Оглавление

ЧАСТЬ 2
ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРОКЛЯТОГО БОГА

ПЕРВЫЙ СОН ХАРВИ

Величественное дерево Зтанно, столь большое, что у его основания можно было уместить три дворца, возвышаясь над Олзой, под лучами солнца излучало древнюю энергию мудрости, спокойствия и величия. Со стволов его веток, росших столь высоко, что не каждый мог оценить этого расстояния, лилась ровными водопадами чистейшая вода. Там, высоко в пышной кроне его обитали птицы тысяч расцветок и пород. Змеи, бабочки и грызуны развили целую экосистему. Зтанно было самым большим деревом в саду Олзы, но не единственным. Таких деревьев здесь было великое множество, переполняя вечноцветущий солнечный край своей красотой и величием. Были здесь и деревья, растущие большими зелеными арками, выстраиваясь целыми аллеями. А излучающие свет на солнце кроны розово-фиолетовых гигантов наполняли сад яркими необычными красками. Лиловые шапки светящихся в темноте кустов с длинными метровыми листьями завораживали взоры даже бывалых обитателей сада. Гладь земли была усеяна цветами и травами, великолепие которых описать не хватило бы и трех земных жизней. Озера Олзы были прозрачны, реки быстры и полны рыбы, водопады бесконечно красивы и порою нереально цветны. Многовековой сад процветал, а обитатели с великим трепетом относились к его красоте и мудрости.

На небольшой плоской возвышенности посреди сада находился белый храм. Стоял он прямо в центре озера, которое величественно, но томно стекало с высоты каскадными водопадами и растекалось по саду небольшими ручейками рек. К храму шел узкий прямой хрустальный мост над водой. Прозрачные грани его сверкали на солнце, играя цветами и отражаясь на воде. Это был мост вдохновения, и каждый, кто хоть раз находился на нем, уже никогда не мог забыть тех чувств, которыми он наделял. Мост словно раскрывал глаза спящему, придавая ему новые силы и знания.

Храм, к которому вел мост, сегодня был полон. Верховные боги созывали всех желающих на большое собрание Великого Сотворения. Их собралось много и было не понятно, как столь небольшой храм вмещал всех разом. Но на то они были и боги, что имели различные формы и состояния. Поэтому храм ничуть их не стеснял.

Собрание вели Доррен, Ниафф и Каалон. Все трое были верховными богами и главными за построение спиралей галактик. Вселенная расширялась, галактики множились и богам нужны были новые архитекторы миров, которых они собирались найти на собрании в Олзе. Однако из пришедших далеко не все боги имели в этом деле опыт и навык, а это в свою очередь могло привести к тому, что их миры могли стать нестабильными и при малейшей ошибке легко разрушались. Все дело было в балансе, соблюдать который являлось совершенно непростым делом, на которое оказывались способны лишь хорошо подготовленные боги. Собрание проводилось в три этапа. На первом — формировались команды архитекторов, на втором — им выдавалась задача и инструкции, а на третьем этапе архитекторов уже отправляли по координатам их нового обитания. Этим, как всегда прекрасным и необычным утром, шел первый этап, а боги с нетерпением ждали, когда же начнется набор.

Со своей приветственной речью выступал Ниафф, верховный бог разума. Его выступление было долгим и красивым. Возвышенные, пафосные и громкие слова лились из его уст одновременно вдохновляющей и успокаивающей рекой.

— Сотворение мира, — возглашал Ниафф своим строгим древним голосом. — Великая цель богов и Вааллена. И нет более правильной цели, стремление к которой должно захлестывать сам смысл существования любого из нас. От первого луча света, до великих космических светил, от небольшого камня, до невероятно крутых и объемных гор, от истока зародившегося ручейка, до могучих широких рек — все это служит великой цели растущей вселенной и всемогущего Вааллена.

Ниафф еще долго рассказывал богам про то, кто они и зачем они. Про различные цели и способы их достижения, про великого бога праотца всех богов Вааллена и еще много всего интересного. Боги слушали его внимательно, но к концу речи им становилось уже скучно и многие отвлекались на разговоры друг с другом. Так происходило и с одной из присутствующих на собрании парой. Хогролд и Герлина были частенько вместе и всегда находили о чем поговорить, даже если были чем-то заняты. Выступление Ниаффа изначально вызвало у них скуку, и они занимались чем угодно, но не тем, чтобы слушать его. Хогролд был богом воздуха и, облетая весь зал, он потоками воздуха заигрывал с остальными богами. Делал он это не резко и весьма аккуратно, понимая, что верховные боги могут просто изничтожить его за такие проделки на собрании. Но Герлина от этого только веселилась. Воздух то и дело вздымал кому-то длинные волосы кверху, вырывал из рук посохи, роняя их на соседей, или срывал невзначай одежды. Но все это Хогролд делал на столько аккуратно, что никто кроме Герлины не понимал, что это его проделки. И богиня смеялась над его мальчишескими глупостями, пытаясь одновременно вникать в суть выступления Ниаффа, которое она уже слушала не в первый раз. В отличие от беспечного Хогролда, она все же желала попасть в архитекторы, хоть и понимала, что в этом случае им придется расстаться. Хогролд наотрез не хотел проектировать и создавать миры. Ему по нраву была свобода существования, и он наслаждался своей расхлябанностью.

— Как тебе собрание, моя воительница? — спросил шепотом ветер, проносясь у ее уха. — Не скучно ли тебе?

— Ты делаешь его красочнее и интереснее, — одарила его красивой улыбкой богиня, пытаясь говорить очень тихо. — Но я бы хотела услышать, о чем здесь говорят.

— Ай, ничего нового, — заверил ее Хогролд. — Ниафф расскажет, как здорово быть строителем новых миров, Доррен начнет отбор желающих, а Каалон как обычно отсеет большую половину из них. Эта процедура повторяется из года в год и ничего нового. Только не говори мне, что ты желаешь стать архитектором и покинуть Олзу. Второй воительницы здесь не найти.

— Прости Хогролд, — ответила с ноткой грусти в голосе Герлина, — но ты прекрасно знаешь, что я мечтаю об этом. Быть частью команды и творить всегда было заложено во мне.

