Оглавление

Пролог

В прошлое закройте двери,

Там всё равно не будет тех,

Кого любил, кому ты верил.

Изъеден молью старый мех,

Из моды вышел твой наряд,

До дыр изношены ботинки,

И свечи больше не горят,

И не танцуют в них пылинки.

Там пусто, тихо и темно.

Там нет войны, и нет там мира.

Там всё давно завершено.

Там твоего нет пассажира.

Оставь, как старое тряпьё,

Свои печали и тревоги.

Теперь всё это не твоё.

Ты больше прошлое не трогай.

Вот уже двадцать с лишним лет я пытаюсь погасить огонь ненависти, но боль тлеет и не хочет уходить. Время не лечит. Оно отодвигает боль, накладывая временные повязки, пропитанные текущими событиями, как лекарством. Неосторожное слово, воспоминание, звук срывают эти повязки, а под ними всё та же кровоточащая рана. Время растягивается в пространстве и застывает. Двадцать три года на моём календаре май, на моих часах полдень.

В марте раздался телефонный звонок, неожиданно разорвав тишину, прокатился эхом по квартире, оттолкнулся от стен и вернулся к аппарату. Сердце отчего-то ёкнуло и неровно забилось.

— Добрый вечер, — в трубке прозвучал знакомый голос.

— Добрый, если он будет таким после твоего звонка.

— Как дела? — начал издалека голос.

— Ты звонишь поинтересоваться моим здоровьем? С чего такая забота?

— Ты, как всегда, не в духе. Тут такое дело…

— Не томи.

— К Ольге вернулась память, — в трубке помолчали.

— О чём она вспомнила?

В трубке продолжали молчать, слышалось только дыхание собеседника, указывая, что связь не оборвалась. Из телефона выплёскивалось очень красноречивое молчание. Мне показалось — из динамика веет холодом, и аппарат сейчас покроется инеем. Это было гнетущее, зловещее молчание. Захотелось прервать связь и больше никогда не отвечать этому абоненту. Словно почуяв, трубка ожила:

— Мне не доложили, — в трубке хихикнули, — но Ольга рвётся в Петербург.

— Что ты хочешь от меня? Мне начинать бояться?

— Первоначальная версия — она хочет найти своих дочерей.

— Причём здесь я?

Голос опять замолчал, молчал долго. Мне тоже не хотелось говорить.

— Ольга не рассказала о перестрелке своему мужу. Опасаюсь, что она может отомстить.

— Я давно ничего не боюсь. Что ты с этого имеешь? И зачем мне эта информация? — в моем голосе усталость.

— Время лечит?

Я смеюсь:

— Только никто не выжил. Оно убивает.

— Ольга хочет продать акции клиники мужа. Он пока об этом не знает. Думаю, она останется в Петербурге. Может быть, это шанс залечить рану и заработать? Ты же помнишь, тебе не удалось сделать задуманное? Помоги мне. Я помогу тебе. Долги надо отдавать.

— Причём здесь ты?

— Каждому своё, — хохотнул голос.

Я помню всё. Наверное, хорошо было Ольге без груза памяти о прошлом. А моё прошлое всегда со мной. Счастья в нём мало, только боль и ненависть. А могло бы быть иначе, если бы не Ольга. Она далеко, но то, что она жива и до сих пор не помнила ничего, меня преследовало, жгло. Меня мучила жажда мести.

— Долги надо отдавать. Я это знаю, у меня нет выбора.

— Выбор есть, свободы выбора нет, — ответили в трубке.

— Да она мне и не нужна. Выбор давно сделан. Просто пришло время. Скинь информацию, я подумаю, — произношу устало.

— Внимательно ознакомься, поправки принимаются. Детально всё обсудим при личной встрече.

Разговор закончился. Сигаретный дым тонкой витой струйкой поднимался к потолку.

«Месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным… Я так долго с этим живу… Моё блюдо покрылось льдом… Неужели настал час возмездия?»

Мне не верится, но я очень хочу в это верить. Я уже не понимаю, что принесёт облегчение за прошедшую жизнь, в которой ничего нет. Я так долго живу с этим костром злости и ненависти внутри, и уже не знаю, как это — не чувствовать боли, радоваться дню. Каждый прошедший день приближает меня к прыжку в бездну. Я терпеливо жду, когда к Ольге вернётся память, чтобы она смогла прочувствовать и понять мою боль, чтобы её накрыло волной отчаяния.

От мыслей отвлёк звук пришедшего сообщения. Я открываю его, вижу фотографии, эмоции захлёстывает, перехватывает дыхание, глаза пересыхают. Мои слёзы закончились давно. Мне нечем плакать

«Надо подумать. C’est la vie — Такова жизнь. Not an experience I care to repeat, but c’est la vie — Жаль, что никто не возвращается, но такова жизнь».

Я наливаю себе большую порцию коньяка. Пора в этой истории ставить окончательную жирную точку. Время пришло. Моё ожидание было не напрасным.

«Всегда найдётся человек, который поступит с тобой так же, как ты когда-то поступила со мной. Помни об этом, — думаю я об Ольге. — Наступает момент, когда месть самый надёжный вид правосудия. Особенно в том случае, если наказания не было».

Мысли о мести, не давали зарасти моим ранам, они резали меня, словно осколки стекла. А разве хорошая месть не лучшее лекарство для ран? Можно забыть слова, можно забыть поступки, можно забыть лица, но пережитые эмоции: боль, злость, страдания не забываются. Душевные раны кровоточат и навсегда остаются с вами. Для них нет лекарства. Для них нет срока давности. Душевные раны лечатся кровью врага.

Я в который раз проживаю всё сначала. Я опять в том мае двадцать три года назад. И снова за окном был май. Горячий, пьянящий, проснувшийся после долгой спячки. Май радовал погодой, и никто не знал, что его ждёт завтра.

