Оглавление

Оленьке Ворониной

Предисловие

Рассказы в сборниках можно читать в случайном порядке. Всё зависит от времени и настроения. Если выдался свободный вечер, можно погрузиться в большой рассказ в начале книги, а когда едешь в электричке на работу или ждешь ребенка с занятий, достаточно короткой вещицы из середины или конца сборника. Едва ли авторы будут возражать (кто бы их вообще спрашивал).

Боюсь, с «Библионочью» этот номер не пройдет. Сборник концептуален. Его следует читать от начала и до конца, не перепрыгивая с кочки на кочку (небольшие «рекламные паузы» допустимы и даже желательны), в противном случае авторский замысел распадется на куски, и вы просто не поймете, в чем прикол. Гамбургер можно разобрать и съесть по частям, но это будет уже не гамбургер.

Если вам не по душе эта гастрономическая метафора, могу предложить другую. Во время работы над книгой я часто слушал альбом «The Dark Side Of The Moon». Фанаты группы «Pink Floyd» знают, из чего состоит это музыкальное полотно, как оно было соткано и, следовательно, как его надо слушать. Каждый трек альбома может существовать отдельно, жить своей жизнью, но лишь вместе и в нужной последовательности они и есть «Обратная сторона Луны».

Будьте как фанаты «Pink Floyd».

Очень вас прошу.

Роман Грачев

Библионочь I

Ее зовут Яна. Она библиотекарь, работник культуры. Это определяет всё: образ, манеру общения, гардероб… и даже стиль фотографий, сделанных на вечеринке с подружками. От всевидящего ока Минкульта не укрыться.

А ведь как хочется порой… ох, чего ж ей только не хочется! Ей бы в мокрой футболке — да на барную стойку…

Вчера забрел пьяный десантник. Коротенький, пухлый, улыбчивый. Как Денни де Вито в «Гнезде кукушки», только вместо больничной робы — камуфляжная куртка и джинсы, а в руке почти опорожненная бутылка виски.

— Можно, — спрашивает, — я с вашей крыши прыгну?

— Три этажа, — напомнила Яна, — плюс чердак. Вы записку оставьте: мол, прошу никого не винить, дело молодое. Вот у меня и ложечка чайная есть.

— Зачем ложечка?

— Я вас с асфальта соберу. А то придет утром дворник — неудобно.

«Денни де Вито» задумался. Очевидно, перспектива превратиться в клубничное желе внесла коррективы в программу вечера.

— Книгу брать будете? — спросила Яна.

— Книгу? Зачем?

— Ну, у нас тут библиотека, если вы не заметили.

— Да?

Мужичок озадаченно огляделся. Кругом ряды книг и ни одной девушки, которую можно было бы пригласить на карамболь.

А, нет, есть одна. И очень даже ничего.

Десантник пригладил жиденькие волосы, отклячился в позицию «позвольте представиться» и, вскинув брови, прокурлыкал:

— Деушшка, а нельзя ли взять у вас телефончик?

— Звонить хотите?

— Да-с. Коли прыгать не разрешаете, так давайте хоть… ик!.. что-нибудь эдакое… как-нибудь…

Яна задумалась. Парашютист терпеливо ждал ответа.

В принципе, мужчинка смешной и вовсе не опасный. У нее есть пара знакомых десантников, и они, когда случается второе августа, так сразу и в фонтаны прыгают, и шампанское на голову, и «взвейтесь кострами». Ничего страшного, всяк празднует по-своему. Точнее, начинают праздновать все одинаково, а вот окончание вечера вариативно. Учителя, например, Гваделупу на глобусе начинают искать, причем не только географы и физруки, но и литераторы. В день милиции обладатели табельного оружия устраивают салют и показывают стриптиз (Яна едва не стала жертвой безудержной страсти одного капитана, который, скинув китель и рубашку, клялся ей в вечной любви и зачем-то совал под нос свою красную корочку). Библиотекари празднуют… о, эти начинают вызывать духов Маяковского и Есенина.

Парашютист-десантник, возжелавший спланировать с крыши трехэтажного здания, Яне встретился впервые. Это оригинально и забавно, поэтому отшивать бедолагу было как-то неудобно — все-таки человек старался произвести впечатление, не в новый бар потащился, а в библиотеку. С другой стороны, если каждому давать телефон — давалка сломается.

— Домой бы вам, — просто ответила Яна. — Душ принять, выспаться как следует, а там уж и прыгать расхочется.

«Денни» задумался. Откляченную позицию он долго держать не мог, как-то сник и сдулся. Яне стало его жалко.

— Не сомневайтесь, — сказала она. — Я точно знаю, утром всегда лучше.

— После этого? — Мужичок приподнял бутылку, встряхнул. Остатки виски булькнули обреченно. — Счастливый вы человек, хоть и девушка. Завидую… Ладно, пойду, коли так.

Он поднял ворот куртки, едва не плеснув виски себе за шиворот, вздохнул и еще раз огляделся. Книги его не вдохновляли, определенно.