Бог пронесся шумным ветром у ее уха и воплотился рядом с ней в высокого длинноволосого блондина. Ярко зеленые глаза на строгом лице смотрели в точно такие же ярко зеленые глаза Герлины, будто отражаясь в зеркале. Хогролд наслаждался ее запахом. Герлина пахла ромашками, совершенно не подходящими к стилю ее одежды. Воительница была в металлической броне с мечем за поясом и, сколько помнил себя бог ветра, всегда ходила именно так. А ее длинные серебристые волосы, волнами шевелящиеся сами по себе, всегда приводили его в восторг. Он сверлил ее взглядом, словно хотел залезть к ней внутрь и прочитать ее тайные мысли. Однако он совершенно не пытался этого сделать, хотя данное действие удавалось ему без особого труда. Напротив, ему очень хотелось, чтоб собеседница прочитала его мысли. Но Герлина лишь одарила Хогролда завораживающей улыбкой и перевела свое внимание на произносившего все это время речь Ниаффа.

— Каалон вновь тебя не допустит, — произнес как-то недоверчиво и обиженно бог воздуха, будто ребенок, пытавшийся что-то доказать родителю. — И я ей за это буду благодарен. Эта верховная богиня слишком стара и ворчлива, но одно она делает хорошо, всегда оставляет тебя в Олзе. Как только собрание закончится, ты знаешь где меня искать.

Герлина ничего не ответила, лишь вновь одарив его прекрасной улыбкой, и ветер, выскочив в открытую форточку, промчавшись над хрустальным мостом, скрылся в прекрасном саду Олзы, ища свое любимое дерево Зтанно, гуляя под которым они так много времени проводили вместе с воительницей. Здесь, у прекрасного великана, льющего бесконечно высокие водопады, которые, образовывая реки, расползались по всей Олзе, он и остался дожидаться воительницу. Душность зала храма всегда действовала на него негативно, и он каждый раз пытался поскорее покинуть его стены. Свободолюбивый Хогролд обожал сад Олзы и не понимал, как можно было покинуть это место по собственному желанию. Но большинство богов не поддерживали его в этом, они стремились уйти прочь из этих мест, становясь архитекторами новых миров. Не многие из них, сотворив идеальный мир, становились верховными богами. Хогролд по этому поводу иллюзий не строил, прекрасно понимая, что идеальных миров очень мало и создать тонкий баланс во всем практически невозможно. Герлина же была преисполнена других мыслей, и это его тревожило. Он совершенно не желал ее терять.

Завороженный вечной красотой цветущего сада, бог воздуха мечтал о чем-то необычном. В его богатых фантазиях Герлина всегда была с ним, и они вместе путешествовали по различным мирам. Изучать вселенную ему было любопытно. Особенно в тех местах, которые были переполнены жизнью. Но он всегда хотел, чтоб воительница была рядом с ним. Герлина же не разделяла его взглядов, прекрасно понимая, что где бы она не появлялась, начинались конфликты. На то она и была богом войны. И именно эта причина толкала ее к тому, чтобы создать баланс в своем мире, в котором войны не будут решающим звеном. В котором, ради решения споров будут спрашивать ее совета и поклоняться ей, и это будет предотвращать начало конфликтов.

Блуждая в мечтах, бог ветра не сразу заметил ее появления. Богиня с таинственной улыбкой наблюдала за ним, понимая на сколько Хогролд может уйти в самого себя. В этот момент молодой бог становился будто старше и мудрее. Его лицо делалось серьезным и задумчивым. Он томно отчеканивал шаги вокруг Зтанно, а богиня шла на цыпочках следом за ним, пытаясь не нарушить его мыслей. Но Хогролд все же ее заметил. Радостная улыбка озарила лицо, превращая его вновь в совсем молодого юнца. Он мигом обернулся в ветер, обнял своей невероятно сильной хваткой богиню и метнулся с ней вверх, к пышной кроне дерева. Все произошло так быстро, что она едва успела понять, что происходит. Через мгновение они уже сидели на краю одной из множеств веток Зтанно. С нее так же лилась вода, спускаясь спокойно и размеренно к подножию дерева, но до края, куда прилетел Хогролд с Герлиной, она не доходила.

— Собрание прошло так быстро? — весело спросил бог. — Или ты передумала и покинула его раньше времени?

Герлина с застывшей недоуменной улыбкой смотрела вниз, прикидывая, как высоко они взобрались. По ее расчетам, падала бы она не одну минуту, если б решила просто спрыгнуть с ветки. Но Хогролд домчал сюда за считанные секунды. Богу ветра были доступны многие недосягаемые другими богами места. Отсюда, с такой дивной высоты, открывались невероятные чудеса сада и его размаха. Огромные реки здесь казались тоненькими ручейками, озера — лужами, а горы и холмы приобретали совсем иные очертания. Герлина рассматривала Олзу по-новому, осознавая, что Хогролд всегда видел красоту этого места с разных ракурсов и, возможно, поэтому так не хотел покидать сад.

— Ты слишком увлекся в своих фантазиях, — ответила наконец богиня, продолжая наблюдать за прелестью живого сада. — И не заметил, как много времени прошло.

— Ох, время, — скривился молодой бог. — Я и забыл, что ты отводишь ему столько смысла.

Герлина оторвалась от завораживающей красоты сада и направила свой взор на Хогролда. Ее зеленые глаза были переполнены счастья, и он сразу догадался почему. Ее счастье радовало его, но и одновременно огорчало.

— Время, неотъемлемый атрибут любого архитектора, — напомнила богиня ему, прекрасно понимая, что Хогролд это знает, хоть и не хочет принимать.

— Значит, тебя все-таки одобрили, — резюмировал он.

— Одобрили, — утвердила богиня. — Мы, вместе с Адердатом, Лорин и Бривелем, собираем команду, и я бы очень хотела видеть тебя с нами.

Хогролд засмеялся громко и выразительно. Герлина иногда его удивляла, прекрасно зная, что он не согласится променять свободу и красоты Олзы, на совершенно сомнительное для него занятие.

— Я думаю, под твоим руководством у вас все получится и без меня, — ответил он. — Знаю, ты сможешь сделать хороший мир.

Веселость Герлины вдруг потускнела. Она стала серьезной и настороженной, словно Хогролд произнес не те слова, которых она ожидала. И он заметил эту резкую перемену ее лица. Превращаясь в ветер, он вновь схватил ее и взмыл еще выше в густую крону дерева. Спрятавшись от всего мира в гигантских зеленых листах Зтанно, они уже не видели внизу сада. А за ними могли наблюдать лишь животные, обитающие на этой высоте великого дерева. Герлина вновь повеселела, ей нравилось летать с Хогролдом, но грусть все же не покинула ее глаз.

— Что печалит тебя, воительница? — богу не нравились эти перемены. Но он никак не мог понять, что именно их вызвало.

— Я не буду руководить, — ответила грустно богиня.

— И это все? — весело подхватил Хогролд. — Меньше ответственности. Почему это тебя так печалит?

— Ты не прав, Хогролд, печалит меня вовсе не это, — Герлина съежилась, пытаясь хорошо усесться на гладком стволе ветки. — Руководить миром будет Соргон.

