Оглавление

Первое дождября

— Брррр.

В комнату стремительно вбежала женщина. Одежда на ней была насквозь сырой, длинные волосы цвета спелой басмы слиплись прядями.

— И вам добрый вечер, — ответил мужчина.

— Ой. Извините. Дождь начался так внезапно, что я просто искала, где спрятаться, и увидела дверь, но даже не подумала, что за ней кто-то может быть.

— Действительно, кто может быть в доме, стоящем на перепутье в глухом лесу? Возможно, хозяин гостиницы?

— О! У вас гостиница? И можно снять номер?

— Надолго?

— На ночь, наверное. Дождь переждать, душ принять, выспаться.

— …и под дождём поехать дальше, — закончил фразу мужчина.

— К утру дождь закончится. Должен же он закончиться.

— Дождь никогда и никому ничего не должен. Дождябрь только начался, значит, это дней на пять, а то и на неделю.

— Дождябрь?

— Сезон дождей я здесь так называю.

— Сезон дождей? Мы же не в Тайланде.

— Мы в центральной России. Но «в заповедных и дремучих старых муромских лесах» дождей тоже избыток. Есть несколько теорий, разной степени научности, по этому поводу. Но это для долгого разговора. А вам бы сейчас переодеться.

— Да. Проводите меня в номер.

— Вам какой?

— Их много?

— Номеров у меня семь, на двух этажах. Вам с удобствами?

Мужчина закрыл глобус, поднялся из кресла, в котором сидел всё это время, и прошёл к бюро.

— То есть?

— Для жильцов первого этажа туалет на улице.

— На улицу не хотелось бы.

— Тогда на втором. Кровать полутораспальная, двойная или сдвоенная?

— Кровать? Чтобы была. Без клопов есть?

— Клопов, тараканов и других домашних животных не держу.

Он открыл дверцу бюро и снял с крючка один из ключей.

— Прошу за мной.

— А почему у вас так темно?

— Потому что в лесу с электрификацией туго, только ветрогенератор, и тот уже полвека работает, поэтому лампочки только энергосберегающие минимальной мощности.

Он поднялся по лестнице, она шла следом.

— Вот эта комната вас устроит?

Он открыл дверь в комнату напротив лестницы.

В полумраке комнаты можно было разглядеть кровать, шкаф, стол.

— Вполне. А где удобства?

— Видите занавеску? За ней унитаз и душевая кабина.

— Всего лишь занавеска?

— Номер на одного. У меня нет привычки вламываться в номера к постояльцам. Особо мнительные могут воспользоваться задвижкой на двери в номер.

Он отдернул занавеску и посмотрел на бак.

— Воды в бак для душа я вам сейчас натаскаю. Вы же понимаете, что горячей воды нет?

— Только ледяная?

— Только комнатная. Холодильника у меня тоже нет. Но есть погреб.

Он вышел. Через несколько минут вернулся с огромным, литров на двадцать, ведром воды. Она стояла лицом к окну в юбке и лифчике, обтирая себя кофтой, как полотенцем. Он прошёл в ванну и вылил воду из ведра в бак. Она обернулась на звук и стала снимать юбку. Он равнодушно прошёл мимо.

«Чурбан какой-то! Евнух, что ли? Иначе почему мужчину в такой глуши не интересует красивая женщина?»

Когда он вошёл со вторым ведром, она стояла лицом к двери и делала вид, что обтирает себя юбкой. Не обращая на неё внимания, он прошёл мимо и опорожнил содержимое ведра в бак.

Когда он вылил третье ведро и собрался выходить, она стояла около двери.

— У меня такое чувство, что я в каком-то фильме сейчас, — кокетливо сказала она.

— В порно? С элементами триллера? Бурный секс с незнакомцем в пустой гостинице, который впоследствии оказывается маньяком и…

— И?

— И — нет. Секса не будет. Но будет ужин. Без сексуальной коннотации. Сейчас принесу вам полотенца, мочалка и мыло висят в душе.

Она расстегнула лиф, глядя ему в глаза. Он только покачал головой и вышел.

Она зашвырнула лифчик в угол комнаты и ушла в душ, занавеску оставила открытой.

Он положил набор полотенец и халат на кровать, ещё раз окинул взглядом мыльный женский силуэт и вышел, нарочито громко хлопнув дверью.

Она села на пол в душевой и заплакала.

Через полчаса она спустилась вниз в халате, на босу ногу.

— Тапочек у вас гостям не полагается?

Он всё так же сидел в кресле перед раскрытым глобусом. Внутри глобуса была шахматная доска с расставленными в этюде фигурами.

— Тапочки в моей гостинице живут под кроватями.

— Можно я похожу босиком? Раз уж спустилась.

— Как вам удобно. Накормить вас ужином?

— Накормить. Но прежде у меня два вопроса.

— Я вас внимательно слушаю.

— Как я могу к вам обращаться?

— Артём. А какой второй вопрос?

— А я — Марина. Второй вопрос — мы можем перейти на «ты»? Без секса и брудершафта.