Принято считать, что библиотека — самое тихое и скучное место на свете, если не считать кладбища. Это верно лишь отчасти. Яна проработала в библиотеке номер один города Славинска (пятьдесят тысяч населения, и нет даже троллейбусов) чуть больше трех лет и неоднократно убеждалась, что по части неожиданностей библиотека может соревноваться с общежитием мигрантов.

Например, на прошлой неделе Яна спугнула двух молодых людей, парня и девушку, которые в секции зарубежной классической литературы устроили… стыдно сказать, сексуальный беспредел. Девушка уселась на полку, столкнув на пол Байрона и Бальзака, а парень, так скажем, методично и вдумчиво ее просвещал в духе романтизма. В этом углу зала царил полумрак, посетители уже разошлись, поэтому влюбленные никому не мешали, но все-таки — классика, великая литература, мыслители, люди тонкие и чувственные. Ладно бы в секции с детективами или дамскими романами, а то прям неудобно.

Пойманный с поличным, парень бежал за Яной, натягивая джинсы, и возмущенно кричал:

— В любви равно участвуют и душа и тело! В противном случае любовь неполна: мы не духи и не звери!

Начитанный, подумала Яна, Гончарова цитирует. Только за это можно сделать скидку, понять и простить.

В другой раз посетитель попросил у нее Конституцию РСФСР издания 1973 года в твердой обложке. На замечание Яны, что РСФСР благополучно скончалась больше тридцати лет назад и едва ли от нее осталась какая-то документация, особенно в твердой обложке, посетитель, седобородый старичок в берете и огромных очках в роговой оправе, разразился гневной речью об отсутствии уважения к памяти предков.

Девушка предложила ему подождать: мол, посмотрю в запасниках, может, какую-нибудь брошюрку найду, — но старик устроил форменную истерику. Отдайте, говорит, мне Конституцию, верните заводы рабочим и землю крестьянам, Лобановского в сборную и трамвай по три копейки… Ногами топает, руками сухонькими по столу молотит, ругательства мудреные в пространство испускает. Девчонки-коллеги перепугались, нашли на кухне валерьянки, накапали старику полтинничек, потом еще один, и он угомонился. Заплакал, в платочек высморкался, на выходе из здания буркнул:

— Зачем Герасим утопил Муму, а?

Яна в тот день впервые поставила перед руководством вопрос о тревожной кнопке. До сей поры никто не задумывался, стоит ли обычной муниципальной библиотеке тратиться на системы безопасности, когда в здании трубы текут, ссохшиеся оконные рамы крошатся, а от вечной сырости у посетителей и сотрудников насморк. Однако после случая с парашютистом и любителем Конституции мысли о бренности бытия возникали все чаще.

И все это за смешную зарплату, думала Яна.

Кстати, о деньгах. Был еще забавный эпизод. Принесли им однажды восемь мешков книг из какого-то бабушкиного запасника — чердака ли, подвала, бог ведает. Им часто книги мешками заносят, да мешки еще такие страшные, картошкой пахнут… Выносить на помойку не менее грешно, чем разбрасываться хлебом, но девать-то некуда, вот и тащат в библиотеку. Полдня девчонки рылись в дарах волхвов: полное собрание сочинений Александра Дюма начала девяностых, несколько экземпляров советского трехтомника Пушкина (кстати, самая удачная подборка, Яна утащила один экземпляр домой), Иванов с его вечным зовом и тенями, исчезающими в полдень, какие-то малознакомые авторы с производственной тематикой. В общем, белиберда всякая. Но в одном из томов обнаружилась тысячная купюра!

— Вона чо, — сказала Ира из читального зала. — «Анжелика, маркиза ангелов». Кто-то заначку забыл.

Бросились девчонки по-новой рыться в закромах — вдруг пропустили, — но тысяча оказалась единственной.

Долго спорили, куда ее девать. По Конституции РСФСР, четверть суммы клада причитается нашедшему, но поскольку РСФСР давно почила в бозе, то и законы ее нам не писаны. Ирка предложила поделить пополам, а совестливая Яна решила, что будет лучше купить на них чаю, кофе и сахару в кухню. Так и сделали. Еще и на шоколадки осталось.

В общем, чего только не случалось у них в библиотеке. Яна порой задавалась вопросом: это у всех так или только в нашей? Может, мы находимся в какой-то аномальной зоне, в каком-то мистическом прозрачном стакане, за пределами которого течет нормальная провинциальная жизнь, а внутри — Содом, Гоморра и Камеди клаб? Вроде ничего необычного, тихий спальный район на задворках улицы Ленина: с одной стороны — детский сад с кривыми качелями, с другой — длинный бетонный забор с граффити (косоглазая Русалочка, Менделеев и двухметровый пенис), огромная лужа по весне… Что не так?

Подсказка пришла откуда не ждали.