— Ого, — теперь печаль передалась от Герлины к Хогролду. — Этот напыщенный и эгоистичный творец точно испортит ваш мир. Откажись от этой затеи, пока не поздно.

— Нет, не могу. Я слишком долго этого хотела. Теперь мне осталось лишь следовать по зову моей мечты. Нельзя отказаться от цели своей жизни. Я бы очень хотела видеть в команде сильного и могучего бога вроде тебя. Но даже если тебя не будет рядом, я справлюсь. Соргон — приближенный к верховным богам. И если они его выбрали на эту роль, я примирюсь с ней.

— Даже если бы я захотел этого, — Хогролд серьезно призадумался. — Мы бы ни за что не прижились с Соргоном. И мне бы пришлось его свергнуть в подземные недра мира, которые он же и создал бы. — Хогролд улыбнулся этой мысли. — И звали бы его Сор'ан. Как тебе?

Хогролд вспомнил древний закон, когда большинство имело право свергнуть бога в подземелье. При этом бог терял часть своего имени и приобретал приставку «ан, символизирующую то, что он больше не является небесным творцом. Закон этот был стар и уже не применялся богами многие столетия, но тем не менее его никто не отменял.

Герлина вдруг просияла, словно Хогролд раскрыл ей глаза.

— Право большинства, — мечтательно произнесла она. — Хогролд, ты гений. Не думала, что ты столь внимательно слушаешь собрания. — Богиня вдруг резко вскочила на ноги.

— О нет, — произнес он, словно понимая, что что-то сделал не так. — Это была всего лишь шутка. Не воспринимай мои слова всерьез.

— Опусти меня на землю, — попросила Герлина в потоке своих мыслей, не воспринимая оправдательные слова Хогролда.

— Только после того, как ты скажешь, что не воспользуешься той глупостью, о которой я имел неосторожность говорить.

— Хогролд, опусти меня на землю! — Герлина наконец оторвалась от своих мыслей и впилась серьезными зелеными глазами в глаза собеседника.

— Нет, — с шуточной улыбкой ответил Хогролд, прекрасно понимая с каким огнем он играет.

Герлина не стала больше просить и спрыгнула с ветки. Этого он не ожидал и в изумленном взгляде его начал вырисовываться страх. Страх не перед тем, что с Герлиной может произойти что-то непоправимое. Напротив, он понимал, что даже упав с такой высоты, она выдержит удар о землю. Но страх того, почему она это делает и с каким рвением, опоясал его вокруг, сковывая в бездействии на одном месте.

Герлина падала сначала сквозь листья, продирая себе руки, ноги и лицо. Раны и порезы заживали моментально, не успевая нанести ей ощутимого вреда. Потом листва кончилась, и она перешла в свободное падение, с интересом наблюдая, как приближается земля. Но столкновения с ней не произошло. Хогролд вовремя подхватил ее, когда она уже была в метре от земли. Это случилось быстро и неожиданно. Богиня громко визгнула, чем вызвала интерес многочисленных диких обитателей сада.

Проносясь по великому саду, они пролетали вдоль рек и озер, умело лавируя между деревьев, то взлетая на холмах, то падая у обрывов. Хогролд все набирал скорость, а Герлина, на миг забыв обо всем, завороженно смотрела, как прекрасные виды Олзы начинают проноситься перед глазами все быстрее. Наконец впереди показались заснеженные вершины гор, и бог воздуха и ветра летел прямо на них. Казалось, он специально разгонялся, чтобы на скорости врезаться в эти белоснежные хребты, но оказавшись у самого подножия гор Хогролд резко взметнул вверх. До вершины они добрались за несколько секунд. Здесь, на самом верху горы, он отпустил Герлину и сам материализовался. Горы были гораздо выше дерева Зтанно и с них было видно большую часть сада. Величие его изумляло даже в столь маленьких размерах.

— Что ты делаешь? — спросила Герлина. — Зачем мы здесь? — Холод сковывал все вокруг, но богам он не был помехой.

— Пытаюсь уберечь тебя от ошибки, — ответил Хогролд. — Посмотри внимательно на этот сад и скажи, что ты видишь?

Воительница подозрительно посмотрела на Хогролда, а потом сделала как он сказал. Сад ей всегда нравился и сейчас ничего не изменилось, кроме его размеров и обзора. Поэтому она не могла разглядеть скрытого смысла, на который указывал бог воздуха. Герлина еще долго пыталась понять, на что он ей указывает, но потом сдалась, переводя недоуменный взгляд на Хогролда. Обводя рукой весь сад, он произнес:

— Это все, творение великого Вааллена и верховных богов. Создавая Олзу, они вкладывали в этот сад много красок, смысла и гармонии. Но самое главное, что они сделали — вдохнули в него жизнь. Без нее сад был бы пустым. Деревья, травы, кусты, животные и обитатели рек и водоемов. Все это делает Олзу незабываемым и самым красивым местом во всем мире. А их взаимосвязь на столько сложна и неповторима, что в это сложно поверить. Это невероятно, не так ли? — Хогролд тепло улыбнулся, наблюдая за тем, как богиня внимает его словам, смотря на сад. — А теперь скажи мне, сможешь ли ты со своей командой создать хоть немного подобное, если упрячешь Соргона — бога жизни, под землю? На сколько близко ты сможешь подойти к чему-то подобному, имея в своей власти лишь разрушающие жизнь инструменты? — Хогролд взял Герлину за руку, и она вздрогнула, почуяв его энергетику. Он и впрямь был сильным богом. Она это поняла уже давно и убеждалась в этом с каждым разом все сильнее. Из всего ее окружения, он единственный, кто мог стать верховным богом. Но Хогролду это было не нужно.

— Пошли со мной, и мы вместе сотворим невероятный мир, — предложила она, понимая, что Хогролд не променяет Олзу ни на что другое. — Ты очень сильный бог, и мог бы заменить Соргона. Не противься своей силы. Идем с нами. Ты будешь незаменим.

Хогролд ничего не ответил, лишь отрицательно помахав головой. Он понимал, что не сможет до нее достучаться, так же, как и она не может пробиться к нему. Они были так близки и неравнодушны друг к другу, как далеки и недосягаемы. Будучи знакомыми уже многие века, боги понимали как необходимы друг другу, но в то же время между ними была невидимая стена, вымощенная кирпичами неуравновешенности мировоззрения. Каждый любил свой мир и не хотел менять его на что-либо иное.

