ПРОШЛОЕ
21 июня 1941-го. В то время жил подросток семнадцати лет по имени Сережа Дорошин — будущий фронтовик и писатель. Каждый вечер он ужинал со своей семьей за одним столом:
— Все, спасибо, — поблагодарил Сережа за ужин, запивая молоком полученное «топливо» в виде ужина: картошки с рыбой.
— Пожалуйста, — сказала как-то равнодушно мама Сережи.
Отец молча читал газету:
— Мам, — обратился Сережа, — я погуляю?
— А уроки? — спросил отец сына.
— Геометрию и русский сделал. Литературу перед сном почитаю.
— Смотри! — предупредил отец. — Завтра утром спрошу содержание «Вия».
— А ты помнишь его содержание? — спросил Сережа.
— Вот завтра ты мне его и напомнишь. — ответил отец, допивая молоко.
— Ладно, иди — ответила мама. — Чтобы в восемь был дома.
— Как скажите.
И довольный Сережа, выйдя из дома, пошел в деревню, до которой было километра три. Направлялся он к «принцессе», к которой испытывал серьезные чувства. Ее звали Маша — белокурая красавица семнадцати лет.
Дружба между ними длится уже давно. И все свои скрытные чувства к ней Сережа держал в себе, боясь, что они превратятся в слухи.
Но сейчас Сережа, уже подбегая к маленькой деревеньке, понимал, либо сейчас, либо никогда. Он подошел к дому, к которому подойдет снова, но уже через тридцать лет. Когда станет уже известным писателем.
Вступив на крыльцо, он не успел даже постучаться, как в освещенном проеме появилась… Маша. Вернее, ее тень, которая в последствие перелилась в освещаемую от света в сенях девчонку. Сережа замер, словно парализованный:
— Сережа? — с недоумением спросила Маша, одетая в белое домашнее платье.
— Э… привет, — растерялся Сережа, но тут же выкрутился. — Пойдем гулять?
— Мам, — крикнула маме Маша, — тут Сережа пришел, зовет гулять.
Но маме не понравилась идея дочки. Гора посуды ждала Машу на кухне.
— Мне нужно помочь маме», — сказала Маша Сереже.
— Можешь не торопиться, — тихо сказал Сережа.
Это время он потратил бы на то, чтобы собраться с мыслями. Можно еще подучить красивые слова, раскрывающие всю истину и смысл предстоящего признания. Хочется верить, что Маша ответит взаимностью.
Они гуляли около двух часов, пока из уст Маши не вырвалось следующая фраза:
— Ладно, Сереж, я пойду.
— Куда? — с бешеным любопытством спросил Сережа.
— Уже время, Сереж, — нежно проговорила Маша.
— В смысле? — испугался Сережа, думая, что Маша намекает ему, чтобы он наконец признаться ей в любви.
— В коромысле, — усмехнулась Маша. — Домой пора. Да и тебя дома ждут.
— Да у меня дома сплошной тоталитарный режим.
Маша тихонько хихикнула:
— Давай еще погуляем, — уговаривал Сережа.
— Да не, Сереж, правда, я устала сегодня, очень.
И действительно, вид у Маши был усталый. Она пошла вперед Сережи, который, несмотря на усталый вид девочки, в очередной раз решился окончательно раскрыть свои чувства:
— Маша, — Сережа обратился к впереди идущей подруге.
И она обернулась с более мрачным взглядом, чем до этого. Из-за такого вселяющего тревогу лица Сереже перехотелось признаваться в любви:
— До завтра, — нашел в последний момент нужные слова Сережа.
Маша ему кивнула с холодной улыбкой.
— Ничего, — размышлял Сережа. — Завтрашний день станет «поворотным».
Вот так подходил к концу очередной день Сережи Дорошина. Завтрашний день будет незабываемым, прекрасным, памятным для Сережи. Но из курса истории уже очевидно, что завтрашний день будет: незабываемым, ужасным, а не прекрасным. А главное — памятным. И не только для Сережи, но и для всего человечества.
