Оглавление

3. 1
4. 2
5. 3
6. 4
8. 6
9. 7
10. 8
11. 9
12. 10
13. 11
15. 13
16. 14
17. 15
18. 16
    1. 17
    2. 18
    3. 19
    4. 20
    7. 23
    8. 24
    9. 25
    10. 26
    11. 27
    12. 28
    13. 29
    14. 30
    17. 33
    18. 34
    19. 35
    20. 36
    21. 37
    22. 38
    23. 39
    24. 40
    27. 43
    28. 44
    29. 45
    30. 46
    31. 47
    32. 48
    33. 49
    34. 50
    37. 53
    38. 54
    39. 55
    40. 56
    41. 57
    42. 58
    43. 59
    44. 60
    46. 61
    48. 63
    49. 64
    50. 65
    51. 66
    52. 67
    53. 68
    54. 69
    55. 70
    58. 73
    59. 74
    60. 75
    61. 76
    62. 77
    63. 78
    64. 79
    65. 80
    68. 83
    69. 84
    70. 85
    71. 86
    72. 87
    73. 88
    74. 89
    75. 90
    77. 93
    78. 94
    79. 95
    80. 96
    81. 97
    82. 98
    83. 99
    84. 100
    86. 102
    87. 103
    88. 104
    89. 105
    90. 106
    91. 106
    92. 107

Кохрана,2005 год

1

Мотор внезапно зачихал и задёргался, словно в агонии. Этого только не хватало! Но прежде чем двигатель заглох, водитель успел включить нейтральную передачу. Затем свернул вправо и съехал с дороги. Если машину придётся бросить, то лучше сделать это в укромном месте, чтобы её не смогли обнаружить сразу. «Джеджар Форз», по инерции продолжая движение, на большой скорости проскочил обочину, углубился в лес и там, наехав на куст акации, остановился. Стоило лишь глянуть на приборную панель, как сразу стало понятно, что случилось. Топливный бак был пуст, так что пытаться запустить мотор не имело смысла.

Недовольно выругавшись, водитель выключил зажигание, чтобы потушить фары и бортовые огни: никто не должен его видеть. Затем вылез из джипа, с досадой захлопнув за собой дверь, и тут же очутился в объятиях колючего вечернего холода. Зябко поёживаясь, он огляделся. Оказалось, ему всего-то чуть-чуть не повезло. Вдали в сгущающихся сумерках отчётливо виднелись огни пригорода.

Он понятия не имел, где находится, не знал, что за город раскинулся перед ним, и, вообще, в какую страну его занесло. Но на данный момент это было и не важно. Главное сейчас — незамеченным добраться до этого города и найти там телефон, чтобы связаться со своим дядей. Тогда придёт конец его проблемам. Он сможет свободно вздохнуть, успокоиться и расслабиться. Хотя бы на время.

Приняв решение, водитель достал из машины заплечную кобуру, быстро надел её и сунул в неё пистолет системы братьев Броверз. Затем извлёк из салона тёмного цвета пиджак, владелец которого, похоже, был великаном, так как он оказался настолько велик, что больше походил на пальто. А для того, чтобы дать свободу кистям, пришлось несколько раз подвернуть рукава. Последней он забрал оставленную кем-то из гангстеров на заднем сидении шляпу. На удивление она пришлась впору. Удовлетворённый этим, водитель двинулся на огни, держась так, чтобы с дороги его никто не заметил. О брошенной машине он нисколько не сожалел — ведь она была не его, а гангстеров из Всемогущего Синдиката, у которых он её позаимствовал, — больше сокрушался тому, что не успел проехать каких-то полтора-два километра, и теперь приходится преодолевать это расстояние пешком.

Вскоре, кутаясь от холода в пиджак, он уже вышагивал по мрачной и пустынной улочке пригородного района. Чувствуя под мышкой пистолет, шёл уверенно, не боясь возможных посягательств со стороны местной братии. Он понимал, что наряд его выглядел более чем странным — поношенные штаны и хлопчатобумажная рубашка никак не вязались с дорогим пиджаком и шляпой, — но надеялся, что этим он вряд ли будет значительно отличаться от одеяния здешних обитателей. Быть может, армейские ботинки могли бы вызвать у кого-нибудь лёгкое изумление, но и только. Скорее, всех удивило бы не то, как он одет, а то, что одет не по сезону.

Ему было далеко за сорок, сколько точно — он не знал, но выглядел намного старше. Убегая от погони, он успел рассмотреть себя в зеркало заднего вида. Когда-то чёрные, как смоль, волосы поседели и отрасли настолько, что ниспадали на плечи. За время многолетнего анабиоза отрасли и бакенбарды с усами. А лопатообразная борода почти доходила до живота. Он походил на старца, прожившего долгую и трудную жизнь. Возможно, если постричься и побриться, он помолодеет лет на двадцать, но вряд ли вернёт свои годы. Тяжёлое бремя, которое ему пришлось пережить, навсегда оставило печать на его по-мужски красивом, преждевременно состарившемся лице. Но если кто-нибудь надумал бы сейчас пристать к нему с целью ограбить или просто поглумиться, купившись на внешний вид, то его постигло бы большое разочарование. Так как под одеждой скрывалось мускулистое, тренированное тело.

Пройдя ещё полквартала, странник наконец-то наткнулся на светящуюся вывеску бара, в которой не горели три первых буквы. Какой-то умник на входных дверях небрежно написал белой краской: «Заходи — не бойся, выходя — не плачь».

— Смешно! — оценил он фразу и толкнул дверь.

Бар оказался переполненным, будто был единственным увеселительным местом в районе. В воздухе висел густой коктейль из табака, алкоголя и человеческого пота. В глубине зала за металлической сеткой вовсю старались очумевшие от собственной игры музыканты, а около них в неистовой пляске бесновалась полупьяная толпа. У входа путник остановился, чтобы привыкнуть к здешней атмосфере. Потерев нос, который защипало от такого амбре, он недовольно обронил:

— Н-да, пещерный червь тут бы не выжил. Он бы сдох сразу после первого же вдоха.

Стоявший рядом молодой метис прервал затяжку косяка и, тупо уставившись на вошедшего, спросил заплетающимся языком:

— Ты что там несёшь, мужик?

Услышав родную речь, бородач обрадовался. Значит, они приземлились там, куда запрограммировали пилоты. Это хорошо — одной проблемой меньше…

— Эй, мужик! Так ты чего? — окликнул его всё тот же метис.

Судя по виду, он всерьёз вознамерился узнать, что нужно незнакомцу. Но тот лишь окинул его презрительным взглядом и молча стал пробираться к стойке. Метис вначале обиделся — его решительность проигнорировали, а потом обескуражено пожал плечами и вернулся к косяку. Больше на вошедшего никто не обратил внимание. Впрочем, он на это не обиделся.

Уже немолодой бармен, прошедший огонь и воду, вздрогнул, когда перед ним неожиданно возник новый клиент: обросший, бородатый тип со шрамом на левой щеке. Странный прикид пришельца его нисколько не удивил — здешний сброд одевался и почище, — просто для столь ранних осенних заморозков он был одет слишком легко. Маленькие цепкие глазки бармена изучающее уставились на старика, словно вопрошали: «Кто ты, парень, и откуда такой взялся?» Тот не отвёл глаза и твёрдым взглядом ответил: «Не твоё собачье дело, старый пердун». Так они играли в гляделки несколько минут. У стойки никого больше не было, и никто не мешал им наслаждаться обществом друг друга. Первым нарушил молчание старик.

— Мне нужно позвонить, — требовательно заявил он.

Бармен о чём-то подумал, наверное, о том, что не стоит связываться с незнакомыми людьми, особенно, такими дерзкими как этот, и, достав из-под стойки телефон, молча поставил его перед посетителем.

— Спасибо, — поблагодарил тот и, подняв трубку, проверил, работает ли аппарат.

Затем быстро набрал код Данкары, после домашний номер и в ожидании замер. Скоро всё образуется: он снова вернётся в свой кабинет, к своей книге, к друзьям… Послышались длинные гудки, затем щелчок. На том конце провода подняли трубку. Он напрягся: неужели сейчас всё закончится?

— Приёмная господина Кректа, — раздался приятный женский голос.

«Что такое? — не понял он. — С каких это пор в моём доме появилась его приёмная?»

— Алло! Я слушаю.

Голос был отработано мягким, но произнесённые слова ударили его как кувалда.

— Позовите Орсона, — недовольно буркнул он в трубку.

— Господин Крект сейчас занят и…

— Я сказал: позовите! И немедленно! — разозлился старик.

— Хорошо, раз вы настаиваете. Тогда, пожалуйста, назовите себя. Кто вы?

— Гаросс. Тони Гаросс, — он взял себя в руки и продолжил как можно спокойнее, — хозяин приёмной господина Кректа.

Секундное замешательство, затем растерянный голос произнёс: «Минуточку…»

Ждать пришлось долго. Бармен за это время успел дважды налить ему газированную воду — у Гаросса в горле пересохло от нетерпения. Наконец на линии опять щёлкнуло, и до него донёсся знакомый голос его дяди, но какой-то сухой и жёсткий.

— Слушаю!

— Ну здравствуй, Орсон! — он был озадачен таким тоном, и всё же не смог скрыть радость, услышав его.

— Это кто?

Это было уже слишком. Не узнать его! Глухое раздражение как гремучая змея зашевелилось в груди. Захотелось немедленно одёрнуть задаваку и поставить его на место. Кем там возомнил себя дядя за время его отсутствия? И он ответил, также сухо и жёстко.

— Это Тони Гаросс. И ты мог бы быть повежливее со своим боссом.

Услышав последнее слово, бармен бросил на странного посетителя пытливый, оценивающий взгляд.

— Так это, в самом деле, ты, малыш? — голос дяди резко изменился.

— Я рад, что ты сразу меня узнал, — съязвил старик.

— Но, Тони, малыш… с тех пор как ты удрал из дома, прошло больше восьми лет. У тебя изменился голос. Вот почему…

— Сколько, ты сказал, прошло? — изумился он.

— Если хочешь, я могу сказать точно, — Орсон зашелестел бумагами. — Вот. Восемь лет, пять месяцев и двенадцать дней.

— Подожди, — попросил его Гаросс и, зажав трубку ладонью, повернулся к бармену. — Какой сейчас год?

— Ты что, с Луны свалился, что ли? — удивился тот.

— Угадал, именно оттуда. Так какой сейчас год?

— Две тысячи пятый.

Теперь бармен точно знал, что от этого чокнутого старикашки нужно держаться подальше и поспешил на другой конец стойки, куда как раз подсели две молодые пары.

Вот это да! Гаросс озадаченно потёр лоб. Восемь лет! Конечно, за это время мог измениться не только он сам, но и его голос. Тут дядя прав. Но ведь секретарша доложила ему, кто его спрашивает.

— А разве тебе не сказали, что это я тебе звоню? — голос у него опять стал жёстким.

— Сказали, конечно, — отозвался Орсон, — но я посчитал, что это чья-то нелепая шутка. Ведь столько времени прошло… Но теперь я точно знаю, что это звонишь ты, и очень рад тому, Тони, что ты наконец-то объявился.

— Я тоже рад тебя слышать, дядя.

Он не лгал. Он действительно был счастлив услышать голос родного человека, на чью помощь так рассчитывал. Но начало разговора ему не понравилось. К тому же, Джолтон наговорил столько всякого про Орсона, что не мудрено заподозрить своего родственника в нечестности. Гаросс решил разобраться в этом до конца.

