Оглавление

Товарищ, верь, шаблон падет, неологизмы воссияют,

Тоска Вселенская пройдет, и льды сердечные растают!

Настанет в мире непокорном пора веселья и вина,

И на столпе нерукотворном напишут чьи-то имена.

Викторина

Мускулистые охранники втащили в зал телестудии троих мужчин и рассовали их по клеткам. Ведущая программы вытерла рот платком: — «Да что у него там? Никак не проглотить», — и оглянулась на зеркало. Режиссер программы мучился, пытаясь застегнуть ширинку. Операторы, словно снайперы, нацелились на клетки. Ассистент режиссера с помощью палки рассаживал массовку. Массовка невнятно требовала обещанных соков с бутербродами.

— Всем заткнуться! — гавкнул по трансляции звукорежиссер: -Проверка звука!

Режиссер все же справился с ширинкой и возложил освободившиеся руки на пульт. Осветители включили софиты. Помощник режиссера объявил: -До эфира пять секунд! Тишина в студии!

Режиссер посчитал до пяти и скомандовал: -Поехали!

— Уже три часа ночи, а вам не спится? Тогда мы идем к вам! –радостно сообщила ведущая: -В эфире шоу «Викторина»! Хоть ненадолго почувствуйте себя эрудитом!

На экранах появилась заставка передачи: троглодит жрет книги, постепенно превращаясь в Николая Валуева.

Ведущая продолжила: -Трое участников — Иванов, Петров и Сидоров — будут поочередно задавать друг другу вопросы, а зрители оценивать ответы. Победитель получит приз!

— Таки можно поподробнее, что за приз? — поинтересовался Сидоров из клетки.

— Драный валенок тебе в зад! — рассмеялся Петров: -Ты его еще заслужи, интеллигентная рожа!

— Красиво сказал, кацо, -оценил Иванов: -Слова умные знаешь. Но выглядишь хреново. С бодуна?

— С детства.

Сидоров сочувственно покивал головой: -Бухают у нас знатно, даже страну могут пропить. Как говаривал шведский психолог Отье Бись — «Иногда надо взять и набухаться. Это проблем не ре-шит, но набухаться надо».

— Принимать бухло гораздо безопаснее для организма, чем принимать все близко к сердцу, -подхватил тему Петров.

— Я видел счастливых людей, -грустно заметил Иванов: -Трезвых среди них не было.

Петров согласился: -Лучше водка в руках, чем журавль в небе.

— Может, правильно синица в руках? –поправил его Сидоров.

— Может. Но лучше водка.

Иванов хмыкнул: -Бухать — это вам не спортом заниматься, тут здоровье нужно.

Охранник навесил на клетки таблички — «Иванов», «Петров», «Сидоров».

— Откуда взялись такие фамилии? –удивился помощник режиссера.

— Это псевдонимы. Они их сами выбрали. Настоящие — просто матерные, -ответил режиссер.

— Известных депутатов?

— Хватит болтать! Ведущая, милочка, веди же наконец.

— На конец? –хмыкнул про себя помощник режиссера.

Ведущая заглянула в шпаргалку и объявила: -Начинает Иванов!

Иванов приосанился и гордо провозгласил: -Что у настоящего джигита висит между ног?

— Какой интересный вопрос! –восхитилась пышная дама из массовки.

Петров вяло отмахнулся: -Это просто. Нашел чем хвастаться. Ответ очевиден — из трех букв.

— О чем ты только думаешь, кацо? –возмутился Иванов: -Даже сравнить нельзя! Думаю, Сидоров быстро ответит.

— Ой, не торопите меня с ответом! –запричитал Сидоров: -Дайте подсказку.

Иванов усмехнулся: -Им заправляют острое кавказское блюдо.

— Азохен вэй! –воздел руки к небу Сидоров: -Это не подсказка, а новая загадка!

Петров засмеялся: -Я понял! Кавказское блюдо «Такахули» — бутылка вина с утра. В названии таится мой ответ на вопрос.

— Опять неверно! Не можете ответить?

Массовка зашумела: -Не могут, не могут! Давай правильный ответ!

— Это кинжал! –гордо выкрикнул Иванов.

— А какое острое кавказское блюдо? –заинтересовался Петров.

— Кинжал в жопе! –отрезал Иванов.

