Акким Драников

Инкубатор

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Акким Драников, 2019

Когда изменения к лучшему затягиваются на столетие, всяко может случиться. К тому же жадность человеческая не знает границ. А если на кон поставлен самый ценный товар в истории человечества, тут уж сотней-другой жертв никак не обойдешься, кровью умоется вся страна.

18+

ISBN 978-5-4496-9352-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Инкубатор
2. …Да здравствует король!
3. Часть вторая
   1. Большая охота
4. Часть третья
   1. ГОРОД ОБРЕЧЕННЫХ

Часть первая

…Да здравствует король!

Был тихий, ясный вечер. Солнечные лучи скользили по гладкой поверхности озера, с трех сторон окаймленного лесом, покрывая воду неуловимым слоем червонного золота. Окрашенная в черное с белым птица окуналась в это золото и выныривала обратно с серебристой рыбешкой в клюве. Огромные сосны своими вершинами заслоняли пылающий диск, покрывая воду мохнатой тенью.

Типичная картина заката в средней полосе России.

На берегу озера стоял Золотой дворец римского императора Нерона. В лучах заходящего солнца он казался объятым пламенем, поскольку крыша его была покрыта золотом. Внешняя отделка стен дворца, украшавшие его колонны и античные статуи были выполнены из лучших сортов мрамора, яшмы и малахита. Внутри тот же мрамор тонул под покровом перламутра, слоновой кости, драгоценных аппликаций. Залы, кабинеты и покои были уставлены лучшей финской и австрийской мебелью, роскошной и очень удобной, но плохо вписывающейся в античный стиль. Ведь дворец был не оригиналом, а копией, дубликатом, и возвели его не в середине первого, а в начале двадцать первого столетия.

В одной из комнат поддельного дворца собрались семь респектабельных мужчин. На длинном и широком диване, как обычно вместе, устроились все три Нефтяных Барона. Хозяин Горы и Лесной царь облюбовали тахту, Князь Серебряный устроился в кресле, Железный Король сидел за столом.

Лет пятнадцать назад так их прозвали журналисты.

В конце двадцатого века Россия в очередной раз удивила остальной мир. В стране победила демократия, а у власти остались коммунисты. Это противоестественное сочетание стало гарантией отсутствия у государства будущего. Новая российская власть, непоследовательная, как вошь, и с такой же паразитической сутью, лихо провозгласив лозунг «Можно все, что не разрешено», уже через год стала жаловаться на нехватку тюрем. Надо же! При тоталитаризме хватало, а при демократии — нет. Причем, чем больше становилось заключенных, тем ожесточенней свирепствовала преступность. Крали, грабили, насиловали, убивали с каким-то лихорадочным остервенением, будто именно в этом заключался смысл жизни. На улицах, в магазинах и метро мутноглазые дегенераты выуживали взглядом людей, одетых хоть чуть лучше прочих. Шла селекция на готовность убить ближнего за копейку.

Но еще более дикие метаморфозы произошли с организованной преступностью. Во всем мире она развивалась по одним и тем же законам, получая основные доходы от торговли наркотиками, проституции и других нелегальных видов деятельности. Но на развалинах единого и нерушимого царили другие законы, в том числе для преступного мира. Основной доход авторитеты всех мастей и уровней получали от продажи на Запад краденого сырья. Тысячи составов, судов, большегрузных машин с нефтью, металлом, лесом, пушниной, о существовании которых «не подозревали» ни центр, ни власти на местах, могучим потоком хлынули на сильно обалдевшего от такого изобилия западного потребителя, который не мог понять: откуда столько, если производительность добывающих отраслей по официальным данным резко упала? Что же будет, когда она возрастет?

Одновременно произошло еще одно событие, не имевшее аналогов в мировой истории — чиновники преступили черту. Да, глупые и жадные российские чиновники, больше всего на свете любившие чужие деньги, стали жертвами собственного произвола. С трогательным непониманием беря у преступников взятки и позволяя им безнаказанно грабить страну, они, в конце концов, превратились из государственных служащих в членов банды со всеми вытекающими последствиями. И если какой-то чиновник осмеливался отказать своим новым корешам, его пристреливали, безжалостно, как собаку, вздумавшую ни с того ни с сего укусить хозяина. Знали, что на освободившееся место придет другой, умеющий шагать в ногу со временем.

Общеизвестно, что очень многое в России зависит от царя-батюшки. Многое, но далеко не все. Второй президент вроде бы сумел усмирить олигархическую вольницу, наиболее одиозные личности были арестованы или бежали из страны. Так мерещилось самым недалеким из обывателей. На самом же деле этими телодвижениями лишь слегка расчистили место у обильной кормушки для новых паразитов, все достоинства которых исчерпывались близкими отношениями с власть предержащими. Факты уже не говорили, а истошно вопили о неизбежной социальной катастрофе: один процент населения России владел девятью десятыми национального богатства страны. Но то были цветочки, ягодки пошли, когда российская история выписала очередную, неизвестную математической науке кривую, и власть оказалась в руках умнейшего интеллигента-либерала, имевшего единственный, но роковой для страны недостаток: он избегал и даже боялся силовых методов решения любых проблем. Почуяв слабину власти, теневые хозяева государства возобновили дележ гигантского сырьевого пирога. Гремели выстрелы, взрывались бомбы, как свечки вспыхивали цистерны с нефтью и машины с пушниной. При невыясненных обстоятельствах гибли политики, директора заводов, известные журналисты и уголовные авторитеты. Постепенно круг претендентов на владение азиопским Эльдорадо становился все меньше, стремясь превратится в точку. Однако не вышло.

Похоже цифра «семь» имеет какой-то, до сих пор точно не установленный, магический смысл. Неспроста еще древние выделяли ее среди множества прочих чисел. После яростной борьбы большая часть вывоза сырья оказался в руках семи человек. Всезнающие газетчики даже наградили их прозвищами, которые, впрочем, лишь пару раз мелькнули в печати. Да и о самом факте существования «семерки» говорить публично было не принято, — можно и языка лишиться, причем вместе с другими, более важными для жизни органами.

Итак, три Нефтяных Барона контролировали экспорт энергоносителей, Лесной Царь — древесины и прочих даров леса, Хозяин Горы — драгоценных и поделочных камней, Железный Король — черных и некоторых цветных металлов. Остальными цветными металлами промышлял Князь Серебряный, поделив серебро, золото и платину с Хозяином Горы. Десять лет стояли они во главе своих империй, десять лет правили страной, удерживая ее на требуемом уровне дикости, проводя в жизнь необходимые им законы, назначая нужных чиновников и время от времени отстреливая неугодных.

Сейчас они собрались во дворце Арсения Викторовича Дьяконова — Железного Короля. Надо сказать, что сравнительно недавно в их стройные ряды влился еще один большой человек. Мусорщик — так прозвали его уже не журналисты, а сами члены «семерки». Он сумел монополизировать захоронение на территории России промышленных отходов из всех развитых стран мира. Поначалу «семерка» не обращала внимания на мышиную возню Мусорщика. У них и без того хватало забот, а, кроме того, не хотелось со своих олимпийских высот окунаться в дурно пахнущие отходы. А зря. Буквально через пару лет Мусорщик стал настолько крупной фигурой, что с ним приходилось считаться. Уничтожить же его оказалось непросто во всех отношениях. Мусорщика окружала целая армия вооруженных до зубов боевиков, а многие его западные партнеры одновременно являлись партнерами членов «семерки». Так «семерка» превратилась в «восьмерку», а в Совет Президента России в срочном порядке ввели еще одного человека.