Глава 1. Двадцать три года назад

И снова за окном был май. Горячий, пьянящий, проснувшийся после долгой спячки. Май радовал погодой, и никто не знал, что его ждёт завтра. Солнце ярко светило в высоком прозрачно-голубом небе. Проснувшиеся деревья, одетые в нежно-зелёную листву, бросали ажурную тень на землю. Пьяняще благоухала вдоль забора дачи сирень, скрывая за собой территорию и дом. В воздухе витал нежный аромат цветущего сада. Весело щебетали птицы, радуясь теплу, солнцу, густой листве.

Вокруг дома рос сад, похожий на пенное кружево или облака, спустившиеся отдохнуть на деревьях. От забора до веранды зеленела лужайка, поросшая нежной травой. Дорожка из гальки шла от калитки до самого крыльца. Слева под навесом стоянка, где красовались два мотоцикла «Honda CBR900 R» — чёрный и красный. Справа деревянный настил с навесом, мангал, длинный стол и скамейки по бокам.

На веранде сидела Ольга, возле её ног играла черноволосая девочка, лет двух, складывая друг на друга кубики. Её отец, Черномор, сидел на полу веранды, подавая ребёнку игрушки. Молодая пара, переехала жить на дачу, как только потеплело. Весна в этом году началась рано. Впереди было лето, они обсуждали предстоящий байк-фест в Крыму. В такие тихие, умиротворённо-ленивые дни кажется, что во всём мире счастье и любовь.

За забором послышался шум подъезжающего мотоцикла. Хозяева дружно подняли голову и посмотрели в сторону ворот. Ребёнок продолжал складывать кубики. Калитка отворилась, во двор зашла Наталья, вслед за ней Юра — муж Ольги. Ольга ухмыльнулась, глядя на вошедшую пару.

— Привет, — сказал Юрий. — Вот где ты скрываешься.

— Она не скрывается. Мы здесь живём, — низким голосом ответил за Ольгу Черномор. — Зачем ты его привезла, Ведьма?

Приехавшая черноволосая девушка ухмыльнулась:

— Не пора ли нам разобраться в наших отношениях?

— А что в них не так? — хохотнула Ольга.

— В них ты не так, Валькирия! Ты лишняя тут! — зло произнесла Наташка-Ведьма.

— А, может быть, это ты лишняя? — поинтересовался Черномор. — Я никого не звал. Не прошеные гости хуже татарина, — он уже смеялся в лицо девушке.

Наташка полыхала глазами. Юрий стоял молча, глядя на Ольгу. Он не хотел ехать. Ситуация складывалась дурацкая. Зачем он согласился? Каким словами он может вернуть жену? Он уже пытался и не один раз. Ничего не вышло. И сегодня не получится. В конце концов, каждый имеет право на счастье. Если её счастье этот огромный черноволосый парень, значит так надо. А он? Ну, видимо Ольга не для него. Он учёный червь, а она — ветер. С самого начала Ольга была не его. Совсем девчонка, не устояла под напором своего отца. Вот и получилось то, что получилось.

Утром отец позвал его:

— Юрий, нам надо серьёзно по-мужски поговорить.

Юра зашёл в кабинет, присел в кресло, приготовился слушать.

— Что ты намерен делать дальше? — спросил профессор математики Антон Тимофеевич.

— Защитить кандидатскую.

Профессор снял очки и начал их протирать. Юрий понимал, отец спрашивает не об этом, но у него не было никакого решения по поводу их с Ольгой отношений. Он гнал все мысли о жене. За дверью кабинета зашуршало, и она слегка приоткрылась. Отец не заметил приоткрывшейся двери.

«Мама. Подслушивает, хочет быть в курсе всех дел и, сразу броситься на помощь» — невесело ухмыльнулся он.

— Я спрашиваю тебя про ваши с Ольгой отношения. Ты так и будешь молча глотать её измену? Либо разводись, либо верни жену в семью. Будь мужчиной!

— Как, папа? Это ты хотел, чтобы я на ней женился! Разве не так?

— Я не вёл тебя насильно в ЗАГС.

— Папа, мне нужно время.

— Сколько времени тебе ещё нужно? Для чего? Вырастить ветвистые рога? Ольга два года живёт с этим… с другим.

— Антон! — в кабинет зашла мама. — Оставь мальчика в покое. Ему и так несладко!

— Конечно! Все в этом доме правы, кроме меня! — вскипел отец.

— Спокойно. Пока я рядом, что может случиться? — спросила Ляля.

— Максимум, нервный срыв! Я удаляюсь, у меня сработал инстинкт самосохранения, — произнёс профессор и махнул рукой.

— Антон! Мы не договорили. Не устраняйся. Ты сам начал этот разговор.

«Сам начал, сам закончу», — пробубнил под нос профессор.

— Родители! Что вы от меня хотите? Это моя жизнь! Можно я сам как-нибудь разберусь?

— Вот именно: «как-нибудь»! — вставил отец.

— Хватит орать, — крикнула мать. — Арину разбудите. — Два мужика в доме и оба математики! Лучше всех знаете, как всё делать… Правда, ничего у вас не получается.

Отец и сын удивлённо уставились на неё.

— А ты, Ляля, знаешь, как надо?

— Знаю! Тебе, Антон, уйти в свою математику и оставить сына в покое. А тебе, Юра, открыто объясниться с Ольгой. Нечего делать вид, будто ничего не происходит, и она просто где-то отсутствует. Глупо, смешно, трусливо. Нужна тебе — добивайся. Не можешь — отпусти. Надоело! Немедленно свяжись с ней и объяснитесь! Вы интеллигентные образованные люди, а ведёте себя как дикари!

К кому относилась последняя фраза матери ни сын, ни отец не поняли. Ляля выплыла из кабинета, высоко держа голову. Она всегда уходила, не дав им последнего слова. У Юрия зазвонил телефон, номер был незнаком, но он ответил.