— Можем. Не амикошонства ради, а удобства для. Границы расставлены, но тет-а-тет на «ты» удобнее. Прошу за мной, Марина, на поздний ужин.

Вход в столовую оказался под лестницей.

— А что сегодня на ужин? — спросила она, усаживаясь на ближайший к двери стул в торце стола. Стол, как и вся мебель в гостинице, был добротный, из массива дерева.

— На ужин сегодня свиная отбивная с горшком. Ты же не веган?

— А если да?

— То тогда только горошек. И кофе могу сварить в турке.

— Кофе — да, веганству — нет. Я сегодня голодная, выдай срочно мне мою порцию.

Он поставил перед ней тарелку, положил нож и вилку, рядом поставил блюдце с чёрным хлебом. Себе сервировал с другой стороны стола — стол был на восемь персон.

— Какими судьбами к нам? Или за едой лучше не отвлекать?

— Ум-мум-мум. — Она проглотила и ответила. — Извини, я такая голодная, и не только до секса. Давай все беседы во время кофе. Мы же никуда не торопимся?

— Я так вообще никуда. Приятного аппетита.

Она только кивнула, энергично работая челюстями.

Артём ел размеренно, только один раз отвлёкся, чтобы снять закипающую турку.

Через пять минут он уже наливал кофе ей в чашку.

— Итак. Ты. Тут. Зачем?

— А может, я судьбу свою искала и влюбилась в тебя с первого взгляда? Поверишь?

— Конечно нет.

— Почему?

— Ну, кто я и кто ты.

— А кто — ты?

— Я — мужчина на пороге шестого десятка лет, который уже успел одичать за долгие годы вынужденного отшельничества.

— А я? В твоих глазах?

— Молодая, сексуальная женщина, без лишних проблем и комплексов. Скорее всего, привыкла, что стоит только подмигнуть, и любой мужчина будет у твоих ног.

— Не угадал. Я просто тоже изголодалась. Есть железное правило — с клиентами не спать, а другие мужчины меня чураются.

— Почему?

— Потому что понимают, что я их насквозь вижу. Я — психолог.

— Плохой, стало быть, психолог. Меня-то ты насквозь не видишь.

— Ты, да, ты — странный. Но скоро я тебя пойму. За пару дней, ну, максимум за три.

— А куда ехала?

— А никуда. Люблю ехать ради дороги. Просто садишься за руль и едешь, пока голова не прочистится. А потом разворачиваешься и едешь домой.

— А где дом?

— Там, в ближнем замкадье.

— Далеко же ты заехала сегодня.

— Далеко и надолго, видимо. А у меня даже и вещей нет с собой.

— Поспишь в халате, утром найду тебе что-нибудь.

— А можно я буду без халата спать? И с открытой дверью?

— Да как тебе угодно. У меня тоже правило — с клиентками не спать.

— А с клиентами?

— Фу. Не шути так больше.

— Спасибо за ужин. И за кофе.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в уголок рта, но он подставил щёку.

— Просто «спасибо» вполне достаточно. Тем более что еду и ночлег включу в счёт.

— Сумму обсудим завтра? А то глаза слипаются.

— Приятных снов.

Она обернулась в дверях, но он уже убирал со стола и не видел.

Второе дождября

— Доброе утро, — сказала Марина, спускаясь по лестнице.

Она опять была в халате на босу ногу.

— Доброе утро. Так и не нашла тапочки?

— Даже не искала. Мне понравилось ходить босиком, если тебя не смущает.

— Меня — не смущает. Лишь бы тебе было комфортно.

— Мне — комфортно, у тебя чисто. И ходить босой приятно. Забытое удовольствие детства. У бабушки были деревянные полы, и я всегда у неё бегала босиком. Завтрак будет?

— А что бы ты хотела?

— Поридж с ежевикой и стакан смузи из сельдерея.

— Перетопчешься, — он посмотрел на неё с вызовом. — Овсянку могу сделать завтра, но только на воде и без ягод. Блендера нет, сельдерея нет. Есть только кофе и яйца. Яичницу будешь?

— Как ты сказал? «Перетопчешься»? Интересная фраза, я запомню, спасибо. Тогда мне глазунью из двух яиц, с непрожаренными желтками и зелёным луком. И хлеб. У тебя вчера был вкусный хлеб.

— Я сам пеку. Специально для тебя подам вчерашний. Спускайся на завтрак через пятнадцать минут.

— Так я вроде уже, это самое, спустилась. Хочешь меня наверх загнать?

— Ага.

— Я мешаю?

— Все, кто не помогает, — мешают, отвлекая.

— Хочу помочь.

— Тогда за мной.

Артём решительно прошёл в столовую, Марина просеменила следом. Вход в кухню оказался за занавеской в столовой.

— У тебя везде занавески?

— Там, где можно обойтись без дверей — да.

— Самобытненько.

— Яйца тут, — он придвинул к ней миску, — сковорода. Зелёный лук и масло сейчас принесу.

— Соль, перец, нож?

