Борис Штейман

Пьесы

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Борис Штейман, 2018

Стремительно развивается детективная интрига на фоне игры в карты в пьесе «Ночные игроки». Все действующие лица в ней не те, за кого себя выдают. Вербует генерал Нестеров «мальчика-с-пальчика» Манюськина, обитающего в ушах крупных сановников, в сатирической пьесе «Петля Нестерова». Ненависть и вражда царят среди жителей одного дома. Чтобы распутать этот клубок, надо вернуться в далекое прошлое (пьеса «Связной»). Еще в сборнике — пьеса про театр «Арбатский круг» и комедия «Посторонние на сосне».

18+

ISBN 978-5-4493-5147-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Пьесы
2. НОЧНЫЕ ИГРОКИ
   1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   2. ПРОЛОГ
   3. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   4. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
   5. ЭПИЛОГ
3. ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА
   1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   2. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   3. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
4. СВЯЗНОЙ
   1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   2. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   3. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
5. АРБАТСКИЙ КРУГ
   1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   2. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   3. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
6. ПОСТОРОННИЕ НА СОСНЕ
   1. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
   2. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
   3. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

НОЧНЫЕ ИГРОКИ

Карточная игра в двух действиях с прологом и эпилогом

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Л е в а, 35 лет.

М и х а л ы ч, 45 лет.

С е р е г а, крепыш, 30 лет.

В а л е н т и н И л ь и ч, 50 лет.

Э л л а, жена Михалыча, эффектная дама, 40 лет.

Ж е н ь к а, сын Эллы и Михалыча, 12 лет.

Э н, весьма привлекательная девица, 20 лет.

А н ь к а (Анна Петровна), 35 лет.

М о р о к о в.

С е с т р а В. И. (Валентина Ильича), 40 лет.

В о р ю г и.

К у р ь е р.

Д е в о ч к а, восточного вида.

Т е л о х р а н и т е л и.

Б а н д и т ы.

Ж е н щ и н ы, из канцелярии.

Э к с к у р с о в о д.

К о р р е с п о н д е н т.

П о с е т и т е л и м у з е я.

Действие происходит в одном из неспокойных мест на юге России.

ПРОЛОГ

Зал музея. На стенах картины. В центре большое полотно. На нем изображена огромная рыба. Внутри нее столик. За ним четыре игрока в карты. К картине подходит женщина-экскурсовод.

Э к с к у р с о в о д (обращаясь в зрительный зал). Мы с вами находимся в крупнейшем в Европе музее современного ис­кусства. В этом зале представлены картины из частных коллек­ций. Перед нами полотно неизвестного русского художника. Кар­тина была приобретена за пятнадцать тысяч долларов на аукцио­не «Кристис» коллекционером, который пожелал остаться неизвест­ным. Неизвестный художник, неизвестный коллекционер… Забав­но, не правда ли? Анонимность становится тотальной приметой времени. Предположительно название картины — «Игроки». На ней изображена фантастическая рыба, внутри нее за столиком игро­ки в карты. Картина выполнена с несомненным мастерством. Ши­рокий энергичный мазок, удивительная цветовая нюансировка рыбьей спины — все говорит о несомненном мастерстве художника! Безусловно, вспоминается библейская притча об Ионе, проплавав­шем в чреве кита три дня и три ночи. Переходим в следующий зал.

Свет гаснет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Лестничная площадка первого этажа многоквартирного па­нельного дома. Видны двери двух квартир. Слева на стене ви­сят почтовые ящики, дверь в подъезд обита стальным листом и закрыта на засов, куски такого же листа заменяют стекла во второй части двери, упирающейся в бетонную стенку. В се­редине на стуле сидит Валентин Ильич. Сверху по лестнице спускается Лева. У него под мышкой складное кресло, которое норовит хлопнуть его по ноге. В другой руке полиэтиленовый пакет с бутылками.

Л е в а. Привет!

В а л е н т и н И л ь и ч. Привет! Сегодня откроем новую колоду. (Протягивает запечатанную коробочку.)

Л е в а (рассматривая). Из старых запасов? Славные фишки!

Появляются Серега с табуреткой и Михалыч со старинным стулом.

Л е в а. Кинем жребий, кому идти за столом.

С е р е г а. Да какой там жребий! Я схожу. Делов-то!

М и х а л ы ч (недовольно). Прошлый раз мы тебя прождали полчаса!

С е р е г а. Не полчаса, а двадцать минут! (Хохочет.) Плюс сто вистов в гору по общему согласию.

Идет к двери квартиры, выходящей на лестничную площад­ку. Уверенно звонит.

А н ь к а (из-за двери кокетливо). Кто?

С е р е г а (басит). Из ЖЭКа! Сантехника вызывали? (Прикрывает дверной глазок.)

А н ь к а (смеясь, открывает дверь). Никого я не вызыва­ла! В следующий раз не открою! (Впускает Серегу.)

М и х а л ы ч. И как только жена все это терпит? Ну, хо­док! Прямо никакого удержу не знает!

В а л е н т и н И л ь и ч (бесстрастно, чуть улыбаясь). Что вы хотите? Шофер самосвала. Простой народ в этом плане без комплексов. Человек тонкого склада разве попер бы вот так, напролом, без всяких?

М и х а л ы ч. Не в этом дело. Здоровья девать некуда — вот и прет!

Л е в а. Завидуем, господа! Завидуем! Анька — баба симпатичная, в соку! Вот жена и не возражает (смеясь). Сейчас шел мимо их двери. Серегина супружница романсы поет, и мясом жареным пах­нет. И какой репертуар! «Любовь и разлука…» Дети галдят. Идиллия!

В а л е н т и н И л ь и ч. Кажется, наша благодетель­ница пару лет назад похоронила мужа.

М и х а л ы ч. Третьего по счету!

В а л е н т и н И л ь и ч. Третьего?

М и х а л ы ч. Ну не знаю, так говорят. Она в какой-то конторе пол метет… Я тут вспомнил один замечательный слу­чай! Четыре старших пики, четыре бубны с королем и две посто­ронних…

Л е в а. Ну, пошла писать теория!