Пробыв на горе еще какое-то время в мечтательных мыслях, Хогролд вернул Герлину в сад, и они распрощались. Богиня шла на встречу с Адердатом, Лорин и Бривелем. Ее старые друзья были с ней в одной команде. Свет, мрак и огонь — они были одними из главных составляющих миров. И Герлина верила, что из них получится отличная компания. Но с ними был и Соргон. Могучий и великий бог, стремящийся к верховенству. И, с одной стороны, Хогролд был прав — без бога жизни мир будет крайне тяжело собрать. Но загвоздка была в том, что с этим богом не мог ужиться никто. А это подрывало все намеченные планы.

Боги стояли посреди солнечной поляны, через которую, прямо по центру, протекал небольшой ручей прозрачной, только начинающей свой разбег речушки. От воды исходила прохлада и свежесть. Гладкие камни, на свету играли лучами света. Мелкие рыбки заполоняли стремительный поток воды. Птицы невероятных окрасов прилетали сюда на водопой и продолжали свое путешествие по невообразимо огромному саду.

Боги ждали Герлину разбившись на пары. Адердат мирно общался с Лорин. Свет и мрак, как ни странно, всегда находили общий язык. Соргон о чем-то негромко спорил с Бривелем. Завидев Герлину, боги тут же собрались воедино и встретили ее с полной радостью. Соргон был единственным из них, кто остался равнодушным к ее появлению. Он не был знаком с ними до этого дня, а к незнакомцам этот бог не был великодушен, как, собственно, и к большему своему кругу общения. Он уважал лишь верховных богов и праотца Вааллена. Все остальные для него были ниже. Соргон долгое время рвался стать архитектором, но его не хотели ставить во главе команды, понимая о его нравах. Сегодня же, на собрании, ему выпал счастливый билет, и он наконец стал предводителем. Теперь у него были собственные архитекторы и оставалось лишь добрать команду для начала работы.

Соргон тянулся ростом в верх, тонкой, словно спица, осанкой. Он выглядел достаточно молодо, но его длинные убранные в хвост волосы были полностью седыми. Строгие черты лица подчеркивали в нем властность, и он умело пользовался своей внешностью, умея подавлять многих богов лишь одним взглядом. Но Соргон так же мог и читать лица других богов, сразу понимая, на кого не смог бы повлиять лишь своей харизмой. И Герлина, богиня войны, была одной из таких личностей. Это его настораживало. Он видел в ней задатки предводителя, что уже говорило о ее сильном характере. Однако Соргон не стал показывать, что ему что-то не нравится. Он верил, что рано или поздно она смирится с его присутствием.

— А вот и наша воительница, — весело произнес Бривель. — Одна, — добавил он, более сухо.

Лорин подошла к Герлине вплотную.

— Хогролд отказался? — спросила она, пытаясь убрать жалостливые нотки из голоса.

— Как и всегда, — подтвердила Герлина.

— Справимся без него, — надменно произнес Соргон. — Верховные боги хотят, чтобы мы добрали себе архитекторов. Займитесь же этим вместо того, чтобы болтаться за бездарностями. Вы хотите строить мир или же плестись с теми, кто наплевательски относится к идее великого Вааллена? — Соргон сверлил взглядом Герлину, и все прекрасно понимали кому были адресованы эти слова.

— Других мыслей я от тебя и не ожидала, — произнесла тихо, но властно, Герлина. — Мы даем тебе возможность снять свои полномочия. Вместе с тобой мы не уживемся. Отступи, Соргон, пока не поздно. Соберешь себе другую команду, тех кто сможет пресмыкаться перед тобой. Мы отправимся без тебя.

Слова Герлины совершенно ему не понравились. Еще никто из низших богов не смел с ним разговаривать в таком тоне и указывать на его место. Соргона переполняла смесь эгоистичной злости и алчности. Он понимал, что у него пытаются отнять его власть и быстро думал, как это можно исправить.

— Воительница, ты смелая. Но боюсь у тебя нет власти надо мной. Твои слова лишь пшик, ничего не значащий ни для меня, ни для верховных богов, назначивших меня главным в эту группу архитекторов. Если у тебя есть претензии, можешь высказать их Каалон. И тогда посмотрим, на чьей стороне окажется правда. И когда ты придешь от нее с прощением, я возможно подумаю о том, чтобы вернуть тебя обратно. Но ты должна будешь просить искренне. Иначе я могу не поверить.

Слова бога жизни звучали грубо и вызвали отвращение у всех присутствующих богов. Адердат, все это время державшийся в стороне, вдруг одни рывком оказался перед лицом спесивого гордеца. Соргон даже не шелохнулся, лишь косая ухмылка исказила лицо, делая его мрачным и каким-то мистическим. Будто он вдруг осознал всю суть существования мира и совершенно не желал ею делиться, а напротив, хотел использовать ее в корыстных целях. Наглый и ничего не боящийся взгляд проедал насквозь, хоть Адердат и наблюдал за ним лишь долю секунды.

— Ты кем себя возомнил, Соргон? — возмущенно и с нарастающей яростью начал Адердат. — Что ты думаешь, раз ты якшаешься с верховными, значит можешь указывать нам что делать? Хочешь показать, что ты выше нас?

Соргон улыбался. Ему нравилось, когда эмоции бурлили. Не важно какими они были. Радость, грусть или злоба должны были литься через край, чтобы питать его силу и могущество. И сейчас Адердат, сам того не понимая, наполнял его энергией своей экспрессии.

— Кто ты? — спросил спокойно и с насмешкой он. — Бог света. Ха. Что ты можешь без меня? Ты жалок и ничтожен. Без моих познаний, без моих возможностей, без моей силы вам не построить даже самый маленький мир, который смог бы устоять и не разрушиться, не говоря уже о том, чтобы стать идеальным. Вы когда-нибудь слышали о Сахае? Это существо является дикой смесью божественного начала и вечной боли и страха. Этот демон, если можно его так назвать, бродит по различным мирам и выбирает худший из всех. В нем он находит себе живую жертву, на которую сможет повлиять, вобравшись в ее голову, и тогда начинается самое веселье. Для жертвы он может выглядеть обычным примитивным жителем, вовсе не схожим с демоном, но именно благодаря его влиянию жертва начинает действовать по-иному. Мыслить по-иному. Видеть мир по-иному. Так, как хочет Сахай. Только вот кроме самой жертвы, Сахая не видит никто. Постепенно демон полностью подчиняет себе его разум и руками новоиспеченного раба извращает мир так сильно и быстро, что боги уже были не в силах совладать с его действиями. И мир превращается в огненный хаос. Власть огня захватывает все вокруг, пока не остается один только пепел. А знаете, что самое ужасное в этой истории? Боги так же сгорают в этой пляске огня. Мир, созданный вами, будет приятной новостью для Сахая, так как это будет один из худших миров. По правде говоря, я бы мог и сам построить идеальный мир. Без вашей помощи. Я — это все вокруг. Но таковы правила, что миры создаются командными архитекторами. Поэтому мне придется терпеть ваше ничтожное присутствие в моем мире.

