Алексей Гурбатов
Светлана Суркова

Заоха

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Художник Мария Хазова

© Алексей Гурбатов, 2018

© Светлана Суркова, 2018

«Заоха» — правдивый рассказ о жизни заключенных 21 века. Считаете, что «сидельца» со строгого режима невозможно обмануть? Тогда читайте рассказ «Заоха» и узнайте, как и кому это сделать удалось!

18+

ISBN 978-5-4496-0322-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Заоха
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3

Глава 1

Зима на Урале — это безумно холодно! Здесь фраза «холод пробирает до костей» — это не фигура речи. Это физические ощущения

За несколько часов до Нового года мороз ещё больше окреп, и столбик термометра перевалил за отметку в минус тридцать пять градусов. Жуть! Казалось, что даже крупные снежинки замедлялись в своём падении из-за столь низкой температуры и именно поэтому они нехотя ложились на административные здания, асфальт и заборы с колючей проволокой N-ской колонии строгого режима.

Быть зэком — мерзко! А в безумно холодное время года — жутко мерзко!

Но, как и большинство вольных граждан, вне зависимости от погодных катаклизмов, арестанты любят Новый год и тщательно готовятся к этому празднику.

Одни в отрядном умывальнике сцеживают и разливают бражку из пластиковых канистр по пластиковым бутылкам.

Другие гладят новые вещи старым утюгом с подгоревшей «подошвой».

Третьи уже фотографируются на камеру мобильного телефона, будучи побритыми, отглаженными и напарфюмереными так сильно, словно желая, чтобы запах одеколона проник к получателю фотографии через объектив.

Четвёртые готовят праздничный ужин.

А кто-то, кому просто нечего делать, тупо смотрит телевизор в специально отведённой для этого занятия комнате.

Хотя ещё полгода назад о подобных вольностях ни один арестант не мог даже и помечтать. В недалёком прошлом всё делалось строго по режиму, а любые отклонения от него согласовывались с сотрудниками администрации. Простые упоминания о спиртном, наркотиках, мобильных телефонах и других запрещённых предметах сулили большими неприятностями. А их употребление и приобретение и того хуже — от водворения в ШИЗо (штрафной изолятор), до увеличения срока заключения.

Но всё меняется!

«Красный» — милицейский ход сменился «чёрным» — зэковским. А затем «чёрный» ход вновь заменит «красный». Так было и так будет всегда.

Но накануне 2013 года никто не хочет вспоминать плохое и думать о прошедшем. Все зэковские мысли направлены в будущее.

В добротном кирпичном бараке, в отрядном помещении для приёма и приготоления пищи — «пищёвке», было многолюдно. Зэки копошились, стряпая праздничный ужин. Пахло цитрусами, колбасой и подгоревшим луком.

За одним из шести кухонных столов свои яства готовили трое товарищей — Леонид, Максим и Дильёр. Они, как здесь принято говорить, были семейниками, т.е. делились в своём узком кругу не только продуктами питания, но и радостями с горем, а так же решали различные проблемы сообща.

Леонид — тридцатисемилетний, высокий брюнет, с большими карими глазами, миловидный в прошлом (пока не появился уродливый шрам под правым глазом), спортивного, легкоатлетического телосложения.

Максим — невысокий коренастый мужчина с тёмными, бегающими глазами на округлом, но худощавом лице, на полгода моложе Лёни.

Дильёр — симпатичный узбек, ростом чуть ниже Леонида, крепкого, спортивного телосложения, был самым молодым из троицы (на шесть лет моложе Макса).

… — А я бы хотел, чтобы Новый год подарил мне племянника. А то мой младший брат со своей женой пока только девчонок стругают, — поделился своею мечтой Макс.

— Так ты бы научил братана, как пацаны делаются! — смеясь, произнёс с заметным акцентом Дильёр.

— Но ты, остряк, за пловом лучше приглядывай! — строго сказал Максим Дильёру.

— А ты помидоры не сильно мелко реж! — с издёвкой ответил Дильёр.

— Пацаны, а может не будем ссориться? — поинтересовался Лёня, не отрывая взгляд от эмалерованой миски с салатом «Оливье», в который выдавливал из полиэтиленовой упаковки майонез каким-то оригинальным, но понятным только ему, рисунком.

— Так мы и не ссоримся, — уверенно произнёс Дильёр, приоткрыв крышку кастрюли, в которой томился плов.

— Да, запах что надо! — потянув носом, произнёс Максим, — Что-что, а в приготовлении плова ты, Дильёр, лучший!

— Согласен! — подтвердил Лёня.

— Пацаны, плов готов. Можно за стол садиться, — сказал Дильёр.

— А что по времени? — обращаясь ко всем сразу, спросил Макс.

— Половина двенадцатого, — взглянув на часы на правой руке, ответил Лёня.

— Ну, что ж, давайте садиться, — предложил Максим и, взяв с кухонного стола миску с салатом из свежих овощей, нарезанный хлеб и три ложки, отправился в жилую секцию отряда, где в проходе между двухъярусными, панцирными шконками (койками) был создан стол из составленных вместе четырёх табуреток.

Прихватив с собой оставшиеся кушанья, Лёня и Дильёр так же проследовали к импровизированному столу.

Молодые люди, в условиях зоновского казённого минимализма, смогли создать и наладить свой быт таким образом, чтобы возникало ощущение домашнего тепла и уюта. Они, разумеется, не без помощи родственников, смогли купить маленький портативный DVD-плеер и установить его на тумбочке в проходе между своими спальными местами. А к шконкам второго яруса товарищи прицепили простыни во всю их ширину. Получилось что-то вроде тряпичных стен, ограждающих от взоров любопытных зэков территорию личного пространства.

В «кубрике» было чисто и опрятно. И даже в тумбочке без дверцы (задумка администрации) все предметы личной гигиены находились строго на своих местах, демонстрируя окружающим патологическую чистоплотность хозяев мыла, кремов, зубных щёток и паст.

Спальные места Лёни, Макса и Дильёра были заправлены аккуратно и красиво. В общем, находиться в этом отгороженном от внешнего мира пространстве было приятно и по-домашнему уютно.

Да и сами молодые люди, связанные одним общим горем — тюрьмой, были дружелюбны и общительны. Их объединяли не только длительные сроки отбывания наказания; не только общие интересы и несущественная разница в возрасте; но и взгляды на жизнь. И пусть каждый из них был занят своим делом: Максим работал на станках в промышленной зоне, Лёня создавал красоту в локальном участке (сажал цветы весной, красил ограждения, а зимой убирал снег), а на Дильёре держался быт целого отряда, главное убеждение — оставаться людьми при любых обстоятельствах! — поистине сплачивало их.

— Ну, что ж, Диьёр, раскладывай плов. Сейчас плотно покушаем, а Новый год встретим с чифиром и тортом. Возражений нет? — спросил Леонид.

— Не уверен, что после плова на торт место останется, — облизываясь от предвкушения скорой вкусной еды, выказал сомнения Максим.

— Так ты с двух ложек не ешь и тогда место для торта и чая останется, — смеясь, произнёс Дильёр и стал раскладывать узбекский деликатес по пластмассовым тарелкам.

Максим и Лёня улыбнулись над сказанным Дильёром и устроились возле стола, присев на шконки.

Плов получился действительно вкусным, и молодые мужчины молча уплетали его за обе щеки, обмениваясь лишь взглядами и жестами.