Этим вечером Мусорщика среди них не было. Железный Король, лично организовавший встречу, не стал его приглашать, опасаясь, что Мусорщик окажется главным противником озарившей Дьяконова идеи.

Дело в том, что последние годы доставили им серьезные неприятности. Из-за сокращения разведанных запасов упала добыча нефти. Население развитых стран исповедовало культ активного долголетия. Люди жаждали истратить с пользой для тела и души накопленные за трудовую жизнь деньги. Невиданные в истории суммы выделялись на медицину и охрану природы. Были изобретены новые материалы, во многом заменяющие древесину, и искусственный мех, почти аналогичный натуральному. Лесной Царь растерял большую часть покупателей, его хозяйство неотвратимо приходило в упадок. Доход за последний год выражался всего-то девятизначной цифрой. Такого ни с кем из членов «семерки» не случалось уже много лет.

Новейшие технологии нанесли серьезный удар и по добыче черных металлов, угрожая благополучию Железного Короля. Зато несколько возросла потребность в цветных металлах, и дело Князя Серебряного внушало оптимизм. На былом уровне остались доходы Хозяина Горы. И только у Мусорщика бизнес стремительно набирал ход, ежегодно чуть ли не удваивая обороты.

На предварительном совещании, в котором их участвовало всего четверо, было решено — «восьмерка» должна опять стать «семеркой». Лесного Царя следовало убрать, ряды его сотрудников основательно перетрясти, оставив лишь самых толковых и готовых беспрекословно повиноваться новому господину. Наследство покойного уходило Железному королю, а один из Нефтяных Баронов должен был оставить свою долю компаньонам и стать равноправным партнером Мусорщика.

Появление во дворце Дьяконова живого и невредимого Лесного Царя сильно удивило и озадачило Нефтяных Баронов. Ведь Железному Королю следовало убрать его до начала общей встречи, что должно было сделать более сговорчивым Мусорщика, чье отсутствие тоже вызывало недоумение.

Но Железный Король еще больше удивил собравшихся, предложив кардинальное решение возникших проблем. План Дьяконова был настолько фантастичен, что поначалу ему дружно порекомендовали как можно скорее обратиться к психиатру. После ожесточенной перепалки, в которой бестолковым эмоциям оппонентов Дьяконов противопоставил хорошо подобранные документальные материалы, Первый Нефтяной Барон, самый влиятельный в этой компании, бросил:

— Ты извини, Арсений Викторович, но мне кажется, что глупо даже обсуждать твою затею.

— Ну почему же? — неожиданно встрял Лесной Царь. — Во всяком случае, звучит очень заманчиво. Давайте сделаем вот что. Дадим ему испытательный срок. Если он сумеет за квартал заработать миллиард, вернемся к обсуждению этого вопроса.

— Я его за неделю сделаю, — задиристо, с явным вызовом бросил Дьяконов.

— Да хоть десять миллиардов! — в сердцах воскликнул Первый Нефтяной Барон. — Мы собрались обсудить, как наладить дела, а не заниматься бредовыми идеями. Может нам еще поискать способ превращения железа в золото?

— Только, ради Бога, не вижу, зачем спор, — рассудительно заметил Хозяин Горы. — Человек не просит денег. Ему нужно наше согласие. Так где проблема? Дадим ему наше согласие, с нас не убудет.

— Ну, Михаил Соломонович, если так рассуждать, можно черт знает до чего договориться, — Первый Нефтяной Барон все еще надеялся, что сумеет своим авторитетом переломить упорное сопротивление компаньонов.

Но не тут-то было. Даже оба его напарника высказались за испытание на практике идеи Железного Короля.

Удо Шлиц, владелец химического концерна и один из богатейших людей Германии, терпел очередное поражение в борьбе за сон. Непросто заснуть старому человеку, который знает, что его дни сочтены, если к тому же, несмотря на обезболивающее, тело словно раздирают на части десятки злых гномов. Поэтому Удо уловил скрип открывающейся двери и с трудом повернул голову.

— Кому еще не спиться, — успел подумать он — жене, дочери?

И тут Шлиц увидел незнакомого мужчину. Тот приложил к губам палец, то ли умоляя, то ли требуя молчать.

— Интересно, — почему-то не испугался, а разозлился Шлиц, — зачем мне сверхнадежные запоры и охрана, если любой желающий может запросто оказаться в моей спальне?

— Господин Шлиц, — с чуть заметным акцентом сказал незнакомец, располагаясь так, чтобы на его лицо падал робкий свет ночника, — прошу извинить меня за неожиданное вторжение. Поверьте, на это были достаточно веские причины. Мой хозяин поручил мне передать вам деловое предложение, а господин Бреме любезно согласился организовать встречу с вами. Господин Бреме просто счастлив, что сумел оказать услугу моему хозяину.

— Ах, вот оно что. Бреме — один из самых опасных в Европе гангстеров. И очень влиятельный человек. Настолько влиятельный, что и мне несколько раз приходилось пользоваться его услугами. Довольно надменный тип. Неужели есть люди, перед которыми он готов плясать на задних лапках? Что-то не верится. — Шлиц приподнялся на подушках и медленно заговорил. — Молодой человек, вот уже полгода, как я отошел от дел. Сейчас мой единственный компаньон или конкурент — это старуха, знаете, такая, с косой. Не думаю, что вы или ваш хозяин захотите раньше отмеренного срока принять участие в нашей игре.

— Как сказать, как сказать, — совершенно неожиданно ответил незнакомец и протянул Шлицу две фотографии. На одной была снята собака, обыкновенная дворняга, только почему-то с двумя головами.

— Шуточки таксидермиста, — подумал Удо и нехотя взял вторую карточку.

На ней та же собака с аппетитом обедала, причем одна голова грызла кость, а вторая жадно лакала суп.

— Не понимаю, вы что, хотите выращивать двухголовых мутантов? И ради этого надо было ночью лезть в мою спальню?

— Вы, конечно же, никогда не слыхали фамилию Демехов. А ведь он был хирург от бога. Эта собачка на фотографии — не чучело и не мутант. Просто (хотя на самом деле это было ой как сложно) Демехов присобачил обычному псу вторую голову. И она прижилась. Снимок этого чуда хирургического искусства лет семьдесят тому назад печатался во многих журналах. Потом, однако, пустили слух, что снимок — фальшивка. Но фальшивыми были именно слухи. И организовало их одно очень солидное ведомство. КГБ, может, слыхали? — молодой человек улыбнулся одними губами.