— Объясни мне, Орсон, что твоя приёмная делает у меня дома?

— Всё очень просто, Тони, — услышал он в ответ. — Пару лет назад я решил перестроить свой домишко, сделать его более современным. Вот и переехал на время к тебе. Но ты не волнуйся на этот счёт. Дом уже практически готов, остались кое-какие дела с правым флигелем. Так что тебе недолго придётся меня терпеть.

Объяснение удовлетворило. Подозрение, возникшее было на счёт дяди, исчезло. Не хотелось верить, что близкий человек может тебя предать. Да и Джолтон перед смертью мог наговорить всё, что угодно о нём, лишь бы переманить его, Гаросса, на свою сторону.

— Тони? — беспокойно напомнил о себе управляющий.

— Мне нужно добраться до дома, Орсон, но у меня нет ни денег, ни документов. Так что мне нужна твоя помощь.

— Ты же знаешь, Тони, я всегда готов тебе помочь, — в голосе управляющего просквозила фальшь, но тот почему-то не придал этому значение. — Ты где сейчас?

Старик знаком подозвал к себе бармена и спросил у него, что это за город. Тот посмотрел на него как на ненормального, но, чтобы не связываться, ответил сразу, с некоторым апломбом, показывая этим, что вопрос оскорбил его:

— Кохрана, папаша. Этот город называется Ко-хра-на. Штат Коррекода. Слыхал о таком?

Этот город был известен всему миру сталелитейными заводами и находился на юго-западе страны, в двух тысячах километрах от столицы. Пожалуй, далековато.

— Я буду там завтра, — заверил его Орсон, узнав об этом. — Встретимся в двенадцать в баре «Карпенния». Это на западной окраине, на улице Святой Маргариты. Там нам никто не помешает.

В это время на стул рядом с Гароссом плюхнулся толстенный верзила, килограммов за сто тридцать весом, и бесцеремонно осмотрел его. Он был изрядно навеселе и теперь искал приключений. Увидев незнакомца, сразу понял, что это как раз то, что ему нужно. Предвкушая весёленькое развлечение, он удовлетворённо облизал губы и нарочито громко, чтобы слышал бородач, спросил у бармена:

— Что это за говнюк такой тут объявился, а, Джот?

— Какой-то псих, — отмахнулся тот, но тут же спохватился.

Дерзость незнакомца ему пришлась не по вкусу, и, зная задиру Клета как облупленного, он решил с его помощью проучить старика. Наклонившись к толстяку, Джот с важным видом, словно по секрету, прошептал ему на ухо:

— Похоже, сбежал из тюряги и теперь качает кому-то права. Называет себя боссом.

— Боссом? — хрюкнул от удовольствия Клет: сейчас он неплохо повеселится. — Ну-ну, посмотрим.

Он повернулся к Гароссу и сильно пихнул его в плечо, отчего тот едва не упал, успев в последний момент удержаться за стойку.

— Эй ты, мерзкий старикашка, кажется, я тебя здесь раньше не видел, а? Откуда ты здесь взялся такой наряженный?

Гаросс слушал дядю, не обращая внимания на верзилу. То, что он повидал и натерпелся на Чиккории, научило его подавлять в себе страх и смело смотреть в лицо опасности. Толстяк нарывался на неприятности, ну и пусть нарывается. Сейчас ему не до него, сейчас важнее уладить свои дела. Но на всякий случай он всё же переложил трубку в левую руку, чтобы при случае воспользоваться правой.

— Ну, ты, ублюдок! — продолжал доставать его верзила. — Тебя разве не учили, что на вопросы нужно отвечать? Или ты, может, такой крутой, мать твою, а? Крутой, да? Тебе наплевать на Клета Скоута, да? Ну-ка скажи мне, кто ты такой?

Гаросс смолчал, едва сдерживаясь, а любитель острых ощущений заводился всё больше, набирая обороты. Сидящие рядом посетители бросили свои дела и с нетерпением ожидали, чем всё это закончится.

— Хотя можешь не говорить, бомжара. Я знаю кто ты, — Скоут захохотал и снова хлопнул незнакомца по плечу. — Ты…

На этот раз тот был начеку и успел увернуться. А через секунду в переносицу Клета упёрся здоровенный пистолет, прервавший его красноречие.

— Ты обознался, толстяк, — спокойно сказал старик, — я твоя смерть.

Верзила мгновенно преобразился, побледнел, крупный пот выступил на жирном лице. От страха он икнул и издал задницей характерный звук. По бару, перебивая и без того жуткий запах, стала распространяться специфическая вонь. Известный всем задира Клет Скоут наделал в штаны. Бармен зажал нос и отошёл подальше.

— Я… я з-знаю, кто ты, — жалобно залепетал перепуганный верзила, сползая со стула. — Т-ты хо-о-х-хороший парень. И ты… ты ж-же не будешь в меня стрелять, д-даже?

— Если только ты не уберёшься отсюда немедленно.

Подождав, когда посрамлённый забияка под презрительные вопли исчез из бара, Гаросс спрятал «броверз» и вернулся к прерванному разговору.

— Ты меня слушаешь, Тони? — в который раз переспросил его Орсон.

— Да, я всё понял, дядя. Завтра я тебя жду. Всё.

Он положил трубку и удовлетворённо посмотрел на бармена. Тот подобострастно глядел на него и прилежно улыбался. Джот всегда уважал людей, которым удавалось осадить таких беспокойных парней, как Клет Скоут, и теперь, чувствуя за собой вину, готов был исполнить любое пожелание незнакомца, даже абсурдное. Гаросс понял это и не преминул воспользоваться этим.

— Мне нужна комната, Джот, что-нибудь пожевать и новая одежда, — он сказал это так, словно бармен был обязан ему, по меньшей мере, жизнью.

— Сейчас, сэр, — с готовностью отозвался тот и, оставив вместо себя кельнера, повёл его за стойку.

2

Утром, после завтрака, Гаросс отправился на поиски бара «Карпенния», перебирая в памяти рассказанный Джотом маршрут. Он не сомневался, что его уже ищут и «кроты», и «синди», возможно, полиция тоже, и потому решил передвигаться по городу пешком. В крайнем случае, на метро. При возникновении опасности так будет легче уйти от погони. По дороге он забрёл в парикмахерскую и, хотя, как и предполагал, свои сорок с лишним лет не вернул, покинул её значительно помолодевшим. Так что предстань он сейчас перед барменом, тот ни за что не признал бы в нём вчерашнего визитёра, нагнавшего столько страха на верзилу Клета Скоута.

Шёл конец октября. Деревья стояли голыми и некрасивыми, а дома смотрелись серыми и угрюмыми, отчего улицы казались мрачными и неприветливыми. Было жутко холодно, но Гаросса это уже не беспокоило, как вчера. Джот поделился с ним своим гардеробом. И теперь в тёплых ботинках, пусть не в новом, но чистом твидовом костюме, в демисезонном пальто и шляпе он чувствовал себя вполне уютно и комфортно. А дующий в лицо ледяной ветер, предвещавший перемену погоды, возможно, снег, был ему даже на руку. Натянув шляпу на глаза и подняв воротник пальто, якобы для того, чтобы укрыться от ветра, он тем самым почти полностью скрыл лицо от посторонних взглядов. В таком виде вряд ли кто смог бы разглядеть в нём Гаросса. Но чтобы не испытывать судьбу, при появлении джипов «Икс-космос», на которых разъезжали «кроты», или «Джеджар Форз», в которых могли находиться гангстеры из Всемогущего Синдиката, а также полицейских машин он всегда старался уйти с их поля зрения.

В бар «Карпенния» Гаросс зашёл ровно без пяти двенадцать и выглядел как человек среднего достатка в возрасте шестидесяти лет. Место действительно было малолюдным, полицейские, похоже, заглядывали сюда редко, а вопросы здесь вообще никто не задавал. Он выбрал столик подальше от двери и сел лицом к выходу. Чтобы не выделяться среди посетителей, заказал пиво.

Как только официант, принёсший заказ, удалился, к нему сразу подсел тип с пропитым, изуродованным оспинами лицом. Один из тех любителей выпить на халяву, которых можно встретить в любом баре. «Везёт же мне на идиотов», — неприязненно подумал Гаросс, глядя на него.

— Брось притворяться, мужик, — без всяких предисловий начал пропойца, — я тебя сразу узнал. Понял, да? Шныря не проведёшь. Ты был сегодня ночью у Форна.

— Какого Форна? — опешил Гаросс, не ожидавший такой атаки.

— Сукин ты сын! — возмутился тот. — Тогда о чём же вы так долго трепались, а, если ты его не знаешь? И потом, куда он тебя сразу увёл? Нет, приятель, Шныря не проведёшь, — он навалился грудью на стол и многозначительно зашептал. — Уж что-что, а то, что Форн не чист на руку, мне хорошо известно. Но ты не бойся, я не побегу в полицию…

Завизжали тормоза: кто-то подъехал к бару. Гаросс посмотрел на часы: двенадцать. Должно быть, это Орсон. Тот любит пунктуальность. Но в помещение вошёл молодой небрежно одетый парень с лицом законченного наркомана и остановился у дверей. От него исходила явная угроза, которую он и не думал скрывать. Гаросс напрягся, почуяв опасность, и потянулся за «броверзом».

— А что это ты вдруг побледнел, когда я упомянул полицию, а? Ты тоже с ними не дружишь, да? Ну-ну, успокойся. Тебе-то нечего бояться.

Забулдыга не видел, как вошедший шмыгнул носом, словно нюхнул кокаин, и внимательно осмотрел зал, затем, видимо, выбрав жертву, мерзко ухмыльнулся и направился в их сторону, и потому отнёс волнение собеседника на свой счёт.

— Со мной всегда можно договориться, — доверительно продолжил он, довольный произведённым эффектом.

Посчитав, что его жертва вымогательства достаточно запугана, он уверенно забрал бутылку пива, к которой Гаросс так и не притронулся, и, откинувшись на спинку стула, с удовольствием сделал несколько глотков.

— Закажи мне ещё выпивку и пару бутербродов, — приказал он, — и я забуду про тебя, мужик.

А тем временем, не дойдя до них пару шагов, наркоман выхватил из-под пальто пистолет с глушителем. Гаросс среагировал на это мгновенно: упал на спину вместе со стулом и откатился в сторону.

— Что за дерьмо…

Возмущённый вымогатель подскочил со стула, чтобы посмотреть, что это задумал его новый дружок, и тут же с простреленной головой свалился на пол, стянув со стола скатерть. Бедолагу угораздило подняться именно в тот момент, когда киллер нажал на курок. Шум, поднятый падением его тела, не смог заглушить ответный выстрел «броверза». Пуля попала убийце в лицо и отбросила того к двери.

Поднявшись на ноги, Гаросс не раздумывая выскочил из бара и бросился бежать вдоль улицы, расталкивая прохожих. Чёрный микроавтобус, на котором приехал стрелок, набирая скорость, последовал за ним. В нём сидело ещё двое. Один из них, высунувшись из окна, открыл по нему стрельбу.

Достигнув перекрёстка, Гаросс свернул направо. Преследователи, игнорируя красный сигнал светофора, повернули следом и едва не столкнулись с грузовиком, проезжавшим перекрёсток на зелёный. Водитель грузовика хотел было начать с ними разборки, выбрав для этого самую тяжёлую монтировку, но, завидев у них оружие, поспешил убраться. Воспользовавшись этой заминкой, Гаросс прибавил ходу, чтобы оторваться от погони, но тут кто-то внезапно поймал его за руку и рывком затащил в проулок. Этим «кто-то» оказался молодой, лет семнадцати, негр, одетый в старую кожаную куртку и такие же штаны.