Появляются Серега и Анька. Они выносят небольшой стол. Лева подскакивает и перехватывает Анькин конец стола. Устанав­ливают его посередине. Валентин Ильич с треском вскрывает ко­лоду. Тасует карты. Бросает по одной на стол каждому игроку.

В а л е н т и н И л ь и ч. Ладно, сдаю. (Собирает брошенные карты обратно в колоду. Тасует.)

С е р е г а. От судьбы не уйдешь! Да, господа-товарищи! Новые фишки — это новые фишки!

М и х а л ы ч. И первое и второе — глубоко!

Валентин Ильич улыбается, Лева смеется.

С е р е г а. Ну, народ! Любой искренний порыв обсмеют!

Л е в а. А ты не расслабляйся! Не в гараже! Кстати, не будем нарушать традицию. (Достает из пакета бутылки, стака­ны. Разливает.)

М и х а л ы ч. Анечка, не откажите в любезности! Рюмоч­ку за здоровье честной компании!

А н ь к а. Что вы, как можно! Я вам не какая-нибудь там! Ни-ни!

Л е в а. Слезно умоляем! Общество просит! Из любезности к обществу!

А н ь к а. Ну если только из любезности! (Жеманно берет стакан.)

Л е в а. За игру!

Остальные хором: За игру!

Выпивают. Серега раздает карты. Анька присаживается к нему на ко­лено.

А н ь к а. Мальчики, а пятый вам не нужен? Научили бы!

Л е в а. Такой пятый нужен всем! Жаль, что вы, Анечка, не умеете играть.

А н ь к а. Так научите! Вдруг один из вас выйдет из строя? Что тогда делать будете?

С е р е г а. Будем играть втроем.

А н ь к а. А если двое выйдут из строя?

С е р е г а. Будем пилить «гусарика»!

А н ь к а. А если…

С е р е г а. А если я останусь один, мы с тобой, Анна Петровна, будем играть в дурака на щелбаны или… на поцелуйчики, по договоренности! (Довольно ржет.)

А н ь к а (смеется). Вот трепач! (Уходит.)

М и х а л ы ч (неожиданно). У меня хвост еще вырос. Я его вчера даже дверью умудрился прищемить. Даже не знаю, что делать…

Неловкое молчание. Валентин Ильич перестает тасовать кар­ты и, нахохлившись, замирает над столом.

С е р е г а (попросту, добродушно). Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч!

М и х а л ы ч (обиженно). Вы что же, мне не верите? (Подозрительно оглядывает всех присутствующих по очереди.)

Л е в а (в сторону). Уж во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! У меня самого не сегодня-завтра может появиться то же самое, то есть… м-м… хвост… Дело-то житейское…

В а л е н т и н И л ь и ч (делает вид, что боится оши­биться, раздавая карты). За обсдачу сто вистов в гору. Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке…

С е р е г а. Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть. А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! (Многозначительно поднимает вверх указа­тельный палец.) Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый ос­тается при своих. Это нормальный плюрализм! (К Леве.) Ты как считаешь?

Л е в а. Я полагаю, что мы все просто должны подумать, как помочь Михалычу? Имеется в виду практическая сторона воп­роса. (Ханжески-участливо.) Больно было, когда прищемил?

М и х а л ы ч (смущенно). Нет, не больно.

Л е в а. Ну и слава богу! А в следующий раз надо быть поаккуратнее и все.

М и х а л ы ч (бодро). Шесть первых!

С е р е г а. Вторых!

Л е в а. Пас! Фишка — говно!

Пока игроки торгуются, Лева отходит к дверям. Проверяет замок и засов.

Л е в а. Хороший засов — это, братцы мои, вещь! И чтобы был хорошо смазан! (Задумчиво.) Хотя если граната… (Возвращается к играющим.)

В а л е н т и н И л ь и ч (изучая разложенные на столе карты). Ооновцы заняли пятнадцатый дом. А оставшихся жильцов просто выкинули на улицу.

Л е в а. Когда?

С е р е г а. Вчера.

Л е в а (с досадой). Все всегда все знают! Кроме меня! Интересно, за кого эти пресловутые отряды особого назначения?

С е р е г а. Вроде поддерживают администрацию… Мне предлагали пулемет Дегтярева всего за два лимона. Считай, да­ром! Они дешевле трех сейчас не идут. (Выкладывает на стол свои карты.) Остальные мои!

В а л е н т и н И л ь и ч. Думаете, они и к нам сунут­ся?

М и х а л ы ч. Очень мы им нужны! (Многозначительно.) В пятнадцатом паркет, а у нас линолеум!

С е р е г а. Ну, положим, у тебя тоже паркет!

Михалыч презрительно смотрит на него в ответ. Серега собирает со стола карты, тасует их и раздает. Делает запись в пульке.

Л е в а. Зачем им целый дом?

В а л е н т и н И л ь и ч. Как зачем? Один этаж под штаб. В квартирах личный состав с бабами гулять будет. В ос­тавшихся склад устроят. Найдут применение, не беспокойтесь!

М и х а л ы ч. Почему, ежели что, непременно ооновцы? Может это союзники? Я — пас! (Аккуратно складывает карты и кладет их на стол.)

В а л е н т и н И л ь и ч. Союзники все распоряжения получают из штаба. А эти сами по себе. Что хочу, то и ворочу! Я тоже пас!

Л е в а. Тогда распасовка. Буду вас, голубчиков, учить уму-разуму! (Открывает первую карту прикупа.) Думаете, они пу­лемета испугаются? Чихали они на него!

В а л е н т и н И л ь и ч. Отчасти, уважаемый Лев Нико­лаевич! Если придется выбирать, лезть под пули или безнаказан­но хулиганить, уверяю вас, пулеметик сыграет роль серьезного аргумента.

Л е в а. Ну, у нас никто и стрелять-то по-человечески не умеет.

М и х а л ы ч (неожиданно). Я прекрасно стреляю из пуле­мета. Как-никак два года в военном училище отбарабанил!

Все скептически смотрят на его очки с толстыми стеклами. С улицы доносится истошный женский крик: «Помогите-е-е!» Михалыч быстро подбегает к двери и прикладывает к ней ухо. Ду­шераздирающий крик повторяется, но на более высокой ноте.

