– Курить, – ответил он. – Это задача на три трубки, и я прошу вас не обращаться ко мне в течение пятидесяти минут.
Он скрючился в кресле, подтянув свои худые колени к ястребиному носу, и так и сидел, закрыв глаза. Я пришел к выводу, что он заснул, и сам уж начал дремать, когда он внезапно вскочил с жестом человека, нашедшего решение, и положил трубку на камин.
– Я начинаю думать, Ватсон, – сказал Холмс, – что совершаю ошибку, давая объяснения. Моей скромной славе, какой бы она ни была, грозит крушение, если я буду столь откровенен.
Внезапно у вентиляции мелькнул свет, который сразу же исчез. За ним последовал сильный запах горящего масла и раскалённого металла. Кто-то в соседней комнате зажёг фонарь. Я услышал слабый шорох, а затем снова всё стихло, хотя запах усиливался. Потом раздался другой звук – очень нежный, успокаивающий, похожий на свист. В тот же миг Холмс спрыгнул с кровати, зажёг спичку и яростно хлестнул своей тростью верёвку от колокольчика.
– Вы видите, Уотсон? – крикнул он. – Вы видите?
Но я ничего не видел. В тот момент, когда Холмс зажёг свет, я услышал тихий, отчётливый свист, но не понял, что делает мой друг. Я мог, однако, видеть, что его лицо бледно как смерть и искажено ужасом.
Он прекратил хлестать и пристально посмотрел на вентиляцию. Вдруг тишину ночи прервал самый ужасный крик, который я когда-либо слышал. Он казался всё громче и громче, это был хриплый вопль боли, страха и гнева.
– Что это значит? – спросил я.
– Это значит, что всё кончено, – ответил Холмс. – И, возможно, всё к лучшему. Возьмите свой револьвер, мы пойдём в комнату доктора Ройлотта.
С суровым лицом он зажёг лампу и пошёл по коридору. Он дважды стукнул в дверь спальни – никто не ответил. Тогда он повернул ручку двери и вошёл.
На столе стоял фонарь, отбрасывая блестящий луч света на железный сейф, дверь которого была приоткрыта. Около стола на деревянном стуле сидел доктор Гримсби Ройлотт. На его коленях лежала плеть, которую мы видели днём. Его глаза уставились ужасным застывшим взглядом на угол потолка. Вокруг его головы была обмотана жёлтая лента с коричневатыми крапинками. Когда мы вошли, он не издал ни звука и не пошевелился.
Холмс тихо рассмеялся и прошептал мне в самое ухо:
– Не волнуйтесь. Это павиан.
Я позабыл о странных домашних животных доктора. Где-то был и гепард; мы в любой момент могли обнаружить его у себя на плечах. Я почувствовал заметное облегчение, когда оказался в спальне. Мой товарищ бесшумно закрыл ставни и переставил лампу на стол. Всё было так же, как днём. Потом он снова прошептал мне в ухо так тихо, что я едва мог различить слова:
– Малейший звук разрушит все наши планы.
Я молча кивнул в ответ.
– Мы должны посидеть без света. Он увидит его через вентиляцию.
Я снова кивнул.
– Не засыпайте: от этого может зависеть ваша жизнь. Держите револьвер наготове – вдруг он нам понадобится. Я сяду на край кровати, а вы – на тот стул.
– Не знаю, Уотсон, – сказал Холмс, – могу ли я взять вас с собой сегодня вечером. Дело очень опасно.
– Я могу вам помочь?
– Ваше присутствие будет бесценным.
– Тогда я, конечно, пойду.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– Вы говорите об опасности. Вы, очевидно, в этих комнатах увидели больше, чем открылось мне.
– Нет, но я, возможно, сделал несколько больше выводов. Предполагаю, что вы видели то же, что и я.
– Я не заметил ничего примечательного, кроме верёвки для звонка.
– Вы видели вентиляцию?
