автордың кітабынан сөз тіркестері  Эннеады Плотина. Книга 1

Валерий Антонов

Плотин начинает с утверждения, что зло неизбежно присутствует в материальном мире, и душа, стремясь избежать его, должна искать путь к освобождению. Этот путь — уподобление богу, которое достигается через добродетели.

Плотин учит, что разумный уход из жизни — не акт отчаяния, а осознанное решение, когда тело больше не может служить душе. Насильственный разрыв вреден, но в крайних случаях (невыносимые страдания, утрата разума) может быть оправдан.

Счастье зависит не от количества совершенных поступков, а от внутреннего расположения души. Даже если человек мало действовал, но пребывал в созерцании (θεωρία), он может быть счастливее того, кто совершил много дел, но не обладал мудростью.

Плотин определяет диалектику как «способность говорить о каждом [предмете], что он есть, чем отличается от другого и в чем состоит его общность [с другими]» (I 3, 4). Это прямо отсылает к платоновскому Софисту (253d), где диалектика — это искусство разделения родов (γένη) и установления их связей

Плотин выделяет три типа людей, способных к такому восхождению:

1. Мусический (μουσικός) — тот, кто чувствителен к красоте в звуках, ритмах и формах, но еще не способен постичь умопостигаемую гармонию.

2. Влюбленный (ἐρωτικός) — тот, кто, видя красоту в телах, должен научиться видеть ее в душах, законах, науках и добродетелях.

3. Философ (φιλόσοφος) — уже от природы устремленный ввысь, нуждающийся лишь в указании пути.

Что же такое диалектика, которую нужно передавать и предыдущим? Это способность говорить о каждом с помощью логоса: что есть каждое, чем отличается от других и что есть общность; в чем и где находится каждое из них, существует ли то, что есть, и сколько есть сущего, а также не-сущего, иное же, чем сущее. Она рассуждает и о благе, и о не-благе, и о том, что под благо подпадает, и что под противоположное, и что вечно, а что нет, — знанием обо всем, а не мнением. Прекратив блуждание вокруг чувственного, она утверждается в умопостигаемом и там имеет дело, оставив ложь в так называемом поле истины, питая душу, используя разделение Платона как для различения видов, так и для понимания сути, а также для первых родов, умопостигаемо сплетая то, что из них, пока не пройдет все умопостигаемое, и, обратно, разлагая, пока не придет к началу, тогда успокаиваясь, так как, пребывая там, уже ничем не занимаясь, став единым, созерцает

Плотин различает два уровня добродетелей:

— Политические (гражданские) добродетели — те, что упорядочивают человеческую душу, регулируя страсти и устанавливая гармонию между разумной, вожделеющей и яростной частями (по аналогии с Государством Платона).

— Высшие (катартические) добродетели — очищающие душу от всего телесного и направляющие ее к умопостигаемому миру.

Политические добродетели — лишь подобие истинных, они подобны мерцающему отражению высшего света в материи. Высшие же добродетели — это прямое участие души в божественном уме.

если понимать счастье как полноту жизни (ζωὴ τελεία), то и растения в каком-то смысле «процветают», когда цветут и плодоносят. Современные философы, такие как Питер Сингер, опираясь на утилитаристскую традицию (например, идеи Бентама), утверждают, что ключевым критерием морального статуса является способность страдать и испытывать удовольствие. Если животные обладают этой способностью, то их благополучие должно учитываться.

Под умом я разумею не то свойство, которое душа имеет от ума, но сам ум. Или мы имеем и его выше себя. И мы имеем его либо как общий, либо как собственный, либо и как общий для всех, и как собственный: общий, потому что он неразделим, един и везде один и тот же; собственный, потому что каждый имеет его целиком в первой душе. Итак, мы имеем формы двояко: в душе как бы развёрнутые и как бы разделённые, а в уме — все вместе.

Во-первых, как отделимая форма, если она есть сущность, и тем более если она относится к пользующемуся. Если же [она в теле] как форма топора в железе, то совокупность [души и тела] будет делать то, что делает железо, оформленное таким образом, но согласно форме. Тогда мы скорее отнесём общие состояния к телу, но такому, которое природно, организованно, потенциально обладает жизнью. Ведь нелепо, скажет кто-то, приписывать душе ткачество, а значит, и желание, и страдание; это скорее [дело] живого существа.