С е р е г а (спокойно раздавая карты). Подсадная!

В а л е н т и н И л ь и ч (осуждающе). А если и нет, какого черта бродить в такое время!

Л е в а. Может, в аптеку срочно понадобилось или еще ка­кая нужда? Тогда как? (К Сереге.) Вдруг не подсадная? Ты что, по голосу определил? Кричит очень натурально. Может, проверим? (Достает из кармана нож. Лезвие то выскочит, то спрячется.)

В а л е н т и н И л ь и ч. Разрешите взглянуть! (Лева подает ему нож.) Фирменная вещичка… (Рассматривая.) Внутри лезвия ртуть… Как ни бросишь, втыкается острием. Приятная штучка! (Возвращает.)

С е р е г а. Хватит! Один раз уже проверяли! (Трогает ру­кой шею.) С меня достаточно! (Леве.) Сходи, если сомневаешься!

Свет гаснет. Освещен только Лева.

Л е в а. Ему в тот раз досталось. Недели три назад дело было. Ко мне еще тогда мизер пожаловал. И я специально блефо­вал, тянул время. Будто сомневаюсь, играть или нет. Такой же душераздирающий был крик. Серега, ничего не сказав, подпрыгнул и бросился на улицу. Наверно, уже перед игрой хорошо принял. Мы только полбутылки коньяку успели выпить. Я был поглощен мизером, и вообще так не годится. Не посоветовался, бросился и все! Я пошел следом. Ильич с Михалычем в таких делах учас­тия не принимают. По возрасту, из принципа или по трусости? Не знаю… Наверное, все вместе взятое. Выхожу, а Серега уже лежит, и два оболтуса в камуфляжной форме обшаривают его карма­ны. Светила луна, и видно все было неплохо. Девка в сторонке стоит и смотрит. Я хоть и струхнул прилично, подскочил к этой милой компании и ткнул одного из дезертиров ножом в задницу. Он так заорал, что я чуть не оглох, и бросился бежать. Вто­рой увидел нож и тоже припустил. А девку, поганку, еще до то­го, как ветром сдуло. Сереге тогда прилично двинули арматурой по шее…

Лева подходит к лежащему Сереге. Подхватывает его под руки и тащит в подъезд. С другой сторо­ны дверей Михалыч и Валентин Ильич. Настороженно прислушива­ются.

Л е в а. Настоящий бугай… Вроде и роста небольшого, а килограммов сто весит. Не меньше! (Прислоняет Серегу к стене.) Верит в свою несокрушимую мощь, вот и нарвался! (Дергает запертые двери.) Ну, верные друзья! Можно открывать! Опасность позади! (Снова дергает две­ри.) В первое такси не садись, с первой встречной не ложись…

М и х а л ы ч (измененным голосом). Кто там?

Л е в а. Да я, я — Лева! Если сейчас не откроете, получи­те по сто вистов в гору! Каждый!

В а л е н т и н И л ь и ч. Вроде он… Открываем?

М и х а л ы ч. Ладно, рискнем! (Открывает дверь.)

Л е в а. Давайте, помогайте! Я тут чуть не надорвался! Чего не открывали?

М и х а л ы ч. Вдруг под принуждением?

Л е в а. Под принуждением? Это остроумно!

Тащат втроем Серегу.

В а л е н т и н И л ь и ч. Содержать такое тело в наше непростое время довольно хлопотно.

Л е в а. Это касается любого тела. Но такое действительно, пожалуй, вдвойне…

Снова освещен один Лева.

Л е в а. Поэтому, если на дворе кто кричит, Серега уже не верит.

Прежнее освещение. Все четверо сидят за столом.

Серега (Леве). Сходи, если сомневаешься!

Л е в а. Ладно, рискну. По гороскопу у меня на сегодня все очень благоприятно. Особенно по части женских криков. Подстрахуйте около двери!

М и х а л ы ч. Я постою!

Л е в а. Только не как в прошлый раз!

Подходят к дверям. Михалыч осторожно открывает засов. Лева выскальзывает в темень. Приглушенный стон. К дверям про­скакивает человек. За ним второй. Начинают бороться. Падают. Слышна ругань, Доносится топот.

Л е в а. Михалыч! Открывай!

Дверь отворяется. Свет падает на дерущихся. Внизу жен­щина. Сверху здоровяк. Лева отпихивает его ногой. Хватает жен­щину за руку и втаскивает ее внутрь. Михалыч мгновенно и очень ловко закрывает все запоры. Снаружи стучат, ругань, уг­розы: «А ну, вашу мать туда-растуда! Отдайте девку! Иначе разнесем все к ядрене фене! Туда-растуда!» Девица вырывает у Левы руку и отбегает к дальней стене. Серега подходит к двери.

С е р е г а. Тихо, суки! А не то перестреляю всех… (За­думывается.) как собак! (Довольно смеется.)

Все игроки усаживаются за стол. Валентин Ильич раздает карты.

Л е в а (поднимая руку с картами). Немного дрожит. Ста­рею… Но разок скажу.

М и х а л ы ч. А девица хороша… Очень. Два скажу. Хотя видок у нее, прямо скажем!

С е р е г а. Я — пас! Валентин Ильич, сыграйте за меня. (Передает ему карты и отходит к девице.)

В а л е н т и н И л ь и ч (Леве). Вместо того, чтобы прорезать масть, ходите с короля! Ну, батенька, нет слов! Вы или играйте, или…

Серега подходит к столу, наливает в стакан вина и отно­сит его девице. Та жадно выпивает.

В а л е н т и н И л ь и ч (недовольно Леве). По вашей милости человек сыграл гнилую шестерную!

М и х а л ы ч (улыбаясь). Ну уж сразу и гнилую! Просто играть надо уметь и все дела!

Л е в а. Ладно, ладно! До следующего раза! Серега, да­вай к столу!

Серега нехотя возвращается. Лева быстро тасует и раздает карты.

С е р е г а. Черт! Классная девчонка! Как назло, Катька с ребятами дома! Может к Аньке пригласить?

Л е в а. А может, ты спятил? И как только Катя выносит твои художества? Не понимаю!