Удо в знак согласия едва заметно кивнул головой. Присутствие незнакомца перестало тяготить его, напротив, отвлекало от мыслей о неизбежном. Ох, как горько покидать эту землю, когда столько не успел, недополучил, порой легкомысленно проходил мимо, забывая, что другого раза может и не представится. Сейчас, с его финансовыми возможностями вернуть бы молодость хоть на пару месяцев. Мрачное ожидание томило истерзанную душу, особенно по ночам, а молодому человеку каким-то образом удалось снять невыносимую нравственную боль, облегчить страдания.

— И тому имелась очень веская причина, — продолжал незнакомец. — У Демехова был ученик, такой же талантливый, как учитель, сумевший добиться еще больших успехов в нейрохирургии. Его исследованиям сразу присвоили высшую степень секретности. Кремлевские старцы надеялись с его помощью добыть путевку в вечность. Однако работа застопорилась. Если кровеносные сосуды двух разных тел удавалось худо-бедно соединить, то с нервами возникла неразрешимая проблема. Сигналы от головного мозга не передавались телу. Все же проект щедро финансировался, причем даже в суровые для России девяностые годы. И одному из нового поколения ученых-нейрохирургов пришла в голову крамольная мысль. Он решил пересаживать только мозг, хотя на первый взгляд это еще сложнее, чем манипуляции с головой. В реальности новый метод оказался перспективнее, особенно когда к делу подключился талантливейший компьютерщик. После года напряженной подготовки нейрохирург решил сделать первую операцию на собаке. В это время у проекта сменился владелец. Государство закрыло его, мотивируя тем, что за сорок лет потратило громадные деньги, не получив никакой отдачи. К счастью, мой хозяин посвящен в большинство государственных тайн. Он взял на себя финансирование работ.

— Сейчас вы скажете, что опыты на собаках прошли успешно, но для более масштабных экспериментов вам нужны деньги. Мои деньги — проговорил Шлиц с максимально возможным в его положении сарказмом.

Мол, знаю я все ваши штучки, навидался за свою длинную жизнь вагон и маленькую тележку аферистов. Меня не проведешь!

— Зачем же! Специалисты моего хозяина владеют способом пересадки мозга и уже испытали его на людях. Последние опыты неизменно заканчивались успехом, — без эмоций, словно называя счет последнего футбольного матча, сообщил молодой человек.

До Шлица не сразу дошло значение его слов. А когда дошло, он вдруг забыл о скептицизме и удивленно воскликнул:

— То есть вы в состоянии сделать человека бессмертным — так надо понимать?

— В общем да. Но не каждого. К тому же в самом начале мы столкнулись с досадным препятствием. Вы должны нам помочь устранить его.

— Не понимаю.

— Дело в том, что у моего хозяина есть компаньоны. Это очень, очень могущественные люди. Состояние каждого из них превосходит ваше. Но до сих пор их бизнес не имел никакого отношения к… э… медицине. Они сомневаются в успехе, а без их согласия мой хозяин не может начать столь перспективное дело. Компаньоны поставили условие: как только он заработает на своей идее миллиард, они возобновят обсуждение.

— И давно ваш хозяин отправился на вольные хлеба?

— Неделю тому назад. Он уверен в успехе, но хочет добиться его как можно скорее.

— То есть рассчитывает получить сумму с одного человека. И этим человеком оказался я. Что ж, с точки зрения умирающего, десятая часть его капиталов — весьма скромная плата за новую жизнь. Если только ваш хозяин действительно в состоянии дать мне ее… А вы, молодой человек, оказались правы. Явись вы днем — я приказал бы выставить вас за дверь.

— Я повторяю — мой хозяин очень богат. Ему не нужны ваши деньги — ему необходимо убедить своих компаньонов. К тому же Бреме готов поручиться за него.

— На миллиард?

— Да. Но можно обойтись и без Бреме. Мой хозяин не станет возражать, если вы рассчитаетесь с ним после операции.

— И он не боится, что я вообще не заплачу?

— Стоит ли получать новую жизнь, чтобы сразу ее потерять?

— Вы полагаете, что, вернувшись домой, я не сумею обезопасить себя? — с интересом спросил Шлиц.

— Даже не думайте. Это то же самое, что держать тигра — людоеда в бумажной клетке. Но если мы остановимся на этом варианте, я имею в виду не попытку уклониться от расчета, а оплату после завершения дела, вы должны будете хранить причитающиеся нам деньги так, чтобы могли получить их в любом облике. Скажем, арендовать в банке сейф с только вам известным шифром. Мало ли — вдруг ваши родственники не поверят в воскрешение. Кстати, — незнакомец протянул Шлицу новые фотографии, на этот раз около десятка. — Вот, пожалуйста, выбирайте. Четыре молодых человека. Анфас, профиль, голые в полный рост. Скоро вы станете одним из них.

— Хороши! — восхищенно заявил Шлиц, придирчиво изучив снимки. — Даже не знаю, на ком остановиться. Ну ладно, пусть будет этот. Только учтите, мне бы не хотелось, чтобы он оказался убийцей.

— Ну что вы! — Молодой человек улыбнулся широко и открыто. — У нас товар самого высшего качества. Без скрытых дефектов. Кстати, вы положите фотографию своего избранника в сейф, ключ отдайте адвокату и укажите в завещании, что ваше состояние получит именно этот человек при условии, что он скажет какую-нибудь ключевую фразу.

— И сможет поведать о деталях моей личной жизни, известные только близким. Действительно, это будет гарантией, что вы не завладеете моими деньгами при помощи хитроумного трюка. Однако этого мало, надо для страховки придумать еще что-нибудь. Впрочем, это уже мои проблемы… Скажите, мы летим в Россию?

— Да, то есть н… Как вы догадались?

— Ну, это было не трудно. У нас много говорят о таинственных личностях, контролирующих вывоз половины русского сырья. Перед кем еще мог так лебезить Бреме, не заискивавший даже перед крестными отцами из Америки? И главное — кому, кроме русских, могла прийти в голову такая идея. Нищая страна, — а какие люди!

Дьяконов пытался не нервничать. Он сидел в мягком кресле, погрузившись в воспоминания. Около трех лет тому назад к нему сумели пробиться два человека: нейрохирург и компьютерщик. Оба средних лет, уже успевшие набраться опыта, но не потерявшие молодого задора. Умницы, золотые головы, и при этом явно не собирающиеся спиваться — сочетание для русского человека просто уникальное. Но все равно на вещи смотрели узко, предложили вторую жизнь только Арсению Викторовичу. Зато Дьяконов сразу ухватил суть, понял, что дело касается не его одного, тем более что собственное тело Железного Короля пока устраивало, и в ближайшем будущем он не собирался с ним расставаться.

Ведь почему человек так остро реагирует на смерть, в сущности, единственно неизбежное явление жизни? Да потому, что наделен бессмертным разумом, который заключен в бренную оболочку. Сколько религий на этой почве навыдумывали — лишь бы уговорить самих себя, что со смертью разум, он же душа, продолжит жить отдельной жизнью. А дело все в том, чтобы вовремя сменить износившееся тело на новое. Для этого человеку требовалось только дойти до определенного уровня развития. И тот, кто первым сумеет заменить бессмертие от бога реальным бессмертием, достигнутым благодаря новейшим достижениям науки, станет самым влиятельным человеком мира, хозяином Земли. Потому что он сможет предложить людям самый ценный товар в истории человечества.