— Да? Кто это? Ведьма? Какая ведьма?

Мать притормозила, услышав разговор, повернулась к сыну лицом.

— Прекратите баловаться! Я не понимаю, о чём вы говорите, — раздражённо бросил Юрий в телефон и хотел отключиться.

Мать выхватила аппарат и проворковала:

— Наташенька?

Юра удивлённо смотрел на мать.

— Конечно, конечно. Я тоже так думаю. Приезжай. Адрес… — Ляля назвала их адрес.

Сын смотрел на мать:

— Что это сейчас было?

— Лучший способ погубить человека –предоставить ему самому выбрать судьбу. Сейчас приедет Наташа. Ведьма. Она подруга Ольги и отвезёт тебя к ней. Там вы и поговорите, и поставите все точки над «i».

Юрий скрипнул зубами. Хорошо, он поедет, чтобы все оставили его в покое, но видит Бог, как ему не хочется выяснять отношения. Ему физически, до ломоты в теле не хотелось ехать. Он болел Ольгой, а она нет. Юре нужно время, он ещё не мог вырвать, забыть её. Да, два года тянется эта пытка, отец прав, но Юрий как стоял на развилке, так до сих пор там и стоит. Ну, нет у него решения! Нет.

— Мама, мне тридцать лет!

— Не напоминай мне о возрасте!

— Мама! Я не поеду. Я не хочу. Мне это претит. Я сам решу, когда мне поговорить с Ольгой.

— Я не понимаю людей, которые не любят признавать своих ошибок. Вот я бы легко признавался в своих ошибках, если бы их когда-нибудь делал, — выкрикнул из кабинета отец, подслушивающий их разговор.

— Это невыносимо! Живя в вашем доме, я до старости буду мальчиком, которого учат жизни! Вы до сих пор выбираете для меня книги, образ жизни и мысли, — взревел Юрий. — Я съеду от вас!

— Пожалуйста, — сказала Ляля. — А как ты будешь управляться с Ариной?

— Я об этом подумаю… потом.

— Вот потом и переедешь, — вставил отец, — когда определишься, есть у тебя жена или нет.

В дверь позвонили, Ляля пошла открывать, на пороге стояла Наташа, подруга Ольги.

— Отвези его к ней и проследи, они должны поговорить и выяснить, наконец, либо они вместе, либо развод. Это безумие надо прекращать, — наставляла Ляля Наталью.

Наталья сосредоточенно кивала. После их ухода, Ляля позвонила Вадиму.

— Твои на даче?

— Да.

— Я отправила туда сына с Ведьмой, пусть разберутся уже окончательно между собой.

— Чья была инициатива?

— Натальи.

— Ах, ты, чёрт! — выругался мужчина.

— Что не так?

— У меня там… Надо было сначала мне сказать, а потом уже… — волновался Вадим, держа одной рукой телефон и быстро одеваясь.

— Одевайся, через пять минут буду!

— Зачем одеваться? Куда «буду»? В чём дело? Что произошло?

— Потом! Время дорого. Еду.

Вадим отключился, Ляля удивлённо смотрела на высунувшегося из кабинета профессора?

— Вадим сказал, чтобы я быстро оделась, и мы куда-то поедем, — растерянно произнесла женщина.

— У вас роман? — печально спросил Антон Тимофеевич.

— О чём ты говоришь!

— Всё может быть, — пожал плечами профессор. — Я не удивлюсь. Ты последнее время зачастила ездить к нему.

— Антон! Я езжу к внучке!

— Она не твоя внучка!

— Ребёнок ни в чём не виноват!

— Это чужой ребёнок!

— Антон, это сестра Арины!

— Не теряй время, тебя ждёт твой… тебя ждут. Я останусь с Ариной.

— Сумасшедший дом, — пробормотала Ляля.

— Какова хозяйка, таков и дом, — парировал профессор.

Под окнами просигналил автомобиль, Ляле некогда было ругаться, она выскочила из квартиры.

— Ты можешь объяснить мне хоть что-нибудь? Антон приревновал меня к тебе. Что вообще происходит?

— Надеюсь, ничего.

Вадим гнал свою «Ладу» и молчал. Ляля отвернулась, курила и стряхивала пепел в окно.

***

Юрий переступает с ноги на ногу и слушает, как Ольга издевается над ним. Он понимает, его жена не вернётся, говорить ему нечего. В очередной сто тысячный раз просить её начать сначала — глупо. Он смешон и жалок. Ему хотелось развернуться и уйти, но Наташа потянула его за руку и подтолкнула ближе к жене. Ольга встала и отошла к Черномору, он приобнял её за плечи.

— Зачем приехали? — спросил Черномор.

— Я люблю тебя! — крикнула Ведьма. — Олька только поиграет тобой и бросит! Ты ей не нужен! А Юра любит её. Ей с ним будет лучше…

— Ведьма, я давно сказал тебе: ты мне не нужна.

— Ты всё равно будешь моим!

Черномор расхохотался, его смех спугнул птиц с яблони. Они шумной стайкой кружились над садом.

От крика Натальи и смеха Черномора девочка заплакала, Ольга увела её в дом. Черномор ухмылялся.

— Ты в прошлом. Шли бы вы домой.

— Что мне сделать, чтобы было, как раньше? — Наталья смахнула слезу со щеки.

— Ничего.

— Ну почему?

— А не было ничего. А того, чего нет, нельзя повторить. Мне безразличны твои рыдания! Если хочешь, умри!

— Вспомни, нам же было хорошо, пока она не вернулась. У неё семья, профессора, актрисы. Это другой мир, Игорь! Ты кто? Никто. А там…

— А ты как раз подходишь мне по сословным признакам?

— Да! Я привезла её мужа, пусть он забирает её! Начнём сначала.

— Простите, — произнёс Юрий, — а меня кто-нибудь спросит, зачем я приехал?