С е р е г а. Я их всех содержу. (Хохочет.) Неужели этого мало?

Л е в а. Кажется, кто-то не хотел рисковать? Или мне по­казалось? Так что прошу извинить, дорогой товарищ!

Михалыч с Валентином Ильичем и Серегой расписывают пульку.

В а л е н т и н И л ь и ч. Сто двадцать на три. Всем по сорок…

М и х а л ы ч. Так, пишу себе пятьдесят плюс тридцать два…

Лева отходит к девице. Та присела у батареи.

Л е в а. Тебя как зовут?

Д е в и ц а. Эн…

Л е в а. Выпустить на улицу?

Э н. Нет…

Л е в а. Можешь пойти ко мне. Приведешь себя в порядок, умоешься. (Возвращается к игрокам.) Пять вистов плюс. (Саркастически.) Ничего не скажешь, слав­ный выигрыш! (Складывает кресло.)

Лева медленно поднимается по лестнице. За ним бредет Эн. Остальные игроки изучают пульку, убирают пустые бутылки и стаканы.

Комната. Старинная мебель. На стене старинные часы. Все изрядно запущено. Щелкают дверные замки. Появляются Лева и Эн.

Л е в а. Располагайся! (С иронией.) Чувствуй себя как дома. (Уходит и сразу же возвращается.) Тебе крупно повезло! Есть горячая вода! Можешь принять душ.

Эн уходит.

Л е в а (тихо). Неужели это та самая — «подсадная», которая выманила тогда Серегу?.. Хотели пробраться в дом и для этого устроили инсценировку с дракой… Но если те же самые, зачем надо было тогда глушить Серегу?.. (Бьют стенные часы.) Шесть утра… Кажется, Серега — физик. На крючки не клюет. Зачем-то изображает из себя простолюдина… Решил пока отсидеться?..

Появляется Эн в длинном мужском халате с полотенцем на голове.

Л е в а. Ты, я вижу, нашла все необходимое.

Э н. Лучше выйти голой и… простудиться?

Л е в а. Довод веский… Эн — это буква или имя на анг­лийский манер?

Э н. Дай сигарету! И выпить, если есть… У Брейгеля — зима, каток, крошечные фигурки… Кто они нам? Эн, Ка, Те… Не будешь же выяснять?

Л е в а. С удовольствием бы выяснил! (В сторону.) Значит, обживаем уже и этот культурный слой. Грабим, убиваем и при этом еще философствуем… Мило, ничего не скажешь! (К Эн.) Тогда играла роль подсадной утки. А теперь более серьезное задание — троянский конь?

Э н (укоризненно). Утка, конь… Скоро дойдешь до бурун­дука! У тебя что, нет курева?

Л е в а. Не курю… Водку будешь? Другого ничего нет.

Э н. Буду, конечно, буду… Немножко…

Лева наливает в стакан. Протягивает Эн. Та жадно выпивает.

Э н (кивает на стенку). Часы хороши! Умели раньше делать вещи. (Подходит к часам.) На маятнике стрела разделяет две буквы. Что они имели в виду? Стрела — символ времени? Часовая стрелка? Или же боевая лучная стрела?

Л е в а. Это помогает грабить, убивать, насиловать?

Э н (смеясь). Ну кого я буду насиловать, помилуй! (Слег­ка захмелев.) Ты на кого-то похож. Не пойму на кого… У тебя есть йод или зеленка?

Лева достает из шкафа йод. Эн отворачивает воротник ха­лата. Видна большая глубокая ссадина. Лева мажет ее йодом. Эн кричит от боли, слезы текут по ее лицу.

Э н (жалобно). Разве у троянского коня… уж скорей у кобылицы может быть такая рана?

Л е в а (в замешательстве). Не знаю… (Дует на ссадину. Обнимает Эн, касается губами шеи…)

Cвет гаснет.

Лестничная площадка. За столиком Валентин Ильич сражает­ся с Серегой. Рядом с Валентином Ильичем стоит Женька. Наблю­дает за игрой. В стороне у почтовых ящиков Лева и Михалыч.

В а л е н т и н И л ь и ч. Железная семерная! А может быть, кто-то и без виста будет. Ежели не угадает.

С е р е г а. Одна старушка тоже обещала…

М и х а л ы ч (негромко Леве). Он мне не родной!

Л е в а. Кто? Женька? С чего ты взял?

М и х а л ы ч. У нас в роду ни у кого не было зеленых глаз и темных волос. Скажешь, он похож на меня?

Л е в а. Ну, знаешь… Не обязательно же должно быть сходство с тобой. Возможно, у Эллы был кто-нибудь с такой мастью в родне. Да и Женька всегда приветливый, вежливо здоровается. Да нет, точно твой!

М и х а л ы ч. Чепуха! Никого у них таких не было. Это она мне отомстила. Не удивляйся! Она настоящая шлюха! Хотя не признается. Клянется и божится, что мой!

Л е в а. Элла — шлюха?! Мне кажется, ты перебираешь. Посмотри, как Ильич обнял Женьку! Он, случайно, не голубой?

М и х а л ы ч. Не думаю… Своих нет — вот и тянется к чужим… Она настоящая шлюха! (Возвращается к играющим.)

Л е в а. Элла?.. Хотя чем черт не шутит… Да и Михалыч тот еще фрукт! С таким недолго и загрустить…

К Леве подходит Женька.

Ж е н ь к а. Вы иностранец?

Л е в а. Разумеется! Швед. Как ты определил?

Ж е н ь к а. По перчаткам! Я видел у вас шикарные рыжие перчатки! Такие могут быть только у иностранных граждан!

Л е в а. Что ж, ты прав, малыш! Твоя феноменальная наблю­дательность делает тебе честь!

Ж е н ь к а. Да, я стараюсь все подмечать, а потом анали­зирую. Это меня дядя Валя научил. (Возвращается к играющим.)

Л е в а. Как зачастую высказывания молодежи бывают не­ожиданны и весьма глубоки!

Лестничная площадка. Полумрак. Элла с двумя огромными сумками стоит у лестницы, с трудом сохраняя горделивую осанку. Появляется Лева.