Но, похоже, его компаньоны этого не понимают. Через неделю после операции к пациенту явился Нефтяной Барон со своим переводчиком. Он долго говорил со Шлицем, а потом вдруг не меняя тона сказал: «Пришей его». Ничего не понявший Удо ожидающе смотрел на переводчика, зато Дьяконов резко оглянулся, высматривая исполнителей убийства.

— Успокойся, Арсений Викторович, — добродушно проурчал Нефтяной Барон. — Надо же нам было проверочку устроить. А вдруг ты лапшу на уши вешаешь? Ведь мог подсунуть вместо немца своего холуя — вот и вся пересадка мозга.

Проверочка завершилась благополучно, а оговоренный миллиард был заработан всего за месяц. И вот они собрались вновь, теперь уже вместе с Мусорщиком, у Нефтяного Барона. Единственный из всей «восьмерки», он не имел ни имений, ни хотя бы скромного бунгало в каком-нибудь всемирно известном месте отдыха. Несколько лет тому назад Нефтяной Барон приобрел бывший Всесоюзный Дом Ученых, расположенный рядом с морем и буквально под боком знаменитого Никитского ботанического сада. Здесь он проводил до половины лета, а на уговоры махнуть в декабре-январе на Сейшелы, неизменно отвечал, что зимой плавают-загорают только негры, а белый человек в это время должен заниматься делом.

Сегодня Дом Ученых частично оправдывал свое старое название. Если бы не очередное научное достижение, не собралась бы здесь «семерка» в полном составе. Однако этим людям была глубоко безразлична научная сторона дела. Их волновало совсем другое.

— Ну, начинай, Арсений Викторович, — сказал Нефтяной Барон. — Небось наобещаешь с три короба, а выйдет пшик.

Дьяконова от этих слов передернуло. Ну почему старый хрыч заранее вставляет палки в колеса? Боится потерять лидерство? Или, как всякий старик, не решается начать новое дело? Ну, ничего, прошло его время, теперь слово за ним, Дьяконовым.

— Россия была, есть и будет сырьевым придатком Запада. Такая у нее судьба. А от судьбы, как известно, не уйдешь. Сначала из страны уплывали природные ресурсы, затем потекли мозги, сегодня пришла очередь тел. Хотим мы этого, или не хотим, но другого пути нет. Значит, мы должны полностью взять это дело в свои руки. Между прочим, без русского сырья и умов Запад мог худо-бедно обойтись. Но если все хорошо продумать — от тел он отказаться не сможет. Теперь — что я предлагаю.

Сейчас в развитых странах насчитывается около миллиарда белых людей. Разделите это на среднюю продолжительность жизни — получится грубо около двенадцати миллионов покойников ежегодно. Среди них не менее одного процента людей достаточно богатых, способных без проблем выложить два миллиона за новое тело. То есть, получается более ста тысяч пациентов в год. Вот на эту цифру и надо ориентироваться в первое время, хотя в будущем она, несомненно, возрастет.

— Погоди, погоди, — перебил Дьяконова Лесной Царь. — За кандидатами в покойники, ясное дело, задержки не будет. Можно набрать и в десять раз больше. Но где взять столько тел — ведь все это, как я понимаю, изначально здоровые, молодые люди?

— И надо ли нам столько? Можно реанимировать ежегодно тысяч пять и брать с каждого по двадцать миллионов, — добавил Хозяин Горы.

— Ни в коем случае! — возразил Арсений Викторович. — Господа, стоит ли напоминать, что любое изобретение вскоре становится достоянием врага или конкурента. Возьмите атомную бомбу или космические корабли. Если мы будем ежегодно обслуживать даже сорок тысяч клиентов и брать с них лишь пять миллионов — в конце концов нас обойдут. Я не случайно назвал цифры сто тысяч человек и два миллиона долларов. Когда поставим дело на поток, расходы не будут превышать одной четверти. Сто пятьдесят миллиардов прибыли в год — неплохо?! Но сначала придется изрядно растрясти свои капиталы.

— Но где мы возьмем столько тел? — повторил вопрос Лесного Царя Князь Серебряный. — Даже нам не позволят каждый год забирать у России сто тысяч жизней. Что скажешь, дорогой?

— Слушай, Ахтуб, а один раз, и не забрать, а одолжить у России с возвратом сто тысяч жизней мы сумеем?

— Конечно. Но ты же сам сказал — один раз мало, надо все время. Теперь говоришь — достаточно. Честное слово, не понимаю.

— Объясню. Нам нужно сто тысяч женщин, которые каждый год будут рожать по ребенку, то есть новому телу. Это главная проблема. Операцию по изъятию самок надо провести очень аккуратно, а то поднимется слишком много вони. Для женщин и детей придется выстроить новый город — ведь пересадка становится возможной только, когда тела достигнут совершеннолетия. Я уже присмотрел за Волгой укромное место. Кроме того…

— Довольно! — взревел Первый Нефтяной Барон. — Мало того, что наших женщин рассовали по борделям всего мира, да повыдавали замуж за иностранцев. Причем выбирали самых лучших. Так теперь ты. И тоже, небось, красавиц тебе подавай. А кто останется? Кривоногие, толстожопые и косоглазые? Превратим Россию в страну уродов! А вы все, что молчите? Или обещанные миллиарды разум помутили. Так вам и своих денег ни за что не потратить, зачем еще?

— Егор Афанасьевич, мне понятны ваши эмоции, — примирительно сказал Дьяконов, — но поймите и вы. Метод создан, и кто-то обязательно им воспользуется. Не мы, так другие. Глупо упускать такую возможность.

— Уважаемый Арсений Викторович, вы предлагаете нереальные вещи, — поддержал Нефтяного Барона Хозяин Горы. — Лифшиц немного умеет считать. И вот какая жуткая картина встает перед нами после элементарных арифметических действий: почти два миллиона обреченных на смерть детей разного возраста. Из них четверть способна хоть как-то постоять за себя. При таких масштабах невозможно скрыть от них то, что их ожидает. А матери? Неужели вы думаете, что они бросят на произвол судьбы своих детей? Чтобы удержать их всех в повиновении, понадобится целая армия охранников, на которых уйдут все ваши миллиарды. И главное. Если в мире узнают об этой затее, российское правительство вынудят серьезно заняться нами. Вот Лифшиц и сомневается, стоит ли игра свеч.

— Видите ли, Михаил Соломонович, на всякое «ядие» есть свое противоядие. Надеюсь, вы помните историю с «Витаболом»? Нет. Ну как же? Лет пятнадцать тому назад в Швейцарии разработали новый препарат. При его приеме беременной женщиной ее ребенок рождался абсолютно здоровым, даже если казалось неизбежным какое-нибудь наследственное заболевание. Точнее не ребенок, а детеныш, поскольку сотни блестяще удавшихся опытов были проведены на животных. Казалось, и дальше все складывается замечательно. Дети женщин-добровольцев до года ничем серьезно не болели и развивались практически нормально. Препарат запустили в производство. Но тут что-то насторожило ученых. Продажу «Витабола» временно, а потом и навсегда запретили. Оказалось, он каким-то образом воздействует на мозг. Дети, чьи матери принимали «Витабол», мало чем отличались от животных. Их невозможно было научить говорить, они не умели думать и чему-нибудь обучаться. Так что зря нервничаете, господа. Ведь придется иметь дело не с детьми, а с абсолютно безмозглыми человекообразными детенышами. А для сующих нос не в свое дело представителей всяких организаций мы их представим, как генетических мутантов, специально для пересадки выведенных из пробирки. Тоже, конечно, поднимут галдеж. Но к тому времени на нашей стороне будут тысячи получивших вторую жизнь влиятельных людей со всего света. Так что галдежом и ограничится.