Когда с горячим было покончено и на лицах арестантов появилось выражение полного удовлетворения, сытости и лени, Макс, достав телефон из кармана брюк, спросил:

— Пацаны, вы во сколько звонить хотите?

— Я буду звонить в два, в начале третьего ночи. Хочу мамульку поздравить с уже наступившим Новым годом. У неё, ведь, по Москве тринадцатый наступит, а не как у нас — на два часа раньше, — ответил Лёня.

— А я, может быть, вообще звонить не буду. Во-первых, с деньгами туго; а во-вторых, не хочу ни себе, ни вам праздник омрачать. Как голоса родных услышу, так больно на душе становиться. У меня ведь отец совсем плох. Разговаривает с трудом. А мамка возле него постоянно крутится — то одно принесёт, то другое подаст, — со вздохом сказал Дильёр и отвернулся в сторону тёмного окна, чтобы никто из ребят не увидел скупую мужскую слезу, медленно поползшую по щеке.

— Тогда тем более нужно позвонить и выказать родителям своё глубочайшее уважение. А насчёт денег не гони — на симку было поступление, — убедительно произнёс Максим и протянул «мобильник» товарищу из Узбекистана.

Дильёр трясущимися пальцами давил на кнопки телефона, несколько раз путая цифры и сбрасывая номер, давно хранящийся в памяти.

— Да не волнуйся ты так. Всё будет нормально, — поддержал Дильёра Леонид.

Дильёр будто ждал этих слов. Взяв себя в руки и сосредоточившись, он, наконец, набрал заветные цифры и поднес аппарат к уху.

Несколько минут Лёня и Макс молча наблюдали за своим товарищем. Лицо Дильёра менялось от счастливого до безумно счастливого. И хотя ни Лёня, ни Максим не поняли ни слова из громкого разговора своего младшего товарища, но точно знали, что дома у Дильёра всё хорошо.

— Отец пошёл на поправку, — отключив связь, почти прокричал Дильёр, путая русские слова с узбекскими.

— Ну вот! А ты звонить не хотел. Да это лучшая новость дня! Так сказать, подарок к Новому году, — весело произнёс Макс и по-дружески постучал Дильёру по плечу.

— Всё, пацаны, я чифир разливаю! Время без пяти, — несколько резко произнёс Лёня.

— Давай, братан, делай! — радостно сказал Дильёр.

— Давай, Лёнька! — поддержал Макс.

Три товарища сделали по нескольку глотков терпкого, вяжущего рот, крепкого чая и, заслышав бой Кремлёвских курантов, побежали в КВР (комната воспитательной работы), чтобы вместе с другими осуждёнными встретить Новый 2013 год перед экраном телевизора и под дружный, многоголосый крик: «Ура!»

Ещё минут десять в бараке ощущалась суета (заключённые радостно поздравляли друг друга с приходом Нового года), а затем празднование переместилось за столы, по сути такие же, как у Лёни, Макса и Дильёра, и в отрядном помещении стало значительно тише. Разномастные компании арестантов старались говорить за своими столами вполголоса, чтобы не мешать собратьям из других групп отмечать праздник по-своему.

Максим, отодвинув от себя недоеденный кусок торта, расстегнул поясную пуговицу на брюках и, выдохнув воздух из лёгких, с облегчением произнёс:

— Не, братцы, так жрать нельзя. Так и порвать может!

— Волков не рвёт, их только пучит, — пошутил Дильёр, наливая в свою кружку очередную порцию чая.

— Ну, наверное, не в этот раз. От такого количества пищи точно порвёт, — смеясь, сказал Макс и достал из брючного кармана телефон.

— Пацаны, громко не бубните, пожалуйста. Я хочу маму поздравить, — попросил Максим, нажав на клавишу дозвона.

Лёня и Дильёр замолчали.

Каждый из них в эти минуты думал о чём-то своём и явно приятном.

На лицах товарищей то и дело появлялась добрая улыбка, а в глазах при желании можно было увидеть кадры из прежней, вольной жизни. Именно сейчас в полном объёме понимались слова из песни известной группы: «… Тело здесь, а душа далеко!..»

Именно сейчас можно было с уверенностью сказать, что для этих ребят тюрьма не является закрытой, так как никакие решётки не способны удержать полёт чистых мыслей.

— Ещё раз с Новым годом тебя, мамуля! Здоровья тебе и терпения. Ну, всё. Целую. Пока, — произнёс Макс в трубку телефона фразу, явно свидетельствующую о завершении разговора.

— Всё, пацаны, я всех поздравил. Мне «лейка» больше не нужна, — сказал Максим и аккуратно положил телефон на тумбочку.

Лёня взглянул на часы и произнёс:

— Мне пока тоже не нужна. Маме позвоню минут через сорок, а больше мне звонить некому.

— Слушай, а что ты в Питер своим друзьям-товарищам не звонишь? — поинтересовался Дильёр у Лёни.

— Да ты знаешь, Дильёрчик, во-первых, много лет прошло с момента нашей последней встречи; а во-вторых, не очень хорошо я с ними расстался, — размыто ответил Лёня.

— Что, прямо со всеми сразу? — не унимался Дильёр.

— Со всеми, не со всеми, но как-то стыдно звонить. Да и говорить особо не о чем. Я о их судьбах многое знаю. У меня мама, когда из Курска в Питер ездит могилки проведать, да со своими сослуживцами повидаться, часто моих друзей-товарищей видит. Они ей и рассказывают о всех изменениях в жизни. А мама обо мне вкратце говорит. Так что, пацаны, зачем старое тормошить? — с грустью спросил Леонид, обращаясь, как показалось со стороны, больше к себе, чем к Максиму и Дильёру, а затем, сделав глоток остывшего чая, продолжил:

— У бывших моих друзей в Питере уже давно семьи, дети, достойная работа и подобающая компания. А я что им могу рассказать? Что опять попал в тюрьму? Что у меня всё хорошо? Или как мне здесь сидится? Так я точно знаю, что в пятнадцать лет попасть в тюрьму и выйти оттуда «наблатыканным» — это было круто! Сесть вновь в двадцать — опрометчиво, но понятно, учитывая тот образ жизни, какой мы вели. А угодить в тюрьму в тридцатилетнем возрасте, да на тринадцать годков — это глупо! Так что мои россказни им попросту будут неинтересны. А досаждать их воспоминаниями о давно минувших днях я не хочу. Да и они вряд ли поддержат подобный разговор. Плакаться о несправедливости Российского правосудия я тоже не стану. Вот и выходит, парни, что со своими бывшими друзьями из Питера мне говорить абсолютно не о чем! Да и поругался я с ними в две тысячи первом во время последнего застолья в баре.

— Так сколько времени прошло — всё уж забылось давно! — предположил Максим.

— Всё, да не всё! Если я помню тот неприятный для всех нас спор, то и они не забыли, — пояснил Лёня.

— Ладно. Тебе, братан, виднее, — зевая, произнёс Дильёр.

— Слушай, Лёнька, я всё хотел тебя спросить — а что ты с «заохой» какой-нибудь не замутишь? У тебя язык подвешен отлично. Ты много где побывал. Много о чём знаешь. С тобой интересно общаться. Да и с женой ты в разводе. Так что, чего теряешься? — с огромным любопытством, глядя Лёни в глаза, будто пытаясь найти в них ответ на свой вопрос, поинтересовался Макс, не скрывая лукавой улыбки.

