автордың кітабын онлайн тегін оқу  Полночная школа: погоня за демоном

Мэль Дезар

Предисловие переводчика

«Погоня за демоном» — вторая история из серии «Полночная школа». Краткое содержание первых приключений Симеона и его друзей в изложении огонька Скёля вы прочтете ниже, но мы советуем, если первая часть еще не попала вам в руки, найти ее и узнать подробности!

Напоминаем, что события происходят хотя и в современной Франции, однако все-таки отличающейся от реальной: здесь сосуществуют два мира, Полдень и Полночь, но нельзя же называть их обитателей «ночниками» и «дневниками»! Пришлось придумать особые слова: «полночники» (наши «полуночники» тоже не годятся!) и «полдневники». Так что это не ошибки, а такой прием перевода.

Учтите также, что автор очень вольно обращается с теми стандартными представлениями о поведении и способностях фантастических существ, которые могли вам встретиться в других книгах или фильмах; не удивляйтесь, таковы правила этого мира!

Что было раньше (в книге 1)

Итак, начнем.

Я Скёль из рода блуждающих огоньков, и меня попросили просветить новичков касательно замысловатых перипетий наших прежних приключений, а также напомнить о них тем, кто успел подзабыть о злоключениях учеников Полночной школы.

Признаюсь, я польщен тем, что меня сочли истинным героем этой истории. Она началась под небом Полночи, когда… Что? Эта история, по-вашему, про Симеона? Да неужели? Ну, тогда вы рискуете заснуть, не дослушав, а ведь я намеревался…

Ладно-ладно! Не нужно шум поднимать, право. Да только что я могу сказать о Симеоне?.. Думаю, точно установленным можно считать один факт: Симеон — простак, проявивший при поступлении в Полночную школу довольно неприятную склонность к хныканью. Поначалу я его немножко задирал, это правда, но потом сумел неплохо изучить. По-моему, он завидовал сестре. Следует отметить, что Сюзель — любимица всей школы. Честное слово, даже я нахожу ее очаровательной, притом что, с примесью человеческой крови или без, она остается вампиркой. К тому же еще и из семейства Сен-Поль, самого могущественного в мире Полночи! Впрочем, не очень-то оно помогло нашему Симеону, который вынужден был дрейфовать в тени сестрицы, понимая, что на роль наследника не годится.

Так, я отвлекся, возвратимся к теме. Когда мы с моей волчицей-оборотнем Эйр прибыли в Полночную школу, по правде сказать, мы оба примерным поведением не отличались. Подростки-полночники всегда слишком пугливы, а воспитания им отчаянно недостает. Они, видите ли, вообразили, что Эйр их съест. Смешно… И вот, как только в школе начали пропадать ученики, у них под рукой нашелся удобный объект для подозрений — моя бедняжка Эйр. Не скрою, это меня сильно разозлило. Они устроили самую настоящую травлю, и этот дуралей Симеон и его пустоголовые дружки старательно разжигали всеобщую злобу. Хуже всего вышло с одним из них, ну, с тем, у которого рыбье имя… Акул… ах нет, простите, Колен1. Ага, он самый, влюбился по уши, прямо приклеился к Эйр.

Честно, он за нею таскался повсюду, мне как-то даже пришлось подпалить ему подошвы, чтобы отстал от нас. И конечно же, этот кретин ухитрился исчезнуть. А Сюзель на нас напустилась, после того как я легонько проучил Ноэми — вампирку крайне злобного нрава. Попробуйте угадать, что было дальше…

Ага, само собой, Сюзель исчезла.

Выглядело это подозрительно, да.

Короче, Симеон явился свести счеты с Эйр и, воспользовавшись моментом, сделал несколько компрометирующих меня снимков, что было недопустимо…

Ладно, признаю, позднее я понял, что произошло ужасное недоразумение. Но тогда я сильно разъярился.

Мы повздорили. Потом мы (я, Эйр и он) примирились, но беда никогда не приходит одна, и случилось так, что в библиотеку, где мы находились, зашла девчонка, одержимая демоном удачи, Ханоко.

Короче, мы чуть не превратились в блины. К счастью, рядом оказалась Прюн — великанша из нашего класса. Она спасла нас и тут же умчалась. Из-за дурацкой привычки быть вежливыми мы устремились следом за ней, чтобы поблагодарить, и обнаружили, что у нее есть секрет. И секрет нехороший, судя по тому, как ее брат Огюстен орал на Прюн, будто на шкодливого щенка. В общем, нам всем стало очень неловко.

Как вы понимаете, все это — прежде всего исчезновение учеников — говорило о том, что в школе творятся нечистые дела. Тогда было решено начать расследование, и этот толстый увалень Симеон принялся ходить за нами по пятам, что было оч-ч-чень неприятно. Хотите больше подробностей? Прочтите книгу. Я не нанимался пересказывать ее всю.