— Я всё видел, — сказал он, — беги за мной.

Оказалось, этот шустрый малый знал все подворотни в округе. Они легко оторвались от преследователей и, пробежав ещё два квартала, остановились в глухом, захламлённом дворе.

— Ну вот и всё, теперь мы в безопасности, — тяжело дыша от быстрого бега, объявил парнишка, — теперь колись: ты кто?

— Тони Гаросс.

Негр не смог сдержать улыбки, приняв ответ за шутку.

— А я тогда президент Дауслойд, — весело заявил он.

— Меня в самом деле так зовут, — улыбнулся Гаросс.

— Ты чего, мужик, с головой не дружишь? За такую шутку «кроты» враз тебя уделают. Ты разве не понимаешь…

— Не кипятись, — дружелюбно прервал он подростка, — лучше скажи, от кого мы убегали. Кто это был?

— А разве это не твои дружки, с которыми ты забыл поделиться? — искренне удивился тот.

Прежде чем ответить, Гаросс немного подумал.

— Хм, пожалуй, так оно и есть.

— Кстати, — юнец достал из кармана пачку сигарет, протянул её собеседнику и, когда тот отказался, достал сигарету, и закурил, — ты любишь читать утренние газеты?

— Вообще-то я их читаю, но последние лет восемь мне было некогда. А что такое?

— А то, что имя Гаросса уже не котируется. Этот чувак натворил таких дел, что «Спейсер» пообещал за его голову целый «лимон». Так что, мужик, если по иронии судьбы тебе досталась такая же фамилия, то тебе лучше её поменять.

— Ты так думаешь?

— Поверь мне, так тебе будет спокойнее.

— Хорошо. Том Бромс подойдёт?

— Да хоть Дауслойд, — рассмеялся парнишка, — главное, не Гаросс. А то, услышав твоё имя, кто-нибудь ненароком может пришлёпнуть тебя… Ну-ка, подожди! — спохватился он вдруг и, отбросив сигарету, осторожно отвёл у Гаросса полу пальто, в которой зияла дырка. — Да тебя никак уже продырявили, а?

— Серьёзно, что ли?

Гаросс расстегнул пальто, затем пиджак и удивлённо посмотрел на рубаху, пропитанную кровью. Пуля пробила левый бок и застряла где-то в рёбрах. Вот гады, попали всё-таки! А он был так взбудоражен, что даже не почувствовал этого и умудрился с таким ранением на предельной скорости пробежать несколько километров. Но сейчас, немного успокоившись и увидев рану, он вдруг почувствовал жжение в боку и всевозрастающую слабость.

— Чёрт! — недовольно выругался он. — Лучше бы ты не говорил мне об этом.

— Почему?

— Кажется, я начинаю слабеть.

— Похоже, ты успел потерять много крови, — подросток озабоченно покачал головой, — но ты держись. Я отведу тебя к своему деду. Вот тогда ты сможешь расслабиться.

3

Дед, старый, страдающий какой-то неизлечимой болезнью негр, жил неподалёку на втором этаже заброшенной пятиэтажки, где ещё год назад отключили и воду, и электричество, и отопление. Лет десять назад он неплохо процветал, оказывая услуги парням, по тем или иным причинам нарвавшимся на неприятности. Когда-то в молодости он долго работал у одного доктора и научился не только лечить насморк и принимать роды, но и извлекать из тел пули и штопать ножевые раны. Но годы брали своё, болезнь тоже, к тому же, в соседнем квартале объявился конкурент, и Хирург, как его тогда называли, остался не у дел и лишь время от времени проверял, не потерял ли он сноровку на тех, кого приводил к нему его непутёвый внук.

В квартире, куда притащили Гаросса, царили холод и полумрак. Бледные лучи солнца лишь в нескольких местах проникали в помещение сквозь уцелевшие стекла, потому как в основном все окна были забиты одеялами, которых, как и матрасов здесь было очень много. Они заменяли здесь всё: и мебель, и одежду, и отопление. Раненого уложили около окна поближе к свету.

— Кого ты опять притащил, Клайд? — недовольно пробурчал вошедший старик, одетый в импровизированное пальто, сшитое из разноцветных одеял.

— Не шуми, дед, — ответил ему тот, — этому парню срочно нужна твоя помощь.

— Да он ещё и белый, — презрительно пробормотал Хирург и, развернувшись, зашагал прочь.

— Я заплачу… — прошептал Гаросс.

— У него есть деньги! — выкрикнул в спину деда Клайд. — Ты должен ему помочь, чёртов старик. Он мой приятель.

— Ну хорошо, Клайд, — старик вернулся, — раз у него есть деньги… э-э, раз он твой дружок, я посмотрю его, будь он хоть трижды белый.

Хирург присел рядом с Гароссом, который изо всех сил старался не потерять сознание, распахнул пальто, после откинул полу пиджака и осторожно убрал с раны окровавленную рубашку.

— Пулевое ранение, — спокойно констатировал он, — свежее, тридцать девятый калибр. Так… Пуля застряла в теле. Это уже хуже. Придётся оперировать.

Он потрогал раненому лоб, пощупал пульс и сокрушённо покачал головой. Затем велел внуку развести газовую горелку и приготовить инструменты и ушёл. Пока он в соседней комнате тщательно мыл руки в эмалированном тазу, Клайд извлёк из-под кучи матрасов армейский нож и стал прокаливать его на огне горелки. Через несколько минут дед вернулся с поднятыми руками, как заправский хирург.

— Инструмент готов? — спросил он внука.

— Готов! — ответил тот.

— Тогда принеси «Джерри». У меня там осталось.

Клайд убежал, а Хирург присел около раненого.

— Не волнуйся, приятель, — сказал он Гароссу, — всё будет хорошо. Ранение пустяковое, так что нечего переживать. В Анкаруке я помогал профессору Дюва. Тогда мы спасли жизни не одной сотне солдат. И, скажу я тебе, многих мы буквально вытащили с того света. Твоя рана по сравнению с теми, что мне приходилось штопать до сих пор, — мелочь. Так что успокойся и расслабься.

В это время вернулся внук с початой бутылкой «Джерри», дешёвого, но крепкого алкогольного суррогата. Больше половины её содержимого он влил в рот Гароссу, а остальное вылил на рану и руки деда.

— Наркоз! — скомандовал Хирург.

Клайд от души врезал раненому по челюсти, и тот отключился.

— Готово, док!

— Тогда приступаем.

Старик взял в руки нож и внимательно осмотрел его на свет…

4

По заверению Хирурга операция прошла успешно. Пуля была извлечена, рана зашита и забинтована. Когда Гаросс открыл глаза, Клайд снова влил в него «Джерри» и набросил сверху ещё пару одеял.

— Спи, Том Бромс, — сказал он ему, — теперь тебе надо много спать. Большая потеря крови — это тебе не шутка.

Гаросс боролся за жизнь недели две. К сожалению, старик где-то допустил ошибку — на третий день рана начала гноиться. По наказу деда Клайд купил нужную мазь, но она мало чем помогала. Шов почему-то не хотел затягиваться. Хирург лишь с недоумением разводил руками и уходил, ничего не объясняя, но заставлял внука менять повязку каждый день.

Не имея сил подняться, Гаросс вынужденно лежал в постели. В основном спал или дремал, а в минуты бодрствования обдумывал план спасения планеты. Днём к нему наведывался Клайд — покормить, сменить повязку — и делился свежими новостями. Оказывается, недавно в пустыне Фитра всего в двухстах километрах от Кохраны был зарегистрирован неизвестный взрыв большой мощности. Полицейские, приехавшие на место взрыва, обнаружили там останки десяти внедорожников и обломки неизвестного летательного аппарата, и зарегистрировали повышенную в несколько раз радиацию. Правительство хотело направить в пустыню комиссию для расследования, но Космическое Общество заявило, что по их предположению произошло столкновение спускавшегося космического аппарата с проезжавшими машинами. А это было по их части.

Как-то после очередной перевязки, Гаросс неожиданно вспомнил о пилюле Морриса, лежавшей в кармане его рубашки. Когда-то она восстановила работу его давшему сбой сердцу. Возможно, выручит и сейчас.

Подросток выполнил его просьбу — достал из кармашка контейнер, где в одном из отсеков лежала жёлтая желатиновая капсула. Затем извлёк пилюлю, с любопытством осмотрел её и сунул в рот раненому.

Чуда не случилось. Гной не исчез, и рана не затянулась, как он надеялся. Зато обессиленный организм заполнился энергией, и прекратилось жжение в боку. Это дало ему толчок для действия. Под изумлённым взором Клайда, он попытался встать. Но рана резкой болью дала знать, что он поспешил с выводами. И всё же он поднялся, потихоньку, не спеша, чтобы не теребить рану. Затем осторожно добрался до окна. На улице лежал снег, укрывший хлам и мусор и сделавший двор более привлекательным. Наступила зима…

Эта картина непроизвольно вызвала у него мысли о кейсе, который он закопал, спрятав его до лучших времён. В нём хранились документы, способные превратить Землю в пепел. Это ради них он рисковал жизнью, боролся со смертью и стремился выжить. Эти документы обязательно нужно обнародовать. Только тогда планета Земля будет спасена. Кейс, пока его окончательно не занесло, и пока не промёрзла земля, нужно было немедленно забрать и, раз он собирался переждать здесь зиму, спрятать где-нибудь поблизости. Так будет спокойнее. Но сам он был не в состоянии сделать это и тогда обратился за помощью к Клайду.

— Это двенадцатый километр, если ехать в Кохрану, — объяснял он ему, когда тот согласился, — сразу за указателем направо. Ровно через сто метров свернёшь опять направо. Через пятьдесят метров…

— Прям, как в кино про пиратов, — улыбнулся мальчишка.

Гароссу понравилось такое сравнение, и он тоже улыбнулся.

— Там, слева, увидишь три дерева. Они растут особняком, треугольником. На пересечении их вершин закопан кейс…

— Там деньги? — оживился Клайд.

— Нет, — разочаровал он его, — так важные документы. Очень важные. Настолько важные, что ты можешь поплатиться за них жизнью. Видишь ли, на самом деле есть кое-что дороже денег.

— Дороже денег ничего нет! — уверенно заявил тот.

— Когда-нибудь ты убедишься в обратном. А сейчас запомни: не пытайся открыть его, иначе тебя разнесёт на куски.

— О, боже! Ты что, агент, что ли?

Во избежание расспросов Гаросс не стал разубеждать нового друга, что к шпионскому ведомству он не имеет никакого отношения.

— И последнее, — втолковывал он Клайду как матёрый разведчик, — постарайся, чтобы этот кейс никто не увидел. Иначе из-за него у тебя будут огромные неприятности.

— Хорошо, шеф! — весело отозвался тот. — Сегодня же вечером этот опасный для моей жизни чемодан будет у тебя. А сейчас ложись, я обработаю рану.