— Оглянись и всё найдёшь.

Артём ушёл за занавеску.

«Интересно, что там, за занавеской?»

Она огляделась. Кухня была минималистична, в стиле «необходимо и достаточно» — крупная соль в пол-литровой банке, винтажная мельница с горошинами перца, две разделочные доски, видавшие виды. Ножей было целых три — огромный широкий тесак, длинный узкий и небольшой аккуратный ножичек, все с наборными ручками, узкая плита из трёх конфорок. Над рабочим столом висели шкафы, но заглянуть в них она не успела — вернулся Артём с банкой топлёного масла и пучком зелёного лука.

— Ну как успехи, мадам?

— У мадмуазель успехи хороши — всё нашла, кроме…

— Кроме?

— Кроме как зажечь плиту. Где у неё электророзжиг?

— М-да… Вот и выросло поколение. Нет у неё электророзжига. Для этого тут лежат спички. — он потряс коробком.

— Поможешь?

— Спичками пользоваться не умеешь?

— Честно? Нет, никогда не курила.

— Спички — это не для курения. Спички — они для разведения огня.

Он зажёг спичку и от неё запалил конфорку.

— Дальше справишься?

— Ты уходишь?

— Пойду сварю кофе в столовой.

— Разве нельзя варить кофе прямо тут?

— Два повара на одной кухне — это к ссоре. А тебе здесь со мной ещё неделю жить — дождь быстро не закончится.

Артём ушёл. Марина поставила сковороду на зажжённую конфорку, маленьким ножом из банки выудила кусок топлёного масла. Когда масло растопилось, разбила на сковороду два яйца, посолила щепотью, хорошенько сдобрила перцем. Через пять минут она внесла сковороду в столовую.

— Я не нашла тарелки.

Артём забрал у неё сковороду и поставил на стол.

— Выглядит неплохо, спасибо, дальше я сам.

Он поставил две тарелки напротив друг друга.

— Если не хочешь сидеть напротив так близко, можем сесть как вчера — с противоположных торцов стола.

— Не хочу. Я вообще вчера просто села на ближайший стул, это ты держал дистанцию.

— И буду держать, извини.

— Я не в твоём вкусе?

Он посмотрел ей в глаза, потом на подбородок (или на губы?), потом в запах халата, в котором было видно не так много, но достаточно, чтобы захотеть его распахнуть полностью и положить её прямо в халате на крепкий обеденный стол.

— Последние много лет никто не в моём вкусе, извини.

— Много — это сколько?

— Девять лет. Да, девять лет назад я приехал сюда.

— И всё это время ты тут один?

— Нет, конечно! Бывает, что в гостинице нет ни одного свободного номера. Так было и в первый год, как раз в дождябрь.

— Расскажи.

— Давай лучше поедим.

Он уже разложил яичницу по тарелкам — ей два желтка, себе три.

— Давай поедим. Выглядит аппетитно. Никогда таких ярких желтков не видела, насыщенные, как Солнце в полдень.

— Солнце, да. Свои куры.

— Покажешь?

— Ты как будто куда торопишься. Всему своё время. Сейчас время есть.

Ели они молча. Она с интересом наблюдала, как он макал хлеб в непропечённый желток, а потом кусочками хлеба собирал жир с тарелки и ел.

— У меня так дедушка ел.

— Похож? Внешне и по возрасту?

— Ни капельки. Дедушка каждое утро гладко брился. И в моём детстве ему было восемьдесят.

— Мне ещё только пятьдесят. Почти пятьдесят. Через пару месяцев исполнится.

— А мне вчера было тридцать девять.

— И ты в день рождения села и поехала в никуда?

— Да. Нальёшь кофе для разговора?

— Да, конечно.

Он убрал тарелки и поставил чашки. Кофе лился тягучей струйкой, медленно, как будто он нарочно затягивал момент её рассказа. Убрав турку, он сел напротив и посмотрел ей в глаза.

— Да, я сбежала от всех. У нас, психологов, тоже случаются приступы эскапизма. А ещё я с утра съела праздничное пирожное и, когда задувала свечку, загадала встретить того самого. И попав сюда, решила, что это ты.

— Не я.

— Ну ладно. У судьбы есть целый год на осуществление моего желания.

— Да. А я точно не подарок. И уж точно не твой подарок.

— Как знать, как знать. Может быть, это то, что мне сейчас нужно? Телефон же здесь не ловит, дождь, с твоих слов, минимум на неделю. И мне предстоит провести неделю наедине с незнакомцем под дождём.

— Про наедине я бы не был уверен — всегда может заглянуть другой путник в поисках ночлега. А вообще, какие планы? Кроме как пить кофе и ходить босиком в халате всю неделю?

— А какие варианты?

— Вариантов всегда больше одного. Допивай кофе и устрою тебе экскурсию по месту вынужденного заточения, может, найдёшь себе занятие.

— Я уже нашла — посуду надо помыть.

— Не всё так просто — надо сначала воды натаскать и нагреть, так что пойдём, покажу с