— Спасибо, Максик, за лесть в мой адрес, но мне не нужны «заохи». У меня своё мнение о девушках, знакомящихся заочно, да ещё и с теми парнями, которые лишены свободы, — скупо ответил Лёня и создал на лице неприятную гримасу, свидетельствующую об истинном отношении к упомянутым особам.

— А вот с этого места давай поподробнее! — оживился Дильёр, услышав разговор про девушек.

— Не обломайся, братан, поведай нам своё мнение, — попросил Максим Лёню и слегка придвинулся к нему.

Напряг слух и Дильёр.

Было понятно, что и Максу и Дильёру очень интересно услышать точку зрения своего образованного товарища, долгое время (с самого рождения и до переезда) прожившего в Питере — городе, в котором каждый из них мечтал бы побывать.

— На мой взгляд, пацаны, девушка, ищущая свою любовь за колючей проволокой попросту ущербная. Она, по всей видимости, не способна самореализоваться в нормальном обществе. Мы здесь кто? Мы зэки, осуждённые за тяжкие и особо тяжкие преступления. И без разницы, признал ты свою вину или нет, ты — общественный изгой! А за годы пребывания в этой системе, хочешь ты этого или нет, психика, даже самая крепкая, расшатывается, превращая некогда здравомыслящего человека, в человекоподобное существо с понятиями, амбициями и завышенной или заниженной самооценкой. Отсюда у меня возникает вопрос: кого девушка здесь хочет найти для себя — мужа, любовника или «жилетку», в которую она регулярно будет плакать? Если мужа, то отдаёт ли такая девушка себе отчёт, кого она здесь найдет? Мне доводилось слышать из уст разных зэков, что дамы знакомятся с арестантами потому, что на свободе нормальных мужиков не осталось — одни наркоманы, пьяницы, да «голубые». А здесь значит нормальные?! Девяносто пять процентов наркоманы и пьяницы, завязавшие лишь потому, что их посадили, а в тюрьме наркотики и спиртное достать весьма проблематично. Но каждый из них думает: «Как выйду на свободу — оторвусь по-полной! А пока буду крепиться, заодно и здоровье поправлю, чтобы затем больше влезло!» Ещё, примерно, два процента «голубые», которые свою любовь к мужским писькам реализуют здесь в полном объёме. И лишь оставшиеся три процента — это те заключённые, с которыми можно поговорить на различные темы; которые стараются извлечь пользу для себя во время нахождения здесь и понять причины попадания сюда, чтобы никогда более не оказаться в столь чу'дном и чудно'м месте снова. Но и эти единицы, как я говорил уже раньше, подорвали себе психику. Так что дамы ошибаются, считая, что на свободе остался один сброд, а мужики все здесь. Просто они ищут мужей там, где сами часто бывают — в пивнушках, да в наркоманских притонах, а не в консерваториях и театрах. Про культурные места подобные дамы только по телевизору и слышали! А если девушка ищет в местах не столь отдалённых любовника, то это может означать только одно — на свободе она и на …ер никому не нужна! Ну, и последнее. Если девушка ищет себе «жилетку», то уж точно с головой у неё непорядок. Здесь ей психологическую помощь смогут оказать только за большие деньги, а впоследствии причинить огромный урон её нервной системе из-за грубого расставания. Поэтому, парни, мне «заохи» не нужны! Я …лядей, страшилок и долбанутых и на свободе недолюбливал, а уж здесь и подавно, — закончил Лёня свой монолог и потянулся к тумбочке за телефоном.

— Да, уж! — только и смог произнести Дильёр.

— Не, братан, я, конечно, во многом с тобой согласен, но ведь таких тёток можно на деньги и секс прибалтывать, а впоследствии послать подальше и на других переключиться! Что, деньги и секс тебе уже не интересны? — ехидно улыбаясь, задал провокационный вопрос Максим и стал вновь покусывать ногти на своих руках, как делал это во время всего Лёниного повествования, испытывая нервозность от слов товарища.

Лёню аж передёрнуло от услышанного.

Он резко повернул голову в сторону Макса, оставив протянутую руку на тумбочке и прикрывая ею телефон, холодно посмотрел в смеющиеся глаза товарища и грубо сказал:

— Я, Максим, был лучшего о тебе мнения! Играть на чувствах женщин, вымогая у них деньги, — это подло! Понятно, что подобные дамочки готовы будут сделать для тебя многое, но оцени последствия. Такие женщины и девушки никогда не будут состоятельными в силу своей ущербности, поэтому ради твоих запросов они, наверняка, влезут в долги. А ты после этого их «кинуть» хочешь? Да как ты жить-то с этим будешь?! Нет, Макс, это даже больше, чем подло! Я на подобные вещи не способен. После такого я бы себя уважать перестал! А что же касаемо секса, то я свой член не на помойке нашёл! Мне нравятся женщины определённой внешности, с загадочностью, достоинством и способные здраво излагать свои мысли. Так что на кого угодно, лишь бы ублажить свои сексуальные потребности, я не залезу. Я лучше в душ схожу и собственноручно отпущу в свободное плавание неродившихся детишек, но ненравящуюся девушку трахать не стану. Да, Максик, ты меня разочаровал! — более спокойно закончил Лёня.

— Да не, братан, я же пошутил, — краснея и смущаясь, произнёс Максим.

— Ладно, проехали! Я маме позвоню, так что тише, пожалуйста, — сказал Леонид и стал набирать номер домашнего телефона родного человека.

Праздники закончились быстро, как и всё хорошее.

Тягучая зэковская жизнь медленно ползла по накатанной дороге. А зима стремительно мчалась к календарной весне, одаривая весь энский регион обильными осадками и тридцатиградусными морозами.

На протяжении всей зимы, практически, ежедневно расчищая снег в локальном участке, Леонид проклинал тот день, когда приехал из Москвы к Рифейским горам…

В столице Лёня оказался по приглашению своего знакомого, возглавлявшего небольшую строительную фирму, одну из тысяч, чьими названиями пестрят московские газеты, предлагающие быстрый заработок и дешевые строительные услуги. Леонид занимался отделкой помещения и считался «элитой» компании. Именно в офисе фирмы он и познакомился с хрупкой татарочкой Кариной, которая была на два года старше его.

Благодаря работе в единой бригаде отделочников, знакомство быстро переросло в более личные отношения, и вскоре молодые люди приняли решение сэкономить на аренде квартиры и начали жить вместе, строя планы на совместное будущее. И отдельной строкой в этих планах было, закончив работу в Москве, поменять фамилию Карины на Лёнину и переехать по месту прописки Леонида уже в законном статусе.

Однако, сначала надо было уладить ряд формальностей иного рода. В Югре, где родилась Карина, остались двое ее детей от первого брака, одиннадцатилетняя девочка и девятилетний мальчик. Они жили у родственников, пока их мать работала. Т.к. контракт с фирмой закончился, было решено ехать на малую родину Карины. Планировалось дождаться окончания учебного года и уже тогда переехать всем вместе в центральную часть России, где в последние годы постоянно проживали Леонид и его мама.

Отгремел вальс Мендельсона, и новоиспечённому главе семейства надо было срочно устраиваться на работу, дабы содержать семью, которая сразу оказалась большой и небезпроблемной. Два подростка быстро поняли, что их отчим будет готов на многое, чтобы заслужить детскую любовь, и на голову Леонида, как из рога изобилия, посыпались запросы, желания и намеки. Работа для мастера на все руки нашлась быстро, и появилась относительная финансовая стабильность.