— Скажите, Арсений Викторович, — подал голос Мусорщик, — а может, было бы дешевле выращивать эти… э… тела, так, как вы сказали, вне материнского организма, искусственным путем.

— Увы, пока это невозможно. Во всяком случае еще никому не удавалось вырастить из зародыша младенца вне утробы матери. Но мои ребята уже занимаются этим вопросом. Так что, Руслан Иванович, когда-нибудь мы сможем отказаться от услуг женщин.

— Я старый человек, — снова вмешался Хозяин Горы, — мне семьдесят лет. Может я и успею вложить в ваш проект деньги, но получить прибыль мне точно не доведется. Ведь первые доходы ожидаются не раньше, чем через двадцать лет. Верно я говорю?

— Михаил Соломонович, вы что, не понимаете? Стоит вам захотеть — и вы станете двадцатилетним.

— Нет, это вы не понимаете. Вы что, хотите, чтобы Лифшиц ходил необрезанным?

— Так в чем проблема? Минутное дело, чикнул — и готово, — ответил Дьяконов, не зная, шутит Хозяин Горы или говорит серьезно.

— Проблема в другом. Я, уважаемый Арсений Викторович, не знаю, что выглядит нелепей, обрезанный русский или необрезанный еврей. Ну, разве при наших порядках даже по блату вы сумеете обеспечить мне тело чистокровного иудея?

— Кончай балаган. Я вижу, куда Лифшиц клонит. Развеселить публику, сбросить пар, и под шумок протолкнуть то, что предлагает Арсений. Мойша, я верно говорю? — грубо оборвал Хозяина Горы Первый Нефтяной Барон.

Лифшиц молчал, сделав вид, что не заметил явного оскорбления.

— Не выйдет… Да, в последнее время дела наши идут не совсем так, как хотелось. Вот и надо всерьез заняться ими, подправить, где следует, а не гоняться за мертвыми душами. Ты вот что, Арсений, докторишку своего держи в строгой изоляции, исключительно для наших потребностей, немца предупреди, что все, отбой, пусть помалкивает, если жить хочет. Никаких женщин, никаких безмозглых детей — люди мы в конце концов или совсем уже… даже не знаю кто.

— А ты на нас не дави! Лучше о будущем подумай, — неожиданно взорвался Лесной Царь. — Отошли наши золотые денечки. Сегодня мой лес брать не хотят, завтра всю нефть высосите до капли — как жить будем?

— Не прибедняйся, Григорий Ильич, на наш век хватит.

— То-то, что на наш. А о детях и внуках ты подумал? Им что останется?

— Хватит и правнукам, — самоуверенно заявил Нефтяной Барон.

— Ага, размечтался. А ты прикинь, сколько денег идет на чиновников да бойцов наших. Сам знаешь, перестанем платить чиновникам — мигом окажемся за решеткой. Распустим бойцов — нас в тот же день перестреляют. И за бугор уходить глупо. Слишком много мы знаем, чтобы нам позволили наслаждаться там мирной жизнью. Неужели трудно понять элементарную вещь — мы создали империю, добились ее процветания, уничтожили всех удельных правителей, а теперь стоим перед выбором: еще больше увеличить нашу мощь или пустить дело под откос? Так выбирайте, но учтите: когда рушатся империи, под обломками гибнут их правители.

— Ну что ж, — спокойно констатировал Мусорщик, — мнения сторон мы выслушали. Может, еще кто хочет высказаться?… Нет. Очень хорошо. Тогда давайте решим — принимаем мы предложение Арсения Викторовича или нет.

Но никто не собирался следовать разумному совету. Ну кто такой Мусорщик? Дешевка, скороспелка, выскочка, чье дело сидеть, слушать уважаемых людей да помалкивать. А чтобы лезть со своим поганым мнением — об этом и думать не смей. Так нет же — знаком с ними без году неделя, а уже командовать пытается. Что же дальше будет? Надо, надо поставить наглеца на место.

Первым не выдержал самый горячий — Ахтуб.

— Нехорошо, слушай. Вот Арсений Викторович, Егор Афанасьевич — уважаемые люди, ведут разговор, каждый хочет высказать свои мысли. Почему мешаешь, куда торопишь? И кто ты такой, чтобы здесь командовать?… Я не знаю, может у тебя каждая «шестерка» указывает хозяину, что ему делать. Всякое бывает. Но у нас так не принято.

— Ну вот, — с досадой подумал Дьяконов, — дело грозит закончиться безобразным мордобоем. Может даже кого-нибудь выбросят из окна на прибрежную гальку. Красивое было бы зрелище, но ведь не для того собрались.

— Успокойся Ахтуб. Я думаю, Руслан прав. Мы уже все обсудили, каждый, надеюсь, пришел к определенному решению, так давайте, высказывайтесь, — хотя слова звучали примирительно, в тоне Дьяконова проскальзывали стальные нотки.

— Чего тут высказываться, по-моему, все ясно, — Первый Нефтяной Барон не изменял своему агрессивно-напористому стилю. — Позабавил нас Арсений Викторович — и хватит. Как говорится, делу время, а потехе час.

Он обвел глазами собравшихся и, остановив свой выбор на третьем Нефтяном Бароне, спросил:

— Правильно я говорю, Аркадий?

— Не знаю, не знаю, Егор Афанасьевич. Я еще не пришел к окончательному решению. Так что пока воздержусь.

Дьяконов едва сдержал радостный возглас. Если уж ближайший компаньон, пусть не до конца, а всего на половину идет против Хомутова, то что говорить про остальных. Только теперь он полностью уяснил себе смысл выражения «новое всегда с трудом пробивает себе дорогу». И чем грандиознее открытие, тем больше рогаток и препон на его пути.

Нефтяной барон был ошарашен. Предательство самого надежного союзника настолько потрясло его, что он обреченно плюхнулся в кресло и вяло шевельнул рукой — мол, продолжайте без меня. Хомутова выручил Второй Нефтяной Барон:

— Думается, наше положение не столь безнадежно, чтобы, сломя голову, бросаться в предложенную Арсением Викторовичем авантюру. Я против.

— Это не авантюра, а самый перспективный бизнес, по крайней мере на ближайшие сто лет. А может быть и на миллион, — возразил ему Лесной Царь. — Упустим момент — потом будем локти кусать… друг другу. Я поддерживаю Арсения Викторовича.

— Авантюра, уважаемый Денис Семенович, — это когда старый человек, перед тем, как затащить даму в постель, рассказывает ей о том, сколь неутомимо он это проделывал в молодые годы, — как бы между прочим, заметил Хозяин Горы.