Массовка единодушно провозгласила: -Очко Иванову! –хотя кто-то пискнул: -В очко…

— Счет открыт! — объявила ведущая: — 1:0 в пользу Иванова!

Под бравурную музыку через студию промаршировали полуголые девицы с костлявыми задницами, обозначая антракт. Пошел блок рекламы про стратегические секреты женских прокладок. Массовка нагло начала требовать пива с таранью, но охрана быстро подавила мятеж.

— Какие-то девицы хреновые, — скривился режиссер.

— Какая передача, такие и девицы, — огрызнулся помощник.

— Режиссер вяло почесал промежность: — Милочка, пора продолжать.

— Слово предоставляется Петрову! — объявила ведущая.

Петров презрительно глянул на соперников, сплюнул и выдал: — Большой, черный, на трех ногах, стоит в моем огороде!

— Черножопое пугало! — тотчас выкрикнул довольный Иванов.

— Ответ неверный, — сообщила ведущая, сверившись со шпаргалкой: — И не выражайтесь!

— Так ведь слово «негр» вроде запретили, а это ему замена.

— Неологизм, — ввернул Сидоров.

— Прекратите выражаться хотя бы в студии! — возмутилась ведущая: — И дайте правильный ответ.

Сидоров пожал плечами: — Это рояль.

— Правильно, -буркнул Петров.

— А почему стоит в огороде? — не понял Иванов.

— Мой рояль, где хочу, там и ставлю! — огрызнулся Петров.

Какая-то старушка из массовки, весьма похожая на Шапокляк, выкрикнула: — Молодчага! –и за-лилась трехэтажным матом. Похоже, она служила боцманом на траулере.

— Успокойте девушку! — приказал режиссер. И ассистент с удовольствием выполнил команду.

Снова через студию продефилировали девицы с костлявыми голыми задницами.

— Прекратите тут шастать! — заорал Иванов: — От вас не удовольствие, а импотенцию получишь!

Пошла реклама о новой экономичной туалетной бумаге под названием «Все в твоих руках». Успокоившаяся массовка задремала. Режиссер легко ткнул пальцем в попу ведущей. Та вздрогнула и заорала: -Вы все еще не спите?! Тогда мы продолжаем наше шоу! Слово предоставляется третьему участнику — Сидорову! А у него уже есть одно выигранное очко.

— Нашел чем гордиться — очко у него есть, — зло пробурчал Петров: — У всех есть…

Сидоров загадочно улыбнулся: — У меня для вас очень простой вопрос…

— Вот только не надо думать, что все вокруг гондоны, а ты один этакий воздушный шарик! — воз-мутился Иванов: — Вываливай уже свой вопрос.

Сидоров возвел очи к небу: — Работает — стоит, заканчивает — кланяется, из трех букв состоит, на «Х» начинается. Что это?

— Ну, ты даешь! — засмеялся Петров: -Ничего приличнее не придумал? Это же известно что!

— Я присоединяюсь к предыдущему товарищу, — заявил Иванов.

— И это правильный ответ! заорала массовка, а старушка Шапокляк напрямую его озвучила.

— Нет, — скромно потупился Сидоров: — Правильный ответ — хор.

Массовка в отупении замолкла, а ведущая провозгласила: — Еще очко Сидорову!

— Откуда взялся такой умный? — удивился Иванов: — Ты кто по национальности?

— Да.

— Что да?

— Что да, то да.

— А я так и знал! — вскричал Петров: — Никуда от вас не деться!

— То-то, я смотрю, ты такой спокойный, — заметил Иванов: — А это национальное качество.

Сидоров пожал плечами: — Нет, я спокойный, потому что повторяю мантры древних инков — «Ни сы — будь безмятежен», «Ана хуа — а оно мне надо?», «Ану нах — выброси из ума и сердца», «Нуи пох — все проходит, и это пройдет».

— А мне больше нравится египетский Бог спокойствия Дану Нах, — сообщил Иванов.

Ведущая пробормотала: — Не хочется, но надо, -и воскликнула: — Шоу продолжается! При счете 2:1 вопрос задает Иванов!

Иванов принял важную позу: — Когда встанет, до неба достанет!

— Какой интересный вопрос! — восхитилась пышная дама из массовки.

— Ну, ты даешь! — изумился Петров: — У всех кавказцев такие возможности? Ответ же очевиден.

