Оглавление

Памяти родителей посвящается

Эта книга — не философская система, открывающая Истину или, как принято говорить, приближающая нас к познанию Истины. Эта книга — не наставления, описывающие путь к Истине. Эта книга — не откровения познавшего Истину. Эта книга — рассказ о бытовании Истины в этом мире. Простое повествование автора, не владеющего Истиной, но, как ему кажется, знающего, чем она не является, где ее не следует искать и чего от нее не следует ждать.

Не надо пытаться соотносить мысли, зафиксированные в этом тексте, с суждениями и рассуждениями двух предыдущих моих книг («Новации. Суждения в русле эволюционной парадигмы», 2007, и «Темпоральность и философия абсолютного релятивизма», 2011). Конечно, все написанное мной отражает некоторое единое мое видение Мира, миро-воззрение, но это не исключает несовпадения форм и терминологии в различных попытках этого отражения. Тем более, при обсуждении проблем я часто перехожу на терминологию собеседника и пишу на несвойственном мне языке. Да и вообще, эта книга не системна, не концептуальна, поэтому не следует от нее ждать исключительной терминологической строгости, которой я добивался в «Новациях» и «Темпоральности».

Перед вами именно интернет-книга, а не просто электронное издание. У текста нет ни фиксированной структуры, ни оглавления, ни установленного порядка записей. Каждый читатель может выбрать для себя форму знакомства с книгой — сортировать записи по темам, сложности, популярности. Зарегистрированные пользователи могут голосовать за отдельные записи, создавать подборку из понравившихся записей, комментировать (и я, естественно, буду отвечать на замечания и вопросы).

Текст книги в основном составлен из фрагментов дискуссий, проведенных мной на сайте Философский штурм и на страницах Живого Журнала. Во многих записях книги я сохранил вопросы, комментарии, возражения моих собеседников, которым я выражаю искреннюю благодарность за стимулирование к написанию текста. Вот их неполный список: Евгений Силаев, Виктор, Гогузев, Софокл, actuspurus, Дмитрий, Сергей Борчиков, Пермский, вим, Игорь Д., Галиев Рустам, волынский, Дилетант, aivakin, Калмыков Р. Б., Victor, Ron, Сергей Александров, Горгипп, Гиперкуб, Derus, KOT, Бонн, Волшебник_, Ystdion, kompletion, svami, Александр, Опаньки, ivanov_petrov, bottay, bravo7, chivorepla, alisarin, chumakin, drevniy_daos, iammna, igor_dzhadan, klein0, krf, kroopkin, minski_gaon, modulo_zero, savl_2009, schwalbeman, skynin, telemont, vic_gorbatov, aknost, readership, k_frumkin, anshp, togo, poun, till_j, gptu_navsegda, hitthelimit, aaazzz121, sahonko (извините, если кого забыл).

Интернет версия:
MyPhilosophy.ru © 2013

#МояФилософия

К определению философии

В конце концов, философ не может быть философом только 2—3 часа в сутки (только тогда, когда он что-то создает). Человек либо всегда философ, либо никогда. Настоящий философ может прийти к выводу, что писание текстов просто бесполезно — и что, от этого он перестанет быть философом?

Проблема в том, что если в написанном вами тексте заменить слово «философия», скажем, на «поэзия», а «философ» на «поэт» (или на «музыка — композитор», «живопись — художник», «наука — ученый» и т.п.) — то текст не потеряет ни толики смысла. «В конце концов [поэт] не может быть [поэтом] только 2—3 часа в сутки (только тогда, когда он что-то создает). Человек либо всегда [поэт] либо никогда. Настоящий [поэт] может прийти к выводу, что писание [стихов] просто бесполезно — и что, от этого он перестанет быть [поэтом]?»

Все это хорошо, красиво, справедливо, можно подписаться под каждым словом — этакая ода Творчеству, Творческому человеку: Поэту, Художнику, Композитору, Философу.

Но из всего этого следует вполне однозначный вывод: все написанное не имеет никакого отношения к философии, сугубо к философии — вы рассуждали о творчестве вообще, о творческой личности, а не о философии и философе.

Так что же значит ответить на вопрос: кто такой философ? Согласитесь, для этого никак не достаточно просто указать, что это человек творческий, всего себя отдающий работе и т.д., и т. п. Определить, что такое философия — это прежде всего и исключительно значит выделить философию из всех творческих сфер, указать ее принципиальное отличие от науки, искусства и религии. Скажем, к примеру, чтобы объяснить, что такое кресло, недостаточно эпитетов «мягкое», «удобное», «красивое», то есть таких, которые в равной мере относятся и к дивану, и к кушетке, и к софе — ведь надо в первую очередь указать на отличия этих предметов друг от друга. Согласны?