Ответом на эту фразу стал взрыв хохота. Все знали о слабости, которую питал к ласковым красоткам почти семидесятилетний Второй Нефтяной Барон.

— Что же касается обсуждаемого предмета, то я пока воздержусь. Надо, знаете ли, все как следует обдумать, — закончил Лифшиц.

— Чего тут думать — стрелять надо за такие вещи. Женщина — это же цветок, персик, украшение дома. И рожать она должна наследников мужу, а не уродов безмозглых. Запомни, Арсений, в любом случае рассчитывайте только на своих баб. Если поднимите руку хоть на одну нашу женщину — плохо тебе будет. Ты меня знаешь — Ахтуб слов на ветер не бросает.

— Все, приплыли, — Дьяконов тяжело вздохнул. Радостное возбуждение сменилось ощущением полнейшей безысходности. — Двое — «за», трое — «против», двое воздержавшихся. Остался один Мусорщик. Но ему-то какой смысл лезть в новое предприятие, если и так гребет деньги лопатой. Значит тоже против. В скором времени к ним примкнут оба воздержавшихся. И уже никто не спасет Лесного Царя от переселения в мир иной. И останешься ты, Арсений Викторович, в гордом одиночестве.

— Не знаю, какие еще привести аргументы, поэтому просто скажу: я целиком поддерживаю новое начинание.

До Дьяконова не сразу дошло, что это высказал свое мнение последний из них. Значит Мусорщик, несмотря на свое процветающее дело, решил поддержать его. Почему? Впрочем, это другой вопрос. Главное — первая схватка закончилась вничью. Хомутов тоже понял, что в последний момент победа ускользнула из его рук. Он еще раз презрительно, чуть ли не с отвращением смерил взглядом Третьего Нефтяного Барона и сухо, даже без видимости радушия, заявил:

— На сегодня с делами покончили. Сейчас перекусим, а потом желающие могут искупаться.

С этими словами он нажал синюю кнопку — одну их трех, вмонтированных сбоку стола. Буквально через несколько секунд в комнату вошла женщина неопределенного возраста, но определенно непривлекательной внешности. Приземистая, кривоногая, с лицом, увидев которое начинает казаться, что у монашеской жизни есть свои прелести — она была такой и десять и двадцать пять лет тому назад. Ровно столько Лариса прослужила у Хомутова секретаршей. О ее деловых качествах и практичном уме ходили легенды. Внешность Ларисы тоже пришлась по душе Нефтяному Барону. Около красивой девушки вьются толпы поклонников. Поди разберись — кого привлекают прелести самой красавицы, а кого секреты ее хозяина. С Ларисой же все было ясно. Стоило какому-нибудь элегантному молодому человеку пригласить ее в ресторан, и ухажером вплотную занимались люди Хомутова. Незадачливый кавалер после недолгого запирательства и сопутствующих ему повреждений той или иной степени тяжести, признавался в истинных причинах столь извращенного интереса к женщине, способной пробудить у мужчины только одно чувство — обиды за весь остальной прекрасный пол.

— К вам уже два часа пытается дозвониться Хайдаров, — на лице у Ларисы нуль эмоций. Голос сух и шершав, словно наждачная бумага. Таким хорошо «снимать стружку» с подчиненных.

Собравшиеся изумленно переглянулись. Саид Хайдаров для их круга — фигура одиозная. По всей средней Волге он единолично контролирует торговлю наркотиками, проституцию, рэкет — стандартный набор крупного мафиози или, говоря по-русски, пахана. Какие могут быть у Нефтяного Барона дела с этим типом? Чувствовалось, что Хомутов озадачен не меньше своих компаньонов. Однако после непродолжительных колебаний он кивнул — соедини.

— Ну, здравствуй, Нассреддин, давненько я тебя не слышал, давай рассказывай, как поживаешь?

Дьяконов осуждающе качнул головой. Насреддином Хайдарова прозвали за феноменальную хитрость. Правда, в отличие от фольклорного героя, Саид был скорее подл, чем хитер. Может, именно поэтому буквально на стену лез, когда его называли Насреддином. Хомутов не мог не знать этого, значит, оскорблял пахана намеренно. А члены «семерки» хотя и брезговали уголовниками, старались с ними не конфликтовать.

— Говоришь, не до рассказов тебе? А в чем дело? … Просьбочка имеется? Ах, Саид, одному тебе скажу, по секрету — несчастный я человек. Все словно сговорились: Хомутов, сделай то, Хомутов, сделай это. И хоть один человек пришел бы, предложил так душевно: «Егор Афанасьевич, дорогой, может у тебя просьба какая есть? Говори — все сделаю». Жаль, нет сейчас таких людей, боюсь, вымерли все до единого… Ну, это так, к слову. Какие, Саид, проблемы?… Человека твоего взяли? А хоть хороший был человек?… Правая рука? И кто взял?… Бригада из Москвы. То-то я думаю, неужели Саид в своем хозяйстве разобраться не может. Да, тяжелый случай. А ведь мы вам предлагали, ко всем авторитетам с поклоном ходили, давайте московских бугров кормить вместе. И что же нам, Саид, твои кореши ответили? Дескать, они люди бедные, им и на местных чиновников наскрести не всегда удается. Только вот неувязочка получается. Откуда у бедных людей деньги на дворцы, яхты, бриллианты для любовниц? Если ты бедный человек — должен ходить с голой задницей. А если у тебя копейка завелась — думай, куда ее потратить в первую очередь. А то вечно норовите проскочить на халяву. Сколько ж можно? И потом, поздновато ты, Саид, опомнился. У меня об этом человеке соответствующие органы еще с утречка справлялись. Мол, не ваш ли, уважаемый Егор Афанасьевич, сотрудник сгоряча пристрелил таксиста, слегка поцарапавшего своим авто его драгоценный лимузин. «Нет, — отвечаю, — у меня такие неуравновешенные типы долго не задерживаются. А почему вы решили, что он мой?» «Да вот, сидит, грозится, что камня на камне не оставит от нашего заведения, если немедленно не отпустим. Заодно упомянул о каких- то могущественных покровителях, на вас намекнул. Лучше бы Богу молился, что жив остался — ведь убитый таксист вез двоих московских ребят из комитета по борьбе с бандитизмом. Из-за этого инцидента у них что-то серьезное сорвалось». «Значит, угрожает? -спрашиваю». «Еще как!» «А вы по почкам не пробовали?» «Собирались, но надо же было выяснить, что за человек. Сейчас сделаем». Так что забудь, Саид, о своей бывшей правой руке. Ищи новую. Успехов тебе. Пока.

— Вот, гнида, — мысленно прошелся Дьяконов насчет Хомутова.

Только к концу разговора до него дошло, чего именно добивался Нефтяной Барон. Уже сегодня все авторитеты обычного уголовного мира будут знать, что сырьевики окончательно обнаглели, и их пора как следует проучить. Конечно, финансовые возможности и связи в Госаппарате у паханов куда скромнее, но бойцов могут выставить столько же, да и местные власти половины России под ними ходят. Если дело пойдет на принцип, начнется нешуточная заварушка, и новый проект на неопределенное время придется отложить.