— Таки вы всегда не о том думаете, — посетовал Сидоров: — А ведь это просто радуга.

Иванов схватился за голову: — Как ты только догадался?!

— Счет становится 3:1 в пользу Сидорова! — провозгласила ведущая к радости массовки.

Петров злобно ухмыльнулся: — Некоторым за вредность надо давать не просто молоко, а молоко с селедкой!

Режиссер включил рекламу кошачьего корма и пошел за кофе. Массовка потянулась к туалету. А помощник режиссера подсел к ведущей: — Какая у тебя есть мечта?

— Хочу душевного тепла и миллион долларов, -слегка улыбнулась ведущая: — Шучу, тепла не надо. Режиссер вернулся за пульт: — Продолжаем шоу!

— Поступило предложение продолжить шоу! — сообщила ведущая: — Слово за Петровым!

Петров цыкнул золотым зубом: — Что такое — глаза боятся, а руки делают?

Иванов вместе с массовкой впали в ступор, но Сидоров не растерялся: — Это секс по телефону.

— И это правильный ответ! — встрепенулась ведущая: — Счет становится 4:1. У нас появился лидер в борьбе за главный приз.

— А что получит участник за второе место? — поинтересовался Иванов.

— Он получит утешительный приз.

— Что ж, лучше синица в руках, чем в жопе.

Режиссер прошипел: — Продолжай шоу, милочка.

— А теперь послушаем вопрос господина Сидорова, — объявила ведущая.

Сидоров вздохнул: — Вопрос простой. Какое слово из трех букв чаще всего пишут на заборах и стенках туалетов?

— Да он просто нарывается! — закричал Петров: — Это уже просто неприлично!

— Пора его дисквалифицировать! — поддержал Иванов. И массовка согласилась, а Шапокляк опять озвучила ответ.

Сидоров энергично отмахнулся: — Какие-то вы несовременные! Это слово «www».

— И это правильный ответ, — констатировала ведущая: — Счет становится 5:1.

Массовка восторженно зааплодировала, подбадриваемая ассистентом режиссера.

— Я так и знал, что везде жидомасоны! — воскликнул Петров.

— А я это давно подозревал, — поддержал его Иванов.

Сидоров показал им язык.

— Слово предоставляется Иванову! — сообщила ведущая.

— А я задам вопрос с подковыркой, — заявил Иванов: — Маленькая, желтенькая, под кроватью лежит, на «З» называется. Что это, кацо?

Ошеломленное молчание было ему ответом. В тишине Шапокляк выдавила: — Вот же мудила!

Иванов победоносно огляделся: — Не можете отгадать? И Сидоров в пролете? А это детский вопрос из журнала «Мурзилка»! Так и хочется послать вас на китайскую гору Кху Ям.

— Сам туда иди, — парировал Петров: — А нам оставь свой дурацкий ответ.

Иванов кивнул: — Это копейка.

После недолгого раздумья Петров поинтересовался: — А почему на «З»?

— Закатилась! — торжествующе выкрикнул Иванов. Массовка протестующе засвистела, но ведущая все равно выдала: — Счет 5:2.

Режиссер глянул на часы: — Давайте быстрее! — и не включил рекламу: — Продолжаем!

— Петров, ваше слово! — провозгласила ведущая.

— Что такое два кольца, два конца? — довольно ухмыляясь спросил Петров.

— Тоже взял вопрос из «Мурзилки»? — засмеялся Иванов: — Это ножницы.

— Другого и быть не может, — заверил всех Сидоров: — Это правильно, потому что это верно.

Петров отмахнулся: — Сразу видно, что ты начитался классиков марксизма. А мыслить надо по современному. Это свадьба гомосексуалистов!

Массовка восторженно загудела, и ведущая согласилась: — Счет стал 5:2:1. Петров получил свой шанс. Он еще может занять второе место.

— Конечно, людям можно дать и второй и третий шанс, — покивал Иванов: — Но гораздо приятнее дать по роже.

Подгоняемая режиссером ведущая быстро проговорила: — Слушаем загадку от Сидорова.

— Около 40 миллионов человек занимаются этим по ночам. Что это?

— Да что ж тебя все время тянет на это? — возмутился Иванов: — Я даже боюсь это произнести.

— Трусоват ты, джигит, — заявил Петров: — А я произнесу. Это…

— Не смейте выражаться в студии! — прервала его ведущая: — Я вызову охрану.