Речь о переезде в другой город возникала всё реже, а к окончанию учебного года покидать обжитое место уже и не хотелось.

За полгода Лёня привык к новому месту жительства, тяжёлой работе на металлургическом заводе и постоянному непослушанию детей жены, приводившему к серьёзным семейным ссорам. Он считал, что детям надо дать возможность привыкнуть к нему, а подобные скандалы явление временное. Но, как оказалось, нет ничего более постоянного, чем временное!

Именно разлад в семье сыграл с Лёней злую шутку и определил в исправительную колонию на долгие тринадцать лет.

… — Лёнька, Лёня! Да, брось ты лопату — дело срочное есть! — несколько возбуждённо кричал Дильёр из открытой форточки и махал рукой, подзывая товарища к себе.

— Давай позже. Ты же видишь, сколько снега навалило. А кто убирать его за меня будет? — произнёс Леонид, не отрываясь от работы.

— До весны две недели осталось, так что сам скоро растает! Иди сюда — это срочно! — не унимался Дильёр.

Лёха воткнул снеговую лопату в большой сугроб и нехотя пошёл в отряд к зовущему.

— Ну, что стряслось? — спросил Лёня у Дильёра, присев в уличной одежде на табурет возле своего спального места.

— Вот, смотри, — полушепотом произнёс младший товарищ и, убедившись в отсутствии посторонних по близости, приподнял подушку.

На матрасе, покрытым белой простыней, лежал предмет в чёрном корпусе и с зеркальным экраном.

— Ты что, Дильёрчик, решил мультимедийный плеер прикупить? — разочаровано спросил Лёня.

— Сам ты мультимедийный! И лицо-то такое сделал, будто тебя …овно жрать позвали! — обижено произнёс Дильёр.

— Конечно, если бы тебя по пустякам от работы отвлекали, то ты бы с каким лицом ходил? — примиряющим тоном спросил Леонид.

— Ну, если для тебя новая модель сенсорного телефона пустяк, то тогда конечно!.. — приподняв голову вверх от гордости, загадочности и чего-то ещё, произнёс Дильёр, делая короткие, но заметные паузы между словами.

Лицо Лёни оживилось, а в глазах появился блеск, такой же, как при виде чего-то неизвестного, но безумно желаемого.

Словно маленькую, раненую зверушку, он аккуратно взял телефон пальцами правой руки и, осторожно положив его на ладонь левой, стал рассматривать творение финских мастеров и дизайнеров.

За долгие годы изоляции от общества и прогресса, большинство осуждённых испытывали, да и испытывают, детский восторг и «щенячью радость» при виде предметов, которые ещё недавно могли быть лишь фантазией автора на страницах фантастического романа.

И хотя арестанты о новых технологиях узнают из новостных телепередач и регулярных печатных изданий, очень многие вещи из обихода вольных, законопослушных граждан, сидельцам кажутся нереальными и слишком сложными в применении.

— Прикольная штуковина! — с восторгом сказал Леонид, рассматривая смартфон со всех сторон.

— Да, ты хоть включи его, чтобы понять всю прикольность, — смеясь над глупым видом товарища, подсказал Дильёр.

— На. Сам включи, умник! А то я сейчас нажму не на ту кнопку и из замаскированного бункера, где-нибудь на Кольском полуострове, взлетит баллистическая ракета с ядерной боеголовкой. Вот мне потом американцы спасибо скажут, разбирая завалы в каком-нибудь Техасе, — попытался отшутиться Лёня, скрывая в смехе своё незнание как эксплуатировать новомодный гаджет.

— Давай, давай, пересидок! — смеясь, произнёс Дильёр, забирая смартфон из рук Лёни.

Через несколько секунд, после нажатия Дильёром на боковую кнопку, чудо техники затряслось, словно эпилепсик в конвульсиях, и, извергнув из динамика звук, схожий с отрыжкой объевшегося человека, включилось, освещая склонённые к экрану лица товарищей.

— В общем, Лёнька, в этой штуковине есть всё — интернет-мантернет и куча всякой всячины, — пролистывая меню смартфона, скороговоркой сказал Дильёр, пытаясь к своему узбекскому акценту добавить ещё и грузинский.

— Э, биджо узбекский, а на кой лях нам нужен интернет-мантернет, если ни ты, ни я не знаем с какого бока к нему подходить? — смеясь над комической речью товарища, поинтересовался Лёня и, отсмеявшись, серьёзно спросил:

— Сколько просят за эту штуковину?

— Семь тысяч, — так же серьёзно ответил Дильёр.

— Ни хрена себе! А где мы возьмём такое количество бабла? — задал вопрос Лёня.

— Смотри, братан. Отдадим барыге наш телефон за две с половиной, а остальное доплатим.

— Так я тебя и спрашиваю, Дильёрчик, а остальное с чего мы доплатим?

Дильёр сделал грустное лицо и извиняющимся тоном сказал:

— Я, если честно, рассчитывал, что нам твоя мама поможет.

— Дильёр, ты помнишь, что моя мама на пенсии? — тихо спросил Леонид.

— Конечно, помню. Я знаю, как ей тяжело жить и помогать тебе и твоему племяннику в Питере, но в случае чего она хоть занять может. А мои пока средства найдут да отправят, уже и покупать нечего будет. Лёнька, я прошу тебя, поговори с мамой на счёт денег. А я своим позвоню и скажу, чтобы они, как соберут нужную сумму, отправили деньги твоей маме на адрес. У меня, братан, много родственников в «Одноклассниках» зарегистрированы, а там фотографии посмотреть можно и пообщаться бесплатно. Сам же знаешь, во сколько один звонок ко мне на родину обходится. Так мы, в конечном итоге, сэкономим! Ну как, Лёнька, позвонишь? — робко спросил Дильёр.

— Ладно, Дильёрчик, попрошу у мамы денег. Но ты обязательно поможешь и мне отыскать родственников из Питера, Киргизии и Владивостока, — выдвинув условие, согласился Лёня.

— Ну, конечно, братан, помогу найти. Мы теперь всех найдём! — обрадовался Дильёр и, резко подскочив с места, пошёл оповестить продавца дорогой игрушки о принятом решении.

В течение трёх дней, в свободное от работы время, Лёня и Дильёр мучили телефон, пытаясь разобраться в его возможностях.

Методом «тыка», интуиции и сторонней подсказки молодые люди смогли зарегистрироваться в «Одноклассниках» и создать себе адреса электронной почты.

— Ну, покажи, как ты свою страничку оформил, — попросил Дильёр у Лёни, видя, что старший товарищ отвлёкся от телефона.

— На, смотри, — ответил Леонид и протянул гаджет Дильёру.

Дильёр со знанием дела просмотрел страницу, заходя то в анкету, то в фотографии, и уверенно заявил:

— Ну что ж, Лёнька, ты в «Одноклассниках» смотришься лучше, чем в жизни! — и, немного помолчав, глядя на обескураженного товарища, громко засмеялся.

— Да шучу я, шучу, — продолжил Дильёр улыбаясь.