Черномор и Ведьма повернулись к Юре и удивлённо посмотрели на него.

— Зачем? — спросил Черномор.

Юра задумался, он не мог и себе сказать, зачем. Вся эта сцена его коробила, не нравилась ему. Он, как Наталья, пришёл просить о любви. А о ней не просят. Это так унизительно. Парню было здесь неуютно, словно он подсматривает в замочную скважину за соседями.

— Я хотел поговорить с Ольгой наедине.

— Олька! — закричал Черномор — Выходи! К тебе муж пришёл.

Он засмеялся, Юрий сжал кулаки, он отчаянно хотел оказаться у себя в комнате и никого не видеть. Ольга вышла из дома.

— Говори.

— Мы можем поговорить наедине, не при этом балагане?

— Говори.

— Давай разведёмся, — неожиданно для самого себя произнёс Юрий.

Он вдруг отчётливо понял, Ольга не вернётся, просить о любви смешно и глупо. Он сможет это пережить. Позже. Надо время. Но Арину Юра решил оставить у себя. Это его ребёнок и он её вырастит.

— Руслана дочь Черномора? Я правильно понял?

— Да.

— Я оставлю себе Арину. Вы можете с ней встречаться. Давай сделаем всё цивилизованно.

— Давай, — согласилась Ольга. — Я никогда к тебе не вернусь. Прости.

— Всё? — спросил Черномор. — Я давно говорил тебе и ещё раз повторю: это моя женщина.

Юрий кивнул и оглянулся в поисках Натальи. Её нигде не было.

— Ведьма! Ты где? Увози своего товарища по несчастью, — крикнул Черномор.

Девушка вышла из дома, спустилась с веранды на лужайку, где стоял Черномор, Валькирия и чуть поодаль Юра. Лицо у девушки было застывшим, как маска, руки она держала в карманах косухи.

— Разобрались? Ты жену забираешь? — спросила у Юры.

— Нет. Мы разводимся. Поехали. Не надо было приезжать.

Ведьма прищурилась, скривила губы:

— Слизняк!

Юрий поморщился. Наталья вытащила руку из кармана. В руке был пистолет. Черномор узнал его, это был боевой пистолет отца, оставшийся со времён его службы в армии.

— Ведьма, не дури, — тихо сказал парень и шагнул в сторону Наташки.

— Стоять! — истерично крикнула девушка.

Она направила дуло пистолета на Черномора, потом на Ольгу. Черномор остановился и глухо произнёс:

— Не дури. Отдай пистолет.

Ольга расхохоталась в лицо подруги:

— Смотри не промахнись!

Наталья подняла пистолет и выстрелила, Юра бросился на Ольгу, надеясь то ли закрыть собой, то ли уронить на землю. Они вместе повалились на зелёную молодую траву.

Черномор выбил ногой пистолет из руки Ведьмы. Он блеснул на солнце, отлетел в сторону Ольги и упал возле её руки. Девушка лежала под телом мужа. Он был тяжёлым и не шевелился. Черномор пощупал ему пульс и вытащил из-под него Ольгу. Поднимаясь, девушка подобрала пистолет.

— Что? Что с ним? — пролепетала она.

Черномор молчал. Пульса у Юрия не было. Послышался шум подъезжающей машины, калитка на участок резко распахнулась. Наталья и Черномор повернулись на звук открывающейся калитки. И никто не заметил, как Ольга подняла оружие. Ольга подняла руку и прицелилась в Наталью.

— Ольга! — крикнул Вадим, который входил в калитку.

Черномор обернулся на Ольгу. Она нажала на курок. Парень метнулся к Наташке. Они оба упали на землю. Испуганные выстрелом, птицы кружились над домом, судорожно крича.

Вадим бежал к ним, следом за ним мчалась Ляля. Оценив ситуацию, мужчина бросился к Ольге, которая держала в руках его пистолет. Он протянул руку:

— Отдай. Всё закончилось. Сейчас сядем. Выпьем. Поговорим, — он говорил тихо, мягко, медленно приближаясь к Ольге.

Девушка покорно вложила в его руку оружие. Она стояла, широко открыв глаза, но ничего вокруг не видела и не слышала.

— Вот и хорошо, — сказал Вадим, положив пистолет в задний карман джинсов.

Мужчина наклонился к сыну и помрачнел, затем подошёл к Юрию. Вадим изменился в лице, глаза потухли, щёки ввалились. Ляля всё поняла. Она остановилась, ей не хватало воздуха, он тягучей вязкой массой не хотел проникать в лёгкие, уши заложило, женщина не слышала ни одного звука. Она пустым взглядом обвела всех. Вадим шевелил губами, Ольга стояла с открытым ртом, Ведьма беззвучно выбиралась из-под Черномора. Неожиданно тишину разорвал, взорвал, свалил с ног ультразвук Наташкиного крика:

— Я убью тебя! Не прощуууууууууууу!

Ляля вздрогнула и очнулась. Ольга рванулась к своей Хонде.

— Твою мать! Бабьё! — глухо выругался Вадим.

— Беги, девочка! Беги! — прошипела Ляля.

Она вытащила у Вадима пистолет и бросилась за Ольгой.

— Ляля! — заорал он.

Женщина выскочила за калитку, расставила ноги, взяла пистолет двумя руками, прицелилась и нажала курок. Отдача дёрнула её руки, она продолжала стоять, держа в вытянутых руках пистолет.

Ведьма выбежала из калитки, выхватила из рук Ляли оружие, вскочила на байк, и понеслась за Ольгой. Ляля медленно опустилась на траву. Подбежал Вадим и сел рядом, обняв её за плечи. Ляля видела, как Ольга дёрнулась после выстрела, байк заюлил, девушка не смогла выровнять мотоцикл, и на скорости вылетела на встречку. Раздался визг тормозов, глухой звук от удара. Ольга врезалась в кузов фуры и подлетела в воздух, как тряпичная кукла. Мимо пролетела Ведьма, убрала вытянутую с пистолетом руку на руль, свернула на грунтовую дорогу и исчезла среди деревьев, прихватив с собой пистолет Вадима.