— Так охрана тоже этим занимается, — возразил Петров: — Как и вы.

— Нахал! А вы, Сидоров, прекратите задавать неприличные загадки.

Сидоров вознес руки к небу: — Азохен вэй! В этой загадке нет ничего неприличного!

Массовка недоверчиво засмеялась.

— Да вы тоже этим занимаетесь! — заорал на массовку Сидоров: — Это Интернет!

В студии установилась ошеломленная тишина. После недолгой паузы Петров злобно пробормотал: — Иногда мне хочется заехать ему в рожу!

— И мне тоже, — поддержал Иванов.

— Ага, и тебе тоже!

Иванов хотел ответить, но ведущая его прервала: — Слушаем последнюю вашу загадку! При счете 6:2:1.

— Ну, смотрите у меня! — заявил Иванов.

— Сам у себя смотри! — парировал Петров.

Иванов презрительно сплюнул: — Угадайте, что это — без окон, без дверей, а внутри сидит еврей?

— Ну, Сидоров, отвечай на вопрос, — ухмыльнулся Петров.

Сидоров гордо отвернулся: — Это антисемитизм!

— Неправильно, — рассмеялся Петров: — А я знаю ответ. Но ты мог бы догадаться.

Иванов опять сплюнул: — И что же за ответ?

— Тетя Сара беременна!

— Как тетя Сара беременна? — растерялся Сидоров.

— Также, как и все женщины, — засмеялся Петров: — А ты тут причем?

Сидоров отмахнулся: — Я не имею к этому никакого отношения!

Массовка недоверчиво загалдела. Ведущая прикрикнула: — Тихо! При счете 6:2:2 слово Петрову.

— Ни за что не догадаетесь, — ехидно хихикнул Петров: — То холодный, то горячий, то висячий, то стоячий! Что это?

— У тебя, кроме члена, есть другие умственные придатки? — возмутился Иванов.

— Ты просто какой-то одночлен! — скривился Сидоров.

Из массовки послышались голоса с ответом. Режиссер был вынужден убрать звук.

— Дураки вы все! — заключил Петров: — Это душ! И при счете 6:2:3 я обогнал джигита.

Массовка пристыженно замолчала. А Иванов рванулся было к Петрову, но недаром участников рассадили по клеткам. Режиссер включил звук.

— Продолжим? — предложила ведущая: — Последнее слово предоставляется Сидорову.

Сидоров думал недолго и выпалил: — Какое слово начинается с трех букв «Г» и заканчивается тремя буквами «Я»?

Иванов покрутил пальцем у виска: — Ты с головой-то дружишь?

— Более того, я с ней сплю!

Петров зло плюнул в сторону Сидорова: — Тебе бы лет 10 побыть в зоопарке строгого режима среди зверей, чтобы выветрилась эта твоя хитрожопость!

— А ты уже побывал? — и Сидоров с презрением плюнул в сторону Петрова.

Петров в ответ смог только помахать кулаком.

— Дай же, наконец, ответ! — выкрикнули из массовки: — Что это за слово?

— И никто не догадался? — стал выпендриваться Сидоров: — Мозгами не хотите пошевелить?

— А мы лучше твоими мозгами потрясем! — пообещали из массовки.

Вмешалась ведущая: — Сидоров, счет уже 7:2:3 в вашу пользу, вы победили. Но дайте ответ.

— Ответ простой, — захихикал Сидоров: — Это слово «Тригонометрия». В школе надо было учиться! А теперь давайте приз.

— Призы в студию! — торжественно провозгласила ведущая.

Появился растерянный ассистент режиссера: — Призов нет. Пока вы тут ля-ля, их украли.

— А вы куда смотрели? — грозно взглянул режиссер на охрану.

— На вашу передачу, — промямлил старший охранник.

— Передача окончена. Всем покинуть студию! — скомандовал режиссер.

— Где мой приз? — возмутился Сидоров: — Я обращусь в Гаагу!

— Если кто-то чем-то недоволен, дорога на хер всегда без пробок! — отрезал режиссер и выключил пульт. Тотчас осветители вырубили софиты. А охрана начала выталкивать из студии массовку и яростно сопротивляющихся участников.

Помощник режиссера встал: — Ну, я пошел, -и сделал знак ведущей, мол, ждет ее в машине.

