Упоминание Этчемом имени Стоуна воскресило в нашей памяти бурную летопись его жизни: его удивительных родителей и их драматичную смерть, его блестящую учебу в колледже и слухи о миллионном состоянии, открывавшем многообещающие перспективы для молодого человека; широко распространившуюся дурную молву, едва не опорочившую его имя; романтический побег с блистательной писательницей, сделавшей имя в весьма раннем возрасте, — красота и обольстительность юного дарования воспевались повсеместно… За всем этим последовал громкий скандал из-за нарушения ею предыдущего брачного договора, приведший к неожиданной ссоре молодоженов и разводу; далее тянулась череда широко разрекламированных заявлений разведенной дамы об очередном замужестве, но — о, женщины! — все завершилось тем, что молодые снова сошлись, немного пожили вместе, вновь разругались в пух и прах… Стоун, не выдержав всех этих треволнений, спешно бежал из родной Англии, и вот он здесь — под пологом лесов Черного континента. Воспоминания о перипетиях жизни Стоуна обрушились на меня подобно шквалу; мне показалось, что и бесстрастный Ван Ритен на сей раз не остался безучастным к судьбе путешественника, так что некоторое время мы просидели безмолвно, в полном молчании.
— Где Вернер? — спросил он затем.