автордың кітабынан сөз тіркестері  Ртутные сердца

Денис Лукьянов

тот, кто владеет зубом, волосом, ногтем — владеет телом человека; тот, кто владеет любовью другого — владеет его сердцем; тот, кто владеет доверием другого — владеет его разумом; тот же, кто сам способен поставить себя на место другого, — владеет всем им, и всеми его демонами, и всеми энергиями, и всеми узорами судьбы; он сам — его часть.

Семья — не только про кровь. Это как книжная коллекция. Ее мы как следует отбираем — и чем старше становимся, тем, поверьте, тщательней это делаем.

И когда я наконец сообразила, что произошло, то вспыхнула, но, повернувшись к Валентино лицом, все же подарила ему поцелуй — не первый наш, но самый чудесный; полный того самого солнечного света. Жаль, что даже парижские мастера не научились делать из него духи или помаду, сцеживать его, разделять в пробирках на утренний и вечерний.

— Как «куда»? — даже не задумываюсь о словах. Они нашлись сами собой. — Бороться с колдовством. Слишком много его в нашей жизни. И слишком мало в ней стало света.

Твои кисти, твои краски, твое желание творить, но способность только повторять, твою манию коллекционировать, твои сделки, твои яды, твои уловки, твои лукавые разговоры с молодыми художниками — все это я прощала тебе, потому что ты научил меня: люди разные, злые, завистливые, добрые, щедрые, одним словом — неидеальные.

Каждый раз, оказываясь рядом с моим Валентино, я чувствовала себя полной, будто наконец находила давно потерянный осколок себя, рассеивала свет жизни на весь спектр.

он никогда и не любил приносить живые цветы, только себя и разговоры, ласкающие, как теплое море,

Сначала кажется, что Франсуаза придумывает на ходу, пытается приукрасить события, смешав их с сюжетом одного из романов, что я даю ей почитать, когда бессонными ночами заканчиваю сама; или с увиденным в любимом ею театре.

уже за чашкой горячего травяного отвара старик объясняет Валентину тайные письмена и символы: говорит и о львах, и о змеях, и о солнце с луной, и о мудрости Гермеса, и о знаках настолько древних — во сне, словно на звездном небе, вдруг вырисовывается татуировка дель Иалда и петушиная голова, человеческое тело, змеиные хвосты заместо ног,

живо еще дыхание бога, в акте неаккуратного творения растекшееся по бедрам реальности как ясно что.