот момент почти явственно увидел себя покойником.

Малыш только плюнул в сердцах.

Дорога плавно вела их всё дальше и дальше на восток, в глубь неизведанных пространств, куда судьба не забрасывала даже героев Красной Книги. По левую руку от них высились Железные холмы, и, встретив по пути ворота в одно из ответвлений необычайно длинной системы старых пещер, прорытых народом Дьюрина за долгие века, они запаслись провиантом. Словоохотливые гномы долго расспрашивали их, куда они направляются, но Торин сразу оборвал все вопросы, сказав, что идут с необычайно важным поручением от самого До