Э л л а. Выменяла картошку на сигареты.

Л е в а. Вы изумительно выглядите! Разрешите вам помочь?

Лева забирает у Эллы сумки, и они неторопливо поднимаются вверх по лестнице.

Комната в квартире Михалыча. Старинная мебель в сочета­нии с модерном. На стенах много картин в роскошных рамах. Входят Элла и Лева.

Л е в а. У вас изумительная входная дверь! Как в сейфе! А возможно, и покруче!

Э л л а. Проходите, Лева! (С недобрым сарказмом.) Полюбуй­тесь на творения великого мастера!

Л е в а (подходя к картинам). Все его?

Э л л а. Его, его…

Л е в а. Да, впечатляет! Особенно вот эта! Три богатыря под сенью большого, как водится, дуба. Какая великолепная об­наженная женщина на коленях, кажется, у Добрыни Никитича? По­стойте… кого-то она мне напоминает… Элла! Так это же вы! Ей-богу, вы!

Э л л а. Неужели? Мастер проникает в суть женской нату­ры! Нравится? Да?

Л е в а. Здорово! Как ни крути, а Михалыч человек со вкусом!

Э л л а. Здорово?

Л е в а. Ну, я, конечно, не специалист.

Э л л а (чеканя слова). Он — мерзавец и негодяй! Падла и сволочь! Вы знаете, где он сейчас? Он с этой вашей суч­кой Эн! В кабаке!

Л е в а (с испугом). Почему с моей? Она вовсе не моя! Она — общая!

Э л л а. Может быть, это я притащила ее в дом?! У вас что, комплекс? Геройствовать хочется? Жену с детьми отпра­вили и теперь свобода? Война все спишет?

Л е в а (в сторону). Вот это темперамент! А всегда та­кая сонная, задумчиво-меланхоличная… малышка…

Э л л а (наступая). Вы знаете, что она теперь живет у нас?

Л е в а (отодвигаясь). Называется, сделал доброе дело! (Бубнит.) Тяжелые сумки… Надо помочь женщине… Так поступил бы каждый честный человек… Мне, пожалуй, пора. Я ведь, соб­ственно, на барахолку собрался… да, точно, на нее… Потом будет поздно.

Э л л а. Нет уж, подождите! Полюбуйтесь! (Неожиданно по­ворачивается и задирает юбку. Видны отличное белье и красные следы на белой ягодице.)

Л е в а (растерянно). Ремнем? Он что, садист? (Подходит.) Ну и фрукт! А все на жалость бил со своим хвостом…

Э л л а. С каким хвостом?

Л е в а (трогая пальцем рубцы). Бедненькая… задумчиво-меланхоличная… (Осторожно притягивает ее к себе.)

Свет гаснет. Слышны любовные стоны. Снова прежнее осве­щение. Лева и Элла лежат на полу, на ковре.

Л е в а (вяло). А если Михалыч сейчас заявится?

Э л л а. Нет… Он придет поздно… с этой проституткой! Она у него в студии. Он теперь без конца ее малюет.

Л е в а (глубокомысленно). Не исключено, что скоро конец света…

Э л л а. Не исключено… Ты меня любишь?

Л е в а. Да!

Э л л а (довольно смеясь). Ты славный… Нет, правда, без смеха! Он что, всегда выигрывает?

Л е в а (замявшись). Ну, это некоторое преувеличение… Игрок он, разумеется, сильный. Но если брать в среднем, то все мы окажемся в нуле. Вот такая у нас команда!

Э л л а. Так я и знала! А мне говорил, что всегда… Мы, наверно, скоро уедем…

Л е в а. Все когда-нибудь скоро уедут… Не ждать же, ког­да прихлопнут!

Э л л а. У меня есть пистолет. Если он когда-нибудь еще поднимет на меня руку, я его пристрелю! Показать? (Встает.)

Л е в а. У тебя превосходная фигура и изумительная татуи­ровка на бедре!

Э л л а (кокетливо). Нравится? Этот негодяй сделал. Для секса. Говорит, что это его сильно заводит. Мне тоже нравится. Ее можно смыть специальным раство­ром… Но я пока не хочу.

Элла роется в шкафу в поисках пистолета. Лева берет с полки фотографию.

Л е в а (рассматривая фотографию). Групповой портрет на фоне загородного дома… Кто этот импозантный пожилой мужчи­на в центре?

Э л л а. Это отец… Красивый, правда? Почему-то все при­нимали его за врача… Он преподавал в университете… Куда же подевался мой смит энд вессон? Прямо чудеса. Ладно, в другой раз покажу!

Л е в а (в сторону). Его и не было некогда… (К Элле.) Рядом очаровательная девочка-подросток. Это ты?

Э л л а. Трудно узнать?

Л е в а. Лолита… Догадывался, что ты не из детдома. И с корнями у тебя все в порядке. Видна порода, видна… А рядом молодые люди — его ученики?

Э л л а. Да, аспиранты… Странно, ведь был же… Патроны есть, а самого нет.

Комната в квартире Левы. На столе керосинка. На ней каст­рюлька. Лева помешивает в ней ложкой. Входит Элла. Она несет мольберт, холст и сумку.

Э л л а. Скоро я превращусь в ишака. Позаимствовала у му­женька. Холст небольшой, но загрунтован и натянут на подрамник. А здесь все необходимое. (Выгружает на стол содержимое сумки.) Краски, кисти, уголь, карандаши, бумага… Хотел попробовать? Пожалуйста!

Л е в а. Да это я так… Да и холст маловат, не развер­нешься!

Э л л а. Испугался? Тебе больше и не надо для начала.

Л е в а. С чего бы мне пугаться? Ничуть! Кстати, и каш­ка вот-вот поспеет. Я полностью перешел на детское питание. В нем есть все необходимые микроэлементы. Я успел сделать приличный запас. Сейчас варю из гречневой муки. Написано: для грудного возраста.

Э л л а. Это то, что тебе надо!

Л е в а. Зря иронизируешь. Такого цвета лица у меня не было в лучшие застойные годы. И на потенцию влияет весьма благоприятно, а то я поначалу опасался. Ты как считаешь?