— В жизни ты весьма неплох. Но пойми, братан, таких фотографий с твоим участием, как сделал я, тебе больше никто не сотворит. Всё, Лёнька, жди к себе в гости огромное количество женщин от двадцати и старше. Ты, действительно, на снимке хорошо получился! — сказал Дильёр и погладил правой рукой по своей голове, взлохмачивая жгуче-чёрный жёсткий волос.

— Ты сильно на себя не нагребай, крутой фотограф! — предложил Лёня, смеясь над тем, как Дильёр по-детски нахваливает себя.

— А вообще, спасибо за фотки, — продолжил Леонид, — прикольно получились. И всего-то нужно было на убогие, бумажные обои наклеить фотографические. Смотри, как сразу стена на кухне преобразилась.

— А я что, не при делах? — спросил Дильёр, тыча себя в грудь указательным пальцем и сделав обиженное лицо.

— Ну, ладно, ладно, при делах! — произнёс Лёня и, протянув Дильёру правую руку, продолжил:

— Спасибо, братан!

— Всегда, пожалуйста! Кстати, Лёнька, а почему ты в анкете указал сразу два города — Питер и Курск? — тряся руку товарища, спросил Дильёр.

— Ты что, забыл?! Я родился в Питере. Затем долгое время жил в Курске. А уж после судьба занесла меня в эту дыру, — напомнил Леонид. — Или считаешь, мне нужно было указать адрес нашего учреждения и завтра лишиться и телефона, и головы?

— Да нет, Лёнь, ты всё правильно сделал. Я просто, действительно, забыл! — признался Дильёр.

— Ты знаешь, братан, — продолжил он через пару минут, — ведь мы здесь годами живём, «семейничем», смеёмся, грустим, а в конечном итоге так мало друг о друге знаем. Вот и возникают такие дурацкие вопросы. Я думал, что ты, я и Макс, действительно, одна семья, как братья — и праздники поровну и горести. А выходит как?! Максим стал скрытным. Пытается выловить во всём свою выгоду. Какие-то коммерческие делишки у него появились. Вот что значит перейти на другое место работы, где есть возможность с воли всякую всячину тянуть.

— Да нет, Дильёрка, он и был всегда таким. Просто ты этого не замечал. Так быстро человек измениться не может. Максим играл с нами по нашим правилам пока ему было интересно, и пока он хоть что-то ловил с нас — то передачки, то деньги. А когда у него появилась возможность для заработка, мы попросту стали не нужны ему и даже начали мешать. Так что, братан, Бог ему судья! Пусть живёт, как может, а мы будем жить, как и жили. Видимо у нас разные представления о людских ценностях, — высказался Лёня и тяжело вздохнул.

— Ну, Бог так Бог, — тихо произнёс Дильёр и, потупив глаза в пол, вышел из кухни.

Леонид проводил товарища взглядом, а когда он скрылся за дверью, залил крутой кипяток в пластмассовую кружку, где уже давно ждал своей участи пакетик с фруктовым чаем.

«А ведь Дильёрка прав, — думал Лёня, пока настаивался напиток. — Мы, действительно, очень мало знаем друг о друге. Номера статей уголовного кодекса, за которые каждый из нас находится здесь, даты рождения, да ещё некоторые моменты из личной жизни, которые сами и рассказывали друг другу, слегка приукрашивая их. Мы называем друг друга — брат, семейник. А на самом деле мы даже не друзья, так — товарищи, связавшие свой быт между собой на взаимовыгодных условиях и только потому, что вынуждены терпеть друг друга из-за работы в отряде. А если сменить отряд, то сразу сменятся и так называемые братаны-семейники. По сути, между нами нет ничего общего. Да, каждый из нас вынуждено живёт по местным, установленным правилам, и даже находит в них ряд справедливостей. Да, мы бываем сентиментальны и сострадательны. Да, мы бываем и хорошими, и плохими. Но это потому, что мы — люди. Мы должны быть разными, чтобы понимать других. А ведь как хочется не подстраиваться под каждого, а быть самим собой! Утереть слезу во время грустной сцены в кино. Засмеяться так, как тебе хочется и когда хочется. Или просто вспомнить приятные моменты из детства. Но здесь этого не поймут. Начнутся издёвки, подколы, какие-то глупые смешки в твой адрес. Так устроен здешний мир. Фальшивый, грубый, мелочный мирок. Наверно, поэтому мы и не стремимся узнавать друг друга и демонстрировать каждому свои добрые, благородные намерения, которые обязательно есть в каждом из нас. Мы боимся быть не понятыми. Мы боимся, что нас начнут жалеть. Мы боимся, что над нами будут смеяться. Как грустно становится от этого многолюдного одиночества. Да, нас сплачивает убеждение — оставаться людьми при любых обстоятельствах. Да, у нас общая беда. Но мы все такие разные! И мы так боимся стать родными друг другу, чтобы при новых обстоятельствах не получить „нож в спину“ от человека, ставшего родным. Как устаёшь жить по понятиям. По понятиям, которые Люди — зэковская каста — трактуют в своём понимании. А хотелось бы жить просто по-человечески, осознавая тяжесть своих грехов, и пытаясь их искупить помощью нуждающимся и любовью к ближнему. Но в этом мирке это невозможно!»

Лёня вновь тяжело вздохнул и, положив в рот карамельку, сделал глоток чая.

За месяц владения телефоном, Леонид и Дильёр беспрепятственно «плавали» по бескрайним просторам интернета. Теперь товарищам были доступны новые фильмы, свежие новости, любимая музыка и, разумеется, общение с родственниками и друзьями.

Если Лёня был верен своим правилам и общался по интернету исключительно с роднёй из Киргизии, Питера, Курска и Владивостока, то Дильёр не упускал ни единой возможности для знакомства с симпатичными девушками.

На страничке в «Одноклассниках» у Дильёра, в друзьях числились больше сотни человек, преимущественно женского пола в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.

— Ты мне скажи, Дильёрка, где столько времени находишь на своих «друзей»? Если с каждой девушкой просто поздороваться и попрощаться, уже несколько часов понадобится. А общаться-то когда? — мельком осматривая заглавные фотографии девушек Дильёра, поинтересовался Леонид.

— У тебя, Лёнька, неправильное представление об общении. Мы не пишем, как ты, огромные письма друг другу. Всё просто — да, нет, привет, пока. Интересуешься кратко и получаешь краткий ответ. Так что мне на всех ночи хватает, — ухмыльнувшись, ответил Дильёр.

— А как же ты поймешь, что девушка тебе подходит? — не унимался Лёня.

— Во-первых, внешность для меня главное. А во-вторых, и краткими предложениями можно про всю жизнь рассказать, — парировал Дильёр.

— Я бы точно так не смог! Для меня главное, чтобы человек был способен содержательно объяснить свою мысль. А односложными предложениями о чём можно рассказать? Мне кажется, Дильёрка, что подобное общение не добавит тебе ума, а, наоборот, последние мозги уничтожит! Да и с девушкой, которая общается подобным образом и разделяет твою точку зрения, ты семью не создашь, — сделал вывод Леонид.

— Так я и не ищу себе жену! Я вот, смотри, какие фотки от них получаю, — подняв вверх указательный палец, многозначительно сказал Дильёр и стал показывать откровенные фото девушек.

