– В этой моей беспринципности нет ничего нового, – возразил Канамэ. – Видишь ли, мне кажется, что в вопросах морали единого образца для всех не существует. Каждый человек вырабатывает для себя те моральные принципы, которые соответствуют свойствам его натуры, и руководствуется ими.
– Что верно, то верно. Значит, в системе твоих моральных ценностей беспринципность является добродетелью?
Для Мисако же все выглядело иначе: мысль о том, что у мужа нет женщины, с которой он мог бы создать новую семью, и что, следовательно, из них двоих только она будет счастлива, не позволяла ей сделать первый шаг. Да, она не была любима мужем, однако нельзя сказать, чтобы он как-то особенно ее третировал. Конечно, человеку всегда хочется большего, чем он имеет, но на свете так много по-настоящему несчастных жен, и если взглянуть на вещи под этим углом зрения, то, в сущности, она не имела права роптать; отсутствие же пылкой любви со стороны Канамэ все-таки не могло служить достаточным оправданием для того, чтобы бросать мужа и сына.
Но чем яснее он понимал причину этих слез и чем большую жалость к ней испытывал, тем глубже становилась разделяющая их пропасть; не находя слов, чтобы ее утешить, он молча ждал, когда она затихнет.
«В странах мусульманского Востока молодым женщинам, как замужним, так и незамужним, возбраняется выходить из дома без провожатого, и если женщина нарушает этот запрет, полицейский имеет право заключить ее под стражу. Эта мера оказывается весьма эффективной в деле предотвращения прелюбодеяний. Во время Крымской войны сотни английских, французских и итальянских офицеров были расквартированы в Константинополе, и впоследствии многие из них похвалялись своими любовными победами над турчанками. Мне это представляется совершенно невероятным. Ставшие их добычей женщины, скорее всего, были гречанками, валахиянками, армянками или еврейками».
– Уязвленное самолюбие побуждает вас надевать на себя маску легкомыслия, но временами из-под нее проглядывает ваше подлинное лицо – лицо одинокой несчастной женщины.
– Уязвленное самолюбие побуждает вас надевать на себя маску легкомыслия, но временами из-под нее проглядывает ваше подлинное лицо – лицо одинокой несчастной женщины.
– Пожалуй, вы правы. Уже одно положение беззащитной женщины, вынужденной покинуть свой дом, способно вызвать сочувствие.
– Вы в самом деле так считаете, Таканацу-сан? А я думаю, ему будет жаль отца. Ведь формально я бросаю Канамэ, а не наоборот. Люди, конечно же, станут меня осуждать, пойдут всякие разговоры, и это в конце концов восстановит Хироси против меня.