В общем, кончилось тем, что мы выяснили: Прюн не из рода великанов, она огрица! Чтобы отыскать Колена, Эйр решила, не посоветовавшись со мной, показаться своим новым друзьям в полночной форме, чего я категорически не одобрил. Для этого потребовалось сварить особый эликсир Полночи, рецепт которого содержал… короче, пришлось ограбить школьный магазин.

Ага, согласен, это смахивает на безумие. Именно тогда я сказал себе, что наш приезд на сторону Полдня — в конечном счете неплохая забава. В результате мы нашли и нашего ухажера Колена, и Сюзель в подземной тюрьме. Однако утратили бдительность и подверглись нападению. Такое может случиться и с лучшими из нас, а ваши необязательные комментарии, будьте добры, оставьте при себе!

Впоследствии выяснилось, что замыслил эту штуку с похищением учеников не кто иной, как Огюстен, брат Прюн. Парень вбил себе в голову, будто сумеет избавить сестренку от огровской наследственности; это примерно так же смешно, как намерение вырастить соленую клубнику. Ради достижения этой цели он вступил в союз с гоблинами. Эти грязные твари, которые контролируют продажу таумы2, надумали использовать учеников школы в качестве подопытных кроликов. Они извлекали тауму прямо из ребят и перепродавали.

Да. Классная идея.

За тем, что было дальше, я не уследил, ибо Симеона привязали к креслу безумного ученого, и я понял, что Кальциферу угрожает опасность. Кто такой Кальци? Это огонек — спутник Симеона. Совсем мелкий, только недавно вылез из своей экзоплазмы. Но лично я предвижу, что его ждут великие дела.

Короче, поскольку я весьма сентиментален, то отправился его спасать, потом умчался, чтобы призвать на помощь Люкá, кузена Жоэля, и других учеников школы. Вернувшись к своим друзьям, я узнал, что Прюн ранена в плечо, а Симеон потерял руку. Ей-ей, стоит мне отлучиться минут на пять, и все идет прахом. Это так утомительно!

Позже мне объяснили, что эксперимент Огюстена не удался, и рука Симеона сгорела. Прюн, разъярившись, разломала клетку, где держали пленников. В этот момент гоблины выстрелили в огрицу обсидиановой стрелой и начался кавардак. Огюстен, брат Прюн, остался в арьергарде, чтобы прикрыть отступление ребят. Больше его никто не видел. Сказать вам честно? Я этим доволен.

Короче, школа взбунтовалась, драконы, гарпии, личи и всякие прочие полночники решили устроить гоблинам горячий прием. Пиф-паф — директриса пустила в ход свою горгонью власть, вся школа окаменела, конец празднику, мы победили. Р-р-раз — и гоблины под замком.

После этого дела на время приняли странный оборот. Взять хотя бы наш визит к родителям Симеона: никто не назовет обычным присутствие волка-оборотня и его огонька в гостиной у вампиров. А еще Ханоко — девочка, одержимая демоном удачи, — она пришла к нам просить совета.

А это… прямо скажем, пахнет неприятностями.

---

Глава 1

Все любят весну.

За исключением вампиров. И в данном случае я исключением не являюсь.

Уже летит пыльца. Конечно, усиленная выработка слизи — не самый характерный признак вампира. По правде говоря, большинство известных мне вампиров могли бы кататься в пыльце, как отбивные в панировочных сухарях, без всякого вреда для себя, разве что выглядели бы как идиоты.

Однако мой случай нетипичный. Потому что я нетипичный вампир. В том смысле, что только наполовину. Моя матушка — чистейший, неразбавленный продукт мира Полночи, где обитают существа, населяющие ваши мифы и кошмары. Зато мой отец — представитель Полдня, вашего мира.

Он так же приятен с виду, как глыба масла, слишком долго пролежавшая на солнце. O, я его обожаю. И все-таки, если нельзя сказать, что мне нарочно испортили набор генов, должен же я считать кого-то ответственным за свое убожество! У него лысая голова, нелепо оптимистичная улыбка, его страх перед матерью критически близок к благоговению — мой родитель являет собою вполне подходящего кандидата.

Потому что именно от него я унаследовал кучу недостатков, из которых сенная лихорадка составляет одну тысячную (ладно, я немного преувеличиваю, но идею вы уловили). И что же? Хватает одной желтенькой частички, кружащейся в нескольких метрах от меня, чтобы мой организм запаниковал. Глаза слезятся, нос забит, во рту сушь, бронхи хрипят, как старый дизель, — я превращаюсь в тяжелого пациента, готового отойти в лучший мир. И глотаю я антигистаминные таблетки, как Жоэль — мятные леденцы, и распространяю вокруг свои миазмы, как Колен — свое очарование, и распухаю, как Скёль, когда на него дуют…

Я вздыхаю.