Э л л а. Трудно сказать. Ведь я не была с тобой знакома до детского питания.

Л е в а. С чего же начать? (Поглаживает холст.) Можно было бы сразу с обнаженной натуры. Так сказать, или пан или профан! Ты как считаешь?

Э л л а (задумчиво). Самонадеянность… или уверенность в себе? Ладно, черт с тобой! Пользуйся! Чем Михалыч лучше тебя? А никакой благодарности! Может, и ты такая же свинья?

Л е в а. Сударыня, как можно? (Подходит, припадает на одно колено, целует руку.)

Э л л а. Правда, для обнаженки несколько холодновато. Придется тебе довольствоваться полуобнаженной натурой.

Л е в а. Это как прикажете понимать?

Э л л а. Останусь в белье.

Л е в а. В белье, так в белье… Кто бы возражал! В белье даже пикантней! Пожалуйста, сядь сюда. (Усаживает ее на стул.) А рядом керосинка. У нее потрясающий цвет! А чего стоит один этот блик на целлулоидном окошечке! С ума можно сойти!

Э л л а (подозрительно). Ты действительно раньше не пи­сал?

Л е в а (обиженно). Что я тебе врать буду?

Э л л а. У тебя есть чутье… И ты не похож на новичка. Ладно, это неважно. Только учти, сначала положено делать на­броски на бумаге… Впрочем, как хочешь!

Л е в а (рисуя на холсте). Наброски, эскизы — это все ерунда! Рутина! Так до дела никогда не доберешься. Сразу холст и сразу красками! Чтобы тебе не было скучно, расскажу, что мне сегодня приснилось. Последнее время постоянно мучают ка­кие-то кошмары. Ты веришь в сны?

Э л л а. Мне кажется, что через сны нас хотят о чем-то предупредить, от чего-то предостеречь… Думаю, животные мог­ли бы нам объяснить все это, если бы умели говорить.

Л е в а. Вот именно, если бы умели. Это тонко подмечено. Мне немного не нравится освещение… Сначала появилась эта девочка. Она часто приходит, стоит мне только закрыть глаза.

Лева закрывает глаза и подносит к ним бинокль. Появляется девочка в восточном наряде. Звучит речитатив муэдзина, читаю­щего Коран. Шум горной реки. Девочка несет клетку. В ней две курицы и рыба, блестит серебристо-синеватой чешуей. Рыба выпа­дает из клетки.

Л е в а. Она хочет предупредить односельчан об опасности! (Слышен шум БТРов.) Наши всегда входят, когда боевиков уже и след простыл. Типичная утечка информации! Впрочем, возможно и другое. С перевала движется колонна амнистированных заклю­ченных. Так уже было. Лет сорок тому назад… (Слышен топот приближающейся колонны.) Фу! Пылищи-то подняли! Так, мужчины с ружьями, женщины с детьми, старики, старухи — все собирают­ся в самом крепком доме. И превращают его в крепость!

Э л л а. Девочка выронила рыбу. Надо ей сказать!

Л е в а. Сталинское опасное время. С перевала… Сказать девочке из сна? Это остроумно! Не волнуйся, рыбу она подберет потом или кто-нибудь из ее родственников. У них обычно много родни.

Д е в о ч к а (подходя к Элле). Тетя, у тебя такой кра­сивый лифчик!

Э л л а. Ты права, милая! Неплохой. Намек поняла, но те­бе он будет слегка великоват. (К Леве.) Это как понимать? Ты что-то, дорогой, перебираешь! Вовлекаешь меня в свои сны?

Девочка исчезает.

Л е в а. Не волнуйся, это бывает! Видишь, ее уже и нет!

Появляется Мороков с трёхколесным велосипедом и авоськой с пустыми бутылками из-под водки. Лева раз­глядывает его в бинокль. Сверху спускается желтая лампочка на длинном пыльном шнуре.

Л е в а. Да, это Мороков!

Э л л а. Что еще за фрукт?

Л е в а. Я от него зависел по службе. Вот он и пользует­ся. (Морокову.) Я тебя не нанимался сопровождать! Учти!

М о р о к о в. Ты пропуск не забыл?

Л е в а (с досадой). Каждый раз одно и то же! Я уже сто лет у вас не работаю! Пропуск отобрали при увольнении. Будто ты не знаешь!

М о р о к о в. Все хитришь, Николаич! Надуманное проти­воречие. Вполне может быть, что одновременно отобрали, и он находится в кармане!

Л е в а. В каком кармане?

М о р о к о в. В правом, Николаич, в правом!

Л е в а. Как он хоть выглядит?

М о р о к о в. Все хитришь, Николаич? Плоский маленький, запечатан в плексиглас!

Л е в а. А под плексигласом я — усатый и молодой?

М о р о к о в. А под плексигласом ты — усатый и молодой!

Л е в а (доставая из правого кармана билетик и протяги­вая его Морокову). Ладно, держи, репей!

М о р о к о в. Трамвайный билет? Ладно, хрен с тобой, сойдет!

Э л л а. Он нормальный, этот Мороков твой?

Л е в а. Да не совсем… Один раз уже как-то пропал без вести. Исчез. И никто ничего не знал. Пока, наконец, не пронесся слух, что он в психушке. Так-то он парень безобидный. Но иногда вобьет себе что-нибудь в голову, так все! Туши свет!

Э л л а. От него бы надо избавляться, а то затянет куда-нибудь. Не туда куда надо!

Л е в а (Морокову). Ты прямо помешался на этом чемодан­чике! Там кроме грязных носков ничего не будет, помяни мое слово!

М о р о к о в. Там ценные микросхемы с большим содержа­нием золота.

Л е в а (Морокову). Ты же собрался посуду сдавать? Нор­мальное мероприятие. А потом передумал?

М о р о к о в. А потом передумал! Вспомнил про чемодан­чик и передумал! Что выгоднее, пустые бутылки сдать или золо­тишком разжиться? (Лева молчит.) То-то! Нечем крыть!

Появляются ворюги с большой сумкой. Вываливают из нее на пол женскую одежду.

1-й в о р ю г а. Барахло можно выбросить! Зря брали!

2-й в о р ю г а. Я же тебе толковал! Только бабки и золо­то!