— Как же ты жалок, — произнесла Лорин. — Твоя эгоистичная сущность накрывает тебя всего с головой. От тебя исходят желчные волны, охватывающие всю сущность вокруг. Как бог с такой великой способностью творить жизнь может быть таким жалким существом как ты?

Ненависть Лорин еще больше подпитала Соргона. Он наполнялся силой. Никто этого не замечал кроме Герлины. Воительница всегда видела врага и знала, чем он живет и от чего погибает.

— Что ж, Соргон, — произнес Бривель, не давая ему ответить. — Раз уж ты возвысил себя столь высоко, то, наверное, наша помощь при создании мира тебе не понадобится.

— Я об этом и говорил, — прошипел Соргон, явно довольный результатом.

— Ты недослушал меня, — улыбнулся бог огня, внутри закипая от ненависти. Его собеседник это чувствовал. Чувствовал и вновь подпитывался. Одного он не знал точно — эта встреча была идеей Герлины, и все боги, кроме него, знали к чему она ведет. — По праву большинства мы изгоняем тебя, Соргон, в подземелье нашего мира. Отныне ты будешь жить там и творить свое подземное жилье сам, как того и желал. Теперь ты теряешь свое имя и зовешься Сор'ан. Опустись на колени!

Последние слова Бривель произнес громко и властно. Удивление накрыло бога жизни неожиданной волной и округлив глаза, Соргон сразу начал представлять развитие этого момента. А потом он рассмеялся в полный голос. Ситуация его забавляла. Но одновременно осознавая, что силы не равны, он еще больше понимал, на сколько жалко его окружение.

— Вы, ничтожества, даже не понимаете законов богов. И вы собрались строить мир? — он вновь засмеялся. Смех его лился по всей поляне прямиком в Олзу. — Чтобы применить права большинства, сначала нужно создать мир. — Соргон говорил и не переставал смеяться.

— Это не обязательно, — спокойно ответила Герлина. — Нам достаточно убить тебя сейчас.

Соргон еще громче рассмеялся, прикидывая к чему все идет. Прямо посреди смеха он схватил Бривеля за горло и в одночасье отдалился от богов на десятки шагов. Хватка была сильной, и бог огня, задыхаясь, понимал, что Соргон впитывает его жизнь в себя. Никто из присутствующих не успел бы ему помешать. Но тут послышался громкий свист, и Бривель закрыл глаза. Это был сигнал, о котором Соргон ничего не знал. Мгновенно солнечный свет стал в стократ ярче и с каждым мигом нарастал, выжигая все вокруг своим яростным светом. Только Соргон не успел сообразить, что происходит и ему моментально выжгло глаза. Он тут же ослеп и от наступившей боли ослабил хватку. Полуживой Бривель упал на землю, не открывая глаз. Свет больно жег кожу, но как появился, так же стремительно и исчез. Боги стояли перед кричащим от ужаса и боли Соргоном. За доли секунды поляна была выжжена, а ручей с рыбками пересох. Но дальше поляны свет не распространился и сад остался нетронутым.

Соргон кричал громко, и вскоре его крик перерос во что-то невнятное. Его враги не сразу услышали в нем смех. Глаза бога жизни быстро восстанавливались, кожа омолаживалась, и он становился сильнее и злее.

— Это все, на что вы способны? — взревел он, понимая, что теперь к свету у него иммунитет. Его рука взметнулась сначала к небу, а потом он резко опустил ее к земле. Богов сковало, они не могли пошевелиться. Соргон через землю высасывал жизни, впитывая их в себя.

— Огонь, — прошептал Бривель из последних сил. Слабое пламя ударило Соргона и тут же потухло. Бог жизни смеялся. Никогда ему еще на было столь хорошо. Сила богов переполняла его.

День катился к закату. Сад Олзы плавно переходил к ночной жизни. Звери спешили по норам и ущельям в свои жилища, готовясь ко сну и высвобождая пространство для ночных обитателей сада. Ветер шевелил кроны волшебно красивых деревьев, скользя между веток и листьев, словно невидимый ручей реки. Все набирая ход, он ворвался на безжизненную поляну, посреди которой боги затеяли битву. Здесь разогнавшись, он врезался в Бривеля и тот раскрыл умирающие глаза. Искра блеснула в них, он что-то понял и вновь прошептал еле слышно:

— Огонь.

Пламя вспыхнуло небольшим хлопком, но ветер подхватил его и раздул до мощного огненного потока, обрушившегося на Соргона. Жаром и мерцающими огнями пламени обдало всю поляну. Бог жизни горел, как факел, облитый горючим, а ветер раздувал огонь все сильнее. Соргон кричал и, пытаясь перебороть пламя, отпустил наконец своих жертв. Огонь пожирал его, и запах горелой плоти наполнял поляну. Но Соргон, не тратя более силы на умерщвление богов, успевал восстанавливаться перед каждой вспышкой огня, сопровождаемой атакой ветра. Казалось, ничего не могло его остановить. Однако он не заметил сверкнувшего в вечернем сумраке меча. Герлина, быстро восстановив силы, впервые за всю свою жизнь применила свое оружие. Соргон еще несколько секунд сопротивлялся сжигающему его плоть огню, а потом повалился на колени. Пожираемая ярким пламенем голова покатилась по поляне и застряла в низине высохшего ручья. Тело Соргона упало на выжженную землю, медленно съедаемое жадными языками пламени. Смрад горелой плоти заполнял безжизненную поляну. Герлина обессиленно рухнула, но ветер вовремя подхватил ее на руки, материализуясь в Хогролда.

— Ты нас спас, — улыбнулась она, никогда в жизни не чувствуя себя столь беспомощной.

— Разве я мог поступить иначе? — спросил Хогролд, провожая воительницу в царство небытия.

Поздней ночью, глубоко в саду Олзы, восстановившись от безумного сражения, боги вновь собрались. Они ушли так далеко вглубь, как никто из богов еще не уходил, чтоб ни один взгляд не смог их увидеть, и ни одно ухо не могло подслушать разговор. Все были на взводе. Лишь Хогролд излучал спокойствие. Осознание того, что они натворили, что боги Олзы не простят их за попытку убийства Соргона, заставляло богов нервничать и искать выход из сложившейся ситуации. Но Хогролд будто этого не замечал. Словно это не он сжег тело бога жизни дотла. Будто это не его воительница срубила ему голову, на время забирая жизнь великого бога. Хогролд был холоден и рассудителен, каким бывал всегда и при любом обстоятельстве.