Мои бронхи переполнены. Нужно откашляться. К горлу подступает вязкая гадость, и я рефлекторно поднимаю руку, чтобы прикрыть рот. И пустой рукав возвращает меня к реальности.

Бардак.

Пять месяцев прошло, а я то и дело забываю о своем увечье. Виной тому солнце, проклятое солнце, которое и страшит, и притягивает вампиров. Шагнешь на освещенное место — и сгоришь дотла. Из-за этого я вынужден разгуливать в вуали из паутины полночной вдовы, словно подвыпивший пчеловод, при любой погоде, в любой час, независимо от моих планов. Увы, вуаль не могла защитить меня от коварных замыслов Огюстена, и моя рука до локтя рассыпалась в пепел от нежного прикосновения капельки эликсира Полдня.

Я гляжу на пустой рукав своей пижамы, свисающий, как простыня из окна. Я уже пережил траур по пропавшей руке (ну, не совсем) и больше не сержусь (ну, почти). Но бывают моменты, вот как сейчас, когда все вдруг наваливается снова и от неожиданности становится очень больно.

Выдыхаю. Хватит оплакивать свою судьбу. Честно говоря, я считаю, что у меня есть на это полное право, но Эйр все твердит, что ее уже достало мое хныканье. Что ж, устами младенца глаголет истина, а она хоть и не младенец, но невыносимая ДЕВЧОНКА…

«Уймись, Симеон», — заклинаю я самого себя, борясь с новым приливом раздражения, от которого мои десны обдает жаром. Тише, тише, тише…

Хотя и было бы круто продемонстрировать всем прорезавшиеся клыки и вычеркнуть этот пункт из списка этапов моего вампирского созревания, момент для этого пока неподходящий. Извините за долгие отступления, но теперь я не могу откладывать исполнение своей миссии.

Эйр, у которой имеется свое мнение решительно обо всем, считает эту миссию совершенно бесполезной. Ее послушать — я делаю из мухи слона. Если учесть, что моя лучшая подружка спит в одной комнате с демоном, тут не слона, а мамонта сделаешь.

…Ага, пожалуй, нужно начинать отсюда. Позвольте мне продолжить.

Все эти пять месяцев подряд каждое утро на заре я проскальзываю в коридор, ведущий к спальням девочек моего курса. Когда я рискнул проникнуть туда впервые, меня удивило, что из-за дверей доносятся те же звуки, что и на стороне мальчиков: похрапывание, сопение, невнятные вскрики и прочее. Только такой идиот, как я, мог вообразить, будто девочки во сне напевают колыбельные и нежно посвистывают носиками!

Эти мистические представления о коридоре, протянувшемся по другую сторону общего зала первого курса, развеялись после первого же посещения. Я, кажется, постиг тайну жизни: по сути мы все одинаковы. Никто не ест несвежие пирожные, никто не сопротивляется перьевым клещам в подушке, а совмещенные туалеты — это окопы на линии интимного боевого соприкосновения, где поколение за поколением получает моральные травмы.

Короче говоря, я, Симеон, пятнадцати лет и семи месяцев от роду, пробравшись в этот уголок, абсолютно запретный для мальчиков, чихнул не намного громче автомобильного гудка.

— Симеон! — вскрикивает незнакомый голос за одной из дверей. Я делаю вывод, что меня воспринимают скорее как помеху, чем угрозу.

«Опаздываешь», — ворчит Скёль, когда я прохожу мимо комнаты Эйр.

Огонек волчицы, размером с шар для боулинга, желтый, как солнышко, и агрессивный, как шершень, взял за правило сопровождать меня к Прюн по утрам. Он ни за что в этом не признается, но ему тоже тревожно оттого, что она живет вместе с Ханоко — инугами3, девочкой с демоном внутри.

Когда она пришла просить нас о помощи пять месяцев назад, я боялся худшего. Потребует ограбить банк? Снабдить ее органами? Останемся ли мы живы?

Однако ей не понадобились услуги Эйр, Жоэля, Колена или мои. Ее интересовала только Прюн, от которой Ханоко потребовала переселиться к ней в комнату до конца учебного года. И все!

Никаких оснований для излишнего беспокойства, скажете вы? Да, если не учитывать того, что демон удачи — не обычный сосед по общежитию.

Даже худший вариант, какой вы можете вообразить (фанат тяжелого рока, терзающий ваш слух после полуночи; невротик, писающий в постель; обжора, прячущий ветчину в ваших книгах…), не сравнится с тем, что обещает ночевка с демоном.

И это истинная правда.

Да еще демон-то не из простых. Да, я уже говорил и утверждаю снова: с виду это милый ребенок, вроде большой плюшевой игрушки с розовыми щечками, так и тянет с нею понянчиться. Беда в том, что удача демона заточена под него самого и его носителя. Если он хочет поесть макарон, а ты оказался на его пути, весьма возможно, что демон тебя уничтожит, чтобы носитель скорее попал в столовую. Попробуй перехватить последнее пирожное с кремом, которое ребенок намеревался взять на полдник, и ты рухнешь замертво.