Л е в а (Морокову). Может не стоит?

М о р о к о в (подходя к ворюгам). Где курьер?

1-й в о р ю г а (бросает через плечо). Еще не пришел!

2-й в о р ю г а. Это еще что за дядя фраер?

1-й в о р ю г а. Да курьера ждет. Надоел, собака! Только здесь появишься, он тут как тут!

2-й в о р ю г а (поднимая голову и видя Эллу). Кореш! Ты посмотри, какая краля!

1-й в о р ю г а. Сладенькая бабенка! Уже разделась! С по­нятием!

2-й ворюга подходит к Элле и начинает ее лапать.

Э л л а (отталкивая ворюгу). Лева! Да что же это такое, в самом деле!

Л е в а. А ну убери лапы, поганая сука! (Достает нож.)

2-й в о р ю г а. Ладно, ладно, братан! Не шуми! Твоя — так твоя!

1-й в о р ю г а (ощупывая куртку Морокова). Неплохая куртейка!

М о р о к о в. Где курьер?!

1-й в о р ю г а. Да придет твой курьер, придет! А ты пока курточку-то сними! Чего зря париться!

М о р о к о в. Почему нет курьера?!

2-й в о р ю г а. Упрямый мужик! Я таких уважаю!

Появляется курьер с чемоданчиком-дипломатом.

К у р ь е р (недовольно). Такая пылища на улице! Будто слоны прошли или носороги! Все бронхи забила!

Л е в а. Не носороги, а БТРы или колонна…

М о р о к о в. Принесли? Давайте быстрей сюда!

К у р ь е р. Сначала велосипед!

М о р о к о в. Где велосипед? Я же принес сюда велосипед! (Ворюгам.) Вы, гады, взяли?

В о р ю г и. На хрен он нам нужен!

М о р о к о в (в нетерпении). Ладно, велосипед потом! Да­вай чемоданчик! (Хватает дипломат.)

К у р ь е р. Сначала велосипедик! (Они начинают бороться. Дипломат открывается, и из него выпадают носки.)

Л е в а. Ну что я тебе говорил! Грязные носки и больше ничего!

Мороков, ворюги и курьер исчезают.

Э л л а. Ну и публика! И часто они тебя посещают?

Л е в а. Бывает…

Э л л а. Велосипедик забыли, вон он под столом! И пустые бутылки!

Л е в а. Не страшно. В следующий раз заберут.

Э л л а. Ну, показывай, что там у тебя получилось, Веласкес! (Подходит, смотрит на свой портрет.) Неужели ты меня так видишь?

Л е в а (с грустью). Не нравится?

Э л л а. Наоборот… Ты самородок!

Л е в а. Еще пара сеансов и закончу. (Настораживается.) Ты ничего не слышишь? Кажется, наверху кто-то есть.

Э л л а. Наверху чердак! Ну кто там может быть?

Л е в а. А я тебе говорю, что там кто-то есть!

Э л л а. И что с того?

Л е в а. Надо проверить!

Э л л а. Проверяй на здоровье! А я, пожалуй, пойду. Уста­ла. Позировать — это тяжелый труд! Имей в виду!

Л е в а. А как же кашка из гречневой муки? Ты что, даже не попробуешь?

Э л л а. Уж извини! В следующий раз непременно! (Уходит.)

Л е в а. Пожалуй, все же проверю чердачок!

Чердачное помещение. Висят бельевые веревки. На балках паутина. У чердачного оконца за пулеметом лежит Михалыч. Ря­дом Эн с рулеткой. Михалыч в офицерской полевой форме без по­гон и знаков различия, галифе и сапогах. Рядом висит плакат, на нем изображен пулеметчик. Плакат — учебное пособие для кур­са подготовки молодого бойца. Эн в солдатской форме х/б. Во­ротник расстегнут.

Эн (измеряя рулеткой расстояние между подошвами сапог Михалыча). Раздвинь ноги еще на три сантиметра.

М и х а л ы ч. Звучит как-то непристойно.

Э н. Не хочешь не надо! Я вообще могу не мерить!

М и х а л ы ч. Не обижайся! Скажи, а локоть я правиль­но поставил?

Э н. Вроде так. Ладно, я буду лучше набивать патроны.

Появляется Лева.

М и х а л ы ч (поворачиваясь к Леве). Еле нашел подходящее место. На крышах снайперы! Погляди!

Л е в а (наклоняясь к оконцу). Да, действительно залегли, черти!

М и х а л ы ч. Отсюда прекрасный сектор обстрела и изуми­тельный обзор! Но главное — чтобы все было строго по инструк­ции! (Показывает на плакат.) Иначе успеха не добьешься! Сейчас отрегулировали положение ног. Руки, Энька говорит, правильно стоят. Но я ей не доверяю. Ты-то как считаешь?

Л е в а (глядя на плакат). Чуть-чуть локоток бы вправо!

М и х а л ы ч (огорченно). Вот видишь! Что я говорил! Ей на все наплевать! Может, и с ногами схалтурила. Проверь-ка, по­жалуйста, еще разок!

Э н. Да, правильно все! Ну зануду бог послал!

М и х а л ы ч (удовлетворенно). Как тебе нравится? Опять дерзит! Я этих снайперов всех поснимаю короткими очередями!

Э н. Как бы они тебя не сняли!

М и х а л ы ч (строго). Если со мной что-нибудь случит­ся, возьмешь командование на себя! (Эн продолжает сосредото­ченно набивать патроны в пулеметную ленту.) Ты что, оглохла?

Э н (огрызается). А ты сдурел? Да? Неужели я буду по сво­им лупить?! Патроны набиваю? Набиваю! Вот и скажи спасибо!

Л е в а. С каких это пор они стали твоими?

Э н. Не придуривайся! С меня хватит одного охломона! (Ки­вает на Михалыча.)

М и х а л ы ч. Энька — стерва! Опять дерзит! Но хороша ведь! Ничего не скажешь!

Л е в а. Ты что, на голое тело надела обмундирование? Не холодно?

Э н. Нет, вы все здесь с приветом! (Выразительно крутит пальцем у виска.)