И тут есть два подхода к различению философии от других сфер творческой/познавательной деятельности: либо по внутренним качествам (мировоззрению) человека, занимающегося тем или иным творчеством, либо по внешним формальным признакам продуктов творчества. Вы стали отталкиваться от первого. Но, на мой взгляд, это тупиковый путь. Ведь для того, чтобы определить, что такое «философское мировоззрение», то есть чем оно отличается от других (нефилософских) мировоззрений, надо уже знать, что такое «философия». С другой стороны, философ (как, скажем, и писатель) может иметь как научное мировоззрение, так и религиозное, а человек с религиозным мировоззрением может быть как поэтом или композитором, так и философом или даже ученым. Говорю же: тупик. Только после более или менее однозначной фиксации отличительных особенностей разных сфер творчества можно хоть как-то говорить о связи каждой из них с тем или иным мировоззрением.

Кстати, вы сами (по В. Тараненко) уже привели главные признаки философии, отличающие ее от некоторых познавательных сфер:

Философия реализует свою мировоззренческую функцию на основе теоретического отношения к действительности, обращаясь к фактам логических построений, продуцируя гносеологические и логические категории и критерии для сознательного поиска и выбора тех или иных взглядов.

То есть вы привели описание философской деятельности и, соответственно, ее продукта. Философия есть деятельность по продуцированию рациональных (теоретических, логических) языковых (категориальных) систем. Тут, конечно, можно представить, что эти системы могут создаваться сугубо в голове (как можно лишь мысленно напевать мелодию), но все же принято считать философами (композиторами) тех, кто фиксирует нечто внутреннее в виде однозначных языковых систем вне себя — в виде текста (нотной записи).

Вот мы получили вполне понятное отличие философии от искусства (художественного творчества) и религии: ни произведения искусства, ни религиозные тексты ни в коей мере нельзя признать результатом «теоретического (рационального) отношения к действительности».

Правда, приведенный вами текст о философии, который мы взяли за основу ее определения, неполон — он не дает нам возможности отличить философию от науки.

В приведенном тексте нет самого существенного — предмета, того, к чему философия имеет «теоретическое отношение». Вернее, в качестве такого предмета указана «действительность», но указание на это понятие не дает нам возможности отличить философию от науки. Значит, нам следует различить предметы этих двух рациональных (теоретических) способов познания. И сделать это несложно: предметом науки являются воспроизводимые феномены реальности (внешней для человека действительности), а философии — мышление философа (его внутренняя действительность). Из этого различения предметов естественным образом вытекает и различие теоретических продуктов науки и философии. Поскольку предметом научного познания являются воспроизводимые феномены реальности, научные теории поддаются подтверждению и опровержению (верификации и фальсификации). Ну а поскольку предмет философского исследования находится в голове у философа, сама постановка вопроса о какой-либо проверке соответствия философской теории ее предмету (мышлению философа) не имеет смысла: продукт мышления философа безусловно соответствует своему предмету — мышлению философа.

Читатель философского текста может сделать заключение лишь о совпадении изложенных автором мыслей (понятых в меру своего разумения) со своим собственным мышлением. То есть фраза «система такого-то философа соответствует или не соответствует действительности» означает лишь одно — совпадение или несовпадение философской концепции с внутренней действительностью читателя, с его мировоззрением и собственным рациональным обоснованием этого мировоззрения.

Давайте ограничим философа

Я, наверное, всем уже надоел своим излюбленным приемом анализа ценности и содержательности текста, заключающимся в замене в нем терминов на слова из соседней смысловой области. Но согласитесь, действует это безотказно. Заменим в вашем тексте слово «философия», скажем, на «наука»:

Чем бы ни была [наука], все должны согласиться с тем, что она реализуется через конкретных людей.

Приняв этот тезис, мы должны начать перебирать тысячи, сотни тысяч имен ученых, полуученых или неученых (хотя и называющих себя учеными) для того, чтобы выжать из этого списка «определение» науки. Картинку можно сделать еще более абсурдной — допустим, мы в принципе не знаем, что такое наука, и должны составить о ней представление по знакомству с тысячей ученых, да еще при условии, что они ничего не должны говорить о своей деятельности: о конкретных операциях, которые они производят ежедневно, о содержании и структуре написанных ими текстов. Задача, скажу вам, безнадежная.

Для демонстрации бесперспективности «человеко-статистического» подхода еще раз обращусь к примеру с определением слова «кресло». Что нам предлагают сторонники обобщающих, суммирующих определений: давайте соберем все кресла всех производителей за все времена их существования и попытаемся дать такое определение, под которое они все подходили бы. При этом надо учитывать, что мы отбирали кресла на основании только того, что так их назвали производители: написано в номенклатуре «кресло» — значит, в общую кучу. Ведь другого критерия пока у нас нет. Представляете, что за определение получится — ведь в этом бесконечном ряду будут и кресла с четырьмя ножками и вообще без ножек, и кресла-качалки, и детские кресла со столиком для еды, и т.д., и т. п. Конечно, если у дающего определение человека хватит здравого смысла не перечислять все возможные варианты, а указать лишь общие признаки, то получится что-то типа «кресло — это нечто для сидения одного человека», но не более. В случае с философами получится аналогичный результат: «философ — некто мыслящий». Удовлетворят нас такие определения? Думаю, нет. И это несмотря на то, что под них подпадет каждое из представленных кресел и каждый философ (хотя неизбежны проблемы с самозванцами — теми, кто назвал себя философом/креслом просто из любви к этому слову). И не удовлетворит по простой причине: приведенные «определения» не выполняют своего основного назначения — они не фиксируют границ понятия, не дают критерия его отличения от близких понятий: кресел от стульев, философов от ученых.