Недаром учеников бросает в дрожь при входе в буфет и они разрабатывают безумные стратегии выбора лишь затем, чтобы решить, как безопаснее: взять сначала салатик или запеченный паштет. Так что моя диета (сто процентов крови) стала теперь преимуществом.

Но безопасности это мне все-таки не обеспечивает. Первую встречу с Ханоко я пережил чудом. Мы с Эйр били баклуши в библиотеке, мирно, насколько это возможно для вампира и волка-оборотня, когда она явилась взять какую-то книжку для учебы.

Результат?

Все стеллажи повалились, и, если бы не вмешалась Прюн, мы с Эйр отправились бы в ближайший морг. Ханоко же получила требуемую книгу, которая спланировала к ее ногам и сама открылась на нужной странице.

Вот почему, зная, что Прюн каждую ночь остается в четырех стенах с нею, я не испытываю чувства радости. Пусть скрытая огровская наследственность защищает мою подружку от прямого воздействия магии, Прюн все же уязвима. Например, вдруг Ханоко лишит ее кислорода, чтобы не мешала спать? Мало ли что взбредет в голову инугами?

Скёль пристроился на моем плече, и мы направились к конечной точке маршрута. От оглушительного храпа Прюн трясется пол, и всякий раз этот громовой звук заставляет меня улыбнуться: храпит — значит, жива. Я опираюсь о стену напротив двери и замираю.

Девчушка не заставила себя ждать… Не прошло и минуты, как ручка двери провернулась.

— Добрый день.

В присутствии Ханоко я всегда начинаю задыхаться. Она пугает, но не так, как персонажи фильма ужасов. Ничего зловещего в ее облике нет: я вижу, что она моргает, на шее девочки не красуется ожерелье из отрезанных пальцев — в общем, ничего такого. На ней фиолетовая пижама с фигурками пляшущих овощей и большущие голубые тапочки-зайки из плюша, на левом не хватает глазика. На запястье — сумочка-косметичка из розового пластика с блестками. Челка растрепана, на лбу заметна легкая угревая сыпь.

И все-таки, по моим ощущениям, реальность вокруг нее искажается. Я убежден, что, если бы она пожелала выйти, минуя дверь, здание нашло бы способ перестроиться, как ей угодно. Ханоко существует; остальному миру милостиво дозволяется вращаться вокруг нее.

— Добрый день, — отвечаю я.

У нас выработалась такая привычка. Я знаю, что она встает рано, и пользуюсь этим, дабы проверить, не угробила ли она мою лучшую подружку во сне.

— Она еще дышит, — иронически замечает инугами, обойдя меня.

— Очень надеюсь.

Ханоко остановилась, и будь я еще большим мазохистом, то прикусил бы язык в наказание за то, что болтал лишнее.

Я поднял голову и поглядел ей в лицо, о чем немедленно пожалел. О, в ее глазах я не прочел ни гнева, ни ярости — в общем, ни одного из доступных полночникам чувств.

Нет.

В этих черных как ночь зрачках, скрытых за растрепанной челкой, я ощущаю присутствие чужого. Того, кто прячется внутри. Не знаю, может, моя фантазия разгулялась и я накручиваю себя, но готов поклясться, что этот золотистый блеск в последнее время становится все ярче.

— Тебе не стоит подходить ко мне так близко, — напоминает Ханоко. — А вдруг ты так двинешь ногой, будто хочешь меня задеть…

Она переводит взгляд на мой пустой рукав.

— Было бы жаль потерять еще одну конечность, как ты думаешь?

Высказав эту простую истину, она утратила всякий инте­рес к моей незначительной персоне и направилась в сторону совмещенного санузла.

«А она ведь права, знаешь? — буркнул Скёль. — Хотя благополучие вампиров в целом меня ничуть не беспокоит, ты не худший из тех, кого я встречал».

— Спасибо, толстячок.

Я проследил глазами за маленькой девочкой, вихрем вылетевшей из умывальной комнаты: полотенце развевалось у нее за спиной, как плащ обращенного в бегство супергероя.

Ханоко всегда производит такой эффект.

Мне тоже следовало бы убраться отсюда. Немного по­меш­кав, я спокойно вернулся к себе — спать дальше.

Прюн жива? Миссия выполнена.

---

Глава 2

— Не нужно вести себя с ней так вызывающе, — беспокоится Жоэль, поглощая мюсли.

— Я не делаю ничего вызывающего.

Мне трудно открыть бутылочку с сангинадой4, но я твердо решил справиться сам и не прошу помощи у друзей.

— Оставь его в покое, — вздыхает Эйр, смакуя бифштекс с таким количеством крови, будто его вырезали из живого теленка. Отвратительное зрелище.

Бутылочка выскользнула у меня из-под локтя, покатилась по столу и ударилась о тарелку Колена; он ее самовольно откупорил и отдал мне.