М и х а л ы ч (мечтательно). Это будет где-то шестьдесят на восемьдесят… В серо-лиловых тонах! Кажется, оставался еще небольшой холст. Я ей предлагал надеть кожаную тужурку. Отказалась, дуреха! Тельняшка и кожанка! Это бы было что надо! Впрочем, так тоже ничего… Та-та-та, та-та-та… (Крутит стволом пулемета.)

Э н. Чувствую, дальше репетиции дело не пойдет.

Л е в а. Крови жаждешь?

Э н (резко). Не крови, а настоящего дела!

М и х а л ы ч (Леве). Я же тебе говорил, что она — стер­ва! Хочет моей погибели! А у меня — дети!

Э н. Так ведь взрослые! И без тебя не пропадут!

М и х а л ы ч (довольно смеясь). Ну как тебе это нравит­ся? (Отрывается от пулемета и обнимает Эн.)

Л е в а. Взрослые?

М и х а л ы ч. Ну да, от первого брака…

Л е в а. Ладно, это зрелище не для слабонервных. Продол­жайте свои любовные утехи без меня. Пока!

М и х а л ы ч. Погоди! Мы тоже пойдем.

Комната в квартире Левы. Появляются Лева, Эн и Михалыч. У последнего на плече пулемет, в руке свернутый плакат.

М и х а л ы ч (Леве). У меня к тебе деликатное дело. Ты мне бутылочку хорошего шотландского виски не одолжишь? Я тебе завтра же верну. А то Энька покоя не дает!

Л е в а. Откуда? Я уже и забыл, как оно пахнет.

М и х а л ы ч. Да я знал, что у тебя нет. Так, на всякий случай спросил.

Л е в а. Вот кашкой могу угостить. Из натуральной гречневой муки! Для детей грудного возраста. Значит — все самое наилучшее!

Эн. Срок годности, поди, истек.

Л е в а. Обижаете, мадемуазель! Еще один день остался!

М и х а л ы ч. Кашка детская… Это, конечно, мило, но, пожалуй, откажусь… Не могу рисковать.

Э н. А я попробую. (Пробует.) Ну и гадость! Бедные дети!

Л е в а. Вовсе и не гадость. Дело привычки. Я, например, втянулся, и даже стало нравиться. Да и остыла уж, наверное. По­догреть?

Э н. Не беспокойся. Я лучше на велосипедике покатаюсь.

Л е в а. Смотри, не сломай! Чужой!

М и х а л ы ч (рассматривая портрет Эллы). Я и не знал, что ты картинки пишешь.

Л е в а. Первая работа. Такое увлекательное дело! Жаль, что поздно сообразил. С шитьем курток никакого сравнения!

М и х а л ы ч. Это точно. С шитьем никакого… Ты что, раньше никогда не мазал? (Делает шаг назад, прищурившись, изу­чает.) Недурно… Ей богу, недурно, (К Эн.) Хватит ломать чу­жой велик! Подойди сюда, взгляни на портрет!

Э н (подходит). Я в этом деле не разбираюсь.

М и х а л ы ч. Ладно врать-то! (Леве.) Очень даже кумека­ет. (Задумчиво.) Модель мне кого-то напоминает… И наколка на левом бедре знакомая… Нет, не пойму кого!..

Л е в а. Ты ее не знаешь.

М и х а л ы ч. Стоп! (Лева замирает.) Дошло! Червонная дама! Она! Гениальное решение! Молодец!

Л е в а (с облегчением). Михалыч, ты похож на вождя!

М и х а л ы ч (важно). Я и есть вождь! (Достает из кар­мана портсигар.) Бери! Золотой! На память!.. В обмен на картину!

Л е в а. Работа еще не закончена.

М и х а л ы ч. Значит, на незаконченную!

Л е в а. Не пойдет! Лучше вечером я портсигарчик у тебя отыграю.

Михалыч обиженно отходит и рассматривает настенные часы.

Эн (тихо Леве). Ну Михалыч дает! Собственную жену не признал. Одно слово — художник! А ты, Левочка, ходок, каких мало!

Л е в а. С подрастающего поколения берем пример.

Э н. Нам до вас далеко.

Л е в а. Ну не скажи!

Эн (громко, капризно). А вы не хотите разыграть меня?

М и х а л ы ч (возвращаясь). Не хочу! (Обнимает Эн за талию и направляется к выходу.)

Комната в квартире Левы. Он стоит у мольберта и делает легкие мазки кисточкой. Входит Элла.

Л е в а. Ну наконец-то! А то я уже стал беспокоиться!

Э л л а. Я принесла тебе голландские краски и кисти по­лучше. В оснастке половина успеха. (Кладет на стол сверток.)

Л е в а. Я тебе очень благодарен! Побыстрее раздевайся! Я хочу сегодня закончить. Кстати, вчера заходил твой супруг. Тебя, правда, не узнал. Предлагал портсигар за портрет.

Э л л а. А ты?

Л е в а. Конечно, согласился. Портсигар-то золотой!

Э л л а. Счастливо оставаться! Обойдешься без меня!

Л е в а. Ну и характер! Отказал я ему, от-ка-зал! Хотя чувствую, что зря!

Э л л а. Допишешь по памяти!

Л е в а. Шутка, шутка! Нас за золото не купить! У меня колоссальные планы! Хочу написать несколько натюрмортов с дет­ской кашей. Почерневшая от времени керосинка с маленьким закопченным слюдяным оконцем, за которым трепещет язычок пламе­ни. А на ней светлый, слегка помятый алюминиевый ковшик. Ка­ша закипает. На сизо-кофейной поверхности образуются лопаю­щиеся пузырьки…

Э л л а. Лопающиеся пузырьки?

Л е в а. Да, лопающиеся пузырьки. Можно даже создать се­рию. Отразить разные стадии кипения с тончайшей цветовой ню­ансировкой. Ты понимаешь, о чем я?

Э л л а. А то!

Л е в а. И взять разные типы каш: с рисовой мукой, греч­невой, манной… Не знаю, удастся ли мне все это отписать над­лежащим образом?.. Во время работы меняется психическая дея­тельность, время уплотняется, доставляя странное, сродни нар­кот