— А ты задержишься? — обратился к ведущей режиссер, проверяя молнию на ширинке.

— Нет, я устала, и у меня болит голова, — ведущая отправилась к выходу.

— Все женщины одинаковы, — вздохнул режиссер: — Что ж, оттрахают на худсовете.

А помощник режиссера спокойно шагал по лабиринтам телецентра. Для волнения не было при-чины — ведь призы давно лежали в багажнике машины.

МУЗЫКАЛЬНЫЙ ОПУС

Пятеро выпускников вышли из дверей Консерватории, привычно перекрестились на здание Мариинского театра и разместились на скамеечке прилегающего сквера. Перед ними широко раскинулась щедро поливаемая солнцем Театральная площадь с важно расхаживающими голубями, а в здании наискосок подвал «Пивозаправочная станция» манил рекламой «Пиво „Студенческое“ со вкусом пельменей!».

— Как гласит народная мудрость –«Жажда знаний лучше всего утоляется пивом!», -воскликнул, жадно глядя на подвал, Балакирев.

За любовь к пенному напитку студенты звали его «Пивное брюшко», и он вполне соответствовал своим пузиком. Даже на лекциях потягивал пивко из горлышка. Однажды случайно пнул стоящую под ногами закупоренную бутылку, и она скатилась прямо под ноги лектору, самому Глинке. Но Балакирев не смутился, а нагло поднял ее со словами: -Извините, ручка упала.

Но Глинка тоже не растерялся и ответил: -Главное, чернила не проливайте.

Голуби ворковали, нагло требуя крошек, и угрожали при отказе бомбардировкой.

— Пошли вон, нахлебники! –прикрикнул Римский-Корсаков: -Самим жрать нечего, -и тяжело вздохнул: -Вот и проиграли мы дипломный опус…

— Именно проиграли, а не выиграли, -вздохнул следом и Мусоргский: -В опере и филармонии засилие французов да итальянцев! Русским композиторам, таким как мы, вовсе не протолкнуться. И что теперь делать? Чего мы хотим?

— Если не знаешь, чего хочешь, значит, жаждешь пивка! –заявил Балакирев.

— А ты много пива выпьешь? –скептически поинтересовался Римский-Корсаков.

— Это смотря кто наливает, -ответствовал Балакирев: -Пиво все будут? Ну, как говорили больные и некрасивые спартанские дети, будем скидываться!

— Боюсь, нам даже на стакан пива не хватит, -заметил Кюи.

Мусоргский тяжело вздохнул: -Пиво не чай, стакана не хватит.

Воцарилась далеко не музыкальная пауза. В воздухе меж голубей витали мысли о будущем.

— Ты, Милий, куда подашься? –спросил Кюи.

— В свое крохотное имение поеду, -ответил Балакирев: -Продолжу папенькино дело.

— Значит, бухать будете, барин…

— Ну, я же не Пушкин да и не в Болдино еду.

— Фигурой тоже не похож.

— А ты, о, великий Цезарь, чем займешься? На флот пойдешь?

— Пожалуй, попробую устроиться в ансамбль песни и пляски Балтийского флота, — ответил Кюи.

— И что ты там будешь делать?

— Например, буду подавать палочку главному дирижеру.

— Толково. Главное, при форме и при жалованье.

Игривая тучка навалилась на солнышко, и слегка потемнело. Голуби тотчас завалились спать в цветочную клумбу.

— Я недавно прочитал в газете, -внезапно заговорил Римский-Корсаков: -Что в Америке музыканты объединяются в джаз-банду и гастролируют по стране с концертами. И деньги есть и слава.

— Что за джаз-банда?

— Да это просто ансамбль, исполняющий джаз!

— А нам-то что с того, Коля?

Римский-Корсаков аж привстал в воодушевлении: -Так мы тоже можем создать ансамбль и ездить по стране!

— Здравая мысль пришла тебе внезапно в голову! А что мы для ансамбля имеем?

— Гармошку у Милия, гитару у Саши Бородина, балалайку у Модеста Мусоргского, трубу у Цезаря и мою мандолину!

— И что мы будем исполнять с таким набором?

— Народные мелодии и свои собственные произведения!

Солнышко отодвинуло тучку и широко улыбнулось приятелям. Компания воодушевилась. Посыпались дельные творческие предложения.

— Надо шоу делать! Представляете, Милий, словно бородатый медведь, с гармошкой!