— Что нам делать теперь? — спросила беспокойно Лорин.

— Соргон очень скоро восстановится. Необходимо как можно скорее собрать архитекторов, — ответил бог ветра. — В кратчайшие сроки построить мир и запереть Соргона в его подземелье.

— Он больше не носит это имя, — горделиво произнесла Герлина, едва превозмогая дрожь в теле. — Отныне он Сор'ан, проклятый бог.

Хогролд немного смутился настойчивой ненависти богини к уже мертвому богу, понимая, что это всего лишь эмоции. Но она была воительница и ничего с собой поделать не могла. Горделивость была присуща ее натуре. Впервые за все время он осознал, что именно это качество может погубить воительницу. Именно горделивость заставила Герлину пойти на изгнание бога жизни и подговорить на это своих друзей. Но сейчас Хогролд не хотел зацикливать свои мысли на этом. Необходимо было решить белее важный вопрос.

— Значит мы должны смолчать, — указал Адердат на то, что было непрописанной истиной.

— К завтрашнему дню у нас должен быть полный состав, — Хогролд говорил холодно, но уверенно. Боги молчаливо согласились с ним, а Герлина, будто очнувшись ото сна, вдруг с приветливой улыбкой повернулась к нему.

— Я знала, что ты не отпустишь меня одну, — проговорила негромко она, теряя ту горделивую стойкость, и ринулась в объятья Хогролда.

— Разве я мог поступить иначе? — вновь повторил свой вопрос он, теперь уже осознавая, какую ошибку допускал сам. Двум правителям в одной команде не ужиться, а ходить в подчинении он не желал. Соглашаясь идти с Герлиной, он терял сад, терял спокойствие и комфорт. Но самое главное, он терял любимую. И осознание этого пришло только сейчас. Может именно по этой причине он так любил свободу Олзы.

ШТУРМ РОДОНА

ГЕРЛИНА И БРИВЕЛЬ (давно)

— Все готово, запускай! — бог огня был

явно встревожен.

— Это крайне волнительно, — призналась

Герлина. — Наша первая частица мира.

— Назовем ее Край! — посоветовал Бривель,

не отрывая глаз от небольшого клочка земли,

только что созданного ими.

— Отличное название, — согласилась Герлина.

Ее вовсе не тревожил тот факт, что название

придумал бог огня и мир мог окунуться

именно в эту стихию. В суеверия богов

она не верила. По крайней мере раньше.

— Дерга, ты слышал звук? — в ночном мраке Дерга пытался что-то рассмотреть, но так ничего и не увидел.

— Тебе показалось, Фьолин, — ответил он, всматриваясь в темноту. — Идем отсюда, это место наводит на меня… голод. — Дерга был старым бывалым моряком и не хотел показывать перед молодым, что черный ночной трюм его пугает. Было что-то жуткое в этом месте. Что-то, что заставляло вздыматься на теле волосы, а голос дрожать.

Фьолин внимательно осмотрел черный проем трюма, убедился, что Дерга прав и начал вскарабкиваться по трапу к нижней палубе, но в этот момент шум повторился. На этот раз Дерга тоже его услышал. Юноша медленно спустился и протянул в темноту игриво пылающий факел, пытаясь увидеть откуда исходит звук. Трюм был заполнен ящиками, мешками и бочками. Весь этот груз только недавно закончили вносить на корабль. Задачи Дерги и Фьолина были простыми — проследить за его сохранностью и никого не впускать. Все было хорошо, до того момента, как Фьолин не услышал этот странный скрежещущий звук.

— Может доложим капитану? — предложил Фьолин, так и не обнаружив источник звука.

— О чем? — возмутился Дерга. Наигранно показывая бесстрашие, он шагнул внутрь трюма. — Хочешь потревожить его из-за возни крыс? Не смеши меня…

Его речь вновь перебил звук и Дерга передернулся от неожиданности. Но Фьолин этого не заметил, резко начав искать глазами то, что могло издать этот звук. Скрежет был громкий и явно издавался не крысой. Словно кто-то скреб по полу когтями. И этот кто-то был явно не маленьких размеров. Дерга сделал несколько осторожных шагов в глубь трюма, Фьолин направился вслед за ним. Скреб повторился, и теперь они по звуку определили, из какого ящика он шел. Окружив его, моряки нагнулись, пытаясь понять, что там. Сначала их встретила тишина. Они все сильнее насторожили уши, сосредоточив слух и внимание на большом полутораметровом ящике. Тишина была столь звенящей, что моряки слышали, как стучат их взволнованные сердца. Лишь факел изредка потрескивал огнем. Потом громкий звук повторился, а следом за ним злобное гулкое рычание. Дерга и Фьолин уставились друг на друга, округлив обезумевшие от страха глаза. Они пожалели, что вошли сюда и теперь уже оба не скрывали своего страха. В ящике сидела какая-то тварь, и судя по рычанию она была совершенно не маленького размера. Дерга, прислонив палец ко рту, указал Фьолину на цыпочках уходить. Но не успели они сделать и двух шагов, ящик с грохотом раскрылся и из него пулей выскочил огромный лохматый волк. Он прыгнул прямо на Фьолина. Парень закричал. Волк моментально вцепился клыками ему в шею и рванул со всей силы, вырывая горло, язык и клочки мяса. Кровь заливала все вокруг. Фьолин умер мгновенно. Дерга в ужасе застыл на месте, а когда волк отступил от своей жертвы и направил свой взор на него, он рванул к трапу. Но у самой лестницы путь ему преградил человек с изогнутой саблей в руке. Широкое лезвие катласса, повторяя движение за рукой человека, легко вспороло живот Дерги, и он рухнул на пол. Волк, обнюхав его, подошел к хозяину. Коэн с улыбкой погладил мохнатую голову волка, похвалив его за хорошую работу. Потом он забрал факел из руки Фьолина и, заперев люк трюма, издал три коротких соловьиных свиста. Сигнал был услышан. Ящики один за другим заскрипели, и из них начали высовываться пираты. Первым показался Джимми. Он устроился удобнее всех, и все это время пролежал на шелках, передаваемых Коном триумвирату высших. Тем не менее рана в плече его все еще беспокоила, и он едва вытерпел это путешествие в чересчур маленьком для него ящике.

— Срака богов, — выругался в полголоса он. — Что так долго, Коэн? Я отлежал себе уже всю нижнюю половину себя.

— Ты хотя бы был один, — ответил ему Иори, разминая тело и попутно вылезая из ящика, в котором его соседом оказался Амаро. Капитан оценил обстановку и, увидев два трупа, произнес:

— Хорошая работа, Коэн. Курт, Грай, прячьте трупы в наш ящик.