Поэтому для того, чтобы хоть как-то понять, о чем идет речь при употреблении слова «философия» или «кресло», логичнее ориентироваться не на случайные факторы (мало ли кто себя назовет философом или креслом), а на выделение сферы его использования (сфера познания, мебель) и отличение понятия от родственных: для философии — это наука, искусство, религия; для кресла — диван, стол, стул и т. д.

При этом еще существенно понимать, что правильных определений нет по определению. Определение — это ограничение использования термина в некой конкретной системе. А поскольку возможных систем множество, то и определений будет неконечное число.

К примеру, можно поставить перед собой задачу определить, кто есть философ в психологическом плане, то есть указать критерии различения «философов» от «эмпириков», «мистиков», «поэтов» (перечислены условные психологические типы личностей, противопоставляемые философскому типу). В результате можно получить вполне рабочее определение для классификации психологических типов и даже сделать на его основе некоторые заключения о специфике философии.

А можно оставить в стороне субъективное различение философов от нефилософов и свои личные представления о собственной философской деятельности и попытаться сформулировать определение философии как элемента сферы познания, то есть провести однозначные границы между философией, наукой, искусством, религией, мистикой. При этом прекрасно отдавая себе отчет, что это будет не «определение философии вообще», не некое «правильное», исчерпывающее определение, а просто рабочее определение, фиксация, разграничение существующих познавательных деятельностей.

Чем я тут и занимался.

И что никак не исключает проведения других границ в других сферах бытования слова «философия».

Предметы рационального познания

Да, философий много и должно быть много. Но различаются они не по признаку рациональности/нерациональности (нерациональные не могут называться философией), а по предмету философского (логического) анализа. А вот предмет может быть каким угодно, любым мыслимым: и рациональным, и иррациональным — можно философствовать (мыслить мысли) и на тему теории относительности, и на тему мистического познания Абсолюта. Но само философствование как процедура и его результат, зафиксированный в тексте, могут быть только рациональными.

Итак, предметом познания может быть и этика, и религия, и жизнь, и пр., и пр. И разные виды познания различаются в основном не по предмету (хотя есть и такие различия), а по форме фиксации результатов познания. Взяв в руки страничку с текстом, вы, надеюсь, легко поймете, что перед вами: художественная проза, поэзия, религиозная проповедь, философский трактат или научная статья. Хотя все они могут быть о жизни, о человеке, о мистике или о чем угодно. И если вы спросите себя, чем отличается философский текст от художественного (пусть даже философского содержания), то найдете один принципиальный и исчерпывающий пункт: рациональность/логичность. В философском тексте может быть сколько угодно эмоций и литературных изысков, но если в нем не будет хоть одной однозначно, последовательно, логично, то есть рационально изложенной мысли, то он и не будет считаться философским. А обязательным требованием к художественному тексту является как раз наличие разных эстетических рюшечек — логика в нем дело десятое.

Философские высказывания

Я всегда стараюсь писать предельно точно: « предметом (о чем говорится) философского (относящегося к конкретной области познания, отличной от науки) высказывания (предложения, построенного согласно логическим и грамматическим правилам) является мышление (мысли философа, как правило, мировоззренческие в самом широком смысле этого слова)». Соответственно, предметом нефилософских высказываний является не мышление, а все другое: «на улице идет дождь», «скорость автомобиля 100 километров в час»… То есть речь идет не о проблеме, откуда берутся сами высказывания, чем они порождены, а о них самих — об их содержании. Нефилософские высказывания верифицируемы/фальсифицируемы: можно посмотреть за окно, замерить скорость автомобиля. А высказывания человека о своем мышлении может подвергнуть анализу только сам автор. Но поскольку речь идет не просто о случайных фразах, несвязанном речевом потоке, в котором говорящий порой сам с трудом разбирается, а о философии, философских текстах, то естественно подразумевается, что автор в своем уме и пишет (говорит) уже обдуманное, то есть, что у него и у нас нет особых оснований сомневаться в соответствии его высказываний мыслям

То есть, повторяю, речь идет не о механизме появления высказываний из «каши» в голове, не о происхождении самой «каши», а о конкретных специфических (не любых) последствиях расхлебывания этой «каши»: о конкретных предложениях из конкретных философских текстов.

Предмет и инструмент философии или разговор о Большом и Светлом

Согласно вам, философия характеризуется своим предметом, у философии есть определенный предмет («мышление философа»), но если бы это было так, то давно бы существовала одна философия, как существует одна физика или одна математика.