— А Цезарь пусть форму оденет да с дембельскими наворотами!

— И мы разоденемся пышно, с блестками!

— Правильно! Публика-дура любит блистающих артистов, им кажется, что и номера блестящие!

— Название нужно придумать броское, чтобы народ валом повалил!

— А пусть будет джаз-банда!

— Ни в коем случае! Во-первых, мы уж точно не будем исполнять джаз и, во-вторых, на слово «банда» сразу явится полиция.

— Мы ведь будем играть и петь? Предлагаю назвать нас ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, например, «Богатыри земли русской».

— Толково! Пусть так и будет!

— Я попрошу моего знакомого из Академии художеств нарисовать нам красочную афишу.

— Илюху Репина? Этот сможет.

— Давайте еще Скрябина пригласим, -вспомнил про собутыльника Балакирев.

— Нельзя! За его «Поэму огня» нас сразу запретят пожарные!

Кюи скептически хмыкнул: -Мы только русскую музыку будем исполнять?

— Народную! В Одессе и еврейскую сыграем, а в Казани татарскую.

— Так и порешили — едем на гастроли, -заключил Бородин: -Все за?

Мусоргский приобнял Римского-Корсакова: -Как же здорово ты придумал, Коля! Если все пройдет успешно, мы скинемся и поставим тебе в этом самом сквере памятник.

— Чтобы голуби смогли отомстить за то, что ты их гонял, -добавил Кюи.

— Ну, что вы, право? -засмущался Римский-Корсаков: -Пойдем лучше готовиться к поездке.

— И опять мимо пива! –возмутился Балакирев.

С тем и отправился первый российский ВИА в турне по городам и весям прославлять русскую великую музыку.

Неистовый Виссарион Белинский так высказался по сему поводу: -Пять молодых музыкантов собрались в кружок и сотворили могучую кучку!

ОПУС ЛИТЕРАТУРНЫЙ

В курилке литературного клуба расселись по креслам Тютчев, Чехов и Белинский. Закурили, помолчали. В камине тихонько потрескивали дрова. Дым струйкой утекал в вентиляцию.

— Федя, если бы вы могли встретиться и поговорить с любым писателем, живым или мертвым, кого бы вы выбрали? –внезапно поинтересовался Чехов.

— Живого, -подумав, ответил Тютчев: -Мне, например, импонирует Ги де Мопассан да и в Париже я бы с удовольствие побывал.

— Мопассан живет в Париже? –удивился Белинский: -Он ведь не любит Эйфелеву башню, она его раздражает.

— Тем не менее, он ежедневно обедает в ее ресторане! –сообщил Тютчев.

— Почему? –удивился Чехов.

— Потому что это единственное место в Париже, откуда ее не видно! –воскликнул Тютчев.

— Резонно, -согласился Белинский: -А ты, Антоша, с кем бы встретился?

— Да я и так часто встречаюсь с великим человеком! Со Львом Николаевичем.

Белинский усмехнулся: -Он, конечно, великий, но и странный.

— Согласен, странный, -Чехов поправил пенсне: -Поутру выходит на покос, машет косой и думает «Только физический труд позволяет человеку мыслить, чувствовать и совершенствоваться!». А крестьяне смотрят на него и посмеиваются: -«Почто барин капусту косит? Кто же их, образованных, разберет?».

— А я вот прочитал его труд «Анна Каренина» и обратил внимание: прислуга-француженка, кормилица-итальянка, часовщик-немец, жокей-англичанин. Обалдеть — гастарбайтеры в России из Западной Европы! И сплошные страдания!

Чехов пустил дым колечками: -Вся русская литература состоит из страданий. Страдает или персонаж или автор, или читатель. Если все трое — это шедевр! И счастье для романа.

Белинский усмехнулся: -Счастливый роман –не тот, в котором герои живут долго и счастливо, а тот, в котором они долго мучаются, а сам роман хорошо продается.

— Я, Антоша, почитал твою последнюю повесть, -Тютчев кочергой пошевелил дрова в камине: -Но, по-моему, там не хватает конца.

— Это ничего! Да кто нынче читает книги до конца?

— Кстати, -поинтересовался Белинский: -Чем там, в «Войне и мире», все закончилось?

— Все умерли, -заверил Чехов.

— Не может быть!

— Так двести ж лет с тех пор прошло!