— Тьфу ты! Прямо порносайт какой-то, — увидев несколько фотографий голых девиц, разочаровано произнёс Лёня и, отвернувшись от экрана, продолжил:

— Всё, братан, убери от меня этих …лядей и больше никогда не показывай. Я думал, ты по интересам общаешься, а ты фигнёй занимаешься! Правая рука не болит, а то я смотрю, мозоли появились? — задал риторический вопрос Лёня и, поднявшись со шконки, на которой сидел, попросил:

— Дильёрчик, выйди со своей страницы и зайди на мою. Я скоро приду.

— Что, насмотрелся, а теперь пошёл мозоли на руку зарабатывать? — спошлил Дильёр.

Леонид холодно посмотрел на товарища и, не сказав ни слова, вышел из жилой секции в коридор.

— Братан, поздравляю! К тебе в «гости» четыре человека заходили. Двое твоих родственников, а ещё парень какой-то из Германии и Алла Лилова из Курска. Да, что я тебе рассказываю, вот, сам смотри, — сказал Дильёр, когда Лёня вновь появился возле своего спального места и стал вытирать руки о полотенце.

— Ага, спасибо, Дильёрчик, — взяв протянутый телефон в руки, поблагодарил товарища Лёня.

— Да, ты прав, Дильёр, — продолжил Леонид, всматриваясь в экран гаджета, — только не двое родственников заходили, а трое. Этот молодой мужчина из Германии тоже мой дальний родственник по материнской линии. Мне о нём мой двоюродный брат рассказывал. Я на днях к этому «немцу» на страничку заходил и фотки смотрел, а теперь он ко мне забежал с ответным визитом. А вот девушку я вижу впервые. Очень и очень симпатичная девушка, — продолжал Лёня, внимательно всматриваясь в лицо незнакомки, увеличив его на экране телефона, — Ты знаешь, Дильёр, а ведь мне такие нравятся! Блондинка — раз. Глаза живые и очень красивые — два. Улыбка такая, что хочется прильнуть к губам — это три. Косметики на лице, практически, нет, хотя видно, что девушка к этому снимку готовилась (причёска объёмная, наверное, завивку делала, воротничок у блузки праздничный) — это четыре. И в-пятых, лицо умной женщины. Мне кажется, она какой-то администратор в фирме или экономист. Очень жаль, что фотографии в полный рост нет.

— Так ты зайди к ней на страницу, может быть там не одна фотография, — подсказал Дильёр.

— Точно, братан, — принял подсказку товарища Лёня и, ткнув пальцем в фамилию девушки, перешёл на её страницу.

Внимательно просмотрев с десяток фотографий и поняв, что и фигура у девушки тоже заслуживает много одобрительных слов, Леонид перешёл к изучению анкеты незнакомки.

— Ты смотри, она на два года старше меня! Ну, никогда бы не сказал, что ей далеко за тридцать. Выглядит обалденно! — с уважением и глубочайшим восхищением произнёс Лёня и, подняв вверх большой палец правой руки, жестом показывая: «Класс!», продолжил:

— Дильёр, а ты не прав! Алла не из Курска, а из Краснодарского края.

Дильёр придвинулся к Леониду вплотную и, слегка развернув товарища вправо, стал внимательно изучать анкетные данные женщины.

— Ну, вот же написано — Курская! — утвердительно заявил Дильёр, тыча указательным пальцем в название населённого пункта.

— Эх, ты, парень из аула! Это станица Курская. А это — район Курский. А вот это — Краснодарский край, — безобидным тоном произнёс Лёня и стал пальцем указывать на уточняющие данные адреса (город, село, район, область, край).

— Это так же, как и ты указываешь — город Самарканд, аул Новый, улица Старая. Понял теперь, голова два уха? — смеясь над задумчивым видом товарища, беззлобно произнёс Леонид.

— Да понял я, понял! Просто увидел знакомое название и, не парясь, сказал, что из Курска. А надо было до конца прочитать, — признал свой недочёт Дильёр.

— Ну, конечно, надо было, — подтвердил Лёня и, дав импровизированный подзатыльник товарищу, добавил:

— Ну, это не столь важно.

— А вот то, что я не в ауле родился — важно! — серьёзно сказал Дильёр и, улыбнувшись, ответил Леониду шуточным подзатыльником.

Несколько минут молодые люди дурачились, применяя друг к другу приёмы из какой-то борьбы. А когда оба взмокли, Дильёр предложил:

— Всё, Лёнька, давай заканчивать, а то работяг с ночи разбудим.

— Хорошо, заканчиваем, — согласился Лёня и, отпустив шею товарища из «стального» зажима, продолжил:

— Дильёрчик, ты давай чайник ставь. А я пока Алле напишу и поблагодарю за оценку «пять» к моей фотографии. Лады?!

— Лады, лады! — согласился Дильёр и, тяжело дыша, направился в кухню.

Леонид ещё раз посмотрел на фотографию понравившейся женщины и, сформулировав в голове несколько предложений, стал печатать:

«Алла, здравствуйте! Был польщён столь высокой оценкой к своей фотографии. Спасибо Вам!

Понимаю, что не имею, практически, никаких шансов познакомиться с Вами — безупречно красивой женщиной, но всё же не теряю надежды на это.

Если у Вас появится время, желание и это не скомпрометирует Вас в лице близких людей, то буду рад пообщаться.

Всего Вам доброго и извините за беспокойство.

С искренним уважением, Леонид».

Несколько раз прочитав напечатанный текст и не найдя в нём изъянов, Лёня отправил письмо.

«Очень надеюсь, что общение с Аллой будет таким же приятным, как и её внешность. Хотелось бы, чтобы она не давала односложных ответов и не задавала глупых вопросов, если, конечно, вообще напишет. Ладно, посмотрим», — подумал Леонид и, закрыв свою интернет-страницу, отправился пить чай.

Лёне очень хотелось хоть что-то изменить в своей жизни.

За долгие пять с половиной лет отбывания своего наказания, он отчётливо понял, что безумно нуждается в общении.

Ему хотелось говорить о любви. Слушать про любовь.

Ему хотелось рассказывать о городах, в которых он побывал, о морях, в которых купался, о людях, которых встречал.

Ему хотелось говорить обо всём, но только не о тюрьме и не для тюремщиков.

И, несмотря на негативное отношение к заочным знакомствам, в глубине души Леонид мечтал познакомиться с женщиной, с которой ему было бы интересно говорить и мечтать, и для которой можно было бы целиком и полностью открыться и быть самим собой.

Вот и сейчас, сидя за столом с кружкой остывающего чая, Лёня думал о женщине. О женщине, которая обворожительной улыбкой и своим взглядом с фотографии смогла заставить думать о себе, находясь за три тысячи километров.

Лёня думал об Алле!

— Э, браток, ты что завис? Случилось что-нибудь? — своими участливыми вопросами Дильёр вернул Лёню в реальность.

— Да нет, всё нормально! Просто задумался, когда, наконец, в этот край весна придёт и этот грёбанный снег растает? Устал я его убирать, — вздрогнув от неожиданных вопросов товарища и толком не поняв их, ответил Леонид первое, что пришло на ум.

— Да-а! Сегодня уже двадцать второе марта, а погода словно с ума сошла — теплом не балует и снегом заваливает, — подхватил Дильёр предложенную тему, и на оптимистической ноте закончил никчёмный разговор:

— Ну, ты держись, братан, весна по-любому наступит.

— Я знаю, — согласился Лёня и, поднявшись из-за стола, пошёл в умывальник ополоснуть кружку.

