Оглавление

Предателями не рождаются

Пролог

Виктор Степанович бодренько вышагивал по обросшим зеленью тротуарам родного Красногорска. «Какой же красивый город!» — хотелось крикнуть землякам. В последнее время городок, и вправду, расцвел. Взлетели ввысь разноцветные многоэтажки. К подножиям высоток лепились разноцветно-пластмассовые детские площадки. Кому-то не нравится новострой. Мол, однотипно, без души, прямые линии и углы. А Виктор Степанович обожал.

Ощущалась в современном строительстве первородная сила и мощь. Человек — покоритель Вселенной. Высотные многоквартирные дома — наглядное доказательство столь смелого утверждения. Впрочем, Виктор Степанович не собирался доказывать никому и ничего. Они шел и наслаждался жизнью. Стоял чудесный солнечный июньский день. Прогноз погоды не обещал дождя до четверга. Виктор Степанович никуда не спешил. Он радовался каждому мгновению, каждой секунде, каждому вздоху. Наверное, это и есть счастье.

Не так давно, еще на прошлой неделе, он просыпался каждый день ровно в шесть утра. Делал зарядку, завтракал овсяной кашей и спешил на работу в Красногорский Водоканал, где проработал без малого сорок лет. Оглядываясь назад, Виктор Степанович не без удовольствия отмечал, что он счастливейший человек — прожил полную событий жизнь.

В детстве маленький Витя учился в самой обычной, но лучшей в мире, советской школе. Затем получил престижное высшее образование и, как молодой специалист, в 1982 году пришел на работу в Красногорский Водоканал. Ему полагалось общежитие, он не отказался. В 23 года от роду съехал из родительской квартиры.

Началась полная соблазнов и забот самостоятельная жизнь. В Красногорском Водоканале Виктор Степанович встретил свою Валю, Валечку, Валюшу из бухгалтерии. Всего два года молодожены ютились в тесноватой комнате общежития для семейных пар. В 1986 году счастливые супруги Юрьевы переехали в не новую, но просторную двухкомнатную квартиру на улице Павшинская. Валентина вскорости забеременела, и в положенный срок родила двойню — мальчика и девочку. Сашу и Машу. Что еще нужно для счастья? Ничего. Или почти ничего.

А время какое интересное началось? Перестройка, гласность, ускорение. Запрещённые ранее книжки издавались. Митинги и демонстрации проходили. Появились новые свободные демократические партии. В страну приехали запрещенные ранее иностранцы, появились доллары и новая музыка — Модерн Токинг, Скорпионс, Пинк Флойд. Виктор Степанович, который в юности увлекался полулегальной рок-музыкой и рубил бодрящие рифы на гитаре, понял, что пришло настоящее время. Прежнее советское существование теперь казалось унылым и однообразным, заранее кем-то определенным. Отныне жизнь никогда не будет скучной и пресной.

Сказочная эйфория от новых веяний быстро сменилась неожиданным разочарованием. Девяностые не принесли Виктору Степановичу роста благосостояния. Вместо кругосветных путешествий, яхт и светских приемов, пришлось затянуть пояса. Тяжело было многим, не только семье Юрьевых.

«Предательство партийных элит», — в голове поселилась устойчивая мысль, услышанная в новомодном ток-шоу на первом канале.

Виктор Степанович видел, как закрывались одно за другим неприспособившиеся к перспективным рыночным условиям предприятия, недавние громады советской промышленности.

— В том повинны перекосы планово-административной советской системы, — объяснили по телевизору, — в кризисе виноваты большевики.

Виктор Степанович согласился. Зачем стране столько некачественных телевизоров и радиоприёмников, если бытовой ширпотреб дешевле и проще закупать в Германии или Японии? Там и качество лучше. У каждой страны своя уникальная специализация и место в глобальной мировой экономике.

Красногорский Водоканал не закрылся. Предприятие регулярно реформировалось и переходило из одного подчинения в другое. Иногда задерживали зарплату, но на жизнь хватало. Немного помогали родители, которые из старенькой дачи сотворили малое сельхозпредприятие по обеспечению семейства картофелем, грибами и солениями.

К 1994 году подросли детки и пошли в школу. Иногда бывало сложновато приспособиться к новым экономическим реалиям, но вода в квартирах нужна всем и всегда. Водоканал выстоял. Виктор Степанович не без гордости думал, что в жизни ему везет.

Смутные девяностые ушли в прошлое. В 2004 году дети успешно закончили среднюю школу, и одновременно потупили в высшие учебные заведения. Саша — в юридическую академию. Маша — в Социально-психологический университет. Дети получились у Виктора Степановича на загляденье: умные, ладные, не ленивые. Глава семейства видел в том немалую заслугу супруги Валентины.

В нулевые годы у семьи Юрьевых появилось свободное время и немного денег, которые по обоюдному согласию тратили на путешествия в Турцию и Египет. Счастливейшее время. Жить бы и жить. Наслаждаться и наслаждаться. Но в начале 2011 года внезапно заболела Валентина.

Поначалу жена стала уставать на работе, приходила домой вялая и раздражительная. Виктор Степанович уговаривал, чтобы та легла, отдохнула, не волновалась. Обещал доделать домашние дела: вынести мусор, сходить за продуктами, сварить кашу на двоих.

Потом Валентина сходила к врачу. Семью потряс страшный диагноз — онкология. Но Виктор Степанович не сдавался. Он искал народные рецепты, читал газеты. Посещал тренинги и семинары по здоровому образу жизни. Общался с целителями и магами. Многие обещали выздоровление, но за деньги.

Виктор Степанович без промедления продал доставшуюся от родителей дачу. Отправил супругу на лечение в Германию. Деньги быстро закончились. Валентина вернулась домой. Похудевшая, оттого помолодевшая. Но болезнь никуда не пропала, а лишь затаилась на время.

В 2016-м году Валентины не стало.

— За что ты так со мной? — кричал он в пустой квартире.

«Предательство небесных сфер», — прошептал себе под нос покинутый муж на 40-й день.

Претензии предъявлять было некому. Небеса безмолвствовали. Виктор Степанович безутешно горевал почти полгода. Работа, внуки и резьба по дереву в стиле «Татьянка» вернули его к жизни.

Последние годы вдовец жил спокойно и размеренно. На прошлой неделе в пятницу его почетно проводили на пенсию. Он мог бы остаться и еще поработать, но Виктор Степанович не хотел. Зачем? Ведь в мире столько интересного и неизведанного. Дети поддержали отца в решении насладиться свободой на пенсии.

Глава 1

Виктор Степанович с утра придирчиво осмотрелся в зеркале. Немного отвисший живот, мышцы дрябловаты. Не то, что в молодости. Седины бы поменьше. Может, подкраситься в черный цвет? А что? Сейчас многие старички молодятся. За внешность Виктор Степанович поставил себе крепкую четверочку. «Буду ходить по утрам, скину пару килограмм, мышцы подтянутся», — решил он.

Вперед, к свершениям!

Слишком рано он вышел из дома. Лучше бы повалялся в кровати лишние полчаса. Куда ему торопиться? Да и зачем? Но он вышел из подъезда в привычные за многие годы работы 7—30 утра. Знакомцы и примелькавшиеся лица кивали, здоровались. Люди шли на работу.

Виктор Степанович почувствовал себя не в своей тарелке. Как будто он не такой, как все. Лентяй, что ли? Да, нет же! Вы не так поняли! Я — нормальный. Я — на пенсии! Мне некуда спешить. Я отдыхаю. Я — на заслуженном отдыхе!