Ляля очнулась на диване в комнате с холодным полотенцем на лбу. Вадим сидел у дивана на стуле, держал в руках стакан с коньяком.

— Выпей! — приказал он.

Вадим смотрел на неё, протягивая стакан. Ляля послушно выпила, руки Вадима сжаты в кулаки до побелевших костяшек. В ногах у Ляли сидела Руслана и сосредоточенно собирала пирамидку.

— Ляля, соберись и запомни — ты не стреляла. Ты просто выбежала вслед за Ольгой.

— Я убила её?

— Ляля! Коня на скаку остановишь завтра, сегодня сама остановись, — повысил голос Вадим, — Ты выбежала вслед за Ольгой. Повтори!

— Я выбежала вслед за Ольгой, — послушно повторила женщина.

— Умница. Всё остальное можешь описывать так, как помнишь. Ты не держала в руках пистолет. Ты не стреляла. Поняла?

Ляля кивнула. У неё была такая слабость, ей даже сидеть было трудно.

— Вадим… мальчики… они где?

Вадим молчал.

— Вадим! Это не правда! Скажи, что это неправда!

Мужчина сжимал кулаки, на скулах ходили желваки, и лицо покрылось пятнами. Ляля трясла его руки и повторяла:

— Это неправда… это неправда… это неправда.

— Ляля, поднимись в комнату и займись Ланой.

В таком состоянии их застала опергруппа, приехавшая по вызову Вадима. День был долгим, тяжёлым. Ляля возилась с внучкой Вадима — Русланой. Мужчина отвечал на вопросы. Когда были проведены все процедуры, увезены тела сыновей, Ольгу отправили в больницу, Вадим накормил Лану и Лялю, посадил в машину и повёз к себе.

— Сегодня останешься у меня. Завтра решим, что делать.

Ляля безропотно согласилась. Лана отвлекала её от воспоминаний сегодняшнего дня. Вечером, уложив Лану спать, Ляля сидела на кухне с Вадимом, обсуждая судьбу девочки.

— Я заберу её. Где один, там и два ребёнка. Ты мужчина, тебе будет сложно с ней. А у нас есть Ниночка.

— Я не согласен. Но на первое время пусть будет так, — сказал Вадим. — Я собрал на даче её вещи. Завтра отвезу вас.

Когда на следующее утро они подъехали к Лялиному дому, женщина откинулась на спинку сиденья и застонала.

— Что? Плохо?

— Нет, веселюсь, — съязвила Ляля. — Как я скажу Антону?

— Я скажу, — выдохнул Вадим.

Они поднялись в квартиру. Антон встретил их с саркастической улыбкой:

— Пришёл просить руки моей жены? Как прошла ночь?

— Антон! Это пошло! — воскликнула Ляля, — Помолчи.

— Ты в открытую изменяешь мне и я должен молчать? А это плод вашей любви? Вопреки законам природы, быстро всё у вас происходит.

Женщина молча проплыла мимо Антона, уводя девочку в детскую. Ляля позвонила Ниночке и попросила приехать. Вадим тихо сидел на кухне, не вступая в разговоры с Антоном, который бегал из детской в кухню и высказывал предположения о счастливой семейной жизни его жены и Вадима. Приехала Ниночка. Дети играли в комнате. Все остальные собрались на кухне. Вадим попросил налить коньяка. Ляля принесла бутылку, Ниночка быстро соорудила закуску. Антон протирал очки. Ляля была бледна, глаза ввалились, губы сжаты в тонкую ниточку. За всё время Ляля не произнесла ни слова, это пугало и злило Антона. Он не помнил, чтобы его жена так долго молчала. Вадим протёр лицо ладонью и глухим низким голосом произнёс:

— У нас с Лялей неприятные новости.

Антон хотел что-то вставить, но Вадим поднял руку:

— Я договорю. Ваш сын Юра и Игорь, мой сын, убиты.

Ниночка закрыла рот рукой, из широко открытых глаз полились слёзы. Антон закашлялся и, протирая очки, произнёс:

— Неудачная шутка.

— Это не шутка. Вчера на моей даче произошла трагедия. Ольга в больнице. Состояние тяжёлое. Осталась Руслана. Я пока не могу оставить девочку себе.

Вадим коротко пересказал события вчерашнего дня.

— Надо решить, о чём говорить. Ляля, соберись. Я сделаю всё, что возможно. Нельзя допустить, чтобы тебя посадили. Ты поняла меня? Ты запомнила, о чём я говорил?

Ляля молча кивнула. На её лице застыла маска. Сил на эмоции у Ляли не было. Ниночка закрыла рот руками. Антон кривил губы то ли в усмешке, то ли в гримасе. Наступила пауза Привычная, стабильная жизнь сломалась, развалилась на «до» и «после». Люди сидели в кухне на обломках вчерашнего счастья и не знали, что им делать, как жить дальше. В дальней комнате играли две маленькие девочки, Арина и Лана, которые только вошли в эту жизнь и не понимали, какие перемены их ждут.

Как витиевато переплетается жизнь, складывает узоры из отношений, чувств, эмоций в разноцветный ковёр жизни. Часть этого узора плетём мы, но к нашим узорам добавляются узоры судьбы, непредвиденных обстоятельств, нити окружающих нас людей. Всё это соединяется, сцепляется, перепутывается, и никогда не знаешь, что же получится в итоге. Какой сюрприз приготовит для нас судьба.

Глава 2. Наши дни. Вечерние новости.