Из дальнего темного угла вышли два громилы, на ходу разминая отлежавшие конечности, и незамедлительно принялись выполнять поручение. Амаро пребывал в отличном настроении. Все шло по плану, и это не могло не радовать. Благодаря старым связям в порту Хабуна и обещанием его начальнику приличной суммы денег, они оказались в ящиках с данью Кона. Погрузка прошла успешно, и теперь они были на Ведьме. Следующим шагом была зачистка судна.

Вдруг все услышали полуистерический смех. Уджер сидел в ящике, перебирая что-то руками. Звук лязгающего металла привлек внимание остальных. Направив на него факел, Коэн завороженно глядел на содержимое сундука, не в силах оторвать взгляд. Уджер по-прежнему дико хохотал.

— Чтоб я сдох, — изумленно и восторженно произнес Джимми. — Амаро, ты был прав, мы богаты!

Уджер сидел в ящике набитом золотом, и его глаза в свете факела отблескивали огнями радости. Никогда в своей жизни ни он, ни кто-либо из присутствующих сейчас в трюме не видел такого количества золотых контов. Амаро тоже озарила улыбка. После стольких лет скитаний он наконец обрел свое счастье. Дело оставалось за малым.

— Последний шаг и это все наше, — произнес он, придавая голосу пафоса. — Вперед, заберем золото себе. Он указал саблей в сторону трапа.

На нижней палубе располагались спальные места моряков. Уставшие и пьяные от гостеприимства Зоргана элианцы перебивали друг друга канонадами храпа, будто соревнуясь в громкости хрюкающего звука. «Корседос» намеревался отплывать от берегов Хабуна по утру, и теперь, поздней ночью, моряки спали как убитые, совершенно не слыша, что по палубе ходят враги. Завидев пришлых, ночные крысы разбежались по щелям. Гамаки тихонько покачивались на волнах. Несколько человек, из-за нехватки мест, в пьяном угаре спали прямо на полу. Многие из них должны были сейчас быть на службе, но Зорган отлично справился со своей работой. Ничего не подозревающие элианцы спали крепким непробудным сном, даже когда им перерезали глотки. Во сне они не успевали произнести и звука, когда лезвия пиратов моментально лишали их жизни. Липкая кровь заливала нижнюю палубу, наполняя спертый грязный воздух запахом металла. Команде Амаро хватило пяти минут, чтоб никого из присутствующих здесь элианцев не осталось в живых. В камбузе, обняв большой котел, спал местный кок, которому Джимми с превеликим удовольствием свернул шею. Его дикие глаза переполнялись радостью. После этого действия он кинул свой безумный взгляд на Уджера, явно о чем-то намекая. Но мясник ответил лишь презренным отвращением и вышел с кухни.

Здесь же, на нижней палубе, располагались огромные орудия, которыми Амаро намеревался разбить стены Родона. Возле каждой бомбарды лежали в ящиках ядра и стояли бочки с порохом, а в самом конце палубы был целый склад боеприпасов. Увидев его количество Амаро с удовольствием заметил, что этого хватит не только на штурм крепости, но еще и на многие свершения после.

— Что дальше, капитан? — спросил Уджер, вытирая свой мясничий нож об одежу убитого элианца. — Наверху арбалетчики. Если нас заметят, нам несдобровать.

Амаро оценил ситуацию, выглянув в грузовой люк. На верхней палубе он насчитал четверых арбалетчиков, так же шатающихся от угощений Зоргана. Еще двое были на юте, охраняя капитанскую каюту. Осмотревшись вокруг, он нашел сломанную мебельную ножку. Улыбка на миг озарила его лицо. Он схватил обломанный огрызок, когда-то принадлежавший табурету, и вновь приоткрыл люк. Ближайший элианец стоял к нему спиной опорожняясь в море и что-то тихонько насвистывая. Прицелившись, Амаро запустил в него деревянным обломком. Ножка попала элианцу в сапог, едва задев его. Но стражник заметил ее. Окончив свое дело, он с удивлением поднял прилетевший к нему предмет и начал внимательно изучать его. В глазах его все расплывалось, и он едва стоял на ногах, но все же ему удалось увидеть приоткрытый люк и зазывающего оттуда моряка. На безлунном небе лишь едва заметно сияли звезды, а после того, как боги закрылись, в мире стало темнее и ночи теперь были жутко черными. Все это в совокупности с выпитым ромом, принесенном друзьями с земли, не давало элианцу ясной картины, кто был в там в черном проеме. Он, совершенно не задумываясь о последствиях, направился к грузовому люку.

— Вееенс. Это тыыыы? — произнес он протяжным пьяным голосом на элианском.

— Да, — ответил как можно грубее Амаро, зная лишь одно единственное слово на элианском.

— Неееет, — протянул моряк, пытаясь стоять ровно. Однако ноги его не слушались и все время норовили его уронить. — Ты не Венс, — тихо засмеялся он. — А кто ты? — удивленный элианец облокотился на свой весьма массивный арбалет, с помощью которого наконец обрел более устойчивую позицию. Но в этот момент люк раскрылся, и несколько пар рук живо втащили его на нижнюю палубу. Справиться с пьяным арбалетчиком было не трудно и уже через минуту он был связан. Увидев, что вся палуба залита кровью, элианец от страха вдруг резко начал трезветь. Он что-то бубнил в кляп, мешающий ему позвать на помощь, пытался вырваться, дергаясь на балке, к которой его привязали. Джимми достал небольшой ножичек и подошел к нему с улыбкой безумца.

— Оставь его, — скомандовал Амаро. — Выжившие нам нужны, помнишь?

Джимми, облизнув губы, все с тем же диким взглядом спрятал нож. Но его раздирало изнутри что-то сделать с брыкающимся элианцем, и он со всего размаха дал ему пинка. Элианец протяжно взвыл, но перестал дергаться. Амаро держал в руке арбалет, рассматривая его устройство. Будучи много лет моряком, он много раз видел это серьезное оружие, но в руках его держал впервые. Массивное и тяжелое орудие впечатляло и удивляло его одновременно. Болты к арбалету висели у элианца сбоку в небольшой кожаной сумочке, и капитан решил сразу же опробовать свой новый трофей. Много раз видя, как люди стреляют и заряжают его, он без труда смог справиться с этим делом сам. Направив ствол арбалета в балку прямо над связанным элианцем, капитан произвел выстрел. Арбалет громко щелкнул, больно ударив Амаро в плечо прикладом. Болт с огромной скоростью воткнулся в балку над головой испуганного пленника, прошив ее насквозь. У капитана от восхищения загорелись глаза.