Поздно вечером, когда в комнате царил полумрак, а Гаросс по обыкновению дремал, зарывшись в одеяла, кто-то вошёл в их квартиру, скрипнув дверью. Он не ожидал Клайда так рано и решил, что это вернулся старик. Но обычно, когда в дом заходил кто-нибудь из своих, тот всегда голосом предупреждал об этом. Так было заведено. Для того чтобы какой-нибудь пройдоха не проник сюда и не унёс последнее, что в нём имелось. Не услышав сигнала, Гаросс мгновенно проснулся. Стараясь не делать резких движений, вылез из-под одеял, достал пистолет и, добравшись до двери, замер, прислушиваясь. Немного погодя, послышались тихие, вкрадчивые шаги, приближавшиеся к его комнате. Тогда он снял пистолет с предохранителя и приготовился. Шаги стихли. Дверь осторожно приоткрылась, и чья-то голова просунулась в щель. Гаросс тут же ткнул в неё ствол.

— Не дёргайся, — предупредил он, говоря тихо на тот случай, если вор забрался не один. — Ты кто?

— Я от Клайда, — так же тихо ответил незнакомец, и было видно, как в бледном свете луны заблестел пот на его чёрном лбу. — Меня зовут Бирго. А ты и есть Бромс?

Это имя Гароссу было знакомо. Клайд не раз произносил его, когда рассказывал о своих друзьях.

— А где Клайд?

— Там, на двенадцатом километре. Мы нарвались на «кротов». Они увидели, как мы тащили этот… чемодан, и открыли по нам пальбу. Клайду прострелили череп… Чёрт! — возмутился он вдруг, не выдержав напряжения: кто чувствует себя спокойно, когда к виску приставлен пистолет? — Да убери ты свою поганую пушку, урод!

Гаросс убрал.

— Где кейс?

— На, забери!

Парень хотел зашвырнуть чемодан в угол, но Гаросс вовремя заметил это и успел перехватить.

— Аккуратнее! Он же может взорваться!

— Ну и что с того! — с вызовом отозвался Бирго. — Клайда всё равно уже нет. А он был мне как брат.

— Успокойся, парень, — Гаросс положил руку ему на плечо, — я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но поверь мне, со смертью друзей жизнь не кончается. Уж я об этом знаю, — он тяжело вздохнул. — Только трусы и мямли падают духом и считают, что для них всё кончено. Ты ещё молод и за свою жизнь сможешь не раз совершить такое, за что Клайд порадуется за тебя на небесах.

Бирго притих. В темноте Гаросс не видел его лица, но потому, как тот несколько раз всхлипнул, понял, что парнишка плачет.

— Не надо падать духом, парень, — он снова тяжело вздохнул, вспоминая своих погибших товарищей, — иногда жизнь преподносит нам такие сюрпризы.

— Ладно, я пойду, — буркнул в ответ Бирго и, вытерев нос, направился к выходу.

Когда вернулся старик, притащив что-то в мешке, Гаросс рассказал ему о гибели внука, ни словом не обмолвившись о кейсе, который спрятал под матрасами, служившими постелью старику.

— Сукин сын! — только и сказал на это старый негр. — Я так и знал, что он так кончит.

Он ушёл в свою комнату, и уже через час был пьян и пел какую-то грустную песню.

Несмотря на то, что чуда в день приёма пилюли Морриса не случилось, процесс выздоровления всё-таки сдвинулся с места и стал резко прогрессировать. На следующий же день гной пропал, и рана стала затягиваться. Через день Гаросс уже не только спокойно вставал, но и легко перемещался по комнате. Боли не было, чувствовался лишь небольшой дискомфорт в простреленному боку. Когда, по его мнению, настала пора снимать швы, Хирург всё ещё заливал горе алкоголем. Пришлось проделать это самому, позаимствовав у него нож.

Одна беда прошла, но подступила другая. Заканчивался запас провизии, и Гаросс, живший на иждивении Клайда, не знал, как быть дальше. Он как раз ломал голову над тем, где взять деньги, когда к нему снова заглянул Бирго, оказавшимся подвижным шестнадцатилетним подростком. Он без стука вошёл в комнату и встал в дверях. Помялся немного, а затем протянул ему деньги.

— На вот, возьми…

Тот непонимающе посмотрел на парнишку.

— Бери, старик, это тебе, — буркнул тот и, спохватившись, тут же поправился, — то есть, вам на двоих. Когда мы пошли за чемоданом — будь он не ладен! — Клайд сказал, что, если с ним что-нибудь случится, то мы должны будем помогать тебе и Хирургу. Мы с Дивом дали слово. Так что держи…

— Отдай Хирургу.

— Нет, он их сразу пропьёт. Клайд сказал, деньги отдавать тебе.

Гароссу было неудобно принимать деньги у мальчишки, но выбора не было. Как только банкноты перекочевали в его руки, Бирго тут же исчез.

На эти деньги он купил провианта на несколько дней. Проходя мимо магазина канцелярских товаров, он через витрину увидел, как родители покупали мальчику школьные принадлежности. Это навело его на одну интересную мысль. Он зашёл в этот магазинчик и приобрёл несколько толстых тетрадей и десять авторучек. Теперь ему будет чем будет заняться долгими зимними вечерами.

По пути домой он заметил на противоположной стороне улицы баннер с чьим-то портретом. Сначала не обратил внимания — мало ли кто чего рекламирует? — а потом, присмотревшись обнаружил, что это его изображение. Справа от него крупными буквами было написано: «Внимание». Далее более мелким шрифтом шёл текст, который он издалека не смог разобрать. В самом низу жирно красовалось число «1000000». Выходит, Клайд не лгал, когда говорил, что на него открыта охота. Что же в «Спейсере» такого придумали, чтобы сделать его врагом общества? Было очень любопытно это узнать, но Гаросс не стал переходить улицу, чтобы прочитать текст. Не надо лишний раз привлекать к себе внимание. В его руках судьбы двух планет, и он не имеет права рисковать. Вместо этого он купил газету в киоске, который попался ему по дороге. Может, там он про себя что-нибудь узнает? Хотя навряд ли. Ведь больше месяца прошло.

Но о нём не забыли. Свою фотографию он увидел на развороте. Прочитав, что о нём пишут, он понял, как жестоко и изощрённо действует Космическое Общество против тех, кто встал им поперёк дороги. «Что ж, — подумал Гаросс, — мне бы перезимовать, да потом до Данкары добраться. А там посмотрим кто кого».

Вечером, когда после ужина старик захрапел у себя в комнате, он достал тетрадь и аккуратно написал на её обложке: «Дневник». Затем подумал и подписал: «Тони Гаросса, профессора Данкарского университета».

Стивз Харрис, 2006год, май
5

Дневник профессора Гаросса попал ко мне случайно, при обстоятельствах, достойных самых крутых киношных боевиков, и перевернул мою и без того головоломную журналистскую жизнь с ног на голову. Итогом сумасшедших гонок, стрельбищ, мордобоев и моего подорванного здоровья стали полный крах Космического Общества и бурные с перестрелкой похороны Всемогущего Синдиката, самоубийство одной влиятельной персоны, покусившейся на чужое добро и вскоре лишившегося его, и моя женитьба. Конечно, ради этого стоило послужить боксёрской грушей, движущейся мишенью, перенести несколько потрясений и похудеть за день на пять килограмм. В конце концов, вес я набрал заново, расшалившиеся нервишки восстановил с помощью хорошего психолога, но зато «Спейсер» уже никогда не сможет вернуть себе политическую власть и былое могущество, а рухнувшей империи «Синди» не выползти из-под своих обломков. Всё это произошло после того, как я опубликовал дневник профессора. Узнав об их замыслах, поднялась общественность не только в нашей стране, но и во всём мире. И это мировое возмущение как разрушительный торнадо так прошлось по двум мощным и влиятельным организациям, что не оставило от них камня на камне.

Что и говорить, поработал я неплохо, дел натворил немало и теперь, купаясь в лучах тропического солнца и тёплых водах Южного океана, поправляю здоровье на маленьком райском островке под неусыпным контролем очаровательной жёнушки. Время от времени я беру в руки дневник профессора и, перечитывая его, с иронией и грустью вспоминаю те дни, которые ещё два месяца назад считал кошмаром. Они и сейчас проходят передо мной с ужасающей реальностью, и я заново переживаю эти события. Но я знаю, что всё это уже в прошлом и воспринимаю их уже не так остро.

Вот я снова закрываю глаза и в который раз сажусь за руль своей «Джесси», и, выжимая из неё всё, мчусь в Данкару, чтобы успеть к утру смонтировать фильм, как я тогда считал, а как оказалось, навстречу своей нелёгкой судьбе.

Широкая бетонная полоса надвое рассекает огромную, некогда цветущую, а теперь мёртвую, захваченную песками равнину и кажется тонкой ненадёжной нитью среди этого безжизненного пространства. Ничто не радует здесь глаз, кроме самой автострады, каждый километр которой раскрашен яркими цветами. Её выкрасили специально, чтобы водитель не сошёл с ума за те пятьсот километров, что длится эта пустошь. Хочется как можно быстрее проскочить это паршивое место, но вот уже несколько часов я вижу один и тот же удручающий пейзаж.

Жара. Раскалённое добела солнце, кажется, задалось целью всё испепелить. Стальной кузов «Джесси» нагрет до предела. В салоне пекло — не помогает даже кондиционер, включённый на полную мощность. Через пару часов я прибуду в Данкару уже в готовом виде: дичь, запечённая в собственном соку, духовкой которой послужил салон автомобиля. Оригинально! Эта мысль забавляет меня, и я даже повторяю её несколько раз, чтобы лучше запомнить.

И всё же, несмотря ни на что, настроение у меня прекрасное. Пять дней мы провели в Аделоне, где сняли фильм о забастовке рабочих автомобильного концерна «Джигуди», хозяева которого объявили о тридцатипроцентном сокращении рабочих мест. Мы — это я и мои верные помощники: оператор Таррен Ходли и ассистентка Сьюзи Каттерс. Без них я был бы ничто. Так — дырка от бублика, ноль без палочки, ну, и так далее. В общем, все мои фильмы стали популярными не только благодаря моим стараниям. А на этот раз Сьюзи превзошла самую себя по авантюрным решениям, и нам с Тарреном пришлось изрядно попотеть, чтобы воплотить её абсурдные на первый взгляд идеи. Чёрт побери! Она была так прелестна в своём творческом запале, эта милашка Сьюзи, что я, если бы не Таррен, с первого дня знакомства с ней положивший на неё глаз, непременно приударил бы за ней и, кажется, с самыми серьёзными намерениями… Так что фильм получился у нас классный, и шеф обязательно придёт в восторг, когда просмотрит его.

Мои помощники задержались на пару дней в Аделоне у родственников Таррена, а мне нужно непременно попасть в Данкару. Несусь как сумасшедший. Чертовски хочется пить. Рука в который раз привычно тянется к заднему сидению, и в который раз одёргиваю её, вспомнив, что питьевые запасы давно кончились. Ладно, потерпим. Скоро Мондакорра — маленький посёлок, выросший около заправочной станции и третьесортной забегаловки. Там я сделаю небольшой привал: заправлюсь, слегка перекушу и снова в дорогу.

Конечно, как всякий здравомыслящий, я мог бы переждать там жару и вечером продолжить путь, но мне нужно срочно попасть на студию, чтобы сделать монтаж фильма и утром предоставить его смотровой комиссии. Кларк, мой шеф, не любит сбоев, а сегодня истекает срок нашего задания, и, конечно, он предпочтёт запечённую дичь с готовым материалом, чем живого и невредимого сотрудника с незаконченной работой. Старая вешалка! Впрочем, я привередничаю, старикашка он не плохой.