Интересно, а мне кажется, что все с точностью до наоборот: если есть предмет вне нашей головы, то логические заключения о нем могут быть верифицированы и сведены в одну теорию — как в физике. А если у каждого философа предмет в его голове, то и философий будет столько, сколько философов.

Множество философских систем существует не потому, что существует множество сфер мышления: мышление о Боге в философии религии, мышление о нравственности в философии этики, мышление о проблемах науки в философии науки. Такое разделение на предметы есть и в физике: физика плазмы, физика твердого тела, ядерная физика и пр. Примечательно, что, в отличие от физики, множество философских систем существует в рамках одного предмета: сколько философов — столько и философий религии, философий науки, философий «ничто». И такое возможно только потому, что предмет философского анализа (скажем, мышление «ничто») находится в головах философов. И понятно, что все эти предметы (индивидуальные мышления) не совпадают — даже сравнить невозможно.

Интересно, а вы серьезно полагаете, что «ничто» как предмет философии может находиться вне человеческого мышления и как-то там вне головы исследоваться? Не имеете же вы в виду вакуум?

Не совсем корректно, как мне кажется, сводить философию к некоторой способности или к результату этой способности — например, к мышлению мышления.

Очень странное заключение. При чем тут способность? Следует ли, к примеру, констатацию, что предметом науки являются воспроизводимые явления или просто предметы внешнего мира, трактовать как сведение науки к способности человека изучать/осмыслять предметы?

Способность мышления есть основа любого познания. Мышление мышления — это указание на предмет. Философ не ездит в полевые экспедиции, а сидит в кресле и анализирует свое мышление. Оно ему и дано в качестве предмета в каждый момент времени. И в качестве инструментов ему не нужно ничего, кроме своего мышления. Это и есть методология философской деятельности. Философом может стать любой, кто обладает рефлексивной способностью мыслить свое мышление.

Но в такой формулировке — «мышление мышления» характерно для всякой науки.

Да, но лишь как элемент, да и то лишь в теоретической области. Исходно предметом науки является нечто вне человека, и в результате своей деятельности ученый должен сделать некое высказывание, некое проверяемое предсказание о предмете вне себя. Иначе это не будет наукой. А вот между выделением предмета и предсказанием об этом предмете ученый может (и должен) рефлексировать.

Философия же принципиально не подразумевает продуцирования проверяемых высказываний о предмете вне мышления — иначе она автоматически становится наукой.

Под мышлением мышления следует понимать анализ, изучение своего мировоззрения, собственной картины мира, чем и занимаются философы, в отличие от ученых. Но этим отчасти занимаются и писатели, поэты. От последних философы отличаются формой своего продукта: философский текст, в отличие от художественного, обязательно должен содержать рациональную составляющую.

Философия стремится рационально обосновать свое видение предмета… Иначе говоря, рациональность — это не характеристика самой философии, а скорее внешнее к ней требование — чтобы результаты философствования были понятны другим людям.

Как видно, проблема рациональности философии является наиболее сложной.

Следует ли из ваших фраз «стремится обосновать», «рациональность — это не характеристика самой философии», что философия, философский текст могут быть нерациональными? Что рациональность лишь желательна («чтобы результаты философствования были понятны другим людям»)? Тогда чем философский текст отличается от художественного?

Или фразу «не характеристика самой философии» следует относить не к философскому тексту, а к философскому мышлению? Имеется в виду, что рациональность не является характеристикой философского мышления? Но это, вроде, не стоит специально подчеркивать: и научное мышление (как и любое) в общем нерационально — именно мышление конкретных ученых, ведь никто не запрещает им делать свои открытия, скажем, во сне. Рациональность в науке понимается исключительно как рациональность научного продукта, научного текста, теории. Это же требование предъявляется и к продукту философии.

Рациональным, конечно, является текст или речь. Но рациональным в этом смысле является и богословский трактат, и описание работы трактора и т. д. Какое отношение рациональность имеет к собственно философии? Рациональность — это форма подачи материала, а не само содержание материала.

Результат философской деятельности представляется в виде конкретной формы, отличной от формы продукта художественной деятельности, то есть в виде рационального текста. В виде такой же формы может быть представлен результат и в науке, и в религии. Но от науки и от религии философия отличается по предмету, подвергнутому рациональному анализу: предмет науки — это особенные феномены реальности, предмет религии — абсолют, единое. Предметом философского рационального анализа являются представления «нечто» в мышлении — этим «нечто» может быть и особенный предмет науки (философия науки), и абсолютный предмет религии (философия религии), и единичные предметы искусства (философия искусства). Повторяю, предметом философии являются не сами перечисленные «нечто» (особенное, абсолютное, единичное), а их представление в мышлении, мышление их.

Это я и понимаю как отсутствие у философии фиксированного предмета, или иначе у философии может быть любой предмет. Мне кажется, это более понятный способ объяснить, что такое философия без использования термина «мышление».