— Ай, да Егор Афанасьевич. Недаром он, единственный из них, успел при Советской власти оказаться в рядах номенклатуры. Пацан Мусорщик, небось, и значения этого слова не знает. А уж об умении на любой ход противника мгновенно отвечать хитро закрученной интригой им всем остается только мечтать. Но сейчас Хомутов, кажется, перестарался, следуя большевицкому лозунгу «победа любой ценой». Он рассчитывает всех их втравить в схватку с урками, а ведь можно за его спиной договориться и оставить уважаемого Егора Афанасьевича один на один с паханами. Называется «не рой другому яму — покойником будешь». Стоп. А может, мне вместо Лесного Царя заняться Хомутовым. Заварушка начнется, и уберу его под шумок. Это стоит обдумать…

— Непостижимые люди, дикая самурайская логика, — Мусорщик по-европейски отпил немного, поставил бокал на место.

Возвращаясь от Нефтяного Барона, в аэропорту он попросил Дьяконова «подбросить его», пояснив, что его «борт» что-то барахлит. Теперь становилось ясно, что мифическая поломка самолета — лишь предлог для конфиденциального разговора.

— Ведь сколько лет они наслаждаются властью, пусть ограниченной территорией одного государства и его правительством, но большой властью. А теперь, когда им предлагается практически безраздельная власть планетарного масштаба, они начинают рассуждать про какие-то деньги, прикидывать выгодно или нет, завывают о судьбе несчастных русских женщин.

Дьяконов хотел возразить, что большинству его приятелей власть сама по себе нужна, как земле — колхозы. Второй Нефтяной Барон и Лесной Царь, несмотря на почтенный возраст, продолжают горячо любить женщин, правда, в последние годы, если можно так сказать, полуплатонически. Третий Нефтяной Барон обожает хорошо закусить. Именно закусить, а не выпить, поскольку спиртное выступает в роли стимулятора аппетита. Хозяин Горы помешан на драгоценных камнях. Вся страна могла бы несколько дней не работать, если национализировать и продать его коллекцию. И она продолжает стремительно увеличиваться.

Хомутов — тот да, конкретно помешан на власти. Потому и верховодит в их компании. Потому и норовит зарубить на корню идею Железного Короля, считая, подобно Цезарю, что «лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме». Ахтуб — тот любит все — и власть, и вино, и женщин, так что, по идее, должен плохо кончить. Вот как мог возразить Мусорщику Дьяконов, но не стал. К чему метать бисер, если уже имеешь определенное мнение о собеседнике. Хотя сейчас Арсений Викторович подумал, что, возможно, это мнение ошибочное.

— И козе понятно, что загвоздка в одном человеке. Остальные — бараны, куда пастух укажет, туда и поплетутся. Но этот — его не переубедишь. Он будет стоять, как скала. А скалу, если она оказалась на твоем пути, не уговоришь слегка посторониться. Ее можно только убрать. Арсений Викторович, если и вам пришла в голову та же мысль, знайте — я полностью на вашей стороне и готов сделать все, что прикажете, — Мусорщик перешел на заговорщицкий шепот, но благодаря идеальной звукоизоляции салона было отчетливо слышно каждое его слово. — Есть у меня человек. Уникальный стрелок. Из импульсного ружья с пятисот метров белку снимет. Одно слово — и он полностью в вашем распоряжении.

— Спасибо, Руслан, — Дьяконов с трудом сдержал презрительную ухмылку.

Не говорить же этому несмышленышу, что у Железного Короля имеются куда более действенные средства. Арсению Викторовичу вспомнился один случай почти тридцатилетней давности. Тогда он был еще очень далек от нынешних вершин, но денег на жизнь хватало. Был жаркий день, Дьяконов хотел купить ананас, но не успел. Буквально нос к носу он столкнулся со старым институтским приятелем. Несмотря на духоту, тот был в костюмчике, при галстучке и с папочкой, то ли из, то ли под крокодиловую кожу. Разговорились. Оказалось, что приятель успел стать ученым секретарем солидного института.

— Триста «зеленых» чистыми в месяц, — с гордостью сказал он. — Для ученого в наше время — бешеные деньги. Ну, а где ты трудишься, Арсений?

— Да, в общем-то, можно сказать, нигде.

Приятель скользнул взглядом по скромной с виду безрукавке (откуда ему было знать, что этот фасон разработан всемирно известным модельером) и с жаром залопотал:

— Ну, ничего, я тебя в наш институт устрою. Оклады, правда, не ахти какие, но на хлеб хватает».

— Я бы с радостью» — ответил Арсений, — да все время в разъездах. То к Уральскому хребту приходится наведываться, то в Сибирь, а чаще по Франции, Германии и тому подобным странам мотаюсь. И потом, — добавил он, подходя к своему «Майбаху», — мне, чтобы заработать три сотни «баксов», и часа вполне хватает.

Мусорщик очень походил на давнего приятеля Арсения Викторовича: так же активно предлагал свою помощь, даже не подозревая, насколько жалко она выглядит по сравнению с истинными возможностями Железного Короля.

Экран синтплея озарял комнату мягким, ласковым светом. Последнее слово индустрии развлечений, предел мечтаний миллионов подростков и даже людей солидного возраста. Заложенные в компьютер несколько тысяч сценариев и характеристики лучших актеров мира позволяли синтезировать на экране фильмы любых жанров: от исторических саг до боевиков и фантастики. Идеальная компьютерная графика делала их практически неотличимыми от игрового кино. Потребитель мог либо полностью создать фильм по своему замыслу, либо ввести исходные данные и тогда все дальнейшие события зависели исключительно от «прихоти» синтплея.

Вадим нервно отключил чудо техники от сети. Конечно, дивная игрушка, но сколько же можно. Почти три недели он проводит за синтплеем все свободное время. Да нет, уже ровно три недели прошло с того дня, как уехала Аннушка. А ведь это только начало — курсы рассчитаны на десять месяцев. Сам виноват. Ведь это он уговорил любимую взяться за изучение геологии. По приказу Лифшица в их Центре организуется лаборатория геохимии. С Аннушкиным дипломом химика и его связями вполне реально устроиться туда. Надо лишь освоить смежную специальность. Одного не учел Вадим — как ему прожить без малого год. Хорошо его приятелям, которые уже привыкли свободное время проводить за рулеткой, картами да с женщинами того сорта, для которых вступающий с ними в интимную связь мужчина, является не мужем, не любовником, и даже, не хахалем, а просто клиентом. Некоторые, правда, сопровождали свои забавы употреблением обычной водки, которой в конце концов и отдавали предпочтение. Но таких безжалостно увольняли. Вообще за те семь лет, в течение которых Вадим служил у Хозяина Горы охранником, их ряды заметно поредели. Оно и понятно — давным-давно отгремели войны за право контроля над нелегальным вывозом сырья, найдены и беспощадно уничтожены уцелевшие во время «разборок» конкуренты. Уже долгие годы Хозяин Горы и его сообщники пожинали плоды победы. У них оставался один серьезный противник — государство. Это если подходить к вопросу чисто теоретически. На практике же трудно было придумать для российских чиновников кару более ужасную, чем ликвидация «семерки». Во-первых, это самым прискорбным образом сказалось бы на финансовом благополучии государственных мужей. К примеру, министр внутренних дел ежемесячно получал конверт с суммой, равной его годовому жалованью. И еще несколько тысяч аппаратчиков разной степени ответственности охотно брали подкормку из рук главарей «семерки». Во-вторых, при разгуле псевдодемократии, лихорадившей страну вот уже несколько десятилетий, Нефтяной Барон и компания являлись диктаторским началом, без которого можно было ожидать самых ужасных бед. В самом деле, кто еще мог без суда и следствия шлепнуть заведомого насильника или убийцу, причем не только на своей территории, но и в любой другой точке России, если на это, разумеется, намекнет тот же министр. Да и воровать сырье, как это ни удивительно, больше не стали, просто само воровство оказалось строго централизованным, подотчетным, а потому более эффективным и, следовательно, очень прибыльным. Ликвидируй «семерку» — и на смену крупным хищникам придут тысячи шакалов, которые не столько урвут, сколько уничтожат, сгноят, потеряют и при этом нагромоздят горы трупов. Так что для властей существование «семерки» было приятно во всех отношениях.