Натужно гудит кондиционер, не справляясь с работой, мелькают под колёсами разноцветные полосы автострады, а за окном — убитая человеком земля. Уныние, навеваемое пейзажем, разгоняет ритмичная музыка и мелодичный голос Резогины. Я даже сделал громче, чтобы насладиться голосом популярной певицы. Но песня скоро кончается, как и всё, имеющее начало, и приятный баритон начинает делиться последними новостями. В первую очередь, разумеется, сенсационной. Тони Гаросса видели три дня назад в местечке Кнотти, что недалеко от Аделоны. Диктор настойчиво рекомендовал, чтобы никто не пускал в дом незнакомцев и не подбирал мужчин на дорогах, движущихся автостопом.

Тони Шаррок Гаросс. Владелец могущественного Уником-банка, председатель Объединённых Национальных банков страны, крупнейший учёный-натуралист, профессор Данкарского университета, самый богатый человек в стране обвинялся Космическим Обществом в том, что преднамеренно уничтожил их космический корабль, на котором вместе с другими членами экипажа совершил многолетний космический полёт. По заверению «Спейсера» сделал он это, находясь в состоянии сильнейшего психического расстройства. К тому же, начальник Службы Безопасности Космического Общества предположил, что у профессора, вероятнее всего, имеется оружие. Отсюда следовало, что вооружённый псих опасен вдвойне. Это заявление Космического Общества вот уже восемь месяцев держит всю страну в страхе. За это время в разных городах нашли не меньше десятков трупов с огнестрельными ранениями, которые приписывали одному и тому же маньяку — Тони Гароссу.

На него была объявлена охота, обещалось огромное вознаграждение, и на поиски самого известного человека в стране бросились все, кому не лень, начиная от шарлатанов и бездельников и кончая полицией, и самим Космическим Обществом. Было поймано немало Гароссов, но все они оказались не настоящими. И вот теперь ещё одного Гаросса видели три дня назад в районе Кнотти. Эту сенсационную новость передают каждый час по всем радиоканалам.

На горизонте появляется Мондакорра. Наконец-то! С удовольствием выключаю надоевший приёмник и сворачиваю с дороги. Автостоянка забита до отказа, на заправке — никого. Такое ощущение, что всё замерло в ожидании чего-то неприятного. Это ощущение усиливается, когда замечаю на окраине стоянки несколько огромных чёрных внедорожников «Икс-космос». Неспроста они здесь. Быстро осматриваюсь. Так и есть. Между автомобилями шныряют «кроты» — накаченные парни в чёрных кожаных костюмах с эмблемами Космического Общества на левой стороне груди. Не обращая внимания на жару, они внимательно осматривают каждую машину, заглядывают в салон, кузов, контейнер. Опять что-то вынюхивают подонки!

Подъезжаю к бензоколонке и глушу мотор. Не успеваю вылезти из машины, как попадаю в окружение двух парней из обслуги в зелёной униформе. Сую им деньги, прошу заправить полный бак и посмотреть заднюю подвеску: что-то стало постукивать сзади.

— И всё как можно скорее, ребята, — говорю им напоследок.

— Вы собираетесь продолжить путь в такую жару? — искренне удивляется один из них.

— Увы, это не моя прихоть, — отвечаю и повторяю просьбу.

— Будет сделано, — заверяют они, и я спешу спрятаться от жары в баре.

Там столпотворение, невозможный гвалт и духота. Здесь тоже замечаю «кротов». Они не спеша протискиваются сквозь толпу и внимательно рассматривают лица. Чувствуется, что всех раздражает их присутствие, но толпа безмолвствует и расступается при их приближении, стараясь держаться подальше. Но вот какой-то нерасторопный пожилой дядька не успевает это сделать и тут же отлетает в сторону от грубого толчка, вылив на себя содержимое кружки, которое только что купил. Никто не заступился за него. Напротив, все отворачиваются, пытаясь заглушить голос собственной совести.

И всё же один парень не выдерживает. Судя по одежде, водитель-дальнобойщик. Здоровенный такой детина. Он демонстративно встаёт на пути этого «крота» и выставляет вперёд могучую грудь.

— Может, ты попробуешь со мной? — с вызовом спрашивает он. — Или ты предпочитаешь стариков?

«Крот», не сводя с него глаз, ухмыляется, с наслаждением поглаживая свой лысый череп, и вдруг неожиданно сильным ударом сбивает здоровяка с ног. Тот удивительно проворно для своей комплекции вскакивает на ноги и тут же упирается грудью в куцый ствол автомата. Водила бледнеет, но по глазам видно, что останавливаться не собирается. Тогда лысый передёргивает затвор и, гадко улыбаясь, смотрит на реакцию соперника. Бар замирает в ожидании самого страшного. Ведь от подонков-чернокоженников можно ожидать что угодно. Над ними не властен закон. Они сами — узаконенное беззаконие. Но «крот» не стреляет, его забавляет растерянность здоровяка, мокрого от обильного пота. Не убирая от его груди автомат, он кричит через весь зал своему приятелю, стоящему у дверей:

— Эй, Грэг! Выпусти этого засранца! У него в сортире появилось срочное дело!

Напряжённую тишину разрывает громкий, злорадный смех его дружков. Водила презрительно смотрит на самодовольного «крота» и говорит на прощание, не скрывая угрозы:

— Мы ещё встретимся.

— До встречи, засранец, — щерится тот в ответ, обнажив стальные зубы.

Парень обходит «крота» и направляется к выходу.

После такого мирного исхода толпа облегчённо вздыхает и возвращается к прежним занятиям. Я так же, как и все, делаю вид, что ничего не произошло, протискиваюсь к стойке и заказываю стакан томатного сока, небольшой обед и несколько бутылок «газировки». Как не велико желание поскорее удрать отсюда, всё же ем не спеша, смакую сок, давая ребятам время повозиться с «Джесси». Проходит полчаса. Пора! Беру бутылки и с пакостным чувством пробираюсь к выходу. У двери натыкаюсь на презрительно-колючий взгляд «крота», которого лысый назвал Грэгом. Невольно у меня внутри всё сжимается от предчувствия неприятного. На секунду замешкиваюсь и тут же слышу его грубый голос:

— Проваливай, скотина!

6

Точно оплёванный выскакиваю из бара и начинаю лихорадочно высматривать свою машину, так как на заправке её не оказалось. «Джесси» уже готова и стоит на краю стоянки, призывно сверкая свежей полировкой. Так и хочется подбежать к ней, завести мотор и тотчас умчатся отсюда подальше. Но на стоянке по-прежнему шныряют «кроты», и я беру себя в руки. Спокойно, как будто ничего не произошло, направляюсь к «Джесси» и пытаюсь насвистывать при этом какой-то весёленький мотивчик.

Слева внезапно взревел мотор. Это завёлся огромный бензовоз, за рулём которого сидит тот самый неудачный заступник. Было видно, что ему ещё до сих пор не по себе. Он поддаёт газу и на больших оборотах срывается с места. Бензовоз проносится мимо, обдав меня пылью и гарью, и, не сбавляя хода, выруливает на трассу в сторону Данкары. Лихо! Выделывать подобные выкрутасы на такой махине под силу только асам и сумасшедшим.

Подхожу к «Джесси», открываю дверцу и спиной чувствую на себе пристальный взгляд «кротов», отчего на душе становится ещё мерзопакостнее. Сажусь за руль, и в нос сразу бьёт неприятный запах. Резко оборачиваюсь. Сзади никого. Краем глаза вижу «кротов», наблюдающих за мной. Ну и шутки у этих козлов! Раздражение настолько велико, что даже не возникает желания узнать, какую гадость эти сволочи подбросили мне в салон. Захлопываю дверь и вдруг явственно, всеми внутренностями ощущаю, что в салоне кто-то есть.

Меня мгновенно охватывает страх. От проступившего пота рубашка прилипает к телу. Предметы вокруг начинают размываться, терять очертания и, сливаясь воедино, сгущаться во тьму, будто неизвестно откуда взявшаяся чёрная туча специально обволакивает «Джесси», чтобы скрыть от посторонних нечто ужасное, которое вот-вот должно произойти внутри неё. Никогда не считал себя трусом, да с моей профессией это просто не совместимо, но сейчас почему-то впадаю в панику как последняя истеричка. Хотя почему «почему-то»? Всем известно, что с «кротами» шутки плохи.

Так в оцепенении, не решаясь оглянуться и посмотреть, кто там сзади, сижу несколько минут. За это время на меня никто не набросился, не растерзал на кусочки мою плоть. Всё так же тихо и спокойно, хотя сзади по-прежнему чудится чьё-то тяжёлое дыхание.

— Тогда какого чёрта! — наконец осмеливаюсь открыть рот, и темнота тут же, словно испугавшись, начинает быстро растворяться.

Вскоре яркий свет снова заполняет салон, и уже через несколько секунд я могу отличить руль от панели приборов. А чуть позже ловлю себя на том, что до сих пор держу в руке три бутылки «газировки», которые собирался положить на заднее сидение. «При случае, Стивз, ты можешь ими воспользоваться», — подсказывает мне внутренний голос, и я решил последовать его совету, если это понадобится. Приготовившись к обороне, осторожно оборачиваюсь и смотрю вниз. Между сидениями лежит старик в странном одеянии, сшитом из шерстяных одеял (в такую жару-то!), мокрый от пота, и под собой прячет чёрный кейс, пристёгнутый к левой руке стальными наручниками. Таких чемоданов я ещё никогда не видел. Интересно, откуда он у бродяги?

— В чём дело, старик? У тебя проблема с транспортом?

Спрашиваю, едва сдерживаясь. Старик нагнал на меня такого страха, что внутри у меня сейчас всё клокочет от негодования и готово извергнуться наружу. Почему-то сразу появляется предчувствие, что из-за него меня ждёт немало неприятностей.

— Так в чём дело-то? — переспрашиваю, не дождавшись ответа, но уже повышенным тоном. — Или, может, это я сел в твою тачку, а?

— Ну зачем же так громко? — тихо отвечает старик, и в его голосе слышится тревога. — Или вы хотите, чтобы вас услышали «кроты»? Я вам всё объясню… потом. Немного позже, когда нам никто не будет мешать. А сейчас, пожалуйста, уезжайте отсюда быстрее.

— Да ты что, старикан? — кажется, я уже не способен больше себя сдерживать. — Что ты себе возомнил? Чтобы я…

— Тише, говорите тише, — перебивает он; голос его всё ещё взволнован, но стал твёрже и решительней. — Я прошу прощения за то, что выбрал ваш автомобиль и тем самым подвергаю вас смертельной опасности, но поверьте, у меня не было другого выбора. Вы единственный, кто не стал ждать, когда спадёт жара.

— Так мы ещё и торопимся? — язвлю я.

— Да.

Этот простой и искренний ответ ошарашивает меня. Пока соображаю, что сказать, вслушиваюсь в его голос и чувствую, что раздражение начинает потихоньку спадать.

— Да, я очень спешу. Меня здесь ищут, вы знаете — кто, и поэтому мне как можно скорее нужно покинуть это место. И вы вольно или невольно поможете мне в этом.

— А ты…

— Вы не сделаете этого.

— Да?

Спрашиваю с иронией, но чисто машинально, так как он прав. Просто не хочется так легко сдавать свои позиции.

— Да. Вы же не меньше моего знаете, что «кроты» не любят оставлять свидетелей. Если сомневаетесь, можете их позвать.

Вот чёртов старик! Всё продумал. Никто и ни при каких обстоятельствах не станет связываться с этими ублюдками — это точно.