Здесь главное понимать, что отсутствие фиксированного предмета философии означает лишь то, что человек может мыслить все, что угодно. Предметом философии не может быть шкаф как таковой, а может быть мышление шкафа, как мы можем помыслить шкаф: как единое, как многое, как особенное и т. п.

Более того, центральными предметами философии являются именно те объекты, которых принципиально не существует вне мышления: философские понятия, категории. Мы их создаем в своем мышлении, а потом их же делаем предметом своего мышления.

Главное — осознать, что, если не делать различения между непосредственным познанием предмета и познанием мышления этого предмета, то невозможно провести границу между наукой и философией.

В то же время, как отличить мышление как предмет логики, от мышления как предмета философии?

Это очень просто. Логика занимается не мышлением как таковым, а исключительно продуктом мышления — текстом (письменным, устным). Логика исследует закономерности построения текста, а не его содержание. Тут главное — различать мышление, понимаемое как оперирование нашей картиной мира, мышление как мировоззрение и текст, в котором мы фиксируем вне себя это «оперирование». Так вот, предмет философии внутри головы, а предмет логики — снаружи.

Проблема лишь в том, что иногда мышлением называют внутреннее проговаривание текста — отсюда и пошла фраза «логика — наука о правильном мышлении», хотя, на мой взгляд, корректнее будет так: «логика — наука о правильном построении текста».

Но такое определение нелегко объяснить другому.

А мне показалось, что, наоборот, человеку, далекому от философии, очень легко объяснить про предмет философии, рассказав про кресло и одинокого философа, про то, что и предмет, и инструмент находятся у философа в голове. Ведь действительно, для работы ему больше ничего не надо. Писатель должен знать жизнь, людские характеры, типы поведения и пр., поэт — видеть закат, любимую женщину. Они привязаны к внешнему миру. Не говоря уже об ученых, выезжающих в поле или сидящих в лабораториях. Теоретику обязательно нужны данные экспериментов и для начала работы, и для проверки ее результатов. Одному только философу ничего не надо: все свое он носит с собой. Нет, конечно, нужен изначальный колоссальный накопленный багаж знаний, но потом, в непосредственной работе, эти знания могут только помешать.

Вот я сижу пишу. Все, что я анализирую, а потом формулирую в виде рационального текста, находится у меня в голове, я ловлю мысли за хвостики, облекаю их в слова и связываю в логичный текст. Мыслю свое мышление.

О том, что главное у великого философа, знает только сам великий философ. То, что нам преподносят как главное, может быть второстепенным и наоборот. И об этом свидетельствуют не столько сами тексты, сколько, например, частная переписка мыслителей.

Вы опять сбиваетесь на обсуждение частных психологических моментов. А сказано было одно: мы знаем их как философов не по переписке, не по отношению к окружающим, не по радению о благе человечества (хоть бы они на каждом углу о нем рассказывали), а по конкретным рациональным концептам, введенным ими в философию. И это касается всех областей: ученых мы знаем по законам и теориям, поэтов — по стихам, композиторов — по музыке.

Что ж, мы должны говорить человеку: «Пиши рациональные тексты — и ты станешь философом!»

Тут главное акцент. И вы его немного сместили. Я говорю человеку: «если ты не будешь писать рациональные тексты (или стихи, картины), то никогда — понимаешь, никогда! — не станешь философом (поэтом, художником), что бы там ни творилось у тебя в мозгу и в душе, какие бы великие мысли и образы ты в себе ни вынашивал».

Я же задавал вам вопрос о Сартре, можно добавить Камю, а если посмотреть шире то и Леонардо, Микеланджело… Философ может писать стихи, прозу, и это тоже будут философские тексты.

Нет. Это вопрос принципиальный: от того, что стихи или картину напишет философ, они (стихи, картина) философскими не станут. Оценивать философичность того или иного произведения следует исключительно автономно, безотносительно автора (как вы написали ранее, независимо от того, есть ли у него диплом или были ли у него ранее философские тексты). А то, что произведения могут быть смешанными (скажем, научные трактаты в стихах) — это общее место.

Почему бы не сойтись на том, что в философии есть как рациональная, так и иррациональная стороны?

Везде есть «как рациональная, так и иррациональная стороны». Опять же, проблема в различении: в художественном тексте рационального может и не быть, даже еще более жестко — он будет художественным только тогда, когда в нем есть иррациональность (то, что нельзя пересказать); философский же текст не может считаться таковым без рациональной составляющей — философского в нем ровно столько, сколько рациональности (если изъять из него художественную составляющую, он станет сугубо философским).

То есть проблема не в рациональности всех элементов философского познания, а в утверждении исключительной рациональности его продукта (текста), что и отличает (со стороны продукта, на уровне продукта) философию от искусства, но не отличает ее от науки.