Выключив синтплей, Вадим быстро собрался и вышел на улицу. Благодаря удобному местоположению, Дивногорск стал главной резиденцией Хозяина Горы. В город отовсюду свозились драгоценные камни, здесь они обрабатывались и отправлялись в Европу. Кроме того, сравнительно неподалеку геологи Лифшица обнаружили залежи великолепных сапфиров. Изысканного василькового цвета с нежно-бархатным оттенком, эти камни по красоте не уступали знаменитым бирманским и цейлонским сапфирам, а по размерам даже немного превосходили их. На окраине города выстроили цеха по обработке драгоценных камней и административный центр. Всю территорию обнесли высоченным забором с натянутой сверху проволокой под высоким напряжением, по углам возвели сторожевые вышки. Между городом и владениями Хозяина Горы пролегала идеально ровная дорога — она являлась как бы пограничной полосой, на которую местные даже не отваживались ступать, хотя прямо им этого никто не запрещал.

Вадим подошел к служебному входу, нажал кнопку звонка. Стальные ворота бесшумно разошлись и, пропустив Вадима, немедленно сомкнулись. Он очутился в стальном мешке — впереди еще одни, внутренние ворота, с боков высоченные металлические стены. Несколько секунд кто-то невидимый пристально изучал Вадима, после чего раздался сухой, беспристрастный голос:

— Наберите свой код.

Снять крышку кодового устройства и набрать требуемую комбинацию цифр было минутным делом. После этого внутренние ворота гостеприимно распахнулись, открывая Вадиму дорогу к комплексу сооружений, предназначенных для охранников. Справа виднелись административный центр и производственная зона, где сотни искусных ювелиров ежесекундно увеличивали и без того громадное состояние Хозяина Горы. Попасть туда можно было только по специальному пропуску, а выйти лишь через сито хитроумных устройств, «прощупывавших» чуть ли не каждую клеточку человеческого тела.

— Какими ветрами? — несколько грузноватый мужчина лет сорока пяти, с чертами лица, определенно говорившими о его крестьянском происхождении, но на которые наложила свой отпечаток двадцатилетняя карьера наемного убийцы, посматривал на Вадима с удивлением и даже некоторой долей подозрения. — Тир, спортзал, стадион, бассейн?

— Слушай, Михалыч, что там в группе сопровождения, может кто смениться захочет?

— Где ж ты раньше был? У Ячменева жену в роддом отвезли, а о замене он не подумал. Лишь в последний момент попытался трепыхаться, да без толку. И ты маленько припоздал — «камневоз» минут десять как отчалил… Впрочем, на ключи от моей тачки, если повезет — догонишь. Только смотри, пусть счастливый папаша вернет машину на место.

Главным недостатком Дивногорска с точки зрения Хозяина Горы было то, что ближайшее пригодное для устройства взлетной полосы место находилось в семнадцати километрах от города. Ежемесячно на запад отправлялась новая партия самоцветов. Сборы проводились по уже ставшему привычным ритуалу. Сначала в контейнер из особого сплава помещали «сырые», необработанные алмазы. Поскольку при огранке стоимость камня увеличивалась в два — три раза, можно себе представить, какие потери нес Лифшиц, отдавая эту работу в чужие руки. Но таково было условие зарубежных партнеров. Их тоже можно было понять. После того, как южноафриканцы стали обрабатывать камни сами, только Россия могла дать работу мастерам-ювелирам из Амстердама, Брюсселя, Вены, Тель-Авива.

Соответственно, чемоданчик с уже обработанными алмазами-бриллиантами и более крупными солитерами — был относительно небольших размеров, но все же увесистее, чем «кейс» с сапфирами. И, наконец, в большом по сравнению с «кейсами» контейнере находились изумруды, александриты, аквамарины, топазы, шпинель и другие самоцветы.

Контейнер и чемоданчики грузились в специально для этих целей сконструированный автомобиль, сплошь покрытый броней, который моментально окрестили «камневозом». Он доставлял груз к самолету, а тот перевозил товар в Берн, куда к назначенному времени собирались оптовые покупатели со всего мира.

В былые годы при перевозке камней на аэродром принимались все меры для обеспечения безопасности. За час до вывоза броневика специальная группа прочесывала дорогу и окрестности. С воздуха операцию прикрывало четыре вертолета. Но привычка к спокойной жизни сделала свое черное дело. На смену бдительности пришла беспечность.

Вадим догнал «камневоз» на пол пути к аэродрому. Видимо ребята никуда не торопились. Броневик величественно плыл по асфальту. В небе над ним стрекотал вертолет. Один — единственный. Вадим резко сбросил скорость, двигаясь в некотором отдалении от «камневоза». Останавливать процессию с грузом не разрешалось никому. У решившегося на такой отчаянный поступок оставался небогатый выбор: получить либо очередь из крупнокалиберного пулемета, либо ракету.

Ослепительная вспышка и грохот взрыва заставили Вадима инстинктивно дать по тормозам и поднять вверх голову. На месте вертолета стремительно рос ядовито-оранжевый огненный шар. За доли секунды достигнув максимальных размеров, шар опал, и на землю посыпались обломки того, что совсем недавно было надежной боевой машиной. И тут же раздалось еще несколько мощных взрывов. Машину Вадима изрядно тряхануло. А «камневоз», могучий, бронированный гигант, подскочил вверх и, перевернувшись на бок, отлетел к обочине.

— Радиоуправляемые магнитные мины. Расставили по дороге в расчете на то. что хоть одна прилепится к днищу. Броню, конечно же, не пробило, но ребят, что внутри, покалечило сильно. Но кто, зачем? — пока Вадим прокручивал эту мысль, тренированный взгляд засек невысокую каменную гряду метрах в пятидесяти от перевернутого «камневоза». Резко крутанув руль, Вадим бросил машину на обочину. По днищу барабанной дробью застучали камни.

— Хорошо, что не мины, — подумал Вадим, автоматически выхватив пис