— Ты прав, бродяга, — сдаюсь я, — тогда…

— Тише! — снова обрывает он меня, прислушиваясь. — Кажется, они идут сюда. Не пора ли нам в дорогу?

Осматриваюсь. В боковое стекло вижу «крота». Он стоит через пять машин и подозрительно смотрит в мою сторону. Потом делает знак рукой, и к нам, лавируя между автомобилями, заспешили сразу несколько человек. «Ну вот, запахло жареным, — невольно мелькает в голове, — пора сматываться». Бросаю бутылки на заднее сидение и быстро завожу мотор. Затем включаю передачу, резко, с пробуксовкой трогаюсь с места и сходу набираю скорость. Слева двое с автоматами бегут наперерез. Сейчас начнётся! Эти бравые ребятки наделают кучу дырок в отполированном боку «Джесси», а меня со стариком превратят в кровавое месиво. Странно, но именно сейчас меня это меньше всего волнует. Я словно пьянею от собственной смелости. Такое бывает иногда, когда перестаёшь бояться и отбрасываешь в сторону врождённые комплексы. Если при этом ещё не думать о последствии, о том времени, когда всё закончится и придётся вновь вернуться в обыденность с её страхами и заботами, то чувствуешь удивительное упоение и спокойствие. Может быть, это чувство свободы, а может, пренебрежение опасностью. На мой взгляд, скорее всего, последнее.

Выворачиваю вправо и с рёвом проношусь мимо «кротов». Вслед доносится автоматная очередь, но я уже далеко. Впрочем, стреляют в воздух. Наверное, для острастки, а может, для того, чтобы я остановился. Но я лишь сильнее давлю на педаль акселератора. В зеркало заднего вида замечаю, как «кроты» заскакивают в подъехавший «Икс-космос» и устремляются за мной в погоню.

Конечно, «Икс-космос» — это крутяк и потягаться с ним в скорости сможет не каждый, не говоря уже о простых смертных из среднего класса. Но моя «Джесси» не простая смертная. Спасибо школьному товарищу Додди Скэйли за то, что он основательно её переделал. И движок, и коробка, и мосты — чудо техники, как он утверждает, большой шаг в будущее автомобилестроения. О, Додди Скэйли — это гений, великий изобретатель — самоучка. И если бы его влечение к технике не заглушалась бы страстью к алкоголю, он давно бы сколотил состояние на своих изобретениях, а не промышлял бы случайными заработками.

Как-то года два назад я не успел вовремя доставить материал, заявленный в эфир, хотя выжал из «Джесси» всё, что она могла дать — 180 км/ч. Шеф, разумеется, закатил скандал и чуть не уволил меня сгоряча. После этого на одном из мальчишников я и посетовал на это Додди. Тот предложил усовершенствовать мою малышку, и я спьяну согласился. На следующий день он её забрал и через месяц вернул с полностью обновлёнными агрегатами.

Мне понадобилось два дня на запоминание того, что нужно сделать, чтобы «Джесси» в мгновение ока стала спортивным болидом. После я испытал её, под чутким руководством Додди, разумеется, и мы тогда чудом не разбились. С тех пор я ни разу не пользовался форсажем. Просто, чтобы не опаздывать, стараюсь выезжать пораньше. Но сейчас, похоже, пришло время испытать на деле изобретения Додди.

Огромный джип быстро догоняет нас, без всяких усилий вырывается вперёд и, громко сигналя, начинает прижимать к обочине.

— Что такое? — обеспокоенно приподнимается старик. — Они нас что, уже догнали?

— Не высовывайся! — не оборачиваясь, кричу ему. — Они не должны тебя видеть!

— Так они нас догнали?

— Да, шустрые ребята.

— Тогда придётся пострелять, — спокойно и как-то обыденно, словно ему приходилось делать это каждый день, изрекает бродяга и вытаскивает из-под одеял огромный пистолет.

— Не вздумай! — испуганно ору я, лишь на мгновение представив, чем всё это может кончиться.

— Так надо, парень.

Он завошкался, готовясь к стрельбе, а меня прошибает пот.

— Не высовывайся, чёрт тебя побери, идиот! — снова кричу ему. — Мы обойдёмся и без твоих штучек!

— Твоя машина умеет летать?

— Нет, но она может внезапно увеличивать скорость.

— И тогда мы сможем обогнать велосипедистов?

Вот гад, а! Свалился мне голову и ещё издевается над моей машиной!

— Ну держись, старик! — злюсь я не на шутку. — Сейчас увидишь, на что способна моя малышка!

Тут краем глаза замечаю, как стекло в заднем окне «Икс-космоса» приспускается и из него появляется ствол автомата. Пора! Жму на кнопку форсажа и переключаю коробку передач на новый режим. Ну-ка давай, старушка! «Джесси» резко вырывается вперёд, и автоматная очередь прошивает пустоту. Со всей силой вжимаю педаль газа в пол. Скорость бешеная, аж дух захватывает. Но «Икс-космос» не отстаёт, висит на хвосте в метрах ста от нас. Поэтому хочется ещё быстрее, хотя понимаю, что возможности «Джесси» не безграничны.

Впереди показывается бензовоз. Тот самый, за рулём которого сидит униженный «кротами» водитель. Не включая поворот, иду на обгон; «Икс-космос», не отставая, следом. А дальше всё происходит как в лихо закрученном боевике. Как только «кроты» догоняют бензовоз, тот резко поворачивает влево и встаёт поперёк дороги. Чёрный джип сходу влетает под цистерну, о чём я сужу по тому, как вздрогнула и зашаталась на подвесках многотонная махина. Через некоторое время в боковое зеркало замечаю, как её охватывает пламя. Не успеваю подумать, чем это может закончиться, как резервуар с топливом взрывается, разбрасывая горящую жидкость на сотни метров вокруг себя. В такой кутерьме водитель бензовоза вряд ли выжил. Жаль парня, конечно. Эти подонки не стоят того, чтобы из-за них лишать себя жизни. Но у него, видно, было своё мнение на этот счёт. Впрочем, я ему благодарен: он избавил меня от неприятных хлопот.

Долго ещё перевариваю случившееся, пока не вспоминаю о бродяге. Пора разобраться с ним. Выключаю форсажную установку и сбавляю скорость до ста двадцати. От погони мы отделались — правда, какой ценой! — так что теперь можно собраться с мыслями и определиться, что делать дальше. За десять лет журналистской работы я побывал в разных передрягах, но на этот раз, кажется, влип основательно. Космическое Общество — это тебе не хухры-мухры, одними извинениями не отделаешься. Хорошо ещё, что Таррен с Сьюзи не поехали со мной. Счастливчики! Сидят себе в мягких креслах и потягивают вино, а тут… стоишь на лезвии ножа. Одно неверное движение и можешь получить рану. Смертельную, чёрт возьми! Теперь как-то надо выпутываться из этой истории. Прежде всего, конечно, нужно как следует расспросить бродягу. Где он там? Оборачиваюсь. Тот с тревогой смотрит назад. В руке у него по-прежнему зажат пистолет.

— Успокойся, пока мы в безопасности, — говорю ему, делая ударение на слове «пока», — но, чтобы избежать неприятности и в дальнейшем, мы с тобой должны хорошенько поработать мозгами. А чтобы работа была продуктивней, тебе придётся ввести меня в курс дела. Итак, начнём. Что вы там не поделили?

— Ну? — переспрашиваю, устав ждать ответ. — Что ты там натворил? Судя по всему, уголовщиной здесь не пахнет, хотя личность для этого ты самая подходящая. Так что они от тебя хотят?

Старик молчит. Проклятье! Втянул меня в историю, а ведёт себя так, словно мы на увеселительной прогулке. Раскрываю рот, чтобы выплеснуть скопившуюся во мне злость, и вдруг слышу:

— Очень многого.

— Исчерпывающий ответ, — ехидничаю. — И какой же глубокий вывод я должен из него сделать?

Опять молчание, и это выводит меня из себя.

— В общем, так, старик, мне надоела игра в молчанку. Ты толкнул меня в пасть «кротам», и я вправе знать из-за чего рискую, не так ли? Или ты считаешь, раз у тебя пушка, ты можешь делать всё, что хочешь? Так вот, ты ошибаешься. Если ты будешь продолжать изображать из себя немого, я вышвырну тебя вон, и тогда ты сможешь найти себе такого попутчика, которого вполне устроит твоё молчание. А я не намерен жертвовать своей шкурой ради идиота, который не хочет говорить. Я ясно выразился?

— Вполне, — он убирает пистолет, отчего я незаметно вздыхаю с облегчением, и говорит. — Поверьте мне, я искренне сожалею, что всё так получилось. Впрочем, если бы вы не стали разыгрывать из себя оскорблённого сноба, а сразу бы тронулись в путь, как собирались, то…

Он осекается, наткнувшись на мой возмущённый взгляд.

— Ещё раз прошу меня извинить, — продолжает он, — за то, что теперь у вас из-за меня будут неприятности…

— Неприятности? — рассерженно фыркаю я. — Бесследно исчезнуть или, в лучшем случае, остаться на всю жизнь калекой — это ты считаешь неприятностями?

— Простите? — переспрашивает он.

— Ладно, — говорю примирительным тоном, — у нас не так уж много времени, чтобы тратить его на пустые разборки. Выкладывай в чём дело.

— Хорошо, я расскажу вам, — соглашается бродяга. — Рано или поздно всё равно придётся кому-нибудь это сделать. Так почему бы не вам?

Старик смолкает. В зеркало вижу, как он о чём-то напряжённо думает. Это подстёгивает моё любопытство. Кто же ты такой, старик?

— Ну? — поторапливаю его.

— Я не рассказал вам сразу только потому, что не хотел лишать вас покоя. Да, да, обыкновенного душевного покоя. Разумеется, притом условии, если бы нам повезло. Я хотел остаться для вас одним из попутчиков, которые в конце концов забываются. Но нам не повезло. И раз вы настаиваете, а вы, конечно, вправе это делать, я расскажу вам. Но знайте, когда-то я тоже был молод и даже богат, и то, что вы сейчас видите, результат излишнего любопытства.

— Очень трогательно, — перебиваю его, — но не отвлекайся от темы.

— Хорошо… Кстати, а как вас зовут?

— Стивз Харрис, — отвечаю машинально. — А что?

— Стивз Харрис… Стивз Харрис… — несколько раз повторяет он, стараясь что-то вспомнить, и вдруг оживляется. — Харрис! Тележурналист?

— Да.

— Телекомпания «Би Эрн», кажется… Верно?

— Верно, — всё больше удивляюсь я.

— Я вас помню. «Пустыня» и «Мёртвые города» — кажется, это ваши работы?

— Мои…

Моё удивление бесконечно. Он назвал фильмы, которые я снял почти десять лет назад, будучи начинающим и амбициозным журналистом и благодаря которым стал известным. Тщетно пытаюсь вспомнить, видел ли я когда-нибудь этого старика? Я уже не сомневаюсь, что под неприглядной экипировкой скрывается отнюдь не бродяга. Незнакомый по конструкции кейс и пистолет — подтверждение этому.

— Впечатляющие фильмы, — слышу тем временем его усталый голос. — Ну что же… это удача. Вам я могу доверить всё. Кстати, мы с вами знакомы. Довольно-таки давно и неплохо. Но не удивительно, что вы меня не признали. Уж слишком я постарел и изменился за последние годы.

— Да кто же вы такой, а? — не выдерживаю я и тут с ужасом понимаю, что знаю, кто он.