Ваш посыл понятен, однако, то, о чем вы пишете, имеет отдаленное отношение к философии. На мой взгляд, философией можно назвать деятельность по рациональному формированию, обоснованию мировоззрения. Вы, я так думаю, считаете, написанные вами тесты философскими. Приглядитесь получше. Они всего лишь манифестации, картинки на тему «что я понимаю под словом „философия“». Если философия действительно такова, как вы ее описываете, почему она вызывает у вас эмоции, оценки и т. д. Философия, безусловно, является формой сознания, рационально обосновывающей свои принципы. Но эта цель промежуточна! В конечном счете ответьте на простой вопрос: зачем философствованию необходимо воплотиться в текст?

Мы говорим о разных проблемах. Вы о том, чтó есть Философия для вас и вообще как глобальное явление, как мир. И все, что вы о ней говорите, именно так и есть (по крайней мере для вас). Я же поставил и решаю прагматичную задачу: как отличить философию от других видов познавательной деятельности. Чувствуете разницу? Можно рассуждать о том, что есть «мой автомобиль» — с любовью и трепетом, описывая все особенности его коробки передач и сцепления, отмечая его маневренность и экономичность — а можно просто зафиксировать, что автомобиль есть самоходное управляемое четырехколесное механическое средство передвижения по земле, чем и отличить его от мотоцикла, самолета, телеги. А владелец «Ягуара», естественно, возмущается: как это средство передвижения? а драйв, а восторг, а шепот шин?

По поводу эмоций все, вроде, предельно ясно — и научные формулы могут вызывать восторг, оценки и т.п., но из этого факта вы же не делаете вывода, что описание науки как рационального способа познания неудовлетворительно?

А про текст не понял: вы можете представить не говорящего и не пишущего философа?

Сотни, тысячи, сотни тысяч людей, ощущая в себе ум, причастность к чему-то Большому и Светлому, искренне считают себя «философами». Правда, остальные почему-то так не думают и перечисляют имена философов по корешкам томиков на полке. И не потому, что не знакомы с теми тысячами не говорящих и не пишущих «философов», а просто там знакомиться не с чем. Не не с кем — скорее всего, это все интереснейшие люди — а просто не с чем. Любая деятельность определяется прежде всего своим продуктом: нет продукта — нет деятельности.

Ладно, все это уже перепето сотни раз на разные лады. Хотя, конечно, интересно, почему вас так обижает — именно обижает, задевает за живое — обсуждение формальных сторон философии. Ни один художник и бровью не поведет, прочитав определение живописи как деятельности по написанию картин, и любой композитор подтвердит, что его деятельность сводится к написанию музыки. А вот философы — вернее, «философы» — начинают трепетать: какой там текст! а как же Большое-Светлое?..

Действительно, я поражен тем, с каким скрипом понимаются банальные вещи — типа, что нельзя говорить обо всем сразу; что если о чем-то не упомянуто, то это не значит, что это «что-то» отрицается; что определение есть способ выделения объекта, очерчивание его границ, а не сам объект в текстовом виде и т.д., и т. п.

Философоведение и философствование

Да-да, именно собственное мышление является предметом для философа. Тут просто надо различать деятельности: когда философ читает/изучает других философов, он не занимается философствованием (аналогично, когда поэт читает чужие стихи, он просто читатель, а не поэт, и когда композитор слушает чужую музыку, он просто слушатель, а не композитор). То есть перед нами две деятельности: (1) развитие своего мышления, расширение его границ (чтение, изучение, общение) и (2) собственно философствование — исследование своего мышления и продуцирование суждений о нем. И обе деятельности не только взаимно не противоречат, но и необходимо подразумевают друг друга.

Философия — это то, что нужно преодолеть

На эту реплику одного из собеседников я ответил рядом риторических вопросов:

(1) Ваше общение на философских форумах есть способ выдавливания из себя по капле философа?

(2) Вы преодолеваете знаковую философию, изливая на форумах кучу знаков?

(3) Вы хотите преодолеть философию в себе или вытравить ее из других?

(4) Вы преодолеваете философию других, утверждая свою?

(5) А не проще ли было бы заняться чем-то другим? Скажем, медитацией — тогда от собственной философии быстро ничего не останется. Да и философия других перестанет волновать.

Оценка голосованием

Если предмет исследования находится внутри исследующего, то другого способа оценки результата познания, кроме как «голосованием», и быть не может. Тут опять полная аналогия с поэзией (искусством): никого не волнует, соответствует ли результат познания (стихотворение) предмету познания (эмоции поэта) — оценивают результат как таковой. То есть, если мы поставим задачу сравнить результаты деятельности разных философов или поэтов — не лично для себя, а хоть как-то несубъективно, — то никакого другого метода, кроме «голосования», быть не может.

Ну и опять же, непонятно, почему тезис об оценке результата философского познания голосованием вы считаете противоречащим тезису, что философ изучает свое мышление. Он лишь подтверждает правомерность этого тезиса: любое утверждение, скажем, когнитивного психолога, можно подтвердить или опровергнуть, поскольку его предметом являются общие закономерности познавательных способностей людей, чего нельзя сделать по отношению к суждению философа — ведь предметом этого суждения является его частное мышление.

Истинность и психологизм

Вроде как вы сами себе выписали индульгенцию на любую вербальную генерацию.

А вы что, до сих пор считали, что философам нужно чье-то разрешение на высказывание своих мыслей? Вы сами, занимаясь исключительно философией, спрашивали у кого-то разрешения иметь те или иные мысли, концепции, так или эдак оформлять их в тексте? Это не «индульгенция», а констатация факта: единственным ограничением в деятельности философа является его интеллект, его понимание, его мировоззрение. Ограничением и по содержанию, и по форме. Своими концепциями вы (как и я, как и все) обозначаете границы своего понимания.

Оказывается, чтобы быть истинным, высказывание должно совпадать с тем, что думает сам философ. Иначе, оно неистинное. Извините мою прилипчивость, но мимо такого я пройти не могу.

Ничего страшного. Надо просто внимательнее читать. И тогда проблем не возникнет. Я писал: «…Предметом философских высказываний является мышление самого философа». Речь идет только и исключительно об истинности философских высказываний, а не всяких. Поскольку вы пропустили это указание (которое было заявлено в самом исходном вопросе: «почему философские высказывания не верифицируются и не фальсифицируются?»), все дальше написанное вами не имеет никакого смысла и уж точно не имеет никакого отношения к моему тексту.

А теперь переформулируйте вашу фразу так, чтобы она соответствовала моей мысли: «чтобы быть истинным, [философское] высказывание должно совпадать с тем, что думает сам философ [то есть с его предметом, с тем, о чем это высказывание]». Еще раз, для закрепления: философское высказывание — это высказывание философа о своем мышлении (миро-воззрении, понимании), и как таковое оно по самому факту своего произнесения является истинным. Ну к примеру, философ говорит: «я думаю, что сознания не существует, сознание — миф, существует лишь нечеткая группа собственных состояний психики». И это ваше философское высказывание абсолютно истинно, поскольку вы действительно так думаете. Такого объекта, как сознание, в вашей картине мира, в вашем понимании не существует, что вы и закрепляете в философском высказывании (высказывании по поводу вашего мышления).

Повторю, все сказанное относится исключительно к философским высказываниям: высказывания об объектах вне человека не являются философскими, а, следовательно, для выяснения их истинности нужны другие подходы.

Простой смертный, высказавший утверждение, что он философ, даже если его уверенность в этом не купируется галоперидолом, таковым все равно не является.

Почему? Философом является любой, делающий философские высказывания, то есть высказывания о своем мышлении. И любое высказывание о своем мышлении является истинным по определению, независимо от любых социальных, профессиональных, психологических, психических и физиологических качеств его автора. Неужели вы, прочитав философский трактат, оцениваете его содержание только после того, как наведете справки о психическом здоровье автора? Если я вижу в философском тексте бред (конкретно я, исходя из собственных критериев), то меня не интересует, написал ли это умственно здоровый, но пьяный человек или умственно больной, или просто невежественный, или вполне здоровый и трезвый профессор. Это также неважно и в случае, если текст соответствует моим критериям: даже если его передали мне из сумасшедшего дома. Тут мысль проста: критерий оценки текста не может зависеть ни от чего, помимо самого текста.

Если вернуться к истинности, то можно предположить, что вы смешиваете две проблемы: истинность и ценность. Утверждение безусловной истинности философских высказываний означает, что нет никаких формальных причин, никаких внешних критериев для отрицания этой истинности. Вы же, насколько я понимаю, предлагаете проводить верификацию на основе медицинских показателей, даже не заглядывая в текст? Безусловно, чисто статистически, написанное пациентами психбольницы не имеет никакой философской ценности (при всей формальной истинности написанного). Но исключать возможность наличия такой ценности нельзя, а следовательно, нельзя вводить внешний критерий истинности для философских высказываний.

Хотя, наверное, с таким же успехом можно было бы ввести тезис о безусловной неистинности философских высказываний. И эти два подхода — констатирующие один истинность, другой неистинность философских высказываний — абсолютно равноценны. Просто они относятся к различным системам координат: первый в системе отсчета философа, а второй в системе всех остальных. Действительно, какой истинностью может обладать высказывание о несуществующем предмете? Для большинства людей философское Понимание философа отсутствует как таковое. Ну и понятно, что все философские высказывания человека (то есть неверифицируемые высказывания об окружающих его предметах) в системе координат самого говорящего абсолютно истинны независимо ни от чего — ни от их содержания, ни от психического состояния философствующего.

Истинность и ценность — слабо соотносимые понятия. Как можно верифицировать поэзию, музыку? Но ценность-то они имеют. И философское высказывание не верифицируемо в научном смысле слова. Ну как вы себе представляете доказательство истинности высказывания о соотношении формы и содержания? Но ведь ценность оно может иметь. Конечно, лишь индивидуальную, как и в искусстве: только для того, кто, прочитав некое философское высказывание, скажет «во-во, и я так думаю». Наберется таких тысячи — будет новый кант-гегель. Поэтому вопрос «зачем нужна философия?» имеет тот же ответ, что и вопрос «зачем нужно искусство?»: они существуют, пока одни хотят рассказывать о своих мыслях и эмоциях, а другие — слушать эти рассказы.

