ивы ль друзья иль погибли давно и не слышат зовущих. Благочестивый Эней об отважном тоскует Оронте, Плачет тайком о жестокой судьбе Амика и Лика, Также о храбром скорбит Гиасе и храбром Клоанте.
Только Келено одна на скале высокой уселась, Горьких пророчица бед, и такие слова она молвит: «Даже за битых быков и за телок зарезанных в сечу Вы готовы вступить, потомки Лаомедонта, Гарпий изгнать, не повинных ни в чем, из отчего царства? Так внемлите же мне и мои запомните речи! Все я скажу, что Фебу Отец всемогущий поведал, Все, что Феб-Аполлон мне открыл, величайшей из фурий. Держите вы в Италию путь: воззвавши к попутным Ветрам, в Италию вы доплывете и в гавань войдете, Но окружите стеной обещанный город не прежде, Чем за обиду, что вы нанесли нам, вас не заставит Голод жестокий столы пожирать, вгрызаясь зубами».
Лаокоонт, что Нептуна жрецом был по жребию избран, Пред алтарем приносил быка торжественно в жертву. Вдруг по глади морской, изгибая кольцами тело, Две огромных змеи (и рассказывать страшно об этом) К нам с Тенедоса плывут и стремятся к берегу вместе: Тела верхняя часть поднялась над зыбями, кровавый Гребень торчит из воды, а хвост огромный влачится, Влагу взрывая и весь извиваясь волнистым движеньем. Стонет соленый простор; вот на берег выползли змеи, Кровью полны и огнем глаза горящие гадов, Лижет дрожащий язык свистящие страшные пасти. Мы, без кровинки в лице, разбежались. Змеи же прямо К Лаокоонту ползут и двоих сыновей его, прежде В страшных объятьях сдавив, оплетают тонкие члены, Бедную плоть терзают, язвят, разрывают зубами; К ним отец на помощь спешит, копьем потрясая, —
Гнев ее не слабел; по морям бросаемых тевкров, Что от данайцев спаслись и от ярости грозной Ахилла, Долго в Лаций она не пускала, и многие годы, Роком гонимы, они по волнам соленым блуждали. Вот сколь огромны труды, положившие Риму начало.