— Я — Тони Гаросс…

7

Догадываюсь об этом раньше, чем он открыл рот, и всё же его ответ приводит меня в шок. Миллиардер-психопат, самый богатый и самый опасный человек в стране, и у меня в машине! Неуправляемая «Джесси» едва не съезжает в кювет, и лишь моё экстренное вмешательство позволяет избежать аварии. Я потрясён, растерян и понятия не имею, как вести себя дальше. Впрочем, парень я битый и минутная слабость скоро проходит.

— Тони Гаросс? — всё же ошеломлённо повторяю я.

— Тот самый, — кивает головой бродяга. — Вы удовлетворены?

— Да… Нет… То есть я… Проклятье! — злюсь на себя за свою растерянность.

— Ну вот, — укоризненно говорит профессор, — а ведь я, в сущности, ещё ничего не сказал.

— Вы так считаете? А, по-моему, вполне достаточно.

— Ну зачем же так, Харрис?

Действительно, зачем? Беру себя в руки. Во мне вспыхивает профессиональный интерес, и я как можно спокойнее спрашиваю:

— Тогда пару вопросов, профессор. Можно?

Вместо ответа он кивает на лежащие бутылки с газировкой.

— Очень хочется пить. Вы позволите?

— Конечно, берите… Так как на счёт вопросов, профессор?

— Кажется, у нас мало времени, — напоминает тот.

— Это займёт всего несколько минут, — заверяю я. — Скажите, а как вы догадались, что я не буду пережидать жару в Мондакорре?

— Я прятался под машиной, припаркованной около заправки, и случайно подслушал ваш разговор с обслугой.

— А откуда вы держите путь?

— Из Кохраны.

— Ничего себе! — удивлённо восклицаю я, так как отсюда до Кохраны почти две тысячи километров.

— Я попал в этот город после приземления. Там решил переждать зиму, чтобы потом, когда спадёт снег, попробовать добраться до Данкары. Но в конце марта умер хозяин, у которого я столовался. Пришлось срочно менять планы, так как я понятия не имел, что делать с трупом. Я позаимствовал у него тёплую одежду и оправился в путь.

— Как же вы добрались до Мондакорры?

— Это очень долгая история, — он тяжело вздыхает, и я понимаю, что рассказывать об этом он не собирается.

— Тогда скажите, профессор, — перехожу к другой теме, — то, что о вас пишут и говорят — это правда?

— Разумеется, нет. Никого я не убивал и ничто не уничтожал. Это сделали те, кто хотел скрыть от общественности наш полёт. Мне повезло: я не только остался жив, но в мои руки попали все результаты нашего полёта.

— Тогда к чему вся эта шумиха?

— Чтобы не дать мне обнародовать эти материалы. В моих руках их смерть. Дело в том, что это очень ценные документы, и о них непременно должно узнать всё человечество, так как они непосредственно касаются его дальнейшего существования.

— А «их» — это кто?

— Заправилы из Космического Общества. Понимаете, если эти документы предать огласке, то их существованию придёт конец.

— Понятно. Впрочем, не совсем, — сознаюсь я и делаю предположение из услышанного. — Вы нашли в космосе что-то такое, что может погубить Космическое Общество?

— Не только…

Профессор вдруг смолкает. Какая-то тревожная мысль внезапно овладевает им. В это время, разглядывая его в зеркало заднего вида, я мысленно сравниваю его с тем Гароссом, которого знавал раньше. Лет тринадцать назад, когда я учился в Данкарском университете, он читал нам лекции по естествознанию. Тогда это был энергичный, не знающий предела своим возможностям молодой человек. А сейчас позади меня сидит старец. Когда-то чёрные, всегда уложенные в элегантную причёску волосы, теперь белее снега и жидкими прядями спадают на плечи. Живое выразительное лицо покрылось морщинами и приняло земляной оттенок. Отросшие седые борода и усы, а также шрам на левой щеке делали его не узнаваемым. Не понятно, как «кроты» распознали в нём Гаросса. Наверное, по голубым глазам, которые по-прежнему выражают твёрдость духа и ясность мыли. Любой, посмотревший ему в глаза, скажет, что он не сумасшедший…

— А знаете, Харрис, — обрывает он вдруг мои мысли, — пожалуй, я бы поговорил с вами на эту тему. Но в другой раз. А сейчас мне пора. Остановитесь, я сойду здесь.

Мы только что проскочили указатель, извещавший о том, что до Данкары осталось десять километров. Ничего не понимая, удивлённо спрашиваю:

— Что-нибудь случилось?

— Вы забыли о рациях, которыми снабжены все автомобили «Спейсера». Я уверен, что все дороги в Данкару сейчас перекрыты «кротами». Так что будет лучше, если я сойду здесь. Без меня вам легче будет отвертеться. Ведь меня они не видели. Верно? А отсюда напрямик — не так уж и далеко. Остановите.

— Вы правы, — соглашаюсь я и несколько раз жму на педаль тормоза.

«Джесси» сбавляет ход и плавно останавливается. Прежде чем выйти, профессор немного медлит, раздумывая над чем-то. Затем раскрывает кейс, достаёт из него три толстых тетради в синих обложках и протягивает мне.

— Вот, Стивз, возьмите их и сохраните. Со мной всякое может случиться. Когда прочтёте, вам всё станет ясно. Правда, это всего лишь дневник, и без документов он больше похож на фантастическую повесть. Но вам придётся удовольствоваться только этим. Документами я займусь сам. Если я останусь жив, вы вернёте мне их. А если… то постарайтесь его опубликовать. И помните, пока об этих тетрадях никто не должен знать. Ну вот, кажется, всё.

Он открывает дверку, но я останавливаю его вопросом:

— Профессор, а вам не приходило в голову, что этот чемодан можно у вас отнять?

— Это исключено самой конструкцией кейса. В любом случай я успею нажать на кнопку взрывателя, и тогда кейс уже не достанется никому. Прощайте!

— Подождите, профессор! — опять окликаю его. — У вас слишком приметная одежда. Я дам вам другую.

Достаю из багажника свой второй костюм и протягиваю ему:

— Правда, вы немного повыше меня, но, согласитесь, в нём вам будет удобнее. Во внутреннем кармане лежат деньги. Они ваши.

— Я вам очень благодарен, Стивз, — он прижимает пакет к груди. — Сегодня мне необыкновенно повезло — я встретил вас. И мне очень хочется, чтобы вы благополучно выпутались из этой истории, в которую я вас втянул.

— Не думайте об этом, — легкомысленно отмахиваюсь я.

— Прощайте, Стивз Харрис! — он протягивает мне руку. — И будьте осторожны.

— Прощайте, профессор Гаросс! — жму в ответ его твёрдую сильную ладонь и тут же спохватываюсь. — Э, одну минуточку, профессор!

— Да?

— А когда же мы с вами встретимся?

Прежде чем ответить, он на секунду задумывается.

— Давайте завтра. Скажем, в баре «Белонга». Кажется, это на семнадцатой улице. Когда-то мой телохранитель возил меня туда показать, как живёт самая многочисленная прослойка нашего общества. Вы знаете, где это?

— В Силларгерее?

— Тогда вечером. Часов в семь.

— До завтра, профессор!

Жду, когда он скроется за холмами, мысленно желаю ему удачи и возвращаюсь в машину.

8

Профессор оказался прав: меня уже поджидали. При въезде в город сразу замечаю «Икс-космос» и полицейский «Бульдог», стоящих на обочине. При моём приближении люди в машинах зашевелились. Из «Бульдога» вылезают трое полицейских и спешат мне навстречу. Двое из них вооружены автоматами. Третий, лейтенант, взмахивает жезлом, приказывая мне остановиться.

Беру вправо и торможу прямо у квадратной фигуры, облачённой в новенькую офицерскую форму. До меня доносится густой бас, требующий документы. Открываю окно и протягиваю их полицейскому, при этом не свожу глаз с «Икс-космоса». Четверо её пассажиров, облокотившись на отполированный до блеска кузов джипа, с тупым любопытством смотрят в нашу сторону. Понятно. Полиция здесь лишь для видимости законности. Ну что ж, я готов к этому.

Даже для порядка не глянув в мои бумаги, офицер прячет их в боковой карман и внимательно осматривает салон.

— В чём дело, командир? — стараюсь изобразить из себя простака, и, кажется, мне это удаётся.

— Откройте, пожалуйста, багажник. Мы должны осмотреть вашу машину, — басит тот в ответ, пытаясь придать расплывшейся физиономии строгое выражение.

— Какого чёрта! — возмущаюсь я, но не сильно. — С чего это вы решили, что можете вот так запросто остановить меня на дороге и осмотреть мою машину? Покажите ордер.

— Умный, что ли? — толстяк недобро усмехается, а я парирую:

— А что в этом плохого?

— Если ты действительно умный, то тогда открывай быстрее багажник.

— Да что случилось-то? — сдаюсь я и тут же любопытствую. — Кого-то ищете, да?

— Да.

— В багажниках?

— И там тоже, — лейтенант старается быть спокойным, но, похоже, моя тупость его достала; он не выдерживает и переходит на крик. — В конце концов, вы откройте его или нет?

— Конечно, конечно, офицер! — спешу его успокоить, продолжая изображать себя недалёким и болтливым журналистом. — Раз вы так настаиваете, я открою вам багажник. Но вы должны знать, офицер, что вам повезло, — выхожу из машины и направляюсь к багажнику. — Я — Стивз Харрис, тележурналист из «Би Эрн». Уверен, вы смотрите мою передачу «Честное расследование» по второму каналу. Так что у вас появился реальный шанс попасть на моё телешоу. У него очень высокий рейтинг, и о вас узнает вся страна. Для этого вам всего лишь надо будет ответить на несколько вопросов. Итак, первый вопрос, офицер: кого вы ищете?

— Особо опасного преступника. Маньяка — убийцу.

— Ого! — притворно восклицаю я. — Да вы даже представить себе не можете, как это заинтересует нашего зрителя. Мужественный лейтенант, рискуя жизнью, разыскивает маньяка — убийцу. Да вы сразу станете знаменитым, уверяю вас! Теперь второй вопрос: кто этот маньяк? Вы его знаете?

Я знаю, кого они ищут, и, чтобы скрыть волнение, продолжаю играть роль бестолкового журналиста — трепача.

Вопрос остаётся без ответа. Видно, известность лейтенанту не нужна. Открываю багажник. Там ничего нет, кроме видеоаппаратуры и прочего вспомогательного барахла. Полицейский даже не скрывает разочарования. Гаросса нет, а, значит, денежного поощрения от «Спейсера» он уже не дождётся — это точно. Его помощники, всё время стоявшие наготове, расслабляются; им тут делать нечего. Лейтенант недовольно морщится, затем поворачивается в сторону «кротов» и отрицательно качает головой. Те делают ему какой-то знак, и он снова поворачивается ко мне.

— Вы не ответили на второй вопрос, офицер, — напоминаю я ему как ни в чём не бывало, словно не видел всех этих его шпионских штучек. — Вы так и не сказали, как зовут маньяка. К тому же, имейте в виду, телезрители обязательно спросят вас, что он натворил.

Тот поначалу теряется, но потом быстро приходит в себя и, слепив из студня серьёзное, даже грозное выражение, спрашивает меня:

— Куда вы его дели?

— Кого? — не понимаю я. — Вы о чём, офицер?

— Я о маньяке. Куда вы его дели?

— Вы что, с ума сошли?! — возмущаюсь, как взаправдишный. — Вы что тут себе позволяете, а? Вы хотите сказать, что я, честный гражданин, имею какие-то дела с маньяком?