Белинский аккуратно затушил сигарету, бросил окурок в камин: -Вот ты, Антоша, уже пожилой человек, а написал так мало. Сколько сочинил Пушкин, прежде чем его убили на дуэли в 37 лет. Немало написал и Лермонтов, а погиб на дуэли в 26 лет.

— Может, поэтому я еще и жив, -пробормотал Чехов.

Тютчев пустил колечко дыма: -На дуэли Пушкин получил тяжелое ранение в живот, а Дантес касательное ранение в руку. Нынче наша медицина смогла бы не только спасти великого поэта, но и залечить насмерть француза.

Помолчали, подумали. Чехов тщательно протер пенсне, стряхнул пепел с пиджака.

— Не представляю, как раньше люди жили без компьютеров? -пожал плечами Белинский: -Скука была, наверное, смертная.

— Еще бы! –усмехнулся Тютчев: -Балы, дуэли, охота, ярмарки, репрессии, набеги кочевников, дворцовые перевороты… Прямо заняться было нечем!

— Зато нынче веселуха! –хмыкнул Белинский: -Нам в газету пришло письмо — «Здравствуйте! Пишет вам тонкая ценительница Шопенгауэра и других умных словечек».

— Ох, эта современная молодежь! –воскликнул Чехов: -Вы читали Донцову? Или слыхали о ней?

— Ее учитель биологии написал в дневнике — «Читаю реферат уже третий день. Надеюсь, убийца не зебра?».

— И казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы? –недоуменно дернул пенсне Чехов: -Но Донцову уже было не остановить.

— Я читал рецепт от Донцовой на 700 страниц, -заметил Тютчев: -Держит в напряжении до самого конца, и непонятно, в какой момент засыпать пельмени…

— Я бы ей поставил памятник, -предложил Виссарион: -«Николай Гоголь сжигает второй том собрания сочинений Дарьи Донцовой»!

— Поддерживаю! –одобрил Чехов.

— А я как-то Гоголя не уважаю, -скривился Тютчев: -Он, сука, не только свою книгу сжег, но и второй том «Идиота»! Заявил, будто Федя про него написал!

— И другие нынешние писатели тоже хороши! –добавил Белинский: -Вышла книга «Пятьдесят оттенков серого» и служила она путеводителем по Петербургу, но автор включил фантазию…

— Ох, уж, эти фантасты! –заметил Тютчев: -Пока Стивен Кинг объяснял инспектору ГИБДД, почему он превысил скорость, тот поседел от ужаса.

Помолчали, представив сию картину.

— Чуден, однако, русский язык! –воскликнул неистовый Виссарион: -Вроде синонимы, а какая разница между «людьми близкими» и «людьми недалекими»!

— Люди могут вместе пить, жить под одной крышей, заниматься любовью, но только совместные занятия идиотизмом указывают на настоящую духовную и душевную близость, -кивнул Тютчев.

Чехов тоже решил высказаться: -Ученые говорят, будто способность смеяться — это единственное, что отличает человека от животных, -он потер пенсне: -Согласен, если исключить жадность, жестокость, гордыню, коварство, лицемерие, алкоголизм, гламур и желание обмануть ближнего.

Тютчев бросил окурок в камин и обратился к Белинскому: -Ты читал мои последние стихи?

— Ну, что сказать… Ты их кому-нибудь еще читал?

— Нет.

— А откуда у тебя синяк под глазом?

— Оттого, что я по натуре философ! Мне без разницы — есть черную икру или черный хлеб!

— То-то ты в буфете ложкой ел черную икру, а не хлеб.

— А какая разница?

Чехов усмехнулся: -Плохо быть русским поэтом-классиком. Всю жизнь стараешься, пишешь, а тебя проходят в третьем классе. И забывают…

— Я человек интеллигентный и глубоко патриотичный, -гордо заявил Тютчев: -Посему обо всем, что происходит вокруг, вместо слов «Абсурд, хаос и бардак!» я скажу «Умом Россию не понять»! Поэтому предлагаю перейти в буфет, где продолжить беседу за коньяком от Шустова…

О том, что произошло далее, рассказал Неистовый Виссарион: -Все вроде было нормально. Сидели, выпивали, мирно беседовали… Драка началась после неосторожных слов — «Семантика этюдности в прозе Пришвина неоднозначна»…

И причем тут Пришвин, если пенсне разбили Чехову?