— Ты телефон оставь. Я полазаю в нём, пока ты ходишь, — попросил Дильёр.

Лёня, ни слова не говоря, вытащил телефон из кармана брюк и, положив его на стол, удалился.

Возвращавшегося из умывальника Лёню жестом остановил дневальный отряда, разговаривавший по стационарному телефону с дежурной частью колонии. Лёня остановился и с мокрой кружкой в руке стал ждать, что же скажет активист отряда.

Дневальный — рослый молодой человек, двадцати пяти лет, с раскосыми глазами и налысо побритой головой, был «накачен» тяжёлыми штангами и стероидами так сильно, что затмевал своими мышцами известных бодибилдеров.

Трубка телефона в его огромной ладони была едва заметна. Со стороны казалось, что этот человечище держит ладонь на щеке, пытаясь столь нехитрым способом прекратить острую зубную боль.

Его глаза бегали из стороны в сторону так быстро, что было невозможно определить куда он смотрит. Лёне даже показалось, что этой беготнёй глаз дневальный заставляет свой мозг работать и анализировать услышанное от представителя администрации.

Положив трубку телефона на рычаг, активист, слегка заикаясь, сказал:

— Ль-лёня, из дежурки сказали, что с-сщас начальник колонии с обходом п-пойдёт. П-просят подготовить з-закреплённые за отрядам те-территории к обходу. П-проще говоря — отчистить. С-сщас я тебе в помощь н-народ дам. Д-давайте, д-делайте красиво!

Леонид поставил кружку в свою пищевую ячейку с номером, соответствующим номеру спального места, оделся и, неторопясь, вышел на улицу.

Локальный участок, примерно равный дворовой хоккейной коробке, был по щиколотку усыпан снегом.

Оценив объём работы, Лёня взял деревянный скребок и, подгоняемый пронизывающим ветром, начал сталкивать тяжёлый снег по разным сторонам локалки.

Показались помощники.

Спустя час, общими усилиями территория была убрана, а снег аккуратно уложен в кучи на огороженных цветочных клумбах.

Мужики поднялись в отряд.

Из-за того, что в ожидании проверяющего все телефоны были попрятаны, в бараке стояла напряжённая тишина, прерываемая лишь матом уставших от работы снегоуборщиков, которые приводили себя в порядок в казённом умывальнике, под неудобными кранами.

После сорока минут бессмысленного ожидания стало понятно, что колонейский начальник с обходом решил повременить, и арестанты оживились.

Из разных, самых нелепых и непредсказуемых мест, сидельцы доставали спрятанные мобильные телефоны. Жизнь и понятия вернулись.

Оставляя за собой аромат цветочного шампуня, в кухню зашел Леонид и, завидя Дильёра, копошащегося возле микроволновой печи, спросил:

— Братан, у нас есть что пожрать?

— Я картошки немного надыбал, вот тушу её с мясом из консервы. Минут через пять есть будем, — не поворачивая головы, ответил Дильёр и, поставив в печь размешанное варево, добавил:

— Ты в телефон пока посмотри, там сообщение от Аллы пришло.

Лёня как-то сразу забыл о еде, а его сердце бешено забилось, отдавая пульсацией в виске. Он с необъяснимой жадностью схватил телефон, лежащий на столе в тарелке с конфетами, и впился глазами в экран.

Быстро прочитав текст, и чтобы удостовериться в правильности его осмысления, Леонид стал медленно, будто смакуя, перечитывать послание вторично:

«Здравствуйте, Леонид!

Я благодарна Вам за лестные слова в мой адрес, но идеализировать меня не нужно. Я обычная женщина, с обычными житейскими проблемами и бабьими мыслями в голове.

Не думаю, что безобидное общение между людьми, может стать поводом для сбора компромата. Так что пишите, буду рада поговорить.

P.S. На счёт оценки — я оценила только то, что увидела!

До связи. Алла».

Лёня облегчённо выдохнул и, убрав телефон в карман брюк, вольготно расселся на лавке возле стола, облокотившись спиной о стену. В его глазах отчётливо читалась радость, а с губ сходила скромная, красивая улыбка, демонстрируя аккуратные ямочки на щеках.

— Ты что такой довольный, как кот, обожравшийся сметаны? — не скрывая улыбки, спросил Дильёр, наблюдавший за мимическими изменениями на лице товарища.

— Да вот, Алла ответила. Она не против пообщаться, — сказал Лёня радостно и, улыбнувшись, поинтересовался у Дильёра нагло-грозным тоном:

— Ну, ты кормить сегодня будешь или как?

В переписке неделя пролетела быстро.

Леонид многое узнал об Алле, да и о себе рассказал без утайки.

Он поведал понравившейся женщине о том, что находится в зоне. И о том, что отбывать назначенное наказание ему предстоит ещё не один год.

После такого признания связь прервалась, и Лёня подумал, что восстановить её ему не удастся.

— Всё правильно, разве нужен порядочной женщине, воспитывающей двоих детей и занимающей должность главного бухгалтера в лесничестве, какой-то там зэк? С подобными общественными отбросами, как я, даже и переписываться не стоит, чтобы не испортить свою репутацию. Я сто раз прав, что умная, самостоятельная, красивая женщина, никогда не станет общаться с зэком! Нахрена я теплел себя надеждой? Вот осёл! Только извёлся весь, — зло повторял Лёня вслух, гуляя в одиночестве по локальному участку от одного конца забора к другому.

Но, как оказалось, молчание женщины было связано не с признанием Леонида. Всему виной, по словам Аллы, был аврал на работе: закрытие года и общение с налоговой, порой, не оставляет бухгалтерам времени на сон, не то что на общение в сети.

К тому же, Алла, чтобы оплачивать обучение в медицинском институте старшей, девятнадцатилетней дочери, и не отказывать в мелких капризах младшенькой, трёхгодовалой дочурки, была вынуждена совмещать труд в бухгалтерии лесничества с дополнительным заработком.

«Леонид, простите мне молчание, но работа для меня превыше личных интересов. Сейчас конец квартала и мне необходимо подготовить слишком много документов для отчёта. Помимо основной работы, я веду ещё бухгалтерию районного ЗАГСа и местного предпринимателя. А это означает, что отчёты нужно готовить и им.

Предполагаю, Вы подумали, что я не ответила на три Ваших сообщения из-за того, что узнала о Вас. Смею Вас заверить, что за прожитые годы все жизненно-важные решения я принимала сама, а о человеке не судила по приговору суда. Так будет и впредь!

Я тоже далеко не ангел и делала в жизни ошибки. Главное — суметь сделать вывод и не повторить подобного вновь.

А за то, что Вы сказали правду, я благодарна Вам.

Женщина я любознательная, так что, разумеется, мне интересно, за что попадают в тюрьму на столь длительный срок.

Пишите. И извините, если сразу не смогу ответить Вам. Алла»

Такое послание ожидало Леонида, когда он, не выдержав своего обещания, данного себе не ждать письма и не залезать лишний раз в Одноклассники, все же заглянул на свою страничку спустя всего лишь сутки после отправки третьего безответного сообщения.

«Ну, это многое объясняет!» — подумал Лёня и, успокоив сильнейшее сердцебиение, напечатал ответное добродушное письмо.

Вот так мужчина-зэк, Леонид, и рано овдовевшая женщина, Алла, общались по переписке, узнавая друг о друге всё новые и новые подробности из личной жизни, и осознавая, что им безумно интересно вместе.