Тот недобро косится в сторону «кротов». Отведённая роль в этом спектакле ему самому не по душе, но он исполняет её как прилежный ученик, и продолжает далее более грубым и бесцеремонным тоном:

— Не пудри мне мозги, сынок. Из Мондакорры сообщили, что ты подобрал там одного старика…

— Чушь собачья! — заявляю решительно. — Я действительно останавливался в Мондакорре, но и что с того? У меня на студии срочная работа и поэтому я не мог, как другие, остаться там и подождать, когда спадёт жара. Я заправился, выпил сока и снова поехал. Надеюсь, за это у нас ещё не привлекают к уголовной ответственности?

— Однако, — уже не так оптимистично бурчит лейтенант, — это сообщил человек, которому мы…

— Плевать я на это хотел!

Резко захлопываю багажник и в тайне радуюсь, что у меня получается лучше, чем у полицейского. Тот явно не справляется со своей ролью, и ребята в чёрном начинают проявлять недовольство. Офицер растерянно молчит, не зная, что сказать, а я добиваю его своей напористостью:

— К тому же, там были парни из «Спейсера». Они видели, как я уезжал из Мондакорры, и смогут подтвердить, что у меня в машине никого не было. Так что ваш осведомитель либо осёл, либо специально вас дезинформировал.

— И всё же, умник… — начинает он без энтузиазма и ту же осекается, уловив шум со стороны «Икс-космоса».

— Подожди минутку, ладно? — бросает он мне и неуклюжей походкой заторопился к внедорожнику.

Он что-то сказал одноглазому блондину, сидевшему на переднем сидении, и затем, выслушав его ответ, красный и потный возвращается ко мне.

— Хорошо, парень, можешь проваливать, — раздражённо сообщает он и, вернув документы, вместе с помощниками направился к «Бульдогу».

— Эй, офицер! — кричу ему в след. — Мне жаль, что вы не стали сегодня знаменитым!

Сажусь за руль и прячу документы в перчаточный ящик. Только собираюсь завести мотор, как в открытое окно просовывается голова одноглазого. Увидев перед собой его отталкивающее лицо, вздрагиваю от неожиданности. «Крота» такая реакция на его появление вполне устроила. А видок у него был ещё тот! Лоб, левый глаз и всю щеку пересекал страшный красноватый шрам, делая выражение лица зловещим и пугающим, взгляд единственного глаза леденит душу, а от усмешки тонких мёртвых губ меня охватывает озноб. Банда молодчиков в Аделоне, у которых по капризу Сьюзи мы брали интервью, ничто по сравнению с этим чудовищем. «Крот» долго молча разглядывает меня и наконец разлепляет губы:

— Так говоришь, в Мондакорре никого не подсаживал, так что ли? И наши ребята тому свидетели, да?

Как только «Бульдог» исчезает, «Икс-космос» вплотную подъезжает ко мне. Из неё вываливаются четверо. Вид у них весёлый. Избить человека для них всего лишь небольшое развлечение.

— А ты ничего не напутал, придурок?

Одноглазый вертит в руках что-то блестящее, похожее на кастет, тон угрожающий, и я спешу ответить:

— Клянусь своим шефом! В Мондакорре я только выпил томатный сок и всё. Я даже ни с кем не разговаривал, кроме ремонтников на заправке.

— Ой, ли? — его кривая усмешка не обещает ничего хорошего. — Подумай хорошенько, у тебя есть ещё время. А я дам подсказку. Старичок с таким чёрненьким чемоданчиком.

— Старичок? –делаю вид, что пытаюсь что-то вспомнить. — Может там и были старики, но мне было не до них, честное слово. Такая жара! У меня пересохло в горле, и я спешил утолить жажду. К тому же, у меня срочная работа на студии, и поэтому я торопился.

Изо всех сил стремлюсь не показать своего страха. Перед глазами всё время стоит профессор, и это придаёт мне силы. Желание помочь ему заставляет меня лгать и изворачиваться. Сейчас, когда наступил самый главный момент, хочу только одного, чтобы моя ложь как можно больше походила на правду.

— Да ну? — одноглазый недоверчиво ухмыляется. — Откуда же тогда у тебя в салоне такая вонь?

Этот неприятный запах оставил профессор. Вначале теряюсь, но ответ нахожу быстро.

— Ах, это, — говорю улыбаясь, — я настолько к ней привык, что уже и не чувствую её. В Аделоне мы снимали в гетто. Иногда приходилось подвозить кое-кого из их обитателей на съёмки, вот и провонялось. Чего только не пробовал, чтобы избавиться от этого аромата, но ничего не помогло. Умные люди посоветовали поменять обшивку. Как вы думаете, это поможет?

Одноглазый хмыкает, затем берёт у одного из «кротов» газету с огромным портретом по середине и встряхивает её.

— Я ищу одного папашку, — как бы доверительно сообщает он мне.

— Своего, что ли? — пробую шутить.

— Вот этого! — он сует мне в лицо фотографию Гаросса. — Я его очень люблю.

— О! — оживляюсь я. — Этого папашку я тоже люблю! Ещё бы! За него обещают большие денежки!

— Заткнись!

Блондин не глядя возвращает газету подручному и снова устремляет на меня свой единственный глаз. По нему вижу, что он мне верит. Значит, я неплохо играю тупицу — журналиста. Но что ему ещё от меня надо?

Сзади слышится шум и визг тормозов. Подъехал ещё один «Икс-космос». Так вот кого он ждал! Подмогу. Хлопают дверцы. И по лицам здоровенных парней, выскакивающих из него наружу, догадываюсь, что меня ожидает.

Выслушав доклад одноглазого, уже знакомый мне по Мондакорре лысый детина с квадратной челюстью резко распахивает дверцу, хватает меня за грудки и рывком вытаскивает из машины.

— Тогда какого чёрта ты удрал оттуда? — в бешенстве шипит он мне в лицо.

Выходит, и он мне верит. Отлично! Лихорадочно соображаю, что ответить.

— Ну! — сверкает он стальными зубами и так встряхивает меня, что на рубашке отлетают все пуговицы.

— Так там стрельба началась, я и решил поскорее смыться, — нашёлся я.

— Кретин!

Сокрушающий удар в лицо укладывает меня на асфальт. В глазах мгновенно темнеет, а рот быстро наполняется кровью. Пробую подняться, но сил не хватает даже оторваться от земли; нокаутированный мозг был не в состоянии управлять телом. Но тут чувствую, как несколько крепких рук подхватывают меня и ставят на ноги.

— Спасибо, парни, вы так любезны, — благодарю их и тут же от удара в живот переламываюсь пополам.

Воздуха катастрофически не хватает, пытаюсь разбитым ртом сделать вдох, но не успеваю. На меня один за другим посыпались удары…

9

Прихожу в сознание и сразу радуюсь: жив! После уже осматриваюсь. Лежу в сточной канаве, что тянется вдоль обочины по всей автостраде. С трудом поднимаюсь. В голове невыносимый шум, перед глазами всё плывёт: и дорога, и проезжающие мимо автомобили, и моя «Джесси», стоящая неподалёку. Тело саднит и ноет. Без острой боли невозможно пошевелиться, словно переломаны все кости. Я не раз слышал о способностях «кротов», теперь вот испытываю это на себе.

Темнеет. Из сумрака то и дело выныривают автомобили, на мгновение ослепляют меня зажжёнными фарами и, с рёвом промчавшись мимо, вновь растворяются во мраке. Недалеко разноцветными огнями искрится Данкара. Это сколько же я пролежал без сознания? Вполне резонный вопрос остаётся без ответа. Вычислять некогда — впереди много работы, а для этого надо ещё добраться до «Би Эрна». Вдруг эти ублюдки что-нибудь сотворили с «Джесси». Что тогда?

Жара спала. Прохладный ветерок приятно холодит пылающее и ноющее от боли тело. Подставляю лицо под его освежающий поток и вдруг чувствую влажные прикосновения. Вытираю щеку ладонью и подношу её к носу. Неприятный аммиачный запах защекотал ноздри. Так и есть, начинается туман. Чёрт, как не вовремя! Придётся поспешить, чтобы попасть в машину раньше, чем он сгустится. Иногда эти туманы, благодаря работе местных химзаводов, содержат в себе примеси различных кислот, и, если не принять меры предосторожности, можно запросто приобрести болезненные, долго не заживающие язвы.

Превозмогая боль, выкарабкиваюсь из канавы и спешу, если можно так назвать ковыляние, к «Джесси».

— Ох! — восклицаю не то от боли, не то от увиденного.

Багажник открыт, и всё его содержимое, разбитое и изрезанное, валяется на обочине. Обе двери с правой стороны распахнуты, предоставляя для обзора вскрытую панель, содранную обшивку и вспоротые сидения. Капот тоже открыт. С тревогой заглядываю под него. Так и есть. Форсажная установка Додди раскурочена и навсегда выведена из строя. Сам движок к счастью не тронут. С чувством страха (а вдруг?) проверяю тайник в днище кузова. Слава богу, и дневник и кассеты на месте! На душе становится легче. Может, эти подонки и неплохие костоломы, но сыскари они никудышные.

Складываю обшивку на заднее сидение и с трудом, при свете фар мелькающих туда-сюда машин, начинаю собирать раскиданные вокруг вещи. Затем скрипя от боли зубами усаживаюсь за руль, завожу мотор и очень плавно трогаюсь с места.

Данкара живёт своей обычной, размеренной жизнью. Меня встречает знакомый шум мегаполиса: непонятный грохот, рёв моторов, вой полицейских сирен, доносящиеся откуда-то выстрелы. Всюду бросающаяся в глаза разноцветная иллюминация вывесок и реклам. Огромные электронные часы на здании нефтяного концерна показывают десять часов. Ого! Надо торопиться, иначе я так и за полночь не доберусь до кровати. Но от увеличения скорости начинает пронзительно ныть грудная клетка. Ладно, чёрт с ней, с кроватью. Сбрасываю скорость и еду не спеша.

Прохожих мало, почти не видно. В туман все предпочитают сидеть дома. Если он имеется, конечно. Бездомным в эту пору становится очень туго. Если не успеют найти какое-нибудь укромное местечко, вроде мусорных контейнеров, подвалов и теплотрасс, то их ждёт верная смерть.

Свернув направо, выезжаю на центральную магистраль города Корл-Ходда и вместе с потоком машин проезжаю мимо сделанного из стекла и бетона роскошного небоскрёба Хаймонт-билт — резиденции Космического Общества. Миную ещё один квартал и останавливаюсь у Главного корпуса телевизионной компании «Би Эрн».

Охранники, хотя и знают меня, всё же недоверчиво рассматривают моё удостоверение. Фотография на нём абсолютно не совпадает с оригиналом. Не отвечая на их вопросы, прячу жетон в карман штанов и вхожу в вестибюль. В это время здесь всегда тихо. Лишь где-то там наверху, в некоторых студиях идёт сейчас напряжённая работа. На лифте поднимаюсь на двадцатый этаж в свой отдел, запираюсь в монтажной комнате и долго вожусь с кассетами. Все движения приходится делать плавно и медленно, словно в воде, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Наконец-то всё готово. На часах без четверти час. Пора домой. Сматываю готовую кассету, запираю её в сейф и спешу, если можно так сказать, к выходу.

Еду по Корл-Ходда. Из головы всё не выходит профессор Гаросс. Отчётливо вижу перед собой его постаревшее о