ЖИЗНЬ — ИГРА!

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ОПУС

Прекрасным солнечным утром Вахтангов шел по Арбату к своему театру. Уже настраивали инструменты уличные музыканты, из пекарни лился запах свежего хлеба, гомонили многочисленные зеваки, их пытался перекричать фотограф, призывая сняться с обезьянкой. Обезьянка скалила зубы для укуса. Этот калейдоскоп всегда вдохновлял Вахтангова на сценические эксперименты.

На углу у пивной молодой артист Грибов, высокий, красивый, чем-то смешил окруживших его девиц. Вахтангов подошел поближе, остановился послушать.

— Почему вы всегда играете такие маленькие роли? –спросила одна из девиц.

— Понимаете, я живу на окраине, и когда приезжаю в театр, все главные роли уже разобраны.

Вахтангов махнул рукой, подзывая Грибова к себе. Артист расцеловался с девицами и отправился вместе с режиссером.

— Ох, не доведут тебя шашни с девицами до добра, -заметил Вахтангов: -Откуда это у тебя?

— Когда я был маленьким, бабушка Маня, которую мучил радикулит, частенько ложилась животом на пол и просила, чтобы я по ней походил. Я вырос, но привычка ходить по бабам осталась.

Посмеялись, и вместе подошли к театру. Фасад украшала красочная афиша «Премьера! Спектакль «Предки и выродки» по мотивам повести Тургенева «Отцы и дети».

Театр с утра был полон жизни: суетились бутафоры, стучали молотками плотники, уборщица размахивала шваброй, бухгалтер бежал куда-то с ведомостью, вахтер с кем-то ругался по телефону, контролеры сдували пыль с кресел партера. А на сцене шла репетиция.

— Понимаете, Мария Ивановна, -пояснял Ермоловой режиссер: -Это кульминационная сцена, и играть ее надо гораздо шире! Понимаете, о чем я говорю?

— Понимаю.

— И в то же время, -продолжал режиссер: -Здесь нужно сыграть выше, как можно выше!

— Понятно.

— И притом все должно быть объемнее!

— Постараюсь…

— И, главное, глубже, глубже!

— Ну, сие уже зависит от партнера.

Вахтангов решил вмешаться: -Надо полностью вжиться в роль, переживать! Вот недавно я с Галкиным репетировал сказку «Колобок». Так он, когда дошел до фразы «Я от бабушки ушел», расплакался и убежал за кулисы.

Репетиция продолжилась, а Вахтангов ушел к себе в кабинет.

— Сударь, -томно произнесла Ермолова: -Не соблаговолите ли вы принести мне кофею в опочивальню?

— Да как два перста оросить, сударыня!

— Петров, не увлекайся! –закричал режиссер: -Не хватай Ермолову за грудь, народная артистка ведь, сопли подбери, матом не ори и не смей пить водку из горла! Все-таки Ленина играешь!

В кабинете Вахтангов с удовольствием прочитал свежий факс — «Очередная попытка поставить Корейским народным театром чеховскую „Даму с собачкой“ потерпела фиаско».

Постепенно, в суете, день подошел к вечеру. Начались приготовления к спектаклю. По театру бегал помощник режиссера с криком: -Кто видел Муму? Где Муму? Черт, как в воду канула!

Начался спектакль. Вахтангов наблюдал его из личной ложи. Все шло гладко, пока Качалов, играющий любовника, не допустил ошибку. Он встал на колени перед партнершей с восклицанием: -Я ношу ваши письма у своего безумно любящего сердца! –и вытащил их из заднего кармана.

Вахтангов недовольно поморщился и в антракте сделал выговор Качалову: -Вы излишне жестоко относитесь к зрителям! Уходя со сцены, вы так громко топаете, что будите их!

Прозвенел третий звонок, оповещая публику, что при буфете работает театр. Как говорят в народе — «Чем дороже коньяк в буфете, тем опернее театр».

Жена поволокла мужа в зал, а он сопротивлялся: -Дорогая, там безобразия! По сцене бегает мужик в панталонах!

— Успокойся, дорогой! Это же балет!

Бывший на спектакле Неистовый Виссарион написал о нем — «Вся наша жизнь — театр. Но не превращайте ее в цирк! И вести себя следует так, будто вы культурный человек!».