Но в идиллию виртуального общения Дильёр умудрился посеять зёрнышко сомнения, сказав Леониду:

— Братан, я вижу, с каким интересом ты общаешься с Аллой, что даже забыл про другие дела. Но хочу тебе напомнить, как я дважды в таких переписках нарывался на особей мужского пола. Я тоже с ними разговаривал обо всём. И мне тоже было интересно. И даже фотографии их женские рассматривал. Но, как оказалось, фотки они скачали у других. А вывел я их на «чистую воду», когда попросил номера телефонов, чтобы услышать их голоса. Первый стал отнекиваться, ссылаясь на какую-то хрень. А после всё же признался в сообщении, что он не женщина. А второй поначалу пробовал голос под девушку подстроить, но я подловил его. Так неприятно было узнать, что тебя развели. Я матерился и плевался. Вспомни, Лёнька!

— Короче, Дильёр! Что ты хочешь мне сказать? — останавливая слишком долгий рассказ товарища, спросил Леонид.

— Я утверждать не берусь, но ты попроси Аллу пообщаться по телефону. Ведь всякое бывает! — ехидно улыбаясь, предложил Дильёр.

И хотя до этого у Лёни не было ни капли сомнения о принадлежности Аллы к слабому полу, но червячок сомнения все же закрался в его душу. Он решил прислушаться к словам товарища: слишком уж свежи были воспоминания об истории с «девушками» Дильёра. И, не сразу решившись, сообщил женщине о своём желании хотя бы пару минут поговорить с ней по телефону.

Казалось, Алла давно ждала этой просьбы. Потому что, не раздумывая, написала заветные цифры в сообщении, добавив, что будет ждать звонка с нетерпением. Ей и в голову не могло прийти, что номер мобильного телефона могли попросить для определения ее гендерной принадлежности.

Лёня несколько раз набирал номер Аллы, но тут же скидывал звонок, боясь разочарования.

Молодому мужчине было страшно вообразить, что его могут снова обмануть. Он очень тяжело пережил предательство бывшей жены, и воспоминания о нем болезненной гримасой отражались на его лице и щемили в груди.

Многие отмечали, что за короткое время общения с Аллой Леонид изменился внешне. Да он и сам отмечал изменения: он подобрел, многое, что раньше выводило его из себя, теперь вызывало лишь ироничную усмешку.

Он не находил себе места в бараке, ожидая ответного сообщения от понравившейся женщины.

Все разговоры с товарищами, да и просто со знакомыми заключёнными, так или иначе, заканчивались рассказом об Алле.

Лёня постоянно думал о ней.

«Нет, этого не может быть!» — подумал Леонид и нервно набрал номер Аллы в очередной раз.

Послышались гудки. Лёне даже показалось, что эти гудки какие-то радостные, многообещающие, что ли.

— Алло! — услышал Леонид в трубке телефона.

«Это женщина!» — мысленно поздравил себя Лёня и, заметно нервничая, произнёс:

— Здравствуйте! А Аллу можно услышать?

— Да. Это я, — ответила трубка приятным, певучим голосом.

Леонид приободрился и уверенно сказал:

— Алла, здравствуйте! Я — Леонид. Рад слышать Вас.

— Здравствуйте! Я догадалась. И мне приятно слышать Вас.

И Алла не лукавила.

В её интонации слышалась радость и искреннее желание говорить. Лёня ощущал душевный свет этой женщины. Её тепло. Дыхание.

И пусть первый, короткий разговор состоял из полуфраз и шаблонных выражений, но он подарил надежду. Надежду на то, что все может быть хорошо!

Как часто и Леонид, и Алла ругали свою судьбу, считая, что она к ним несправедлива. Искали оправдание этой несправедливости. Поочередно обвиняя себя, фортуну, близких, далеких, правительство, Бога и еще неизвестно кого, ожидая, что в один прекрасный день судьба все же обернется к ним лицом. И с каждым днем эти ожидания становились все слабея, а надежда все призрачнее.

Как часто и он, и она, пытаясь удержаться на плаву, доверялись людям и терпели фиаско, что, конечно же, привело к недоверию и ожиданию подвоха во всем.

И вот он — свет!

Свет от надежды на жизнь. На жизнь, в которой всё может измениться. И два одиноких человека, возможно, обретут друг друга. А значит, снова смогут поверить. Поверить в людей, в любовь, в то, что жизнь может быть не столь беспросветна, как им казалось долгие годы. Поверить в иное будущее.

— Ну что, Лёнька? — спросил Дильёр, когда товарищ завершил разговор.

— Что, что?! Высадил меня на измену, вот что! Я толком двух слов связать не смог. Женщина она. Жен-щи-на! Я, когда её голос услышал, растерялся. Такой приятный, нежный, певучий голос. Даже возбуждающий. По моему мнению, именно таким голосом должна обладать девушка из «секса по телефону», чтобы не возникало желания повесить трубку. Ты знаешь, Дильёр, я бы хотел иметь жену с таким голосом!

— Да, брат, мы тебя теряем! — глядя на глупый вид товарища (у всех влюблённых глупый вид), с улыбкой произнёс Дильёр.

Теперь Алла и Леонид чередовали интернет переписку с телефонными разговорами. И хотя желание услышать голос, который стал любимым, для обоих вылетал «в копеечку» (Алла и Леонид созванивались по очереди), никто из них не жалел о потраченных деньгах.

Жалко только, что время в разговорах пролетало молниеносно.

— Братан, на нашу симку двести рублей упали. Привет! — зевая, произнёс Дильёр, когда Лёня открыл глаза за двадцать минут до официального подъёма.

— Доброе утро! А ты что, не ложился? — потягиваясь в постели, спросил Леонид.

— Не-а. Я по смс-чату с девчонками общался, — ответил Дильёр.

— О, я смотрю, сегодня Максим в отряде ночует. Что, надоела ему промка? — поинтересовался Лёня у Дильёра, поднявшись со своей шконки и заметив на соседней Макса.

— Ну, ночует. Поздно ночью пришёл. Комиссию в зону ждём, вот их и поснимали. Опять несколько дней всех и всё бояться будем и жить по режиму содержания, — поделился новостью Дильёр.

— Хреново! — со вздохом произнёс Леонид, — Так, а что ты там про деньги сказал?

— Двести рублей кто-то на симку положил. Я думаю, это Алла.

— Почему ты так считаешь? Я её не просил!

— Лёнька, так здесь ума много не надо! Ты вчера сказал Алле, что завтра, т.е. сегодня, ей звонить не будешь из-за отсутствия денег. Вот она и кинула на наш счёт деньги, потому что дешевле, чтобы ты ей звонил по четыре пятьдесят, чем самой тратить по десять рублей за минуту разговора.

— Вот я осёл! И как теперь я буду выглядеть в её глазах? — злясь на себя, произнёс Лёня.

— Нормально будешь. Подумаешь, двести рублей. Это же не двести тысяч! Не гони, Лёньчик, — поддержал товарища Дильёр.

— Дело не в сумме, а в самом поступке, Дильёр. Это противоречит моим принципам! Дай телефон, я позвоню ей, — протянул Леонид руку за телефоном.

— Не горячись, у неё время — четыре утра, — остудил пыл товарища Дильёр.

— Вот блин, точно! Ладно, после проверки звякну, если на «палеве» кто-нибудь будет.

— Так