Люди ускорились на электричку в 7—44. Электропоезд отъехал, и улицы сразу опустели. Сердце у Виктора Степановича защемило. Ничего страшного, успокаивал он себя. Привыкну. Люди ко всему привыкают. Я не желаю оставшуюся жизнь проработать и умереть в рабочем кабинете! Нет, и нет! Не хочу!

Виктор Степанович решительно махнул рукой, и зашагал в сторону от станции, куда никогда не ходил, но всегда хотелось заглянуть. Какие там стоят дома, какие люди живут? Имеются ли там волейбольные площадки и хоккейные коробки?

Еще не привыкший к свободе пенсионер прошел между гаражами, вышел во двор недавно построенного дома. Красивые разноцветные лавочки. Современная детская площадка. Песочница. Красотища! В советское время таких площадок не строили. Виктор Степанович вспомнил металлические шведские стенки и качели времён социалистической юности. Улыбнулся. Те сооружения, конечно, понадежнее. Но эти намного красивее. Красота спасёт мир, как сказал Федор Михайлович Достоевский. И Виктор Степанович полностью согласился с классиком отечественной и мировой литературы.

Тревога постепенно рассеялась. Виктор Степанович присел на ярко-разноцветную скамейку. Жаль Валентина не дожила до этого дня, подумал Виктор Степанович. Ходили бы с ней по паркам и улочками Красногорска. Зимой в Новый год поехали бы на дачу. Виктор Степанович осекся, вспомнил: дачи-то у него теперь нет. А жаль.

Праздношатающийся пенсионер прикрыл глаза. Вспомнил последние годы с Валентиной. Странно, но период болезни супруги для Виктора Степановича стал по-своему замечательным. Сердечный муж настолько увлекся заботой о жене, поиском рецептов с неизлечимым и коварным недугом, что ощутил себя полностью реализованным человеком. Вершителем судеб, не меньше. Жаль не получилось вылечить Валентину…

Виктор Степанович помнил тот скорбный день, когда начались мытарства, и даже точное время. 16 октября 2011 года, 17—43 по московскому времени. В тот вечер он пришел с работы, как обычно. По тротуарам крупными каплями хлестал холодный дождь. Всего пару минут от остановки автобуса до подъезда, но плащ промок насквозь. Виктор Степанович скинул верхнюю одежду и только тогда обратил внимание, что вешалка в прихожей наполовину пуста. На крючках висят только его, Виктора Степановича, вещи — ветровка, бейсболка с надписью: «Бецема», осенняя куртка. Валиных вещей не было. Он глянул на часы: 17—43.

— Валя! — крикнул Виктор Степанович дрогнувшим голосом.

Тишина. Разулся. Повесил рабочий портфель на крючок в прихожей.

— Валентина! Ты дома?

Нет ответа. Виктор Степанович вошел в зал. Посредине комнаты стояли три чемодана, две картонные коробки и узлом связанные вещи в простыне. На диване, лицом к стене, лежала Валентина, грациозная, молчаливая.

— Валечка, что случилось, милая? — спросил Виктор Степанович, присаживаясь рядом.

Всхлип. Еще всхлип. Он взял сухонькую ладонь супруги, слегка сжал.

— Не хочешь рассказывать?

— Не хочу.

— Слава богу. Ты здесь, а то я черт знает, что подумал.

— Не смешно.

— Я и не смеюсь. Ты зачем вещи собрала?

— Я уезжаю.

— Куда?

— Не важно куда. Важно — почему. Ты со мной живешь уже почти тридцать лет, а так ничего про меня и не понял.

— Как же мне понять настоящую русскую женщину?

— Мог хотя бы постараться для приличия.

Валентина повернулась на спину. Лицо ее было заплакано, тушь и помада размазаны по лицу.

— Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?

— Меня никто не обидел. Я другого не пойму: за что мне всё вот это?

— Солнышко мое, я честное слово, не пойму, о чем ты говоришь? Расскажи, что случилось, и я тебе помогу.

— Если помолчишь, хотя бы пять минут, то я все расскажу. Не тарахти! У меня голова кругом от твоей трескотни. Солнышко, милая… Что тебе надо?

— Молчу. Говори, — Виктор Степанович смиренно положил ладони себе на колени.

— Я не хотела тебе говорить, — Валентина глубоко вдохнула и выдохнула, — до последнего надеялась, что обойдется. Но нет. Счастливого финала не будет. У меня рак. Я умираю. Все! Трудно было дотерпеть и выслушать меня?

Валентина зарыдала громко и надрывно, руками теребила волосы, терла глаза, пыталась высморкаться в наволочку. Виктор Степанович обнял супругу, та неловко отмахивалась. Чуткий муж достал Валентине чистый носовой платок.

— Диагноз точный? — спросил здоровый человек больного, — врачи, бывает, ошибаются.

— Точный. Точнее не бывает.

— Зачем вещи собрала?

— Я ухожу от тебя. Найдешь себе моложе и здоровее!

Новый взрыв эмоций и потоки слез. Валентина вырвалась из объятий мужа. Отвернулась.

— Что за глупость ты несешь, милая? Куда ты поедешь?

— Я еще не решила. Но отравлять тебе жизнь не стану.

— Я тебя люблю и никуда не отпущу, — твердо возразил настоящий мужчина.

Он встал. Прошелся по комнате. В серванте зияли магазинной пустотой опустевшие рамки от семейных фотографий.

— Я сейчас сварю кофе. Жду тебя через пять минут на кухне. Возражения не принимаются. Это мое мужнино слово. Поняла?

Валентина всхлипнула, ничего не ответила.

— Слышишь меня? — повысил голос мужчина.

— Слышу.

— Придешь?

— Приду…

Полдела сделано. Виктор Степанович выдохнул, переоделся в домашнее — тапочки и спортивный костюм с надписью «Россия». Зажег плиту, поставил турку. По квартире разлетелся бодрящий и позитивный запах не свежемолотого кофе. В ванне зашумела вода. Умывается, — отметил Виктор Степанович. На соседней конфорке зашкворчала яичница из трех яиц. Два отборных яйца много, одного — маловато. Супруги Юрьевы часто жарили яичницу из трех яиц на двоих.

Валентина вышла на кухню в махровом халате, волосы в пучок, раскрасневшееся лицо.

— Будешь яичницу? — спросил мужчина-повар.

— Буду.

— Может по пятьдесят грамм коньяка, для снятия стресса?

— А мне можно?

— Я не знаю. Думаю, что в небольших дозах можно. Что тебе врачи сказали?

— Нет. Я не буду. Извини.

— Тогда я тоже не буду.

Виктор Степанович расторопно накрыл стол: дымящаяся яичница, немного зелени сверху, бутерброд со сливочным маслом в придачу. Бутылка коньяка, едва показавшись на столе, скрылась в кухонном тайнике.

— Успокоилась?

— Да.

— Тогда рассказывай все по порядку.

Валентина рассказала, что уже почти месяц посещает врачей, сдает анализы и проходит всевозможные исследования. Ему не говорила, чтобы не расстраивать. Хотя самый первый врач в районной поликлинике сказал, что с большой вероятностью — это онкология. Сегодня пришли последние анализы — сомнений нет. Все результаты — положительные.

— Почему ты раскисаешь? Неужели ничего нельзя сделать?

— Я не раскисаю. Шансов до обидного мало. Бывают чудесные случаи выздоровления. Есть суперсовременные клиники в Израиле или в Германии, но это бешенные деньги. У нас таких нет.

— А в России?

— В России тоже есть клиники, но в нашей стране вообще лучше не болеть. Ты же знаешь.