– Да, но не думаю, что это так уж необычно – небольшое отверстие между двумя комнатами. Оно настолько мало, что там едва пролезет крыса.
– Я знал, что мы найдём вентиляцию ещё до того, как мы приехали в Сток-Моран.
– Мой дорогой Холмс!
– О, да, я так и знал. Помните, как наша леди говорила, что её сестра чувствовала запах сигары доктора Ройлотта. Конечно, эти две комнаты должны сообщаться. Проход должен быть очень маленьким, поэтому я остановился на вентиляции.
– Но что в этом может быть плохого?
– Ну, по крайней мере, наблюдается любопытное совпадение событий. Сделана вентиляция, повешен шнур, леди, которая спит в кровати, умирает. Разве вы не удивлены?
– Не вижу никакой связи.
– Вы не увидели ничего необычного в кровати?
– Нет.
– Она привинчена к полу. Вы когда-нибудь видели такую кровать?
– Никогда.
– Леди не могла передвинуть свою кровать. Она всегда находилась в одном и том же месте относительно вентиляции и верёвки.
– Холмс, – вскрикнул я, – кажется, мы собираемся предотвратить утончённое и ужасное преступление!
– Достаточно утончённое и достаточно ужасное. Когда врач вступает на путь зла, он становится наихудшим из преступников. У него есть хладнокровие, у него есть знания.
– Что она вам наговорила? – неистово кричал старик.
– Но я слышал, что крокусы будут расти хорошо, – невозмутимо продолжал мой друг.
– Ха! Хотите от меня отделаться? – сказал наш новый посетитель, делая шаг вперёд. – Я знаю вас, вы негодяй! Я слышал о вас раньше. Вы – Холмс, любитель совать нос в чужие дела.
Мой друг улыбнулся.
– Холмс, проныра!
Его улыбка становилась ещё шире.
– Холмс, ищейка Скотланд-Ярда!
Холмс от души рассмеялся.
– Наш разговор поистине увлекателен, – сказал он. – Когда будете выходить, закройте дверь, потому что на улице холодно.
– Я уйду, когда скажу всё, что хочу. Я знаю, что мисс Стоунер была здесь. Я выследил её! Со мной сражаться опасно! Смотрите. – Он быстро шагнул вперёд, схватил кочергу и согнул её своими огромными загорелыми руками.
– Не попадайтесь мне в лапы! – прорычал он и, бросив искривлённую кочергу в камин, вышел из комнаты.
– Он кажется очень любезным человеком, – сказал Холмс, смеясь. – Если бы он остался, я бы показал ему, что ненамного слабее.
С этими словами он поднял стальную кочергу и распрямил её.
– Он спутал меня с официальными детективами! Это происшествие делает наше расследование ещё более интересным. А сейчас, Уотсон, мы закажем завтрак, потом я схожу к адвокатам, где надеюсь получить некоторые сведения, которые смогут нам помочь в этом деле.
При этих словах она подняла свою вуаль, и мы убедились, что она действительно взволнована, её лицо было серым, а глаза испуганными, как у затравленного зверя. Ей было около тридцати лет, но волосы уже тронуты сединой. Шерлок Холмс бросил на неё один из своих быстрых, но всепонимающих взглядов.
– Вы не должны бояться, – успокаивающе сказал он, нагибаясь вперёд и ласково дотрагиваясь до её руки. – Мы скоро всё уладим, я в этом не сомневаюсь. Вижу, что вы приехали сегодня утром на поезде.
– Вы знаете меня?
– Нет, но я вижу в вашей левой перчатке обратный билет. Вы рано встали и ехали по скверной дороге до станции.
Леди в замешательстве посмотрела на моего товарища.
– Здесь нет никакой тайны, сударыня, – сказал он, улыбаясь. – Левый рукав вашего жакета испачкан. Пятна совершенно свежие. Следовательно, вы сидели слева от кучера.