Никогда не знаешь, что же получится в итоге. Какой сюрприз приготовит для нас судьба. Сегодня спектакля у Ляли не было. В воскресенье состоялась премьера, закрывающая сезон, которую снимало телевидение, затем брали интервью у режиссёра и у неё, Ляли. Сегодня у бабушки было время напечь пирожков, приготовить праздничный ужин и насладиться всем этим в присутствии Русланы и Вадима Васильевича. Премьеру труппа театра отметила после спектакля в воскресенье в ресторане, поэтому гостей не предполагалось.

— В новостях должны показать нашу премьеру и интервью со мной, — пояснила Ляля, сервируя стол.

Вечерние новости они смотрели, уютно устроившись в креслах, перед журнальным столом, накрытым белоснежной скатертью. Ляля сделала своё фирменное заливное, пару салатов и пирожки. Среди блюд красовалась запотевшая бутылка шампанского. Лана сидела поодаль на диване. Показали фрагменты спектакля, затем крупным планом красивую Лялю в гриме и костюме. Елена Николаевна была великолепна. Она стояла рядом с режиссёром, который говорил о постановке:

— Премьеры мая — это мостик в новый сезон. Они намекают о том, что ждать зрителю в следующем театральном году. Наш спектакль — интерпретация, новое видение, которое переносит героев классики из девятнадцатого века в наш.

Ляля улыбалась и говорила на камеру хорошо поставленным голосом:

— Театр помогает осознать себя и окружающих, понять жизнь, прочувствовать её глубже, насыщенней. Роли позволяют проживать множество жизненных путей, чувств, эмоций. Актёры — это люди, которым неподвластно время, возраст. Мы взрослые дети. Мы можем воплотить свои амбиции, мечты, проживать разные жизни. Театр –не просто сценическое воплощение, это взаимодействие с коллегами, зрителями, с миром, это пропаганда и критика. Мы пробуждаем чувства, мы лечим, мы заставляем смеяться и плакать, мы учим думать. Театр — это жизнь.

— Ляля! Ты затмила режиссёра! Он сказал всего пару слов, а ты толкнула целую речь! Звезда! — восхищался Вадим Васильевич.

Лана пила шампанское и улыбалась. Бабуля у неё действительно звезда. В свои годы она выглядит как девочка. Стройная, красивая, ни одной морщинки. Правда здесь заслуга косметологов, но кто об этом знает. А как она играет! Ведь веришь каждому слову, движению, взгляду.

***

Вечерние новости Антон Тимофеевич, Ниночка и Арина смотрели в столовой за ужином.

— Дед, куда мы поедем отдыхать этим летом, — спросила Арина.

Антон Тимофеевич, не отрывая глаз, смотрел на экран, где давала интервью прима театра. Ниночка сложила руки под подбородком и тоже смотрела на экран. Арине никто не отвечал.

— Деед! Ау! Ты меня слышишь? Что вы уставились на эту старую грымзу? Я считаю, сниматься в кино и играть на сцене должны только молодые актрисы.

Дед оторвался от телевизора, Ниночка молча переводила взгляд с него на Арину.

— Антоша, она не изменилась. Хороша. Ты бы…

Антон Тимофеевич откашлялся и внезапно зло сказал:

— И жить должны только молодые? А куда стариков? На Фудзияму? На что ты будешь жить без нас?

— Ты почему взъелся-то на меня? — удивилась Арина.

Профессор бросил вилку, встал из-за стола и вышел из столовой. Арина вопросительно посмотрела на Ниночку, та молчала, опустив глаза в тарелку.

— Нина! Что это с дедом? — требовательно спросила Арина.

Ниночка подняла на неё глаза от тарелки.

— Молчала бы! Ты бываешь бестактна и глупа!

— Что я сказала-то? Ему про отпуск не понравилось? — удивилась Арина.

— Замолчи.

Арина пожала плечами. Могу и помолчать.

***

Вечерние новости Эрик не смотрел, телевизор был включён для фона. Он сидел на диване с неизменным стаканом виски.

Неожиданно во весь экран показали фотографию Ольги.

Эрик прибавил звук.

— На улице… возле театра… вечером в автомобиле «Ауди», государственный номер… скончалась женщина. Предположительная причина смерти — сердечная недостаточность. Кто знает потерпевшую, просьба позвонить.

На экране появились номера телефонов. Эрик лихорадочно искал свой мобильный. Ольга не вернулась домой. Отец беспокоился, но Эрику было всё равно, мало ли где она могла задержаться. Куда она ушла, Эрик не спросил, а Ольга не озвучила своих планов. Её знакомых в городе он не знал. Ольга об этом Эрику никогда не говорила. Да он даже не вспоминал о ней. Думать, он конечно думал, и ждал, как будут развиваться события. Но не так же быстро!

Он выругался, налил в стакан больше половины, выпил и продолжил поиски телефона.

***

Когда на экране возникла фотография женщины, Ляля побледнела и поставила фужер с шампанским мимо стола, бокал со звоном упал на пол и рассыпался на мелкие осколки.

— Вадим, это же… Она вчера была… Это ты? — прошептала Ляля.

— Была, — охрипшим голосом ответил сосед.

Вадим Васильевич наклонился, начал собирать осколки с пола и порезался.

— Чёрт! — в сердцах громко ругнулся он и отправился в кухню.

— Вадим, — прошептала бабушка — принеси валидол.

— Я принесу, — сорвалась с места Лана.

На кухне Вадим Васильевич стоял возле окна и курил Лялину сигарету.

— Вы же не курите, — удивлённо протянула девушка.

Вадим Васильевич молчал. Она посмотрела ему в спину, вытряхнула на ладошку таблетку из блистера и пошла к Ляле.

— Что Вадим делает? — спросила бабушка.

— Курит.

Ляля недоумённо уставилась на внучку. Из прихожей послышался звук открываемого замка, потом захлопнулась дверь.

— Даже не попрощался. Что это с ним? А ты почему так разволновалась? Знакомая твоя что ли? — спросила Лана.