— Спасибо, — буркнул я. — А ты мне осточертела, Эйр.

Волчица с видом долготерпения закатила глаза.

— Не злись, я бы ничего не говорила, если бы не беспокоилась о тебе.

— О да, — парирую я, — с такими друзьями, как ты, врагов не нужно!

«Бедненький маменькин сынок, — издевательски тянет Скёль. — Он, видимо, не привык, чтобы ему говорили правду в глаза».

Я скриплю зубами, стараясь не поддаваться на их подначки.

После обязательной утренней встречи с Ханоко я вернулся в свою комнату и проспал еще два часа. Потом мы с Жоэлем и Коленом проснулись, готовые к новому дню занятий и борьбы с аллергией. Девочки уже дожидались нас в столовой, и Прюн улыбнулась мне, как она одна умеет; Эйр меня проигнорировала: ее интересует лишь Жоэль, в его присутствии у нее глаза загораются. Тот факт, что у этой парочки явно начинаются отношения, моей постоянной озлобленности отнюдь не уменьшает.

Плевать мне на романтику. Меня это не привлекает.

Но чисто из жалости, если уж алхимическая связь так очевидна, абсцесс следует вскрыть. Это болезненный вопрос для всех нас, особенно для Колена, который заключил пари с Люка́, кузеном Жоэля, насчет того, когда они наконец сойдутся.

Эйр — первая из народа волков-оборотней, допущенная в Полночную школу. Она завораживает, как полная луна над заснеженной равниной. Желтые глаза хищницы, молочно-белая кожа северянки и разум полководца.

Когда я увидел ее впервые, все мое тело напряглось, как бы крича: «Опасность!», — и мне пришлось проявить чудеса самоконтроля, чтобы не дать деру.

А кто же у нас Жоэль? Он лич. Этот народ наименее уважаем в мире Полночи. Падальщики по рождению и даже по структуре тела! Они состоят из частей трупов, украденных на кладбищах: личи не рождают потомство, а конструируют. Однако при всем внешнем уродстве Жоэль умен и доброжелателен. Не считайте меня злоязычным. Мой недостаток — полнота, его — непарность. Одна рука черная, другая, белая, тело как лоскутное одеяло, лицо — сумбурная мозаика, и понять выражение его лица — тот еще квест.

Но если я кого и уважаю в школе, так это Жоэля. У этого паренька сердце открыто для всех, и я готов держать пари на свою паутинную вуаль, что, если бы оно понадобилось кому-то из друзей, он вынул бы его из груди в буквальном смысле и отдал. Я никогда не встречал другого такого же альтруиста, как он, настолько глубоко убежденного, что в любой ситуации можно и должно действовать, даже если это неприятно для нас, даже если мы не знаем, каковы будут последствия.

Таков уж Жоэль, парень что надо, готовый на все ради ближних своих, особенно когда есть шанс вляпаться в историю. Я им восхищаюсь. Порой я кажусь себе маленьким рядом с ним. Но это, пожалуй, к лучшему: если однажды это перестанет меня беспокоить, значит я душевно сравнялся с ним. Мне предстоит еще немало потрудиться.

— Чепуха это все, в один прекрасный момент удача может тебе изменить, — пророчествует Колен. — Надоедаешь демону с утра пораньше — смотри, получишь взбучку.

Я не сказал ему, что сегодня Ханоко ни много ни мало сама меня успокаивала, и налил себе полный стакан сангинады, на мой вкус, слишком теплой.

— Я никому не надоедаю. Прихожу, чтобы узнать, все ли в порядке у Прюн.

— В такую рань? И как бы случайно приходишь, как раз когда демоница покидает свое логово? Расскажи кому-нибудь другому! — хихикает Колен.

Я промолчал.

Наши распорядки дня совпали случайно. Поначалу я вообще не мог уснуть, помня, что Прюн в опасности; ходил по нескольку раз за ночь проверять, дышит ли она, подслушивал под дверью. Так я обнаружил привычку Ханоко просыпаться с петухами. Установив, что в этот час она покидает комнату, избавляя Прюн от своего нечистого присутствия, я позволил себе ложиться спать с вечера и свести свои полуночные визиты к минимуму. Теперь я появлялся там лишь на рассвете, как только Ханоко вставала с постели.

— Это излишне, поверь, — уверяет меня Прюн. — Мы с Ханоко хорошо уживаемся. Она такая спокойная.

Я уловил острый взгляд Скёля и не сказал ей, что, хоть бы она била в барабаны, мне это безразлично, но меня больше беспокоят ее убойные качества. Огонек следит за мною с другой стороны стола и явно старается не проболтаться про мой краткий разговор с демоницей. Это, должно быть, требует от него невероятных усилий, если учесть, как ему нравится, когда другие меня вразумляют.

