У каждого свои проблемы
Глава 1
«Время уже близилось к ланчу, когда секретарша, наконец, постучала по стеклянной перегородке, отделявшей регистратуру от зала ожидания, и жестом подозвала Германа. Сказала, что Ричард Грубер ждет его в своем кабинете.
— Мистер Генри, входите! — заведующий клиникой или, как его называли коллеги, «Психиатр номер один», приподнялся в кресле. Он произнес имя Германа с ошибкой, вероятно, по созвучию с американским именем. — Рад познакомиться. Извините, что заставил вас ждать.
— Я тоже рад с вами познакомиться, — ответил Герман, протягивая руку.
— Значит, вы направлены к нам в интернатуру, — Ричард Грубер снова сел в кресло и внимательно посмотрел на нового практиканта.
Перед ним стоял худощавый черноволосый мужчина лет тридцати семи-восьми, аккуратно одетый. Все пуговицы белой рубашки застегнуты, узкий черный галстук спускается строго вертикально под сходящиеся лацканы пиджака. Брюки отглажены, туфли блестят. В общем, придраться не к чему.
Нельзя сказать, что Ричард Грубер был черств и безразличен к людям, отнюдь нет. Но проходить практику в его клинику постоянно направлялись «интерны» — будущие психиатры, психотерапевты, социальные работники, медсестры. Набравшись кой-какого опыта, они уходили, и на смену им тут же прибывали новые. Поэтому запомнить всю эту армию будущих работников системы здравоохранения мистер Грубер был абсолютно не в состоянии.
Сам он выглядел вполне представительно, в его облике, как говорят, «чувствовалась порода». Держался с достоинством, подобающим должности, говорил не спеша, используя простые и точные выражения.
У него было умное, приятное лицо англо-саксонского типа и густая темная шевелюра. Благодаря бережному отношению к себе, здоровoму образу жизни (бассейн, низкокалорийная пища, целительные кремы для кожи, специальные массажеры и приспособления по сжиганию жира) и определенному набору средств для поддержания внешней и, как он любил выражаться, внутренней гигиены, доктор Грубер сумел добиться завидных результатов — в свои шестьдесят он находился в великолепной форме.
— Где вы сейчас учитесь? — спросил он Германа, легонько барабаня по столу пальцами.
— В Нью-Йоркском Институте гуманитарных наук.
— Что ж, неплохо. Полагаю, уже имеете некоторый врачебный опыт, уже работали с больными?
— Да, два года проходил практику в амбулаторных клиниках в Гарлеме и Бронксе.
— И сколько же вам остается учиться?
— Это мой последний год учебы в институте и моя последняя практика.
— Значит, вы уже без пяти минут доктор, — пошутил заведующий, взглянув на часы, висевшие над головой Германа. — Если не секрет, откуда вы родом?
— Из России, из Санкт-Петербурга.
— О, Сэйнт-Питэрбух! Много слышал об этом городе. К сожалению, никогда там не бывал. А в России вы тоже работали в психиатрии?
— Нет, там я изучал философию.
При слове «философия» на лице заведующего отразилось нечто похожее на удивление. Надо было чем-то заполнить пустоту, о чем-то разговаривать с этим, кажется, немножко нагловатым практикантом.
— Признаюсь, я в философии не силен. Правда, когда-то в юности пробовал читать Шопенгра-а… — он щелкнул пальцами, пытаясь припомнить имя немецкого философа.