— Ваше здание построили существа иного порядка, — доверительно сообщил ей очередной посетитель, долговязый дядечка лет пятидесяти, с залысинами, в сером плаще и в шляпе, похожий одновременно и на водевильного шпиона из американских фильмов пятидесятых годов, и на эксгибициониста из парка культуры.

— Что, простите? — не поняла Яна.

Дядечка наклонился поближе, завис над столом.

— Я говорю, потолки у вас высокие, больше трех метров. Не исключено, что здание строили существа, прибывшие к нам из-за пределов осязаемого мира.

Яна вздохнула. Еще один красавец.

— Вам, наверно, эзотерика нужна? Могу предложить…

Он прервал ее взмахом руки:

— Ни слова больше, царица корешков и закладок! Я сам себе эзотерик!

Серый Плащ выпрямился — а росту в нем было никак не меньше того, каким обладали, видимо, те самые существа иного порядка, — выставил вперед подбородок и горделиво произнес:

— Евсей Мордасов, публицист, блогер-конспиролог, кавалер Ордена…

Он долго перечислял свои регалии, но Яна сама его вспомнила. Это был завсегдатай телевизионных ток-шоу про зеленых человечков, очень популярных в среде местных домохозяек и пенсионерок. Еще у него был свой видеоканал с несколькими тысячами подписчиков, только Яна забыла, как он называется — то ли «Мудология», то ли «Мудрофобия», что-то связанное с корнем «муд».

— Что вы хотите? — спросила она, когда блогер закончил свою сложную интродукцию.

— Я могу провести экспертизу здания на предмет выявления его аномалий и по итогам исследования дать несколько полезных советов. Это бесплатно.

— Бесплатно — хорошее слово.

— Да. А в комплекте с экспертизой я проведу у вас лекцию, недорогую, всего за пятнадцать тысяч рублей. Все уже оплачено вашим руководством. Но сегодня я, собственно, пришел как раз для исследований. Могу я приступить?

Пришлось Яне подмениться, чтобы проводить товарища по этажам. Мордасов стучал по стенам молоточком, прикладывал уши к полу, вытаскивал щепки из дверных косяков, которые затем опускал в бутылочки с зеленым раствором. В какой-то момент Яна стала наблюдать за ним с интересом: вдруг этот мудолог-эзотерик и впрямь найдет объяснение тому, что здесь происходит. Объяснение, которое устроит всех.

У стеллажей с российской фантастикой Мордасов возился дольше всего.

— Хм, любопытно, любопытно, — бормотал он, водя пальцем по книжным корешкам.

На книгах Сергея Асанова об экстрасенсе-детективе он задержался. Выудил одну, «Ведьму», едва не надорвав верхний край корешка. Полистал немного.

— Что-то не так? — спросила Яна.

Мордасов качнул головой и вернул книгу на место.

— Ересь.

Кто бы говорил, подумала девушка.

Эксперт обошел почти все здание, исключая технические помещения, куда вход закрыт даже эзотерикам. Они вернулись в абонементный зал. Мордасов уселся на стул в углу, вытянул ноги, а ладони сложил у лица в молитвенном жесте и стал перебирать пальцами. Он напряженно думал.

— Ну, что там? — с нетерпением спросила Яна. Она изрядно проголодалась.

— Видите ли, милочка, в вашем здании сосредоточены серьезные аномалии. Некие силы, пробивающиеся сюда извне… причем не из такого «извне», которое известно нам по фантастическим фильмам…

— Есть другое «извне»? — тихо спросила Яна. Она была очень терпеливой девушкой. Ирка давно бы обложила этого чудака по Хераскову.

Мордасов посмотрел на нее с прищуром. От этого взгляда девушке стало нехорошо.

— Я думаю, вам, дорогуша, это известно не хуже, чем мне. А то и лучше. Так ведь?

Он подмигнул, быстро собрал свой чемоданчик с бутылочками и откланялся, напомнив, что в воскресенье у него здесь лекция, которую нельзя пропустить.

Яна до вечера не находила себе места.

Неужели он что-то почувствовал? Не может этого быть. Он же обычный мудолог.

Яна не знала, почему так вышло, что, дожив до тридцати пяти лет, она не познала настоящей любви. Какая она, настоящая любовь? Это когда сердечко бьется быстро-быстро, а в паху так тепло и сыро, что уши краснеют? Так это либидо, влюбленность, вожделение, страсть, зачарованность. Одержимость, в конце концов. В студенчестве за ней ухаживал один, умница и красавец с третьего курса (Яна была на первом). Долго ухаживал, стихи писал, на вечеринки приглашал. Иногда лекции свои старые совал по зарубежке. Влюблен был, жениться собирался, мол, только университет закончим, а там и заживем как все: детишки, супермаркеты, ипотека и минивэн в гараже.

Она бы и не против, только не любила его, а без любви же нельзя. Ну, секс, кино, ресторан, туда-сюда — это ладно, а чтобы семья — нет, не стоит. Тебе с человеком год за годом в четырех стенах проводить, каждую ночь в постель с ним укладываться, телевизор с ним смотреть. Тут без любви никак невозможно.