Сменить тему, пора сменить тему… Я подлил в стакан новую порцию своего жидкого завтрака.

— Это неважно, — вздыхает Жоэль, — а вот было бы здорово использовать удачу Ханоко на экзаменах…

Он сильно расстроен. Беднягу уже оставили один раз на второй год, и после нескольких месяцев общения меня это не особо удивляет. По-моему, он страдает от какого-то недиагностированного расстройства внимания, потому что не способен ни сосредоточиться на уроках больше чем на две минуты, ни прочесть книжку, без того чтобы не начать ерзать на стуле, рисовать на полях или просто захрапеть, как дровосек.

— Есть такой способ — вкалывать побольше, — раздраженно замечает Колен.

Жоэль роняет голову на стол и ударяется лбом — бум! — о металлическую тарелку.

— Да я только этим и занимаюсь…

— Вздор, — фыркает Эйр, сердито взглянув на него. — Если бы ты тратил вдвое меньше времени на украшение своего блейзера, то успевал бы делать задания и не сидел в луже, как сейчас.

Жоэль, положив подбородок на кулаки, бросает взгляд на юную волчицу.

 — Угу, но тогда я буду не так стильно выглядеть.

Эйр закатывает глаза, яростно отрывает кусок бифштекса и принимается его кромсать острыми зубами.

 — Ну и дурак же ты…

 — Как вы думаете, на экзаменах будут практические задачи? — небрежно перебивает ее Колен, раскапывая ложкой вязкую овсянку так, словно рассчитывает найти там клад. — Видите ли… Я пропал и меня искали несколько недель, поэтому я немного отстал по программе, если вы понимаете, что я имею в виду…

Я отлично понимаю, что он хочет сказать, в подтексте у него всегда один и тот же упрек, и всякий раз мне больно это слышать.

Мы не виноваты, что его похитили и заперли в подземельях школы. Мы не пользовались ни им, ни его чешуйками, для того чтобы зачаровать школьное начальство. И тем не менее по причинам, недоступным для моего разумения, Колен не упускает случая напомнить, как долго ему пришлось ждать освобождения. Как будто мы нарочно не хотели его спасать! И постоянная необходимость вести себя с ним осторожно напрягает сильнее, чем я готов признать.

— Практические вряд ли будут, — сказал я успокаивающе. — Поставок таумы давно уже не было… думаю, и до экзаменов не будет.

Следует заметить: после того как мы взломали гоблинский магазин, они разъярились и отказались поставлять тауму в школу, пока преступники не будут найдены. В итоге что? Мы несколько месяцев слушаем только лекции по теории. Превосходное средство для крепкого сна.

— А я думаю, что их вообще никогда не будет, — раздался резкий голос у меня за спиной.

Я вздрогнул, обернулся и уставился на блейзер, идеально застегнутый на все пуговицы и украшенный розовыми атласными бантиками и стразами. Над этим костюмом сверхмодной Барби красовалась идеальная головка Ноэми. Она смерила меня пренебрежительным взглядом и злобно усмехнулась, обнажив острые клыки.

Вот стерва! Знает, что у меня проблема с прорезыванием клыков, и показывает свои всякий раз, как подходит ко мне.

— Это ты о чем? — встревожился Колен.

Ноэми, ничуть не смутившись, поставила свою бутылочку рядом с миской сирена и изящно опустилась на скамейку, держа спину по струнке.

— Вы журнал не читаете? — вопросила она, прямо-таки излучая презрение.

— Только комиксы, — признался Колен.

— Страничку некрологов, — добавил Жоэль.

— Спортивный! — радостно вспомнила Прюн.

«А я журналы жгу», — сообщил Скёль.

Один я имел глупость спросить:

— Какой журнал?

Ноэми вздыхает, но не может скрыть гримаску удовлетворения, от которой морщится ее вздернутый носик.

— В сегодняшнем номере «Ноктюрна»5 на первой странице. Гоблины объявили, что полностью прекращают продажу таумы полночникам.

Я подавился сангинадой, Прюн похлопала меня по спине, от чего мне легче не стало.

— Это как?

— После вашего маленького открытия совет мудрых по­пытался их прижать. Гоблины не раскаялись. Так что финита ля коммерция6, остатки таумы в продажу не поступят.

Она откупорила свою бутылочку и отпила большой глоток с явным удовольствием. А я ощущаю некоторую тяжесть в желудке; но не чувствую за собой вины. Дело в том… мы обнаружили, что гоблины, ввиду исчерпания запасов таумы в своих шахтах, начали экспериментировать на учениках школы. Они попросту добывали из нас магическую субстанцию посредством пункции, чтобы затем разлить по бутылкам и перепродать. Мы покончили с этим безобразием. При этом я даже потерял руку!

Да, в тот момент мы не очень ясно представляли себе последствия нашего вмешательства. Согласен. Однако, имея лишь одну альтернативу — позволить использовать учеников в качестве батареек для подпитки мира Полночи… бр-р-р.