Как ваш оппонент может знать, каким именно видом понимания в данный момент движима ваша психика?

А зачем оппоненту это знать? Зачем читателю знать, в каком состоянии поэт написал те или иные строки? Есть текст. Его можно читать, соглашаться или не соглашаться, принимать или не принимать, противопоставлять ему свой текст. Но это если вас интересует философия. Однако, похоже, вас интересует психология, то есть связь мышления с обстоятельствами: с характером человека, его психическим здоровьем, мотивацией и т. д. Это вполне интересная область исследования. Но другая. Она не имеет никакого отношения к философии, как, скажем, изучение зависимости результатов работы ученого-физика от состояния его психики не имеет отношения к самой физике.

Это я к тому, что непонятно, в чем позитивный смысл коммуникации в таком ключе. Это как если бы тебя пригласили поиграть и сказали: вообще-то, я играю честно, но иногда — нет…

А мне показалось, что вы выбежали на поле и включились в игру, предварительно не ознакомившись с правилами, а потом стали удивляться, почему вам засчитали фол. Вы изначально стали психологизировать сугубо философскую проблему: кто сказал, в каком состоянии, а можно ли ему верить? А это вопросы бытовые, клинические, коммуникационные, но никак не философские. Умение мыслить — это умение проводить границы.

Да. Ваши вопросы я не понимаю. Я не могу их интерпретировать в терминах ограниченной темы. Я не могу в философских терминах сформулировать разницу между одним и тем же философским суждением, высказанным умственно больным или здоровым человеком. И мне кажется, что это не мои проблемы. Вернее, не проблемы философии.

Субъективность философии

Сферой любого философствования является мышление философа, его видение мира, его мировоззрение. И когда вы сами говорите об общих философских проблемах, когда каким-то образом классифицируете то, что различаете в своем мире, вы имеете дело лишь со своим мышлением. Поэтому все ваши замечания носят характер заявлений: а я вижу по-другому, я использую другие слова. Типа «я называю это X — так как же он посмел назвать это Y? Это же абсурд! Это же никак не согласовывается с трафаретом, через который я смотрю на Мир!».

Да-да, любой философ занимается «упорядочением собственных представлений». Согласитесь, глупо требовать от философа, чтобы он упорядочивал чужие представления, которые, безусловно, отличаются. Нет, конечно, это возможно: вы можете изложить некую вашу концепцию в ваших терминах, и я попробую ее проанализировать, найти недостаточно проработанные места, недостающие звенья, слабая аргументация, то есть поработать с объектами вашего мышления в вашей же логике. Но, наверное, не этого мы ожидаем, открывая философскую книгу…

Нет любви к Любви

Будь я мудрецом, я бы молча показал вам на солнце, на комара, сидящего у меня на щеке, и стукнул бы вас посохом по лбу…

Но я не мудрец, я всего лишь мыслитель, а посему сформулирую еще одну проблему, которую вы вскрыли своим словоохотливым комментарием.

Нет Мира вне мира, нет Жизни вне жизни, нет Человека вне человека и нет любви к Любви — есть любовь к миру, к жизни, к человеку.

Парадигмы и прочие ваши игры — такая же часть Мира, как ваше «Большое и Светлое». Более того, как говорили мудрые, что внизу, то и наверху: научитесь видеть Абсолют, Единое в конечном и бесконечном. Нет многих миров — есть разные точки зрения на единый Мир. И ваша точка зрения, как частная, единичная, ограниченная, ничуть ни лучше и не хуже других: она такая же парадигма, такая же игра, такой же концепт, такое же «отраслевое восприятие», как и другие. Только моя позиция честнее: я признаю конечность своих мыслей, а вы — непрерывно говоря — претендуете на абсолют.

Ну и опять же — гордыня. Вы говорите: «тысячи лет — псу под хвост». Вы позволяете себе давать оценку истории, человечеству, миру? Может, и биологический мир устроен неправильно? Какие-то паразиты, комары… волки вон зайцев жрут… А вы, типа, знаете, как должно быть правильно. Ну да, ну да, помним. И достигается это «правильно» исключительно устранением «неправильных»: тех, кто жрет, жалит или крестится не как положено.

Если хотите понять Мир, Жизнь, Любовь, найдите их во всем, во всем сразу, во всех парадигмах и играх. Чтобы узнать, что такое философия, надо любить всех философов, а не только близких нашей ограниченности. Ведь так просто любить свое родное, а непонятное чужое объявить пустой ерундой.

Надеюсь, вы понимаете, что пафос моего комментария направлен не против вас, не против вашей позиции, а против ее ограниченности. Это такой удар по лбу, призывающий вас оторвать глаза от одной точки.

Мудрец или философ

К терминологической проблеме — что называть философией: внутреннее ощущение единства Мира или текстовые описания этого ощущения? — вы прибавили проблему поиска