— Я не хочу сдаваться без боя. Давай бороться? — Виктор Степанович сжал ладонь супруги.

— Давай, — кивнула Валентина, — доставай коньяк. Только по чуть-чуть…

Они выпили по пятьдесят грамм. Оба раскраснелись. После ужина пошли в обнимку в зал. Предстояло разложить собранные Валентиной чемоданы. Многие вещи навевали воспоминания. Супруги неторопливо раскладывали семейные фотографии. Затем развешивали платья в шкаф. Виктор Степанович попросил Валентину примерить его любимое сиреневое платье со смелым декольте и не удержался…

Вечер закончился далеко за полночь после страстных и продолжительных объятий. Каждый из любовников в точности знал отведенную ему роль. Они прекрасно помнили, где массировать, где гладить, где давить, а где можно и покусывать. Многие годы совместной постели создают при достаточном усердии идеальных любовников.

— Мне гораздо лучше, — поведала Валентина после.

— Вот видишь! Я вылечу тебя, — гордо сообщил герой-любовник Виктор Степанович, — у меня имеется волшебна палочка!

— Будешь лечить меня каждый день!

— Буду!

Глава 2

Виктор Степанович открыл глаза. Часто-часто заморгал, дабы отогнать желание расплакаться. Не хватало ему расчувствоваться до слез на виду у прохожих. Что скажут люди? Совсем сбрендил дедок на старости лет. И будут правы.

Сентиментальный пенсионер осмотрелся. Солнце сменило положение, вышло из-за крон тополей. Его скамейка оказалась на солнцепеке. Виктор Степанович пересел на другую лавочку, которая пока находилась в тени. На площадке появились дети детсадовского возраста с мамочками. Посижу еще немного и пойду дальше, — решил Виктор Степанович.

Как же похорошели мамочки за последние годы, — отметил он про себя. Наряды у них красивые, сами фигуристые, причёски — модные, и детки на загляденье. Виктор Степанович бывало по выходным ходил на прогулки с собственными внуками, и не раз подмечал эту существенную разницу между современными мамочками и его ровесницами в середине восьмидесятых.

Он очень хорошо помнил молодые годы. В памяти сохранились образы, как одевались тогда люди, как старались выделиться одеждой, переплачивая спекулянтам и фарцовщикам за импортный ширпотреб.

Люди изменились? Наряды? Или сказываются особенности стариковского восприятия? Раньше, во времена юности и молодости больше ценились ум, талант, достижения человека, его потенциал. Внешняя красота и наряды отходили на второй план. Не у всех, конечно. Вспомнить хотя бы актеров и певцов, щеголявших в красивых импортных костюмах.

Сам Виктор Степанович никогда не считался модником, не выделялся одеждой или прической. Что было в советских магазинах, то и носил — серый шерстяной костюм фабрики Большевичка, скороходовские полуботинки. Что еще нужно?

В советские времена ценились надежность и практичность. Или так теперь только кажется? — вдруг засомневался Виктор. Супруга Валентина всегда поддерживала мужа во внешней нетребовательности. А как иначе могла поступать жена, с которой прожил, душа в душу, тридцать два года?

Сейчас времена изменилась, — продолжал рассуждать Виктор Степанович. Теперь на первое место выходит внешность. Какое ты производишь впечатление. Какая у тебя машина и одежда. К какому дизайнеру ходишь. Без рекламы — никуда. А представительная яркая внешность, это и есть реклама. Молодежь тонко чувствует веяния времени, без красивой обертки сейчас не пробьешься.

Виктор вновь закрыл глаза…

Как-то на работе Виктору Степановичу рассказали про чудесный случай исцеления знакомого знакомых от онкологии в Троицком монастыре. В тамошней обители живет старец — отец Мефодий. Лечит любые самые безнадежные недуги. Виктор Степанович навел справки, почитал статьи в интернете. Есть такой человек. Лечит. Надо ехать. Пришел вечером после работы и рассказал новость Валентине:

— Я знаю, что мы с тобой атеисты. Воспитание получили коммунистическое. Марксизм-ленинизм в институте изучали. В бога не верим.

— Ты чего это, Вить, задумал? — жена посмотрела на мужа грустными глазами.

— Я думаю, что нельзя сдаваться. Надо что-то делать. Таблетки ты не пьешь, выбрасываешь.

— Они мне не помогают. Я без них себя лучше чувствую.

Валентина в последнее время заметно похудела. Иногда смотрелась в зеркало и говорила мужу: «Смотри какая я стройная — как в молодости. Правда?»

— Ты предлагаешь ничего не делать и ждать сложа руки?

— А ты, что предлагаешь?

— Я предлагаю бороться!

— Как? Дачу ты уже продал. Продавать квартиру я не дам. Где будешь жить после меня?

— Зачем мне жить без тебя?

— Жизнь — великий дар, Витенька. Живи, пока есть силы и возможности, а я устала. Прости. Мне больно. Я жду и не дождусь, когда закончатся мои испытания.

— Не говори так! Прошу тебя!

— А ты не терзай душу, Витя!

— Ну, послушай меня!

— Говори, только быстро, сил моих нет.

— Мне посоветовали обратиться к старцу Мефодию из Троицкого монастыря. Говорят, что лечит и помогает всем страждущим.

— Ты серьезно, Вить?

— Конечно. Мы все варианты уже испробовали. Почему же не попытаться еще раз? Люди зря болтать не станут. Говорят, помогает даже в безнадежных случаях. Лечит рак, СПИД, бесплодие…

— Ну, бесплодие мне не грозит.

— Поедем?

Валентина устало прикрыла глаза. Задумалась.

— Вить, я так устала. Вижу, как ты мучаешься. Прошу одного, чтобы все поскорее закончилось. Если ты настаиваешь, то давай сходим. Только уже я не верю ни во что.

Виктор Степанович подскочил от радости. Уговорил! Есть шанс!

Он узнал расписание электричек, автобусов, телефон монастыря. Позвонил, ему рассказали, что запись на прием к старцу распределена на две недели вперед. Что же делать? Надо приехать, записаться в очередь, ходить на службы, — ответила спокойным умиротворенным голосом невидимая послушница. Если богу будет угодно старец примет и вылечит в любой день. Виктор Степанович взял отпуск на две недели. На следующий день супруги Юрьевы поехали в монастырь.

Духовная обитель встретила величием голубых со звездами куполов и церковным перезвоном. Валентина быстро уставала, часто присаживалась на скамеечки у ворот, на дворе, в храме.

— Никогда в церковь не ходила, — созналась Валентина, — тяжело мне здесь. И не понятно.

Виктор Степанович познакомился с обслуживающим персоналом, с монахами и трудниками, с местными бабками и нищими. Однако, сам старец Мефордий был недоступен, как президент страны. На прием к целителю супруги в первый день не попали, но в очередь записались. На ночевку Валентину определили в гостевой дом при монастыре. Виктору Степановичу сказали, чтобы ехал отсюда. Делать ему здесь нечего, если здоровый. Валентина сама справится со своим недугом. На все воля божья.

Но Виктор Степанович не уехал. Вышел за ворота и попросился на постой в первый попавшийся дом. Для местных жителей брать постояльцев-паломников, оказалось обычным делом. Во втором по счету доме его взяли на постой за 1000 рублей в сутки без питания. Миловидная хозяйка средних лет выделила ему койку в отдельной комнатке на втором этаже.