— Браво, болваны! — воскликнула Ноэми, приветственно подняв свою бутылочку вместо бокала. — Вы довели до крушения мир Полночи!

Ладно. Так уж и быть, я считаю себя чуточку вино­ватым.

---

Глава 3

— По-моему, у нашего препода профессиональное выгорание, — бормочет Жоэль, повернувшись ко мне.

Полулежа на моем столе, подпирая голову кулаком, он наблюдает за тем, как господин Фёйлу вырывает последние пряди своих редких волос, а на его виске пульсирует опасно набухшая вена.

Тонкое чутье не подвело Колена, когда он беспокоился насчет практических заданий: решение гоблинов прекратить поставки таумы полночникам, по меньшей мере пока совет мудрых не согласится на их требования, исключало возможность практической проверки знаний.

Нам не удалось добыть журнал, весь тираж мгновенно расхватали, как только первые слухи поползли по школе. Но из кулуарных разговоров стало ясно, что гоблины выдвинули прямо-таки заоблачные требования. И по факту не скоро еще где-то поблизости заблестит хотя бы капелька таумы.

 — Подумаешь, — вздыхает Жоэль. — Это так глупо, что я почти уверен: гоблины собираются всех обвести вокруг пальца.

 — Почему? — спрашиваю я, слегка придвинувшись к нему на стуле.

Смотреть на паникующего препода ему уже надоело, и он теперь созерцает Кальцифера, который занимается гимнастикой на нашей парте.

Мой маленький огонек слишком близко к сердцу принимает свою новую роль в моей жизни: он полагает, что должен оказывать мне поддержку, поскольку Скёль внушил ему, будто он может заменить отсутствующую руку. Бесспорно, с технической точки зрения тело блуждающего огонька не имеет жесткой формы. По мере созревания, набравшись опыта, они могут раздаться, вырастить себе руки, даже ноги. (Однажды Скёль ухитрился это сделать и показал нам импровизацию в стиле чечетки — мы покатывались со смеху, Жоэля чуть не стошнило.)

Но огоньку волчицы больше шестидесяти лет, он мастерски владеет своим телом и умеет быть пассивно-агрессивным, а Кальциферу всего несколько месяцев. Не стану скрывать: от него пользы как от ватной палочки против меча.

И все же я уважаю его намерения. Кальцифер делает успехи. Если шесть недель назад он с трудом мог согнуть одну канцелярскую скрепку, то теперь способен согнуть три подряд. Правда, потом ему требуется полный отдых часов на пять или шесть. Но это, я думаю, вопрос привычки.

— Ну, — ответил Жоэль, подбадривая огонька жестами, — если резервов таумы не осталось, шахты исчерпаны, им бы следовало это признать и предложить нам сообща найти какое-то решение, а они предпочли залезть в бутылку, типа «ух-ух, вы нас оскорбили, теперь раскошеливайтесь». И таким образом сделать нас виновниками собственного несчастья.

— Друг мой, — шепнул я, — ты слишком много размышляешь.

— А может, это ты — слишком мало?

Я решил не реагировать, тем более что оглушительные вопли профессора привлекли мое внимание.

— Нет, Креон, решения у меня нет, нет! Я преподаю БУХГАЛТЕРИЮ, КРЕОН, Я НЕ МОГУ УЛАДИТЬ СТОЛЬ СЛОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ ПРОБЛЕМУ!

Минотавр осел на своем стуле, шокированный, как и все ученики.

— «Нет ли других способов добычи таумы?» — передразнивает его Фёйлу, гримасничая, как младенец. — Ну конечно! У меня в шляпе завалялось решение, а я и забыл, вот досада!

— Я просто хотел спросить…

— В следующий раз, Креон, оставьте ваши вопросы при себе! Мне нечего вам предложить, абсолютно нечего. Но если хотите принять совет, начинайте подыскивать возможности трудоустройства в мире Полдня, так как, по моему мнению, жизнь на стороне Полночи примерно спустя месяц сделается весьма трудной.

Тревожный шепот пробежал по классу, ученики оборачивались, чтобы обменяться взглядами с друзьями, ища ободрения.

— Не сходить ли за врачом, а? — прошептала Эйр у меня за спиной.

Я повернулся к ней. Скёль, сидя на ее плече, тихонько хихикал, наблюдая за обалдевшим профессором.

— И что мы скажем доктору? Что учителя хватил нервный припадок? — вздыхает Колен. — Может статься, они сейчас все в таком состоянии.

— И потом, наш доктор пользуется только магическими эликсирами, — подчеркнул я. — Думаю, что он так же потрясен, как Фёйлу.

— Черт! — вздыхает Эйр. — А я-то думала, что все последствия этой катавасии свалятся на нас, что нам придется особенно туго. А поглядите на препода. У него вены вот-вот лопнут!