— Оставь меня! — в сердцах сказала бабушка. — Мне требуется покой!

— Если я буду нужна для того чтобы тебя побеспокоить — позови, — обиделась девушка и ушла к себе в комнату.

***

Антон Тимофеевич вернулся за стол, молча доедал ужин, Нина стряхивала невидимые крошки, Арина вопросительно смотрела на них. По телевизору прозвучала информация об умершей женщине и во весь экран показали её фотографию.

— Б… дь! Что ж все яйца в одну корзину!

Арина вздрогнула от восклицания деда.

— Ты помнишь, я была против, — еле слышно произнесла Ниночка.

Её дед умеет матюгаться? Арина ничего не понимала, она переводила взгляд с деда на его сестру и боялась проронить слово, тем самым вызвать их гнев на себя.

«Что за день такой? Что происходит?» — Арина смотрела то на деда, то на Ниночку. Они оба были не в себе.

— Я помню! — рявкнул дед. — Я ещё не выжил из ума! Меня рано на Фудзияму! Она была здесь! Это ты?!

— Бог с тобой, Антоша! О чём ты говоришь! — взвизгнула Нина Тимофеевна.

Арина сжалась от страха, такими своего деда и Ниночку она не видела никогда. Щёки его покраснели, глаза слезились и сверкали недобрым светом, очки запотели. Ниночка сидела, сжавшись в комок, горестно подперев руками голову, слёзы медленно текли по щекам.

— Нина, — тихо позвала девушка.

Нина Тимофеевна всхлипнула, вытирая салфеткой лицо, Антон Тимофеевич убежал в кабинет и метался там из угла в угол. Было слышно, как он меряет кабинет шагами. Арина постаралась незаметно выйти из-за стола и прошмыгнула к себе.

«Господи, что произошло-то? Что я такого сказала?» — думала девушка.

***

Эрик метался по квартире в поисках телефона. Он лежал на диване, рядом со стаканом виски. Парень схватил трубку и набрал номер. На том конце долго не отвечали, наконец, он услышал:

— Хэлло.

— Уве! Уве! Она умерла! По новостям показали! Она сегодня умерла, она не вернулась, но я не знал… я не думал… а сегодня… Что мне делать?

— Налить, выпить и успокоиться, — спокойно отозвался юрист семьи Штейн. — Делай, что говорю, я подожду.

Эрик включил громкую связь, чтобы ничего не пропустить, трясущими руками налил виски и залпом выпил. Поморщился, выдохнул.

— Выпил? — донеслось из телефона.

— Да.

— А теперь по порядку: кто, когда.

— Ольга! Она взяла у меня машину и поехала по своим делам. Мне она ничего не говорила, а я не спрашивал. Да и зачем мне это? Сейчас по вечерним новостям показали её фото и попросили позвонить тех, кто её знает. А отец не мог ей дозвониться. У неё телефон отключён.

«Мальчишка! Паникёр!» — подумал в сердцах Уве.

— От чего она умерла?

— Сердечный приступ.

«Ага», — подумал Уве Краус.

— Ты мог не видеть этих новостей. Где Рональд?

— У себя. Наверное. Я боюсь к нему идти, вдруг он ещё не знает! Как я ему скажу?

— Дождись, когда полиция выйдет на вас сама. Ты иностранный подданный, ты можешь попросить посла присутствовать на допросах, вызвать адвоката. Меня. С кем Ольга встречалась, ты знаешь?

— Допросах? — с ужасом перебил Эрик. — Я не знаю с кем она встречалась!

— Успокойся! Соглашайся на первую встречу. Потом позвони мне. Они всё равно будут делать запрос в Мюнхен. На это уйдёт время, а оно нам на руку.

— Зачем?

— Это уже моё дело. Скажи, а где те капсулы?

— Ка-ка-какие? Откуда ты…

— Именно те, что ты брал?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — соврал Эрик.

— Вот об этом и не вспоминай. Сейчас успокойся, выпей и ложись спать. Завтра они на тебя выйдут.

— Акции… Она продала акции? — запаниковал Эрик.

Трубка помолчала. Эрик смотрел на экран телефона.

— Откуда информация? Ольга сказала?

— Нет. Я случайно услышал ваш с Мартином разговор. Папа знает об этом?

— Рональд не знает. И ты не знаешь, — твёрдо произнёс собеседник. — Ты меня понял?

Эрик паниковал. Да, он хотел смерти Ольги. Он считал себя обиженным, когда отец передал ей свой пакет акций клиники. Но они же договаривались, то есть решили, чёрт, предполагали, что надо сначала найти дочерей и выяснить — почему никто из них не искал Ольгу, а потом… Мысли в голове Эрика путались всё больше после каждого стакана виски.

«Почему она умерла? Капсулы!! Неужели? Откуда Уве знает об этом? Мартин? Лучше бы я их выбросил!» — мысли в голове Эрика молниеносно мелькали и перепрыгивали с одного на другое.

Он незаметно для себя напился и заснул на диване со стаканом в руках.

***

Ляля не могла заснуть. Она не знала, что ей делать. Всё было так давно, и казалось уже неправдой. Телефон Вадима не отвечал. Ляля колотила ему в дверь, но его квартира отзывалась тишиной, ни единого звука не доносилось из-за закрытых дверей. Ляля пила коньяк, курила, стряхивая пепел мимо пепельницы, ходила по квартире и громко декламировала одно и то же стихотворение, повторяя и повторяя его:

Уста пусты от долгих трат…

Дороги топтаны толпою.

Не обнимает брата брат —

Как будто созданы для боя.

И, вроде, зависть правит бал

В израненных обманом душах.

Ну вот… ещё один упал —

Из тех, кто никому не нужен.

Остатки памяти горчат,

Осадком пав на дно обиды.

А боль потери горяча…

И даже волей не прикрыта.