Рано с утра Виктор Степанович вернулся в монастырь. Валентина радостно встретила мужа. Видимо, ей немного полегчало, или она хорошо выспалась. В гостевом доме находилось много других паломников и страждущих. Она была одна из многих. Душа Валентины успокаивалась, затеплилась робкая надежда, если не на выздоровление, то на утешение в последующей жизни.

На третий день, супруги Юрьевы увидели старца Мефодия в первый раз. Валентина и Виктор сидели на скамейке возле трапезной и разговаривали о детях, о доме, о погоде. Сначала супруги заметили необычное волнение среди посетителей монастыря. Затем людское завихрение стихло. Все замерли. Из-за угла вышел высокий мужчина средних лет в черной сутане, с бородой, в черном колпаке. Кто-то встал на колени, кто-то принялся усердно молиться, кто-то дернулся и схватил святого отца за подол. Валентина и Виктор Степанович молча смотрели на старца, почему-то в мыслях сформировался иной образ — старцу положено быть в преклонном возрасте, с седыми волосами, со сморщенным лицом, спокойным и добрым…

Отец Мефодий прошел сквозь людской поток, как ледокол через Ледовитый океан, раздавая крестные знамения и ценные указания:

— Не ходи ко мне больше. Пока не бросишь курить — не ходи. Не занимай времени, — сказа он какому-то мужичонке в кепке.

— А ты, мать, чего пришла? Мы с собой договорилась на завтра. Приходи к трем часам. И не забудь принести, что обещала.

— Я сегодня принесла, — женщина бросилась на колени, над собой подняла руки с узелком.

— Не суетись, матушка. Терпи. Сказал — завтра, значит — завтра.

Виктор Степанович и Валентина выделялись из общей толпы страждущих: тихо сидели и смотрели на процессию. Не суетились, на колени не вставали, к батюшке не бросались. Старец Мефодий остановился напротив супругов Юрьевых, повернулся к ним, перекрестил.

— Поздно пришла. Раньше надо было, — сказал он Валентине.

Валентина опустила глаза, крупная капля скатились по щеке.

— Не плачь. Напрасно это. Слезами горю не поможешь. Иди за мной.

Старец махнул рукой и пошел сквозь толпу, продолжая степенно раздавать благословения и указания. Виктор Степанович и Валентина переглянулись. Их позвали? Да. Супруги, взявшись за руки, направились за святым отцом.

Мефодий вошел в келью, оставил дверь открытой. Супруги Юрьевы, поклонившись, вошли в скромное жилище старца. Белые стены, пара икон, деревянный топчан, скамейка, соломенный матрац, лампада. И подсвечник с обгоревшими свечами. Скромное убранство кельи умиротворяло и дарило надежду. Верилось, что этот человек знает о жизни и смерти больше всех остальных. А значит, может помочь.

— Присаживайтесь, — Мефодий указал вошедшим на лавку у стены.

— Здравствуйте, святой отец, — неловко поздоровался Виктор Степанович.

— Как звать?

— Валентина.

— Вижу, что больна. Вижу, что знаешь. Обманывать не стану, поздно пришла. Болезнь уже взяла твое тело и не отпустит. Надо подумать о душе.

— Хорошо, святой отец, — смиренно кивнула Валентина, — я уже смирилась. Желаю одного, чтобы страдания закончилось побыстрее.

— Не торопись. Всему свое время. Знаешь, почему заболела?

— Не знаю. Кабы знала, то не болела.

— Слушай меня, Валентина, внимательно. Растолковывать и по два раза повторять у нас с тобой времени нету. Потому слушай и запоминай. И ты тоже слушай, ты — в ответе за жену, — сказал старец Виктору Степановичу.

— Хорошо, — кивнули супруги в унисон.

Старец встал, зажег лампадку. Взял в руки молитвенник.

— Беда твоя, что живешь не в согласии с собой и с богом. Аборты делала? Мужу говорила?

— Каюсь, батюшка. Грешна.

— Это хорошо, что сознаёшь вину. Висят у тебя на душе не рождённые детки. Сама знаешь и мучаешься. Но бог милостив, будешь молиться, душу спасем.

— Что надо делать, батюшка? — спросил Виктор Степанович.

— Венчались? — спросил старец.

— Нет.

— Стало быть — надо обвенчаться. Детей крестить. Назначаю вам двухнедельный пост с молитвами. Покажу, какие молитвы читать. Через две недели жду в храме с детьми и внуками. Исповедуетесь, всех покрестим, всех обвенчаем. На все остальное — воля божия. Даст бог, поможет. Расскажи мужу, виновата ты сильно перед ним. За то и страдаешь. Любит он тебя. Вижу это. Потому простит, и тебе облегчение придет.

— Спасибо, батюшка, — молвила Валентина.

— Идите с богом, — старец перекрестил супругов Юрьевых, выдал им молитвенник и отправил домой.

— Это все? — спросил Виктор Степанович.

— На сегодня — все, — коротко ответил старец.

Обратную дорогу Виктор Степанович и Валентина молчали, иногда поглядывая друг на друга.

«Какие аборты? Когда?» — спрашивал мысленно Виктор Степанович.

«Ну, и хорошо, что он теперь знает, — думала посвежевшая Валентина, — если простит, то хорошо. Не простит, так мне и надо».

«Молчит. Извела себя совсем, глупенькая. Любые грехи можно понять и простить», — изучая проплывающие перелески Подмосковья, отвечал Виктор Степанович.

Уставшие после долгой дороги, супруги Юрьевы по очереди приняли душ и уснули, едва коснувшись головой подушки. Виктор Степанович проснулся первый и долго смотрел на спящую супругу. Как жить без нее? Сколько отмерено на этом свете вдвоем? Что будет после смерти? Встретятся они там? Или теперь только в другой следующей жизни?

Валентина крепко спала. Ее грудь монотонно поднималась и опускалась. Виктор Степанович перебирал в голове вопросы, не утруждая подбором ответов.

— Почему Виктор выбрал именно Валентину? Или она его выбрала?

— Случаен ли их союз или браки заключаются на небесах?

— Как повернулась жизнь, женись он на Тамарке, студенческой подружке?

— Почему Валентина не рассказала про беременность?

Валентина открыла глаза.

— Нам надо поговорить, Витя, — сообщила она.

— Надо, — согласился муж.

Супруги перешли на кухню. Виктор Степанович налил чай.

— Ты меня простишь?

— Конечно.

— Я забеременела в 1985 году. Мы жили тогда в общежитии.

— Это из-за жилплощади? Мы бы справились. Почему ты мне не рассказала?

— Нет. Причина другая. Тот ребенок был не от тебя.

В окнах потемнело. В звенящей тишине капелька воды, стекая из смесителя, громоподобно ударялась о дно металлической раковины. Валентина теребила край скатерти. Виктор Степанович пытался и не мог протолкнуть комок слюны. Казалось, мгновение не закончится никогда.

— От кого? — выдавил из себя Виктор Степанович.

— Ты только не перебивай, прошу тебя, — вдруг энергично затараторила Валентина, — до тебя у меня был ухажер Лешка Петренко. Высокий, стройный. Красиво ухаживал, дарил цветы. Но ты мне больше нравился, честное слово! Мы с тобой поженились. У нас все было хорошо. Но Лешка не отставал. Всюду преследовал. Буквально проходу не давал — на работу звонил, после работы встречал на проходной, стоял в очереди в магазине. Я просила его оставить меня в покое, он не соглашался. Говорил, что все равно буду его. Ты как-то уехал на стажировку в Ленинград. Тебя не было неделю. Лешка меня пригласил в ресторан. Сказал, что хочет отметить наше расставание и исчезнуть из моей жизни навсегда. Я, дура, согласилась. Он поднял тост. Я выпила. Больше ничего не помню. Очнулась утром в его постели. Лешка сказал: «Теперь проваливай, шалава!» Мне было безумно стыдно, я никому ничего не сказала. Он меня, и правда, больше не доставал. Но через месяц я поняла, что беременна. Рожать от нелюбимого мужчины, не хотела. Пошла и сделала аборт. Вот и все.

Валентина рассказывала историю, с надеждой вглядываясь в лицо мужа. Видно ей было нелегко. Виктор Степанович не ожидал столь вероломного предательства от жены. В ней-то как раз он был уверен. Никогда, ни капельки сомнения не было, что Валентина ему верна. Ревность? Разборки? Подозрения? Это не про их семью. Бывало супруги вздорили, но только по поводу цвета обоев или марки пылесоса.

— Я выпью, — сказал Виктор Степанович.

— Я тоже, — Валентина достала рюмки.

Виктор Степанович разлил коньяк, давно пыливший в шкафчике.

— Прости меня, Витя, если можешь.

Злость, ревность, обида переплелись с жалостью к незавидной участи жены. Если онкология явилась результатом страданий и переживаний, пускай и не осознанных, то жизнь Валентину уже наказала. И наказала жестоко. Виктор Степанович залпом проглоти коньяк. Посмотрел на жену. Та сидела, опустив глаза, ждала приговора мужа.

— Мне надо подумать, — сказал Виктор Степанович.

— Хорошо. Я согласна. Я понимаю.

— Я думаю, что прощу. Не переживай. Мне нужно свыкнуться с этой мыслью. Все хорошенько обдумать. Немного времени и только. Хорошо?

— Прости меня.

— Не торопи.

В ту ночь супруги Юрьевы впервые за семейную жизнь заснули в разных комнатах. Вернее сказать, пытались. Оба не сомкнули глаз. Виктор Степанович вспоминал прожитую с Валентиной жизнь: как растили детей, как переживали, когда детки болели. Радовались успехам в школе. Давали советы, как общаться с понравившимся сверстниками.

Можно, конечно, взять и перечеркнуть тридцать лет совместной жизни, закатить скандал, устроить развод с больной женой. Рассказать детям, что их мать — падшая женщина. Что получишь взамен? Боль, страдания и разочарования. Жизнь насмарку. Ну, ошибся человек, с кем не бывает. Она же извинилась, раскаивается. Что с того, что долго молчала. А что бы ты ей ответил, расскажи она об этом в 85-м году? А если бы Валентина родила ребёнка от Лехи? Девочку с черными кудрявыми волосами, и Виктор Степанович догадался, что ребенок совсем не похож на него.

Тогда бы он точно развелся. Нет сомнений. Погоревал бы для приличия, и завел новую семью. Был бы он счастлив с другой женщиной, как с Валентиной?

А он был счастлив? — задумался Виктор Степанович. Скорее — да. Чем нет. Ему было интересно проводить совместные вечера. Они с удовольствием ходили в лес за грибами, ездили на дачу, проводили отпуска. С пониманием относились к промахам и неудачам друг друга. В конце концов, у них чудесные дети! Неужели из-за какой-то глупой ошибки молодости, Виктор готов перечеркнуть годы совместной жизни?

Он вспомнил, какой красавицей Валентина была в молодости. Ничего удивительного, что за ней бегали ухажеры. Виктору Степановичу даже льстило, как оглядывались прохожие, стоило супругам выйти на прогулку в город. Валентина умела правильно одеваться, подчеркивая выгодные места фигуры — тонкую талию, стройные девичьи ноги, грудь…

Жили супруги Юрьевы скромно, но Валентина обладала талантом перешивать старые вещи: что-то приталить, где-то пришить оборку так, что ее наряды выгодно выделялись среди знакомых и коллег по работе. Надо сказать, что женскую красоту Валентина сохранила до последних дней. Несколько уставшая и похудевшая, но все равно чрезвычайно соблазнительная и сексуальная. А осознание того, что супруге оставалось совсем немного, странным образом манило и возбуждало Виктора Степановича.

За окном забрезжил рассвет. На работу сегодня не надо, отпуск продолжался, можно и поспать. Виктор Степанович улыбнулся. Надо идти к жене, мириться. Без Валентины не заснет. Очевидно, как дважды два. Он сунул ноги в шлепанцы, зашел в ванну, почистил зубы, помыл подмышки…

— Ты спишь? — спросил Виктор Степанович, пристраиваясь к Валентине под одеялом.

— Не сплю. Я тебя жду.

— Мне тоже без тебя не спиться. Я тебя простил. У меня только одно условие.

— Какое?

— Мы об этом никогда не будем разговаривать и вспоминать.

— Я согласна.

Виктор Степанович запустил руку под ночную рубашку Валентины. Время остановилось. Почти, как в молодости. Как 1984 году после свадьбы. Как в 1986-м после новоселья. Как 1987-м году через месяц после родов. Как в 1994 году первого сентября после праздничной линейки в школе у детей. Как в 2005 году после выпускного вечера совсем уже взрослых дочери и сына. Так было много-много раз. Оставалось, вероятно, не очень много. Надо наполняться и запасаться впрок, — подумал, а затем улыбнулся Виктор Степанович, проникая в сокровенные уголки тела супруги.

Через две недели Юрьевы обвенчались. Службу проводил старец Мефодий. Вместе с родителями обвенчалась и Маша с мужем Василием. Валентина с Виктором Степановичем в счастливом и освященном браке прожила почти десять месяцев и умерла теплым майским утром, 16-го числа. Виктор Степанович до последнего мгновения держал за руку свою Валентину. Губы уже не шевелились, но слабеющий взор жены сказал:

— Прощай.

— До свидания, любимая, — прошептал Виктор Степанович.

Ладонь Валентины ослабла. Виктор Степанович упал головой в подушку. С этого мгновения он не услышит голос любимой. Никогда…

— Мужчина! Ваша бутылочка? Не нужна?

Высокий хрипловатый голос вырвал Виктора Степановича из сентиментальных воспоминаний. Перед ним стояла старушка, приличного вида, с пластиковым пакетом, из которого проступали силуэты пустых бутылок и алюминиевых пивных банок.

— Это не мое. Берите.

— Благодарствую, — улыбнувшись, сказала пенсионерка.

Старушка, кряхтя, нагнулась за бутылкой. Отлепила прилипший листок. Вытряхнула окурок.

— Что за привычка кидать папиросы в бутылку? Воняет же потом, сил нет.

— Принимают еще стеклотару? — спросил Виктор Степанович.

Раньше, еще в советское время, он никогда не выкидывал бутылки. Сдавал по 20 копеек за штуку. Стеклотару тогда принимали в любом продуктовом магазине или у пивных ларьков. Где теперь принимают бутылки, сколько полагается за зеленую поллитровку? — Виктор Степанович не представлял.

— Принимают, а как же.

— Где?

— Так я тебе и рассказала, — беззлобно огрызнулась старушка, — мне конкуренты не нужны.

— Хорошо. Хорошо. Я вам не конкурент. Просто интересно, сколько сейчас дают за пустую бутылку?

— Цена везде разная. Рынок, надо понимать. Смотря куда сдавать.

— Примерно, сколько?

— Ближайший прием стеклотары на Заводской, там за пивную бутылку дадут 70 копеек. А ежели дойти до улицы Народного Ополчения, там можно за рубль сдать. Но я туда не пойду. Далеко.

— Понятно.

— Загорелся, милок, прибыльным бизнесом?

— Если честно, то не очень, бабушка.

— Какая я тебе бабушка? Мне всего-то шестьдесят пять лет. Я еще ого-го!

— А мне шестьдесят два, — сообщил Виктор Степанович.

— Вот видишь, мы с тобой, считай, ровесники. Чего вылупился? Не ожидал? Если я прикид сменю, то можно еще и на танцы сходить. Пригласишь меня, кавалер? Ты я вижу свободный. Без кольца. А?

— Нет, спасибо. Я не готов.

— Неволить не стану. Думай. Я тут часто гуляю. Долго не думай. Вдруг, отойду в мир иной? — старушка заливисто расхохоталась.

— Хорошо, — улыбнулся Виктор Степанович, — подумаю.

— Ты тоже не первой свежести ухажер. Может, я твоя судьба и последняя любовь в жизни? — старушка жеманно согнула правую ногу в колене, призывно подобрала подол платья, — долго не тяни, а то придет к тебе женщина с косой. Не отвертишься от предложения. Локти будешь кусать, да поздно.

— Прикольная вы, — улыбнулся пожилой ухажер, — как вас зовут?

— Лидия Ивановна. Для тебя просто — Лида.

— Очень приятно, Лидия. Меня зовут Виктор.

Лидия слегка присела в книксене.

— Надоедать кавалерам нельзя. Ухожу. До встречи, Виктор.

Старушка, слегка покачивая бедрами, пошла в сторону. Чувствуя на затылке взгляд кавалера, не забывала внимательно осматривать урны и песочницы. Виктор Степанович мечтательно вздохнул. Годы идут, что-то меняется. Раньше он знакомился и предлагал дружбу женщинам. Теперь инициатива у слабого пола.

После безвременной кончины Валентины, Виктор Степанович жениться не собирался. Он не представлял себя в роли жениха. Сможет ли хоть кто-то заменить Валентину. И зачем? Для чего омрачать светлую память супруги? Она на наверху, наверное, все видит, — подумал Виктор Степанович.

Он часто беседовал с воображаемой супругой. Небеса слегка раздвигались, в проеме возникал призрачный лик супружницы Валентины…

— Здравствуй, любимая, — начинал Виктор Степанович.

— Добрый день, Витенька!

— Как твои дела?

— Какие у нас дела? У меня все хорошо. Расскажи о себе. Это намного интереснее.

— На пенсию вышел. Сегодня отдыхаю первый день.

— Сам ушел? Или попросили уступить дорогу молодым?

— Сам. Не хочу работать. Хочу отдыхать. Наслаждаться каждым днем.

— Пенсии-то хватит? Али на шее у детей решил разместится?

— Я немного скопил, долларов прикупил, вклад пенсионный сделал в Сбербанке. Думаю, хватит. Много ли мне надо?

— Если что бутылки пойдешь собирать, — у Валентины появились язвительные женские нотки, — да? Предприимчивый ты у меня, Витенька.

— Зачем ты так, Валя?

— Я видела. Как глазки загорелись-то при виде женской юбки. Мыслишки шаловливые забегали. Сердечко застучало. Не боишься перенапряжения, муженек?

— Валентина! — рыкнул Виктор Степанович, — прекрати!

— А если не прекращу?

— Тогда я пошел. Когда вернется нормальное настроение, тогда и продолжим.

— Как же быть в хорошем настроении, если ты вытворяешь черт знаешь-что! Пользуешься, что не дам сковородой по твоей тупой башке!

— Я не хотел. Лидия сама начала. Извини.

— Меня вокруг пальца не проведешь! Мне сверху видно все! Ты так и знай!

— Валечка, милая. Извини. Я больше не буду.

— То-то же. Прощаю.

— Спасибо.

— Хотя, знаешь, что обиднее всего?

— Что?

— Что я ничего не могу. Я — плод твоего воображения. А в твоём мозгу я какая-то истеричка и ревнивая сучка!

— Извини. Я не хотел.

— Вот именно! Ты не хотел, ты не подумал! Вечно я должна обо всем думать. Если тебе не напомнить вынести мусор, он будет лежать в пакете в прихожей неделю, пока не развоняется на всю квартиру.

— Это не правда. Я регулярно выношу мусор.

— Не может быть!

— Может!

— А на прошлой неделе, кто вынес мусор, только когда из-под пуфика потекла вонючая лужа от сгнившей картошки?

— Я, — Виктор Степанович стыдливо опустил глаза.

— И не спорь со мной.

— Я и не спорю.

— Чего хотел-то? — успокоительно спросила Валентина.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, — ослепительно улыбнулась, удовлетворенная ходом перепалки, супружница.

Солнце вновь вышло из-за листвы тополей. Воображаемый лик Валентины скрылся в лучах земного светила. Виктор Степанович оглянулся, и пересел на прежнюю скамейку, на которую теперь падала тень. Отчитанный за нерадивость, вдовец сдвинул козырек бейсболки на лоб, мечтательно улыбнулся: «Хорошая, она все–таки у меня. И пропесочит, и приласкает, и уму-разуму научит».

Детей на площадке заметно прибавилось. Виктор Степанович придирчиво осмотрел новых мамашек. Ему понравилась девушка в фиолетовом платье. Молодая мама привела на площадку сразу троих детишек-погодок. Никого не выпуская из виду, спокойно раздавала указания. Детки ее слушались и шалили в меру. Валентинин типаж, подумал Виктор Степанович. Чёрные прямые волосы, прическа каре, заразительная улыбка, прямой убедительный взгляд. Хорошо! — отметил Виктор Степанович. Скинуть бы сейчас годков тридцать…

Зачем же он тогда уехал в Питер? Ведь из-за этой поездки жизнь пошла наперекосяк. Тогда Валентина не пошла бы к Алексею на свидание. Не было бы стыдливого конфуза, предательства-измены, прерывания беременности. Сидели бы сейчас на лавочке вдвоем, в обнимку. Рано ушла Валентина, для женщины пятьдесят три года — не возраст.

Обращаясь к событиям прошлых лет, Виктор Степанович теперь по-новому всматривался в детали, подмечая события, на которые раньше не обращал внимания.

Глава 3

Весной 2010-го года супруги Юрьевы взяли отпуск и полетели в Египет. Это была не первая поездка за рубеж. Но, к сожалению, последняя. Так получилось, что Валентине скоро стало не до путешествий. Денег не хватало даже на лечение. С теплотой и нежностью вспоминал Виктор Степанович те деньки.

Жаркая, светлая и приветливая Хургада. Улыбающиеся, с хитринкой местные жители, смешно коверкающие великий и могучий русский язык. Удивительно приятные цены на трикотаж и косметику, масло черного тмина и крем алоэ-вера, печеный картофель на улицах южного города и свежевыжатый сок из сахарного тростника…

Когда супруги Юрьевы стояли в очереди на регистрацию в аэропорту Домодедово начались странности, на которые Виктор тогда внимания не обратил. Настоящие женщины часто бывают с придурью, махнул он рукой. А его Валентина, Валечка, Валюша, и подавно. Виктор Степанович снисходительно относился к странностям супруги, порою даже наслаждался непредсказуемым поведением.

Подобное поведение привносило в их размеренную семейную жизнь ощущение эксперимента и новаторства, которые раскрашивали приевшийся быт удивительными красками.

Валентина, вдруг, обмотала голову арафаткой, одела темные очки.

— За нами следят? — спросил Виктор Степанович, подыгрывая жене и озираясь, как настоящий Джеймс Бонд.

— Не обращай внимания, — заговорщицки ответила супруга.

— Первый, первый, прием, — принял условия игры самый тайный и самый специальный агент ГРУ, ФСО и ФСБ, — на горизонте спокойно. Приступаем к посадке.

— Да. Хорошо, — казалось, слегка устало ответила «напарница».

— Первый-первый! — продолжил Виктор Степанович, — дайте координаты для посадки. Прием.

— Аэропорт Хургада вас утроит? — Валентина подозрительно обернулась, не следят ли за ними шпионы.

— Отлично, — едва сдерживаясь от смеха, продолжил Виктор Степанович, — давненько я не тревожил остатки Рамзеса Пятого.

Во время полета супруги продолжили ролевую игру «Шпиономания». Виктор Степанович подумал, что, наверное, смешно смотреть на играющих взрослых со стороны. Ему немного за пятьдесят, а они с женой веселятся, как малые дети. Но, это же хорошо.

Валентина прижалась к иллюминатору, накрылась пледом и не вставала до конца полета. На вопрос, не хочет ли она в туалет, жена ответила полушепотом?

— Нельзя. Разве ты не понимаешь? Мы на грани провала. Терпи.

— Я все же риску, — ответил Виктор Степанович, и сходил в уборную.

В аэропорту супруги Юрьевы необычно долго стояли на улице и не заходили в зал прилета. Вошли в вестибюль, когда внутри оставалась пара замешкавшихся пассажиров. К автобусу супруги пробирались перебежками. Лишь в отеле Виктор Степанович смог расслабиться. Валентина широким жестом скинула арафатку и заказала ром с колой в баре у рецепшена.

— Гуляем, — дала отмашку командирша.

Виктор Степанович поддержал жену, и супруги Юрьевы понеслись в отрыв. Однако, пили алкоголь в меру. Плясали и пели в караоке без меры. Днем купались в бассейнах и на море. Катались на водных горках и на бананах, поднимались в небо на параплане, вечером отрывались на дискотеках, укладывались спать далеко за полночь, часто не встали на завтрак, давая фору многим молодым гулякам.

— Ты меня любишь? — спросила Валентина укладываясь спать на третий день отпуска.

— Да, — с громким выдохом ответил Виктор Степанович.

Он без сил упал на кровать рядом с супругой.

— Имеется ли такая вещь, которую ты мне никогда не простишь?

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно. Ты меня любишь? Это значит, ты любишь во мне все: и плохое, и хорошее, все достоинства и недостатки, которых, надо сказать, не мало.

— У тебя нет недостатков, — зевнул Виктор Степанович.

— Я серьезно. Если ты узнаешь, что у меня до тебя был мужчина, и я его, допустим, любила. Ты меня разлюбишь?

— Я знаю, что у тебя был мужчина.

— Откуда? — насторожилась Валентина.

— Ты, извиняюсь за интимные подробности, не была девственницей при нашей первой близости.

— А? — выдохнула Валентина, — это ни о чем не говорит. Это не обязательно должен быть мужчина.

— Женщина? — заинтересовался Виктор Степанович и приподнялся на локте, — это интересно. Расскажи.

— Девственности можно лишиться случайно, в время физкультуры или на приеме у врача, например. Или из любопытства.

— Продолжай. Не останавливайся.

— Почему ты меня никогда не спрашивал об этом?

— О чем?

— Как я потеряла девственность.

— Я думал, что это не важно для наших отношений. Когда мы встретились, тебе было двадцать два года. Для меня непорочность невесты не являлась обязательным условием. И потом, у меня до тебя тоже были женщины. Поэтому, все честно.

— И все же, вернись к моему вопросу. Что ты не сможешь мне просить?

— Зачем тебе это знать?

— Надо. Говори, — потребовала Валентина.

Виктор Степанович пытался серьезно подумать и ответить на поставленный вопрос. Но после утомительного дня под жарким солнцем ленивые мысли расползались и не желали концентрироваться. Выпитый алкоголь давал о себе знать.

— Я тебе прощаю все, чтобы ты ни сделала, — был ответ.

— Честно?

— Да, — икнул Виктор Степанович.

— А предательство?

— Я не могу этого представить, потому что хочу спать, — зевнул Виктор Степанович, — ты меня не предашь никогда.

— А если такое случится под дулом пулемета. Допустим, немцы придут в деревню, и я выдам твое расположение, дату рождения и номер телефона?

— Зачем?

— Я испугаюсь. Потому что на мне остаются дети, их надо кормить и воспитать хорошими людьми. Потому что не хватит сил и храбрости. Я же женщина, слабая и беззащитная. Немцы будут сильнее меня? Если я буду в беспамятстве, и они воспользуются мной в сексуальном плане?

— Ты ничего не будешь помнить? — переспросил Виктор Степанович.

— Да.

— Это будет до замужества или после?

— После.

— Если ничего не помнишь, то прощаю. Если сама пошла к немцам и принялась сотрудничать, то смахивает на предательство. Тогда не прощаю…

«Странные мысли у тебя на отдыхе в Египте», — подумал Виктор Степанович и заснул.

Часы показывали два часа ночи. Валентина в печальном одиночестве спустилась в бар. Купила пачку сигарет, курила оставшуюся ночь и пила платные коктейли. Курила и пила. Курила и пила. Пришла в номер только под утро. Завалилась рядом с непроснувшимся еще мужем. Проспала завтрак, обед, встала только под ужин.

— С сегодняшнего дня, я не пью, — сообщила Валентина мужу.

— Мне одному теперь пить? — удивился Виктор Степанович.

— Это вообще не важно. Твое дело.

Через день супруги поехали на экскурсию «Джип-сафари» в пустыню. Вновь повторилась игра в шпионов. Виктор Степанович обрадовался, что к жене вернулось хорошее настроение и желание шалить. Вечером, в отеле Валентина вернулась в образ степенной российской женушки, не сдержала обещания про спиртные напитки.

Впрочем, выпила она немного. Совсем не курила. Виктор Степанович заметил, что супруга постоянно о чем-то думает. Скорее всего женские дни или хандра по родине, свойственная русским людям на чужбине, подумал он.

— Ты мне изменял? — спросила Валентина перед сном.

Скажите, люди, что за странная привычка спрашивать неудобные вопросы на ночь глядя? Хочет нервы пощекотать? Чтобы человек волновался и ворочался до рассвета?

— Нет, — как можно тверже ответил Виктор Степанович.

— Честно?

— Честно.

— А хотел?

— Нет.

— Врешь.

— Почему?

— Потому что нормальный мужик всегда оценивающе смотрит на чужих женщин, представляя страстные сцены грехопадения с жгучими красотками.

— Откуда ты знаешь?

— Мне рассказывали.

— Мужчины, с которыми ты занималась грехопадением?

— Нет.

— Валентина, твои вопросы странные. Не иначе, как у тебя самой имеется грешок? Так?

— С чего ты взял?

— Ты постоянно о чем-то думаешь. Ты странно себя ведешь на отдыхе. Задаешь каверзные и неприятные вопросы, как будто в чем-то подозреваешь. У тебя все нормально?

— У меня все нормально, спокойной ночи, — ответила Валентина, отвернулась и заснула.

Или сделала вид, что заснула. Виктор Степанович долго лежал и разглядывал переливающиеся тени на потолке. Засматривался ли он на других женщин? Да, было дело. Разве в том имелся большой грех? И как не смотреть, ведь красотки специально одеваются, чтобы мужчины их мысленно раздевали и уносились в бессмысленно-бездумные эротические приключения.

Да, конечно, каждая женщина наряжается не для всех, а для одного единственного и реального мужчины. Или для нескольких. Я же не хватаю всех симпатичных женщин за интимные места, не настаиваю на романтических встречах под Луной. Не затаскиваю в постель. Вполне себе невинно посмотрю, оценю, и пойду к тебе, моя любимая Валентина.

Виктор Степанович представил соседку с третьего этажа, молодую женщину по имени Эльвира. Имя знойной красавицы он под большим секретом выспросил у подъездных старушек. Соседке было на тот момент лет тридцать, не больше. Эльвира находилась в самом горячем возрасте — фигура, ноги, грудь, энергетика, эмоциональность…

Виртуально-мысленный эротический вечер, впрочем, не состоялся. Виктор Степанович заснул, едва довел Эльвиру до дверей ресторана. Во сне же постельные сцены не продолжились.

С утра на трезвую голову Виктор Степанович серьезно поговорил с женой о недопустимости беспочвенных подозрений.

— Если есть факты и доказательства, предъяви. Давай объяснимся. Не тяни резину! Нет доказательств — не начинай пустую болтовню. Подозрения унижают, между прочим, и оскорбляют. Если ты меня любишь, то должна понимать. Самое главное в семейной жизни — это доверие и уважение.

— Хорошо, — согласилась Валентина.

Отдых продолжился, но тень чего-то нависшего над супругами осталась. Валентина находилась в странной параллельной реальности. Часто задумчиво сидела и смотрела вдаль. Кроме того, странные шпионские ролевые игры повторялись каждый раз, когда супруги покидали территорию отеля — выходили в магазин за сувенирами, выезжали на экскурсии, и в самолете по дороге домой вплоть до аэропорта Домодедово. Неужели она что-то предчувствовала или среди туристов узнала ухажера Алексея? — думал теперь Виктор Степанович.

Глава 4

Скучающий вдовец открыл глаза. Чудесный солнечный день продолжался. Почему Валентина так странно вела в той, ставшей последней, поездке? Терзала ли ее совесть за проступок в далеком 1985-м году? Или жена что-то узнала про Виктора Степановича? Кто-то из доброжелателей наговорил гадостей? Жена с буйной фантазией домыслила? Настоящих доказательств измены Виктора у Валентины не было. Он точно знал.

«Надо купить минералки с газом, — подумал он, — что-то жарковато становится».

Виктор Степанович глянул на часы. Десять часов утра. Время-то как летит! Ну, и хорошо, — подумал свободный от работы пенсионер, — что еще делать целыми днями? Вспоминать. Гулять с внуками. Можно было бы путешествовать, при наличии денег. Но странная коронавирусная пандемия, практически перечеркнула удовольствие и возможность длительных туристических поездок. «Это большой риск, — думал Виктор Степанович про Ковид-19, — в чужой стране обязательно заразишься». В его пенсионном возрасте рисковать не хотелось. Уж, лучше посижу дома. Тем более, сейчас лето. И тепло.

А что делать пенсионеру зимой? На лыжах в парке ходить. Надо бы достать старенькие лыжи с балкона, смазать и проверить крепления. Еще стоит записаться в танцевальный кружок при ДК или на курсы английского языка. Буду общаться с ровесниками, брюзжать и ругать правительство. Надо обязательно придумать занятие. Главное, сохранять позитивный настрой. Сидеть в одиночестве дома неправильно.

Виктор Степанович зашел в ближайший супермаркет. Полки магазина ломились от товаров с красивыми этикетками. Не то, что в Советском Союзе. Пенсионер вспомнил пустые полки универсамов с длинными рядами консервов «Завтрак Туриста» и замороженными картофельными биточками в картонной упаковке. Чего греха таить, сейчас с продуктами и снабжением намного лучше. Почему коммунисты не смогли обеспечить граждан великой страны продуктами? Загадка. Не хватило времени, сил и знаний? Умений? Рыночной хватки и личной мотивации?

Где-то в глубине души, Виктор Степанович жалел о распаде Великой страны Советов. Часто вспоминал и тяжело вздыхал. Возможно, потому что в те времена был молодой, и житейские проблемы казались привычными и несущественными. Россия — великая страна, ей всегда найдется достойное место в истории. Мутные времена бывают у любого государства. Преодолев кризисы, неизбежно наступит выздоровление и начнется планомерное развитие к вершинам экономики, нравственности и государственности. Немного высокопарно? Может быть. Чуть-чуть.

Виктор Степанович купил минералку с эмблемой магазина, так дешевле. Полбуханки черного хлеба и парочку яблок, стариковскому организму нужны витамины. Улыбчивые кассиры рассчитали довольного жизнью пенсионера. Виктор Степанович вышел из магазина и побрел по неизведанным тропам родного Красногорска дальше. Домой идти не хотелось.

В советское время продавцы не улыбались, вспомнил Виктор Степанович, как будто совершали странное одолжение: скажите спасибо, что мы вас обслуживаем и тратим наше драгоценное время. Сейчас есть перегибы в другую сторону и часто улыбаются не искренне, но так правильнее и светлее, — подвел итог довольный обслуживанием потребитель.

Взор Виктора Степановича останавливался на новеньких маслянисто-черных асфальтовых тротуарах. Гладкие бордюрные камни, ярко-белая разметка, свеженькая краска на оградках. Исполненный оптимизмом пенсионер забрёл в следующий внутренний дворик со скамейками, песочницами и пластмассовыми горками для детей. Виктор Степанович нашел свободное место, новеньких лавочек было предостаточно.

На этой площадке представленное общество отражало несколько иной социальный срез. Кроме мамашек с детьми, на скамейках расположились старушки. В вязаных панамках. Мужчин-пенсионеров не было. Сильную половину человечества представляли с десяток малышей в голубеньких шортах. Мужчин старше восьми лет, кроме Виктора Степановича, на площадке не наблюдалось.

На него совершенно резонно обратили внимание старушки. Вдовец пенсионного возраста ощутил на себе пеструю палитру взглядов и мыслей от «Какой милый мужчинка!» до «Чего приперся сюда, старый пердун?».

О, женщины, женщины, — подумал Виктор Степанович, — сколько тысячелетий эволюции пройдет в этом мире, прежде чем что-то изменится.

— Ты ничего не понимаешь! — кричала Валентина.

— Почему? — непонимающе спрашивал Виктор Степанович.

— Я не знаю!

— Поясни.

— Ты вроде умный человек. У тебя высшее образование. Отец двух детей. Карьеру сделал неплохую. Но ты слепой что ли?

— Я не слепой.

— Ты меня не слышишь. Я как будто разговариваю со стеной.

— Да, объясни, что случилось! — Виктор Степанович мысленно стукнул кулаком по столу.

— Мне надоело слушать твою коммунистическую чушь. Советский Союз развалился. Туда ему и дорога!

— Совершенно с тобой согласен.

— Если ты пойдёшь на большевистскую демонстрацию, домой не возвращайся!

— Это еще почему? — вспылил Виктор Степанович.

— Потому что я хочу спокойно жить и умереть в глубокой старости в кресле качалке на берегу Средиземного моря, а не в лагере для заключенных на Колыме.

— Самое страшное в жизни — это безразличие и равнодушие, — парировал Виктор Степанович, — если мы будем закрывать глаза на бесчинства властей, то чего ждать на Страшном суде?

— Я не знаю, что тебя спросят на Страшном суде, но твоя жизнь до того дня превратится в ежедневный кошмар. Я тебе обещаю!

— Валя! Я тебя не понимаю. Мы живем в правовом демократическом государстве. Что будет человеку, который высказывает собственное мнение? Времена тоталитаризма прошли безвозвратно!