— Не плохо, — присвистнул Уджер.

— Не помешало бы и нам такие заиметь, — заметил Коэн, тоже впечатленный выстрелом.

И тут, словно прочитав его мысли, сверху кто-то раскрыл люк. Пираты мигом попрятались по углам, тут же затушив факел. Стражники, услышав выстрел арбалета, втроем направились на звук. Они тоже были пьяны, но в меньшей степени, чем их незадачливый сослуживец. Оглядев черноту проема и не увидев абсолютно ничего, они начали потихоньку, один за другим, спускаться. Как только все трое оказались внизу, их тут же окружили, а у горла каждого холодилась сталь лезвия пиратской сабли. Ошарашенные элианцы были разоружены без какого-либо сопротивления. Их так же привязали к балкам, заткнув крепко кляпами рты. До полного захвата корабля оставалось совсем немного. Предстояло пробраться в капитанскую каюту. Вооружившись арбалетами, команда Амаро неспешно, озираясь по сторонам, взобралась на верхнюю палубу, рассредоточившись по всей ее площади.

Тихая и спокойная ночь непривычной чернотой въедалась в глаза. Но даже в этой непроглядной темноте Амаро смог оценить мощь и размах «Корседоса». Громадная посудина будто намекала на то, что ждет вызова. Словно «Ведьма» ждала, когда ее захватят.

На юте двое элианцев заметили движение. В отличие от большинства моряков, они были абсолютно трезвы. Нацелив арбалеты в черноту палубы один из них что-то прокричал. Спустя мгновение к ним присоединились еще пятеро арбалетчиков с зажженными факелами. Амаро мысленно выругался, не рассчитывая на то, что их окажется так много. Но отступать было поздно. К тому же в подсвеченные мишени было легче попасть. Он зарядил арбалет и прицелился в ближайшего элианца. Коэн, Уджер и Натон сделали то же самое, подражая действиям капитана. Остальные застыли наготове с саблями наперевес. Время ненадолго застыло, превращаясь в густую смесь. Первым выстрелил Амаро. Выстрел оказался не точным и болт врезался в мачту, в миллиметре от лысой головы элианца. Следом последовали еще три выстрела и лишь один из них нашел свою цель, ранив одного из моряков. Тот с криком упал, а остальные тут же попрятались, туша факелы и заряжая арбалеты. Амаро воспользовался этой заминкой и, отбросив в сторону столь понравившееся ему оружие, рванул вместе с командой на них, оголяя на ходу саблю. Все произошло очень быстро и за несколько секунд они уже были на юте. Элианцы тут же побросали арбалеты и тоже схватились за сабли. Завязался бой. Волк Коэна, непонятно откуда взявшийся, взлетел на одного из моряков «Ведьмы» и повалил его на землю. Амаро сражался с высоким массивным бойцом, принимая на себя все его мощные выпады и понимая, что сам он точно его не одолеет. Уджер бился бок о бок с Джимми. Но Грязный Язык быстро разделался со своим противником. В черноте ночи, окропленное кровью лицо разбойника наполнилось яростной и дикой улыбкой. Тяжело дыша после скоростной атаки, он смотрел прямо на мясника, поглаживая лезвие косой сабли левой рукой. В пылу сражения и черноте ночи Уджер этого конечно же не видел. Джимми, обезумев, бросился на кока, припоминая ему нож в плече. Теперь Уджеру пришлось отбивать еще и его атаки. Но он ожидал чего-то подобного от Грязного Языка сразу приметив нездоровые взгляды, которыми тот одаривал его. Джимми явно таил на него злобу, а сейчас нашел самый удачный момент, чтоб ее выместить.

Иори вместе с Коэном сражались с очень искусным бойцом. Его меч отбивал все атаки и умудрялся наносить ответные. Такой скорости они явно не ожидали. Казалось, этот элианец мог бы спокойно биться с десятком противников, не прилагая к этому особого усилия.

Натон, Курт, Грай и Берт окружили двоих элианцев, стоящих спина к спине и пытающихся отбиться от натиска врага. Нужно было отдать им должное, сражаться эти моряки умели на славу. Вдвоем они не только отбивали атаки четверых, но и пытались сами делать выпады. Правда давалось им это с невероятным трудом. Лязг металла разрывал ночную тишину. В ее черноте, соприкасаясь, мечи сверкали яростными искрами. Бой давался тяжело.

Здоровяк оттеснял Амаро с юта, все дальше от остальных. Капитан понимал, что он это делает осознанно, чтоб к нему на помощь никто не успел прийти, но ничего с этим поделать не мог. Воин был слишком мощным, и его выпады были все сильнее, словно с каждым ударом он лишь набирался силы. Быстрота его действий поражала, но Амаро не сдавался, пытаясь нащупать слабое место. Однако пока ему это не удавалось, и он отступал все дальше от основного сражения в глубь палубы.

Уджер выдыхался. Он чувствовал, что был уже не в той форме, что раньше, а тут еще и приходилось биться сразу с двумя. Элианец хорошо владел саблей, вдохновленный неожиданной помощью со стороны. Джимми же все еще чувствовал боль от раны, нанесенной мясником в его лавке, и двигался менее проворно. К тому же он сам уже был на исходе сил. Однако жажда мести правила им. И Уджер едва справлялся. Его силы иссякали, он мог лишь парировать удары, не отвечая тем же.

Коэн и Иори выматывали своего врага. Они видели, что его силы на исходе. Сколь искусным бы он не был, но всю энергию он истратил с самого начала и теперь пираты начинали доставать его. Удар за ударом они все ближе и опасней проносили от него мечи. И вот лезвие Коэна наконец задело его, нанося первую рану. Порез на руке элианец даже не заметил, но это воодушевило обоих его соперников, и они еще яростнее двинулись на него. С каждым новым ударом они все резче и быстрее наступали. Пот выступал на их лицах, тела горели огнем от быстрого танца смерти и вот Коэну вновь удается достать элианца. На сей раз сабля попала в бок, и воин потерял концентрацию. В этот момент клинок Иори нашел свою цель и легко прошил живот элианца, пронзая его насмерть. Коэн, тут же убежал на подмогу к Уджеру. Юноша от радости победы, глупо улыбаясь, рассматривал труп воина. Это был первый человек, которого он убил. Странные чувства смешивались в его голове, приводя его к чему-то на подобии эйфории. Теперь он понимал, что не зря с раннего детства занимался фехтованием. Отец бы им точно гордился. В этот момент воздух прорезал пронзительный свист. Резкий удар повалил Иори на палубу. Он не сразу сообразил, что это было. Стрела арбалета пронзила его грудь наскво