— Похоже, теперь, когда нам предстоит все потерять и ничего не известно, фатализм мы находим разумным и более уместным?

— Ты начал стихи писать? — на полном серьезе спросила Прюн. — Как мило!

— Спасибо, Прюн.

— В этом есть только один положительный момент, — заметил Жоэль.

— А именно?

— Будет гораздо проще мухлевать на экзаменах. Даже у тупиц вроде меня будет шанс. Вот здорово!

Эйр вскочила так стремительно, что я даже не уловил ее движения, и влепила ему крепкий подзатыльник.

— Эй! — возмутился лич.

— Хватит тебе носиться со своим комплексом неполноценности! — взвилась волчица. — Ты точно ничуть не глупее всех нас и экзамены сдашь играючи.

— Но я…

— Но ты… что? Прекрати эти сеансы самоуничижения!

— Я не…

Глаза волчицы резко сузились, осталась лишь желтая щелка с горящей от гнева черной полоской зрачка.

— Ладно, ладно, — сдается Жоэль. — Не буду мухлевать.

Эйр расслабилась.

— Ну разве что чуточку, — шепнул мне лич.

— Скёль! — рявкнула Эйр. — Спали этому дурачку остаток шевелюры!

— Нет! Не надо, я…

— Господин Фёйлу?

Легко узнаваемый голос моей сестры прерывает наше шушуканье, а заодно и смуту в классе.

Сюзель стояла в дверном проеме, рослая, подтянутая, роскошная, ОЗАРЕННАЯ СОЛНЦЕМ. Понимаете, если мне в генетической лотерее не повезло, то Сюзель сорвала джекпот. Ее можно назвать супервампиром: получеловек, полуполночник, она способна гулять посреди бела дня и есть что вздумается. При этом сестра обладает геркулесовой силой, красотой принцессы и разумом гения. Я ее обожаю.

А еще чертовски завидую: ей досталось все, мне — ничего. Но я усердно тружусь, чтобы от этого чувства избавиться, слово даю.

— Что тебе, Сюзель? — приосанился профессор, нервно приглаживая те несколько волосинок, что еще прикрывали его плешь.

Бедняга. Вены на лбу пульсируют, щеки побагровели от волнения, очки сидят криво, стол завален кучей бумажек, и все вместе делает его похожим на пятидесятилетнего младенца, очень недовольного жизнью.

— Вы позволите забрать Симеона и Ноэми?

— Зачем? — спросил я.

Профессор одарил меня начальственным изгибом бровей, потом прочистил горло и спросил о том же самом:

— Зачем?

— Директриса велела мне привести их. Больше я ничего не знаю.

— У вас есть бумага? — флегматично поинтересовался Фёйлу, как будто забыв, что перед ним высится запас бумаги, которого хватило бы на год небольшому университету.

Сюзель догадалась, что он имеет в виду, и спокойно подала ему записку. Взгляды всех присутствующих выражали, как обычно, уважение, обожание, любовь. Приход Сюзель всегда производит такой эффект.

В последнее время сестра, по примеру нашей матери, начала заплетать волосы в длинные косы, и, когда она их распускает, они доходят до пояса. Но сегодня она собрала их узлом на затылке и украсила жемчужинками и белыми цветами. Смотрится великолепно. Но я удивился, с чего вдруг на нее напало такое кокетство.

Профессор взял «бумагу» с забавной учтивостью, прочел один раз, другой, что-то пробормотал и, нервным движением сняв очки, уставился на нас.

— Ты понимаешь, что происходит? — спросил Жоэль, пока я, вздыхая, собирал вещи.

— Ни черта, — буркнул я. — Но если Ноэми тоже позвали, значит ничего хорошего.

Сестра, подойдя упругим спортивным шагом, отобрала у меня рюкзак, закинула на плечо и помахала ручкой моим друзьям. Ноэми уже поджидала нас в коридоре; она не сводила глаз с Сюзель. Руку на отсечение я бы не дал — у меня и так одна осталась, и я уж не настолько идиот, — но готов поспорить на крупную сумму, что в комнате этой ученицы устроен алтарь во славу моей сестры.

— Ты знаешь, в чем дело? — спросил я у Сюзель, когда дверь класса закрылась за нами.

— Нет. Понятия не имею, зачем директрисе понадобилось вызывать столько народу прямо с утра, но список рекордно длинный. В списке есть и твое имя, и Ноэми, и я поняла, что меня пошлют за вами.

Я вздрогнул. Рекордно длинный?

Глава 4

Полночная школа располагается в старинном монастыре, в самом сердце города Кольмара. Здание построено вкривь и вкось, коридоры извилистые, стены неровные, а оконные рамы кое-где держатся, видимо, только благодаря плющу, оплетающему весь комплекс. Снаружи постройка имеет унылый, суровый вид. Однако стоит вам проникнуть за тяжелые темные ворота… это нечто невероятное, но все же скорее а

...