Зачем держать под сердцем яд

Для тех, которым вы не рады?

Зло возвращается назад,

Не забывая про оплаты.

Лана испуганно слушала бабушкину истерику, прислонившись ухом к двери в своей комнате.

«Апокалипсис какой-то. Где она этот дурацкий стих выкопала?» — думала девушка.

Всё происходящее не поддавалось объяснению, логике. Рождало испуг. Лана не знала страха, а тут что-то холодное и шершавое неприятно шевелилось внутри. И было непонятно — от чего?

***

Антон Тимофеевич сидел в кабинете и пил коньяк, глядя на фотографию какой-то женщины. На фото внизу была написана рукой деда формула: L = K (V + P).

«Господи, — думала Арина. — Что это? Кто это? Он сошёл с ума? Колдует? Бред какой-то. Он же учёный!»

Она заглядывала в приоткрытую дверь в кабинет деда. Девушка подпрыгнула, застигнутая на месте Ниночкой, которая положила ей руку на плечо. Ниночка приложила палец к губам.

— Это его любовь, — прошептала Нина, когда они пришли в кухню.

— Кто? Какая любовь? Это та, в новостях? — засыпала Арина Ниночку вопросами. — А что за формула на фото?

— Формула любви, — вздохнула Ниночка. — Лучше иди к себе.

— Ниночка, я ничего не понимаю. Что произошло? Ты плачешь, дед психует.

— Это хорошо, что ты не понимаешь. Иди, — непонятно ответила Ниночка и прогнала Арину в её комнату.

«Коллективное помешательство. Из-за кого такая буря? Из-за меня? Из-за актрисы или той, которая умерла в машине?» — пыталась разгадать загадку Арина. Но это было ей не по силам. Она набрала номер Эрика, телефон долго играл мелодию. Парень не отвечал. Арина раз пять набирала номер, наконец, пьяный голос Эрика прохрипел:

— Хллоо.

— Эрик, ты там пьян, что ли?

— Я стёкл как трезвышко, даже заплетык не языкается! Ппрзжай.

— Понятно. Завтра приеду. Опохмелять, — отозвалась Арина.

***

Май в этом году выдался жарким. Лето вступило в сговор с весной, и природа вопреки своему графику радовала теплом. Одновременно цвели черёмуха и сирень, не соблюдая положенной очерёдности, только что вылупившиеся из почек нежно-зелёные листья радостно шелестели на ветру, подставляясь под горячие лучи солнца. Питерцы, имевшие три с половиной солнечных дня в году, недоуменно снимали плащи, оставляли зонты дома и с удовольствием купались в лучах заблудившегося в их небе солнца.

За окном орут птицы, солнце проникает в самые удалённые уголки, весь мир садится в электрички и едет на дачи, и пусть где-то извергаются гигантские вулканы, обрушиваются торнадо, а израильские коммандос ровняют с землёй очередную палестинскую деревню, мы продолжаем жить. Жизнь — это очередь за смертью, но некоторые личности лезут без очереди. Люди, умеющие убивать, делятся на две категории. Первая те, кого этому учили. Вторая самоучки. Парадокс заключается в том, что вторые делают это чаще. Сезон нарушения заповеди «Не убий!» был открыт.

Глава 3. Следователь

Сезон нарушения заповеди «Не убий!» был открыт. Вечером в половине восьмого полковнику Лаврухину позвонил дежурный:

— У нас труп, — доложил он.

— До завтра не подождёт? Или сбежит? — пошутил Лаврухин.

— Сбежит, — мрачно ответил дежурный, — Иностранка.

Полковник выругался и поехал в управление. Александр Анатольевич Лаврухин, полковник полиции, работал в следственном управлении начальником отдела по особо важным делам очень давно. Высокий, слегка сутулый мужчина, спортивная фигура заплыла жирком, но при его росте это не бросалось в глаза. В когда-то иссиня-чёрных волосах проседь. Про такой цвет говорят — соль с перцем, усы тоже поседели. Александр Анатольевич уже не представлял себя без усов — обязательного атрибута милиционера в его молодые годы. Посмотрев на черты лица полковника, сразу становилось ясно, что татаро-монгольское иго щедро поделилось своим семенем в его роду. Лаврухин обладал цепкой, крепкой памятью, ни одна деталь не ускользала от него. Сыщицкое чутьё, приобретённое за годы работы, тоже помогало в деле. Бывало так: всё складывалось одно к одному, ни единого сомнения в виновности, а внутри что-то царапало тоненьким коготком, выискивая шероховатости и нестыковки. Александр Анатольевич мучился, не спал ночами, перебирая улики, факты, а потом приходило озарение — так вот же, всё очень просто. Он проверял свои догадки, дело разваливалось и обрастало новыми фактами, но сыщик уже семимильными шагами шёл к цели.

Полковник сидел в кабинете, потирая лицо ладонью, ждал результатов вскрытия женщины, которая умерла в машине. Её документы и сумочка лежали у него перед глазами на столе.

Гражданка Германии Ольга Штейн, жена Рональда Штейна. В Питер приехала вчера с мужем по его рабочей визе, как сопровождающая.

«Черт возьми! Вот подфартило-то! Труп иностранки! Где муж? Почему не ищет свою жену?»

Информации ещё не было. В сумочке Ольги находился кошелёк с кредиткой Deutsche Bank и картой сбербанка, марки, рубли; салфетка с двумя питерскими адресами, разрядившийся мобильный телефон, флакон с таблетками, которые отданы на экспертизу, бумажные носовые платки, подставка под бокал из клуба «Легион» с питерским адресом на обороте, пудреница и помада, паспорт, права.

«Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы эта немка умерла сама по себе, без криминала», — молился полковник полиции, старший следователь по особо важным делам.

Он не был верующим, но ему очень не нравилась эта смерть немки. В его голове пронеслась мысль: