автордың кітабын онлайн тегін оқу Мир твоих кошмаров. Пантеон 1
Акким Драников

Акким Драников

Мир твоих кошмаров

Пантеон 1

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Это мир оживших человеческих страхов, наших с вами ночных кошмаров. Здесь они обретают реальное воплощение и ведут безжалостную охоту на человека. Из этого мира есть единственный выход, доступный лишь немногим счастливчикам. Остальных ждет кровавая борьба за существование, выживают в которой единицы.

16+

Степь простиралась, словно безбрежное зеленое море, тут и там расцвеченное яркими головками цветов — синими, красными, желтыми, фиолетовыми. Легкий ветерок раскачивал траву, что напоминало рябь на поверхности воды во время бриза. А стоявший в отдалении вытянутый холм мог показаться внезапно вздыбившейся волной, предвестницей надвигающейся бури.

По степи, то и дело настороженно оглядываясь, шли два человека, один, вооруженный ружьем и пистолетом, другой только ружьем.

— Считай, добрались, — высокий худой мужчина с черной шевелюрой ткнул пальцем в сторону холма, который при ближайшем рассмотрении оказался разделенным на две части узким проходом.

— Считай, все только начинается, — возразил молодой парень среднего роста.

Мужчина промолчал, только ускорил шаг, но, добравшись до прохода, радостно заметил:

— Ну вот, я же тебе говорил, Максимка! Глянь, сплошная рожь! Есть тут корень, как ему не быть!

— Чего же тогда остальные разведчика мимо прошли, а, Грач? — скептически поинтересовался парень.

— Наверное, в тот момент глаза у всех дружно перекочевали на задницы. А, если серьезно, зрение у меня орлиное и я в нужный момент смотрел в правильную сторону. Вот и заметил сквозь расщелину головки ржи… Все, Максимка, живем, доставай копалку. Пусть наши уроды нервно курят в сторонке. Ишь, чего удумали, гнать меня из команды. И за что? За то, что я бармалея собздел! Да любой бы собздел, когда этот упырь прет на тебя танком с открытой пастью! Я с ними четыре месяца кантовался, самолично десяток плантаций отыскал, а они меня из-за бармалея пинком под задницу, от которого я улетел прямым курсом в рубщики хлебного дерева. А я не хочу в рубщики хлебного дерева, мне еще жизнь дорога, даже такая, как здесь.

Грач, просочившись сквозь расщелину между холмами, начал методично раздвигать стебли ржи и вскоре воскликнул, хотя и специально понизив голос, но вполне себе жизнерадостно:

— Ес! Максимка, копай давай, я на стреме постою.

— А, может, ну его на фиг? Место нашли, чего еще надо?

— Молодой ты еще, глупый. Одно дело слова, и совсем другое, когда мы притарабаним вещественные доказательства, корни Химеры.

— Думаешь, ради этого чужаки выполнят наши требования?

— А куда они денутся? Здесь по минимуму десяток билетов на Райский остров. Да и не так уж много мы хотим. Тебя пристроим подмастерьем к какому-нибудь столяру или кожевеннику, а я на крайняк согласен даже в разведку ходить, только без всяких переводов в рубщики. Хотя, конечно, лучше в городе сидеть. Если здесь возьмут богатый урожай, я обязательно вытребую место охранника, — размечтался Грач, и вдруг его лицо исказила гримаса ужаса. — Трындец котятам! Молись, парень, если умеешь, зомбаки пожаловали.

Фраза эта не была преувеличением или грубым сравнением. В сторону мужчин двигались самые настоящие зомби: черепа, обтянутые гниющей плотью, неестественно увеличенные челюсти, руки до колен, заканчивающиеся острыми когтями, шаркающая походка.

Мужчины вскочили и занялись странным на первый взгляд делом — выщелкивали из магазинов одни патроны и вставляли другие, цвета серебра.

Когда зомби приблизились где-то на тридцать метров, мужчины начали стрелять. Один зомбак рухнул замертво, второй прилично захромал.

— Хорошо целься, Максимка, и не паникуй, возьми себя в руки. У нас патронов столько же, сколько тварей. Еще один промах, и лучше самому застрелиться.

Н-да, иногда лучше молчать, чем говорить. Одних людей смертельная угроза заставляет мобилизоваться, выложиться до конца, проявить все свое умение; других вгоняет в ступор, лишает даже того малого, что мог человек в обычной ситуации. Максим был из последних. Уже при виде зомби руки у него заходили, как у алкаша, сутки обходившегося без выпивки. Слова Грача лишили парня остатков самообладания. Почти не целясь, он выпулил оставшиеся патроны и, отчаянно завопив, ударился в бегство.

— Ну и правильно, — мог бы подумать сторонний наблюдатель, окажись он каким-то чудом рядом с местом событий. — Зомби плетутся, будто, простите за каламбур, на собственные похороны. Я вообще не понимаю причины истерики. Ну, постреляли мужики, раз так хотелось, а теперь ноги в руки — и мертвякам останется только печально размышлять о преимуществах бега над медленной ходьбой.

Опасно торопиться с выводами. К Максиму каким-то непостижимым образом перенеслось сразу несколько зомби. Они крепко ухватили его и начали жадно рвать человеческое тело мощными челюстями. Раздался жуткий крик, резко оборвавшийся на самой высокой ноте.

— Засранец! — прочитал Грач, наверное, самую короткую надгробную речь в истории человечества.

Он хладнокровно расстрелял все патроны, уложив еще пяток тварей, а затем зарядил в пистолет новую обойму и приставил дуло к виску.

— А ведь так хорошо начиналось! — тоскливо молвил он.

И грянул выстрел.

— Да, Фролов, хорошо, когда предки круглое лето торчат на даче, правда? — Оксана смотрела не на Валерия, а на пузырьки, густо облепившие стенки бокала с дешевым шампанским. — Можно девушку к себе привести. Как бы к себе.

— Можно, — покорно согласился Валерий, стараясь держать себя в руках.

Все же у мужчин и женщин во взглядах на цель знакомства различий заметно больше, чем совпадений. Оксана у Валерия была не первой, и всегда события развивались по одному и тому же сценарию. Только сроки различались. Неизменно женщины начинали бдительно присматриваться к материальному благосостоянию своего любовника. Цветы, шампанское, походы в театр и на концерты их уже не устраивали. На такое мог раскошелиться даже человек бедный, ужав какие-то другие статьи расхода. Нет, женщины просто жаждали выяснить всю подноготную кредитной истории своего кавалера. Так уж они устроены, всего после нескольких свиданий видят в мужчине потенциального мужа. И хотят понять, на какие шиши он ее будет обеспечивать, покупать колечки, шубки, модные платья и сапожки. Ну и квартирный вопрос, само собой, их будоражит до чрезвычайности.

Но, возможно, Оксана не стало бы так язвительно намекать, что Валерий не хозяин в этом доме, если бы он всего пятнадцать минут тому назад не продемонстрировал чудеса непонятливости. А ведь Оксана была непоколебимо уверена, что выбрала самый лучший момент, дав своему любовнику отдышаться после бурных и продолжительных… нет, не аплодисментов, если вдруг кто-то так подумал. В общем, женщина решила, что удовлетворенный мужчина с радостью выполнит ее маленький и при этом не очень дорогой каприз. Но Валерий сделал вид, будто ее прозрачные намеки являются непостижимой загадкой для его ума.

Оно ему надо — за здорово живешь выкидывать четыре тысячи рублей на флакон духов. Нет, один раз еще можно, но если такое станет повторяться после каждого секса, что весьма вероятно… Проститутка дешевле выйдет!

Фролов работал в частной конторе наемным служащим, и хотя, будучи на хорошем счету, имел все перспективы для карьерного роста, сейчас зарабатывал довольно скромно. Больше того, Валерий был слегка помешан на реконструкторстве, на это у него уходило около трети зарплаты, и менять финансовые расклады в пользу запросов любовницы он не собирался категорически.

— Ладно, давай выпьем за понятливых мужчин, — подпустила Оксана еще одну шпильку, и, не дожидаясь ответа, поднесла бокал к губам.

Фролов молча последовал ее примеру, опрокинув стопку недорогого вискаря. Напряженность сохранилась и, казалось, имелось только два пути: либо быстрое примирение, либо грандиозная ссора. Но женщины умеют держать интригу. Отставив бокал, Оксана с посредственно сыгранной озабоченностью глянула на часы и, хотя едва перевалило за девять, решительно заявила:

— Мне домой пора, родители будут волноваться.

Ага, конечно. Когда возвращалась в первом часу — не волновались, а сейчас на стенку лезут от беспокойства за единственную дочь. Но Валерий сдержал готовое сорваться с губ ехидное замечание. Себе дороже. Зачем ему сейчас лишние разборки? Вот обдумает все спокойно, решит, нужна ему Оксана или нет, тогда можно и нарываться. Или, наоборот, загладить вину ценным подарком. Но сейчас надо вести себя так, будто ничего не случилось. И надеяться, что Оксана тоже по дороге обойдется без нового выяснения отношений. Тем более, идти им всего ничего, минут десять.

Между домами Валерия и Оксаны лежал небольшой парк. Достаточно пересечь его, и девушка на месте. Нет, Фролов не выбирал новую подружку по территориальному признаку, так случайно вышло. Но получилось удобно, учитывая то, что у Валерия не было своей машины, и если возникала острая необходимость, он пользовался родительской «Шкодой».

Оксана явно что-то почувствовала. Как ни крути, мужская интуиция лишь жалкое подобие интуиции женской. Девушка в лучших английских традициях завела разговор о погоде, которая в эти дни заслуживала только добрых слов. Конец июня и начало июли выдались солнечными, но не жаркими, а теплыми, сказывалось влияние слабого ветерка, постоянно дувшего с севера. Кажется, антициклон, хотя от метеорологии Фролов был так же далек, как от Антарктиды.

Разговор о погоде Валерий поддержал и даже старательно развил, чтобы избежать других, чреватых тем. Но у подъезда Оксана, уклонившись от традиционного поцелуя, холодно сказала:

— Звони, Фролов, только сначала догадайся, что я тебе хотела сказать.

А что тут догадываться? Куда сложнее было решить, чем пожертвовать, своим увлечением или отношениями с симпатичной и, чего уж скрывать, весьма сексуальной подружкой.

Впрочем, сейчас Валерию было не до размышлений. Слишком много «Колы» он выхлебал, разгорячившись после секса. Нужда подпирала его еще дома, но он опрометчиво решил, что успеет проводить Оксану и вернуться. Все же хорошо, что обратная дорога лежала через парк, а не оживленные улицы. Фролов шмыгнул в ближайшие кустики, сделал свое дело, развернулся и остолбенел. Буквально перед его носом возник шарик насыщенно бирюзового цвета величиной с теннисный мячик. Шарик, бледнея, начал быстро расти, через какой-то десяток секунд полностью окутав молодого человека полусферой, скрывшей от его глаз окружающие предметы. Валерий ощутил легкую тошноту, словно он летел на самолете, попавшем в воздушную яму. Потом тошнота исчезла — вместе с загадочной полусферой.

— Чё за фигня! — пробормотал Фролов, открывая глаза и тут же зажмурившись от яркого света. — Ой, ё, кажись, я наркотой надышался. Глюки конкретные.

Перед собой он видел лес. Именно лес, а не парк, к тому же заросший какими-то совершенно незнакомыми деревьями. И видел хорошо, поскольку был разгар солнечного дня. Валерий протянул руку, сорвал тонкую ветку с ближайшего дерева и ткнул себе в палец. Больно. То есть галлюцинации под большим вопросом. Но что же тогда получается? А получается, что его усыпили какой-то дурью и отвезли за тридевять земель, возможно, даже, в тридесятое царство. Ведь той растительностью, которую сейчас наблюдал Фролов, в средней полосе могли любоваться только посетители какого-нибудь ботанического сада. Но для ботанического сада здесь все было слишком дико, запущено. И птицы вокруг чирикали как-то совсем не по-домашнему.

Получается, Валерий минимум сутки провел в отключке. За это время кто-то погрузил его в самолет и увез далеко-далеко от дома. Он еще раз внимательно огляделся и для убедительности хорошенько пнул ствол дерева. То даже не шевельнулось. Настоящее, не картонное.

— Ага! — пришла на ум Валерию спасительная мысль. — Походу, затеяли новое телевизионное шоу. Ну да, ради высоких рейтингов изгаляются, как могут. К тому, что участников заранее предупреждают о ждущих их испытаниях, зрители давно привыкли, поэтому удумали хватать людей внезапно. Вот уроды! Ну ничего, ща я из вашей аппаратуры сделаю качественный металлолом.

Походив, Фролов нашел кол подлиннее и стал осматривать деревья в поисках замаскированных видеокамер. На это дело, оказавшееся абсолютно бессмысленным, он убил минут сорок. Отчаялся и вытер о рукав рубашки попутно найденный экзотический плод. Таких Валерий в жизни своей не видел. Хотя мало ли каких тропических фруктов ему не доводилось встречать. Папайя, маракуйя, гуанабана — перечислять упаришься! Фролов впился зубами в мякоть. Вкусно! Отличный десерт после сегодняшнего застолья. Хотя сегодняшнего ли? Кстати, почему, если его везли минимум сутки, он совершенно не чувствует голода? Вливали в рот бульон, пока он валялся без сознания? Ага, делать им больше нечего. Участник нового шоу должен быть голоден, чтобы зрители сразу видели, как он мечется по лесу в поисках еды. Кроме того ему придется выполнять разные глупейшие задания, подогревая интерес публики к его робинзонаде. То есть где-то спрятаны закладки, и там кроме записок должны быть разные нужные предметы вроде зажигалки, посуды, а то и примитивного охотничьего оружия.

— Вот этим я и займусь, — решил Фролов, одновременно испытывая раздражение из-за того, что ему приходится идти на поводу коварных организаторов шоу.

Но что поделать? Не питаться же одними фруктами. Да и если он сломает задуманный сценарий, запросто может прилететь обратка. Ведь столько денег на него угрохали, один перелет стоил больше, чем Фролов зарабатывал за несколько месяцев. Если он заартачится, обратно, чего доброго, придется добираться пешком.

Валерий в очередной раз огляделся. Надо же, как он сразу не заметил! Между деревьями петляла узкая тропинка. Даже, скорее, не тропинка, а намек на нее. Просто земля была утоптана заметно сильнее, чем где-то еще. Ну хоть какой-то ориентир. Лучше идти по уже кем-то проторенной дороге, чем бродить наугад.

Впрочем, вся ходьба заняла от силы минут пять. Через означенное время Фролов вышел на опушку и остановился, озадаченно разглядывая открывшуюся перед ним картину, пробуждающую ассоциации с известной детской сказкой. От центра поляны расходилось множество тропинок. Валерий не поленился и сосчитал — их было ровно тридцать. Восемнадцать из них были ярко освещены, причем источника света Фролову обнаружить не удалось. Да и не в этом суть. Валерию явно намекали, чтобы он двинулся по одной из освещенных тропинок. Но Фролов был русским человеком. К тому же он все еще злился на организаторов шоу. И поэтому шагнул на тропинку неосвещенную, за что был немедленно наказан. Тело пронзила боль, словно от прикосновения к электрическому проводу.

— Уроды! — яростно выкрикнул Фролов.

Действительно, разве нельзя было как-то гуманнее дать понять, что на неосвещенные тропинки путь заказан.

— Я вас, сволочи, по судам затаскаю! — добавил Валерий, при этом понимая безнадежность такой затеи.

Даже если сейчас идет запись, этот кусок преспокойно удалят. И доказывай потом, что ты не верблюд. Есть только один способ наказать мерзавцев, и Валерий двинулся обратно в лес. Пусть ищут других участников своего представления.

Он сделал всего несколько шагов и уткнулся в стену. Невидимую, однако по прочности вряд ли уступавшую каменной. Фролов обошел всю поляну, и везде натыкался на загадочную преграду. Вот тут у него возникли первые сомнения. Он никогда не слышал, чтобы где-то в мире изобрели невидимую стену. Насколько знал Валерий, земные технологии до таких чудес еще не доросли. Он снова подумал о галлюцинациях, вызванных каким-то новейшим и очень качественным препаратом. Уж очень эти глюки походили на реальность.

— Интересно, если ступить на одну из светящихся дорожек, где я окажусь? Вдруг дома? — подумал Фролов и после некоторых колебаний двинулся в центр поляны.

Еще с минуту он выбирал дорожку, а потом шагнул на ближнюю к нему. Других телодвижений не понадобилось. Вот только оказался Валерий не дома, а у высоких деревянных ворот, обитых железом. С обоих сторон от ворот тянулись вкопанные в землю толстые бревна высотой метров пять. Фролов застыл в нерешительности. Этого времени хватило, чтобы одна из створок ворот распахнулась, и к Валерию вышел мужчина лет тридцати. Одет он был своеобразно, в нечто, похожее на пижаму цвета хаки. С правой стороны груди на пижаме была вставка оранжевого цвета с надписью «Херсон».

— Добро пожаловать на Пантеон, — сказал мужчина, и в его интонации Фролову почудилось едва уловимое злорадство.

— Пантеон? Это так называется шоу? — вернулся Валерий к своей второй версии.

— О, еще один наивный фантазер объявился, — усмехнулся мужчина. — Да любой из нас с радостью отдал все, что у него есть, если бы это было шоу. Нет, дружок, Пантеоном называется планета. Какой-то шутник давным-давно это название придумал. У нас тут хватает любителей черного юмора. Знаешь, что такое пантеон?

— Кажется, так в древние времена называли собрание местных богов.

— В точку. Только здесь собрание не богов, а наших с тобой кошмаров.

— Это как? И для чего? — не понял Валерий.

— Как — не знаю, хотя, скорее всего, шуточки очень продвинутой цивилизации. А вот на твой второй вопрос ответить легче легкого. Для того, чтобы мочить нас, простых смертных… Не веришь мне. По физиономии вижу. Ничего, это пройдет, достаточно будет тебе увидеть мешочника или нестояка?

— Кого увидеть? — не понял Фролов.

— Много кого. Еще раз повторяю, это мир наших с тобой кошмаров. Кто-то в детстве боялся Горыныча, бабу-Ягу или доктора со шприцем. Кто-то, насмотревшись фильмов про зомби или вампиров, страшился их нападения. Вот они все здесь, как и многие другие. Но есть и довольно своеобразные кошмары. Например, женщина бережет фигуру, сидит на диете, и ей снится, как она ночью лезет в полный еды холодильник. А знаешь, сколько мужиков боятся стать импотентами? Вот и шастают по нашим землям холодец с нестояком. Только ты не думай, что эти кошмары несерьезные, любой из них способен убить безоружного человека. А от некоторых и оружие не спасает, тем более что с ним у нас беда. По большому счету нет ничего серьезнее автоматов. А против Годзиллы или покемонов они чуть лучше детской рогатки. Впрочем, покемонов, если умеешь, можно саблей нашинковать.

— Я вообще удивляюсь, откуда у вас оружие.

— Сейчас поймешь. Это первое испытание, которое выпадает новичку. Идем, а то что-то долго я держу гостя у порога. Впрочем, ты уже и не гость вовсе, а житель Пантеона и конкретно города Херсона. И лишь от твоих умений зависит, насколько долго ты в нем задержишься.

Они прошли в то, что мужчина назвал городом, хотя на взгляд Фролова Херсон скорее являлся деревней, только четко структурированной. Перед собой Валерий увидел строгие ряды одинаковых одноэтажных домишек. В центре находилась круглая площадь диаметром метров семьдесят. С одной стороны за домами виднелось открытое пространство. Почему оно не было застроено, для чего предназначалось — Валерий понять не сумел. Они уже оказались на площади, и мужчина подвел новичка к большому матовому экрану около метра по диагонали.

— Компьютерные игры тебе знакомы? — спросил он.

— Одно время здорово ими увлекался.

— Замечательно. Сейчас поиграешься. Только учти, дело это очень серьезное, от него во многом зависит твоя будущая жизнь. Тебе на выбор предложат семь уровней. И пройти можно только один, а не то, что проскочил первый и поднимаешься на второй. Заруби на носу, для тебя это жизненно важно. Пойдем дальше. Если выберешь и пройдешь первый, тебе дадут холодное оружие ближнего боя: сабли, мечи, копья. Второй уровень — арбалеты, охотничьи ружья, пистолеты. Третий — автоматы и нарезные винтовки. Четвертый — тяжелые пулеметы, пушки, минометы, огнеметы.

— А пятый? — спросил Валерий поскольку мужчина замолчал.

— Пятый еще никто не проходил. Как и шестой с седьмым. Можно только догадываться, какие там сюрпризы. Хотя седьмой уровень почти наверняка прямая дорога на Райский остров.

— Что за остров такой?

— Место, куда мы все стремимся попасть. Но тебе еще рано об этом думать, сейчас твоя главная задача — обзавестись оружием.

— Хорошо, забыли про остров. А что происходит с теми, кто проигрывает игру?

— Ничего. Они уходят с пустыми руками. А оружие здесь строго индивидуальное, ты не сможешь выстрелить из чужого автомата или пистолета.

— Вот засада! Мне почему-то кажется, что профессиональные вояки не самые большие знатоки компьютерных игр.

— Молодец, ухватил самую подлую суть этой игры. Нормальное оружие слишком часто достается штафиркам-ботаникам, с трудом отличающим приклад от магазина. Хотя бывают приятные исключения. Но мы заболтались, а система не любит, когда долго висят над ее душой.

— У этой фиговины есть душа, — скептически хмыкнул Фролов.

Вместо ответа мужчина подтолкнул его к матовому экрану. И тот моментально осветился ярким светом, а в руках у Валерия оказался привычный джойстик. Ну хоть в этом загадочные хозяева планеты облегчили условия игры. А то бы подсунули свой девайс, и ломай голову, с какой стороны за него браться.

Фролов считал себя достаточно приличным игроком, но упоминание о том, что лишь единицы сумели пройти четвертый уровень, а пятый вообще стал глобальным камнем преткновения, вынудило его осторожничать, ограничившись лишь вторым уровнем. Валерий ждал от игры чего-то запредельно сложного и необычного, однако к своему изумлению ему предложили обычные гонки. Слегка измененные по сравнению с привычными, но по сути хорошо знакомые. Возможно, дальше, на следующих уровнях, игра резко усложнялась, но сейчас он финишировал с некоторым отрывом и не потратив ни одной лишней жизни.

Мужчина панибратски хлопнул Валерия по плечу:

— Ну, ты конкретно Шумахер. И жизни все сохранил.

— А разве в этом есть какой-то сакраментальный смысл?

— Еще бы! Если осталась единственная жизнь, выбираешь всего одно оружие. А если сохранил все, тебе выдадут сразу три разных ствола. Или что-то из первого уровня, по твоему желанию. Да ты посмотри!

Валерий перевел взгляд на экран. Там возникли изображения нескольких десятков пистолетов. Фролов застыл в нерешительности. В огнестрельном оружии он разбирался чуть лучше, чем свинья в апельсинах.

— «Глок» бери. Восемнадцатый. Отличная вещь и двадцать патронов в обойме.

Валерий не стал возражать. По подсказке он выбрал и охотничье ружье «ремингтон». Проигнорировав арбалеты, Фролов скользнул взглядом по изображениям холодного оружия. Вот где пригодились его обширные знания. В топку рыцарские мечи, копья и сабли. Если он верно оценил ситуацию, то ему идеально подходит катана. Легкий самурайский меч обеспечивал свободу маневра и при этом позволял нанести сокрушающий удар.

Едва Валерий определился с выбором, перед ним вырос постамент, на котором лежало его оружие.

— На выход за границы Херсона выдается одна обойма к пистолету и пачка патронов для ружья. Если все их расстреляешь, запасы пополнятся только на следующий день. Ну и каждую неделю в качестве бонуса прилетают дополнительные обойма и пачка, — пояснил мужчина.

— А если не умеешь стрелять и надо потренироваться? Одна обойма — это курам на смех, — встревожился Фролов, успевший забыть, как обращаться с огнестрельным оружием.

— Расслабься. Тренировки — отдельная песня. На стрельбище патронов хоть одним местом ешь, но если попытаешься заныкать хоть один, я тебе не завидую.

— А что тогда будет? — взялся любопытствовать Фролов.

— Плохо тебе будет. Очень плохо. Так что даже не пытайся, — мужчина решил обойтись без конкретики. — Все, довольно разговоров. В курс дела тебя ввели, оружие ты получил, осталось познакомиться с мэром города.

— О как! — удивился Валерий. — И за какие заслуги мне такая честь?

— Да, это честь! — напыщенно заявил мужчина, — но одновременно и обязательная процедура. Мэр должен лично переговорить с каждым новичком, составить первое впечатление, на что он способен.

За время этого короткого разговора они успели подойти к единственному в Херсоне каменному зданию в два этажа. Вокруг него и в самом доме шаталось около десятка человек, вооруженных автоматами. К удивлению Фролова среди них была одна женщина. Кабинет мэра располагался на втором этаже. Обстановка его была, мягко говоря, спартанской. В России такой устыдился бы глава самого захудалого городишки. Зато сам мэр чисто внешне идеально вписывался в этот затрапезный интерьер. Было в его внешности что-то неуловимое, вызывающее желание дать ему по морде. С точки зрения Валерия это был замечательный кинематографический типаж наперсточника, шулера или председателя колхоза. Особенно замечательными были глаза: неопределенного цвета, воровато бегающие, словно их обладатель что-то украл или собирался украсть. Все же это была какая-никакая власть, и Фролов первым выдавил из себя отрывистое «здрасьте».

— Ну здравствуй, новичок! — мэр изобразил на своем лице подобие улыбки.

Теперь он стал похож на цыгана, оценивающего краденую лошадь. Правда, лошади не умеют разговаривать, а Фролову пришлось ответить на несколько вопросов.

— Какой-нибудь уровень сумел пройти? — в первую очередь спросил мэр.

— Да, второй.

— Неплохая замена. Твой предшественник остановился на первом. А чем занимался на Земле?

— В офисе работал.

Тут мэр не выдержал и бросил в сердцах:

— Развелось офисных работников, как дерьма на свиноферме. А если попадаются военные или полицейские, то почти все получают в плечи нулевой уровень.

Сделав вид, будто не заметил брошенные в свой адрес обидные слова, Валерий спросил:

— Я что-то не понял насчет своего предшественника. Как это определяется?

— А очень просто. В каждом городе, а их в нашей части Пантеона ровно тридцать, живет тысяча человек. Ни больше, и ни меньше. Если кто-то из них гибнет или попадает на Райский остров, ему на замену в тот же день приходит новичок.

Фролов хотел задать еще несколько вопросов, но мэр решительно пресек эту попытку:

— Иди, тебе покажут твое жилье и помогут с обустройством.

Тот же мужчина, встречавший Валерия у ворот города, привел его в один из стандартных одноэтажных домишек:

— Располагайся, будь, как дома, — сказал он, заходя в одну из двух жилых комнат. — Все, что здесь видишь, твое. Дальше сам разберешься. У нас вчера шушера и мешочник двух человек грохнули, так что должен еще один гость появиться. А я сегодня на воротах, если пропущу новичка, у меня будут серьезные проблемы.

Мужчина рысью выскочил из дома, а Фролов занялся ревизией свежеприобретенного имущества. На большой кровати лежали спальные принадлежности и уже знакомый Валерию комплект одежды, названный им «пижамой». Еще в комнате были три стула, тумбочка и стол. К стене была прибита вешалка, заменяющая шкаф для одежды. Под вешалкой стояла обувь на все случаи жизни: босоножки, кроссовки, ботинки, резиновые сапоги. Фролов распахнул тумбочку. Там лежали мыло, полотенце, зубная щетка, безопасная бритва с упаковкой лезвий и два тюбика. На одном была нарисована зубная щетка, а на втором шапка пены. В выдвижном ящике тумбочки обнаружилась электробритва, но почему-то без провода.

— Как же ей пользоваться, когда сядет аккумулятор? — удивился Валерий. — И есть ли он в ней?

Завершив изучение личного пространства, молодой человек вышел в коридор. Дверь напротив была приоткрыта. Фролов на всякий случай постучал, а потом осторожно заглянул. Ага, такая же комната, как и у него. Только царил в ней настоящий бардак, вызвавший у Фролова удивление: как можно добиться такого феноменального результата при столь скудном наборе личного имущества?

В коридоре было еще три двери. Одна вела на улицу, две, расположенные рядом посередине между комнатами — в ванную и туалет. Валерий на всякий случай осмотрелся внимательнее, но факт оставался фактом: кухня в этом доме отсутствовала. Надо полагать, в городе налажено централизованное питание, а ему об этом ни слова, ни звука. Вот и ходи голодный неизвестно сколько времени.

Фролов выбрался на улицу. Справа за рядами домов находилось свободное пространство. Но с ним он еще разберется. Сейчас куда интереснее то, что слева. Валерий пробрался между домами. Предчувствия его не обманули. Он увидел четыре приземистых здания, располагавшиеся у самого забора. Стоило подойти к ним вплотную, и запах убедительно доказал Фролову, что он выбрал правильное направление. Валерий зашел в ближайшее здание. Взору его предстали пустые столы, которые небрежно протирали несколько женщин. Одна из них соизволила обратить на него внимание:

— Ну и что ты тут забыл? До ужина еще три часа. Хотя постой, что-то мне твое лицо незнакомо? И приперся в неурочное время. Свежак, что ли?

— Ну да, только сегодня вляпался в это безобразие.

— И успел оголодать? Молодец, завидую. Большинство людей, когда узнают, куда их занесла нелегкая, надолго аппетита лишаются. Но извини, ничем не могу помочь. У нас порядки строгие, еда четко по расписанию.

— А если… — начал было Валерий.

— Никаких «если»! Нету у меня желания из-за голодных свежаков в полях корячиться да жизнью рисковать, — отрубила женщина.

Побрел Фролов, несолоно хлебавши, обратно. Только зашел в дом, как распахнулась комната соседа, и оттуда выглянул парень неопределенного из-за пышной бороды возраста.

— Здорово, новичок! Будем теперь вместе кантоваться. Меня Семеном зовут.

— Валерий, — представился Фролов.

— Ты как, в полном ауте или маленько очухался? — довольно бесцеремонно поинтересовался сосед.

— Пока ничего. Но я же еще не выходил из города.

— Это ты грамотно заметил. По закону тебе положено три дня на адаптацию. Осмотреться, научиться владеть оружием. У тебя какой уровень?

— Второй.

— Нормально. А стрелять умеешь?

— Так себе. Уже забыл, когда огнестрел в руках держал.

— Это плохо. Здесь твоя жизнь в первую очередь зависит от умения стрелять. Во вторую от удачи, а в третью от владения холодным оружием. Кстати, ты сколько жизней в игре потерял?

— Ни одной.

— Молодец! А тебя встречающий предупредил, что в таком случае не стоит брать два ружья или пистолета, а надо взять меч или копье?

— Предупредил.

— Вот и хорошо. А то есть здесь твари, которым наша стрельба глубоко фиолетова, зато их можно порубить на мелкие кусочки. Ты чем разжился, мечом или копьем?

— Катаной.

— Клюнул на восточную экзотику. А зря. Нет, я не спорю, катана — вещь отличная, но овладеть той же саблей проще.

— Я серьезно занимался реконструкторством.

— В смысле игрался в средневековую войнушку?

— Не только игрался, но и вдумчиво изучал оружие, в том числе самурайское.

— Да, парень, могу тебе только посочувствовать.

— Это почему?

— Угоди ты сюда на четыре месяца раньше, стал бы инструктором по фехтованию. Лафа конкретная, учишь народ махать холодняком, постоянно обретаешься в городе и при этом на общих правах участвуешь в лотерее.

— Какой лотерее?

— А тебе Петруха не рассказал?

— Это который у ворот стоял? — догадался Фролов.

— Он самый. Так вот, есть на Пантеоне Райский остров. Это такое место, где нет оживших кошмаров, и тебя сплошь окружает красивая жизнь.

— И как туда попасть?

— Есть два варианта. Первый — рискнуть самому, но это чистое самоубийство. До острова несколько десятков километров, а по морю шастают спруты-людоеды и гигантские акулы, которые на Земле давно вымерли, а у нас из-за какого-то урода, насмотревшегося акульих ужастиков, очень даже неплохо себя чувствуют. Погоди, щас вспомню, как они называются.

— Мегалодоны.

— Верно. Ну, ты энциклопедист! Здесь, на Пантеоне, нет подходящего материала и инструментов, чтобы построить нормальный корабль. А лодку мегалодон расколошматит вдребезги одним ударом, если раньше тебя из нее спрут не выудит. Правда, есть тут у нас один мечтатель, он дельтаплан строит, хочет на нем через море перелететь. Но, зуб даю, пойдет он на корм морским гадам. Поэтому остается один реальный путь, надо собрать пуд корня Химеры. Дело это муторное. Сам корешок с указательный палец, а Химера хотя и растет сообществами типа земляничника или черничника, но встречается далеко не на каждом шагу. Месяц, а то и полтора уходит, пока всем городом пуд набираем. Тогда кладем корень на устройство, которое под настроение и если грамотно попросить, выдает нам разные ценные вещи. Ровно пуд исчезает, излишки отбрасываются в сторону, и появляется номер счастливчика, который отправляется на Райский остров. А дальше… Но это надо видеть а не рассказывать, целое представление.

— С отправкой на Райский остров.

— Да.

— И людей реально отправляют?

— А зачем бы мы тогда напрягались, собирали корень? Каждый надеется получить путевку в новую жизнь, только мало кому удается. Да ты сам посчитай, за год человек десять вытягивают счастливый билет, всего один процент. Но это теоретически, а с учетом того, сколько народа гибнет, выходит и того меньше.

— Ну ладно, это удаленная перспектива. А что меня ждет в ближайшее время?

— У тебя второй уровень, поэтому собирательство тебе не грозит. Начнешь с охоты, это самое простое. Дальше тебя поставят охранять народ, сначала тот, что собирает корень, потом тех, кто обеспечивает нас дарами леса, фруктами, ягодами сердцевиной хлебного дерева. А самое ответственное — это разведка новых плантаций Химеры, но если ты до этого и дойдешь, то нескоро. Жаль, маловато людей первого уровня, одного инструктора на них кое-как хватает. Хотя я на твоем месте попробовал бы подкатиться к Бате, вдруг он расщедрится.

— А кто такой Батя?

Лицо Семена тут же превратилось в верноподданнейший лик, и он с благоговейным придыханием сообщил:

— Батя — наш мэр, лучший из мэров этой проклятой планеты! Только благодаря ему вы выживаем среди смертоносных монстров и в окружении коварных врагов, норовящих на нашем горбу въехать в рай.

У Валерия сложилось несколько иное, мягко говоря, впечатление о херсонском градоначальнике, но он не стал затевать дискуссию, тем более, что в речи Семена был один странный момент, требующий пояснения.

— Слушай, а почему в городе мало людей первого уровня? Мне казалось, что должно быть наоборот, он же самый элементарный.

— Ну, во-первых, кому хочется махать железяками, когда есть возможность обзавестись нормальным оружием? А большинство из попавших сюда на Земле рубились во всякие стрелялки и догонялки, вот и замахиваются на серьезную игру. Во-вторых, бабам вообще нет прока от первого уровня. Сила у них не та, удар слабенький, мало кто из них способен хотя бы слегка покоцать любого из монстров. Поэтому им ненавязчиво рекомендуют идти на второй уровень, а если попадается реальная геймерша, то и на третий

— Понятно. А почему в нашем доме нет кухни? Я бы с удовольствием чего-нибудь перекусил, успел за сегодня проголодаться.

— Вопрос не по адресу. Спроси об этом у создателей Пантеона, если доведется с ними встретиться, — усмехнулся Семен. — Но у меня для тебя есть и хорошая новость, можно идти ужинать. Наслаждайся, Валера, последним свободным вечером, с утра тобой займутся по-взрослому. Людей постоянно не хватает, слишком много нас здесь гибнет. Механизм вроде бы отлаженный, однако приходится постоянно затыкать бреши, вставлять новые винтики вместо утраченных.

Валерия захомутали сразу после завтрака. К нему подошел мужчина средних лет, назвавшийся Георгием, без лишних слов поставивший задачу:

— Сходи домой, возьми оружие и двигай на полигон, за левые дома. Там все увидишь, в этом городе надо очень сильно постараться, чтобы заблудиться.

На пустыре, громко названном полигоном, собралось человек десять. Судя по малочисленности, новичков тут обучали по ускоренной программе. А и в самом деле, чего напрягаться, если на смену выбывшему быстро нарисуется новый страдалец. Человека же бывалого, стрелянного лишь приспосабливали к местным условиям, действуя по принципу «ученого учить — только портить».

В этом Фролов убедился на собственном опыте. Преподавателю фехтования хватило нескольких минут, чтобы отбросить в сторону кол, выполнявший роль учебного копья. Затем он жестом фокусника извлек то ли книжицу, то ли тетрадь, судя по потрепанности, выполнявшую роль главного, если не единственного, учебного пособия, и открыл ее. Валерий увидел рисунок существа, отдаленно напоминающего сказочную бабу Ягу.

В книжице было еще много рисунков. Некоторые инструктор пролистывал, по ходу говоря «против этого холодняк не катит». На остальных задерживался, подробно объясняя, как лучше управиться с тем или иным монстром, какие у него самые уязвимые для катаны места. Увы, теоретическим курсом все и ограничилось. Никто не удосужился сделать чучела, на которых можно было бы отточить самые смертоносные удары. В очередной раз торжествовал принцип «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Если новичок на свое счастье окажется умелым воином, то будет жить и, возможно, попадет на Райский остров. А если нет, то у инструктора очень быстро появится еще один ученик.

С пистолетом и ружьем у Фролова ожидаемо возникли проблемы. Хорошо у него получалось только зарядить и нажать на курок. Все остальное было плохо. Валерий поинтересовался, сколько у него дней, чтобы хоть как-то подтянуть стрельбу.

— Три, — лаконично ответил второй инструктор. — Зато стрелять можешь хоть до посинения. Патронов здесь хватит на целую армию.

— А если заныкать с собой хотя бы десяточек?

— Лучше не пытайся. Пантеон за это очень строго наказывает.

— Испепелит меня на месте? Или отдаст на съедение кошмарам?

— Хуже.

— А что может быть хуже?

— Тебе еще не рассказали? Человек, унесший отсюда патроны, превращается в одного из кошмаров. Лично я меньше всего хотел бы для себя такой участи.

— Да уж, — бормотнул Фролов. — Теперь, уходя отсюда, я буду тщательно проверять свои карманы, не завалился ли в них случайно патрон.

— Вот-вот, — подхватил инструктор. — Дураков превращаться в тварь нет.

Фролов больше не стал тратить время на разговоры. В запасе у него всего три дня, за этот короткий срок он, конечно же, в снайпера не превратится, но с двадцати метров попадать из ружья точно в цель научится. Хотя здесь имелась существенная деталь. Да, в спокойной обстановке он будет стабильно рвать мишень в клочья. Но совсем другое дело, когда на него бросится жаждущая сожрать человека тварь. Для того, чтобы хладнокровно действовать в экстремальной ситуации, необходима специальная подготовка и месяцы, если не годы тренировок, позволяющие довести каждое действие до автоматизма. Увы, Валерий не мог позволить себе такой роскоши. В его силах лишь немного повысить свои шансы на выживание.

Три дня пролетели, как одно мгновение. Если бы там, на Земле, кто-то заставил Фролова с утра до вечера расстреливать мишени, он бы взвыл от тоски, а время тянулось бы с медлительностью беременной черепахи. Тут же Валерий прекрасно осознавал, что он находится в тепличных условиях укрепленного города, и главные трудности ждут его впереди.

Как и предсказал Семен, Фролова определили в команду охотников. Собралось их без малого двадцать человек, и когда Валерий знакомился со своими новыми партнерами, случился эпизод, раскрывший ему еще одну сторону Пантеона.

— Доминик Леклер, — представился худощавый рослый брюнет.

— Надо же! Вроде, француз, а по-русски шпаришь без всякого акцента, — удивился Фролов.

Леклер улыбнулся наивности новичка и охотно пояснил:

— Тебе только кажется, что я говорю по-русски. На самом деле я не знаю ни одного вашего слова. Но такова очередная хитрость Пантеона, я говорю на своем языке, а ты слышишь русскую речь.

Фролов уже перестал удивляться чудесам этого мира, хотя и отдал должное тому, насколько изящно на Пантеоне решена проблема языкового барьера.

К Валерию подошел руководитель их команды, внешне напоминавший алкаша, отсидевшего год в ЛТП. При этом когда-то мужчина жил в деревне, в свободное время потихоньку браконьерствовал, соответственно, хорошо знал повадки зверей и поэтому был назначен на такую серьезную должность.

— Новичок, мне сказали, что ты хорошо владеешь холодным оружием, а из винтовки впервые выстрелил только здесь?

— Так и есть, — подтвердил Фролов.

— Тогда ступай вон к тем гаврикам, будешь у нас в охранении. За ствол не хватайся, а то еще с перепугу своих перестреляешь. При необходимости пустишь в ход свою железяку, ежели навострился ей махать. Все понятно?

— А… — открыл было рот Фролов.

— Если ты об охоте, то здесь как карта ляжет. Наша главная задача — обеспечить город мясом, чтобы одной фейхуятиной не питаться. Если настреляем нормально дичи, и еще время останется, дадим тебе возможность себя проявить.

До выхода из города Фролов думал, что главное в охоте — умение выследить, незаметно подкрасться и метко сразить добычу. Но оказалось, что главное — это быстро ходить. Со временем охотничьи угодья все дальше и дальше отодвигались от города. Сейчас охотники отмахали километров десять, прежде чем на горизонте показалось пасущееся стадо. Тут же группа разделилась на две части. Большинство залегло и стало ползком двигаться в сторону травоядных.

Валерия ухватили за рукав и сердито прошипели в ухо:

— Куда! Стоять! Мы должны оставаться здесь и бдеть по сторонам. Если ты увидишь что-то подозрительное, в тот же момент сигнализируй ближайшему к тебе человеку. А он разберется, стрелять нам, сматываться или контролировать местность дальше.

С первого раза продемонстрировать похвальную бдительность у Фролова не получилось. Так уж человек устроен, можно сколько угодно рассказывать ему о местных ужасах, даже многократно сгущая краски, но пока он не убедится в справедливости услышанного на собственном горьком опыте, службу он будет нести спустя рукава. К тому же Фролова очень интересовало, что за копытные бродят там, впереди, метрах в четырехстах от него. По виду они скорее напоминали африканских антилоп, но могли оказаться куланами или сайгаками. Не разобрать, далековато. Эх, тяжело в саванне без бинокля!

Вдруг стадо замерло, антилопы, как по команде, вскинули головы и, кажется, повернули их в сторону подбирающихся охотников. Тут же грянули выстрелы. Антилопы рванули прочь с быстротой, навевающей мысль о реактивном движении.

— Вперед! — скомандовал начальник охранной команды и тут же принялся на ходу учить уму-разуму Фролова. — Новичок, ты куда рванул, заслепив глаза? А кто за тебя будет контролировать ситуацию? Сейчас самый рисковый момент, твари всегда реагируют на выстрелы, если кто-то из них расслышал пальбу, жди гостей.

Валерий сбавил темп, держась в общей группе, на бегу старательно вращая головой. Получалось так себе, от слишком частых поворотов голова начинала кружиться, приходилось некоторое время бежать, смотря только вперед.

— Во всем нужна тренировка, — мелькнула банальная мысль.

Убитое животное действительно напоминало какую-то из африканских антилоп. Стройное тело на длинных ногах, вытянутая морда, увенчанная полуметровыми изогнутыми рогами. Руководитель команды тем временем прочесал местность и твердо заявил:

— Есть подранок или даже два. Надо идти за ними. В этом трофее килограммов сто, если остальные команды охотников вернутся без добычи, завтра весь город сядет на урезанный паек.

— Наверняка бывают удачные охоты. Неужели так сложно запастись мясом на черный день? — непонятно у кого тихо спросил Валерий.

— Не сложно, а очень сложно, — отреагировал Леклер. — Транслятор выдает ограниченные запасы соли, ее едва хватает на сутки. Мы пытались отыскать солончаки, но наша затея бесславно провалилась.

— Понятно. А что за транслятор?

— Специальное устройство, поставленное создателями Пантеона.

— Которое выдает разные вещи. Так сказать, по просьбам трудящихся, — продолжил мысль Фролов.

— Только список этих вещей очень ограничен и просчитан так, что они делают нашу жизнь чуточку легче, но ни капли не безопаснее.

Последние слова Доминик произносил уже на ходу. Команда слаженно перестроилась в каре, по углам которого двигались самые зоркие наблюдатели.

— Почему мы добычу бросили? Вдруг ее кто-нибудь сожрет? — продолжил любопытствовать Валерий.

— Некому. Все здешние хищники питаются исключительно нами, людьми. Разве что на антилопу наткнутся жители другого города, но это маловероятно. Чужие здесь не ходят.

— Тс-с-с, — донеслось до краев из центра, где находился бывший браконьер.

Охотники замерли. Фролов поднял голову. Впереди, по брюхо в траве, стоял подранок. Антилопа заметила людей, но у нее не было сил умчаться прочь, а предательский инстинкт нашептывал, что на таком удалении охотник не опасен.

Грянул выстрел. Рухнувшее тело скрылось в траве.

— Шевелитесь же! Быстрее! — прошипел сквозь зубы руководитель команды, хотя и без его напоминаний люди со всех ног устремились к добыче. Один из них нес в руках прочную двухметровую жердь. Впрочем, он не сильно торопился. Требовалось время, чтобы связать попарно задние и передние ноги антилопы, без этого тяжелую тушу не унесешь.

Через минуту двое самых крепких мужчин, вскинув жердь на плечи, торопливо удалялись от места стрельбы.

— Нам еще вторую забирать. А потом тащиться десять километров с двумя центнерами мяса, — с ужасом подумал Валерий.

Хотя ужасаться надо было совсем по другому поводу.

Если верить старожилам, Фролова спасло чудо. Ведь по их словам кошмары загадочным образом выделяют новичков из общей массы и в первую очередь охотятся именно на них. Будто бы мясо свежепереселенцев слаще.

Но вот как? Нет, ну как тварь, величиной превосходящая любого земного тигра, сумела так замаскироваться в траве, что ее не заметили даже опытные охотники?

Вся компания обступила труп первой добытой антилопы, на секунду утратив бдительность. И тут на Валерия нахлынуло ощущение смертельной опасности. Он вскинул голову и завопил от ужаса. Фролов увидел, как из травы словно вырастает огромное тело, которое тут же вытягивается в молниеносном прыжке. Роскошная грива делала зверя похожим на льва, но из его распахнутой пасти торчали здоровенные клыки, смахивающие на два изогнутых кинжала. Хищник пролетел в считанных сантиметрах от Валерия, обдав его тугой струей воздуха. Рядом кто-то отчаянно заорал. Фролов отскочил в сторону, уронив винтовку и выхватывая из-за спины катану. Многолетний опыт оказался сильнее трехдневных упражнений.

Раньше Валерий думал, что мгновения, растянувшиеся на минуты, всего лишь художественный прием. Но оказалось, что так оно и есть на самом деле. Экстремальная ситуация будто замедлила происходящее, Фролов до мельчайших подробностей рассмотрел, как порожденный чьим-то воображением хищник легко, будто воткнутый в землю прутик, сбивает человека на землю, одним мощным движением пронзает ему шею смертоносными клыками, хватает тело за бок разверзшейся пастью и резкими прыжками уносится прочь. Казалось, что прошло не меньше минуты, а на самом деле Фролов успел только выхватить свой меч.

— Не стрелять! — раздался вопль бывшего браконьера.

А никто и не собирался. Тот, кто успел, вскинул оружие только для самообороны. Люди бывалые, они понимали, что уложить такую громадину можно только очень метким выстрелом, зато разъярить проще простого. И тогда уже одной жертвой не отделаешься, можно элементарно потерять большую часть людей.

А дальше… То, что произошло дальше, в голове человека, еще живущего земными реалиями, просто не укладывалось.

— Кого он утащил? — спокойно, будто всего лишь для бухгалтерской отчетности, спросил бывший браконьер. — Руслана? Жаль, нормальный был парень.

На этом церемония прощания с погибшим завершилась. Четверо крепышей взвалили на плечи жерди с добычей, остальные шли по бокам, сканируя окрестности. Люди то и дело перекидывались короткими фразами, несколько раз даже раздавался смех. А почему нет? Команда выполнила свою работу, есть повод для веселья. А то, что погиб человек, так это дело привычное, на то он и Пантеон, чтобы люди ежедневно приносили ему жертвы.

А вскоре и Фролов выбросил из головы скорбные мысли. И если кто-то утверждает, будто моральные страдания тяжелее физических, пусть вскинет на загривок пол центнера мяса и пронесет его хотя бы километр. Валерию такое удовольствие не замедлили доставить, едва выдохлись крепыши.

— Давай, новичок, все равно от твоих наблюдений пока еще мало толку, — указали Фролову на освободившийся конец жерди.

Валерий и потащил, испытывая одновременно два разнополярных чувства. С одной стороны, проклятая жердь с каждой минутой все больнее давила на плечи. А, с другой, он находился в середине отряда, и если нападет очередная тварь, то до Фролова сотоварищи она доберется в последнюю очередь. Конечно, если бойцы внешнего кольца не разбегутся в панике. Но об этом не хотелось даже думать.

В город пришли ближе к вечеру. С непривычки Валерий едва держался на ногах от усталости, но все же обратил внимание на мужичка росточком «метр с кепкой», суетившегося у транслятора. Мужичок ощупывал руками ткань, лежащую на ровной поверхности устройства. Затем он изобразил лицом скорбную мину и застыл над транслятором. Ткань исчезла, на ее месте появился материал, напоминающий полиэтилен. Скорбная мина сменилась выражением, которое бывает у человека, страдающего недельным запором и принявшего слабительное в надежде очистить забастовавший кишечник. Мужичок ухватил руками материал и дернул. Тот выдержал его тщедушный напор. Мужичок расплылся в улыбке, свернул полиэтилен и сунул его под мышку. Шедший рядом с Валерием Леклер насмешливо бросил:

— Ну все, со дня на день Леня улетит в дальние страны.

— Как улетит? — не понял Фролов.

— На дельтаплане. Леня у нас дельтапланерист, с того дня, как узнал о Райском острове, все свободное время конструирует свою штуковину. Нужных материалов для рамы транслятор ему не дал, так Леня два месяца сначала, рискуя жизнью, шастал по лесам с топором, а затем что-то тесал и строгал. А вот на подходящую для полета ткань транслятор расщедрился и, подозреваю, что это не к добру. Скорее всего полет Лени закончится гораздо раньше, чем он планирует. Ведь было несколько попыток самостоятельно добраться до Райского острова, и все они закончились плачевно. Я сам Лене пару раз об этом говорил, но он вбил в голову свою идею и никого слушать не хочет.

— Ты мне лучше расскажи подробнее о трансляторе, — попросил Фролов.

— Подробно не выйдет, надо разбегаться по домам, помыться и отправляться ужинать. Но если коротко и основное, то усвой главные моменты. Даже не надейся, что транслятор расщедрится на оружие или супертехнологичную вещь. Он даже железные изделия выдает очень редко и по большим праздникам. На готовые вещи, даже самые примитивные, тоже не очень рассчитывай. Обычно транслятор снабжает человека заготовками или деталями, из которых можно сделать какой-то предмет. Таким образом, кроме прочего, поощряется торговля на крайне примитивном уровне. Допустим, в одном городе есть умелец, классно выделывающий кожу из добытых антилоп, а во втором мастер по резьбе. Вот города и обмениваются этими товарами.

— А как транслятор узнает, что именно нужно человеку?

— Запросто. То есть для жителя Земли это запредельная сложность, но прибор все делает с поразительной легкостью. Тебе надо только подойти к нему и представить, что именно ты хочешь. Но особенно губу не раскатывай, существует еще одно ограничение, транслятором нельзя пользоваться чаще двух раз в месяц. При первом нарушении просьбу человека банально игнорируют, а при втором наказывают, причем в духе Пантеона.

— Превращают в кошмара? — спросил Фролов, уже слышавший о такой практике.

— Нет, до такого садизма дело не доходит. Но могут забросить человека на крышу мэрии или в женский дом, причем голым. Бабонек такой поворот дела почему-то сильно возмущает, могут даже кое-что оторвать сгоряча… Ну все, пора разбегаться, а то на ужин опоздаем. Потом, если у тебя будет такое желание, я в свободный день устрою тебе экскурсию по городу.

Придя в свой новый дом, Фролов первым делом отправился в ванную. День выдался теплым, почти жарким, и он, пока тащил тяжеленную дичь, пропотел аж до трусов. Но еще хорошо, что только этим дело и ограничилось. После атаки саблезубой твари некоторые соратники Валерия то ли подшучивая, то ли на самом деле удивлялись, как это он удержался от того, чтобы прямо на месте не сходить по малой, а то и большой нужде. Кое-кто даже сгоряча окрестил Фролова человеком с железными нервами. Хотя объяснение мнимому героизму было простое, все произошло так быстро, что Валерий не успел толком испугаться.

Сбросив одежду, Фролов забрался в ванну. В ней, как и над умывальником, имелся один кран — с холодной водой. Наверняка творцам Пантеона не составило бы труда провести и горячую, но они решили не баловать своих подопытных. Вода подавалась из расположенного рядом с Херсоном маленького озера, она не успевала охладиться, идя по трубам, и была комнатной температуры. Фролов смыл пот и, вытершись, пошлепал в свою комнату. У него не осталось выхода кроме как надеть единую для города униформу. До этого он не понимал, отчего никто в Херсоне не носит собственную одежду. Теперь ему все стало ясно. Форма идеально сидела на теле и дарила ощущение удивительного комфорта. Естественно, ни у кого не возникало желания сменить ее на грубые земные шмотки. Кроме того, у формы имелось еще одно неоспоримое достоинство. Стоило бросить отслуживший свое комплект в бак, стоящий в ванной, и тут же появлялась новая форма.

На кровати Фролов заметил нечто, напоминающее глянцевый журнал. Еще утром его здесь не было. На обложке ослепительно красивая парочка, демонстрируя в широкой улыбке безукоризненные зубы, держала в руках плакат с надписью «Райский остров».

— Ну-ка, ну-ка, — пробормотал Валерий, беря журнал в руки и собираясь полистать его страницы.

Страниц, однако, не было. Едва Фролов взял то, что он назвал журналом, картинка на обложке сменилась. Появился общий план острова, демонстрируя, что его не случайно прозвали райским. Идеально круглый, он был опоясан лентой разноцветных пляжей. В основном с белым песком, но был песок желтый, красный и даже черный. Какой кому больше понравится.

В мнимом хаосе ландшафтов Райского острова угадывался четкий план. Картинки, выхватывая отдельные пейзажи, демонстрировали то леса, то поля, то уютные домики. Леса по большей части состояли из фруктовых деревьев, на которых виднелись зрелые плоды, в основном незнакомые Фролову, но почему-то при одном взгляде на них рот обильно заполнялся слюной. Между деревьев вились дорожки, а кроме скамеек там и сям были разбросаны шалаши, на которых висела одна и та же картинка, недвусмысленно говорившая об их предназначении.

— Ну да, у парочки, гуляющей среди такой красоты, запросто возникнет мысль о сексе, — подумал Валерий.

Большую часть полей занимали различные спортивные площадки. В основном они были сосредоточены рядом с настоящим городом-курортом, застроенном домами в несколько этажей. На обложке появилось изображение одного из номеров: большая кровать, несколько экранов, один из них на половину стены, а в ванной, что характерно, два крана. Во всю длину номера тянулся широкий балкон, в обоих углах которого стояли два загадочных устройства. Впрочем, загадка тут же разрешилось. Одно из устройств плавно взмыло в воздух, сделало мертвую петлю и вернулось на место. Надо же! А то у Валерия уже возник вопрос:

— Неужели обитатели острова вынуждены на своих двоих преодолевать немаленькие расстояния?

Нет, не вынуждены, создатели Пантеона озаботились средствами быстрого и комфортного индивидуального передвижения.

Снова возникла панорама острова, делая акцент на множестве отдельно стоящих одноэтажных домиках. Понятно, если кто-то хочет уединиться, то здесь есть и такая возможность.

А это что? Добрая четверть острова отделена высокой стеной из непонятного материала. А вот и ворота, а на них очередная табличка — рисунок хищного зверя со злобно оскаленной пастью. Выходят, о любителях острых ощущений тоже позаботились. Интересно, оружие выдается на входе или вручается каждому желающему по прибытии на остров?

Фролов увидел еще много интересного, но больше всего ему запомнилась концовка, сделанная в духе Пантеона. Сначала на обложке появилась надпись:

— Хотите сами добраться на Райский остров?

Затем пошли живые картинки. Стремительно рассекающая воду акула размером с автобус. Спрут, по величине способный посоперничать с акулой. Человек, гребущий в лодке и легко выдернутый из нее громадным щупальцем. Другая лодка, разлетающаяся в щепки после удара акульим рылом, а затем всего одно ехидное словечко:

— Попробуйте!

— Спасибо, не надо, — непроизвольно вырвалось у Фролова.

Следующий день выдался свободным. Все охотничьи команды вернулись с добычей, а соль Пантеон выдавал в ограниченном количестве, ее едва хватало для готовки пищи. Все попытки найти соль закончились ничем и, что еще прискорбнее, вяленое или копченое мясо в местных условиях почему-то уже на второй день начинало сильно пованивать. То есть запастись ценным продуктом впрок оказалось невыполнимой задачей, поэтому не было смысла выходить на охоту, когда в городе полно еды.

Леклер сдержал обещание, после завтрака он устроил Валерию экскурсию, предварительно заметив:

— Смотри внимательно и думай. Вдруг у тебя тоже есть какие-то полезные умения? Ценные работники сидят в городе, не рискуя ежедневно своими шкурами.

Фролов лишь пожал плечами. В жизни у него были одна работа и одно увлечение. Увы, на Пантеоне никому не нужны знания клерка, да и реконструкторские умения востребованы только за городской стеной, а не внутри ее.

— Вот, — Леклер остановился у обнесенного забором дома. — На Земле в средние века были кварталы разных ремесленников, кузнецов, плотников, оружейников, а здесь дворы. Перед тобой двор гончаров.

— Они делают посуду? — на всякий случай уточнил Фролов.

— Да.

— Странно. Почему же тогда в нашей столовой и тарелки, и стаканы исключительно из убогого пластика?

— Размечтался. Глиняная посуда уходит начальству Херсона и на обмен. Если ты заметил, Пантеон обеспечивает нас по минимуму, а человек даже в таких жутких условиях остается человеком. Ему хочется, чтобы вещь не только надежно служила, но и радовала глаз. Возьмем те же тарелки и стаканы. У них лишь одно достоинство, их очень трудно разбить. Но выглядят они так, что поначалу их противно брать в руки. А видел бы ты посуду нашего мэра. Из нее приятно хлебать даже голимую бурду. Впрочем, Оглоблю снабжают только самым лучшим.

— Кого снабжают? — не понял Фролов.

— Нашего мэра. У него фамилия Оглоблин, вот народ и прозвал его Оглоблей.

Валерий вспомнил Степана с его верноподданническим «батя», и подумал, что Доминик прав, человек везде остается человеком. И не только в смысле эстетического восприятия действительности. Похоже, даже чудовищные условия жизни на Пантеоне не остановили вечных разборок, стремления разделиться на своих и врагов, попыток за чужой счет устроиться с максимально доступным комфортом. Кто знает, возможно, здесь есть люди, которые страшнее любого кошмара? Очень не хотелось бы с такими столкнуться. Все же Фролов был человеком своего времени, отвыкшим от прямого насилия. Да, в различных завуалированных формах его имели по полной и власть, и сомнительные людишки с их непонятно откуда взявшимися капиталами, на одного из которых Валерий работал. Но его не били, не надевали на шею рабское ярмо, эксплуатируя в устоявшихся цивилизованных формах.

Пантеон вынуждал человека вернуться к образу жизни далеких предков, заставлял в открытой схватке отчаянно драться за собственную жизнь. И кто не смог принять новые условия игры, погибал в первые дни или недели. Валерий успел перестроиться, он был готов сражаться с бродящими по Пантеону чудовищами. Но то чудовища, а сможет ли он выстрелить в другого человека, если возникнет такая необходимость? Ответа на этот вопрос у Фролова пока не было.

— А вот двор корзинщиков, — прервал его размышления Леклер.

— Что-то многовато здесь народа. Зачем городу столько корзин? Тоже на продажу?

— Нет, опять виноваты шуточки Пантеона. В любой другой таре дары леса моментально портятся, а в руках много не унесешь. Вот и приходится заниматься плетением корзин. Еще хорошо, что за лозой для них не надо бродить по лесам, нужное количество по заказу выдает транслятор или, как его называют в народе, раздаточный стол. Кстати, говорят, что когда европейцы или североамериканцы впервые видят эти корзины, они принимают их за декоративный элемент интерьера.

— Похоже, чем менее цивилизован человек, тем больше у него шансов выжить.

— Только до определенной степени. Лично я слабо представляю дикаря с автоматом. А без огнестрельного оружия здесь можно сразу ложиться в гроб.

— Ну да, против того саблезубого льва дубиной или каменным топором махать бесполезно. Хотя и пистолеты с ружьями нам особо не помогли.

— Ты провел здесь слишком мало времени и увидел одно-единственное порождение человеческого воображения. Я уже наблюдал больше десятка, а по слухам их около сотни. Похожего или даже того же льва несколько месяцев тому назад наша группа заметила своевременно. Мы сумели его пристрелить, хотя израсходовали на это большую часть патронов и вынуждены были вернуться домой.

— Тупой вам лев попался. Более умный убежал бы, получив рану-другую.

— Здешние твари никогда не убегают. Если они атакуют, то идут до конца.

— Погоди, я только сейчас сообразил. Как мы могли встретить того же льва, если вы его убили?

— Это очередная особенность Пантеона. Конечно, доказательств нет, однако старожилы утверждают, будто убитые нами твари воскресают.

— О, сколько нам открытий чудных, — невольно процитировал Фролов. — Кстати, насчет корзин. Мне тут одна мыслишка пришла в голову, хотя подозреваю, что я далеко не первый. Если корзины имеют такую бешеную ценность, а европейцы с североамериканцами плести их не умеют, на этом можно построить шикарный бизнес.

— Говорят, была такая попытка лет двадцать тому назад.

— И что?

— А ничего! Там тоже хватает сообразительных людей. Расплели несколько корзин, сообразили, что к чему, и начали делать сами. Теперь заказывают у нас только, если требуется что-то сложное. А вот мы подошли к еще одному интересному месту, хотя нос туда совать не рекомендуется.

— А что там такого секретного?

— Никаких секретов, тут варят противозачаточное зелье.

— Ну да, в местных условиях родить и вырастить ребенка для современной женщины проблема еще та! Не всякая отважиться забеременеть.

— На Пантеоне ни одна женщина не рискнет зачать ребенка.

— Даже так? Очередная придурь наших хозяев?

— Ты угадал. Любая беременность неизменно заканчивается смертью матери и ребенка. Поэтому все женщины после связи с мужчиной пьют настойку, рецепт которой передан хозяевами Пантеона. Действует безотказно.

— Вот любят эти хозяева даже в мелочах осложнять нашу жизнь. Заставляют собирать травы, варить зелье, хотя готов дать голову на отсечение, что у них есть абсолютно надежные противозачаточные средства.

— Спокойнее, Валера, спокойнее. Здесь хватает куда более серьезных поводов для возмущения. Если так реагировать по мелочам, никаких нервов не хватит.

— Я уже спокоен, можно идти. Что там дальше по плану?

— Колесничий. Так у нас зовут человека, который делает колеса.

— Надеюсь, скоро закончит хотя бы пару штук, а то надоело таскать дичь на горбу.

— Таскать будем еще долго, большинство колес уходит в другие города. А оставшиеся берегут для телег.

— Так и я о том же. Делаешь небольшую телегу, впрягаешься в нее и везешь добычу. Всяко удобнее, чем мотать километры с жердью на плече.

— Ты не понял, Валера. В эти телеги запрягут лошадей.

— Разве у нас лошади есть? Впервые слышу.

— Ну, это не совсем лошади, а их местный вариант. Верхом на себе ездить не дает, но к телеге привыкает. У нас было четыре штуки, но две сдохли от непонятной болезни, а одна у мэра. Теперь ждем, чтобы наловить их побольше.

— Чего ждете-то?

— Возвращения стада. Здешние лошади очень редки и постоянно мигрируют. Около Херсона появляются раз в шесть — восемь лет.

— Ну-ну! До их появления еще дожить надо, — скептически заметил Фролов.

— Двигаемся, мужики! — бывший браконьер шагнул в распахнувшиеся ворота.

Толпа охотников качнулась за ним. Валерий поправил сбившуюся сумку. Вроде, несколько лет отданы воинским забавам, но когда дошло до серьезного дела, оказалось, что ему еще надо учиться, учиться и учиться. Реконструкторы бились ради забавы, ко многим вещам относились наплевательски, и только здесь Фролов начал понимать, сколько есть мелочей, от которых зависит его жизнь. Та же сумка должна висеть так, чтобы можно было выхватить из нее дополнительные патроны, не тратя на это лишних мгновений. Стремительная атака саблезубой твари заставила его на собственной шкуре ощутить, что порой жизнь от смерти отделяют доли секунды. То есть понимание к Фролову уже пришло, осталось научиться всем тем премудростям, которые обязательны нужны для выживания на Пантеоне.

День снова выдался теплым и солнечным. Трава заметно пожелтела, выгорела под лучами местного светила. В ней местами шебаршилась птичья мелочь. Пернатые внешне отличались от земных, но повадки имели схожие. Только вели себя осторожнее. На Пантеоне не было крупных хищников за исключением кошмаров, но те охотились только на людей. А вот мелких плотоядных хватало. Поэтому крылатая мелюзга спасалась, как могла. Большую часть времени пичуги висели в воздухе, заливая окрестности громким пением. Но им приходилось вить гнезда, высиживать птенцов, и тогда для местных хищнецов наступал праздник желудка.

— Слушай, Доминик, все забываю спросить. Здесь бывает зима?

— Нет, на Пантеоне всегда примерно одна и та же температура. И дождливых дней совсем мало, где-то раз в две недели. Иногда раз в неделю, иногда раз в три недели, но засух не бывает. И это хорошо, иначе бы испарилось наше маленькое озеро, и мы бы остались без воды.

— Я бы не зарекался. В первый же раз попрошу у раздаточного стола десятилитровую пластиковую бутыль. И тогда буду точно знать, ждать нам засухи или нет.

— Разве можно с помощью бутыли угадывать погоду? — удивился Леклер.

— Запросто, учитывая норов создателей Пантеона. Если мне дадут бутыль, значит засухи не будет, а если не дадут, надо искать тару и запасаться водой.

— Вы, русские, порой удивительно мыслите. Мне такое в голову не приходило.

— Нас жизнь заставляла. Кто в эпоху дефицита из ношеных семейных трусов и картона делал модную шляпу, тот приспособится к любой ситуации.

Развить тему Фролов не успел. Впереди, метрах в пятидесяти, из ниоткуда возникла толпа людей. Хотя людей ли?

— Зомби! — воскликнул Леклер и зачем-то выщелкнул магазин своей «береты». — Хорошо, что у меня есть бонусная обойма, это три дополнительных заряда.

— Ты что делаешь? — удивился Валерий.

— А разве тебе ничего не говорили? — в свою очередь удивился Доминик. — Каждая пятая пуля серебряная. Лишь они эффективны против зомби, причем действуют, как обычные пули на людей. Если попадают в голову или сердце, то убивают, если в руку или ногу — только ранят.

— Стоит ли ввязываться в драку? — осторожно заметил Фролов, однако на всякий случай повторяя действия приятеля. — Они же медлительны, как зомбаки из фильмов, вон как медленно бредут. От них убежать легче легкого.

— Они уже навелись на нас, теперь не уйдешь. Когда стоишь, они еле движутся, но стоит побежать, как сразу оказываются за твоей спиной. Телепортируются, твари.

Леклер вскинул «берету», но стрелять не спешил. Все же сорок метров — многовато для точного выстрела из пистолета. Зато грохнули ружья. Несколько атакующих упало. Валерий тоже вскинул свой «Ремингтон». Первый выстрел он сгоряча смазал, зато вторым разворотил башку шедшему в первом ряду уродцу.

Попадание его немного успокоило.

— Если наш каждый второй заряд будет мочить зомбака, мы их всех здесь оставим, — подумал он.

Но дела обстояли вовсе не так радужно, как виделось Фролову. Ружья были всего у трети охотников, и на каждого приходилось не больше семи-восьми серебряных пуль. К тому же, как не медлительны были зомби, расстояние сокращалось гораздо быстрее, чем хотелось бы. А людям приходилось стоять на месте. Леклер доходчиво объяснил, чем чревата попытка отступления.

Вскоре зомбаки оказались в каких-то десяти метрах, и осталось их примерно столько же, сколько людей. Тут пистолет Фролова сухо щелкнул. Валерий выхватил из ножен катану, одновременно оценивая обстановку. Мчаться с мечом наголо в гущу оживших мертвецов у него не было ни малейшего желания. Если тварей брали из человеческих кошмаров, то единственный укус превратит Фролова в свежего зомбака. К тому же при всей своей медлительности они способны на короткое ускорение, отдаленно напоминающее бросок кобры, а силой твари превосходят обычного человека. Так что удар в лоб здесь не катит, надо, подобно отважным героям, идти в обход, то есть на фланг.

Зомби, с которым сошелся Фролов, при ближайшем рассмотрении оказался еще тем уродом. Скрюченная фигура, руки до колен, заканчивающиеся острыми когтями, вместо лица ошметки гниющего мяса — только копошащихся в нем личинок опарыша не хватало для полноты картины. У Валерия возникло жгучее желание снести мерзкую башку зомбака. Что он и сделал, тут же убедившись, что первая мысль далеко не всегда оказывается самой верной. Хотя голова отлетела прочь, тело продолжало двигаться вперед, а руки пытались ухватить обидчика. Фролов изловчился и распополамил монстра, полоснув катаной чуть выше таза. Два обрубка рухнули на землю, нижняя часть туловища сучила ногами, а передняя на руках упорно двигалась в сторону Валерия.

— Ну давай, посмотрим, как у тебя получится без рук! — вызверившись, Фролов дважды махнул мечом.

Тут же со стороны общего побоища донесся отчаянный вопль:

— А-а-а, суки, кусаться! Так получайте.

Валерий на всякий случай шагнул назад и повернул голову. Он увидел одного из охотников, вломившегося в самую гущу зомби и там отчаянно размахивающего шашкой. Тупые монстры сосредоточили на нем все внимание, причем не пытались забрать оружие, а тыкались пастями в человеческое тело, стараясь отхватить кусочек деликатесного мяса. Охотник не чувствовал боли, избыток адреналина действовал, словно лучший анестетик, он продолжал изо всех сил размахивать шашкой, отсекая все, что подвернется под руку — ноги, руки, головы.

Воспользовавшись благоприятной ситуацией, остальные бойцы принялись зачищать остатки нечисти. Фролов тоже успел поучаствовать в этом увлекательном занятии. Наученный предыдущим опытом, он уложил двоих зомбаков по одной и той же схеме. Сначала, широко размахнувшись, Валерий рассекал их на две части, а потом методично отрубал голову и конечности.

Битва закончилась. Зомби, на которых не хватило серебра, удостоились качественной расчлененки. Фролов сгоряча предложил всех добить, но от его наивного предложения с усмешкой отмахнулись:

— А смысл? Все равно появятся новые зомбаки, эти же сейчас безопасны.

У охотников нашлось другое печальное занятие. Тот самый отчаянный боец, ворвавшийся в гущу нечисти, умер от потери крови. Но были еще двое, укушенные ожившими мертвецами. Один из пострадавших не стал тянуть. Нервным движением выхватив пистолет, он приставил его к виску и, истерически завопив, нажал на курок. Второй глянул на упавшее тело, побледнел еще больше, хотя это казалось невозможным, и проговорил, выдавливая по слову:

— Не могу я, мужики, рука не поднимается. Давайте сами.

— Как не уважить последнюю просьбу человека! Поворачивайся и шагай, только медленно. Я буду целить в сердце, чтоб ты не мучился, — сказал бывший браконьер.

Грянул выстрел, третья жертва зомби рухнула на землю. Валерий подошел к Леклеру. У того в глазах стояли слезы.

— Ты не знал… тот, второй, который сам застрелился… это мой сосед. Мы с ним почти год жили, с первого дня, как сюда попали. Так удачно получилось, дом свободный оказался, поэтому нас вместе заселили. Теперь я остался один. Наверное, со дня на день заселят новичка. Это правильно, мы должны передавать опыт, чтобы люди не гибли вот так… а до чего же красиво он рассказывал, как мы друг за другом попадем на Райский остров, и вместо этого ему пришлось застрелиться!

Валерий не знал, что сказать в ответ. Десяток секунд он простоял молча, затем пробормотал какие-то слова. Доминик хлопнул его по плечу:

— Спасибо, Валера! Я понимаю, ты его плохо знал, но если согласен, давай вечером помянем моего погибшего друга.

— Да, конечно, только если нормально поминать, нужно спиртное, а у меня нет ни грамма. Хотя я встречал в Херсоне выпивших мужиков.

— Не волнуйся, решение всех вопросов я беру на себя…

На ужин Леклер пришел с холщевой сумкой — и где только ее откопал. Перекусив, он заглянул к поварихам, и сумка его заметно потяжелела.

— Идем ко мне, — сказал Доминик Фролову.

В доме они не задержались. Леклер оставил там сумку, а вместо нее взял две глиняные бутылки. С этой тарой они направились к административному зданию. Там на первом этаже Доминик остановился у двери с выпиленным оконцем. Оно было закрыто. Леклер постучал. Оконце распахнулось, и Фролов увидел эффектную жгучую брюнетку с огромными глазами удивленной газели (Хотя Леклер позже ядовито заметил, что глаза ее, как у пекинеса после кастрации).

— А, Доминик! — брюнетка качнула головой. — Опомнился-таки, решил забрать свою дозу. Собрался новичка спаивать?

— У меня сосед на охоте погиб. Вернее, сам застрелился. Его зомбак цапнул.

— Сочувствую твоему горю. Держи, помяните товарища. А новичок не собирается внести свою долю? Если я не ошибаюсь, он тут уже больше недели, ему теперь тоже положено, как и всем.

— Новичок потом сам разберется, — отрезал Леклер, забирая полные бутылки.

— Вот стерва! — бросил он в сердцах, выходя на улицу. — Ей же в конце каждого дня приносят списки погибших и вновь прибывших, чтобы она могла в своем гроссбухе сделать поправки. Так нет же, сделала вид, будто впервые от меня слышит. «Собрался новичка спаивать», — передразнил он брюнетку.

— Погоди, ты мне объясни толком и по порядку.

— Все элементарно. У администрации Херсона монополия на алкоголь. На мужика в неделю выдается литр вина и пол литра самогона. У женщин норма вдвое меньше. Если человека поймают на том, что он сам делает вино, его сурово накажут.

— А зачем таскать с собой бутылки?

— Потому что дефицит. Пантеон не расщедрился на подходящую тару, пришлось выкручиваться самим. Думаешь, легко на примитивном оборудовании лепить бутылки? Так что полные емкости выдаются только в обмен на пустые. Если случайно разбил бутылку, заставляют отрабатывать… Вот и пришли. Заходи. Сейчас закуски настрогаем и можно за стол.

Первые три тоста выпили, не чокаясь. В промежутках Доминик рассказывал о погибшем соседе, под конец, когда слегка запьянел, даже вспомнил несколько приключившихся с ними забавных историй. Звучало это немного дико, но такова была жизнь на Пантеоне. Достаточно сказать, что за год состав любого местного поселения менялся на треть, а то и больше. Так что смерть здесь перестают воспринимать, как нечто из ряда вон выходящее.

Казалось, что захмелевший француз должен обязательно заговорить о женщинах. Но то ли Доминик успел пропитаться русским духом, то ли допекло, но он перекинулся на политику.

— Оглобля уже всех достал! — начал Леклер, держа в руке кусок хорошо прожаренной дичи. — Об этом пока только шепчутся по домам, опасаясь чужих ушей, но рано или поздно от беспредела у народа лопнет терпение. Ты видел телку на раздаче спиртного?

Фролов кивнул головой — конечно видел, не слепой же!

— Сюда Оглобля угодил вместе с женой — такое хоть редко, но случается. Жена его — малосимпатичная колхозная баба, сейчас живет в отдельном доме на самом краю города, чтобы глаза не мозолила. Вместо нее он со временем набрал трех любовниц. С одной ты познакомился, яркая женщина, две остальных не хуже.

— Не пойму, как они согласились! Я видел мэра, с его рожей даже малосимпатичная колхозная баба за счастье!

— А кто их спрашивал! Заставили. Но тут Оглобля использует политику кнута и пряника. Одну любовницу он пристроил секретаршей, вторую посадил на раздачу спиртного, третья работает кем-то типа учетчицы на кухне.

— Теплые местечки. Главное, что сидишь в безопасности за стенами.

— Вот-вот! Одна дамочка взбрыкнула, так Оглобля мигом отправил ее добывать сердцевину хлебного дерева. А это, если ты хочешь знать, самая опасная работа. Кругом лес, из-за каждого дерева может выскочить тварь, и даже охрана не успеет среагировать. К тому же прежде чем достать сердцевину, надо подрубить ствол, а большинство монстров на шум наводятся очень быстро.

— Но как при таких раскладах Оглобля удерживает власть?

— Очень просто, он разными поблажками переманил на свою сторону бойцов третьего уровня. А это в любом городе главная ударная сила. Против людей с автоматами не сильно повоюешь, даже имея в руках пистолет или охотничье ружье.

— Надо же! По виду не скажешь, что Оглобля умен, а ведь разработал план и провернул такую хитрую операцию, — удивился Фролов.

— Ничего он не разрабатывал, слизал у предшественников. Я еще тебе об этом расскажу. Оглобля сумел задурить голову народу, который даже не представлял, что можно так нагло и беззастенчиво врать. Я не был тому свидетелем, но люди рассказывали. Прежний мэр, нормально отуправляв два годовых срока, на третий начал потихоньку съезжать с катушек в полном соответствии с высказыванием «всякая власть развращает». Но тогда у нас еще были честные выборы, на должность мэра претендовало сразу шесть кандидатов, и среди них Оглоблин. Ох уж он навешал лапши на уши электорату. Даже утверждал, будто знает способ, как выпрашивать у раздаточного стола ценные вещи, ну и заодно обвинил пока еще действующего мэра в краже корня Химеры. Якобы, он сбывает его в соседний город, а взамен там под заказ делают роскошную карету. И никто не подумал, для чего мэру карета, где он собирается в ней раскатывать? В городе нет особого смысла, а за городом опасно. Народ в массе своей поверил клеветнику. Вот на такой лжи Оглоблин выиграл выборы.

Первое время он выдерживал имидж борца за народное счастье, одновременно втихаря формируя элитную банду из вояк третьего уровня. Он им пообещал главное — непыльную работенку внутри города. Ведь в поле или лесу даже автомат не панацея. Есть несколько монстров, которым любое наше оружие по барабану, а еще с десяток ловко нападает из засады, и человек элементарно не успевает выхватить ствол. Жить всем хочется, поэтому народец третьего уровня для вида покочевряжился, но, в конце концов, стал силовой опорой мэра. В конце первого срока Оглобля устроил несколько показательных акций, запугавших людей до медвежьей болезни. Заодно он нашел одну мерзавку, которую поставил считать голоса на выборах. И больше никто к подсчету не допускался. Вот уже дважды он якобы подавляющим большинством голосов избирается мэром Херсона.

— Небось он своих людишек без очереди отправляет на Райский остров.

— А вот здесь мэр и его свора в пролете. Пантеон сам делает выбор, и никакие Оглобли не способны повлиять на это ни в малейшей степени.

— Кстати, давно хочу спросить, почему наш город назвали Херсоном?

— Всего лишь чья-то мрачная шутка, которую почему-то одобрили массы. Упрощенно говоря, кошмар — это плохой сон или, если очень грубо, херовый сон. Вот отсюда и Херсон. Никакого отношения к украинскому Херсону мы не имеем.

— И еще вопрос. Для чего инопланетянам корень Химеры?

— А вот этого никто не знает. Лично я подозреваю, что он им вообще не нужен. Ты ведь уже понял суть их натуры? Для них поиздеваться над себе подобными — самое милое дельце. Хотя не исключаю и прямо противоположный вариант. Благодаря каким-то уникальным характеристикам Пантеона корень Химеры обладает исключительными свойствами, которые даже инопланетяне при всей их продвинутости не в состоянии повторить.

— Но зачем тогда травить нас кошмарами? Дали бы спокойно собирать корень.

— Вот и я о том же. Либо этот корень нужен им в ограниченном количестве, либо делает более привлекательной задуманную ими игру. А то ведь скучно и предсказуемо, если каждого из нас рано или поздно уничтожат твари. Для повышения интереса необходимо дать нам шанс.

— Что ж, давай выпьем за освобождение от Оглобли, — Фролов после долгого перерыва разлил по чашкам, заменявшим стаканы.

— Или хотя бы за то, чтобы не стали мы вторым Чакыром.

— Кем не стали?

— Чакыром. Это тот самый город, пример с которого взял наш убогий диктатор. Печальная история со счастливым финалом. Значит, дело было так…

Правитель Чакыра Кыванч Бельмаз мазнул взглядом по одноэтажному деревянному зданию. Мало, неказисто. По сравнению с дворцами турецких султанов оно, как серая песчинка рядом с драгоценным изумрудом. А скольких трудов стоило возведение этой самой песчинки — жутко вспоминать! Разумеется, сам Кыванч не рыл яму и не тесал бревна, однако ему приходилось демонстрировать чудеса дипломатии и купеческой изворотливости, чтобы выписать из соседних городов нужных мастеров по сходной цене. Еще счастье, что раздаточный стол расщедрился и выдал нужную краску. А то ведь мог разродиться инопланетным аналогом гуаши, который бы смыло первым дождем.

Несмотря на брюзжание Бельмаза, гарем получился на славу. Сомнительно, чтобы в таких сложнейших условиях собранные с бору по сосенке ремесленники смогли бы построить что-то более выдающееся.

Здание условно делилось на две части. В первой жили наложницы Бельмаза, во второй находился зал приемов, где женщины встречали своего повелителя, и комната для любовных утех, назначение которой нет смысла расшифровывать.

Кыванч распахнул дверь и, миновав прихожую с застывшим охранником, чинно вступил в зал. Семеро красоток уже ждали своего господина. А ведь всего пару лет тому назад не было у Кыванча ни гарема, ни красоток, ни собственной гвардии, лишь скрипучая кровать в одном из домов Чакыра. А еще был у него тяжелый пулемет, ведь на Земле Бельмаз страдал игроманией, и здесь сумел пройти четвертый уровень, хотя и потратил на это все три жизни. И однажды Кыванч со своим пулеметом уложил стаю волков-оборотней, с которыми не могли управиться полтора десятка бойцов, вооруженных ружьями и пистолетами. И задумался после этого Бельмаз: а почему, собственно, он имеет те же права и обязанности, как эти недотепы? Почему живет в таком же убогом домишке, деля его с напарником, и вынужден на общих основаниях конкурировать за благосклонность местных красоток? Вот тогда и возникла у него мысль стать правителем Чакыра. Со временем мысль трансформировалась в конкретный план. Давно заметил Кыванч, что в поле гибнут все: и меченосцы, и стрелки из пистолетов, и автоматчики. И при этом все хотят жить. А что может спасти от гибели надежнее, чем постоянное пребывание в четырех стенах? Вот он и посулил бойцам третьего уровня относительную безопасность (ведь некоторые, к счастью немногие, твари умудряются беспредельничать даже в городе), если с их помощью захватит власть в Чакыре.

План сработал безукоризненно. Кыванч уселся на трон, который спешно соорудили местные умельцы по дереву, и стал жить в свое удовольствие…

В центре зала стоял стол, на котором в глиняных блюдах лежали фрукты. Бельмаз снова поморщился. Нет, это не султанский дворец в Стамбуле. Где горный хрусталь, где украшенные золотом и самоцветами стены, где, в конце концов, музыканты, услаждающие слух чудными звуками? А нету! Проклятые инопланетяне издевательски лишили его этих видимых атрибутов власти. Мол, любой каприз будет доступен человеку на Райском острове.

А ему туда не надо! Там он будет лишь одним из многих, а не первым и единственным. К тому же Бельмаз подозревал, что в последнее время на Райский остров прошмыгнуло несколько его явных недоброжелателей. Аллах знает, какие там порядки? Вдруг на Райском острове поощряется месть за нанесенные обиды? Тогда Кыванч там не жилец. Именно поэтому он исключил себя из списка кандидатов на путешествие на остров. Имелась такая функция, доступная только правителю города. Возможно, инопланетяне подразумевали, что справедливый мэр отстранит от участия в лотерее бездельников и нарушителей дисциплины, которые присутствуют в любом коллективе. Возможно, они еще не сталкивались с изощренным коварством некоторых представителей homo sapiens.

Кроме себя Бельмаз исключил из списка своих наложниц, о чем им же проболтался, будучи в сильном подпитии. Если говорить о земной жизни, то Кыванч был человеком современным, не гнушающимся распространенных пороков, поэтому наряду с игроманией страдал легкой формой алкоголизма.

После этих слов наложницы первый и единственный раз устроили забастовку. Они дружно отказались обслуживать своего господина. Не помогли ни угрозы, ни парочка увесистых затрещин. Тогда Бельмаз пустился на хитрость, заверив женщин, что со временем контингент гарема подлежит обновлению. По мере смены кадров все невольницы окажутся на свободе, и дорога на Райский остров будет им открыта.

Кыванч уселся за стол, потянул руку за оранжевым плодом, по вкусу напоминающим манго. Наложницы сидели молча, ожидая, на ком сегодня остановится взгляд повелителя. Бельмаз мысленно предположил, что их родителями были ослицы и шелудивые псы. (Русских в городе не было, поэтому никто не мог научить его ругаться по-настоящему.) Для такой емкой характеристики у него имелись все основания. Ну ладно, нет музыкальных инструментов, поэтому нельзя порадовать глаз владыки эротическими танцами. Но языки-то у всех девиц на месте. Почему бы не усладить слух повелителя изысканными речами? Увы, чего им не дано, того не дано. Они только и умеют, что сплетничать о всяких глупостях. Кроме того, с недавних пор Бельмаз заметил, что наложницы с каждым разом выглядят все мрачнее и мрачнее. И началось это после того, как он проговорился, что закрыл им доступ на Райский остров. Но ведь временно, он же сказал, что гарем ждет ротация кадров. Или они больше верят не словам владыки, а поступкам? Да, имелся такой неоспоримый факт. Бельмаз лично осматривал молодых девушек и женщин, только попавших в город. Почти всех их он браковал, однако недавно одну из них выбрал в свой гарем. И при этом всех старожилов гарема оставил в списке «невыездных». Но разве это повод встречать своего господина с кислыми рожами?

— Эй, Иорданка, расскажи мне что-нибудь интересное, — обратился Бельмаз к голубоглазой болгарке, которую одной из первых сделал своей наложницей.

— Что тебе рассказать? — спросила красотка, после короткой паузы невнятно добавив, — повелитель.

— Если бы я знал то, о чем ты можешь рассказать, то не стал бы просить. Поведай что-нибудь неизвестное мне, какую-нибудь интересную историю.

— Я не знаю таких историй, — на этот раз Иорданка и вовсе обошлась без «повелителя».

— Совсем распустились дочери дьявола! — подумал Кыванч. — Надо кого-то из них сурово наказать, тогда остальные станут, как шелковые. Но с этим успеется… Да, обидно до слез. Ни музыки тебе с танцами, не увлекательных бесед. Придется волочь женщину в постель без всякой выдумки, как простому смертному.

Бельмаз доел фрукт, вытер губы льняной салфеткой, изрядно выцветшей от многочисленных стирок, поскольку другую взять было негде, и окинул взглядом притихших женщин.

— Ариадна, — сказал он, вставая и протягивая руку.

На лицо очаровательной гречанки налетела едва заметная тень. И это вместо радости, что сегодня выбор повелителя пал на нее. Совсем распустились, неверные!

Знал бы Бельмаз, что дела его даже хуже, чем могло присниться в кошмарном сне. Все же Пантеон — не Турция, к наложницам евнухов не приставишь — ввиду их полного отсутствия. Женщины располагали свободой, пусть и ограниченной, чем воспользовались, когда возникла такая необходимость.

Первой начала словенка Милица:

— Сколько нам еще терпеть этого жиреющего борова? Меня уже тошнит от его сальных объятий и слюнявых поцелуев.

— А что нам делать? Если откажемся делить с ним ложе, нас ждет страшная участь. Я не хочу копать корень Химеры рядом с ужасными монстрами. Пусть все остается, как есть, — покорно сказала турчанка Фариша.

— Я бы терпела, если бы Кыванч сдержал обещание и дал нам шанс отправиться на Райский остров. Но он солгал, и мы обречены ублажать этого урода, пока не утратим своей красоты. А потом случится то, чего так боится Фариша. Нас отправят за стены города, — констатировала Ариадна.

— Это понятно. Но что нам делать? У нас нет оружия, да мы и не умеем с ним обращаться. Любая наша попытка избавиться от Бельмаза обречена, — со вздохом заметила черногорка Влада.

— В городе тоже возмущены нашим хозяином, но молчат, боятся. Страшно, когда на тебя нацелены автоматы с пулеметами, — сообщила натуральная блондинка Тереза, одна из немногих горожанок, родившаяся в стране, которая никогда не входила в состав Османской империи.

— Откуда ты знаешь про настроение в городе? — спросила Иорданка.

— Я иногда встречаюсь с одной девушкой. Она работает поварихой в столовой.

— Постойте-постойте! — воскликнула Милица. — Кажется, у меня есть идея…

На следующий день Тереза встретилась с поварихой. Предлог был обычный, наложница собиралась заказать на обед свое любимое блюдо. Специальная готовка была одной из привилегий, дарованных Кыванчем своему гарему.

Поначалу разговор не клеился. Повариха побаивалась откровенничать. Кто знает, вдруг это провокация, устроенная Бельмазом? Ситуация в городе накалялась. Хотя Кыванч и его подручные опасались беспредельничать, людям уже седалищной костью в горле сидела его власть. Надоело, что самое лучшее достается тем, кто безотлучно находится в городе, тогда как остальные ежедневно рискуют жизнью.

Хитрый Кыванч запросто мог использовать своих наложниц не только по прямому назначению. Почему бы не задействовать самую толковую из них, как провокаторшу? Прописная истина — пожар надо тушить, пока он не разгорелся, иначе может быть поздно. Кто знает, возможно Кыванч решил с помощью Терезы выйти на зачинщиков готовящегося бунта, схватить их и таким образом надолго гарантировать себе безопасность? Потому повариха и осторожничала, всеми силами уклонялась от скользкой темы.

Хорошо, что сообразительная Милица предвидела такой поворот событий и разработала план разговора на все случаи жизни. Короче, настала очередь Терезы рисковать. Она, хотя и без подробностей, рассказала, как наложницы собираются избавиться от местного тирана.

— Завтра! Продолжим наш разговор завтра, — слегка подумав, ответила повариха.

Их новая встреча не затянулась.

— Подойди вечером к швее. У нее для тебя есть обновки.

Если это и были обновки, то исключительно для отвода глаз, в расчете на то, что разбирающийся в женской моде, как правоверный мусульманин в сортах свинины, Бельмаз ничего не поймет. Забегая вперед, так оно и вышло.

В доме швеи Терезу ждал среднего роста худощавый мужчина с лицом, будто высеченным из камня. Это был Милаш Суботич, бывший сербский полицейский, оказавшийся среди простого люда исключительно из-за неприятия компьютерных забав. Он не сумел одолеть даже первый уровень. Пантеон оставил Милаша без оружия, но не смог лишить боевого духа. От полицейского Тереза не стала ничего утаивать, рассказала весь план до мельчайших подробностей.

— Да, — усмехнулся тот, — женское коварство — страшная сила, тем более опасное, что от слабых и очаровательных созданий не ждешь смертельного удара. Теперь очередь за нами. Я поговорю с верными людьми, затем какое-то время уйдет на подготовку. Но и тянуть нельзя. Насколько я понимаю, в курсе задуманного весь гарем.

— Да, весь, — подтвердила Тереза.

— А женщины — оружие обоюдоострое, хотя бы в силу своей… э-э-э… повышенной врожденной разговорчивости. Так что постараемся сделать все быстро, но при этом со всей возможной тщательностью…

Очередной поход к наложницам складывался замечательно. Женщины встретили Бельмаза ласково, как в старые добрые времена. Они выставили на стол бутылку самого лучшего вина, которое можно было отыскать в городе. Выпили рюмочку-другую, и Иорданка неожиданно запела. Голос у болгарки был мелодичный, ласкающий слух. Кыванч довольно улыбнулся. Теперь он хотя бы на шаг стал ближе ко двору турецкого султана. Улыбнулся и между делом опустошил стакан, в который наложницы осторожно подлили обманчиво легкого вина.

Вскоре отпала всякая необходимость в осторожности. Захмелевший Бельмаз сам тянул руку к бутылке, второй помахивая не совсем в такт очередной песне. Потеряв бдительность, он не услышал, как рядом с домом коротко ухнул чукан — местный аналог земной совы. А если бы и услышал, вряд ли бы обратил внимание. Чуканы в изобилии водились по всему Пантеону и особенно полюбили города, где хватало различных грызунов.

А вот женщины тут же отреагировали на уханье птицы. Милица, как самая решительная из всех, первая бросилась на Кыванча. Ей удалось сбить его со стула на пол. Тут же к разборке подключились остальные наложницы. Бельмаз был намного сильнее любой из них. Но когда семеро на одного, да к тому же перестаравшегося с выпивкой и не ожидавшего нападения, не надо ходить к гадалке, чтобы предсказать итог схватки…

Система обороны административного здания, где обитал Бельмаз с подручными, от собственного народа была устроена достаточно незатейливо, но при этом вроде бы надежно. Местные умельцы проложили ход на крышу, где сколотили специальную платформу. На ней установили пулемет. Круговой обзор позволял вести смертоубийственный огонь по любой точке в городе, тяжелые пули насквозь прошивали жилые домишки. Окна первого этажа те же умельцы забрали решетками из самого прочного местного дерева. В темное время суток по первому этажу расхаживал боец, готовый автоматным огнем пресечь попытку взломать решетку.

Двери на ночь запирались, причем ключи были только у Бельмаза и его ближайшего подручного. Обоих, появись они в жилом районе без охраны, народ разорвал бы голыми руками, поэтому исключалась передача ключей заговорщикам.

Но в любой обороне есть слабые места. За все время не было ни одной попытки штурмовать логово узурпатора, и охранники несли службу, как Бог на душу положит. Мужчина лет тридцати с наголо бритой головой так увлекся борьбой с дремотой, что встрепенулся только от подозрительного металлического звяканья. Он вскинул голову и увидел за окном женщину. Та, в свою очередь, заметила, что боец вернулся к несению службы, и тихонько постучала в окно. Тот пригляделся. Кажется, эту дамочку он видел среди наложниц Бельмаза. Но стопроцентной уверенности не было, не так часто хозяин демонстрировал холуям своих красоток, поэтому он слегка приоткрыл форточку и грубо бросил:

— Чего тебе?

— Помогите! Наш господин выпил лишнего и не может ходить. Надо отнести повелителя в его личные покои.

— Ты что, с кипариса рухнула? Уважаемый Кыванч строго-настрого запретил по ночам выходить из дворца. К тому же у вас есть отличное место для ночлега.

— Но он говорит, что хочет домой, в свои покои.

— Так он в состоянии разговаривать! — вырвалось у охранника. — Ничего, завтра проснется и поймет…

Что должен понять Бельмаз, навсегда осталось невыясненным. Ведь красавица заговаривала охраннику зубы, а металлическое звяканье, вырвавшее его из дремы, объяснялось очень просто. Милаш открывал дверь ключами, взятыми у Кыванча.

Боец успел заметить краем глаза смутное шевеление, и тут же рухнул на пол. В его груди торчал кинжал, запущенные твердой рукой бывшего полицейского. Милаш еще раз ухнул. Из-за ближайших домов к мэрии устремились вооруженные люди. Они мчались быстро и при этом в абсолютной тишине. А Бельмаз вчера сдуру обрадовался, что горожане буквально вылизали прилегающую к его логову территорию. Не оставили ни мелкого камушка, ни маленькой веточки. Знал бы он, что генеральную уборку затеяли с единственной целью — чтобы без шума и максимально быстро занять исходные позиции. Три человека несли бурдюки, сделанные из шкур местных животных. Они шустро заскочили в здание. Остальные, держа наготове оружие, заняли позиции вокруг бандитского гнезда.

Восставшим повезло, падение охранника встревожило лишь одного человека. Милаш вовремя среагировал на скрип открывающейся двери, благо, до нее ему было меньше десяти метров. Едва в коридор высунулась заспанная физиономия, бывший полицейский вторым кинжалом перерезал боевику горло. Ему он не позволил упасть, вовремя подхватил и осторожно уложил на пол. Тут и троица с бурдюками подоспела. На пол хлынула жидкость, добываемая из масляного дерева. По консистенции жидкость походила на нефть, а горела даже лучше.

Вспыхнул огонь. Четверо выскочили во двор. Хотя здание было каменным, дерева внутри хватало. Поэтому занялось быстро и разгорелось так, что для тушения требовалась пожарная команда. Команда внутри дома была, но она специализировалась не на тушении, а на разжигании огня. Огня народной ненависти, который вылился в погребальный костер Бельмазу и его прихвостням.

Некоторым боевикам повезло. Они не успели проснуться и задохнулись в едком дыму. Но большинство выскакивало из комнат. Кто-то через окно, остальные через пылающий коридор. Прыгуны, как правило, отделывались легким испугом и мелкими повреждениями. Их тут же вязали и отводили в сторону. Выбегающим из двери повезло меньше. Многие боевики успели прихватить оружие. Стволоносцев убивали на месте во избежание неприятностей. То и дело под раздачу попадали безоружные. Дело ж такое, лес рубят — щепки летят. Уцелевших перехватывали, не давая разбежаться, и отправляли в общую кучу. Всего набралось тридцать восемь пленников.

Нападавшие не потеряли ни одного человека. Милаш даже не поверил, когда ему сообщили это известие. Вроде, стреляли и не слабо. Да и противостояли им не пай-мальчики, а матерые волчары, собаку съевшие в измывательствах над себе подобными.

Уцелевших бандитов судили. Выжившего помощника Бельмаза и еще шестерых головорезов, замеченных в регулярных издевательствах над людьми, забрав оружие, приговорили к изгнанию из города. Те сразу взмолились, слезно просили их расстрелять. Ведь смерть смерти рознь, и что может быть хуже, когда тебя атакует толпа зомби, или гигантский паук впрыскивает медленно разъедающую тело жидкость? Адские муки — для тех, кто не понимает.

Пятерых уважили, а наперсника Кыванча и бандита, отличавшегося ярко выраженными садистскими наклонностями, даже слушать не стали. Погнали прочь бранью и увесистыми колами.

Помилованных расселили по обычным домам и определили в разные команды, чтобы не было соблазна вновь прибрать к рукам власть и усесться на шею народу.

Неделя выдалась замечательной. Казалось, что ты оказался на африканском сафари, а не в месте, где большинству людей уготована жуткая смерть. За четыре вылазки охотники не встретили ни одного кошмара, при этом дичи набивали столько, что каждый второй день оказывался выходным.

Благодаря массе свободного времени все и произошло. Ежедневно несколько часов Фролов проводил на полигоне, отлично понимая, что в стрельбе он заметно уступает большинству охотников, а от меткости порой зависит его жизнь. Впрочем, последнее понимали и другие жители Херсона, и на стрельбище с утра до вечера стоял жуткий грохот.

Каких-то развлечений в Херсоне не было, и Валерий в полной мере оценил мудрость кого-то из предыдущих руководителей города, жестко лимитировавшего потребление спиртного. Не будь его, многие спились бы от безделья и обреченности. Тем более, что в основном Херсон заселяли россияне.

Поговаривали, что поначалу речь вообще шла о сухом законе, но с той же мудростью от такой кардинальной меры отказались. Да, в маленьком городке было бы легко выявить самогонщиков, но кто бы стал этим заниматься? С куда большей вероятностью отделали бы, как Бог черепаху, того, кто посмел замахнуться на святое.

Вот так, убивая свободное время, Валерий бродил по городу и совершенно случайно увидел девушку, срывавшую на обочине протоптанной дороги неказистые цветочки. Сперва Фролов обратил внимание на великолепную фигурку незнакомки. Когда же она к нему повернулась, Валерий понял, что пропал! Нельзя сказать, что лицо девушки было совершенным, возможно, кому-то оно даже показалось бы не стоящим внимания. У каждого свои вкусы. Но именно такой тип лица поражал Фролова в самое сердце. Он застыл истуканом, не в силах оторвать взгляд. Пауза затягивалась до неприличия. Большинство девушек в такой ситуации возмущенно фыркнули бы или стеснительно отвернулись. Но, очевидно, Фролов незнакомке тоже приглянулся. Она заговорила первой:

— Что, не понимаете, для чего я собираю невзрачные цветочки?

— Ну, видимо за неимением лучшего, — наконец-то обрел дар речи Фролов.

— Ошибаетесь. Я — художница, расписываю глиняную посуду. Хочу взять эти цветы за образцы. Посмотрите, они бледно окрашены и малы, но у них совершенная форма. Если добавить ярких красок и увеличить размер, на чашках и тарелках цветы будут замечательно смотреться.

Валерий подошел, посмотрел.

— Да-да, восхитительные формы, — пробормотал он.

Чувствовалось, что его фраза относится вовсе не к цветам.

Возникла еще одна неловкая пауза, которую Фролов торопливо прервал:

— А мне не дано творить, я охотник.

— Так это же замечательно! Без моих рисунков город легко проживет, а вы спасаете нас от голодной смерти, при этом рискуя своими жизнями.

— В охотники я угодил из-за отсутствия нужных для города талантов, — скромно отметил Фролов, намекая, что способности девушки оказались востребованными, раз ее не бросили на сбор корня Химеры или даров леса.

— Просто я застряла на нулевом уровне. Всю жизнь увлекалась художественным творчеством, с компьютером никогда не игралась, здесь за какой-то десяток секунд умудрилась потерять все три жизни, — в свою очередь поскромничала девушка — как будто для работы сборщицей требовался минимум третий уровень.

— А я дошел до второго, — поведал Фролов, не зная, что еще сказать.

— Ой, извините, мне пора бежать, работа ждет. А вы приходите обязательно на гончарный двор. Спросите Любу Соболеву. Меня Любой зовут.

— Очень приятно! А меня Валерием.

— Взаимно. Так вы приходите, не стесняйтесь, — и девушка послала на прощание воздушный поцелуй.

На душе у Фролова пели-заливались соловьи. Ра за разом он вспоминал посланный ему воздушный поцелуй, старательно убеждая себя:

— Это не просто дань вежливости. Я ей тоже приглянулся. Только надо не медлить, а уже в ближайшее время развить успех…

— Разминай плечи, Валера, — усмехнулся Доминик, выходя из городских ворот.

— Обойдусь. Видишь, у меня сменщики объявились, — Фролов кивком головы указал в сторону троих новичков, влившихся в отряд охотников.

Один из них был с автоматом — потенциально будущий член группировки Оглоблина. Именно так мэр рекрутировал новых бойцов. Не принуждал, едва кто-то из прибывших проходил третий уровень, а давал время осмотреться, на собственной шкуре испытать все прелести кошмарного мира. И только через месяц кто-то из ветеранов подкатывался к новичку с предложением, от которого большинство не могло отказаться. Да и какой нормальный человек предпочтет смертельно опасную жизнь охотника или разведчика спокойному и не обремененному утомительными хлопотами существованию в городе?

За воротами шутки кончились, люди посерьезнели. Насупился даже весельчак Мишаня, известный всему Херсону своими хохмами. Это он выклянчил у транслятора коробку, как две капли воды похожую на те, в которых на стрельбище лежали патроны, и кое-что еще в придачу. Каково же было изумление инструктора, мужика сурового и, похоже, ни разу в жизни не смеявшегося, когда в открытой коробке он вместо боеприпасов узрел упаковки презервативов с надписью «А че? Тоже жизнь убивает, причем в зародыше».

Все отлично понимали, что не на пикник отправляются, люди двигались с напряженными лицами и непрерывно оглядывались по сторонам.

— Носорог! — волна шепота, зародившись в первом ряду, моментально докатилось до последнего.

Конечно, пасшееся впереди животное носорогом не было, так его прозвали земляне из-за удивительного сходства. У зверя на носу был только один рог, длиной иногда до метра и острый, как копье. Непонятно было, зачем ему такое грозное украшение, ведь местные хищники на животных не охотились, их в качестве добычи интересовали только люди. Хотя кто знает, возможно, где-то далеко, там, куда мигрируют стада копытных, свирепствуют обычные плотоядные, просто рядом с поселениями людей кошмары по какой-то причине всех их безжалостно истребляют?

По большой дуге отряд начал обходить травоядного гиганта. Как говорится «у носорога плохое зрение, но при таких размерах это уже не его проблемы». Действительно, местные носороги в смысле дурного характера мало отличались от земных. Если им вожжа под хвост попадала, могли яростно броситься на любой подозрительный шум. Отстреливайся потом от него, если сможешь. Охотиться же на травоядного гиганта не имело смысла. Весил он минимум две тонны, разделывать и уносить запаришься, а столько мяса городу не съесть, половина сгниет, тем более, что оно жесткое и безвкусное. Один раз попробовали, зареклись на всю оставшуюся жизнь. А тот же Мишаня пожелал кошмарам всю жизнь носорогами питаться.

Миновали вздорного гиганта, и самые глазастые охотники начали сканировать местность. Опять же недобрым словом вспоминая прижимистых инопланетян. Все попытки выпросить бинокль или хотя бы набор линз закончились ничем.

Около часа заняли поиски, но оно того стоило. Было замечено стадо газелей, чье мясо считалось лучшим деликатесом. Газели были одними из самых мелких копытных Пантеона, весили от двадцати до тридцати килограммов, отличались резвостью и повышенной бдительностью. Кстати, бдительность здешних травоядных тоже вызывала вопросы. Почему они все время настороже и дают деру при малейших признаках опасности? Тоже виноваты загадочные хищники дальних земель или у копытных на генетическом уровне искусственно закреплен страх перед человеком с ружьем? Загадки, сплошные загадки.

На этот раз расстояние между собой и дичью удалось сократить метров до ста пятидесяти. Ожидаемо, поскольку командир взял с собой шестерых лучших охотников, оставив остальных перекурить в сторонке.

Фролов, находясь слишком далеко от стада, заметил только, как после выстрелов газели молниеносно рванули прочь. Он не видел, сколько их упало, и упал ли кто-то вообще. Но тут же стало ясно, что сегодня они с добычей, поскольку охотники поднялись и двинулись вперед. Не стали бы они этого делать, если бы промазали, вернулись бы к основному отряду.

Охота оказалось удачной, на траве лежало шесть газелей. Для людей их быстрота и бдительность частично компенсировалась слабостью на раны. Некоторые антилопы даже с тяжелыми ранениями умудрялись отмахать километр и больше. Газели, словив пулю, почти всегда оставались на месте.

Командир оценил в уме ситуацию. Если добычу разделать на месте и распихать по некоему подобию рюкзаков, сшитых городскими мастерицами, две трети отряда сможет продолжить охоту. С другой стороны, добыто больше ста килограммов деликатесного мяса, хороший результат для отряда, а разделка займет время, чего доброго, заявятся привлеченные выстрелами кошмары.

— Возвращаемся, — решил командир. — Приторачивайте добычу к шестам.

Он слишком долго колебался. Раздался истошный вопль:

— Доктор!

Метрах в четырех от себя Фролов заметил благообразного старичка в белом халате. Старичок идеально подходил на роль доктора Айболита в одноименном фильме. Лицо его было доброе-доброе, на нем застыла благодушная улыбка. Движения старичка были плавные, осторожные, чтобы лишний раз не травмировать психику больного. При этом он цепко ухватился за руку одного новичка:

— Что ж вы так боитесь прививочек? Один укольчик — и все!

Парень завис, словно компьютер, поскольку, вопреки утверждению классика, в его сознании напрочь отсутствовало единство противоположностей, только борьба. Борьба между образом милейшего старичка-доктора и его восприятием окружающими, как нечто ужасное. А старичок с юношеской прытью вколол иглу шприца в руку и надавил поршень. Почти сразу же грохнули выстрелы. Несколько пуль угодили кошмару в грудь, одна, из винтовки, разнесла ему голову. Мнимый Айболит рухнул на землю. Но было поздно. В шприце находился сильнейший яд, действовавший мгновенно. Новичок упал на секунду раньше кошмара.

Одно, хотя и сомнительное утешение — он умер, не почувствовав боли, на лице его сохранилось выражение недоумения. А вот доктор выглядел неважно. Если честно, отвратительно выглядел доктор. Его голова превратилась в мешанину костей, ошметков мозга и кусочков мышц. Грудь наводила на мысль, что из нее хотели сделать дуршлаг, но передумали. Впрочем, какое это имело значение, если, по утверждению старожилов, доктор с абсолютно такой же внешностью уже завтра будет рассекать просторы Пантеона в поисках новой жертвы.

Тело новичка оставили на том месте, где его настигла смерть. По местным поверьям труп человека обязательно найдет другой кошмар и устроит жуткий пир, тем самым отложив на время поиск жертв. Фролов считал это банальной отмазкой, придуманной, чтобы не обременять себя лишней ношей, которая бы тормозила уцелевших. А надо ли говорить, чем чревата любая задержка вне городских стен? Желание похоронить жертву по-человечески могло закончиться новыми смертями.

Фролов первым вскинул на плечо жердь с газелью. Вроде бы сбывалось ехидное пророчество Леклера. Но Валерий знал, что делает. Прошагав километра два, он тормознул одного из новичков и поставил его на свое место. А сам начал внимательно оглядываться. Ага, вот и они.

— Командир, я отскочу буквально на минутку.

— Куда! — открыл рот бывший браконьер, но Фролов его не услышал.

Он метнулся к небольшой купине, где росли шикарные цветы. Их Фролов заприметил незадолго до встречи с носорогом. В лихорадочном темпе Валерий ломал упругие стебли. Потом он все подравняет и упорядочит, сейчас не до того.

— Ну ты ваще! — бросил глава охотников, не находя других цензурных слов. — У нас горе, товарищ погиб, а ему плевать, цветуёчки собирает!

С товарищем, между прочим, он погорячился. Новичок впервые оказался в их коллективе, не все даже помнили его имя. В остальном глава был прав. Фролов сам чувствовал неловкость, срывая цветы. Не самый подходящий момент для такого занятия. Но, извините, бывают ли на Пантеоне подходящие моменты? Здесь почти каждый день кто-то умирает. И сам Валерий не застрахован от летальной встречи с одним из монстров. Поэтому он твердо решил ускорить знакомство с Любой. А как идти на первую полноценную встречу с девушкой без цветов? Он же, в конце концов, рыцарь, пусть даже это звание ему присвоили другие реконструкторы.

Фролов испытывал неловкость, идя по Херсону с пышным букетом. Тем более, что многие встречные, прежде всего женщины, с любопытством смотрели на него. В их взглядах буквально читалось:

— Интересненько, где он взял такую красоту? И кому несет?

Удивление было легко понять, за все время пребывания здесь Валерий ни разу не видел мужчину с цветами.

По закону подлости надо было пересечь большую часть города. Но вот он распахнул створку небольших ворот и оказался во дворе гончаров. Увы, девушки там не было, а было трое женщин, тоже во все глаза уставившихся на цветы.

— А где Люба? — спросил Валерий.

— Она в доме, сейчас позову, — спохватилась одна из женщин.

Девушка вышла через минуту. Увидела букет и от изумления издала короткое восклицание. Но дурацкого вопроса «это мне?» задавать не стала, подошла к Фролову и взяла протянутые цветы. Затем повернулась к женщинам:

— Тут до конца работы осталось всего ничего.

— Конечно, иди, — послышался ответ на невысказанную просьбу.

На улице, поблагодарив за подарок, Люба немного попеняла Валерию:

— Не стоило рисковать. Ты же потратил время, чтобы их собрать, а в поле человеку каждую минуту грозит опасность. Ладно, сейчас зайдем ко мне, только надо придумать, куда эту красоту поставить.

Жизнь на Пантеоне заставляла спешить. Если на первом свидании они гуляли до темноты, рассказывая друг о друге, то уже на втором Люба пригласила Фролова в гости. Ее понятливая соседка куда-то ушла на весь вечер. Валерий захватил с собой бутылку вина, Люба выставила на стол местные фрукты. Проблема возникла лишь однажды. Фролов привык, что переход в отношениях между полами от платонических удовольствий к плотским наслаждениям происходит под берущую за душу музыку. В танце сначала прижимаешь крепче девушку к себе, а затем целуешь. Если с ее стороны нет возражений, можно переходить к осторожному раздеванию.

Здесь пришлось выкручиваться без музыки. Но все прошло штатно, да и Люба ожидаемо оказалась не девушкой. Поэтому уже через час после того, как парочка уселась за стол, они лежали в постели, и разгоряченный Валерий откинул в сторону одеяло. Люба ласково поглаживала его поросшую черным волосом грудь.

— Вряд ли подружка согласится часто уходить из дома, — намекнула она.

Вот так стремительно развивались события на Пантеоне. От первой встречи до необходимости принять решение о женитьбе прошло всего несколько дней.

Здешние условия диктовали подобную необходимость. В городе были свободные дома, но они предназначались молодоженам. Никто не позволит использовать их для обычного блуда. А других мест для встреч влюбленных в Херсоне просто нет: ни сеновалов, ни надежных укрытий.

— Мне надо подумать, — хотел сказать Фролов, но вовремя прикусил язык.

Такой ответ может обидеть Любу. Она, хотя и в завуалированной форме, дала понять, что готова к совместной жизни. Будь иначе, не стало бы упоминать про подружку. Просто тихо спровадила бы его восвояси, а назавтра сделала вид, что между ними ничего не было. Да и чего думать-то? Лучше Любы он в городе точно никого не найдет, а молодому парню, уже вкусившему прелести интимной жизни, тяжело обходиться без женщин. В этом Валерий успел убедиться, хотя прожил в Херсоне всего ничего. От спермотоксикоза не умер, но в списке тягот местной жизни отсутствие женской ласки стояло на втором месте после опасности умереть.

— Если ты согласна, присмотрим домик под семейное гнездышко, — сказал он.

Вместо ответа Люба его поцеловала и глянула в окно:

— Стемнело. Надо хотя бы одеться, а то соседка вот-вот явится.

Втроем с пришедшей соседкой они допили остатки вина, после чего Фролов раскланялся. Он вышел на улицу, повернул к своему дому, и тут из-за строений нарисовался какой-то тип, целеустремленно двинувшийся к Валерию:

— Слышь, урод, ты че забыл у Любаши?

Говорил тип зло, взвинчивая себя перед задуманной им дракой. Фролов окинул его быстрым взглядом. Средней комплекции, чуть ниже Валерия ростом, примерно одного с ним возраста. Если парень не занимался единоборствами или не был записным уличным драчуном, он зря нарывается.

— Не твое дело, козел, — вызывающе ответил Фролов.

Молодой человек охотно повелся на провокацию.

— Ах ты, сука! — заверещал он, срываясь на фальцет.

Вот не надо было ему этого говорить. Вообще не надо было ничего говорить, а молча действовать. Бить первым. Но он любезно предоставил эту возможность Фролову. Да еще увлекся собственной декламацией. Нет, не боец, явно не боец.

Валерий резко выбросил руку, вкладывая в удар вес своего не самого маленького тела. Парень успел уклониться, но только самую малость, и боковой в челюсть со своей задачей в основном справился. Не отключил противника намертво, но одарил легким нокдауном. Задира «поплыл», его заметно пошатывало. В таком состоянии он мог бы отбиться разве что от дошкольника. Фролов, не страдая излишним гуманизмом, ткнул его кулаком в живот, а когда того скрючило от боли, врезал от души по любезно подставленной шее. Парень рухнул на вытоптанную траву и затих. Валерий спокойно зашагал по освободившейся дороге к дому.

А там его уже ждали… Можно только удивляться загадочным вывертам человеческой психики. В Херсоне постоянно гибли люди, но каждое из этих трагических событий оставалось незамеченным большинством горожан. О романе Фролова, похоже, не судачил только ленивый. Ну ладно незадачливый ревнивец. Он, скорее всего, имел на Любу свои виды, ему вроде полагалось знать о ее жизненных перипетиях. Но вот откуда об этом стало известно соседу Валерия?

— От Любаши? — поинтересовался Семен, явно только для того, чтобы начать разговор.

— А ты откуда знаешь? — удивился Фролов.

— Как откуда? Я твой сосед или так, погулять сюда зашел? А городок наш, как рентгеном просвечивается, тут член в бабе не утаишь, — Семен громко заржал над собственной солдафонской шуточкой.

— Неужели кому-то есть до нас дело?

— Еще бы! Тем более, Любаша — женщина с прошлым. Я тебе, как соседу, должен о ней рассказать, а там уже сам делай выводы. На Любашу, как она сюда попала, сам Батя глаз положил. Не сразу, где-то через месяц. Но бабы, они же дуры. Не поняла Любаша своего счастья, быстро окрутила разведчика. А того еще месяца через три дед Мороз своим посохом окочурил. Вот находятся же на Земле идиоты, которые даже деда Мороза боятся, — Семен, дав волю своему возмущению, ненадолго отвлекся от рассказа. — Батя какое-то время злился на нее за то, что по большому счету она его проигнорировала, но в последнее время вроде как начал менять гнев на милость. Только Любаша кочевряжится, не устраивает ее, что у Бати уже есть три женщины. А здесь и ты очень кстати подвернулся. Нормальный мужик, не чета этому паршивцу Артуру. Кстати, готовься к разборкам с ним.

— Уже, — коротко ответил Валерий.

— Что уже? — не понял Семен.

— Уже разобрались. Какой-то дефективный поджидал меня у Любиного дома. Пришлось устроить ему сеанс легкого членовредительства. Наверное, это и был Артур.

— Шустро ты. Небось, с жениховством так же быстро решили?

— Как догадался?

— А чего тут догадываться? У нас в смысле секса не забалуешь. Негде. Если организм требует интима, приходится выбирать: отказать женщине или организму. Но я тебя предупредил. Еще вопрос, почему Любаша повисла на твою шею, от большой любви или желая насолить Бате?

— Но Артуру она все же отказала, — возразил Фролов.

— Да, отказала, тут с тобой не поспоришь. Но обмозговать дело все-таки стоит.

— Потом обмозгую. Уже поздно, а завтра с утра опять на охоту.

Перед Леклером и Валерием нарисовался один из мелких начальничков, каковыми были почти все прихвостни Оглобли:

— Леклер, с сегодняшнего дня переводишься в охрану собирательниц корня.

— С чего бы вдруг! — возмутился Доминик.

— А это не твоего ума дело. Начальство приказало — выполняй!

— С нашим командиром советовались? У нас, все же, одна команда.

— Думаешь, он станет возражать, если Батя прикажет? — ехидно осведомился посланец мэра.

Доминик сник. Как говорится, против лома нет приема. Но почти сразу же он выдвинул новое требование:

— Одному мне идти нет смысла. Я с Валерой отлично сработался, в паре мы куда более грозная сила, чем поодиночке.

— Ну и зачем ты мне это рассказываешь? — поинтересовался мужик.

— К тому, что глупо нас разбивать.

— На фига меня грузить вашими заморочками? Я ведь ничего не решаю. Мое дело передать, — признался мужчина. — Идите к Бугру и там права качайте. Только поторапливайтесь, иначе придется догонять ушедший в поле народ.

В отличие от обычных жителей города, многие приспешники мэра носили клички. Бугром звался самый главный из них, заместитель Оглобли по беспредельной части.

Он сидел на лавочке у здания мэрии, лениво греясь на солнышке.

— Бугор, меня без предупреждения бросили на охрану сборщиц корня, — с места в карьер взял Леклер.

— Дело житейское. Было бы из-за чего дергаться, — сообщил Бугор, пребывавший в хорошем расположении духа, но на всякий случай предупредил, — спорить бесполезно.

— Да я не собираюсь, — примирительно сказал Доминик. — Тут дело такое. Мы с Валерой отлично сработались, интуитивно чувствуем друг друга. Если нашу пару разбить, то сам понимаешь.

— Что я должен понимать? — Бугор почесал затылок, словно демонстрируя, что его мыслительный процесс запущен на полную мощность.

— Вдвоем мы принесем гораздо больше пользы, чем поодиночке, — подал голос Фролов.

— Это вы сейчас об общественном благе печетесь или о своих шкурах? — проницательно заметил Бугор.

— Разве одно исключает другое? Наоборот, дополняет, — пояснил Валерий.

— Да, это не только в наших, но и в ваших интересах, — добавил Леклер.

— В наших интересах укрепить охрану сборщиц. За последнюю неделю на плантациях корня убито четверо бойцов. Поэтому мы и переводим тебя, Доминик… Ну что, не расхотелось отправляться следом за твоим дружком? — Бугор в упор посмотрел на Фролова.

— Мы хотим работать в одной связке, — твердо ответил Валерий.

Хотя, откровенно говоря, слова Бугра его изрядно напрягли. На охоте люди тоже гибли, но не такими кошмарными темпами. Однако было поздно давать задний ход.

— Ну ладно, раз вы такие упертые, — согласился Бугор.

— Извини! Может, я напрасно потянул тебя за собой, — сказал Доминик, когда они быстрым шагом направлялись к воротам.

— Да нет, все нормально. Хоть обстановку сменю и посмотрю, что за корень такой, выдающий людям путевку в жизнь.

— Ага. Из-за одной такой путевки гибнет человек тридцать минимум, если считать и тех, кто обеспечивает город едой, — саркастически отозвался Леклер.

Они едва успели. Команда собирательниц уже потянулась за ворота. Появление двух вооруженных мужчин не осталось незамеченным. К ним подошел возглавлявший охранников Леонид, с которым Фролов был шапочно знаком. Доминика Леонид знал лучше, поэтому обратился к нему:

— Почему вдвоем? Мне сказали, что командировали тебя одного.

— Мы договорились с Бугром, он разрешил нам перейти вместе.

— Это хорошо. У нас потери, а начальство затыкает дыры новичками. Двое опытных бойцов не повредят.

Фролов скромно потупился. М-да, нашли опытного бойца. Он на Пантеоне всего около месяца, за это время умелыми воинами становятся только в сказке.

Дорога заняла почти два часа, зато обошлось без происшествий. А вот на месте людей ждал неприятный сюрприз. Наверняка, очередной фортель Пантеона. Вместе с Химерой почти всегда росла трава, прозванная народом крысиной радостью. И вот почему. Обитали на Пантеоне твари, именуемые крысоидами, поскольку своим видом как две капли воды походили на земных крыс, а размерами — на тварей, якобы обитающих в подземных коммуникациях Москвы. Были крысоиды всеядными, но с уклоном в вегетарианство, и всему остальному предпочитали эту самую крысиную радость. Были эти твари чрезвычайно наглыми и кусачими, а цапнуть могли так, что мама, не горюй! Поскольку уровень медицины на Пантеоне примерно соответствовал земному средневековью, укус мог иметь летальные последствия. Были случаи.

Травкой угощалось десятка три крысоидов. Увидев людей, они дружно подняли морды и уставились на незваных гостей. Размеры вторгшихся на их территорию чужаков не произвели на тварей ни малейшего впечатления. Всем своим видом они давали понять, что лучше с ними не связываться и убраться подобру-поздорову.

Трое находившихся в команде арбалетчиков вскинули оружие. Остальные бойцы тоже приготовились, но лишь на тот случай, если крысоиды бросятся в атаку. А то нашумишь, и по твою душу явится такое.. По сравнению с ним крысоиды покажутся белыми и пушистыми зверюшками.

— Ты не за ствол хватайся, а за меч, — бросил Леонид Фролову.

Ударили арбалеты. Милое дельце — бить по неподвижным мишеням. Все три болта нашли свои цели. Крысоиды оказались достаточно разумными, увидев быструю гибель троих членов стаи, они моментально усвистали прочь.

— Обошлось, — выдохнул Леонид. — А то иногда эти твари бросаются на людей и тогда обязательно успевают покусать нескольких человек.

Женщины, не мешкая, приступили к работе. Все они использовали лопаточки из самой прочной местной древесины. Но дерево есть дерево, земля неохотно поддавалась усилиям. А надо было как можно глубже обкопать корень и доставать его без усилий, иначе он легко обламывался. На каждое растение у сборщиц уходило несколько минут.

— Не пробовали выпросить у раздаточного стола металлические лопатки? — спросил Валерий, хотя ответ был очевиден.

Не надо большого ума, чтобы попытаться заменить дерево на железо. Но оказалось, что не было смысла просить.

— От прикосновения металла с корнем происходит какая-то фигня. После этого его можно, не раздумывая, выбрасывать, — ответил один из бойцов.

— Ясно, — Валерий отошел в сторону и занялся делом.

Он сканировал взглядом раскинувшуюся степь, не забывая посматривать на работающих женщин. И вовсе не из эротических соображений. Фролов хорошо помнил, как среди охотников буквально из воздуха материализовался доктор.

Леонид, похоже, успевавший контролировать буквально все, поинтересовался:

— Новенький, ты знаешь, чем заканчивается погоня за двумя зайцами?

— Ни одного не поймаешь.

— Вот. Тебе сказано контролировать степь, ее и контролируй. За женщинами у нас наблюдают специально назначенные люди. А если будешь ворочать башкой туда-сюда, обязательно проморгаешь появление монстров.

Урок пошел впрок, хотя на этот раз он Фролову не пригодился. Тревогу подняли с противоположной от Валерия стороны оцепления:

— Все сюда! Пауки, около сорока или даже больше.

Фролов бросился на призыв. Из степной балки, находившейся метрах в ста от людей, выползали чудовища, лишь внешне напоминавшие земных пауков. Невольно хотелось проклясть голливудских фантазеров, снявших фильмы о членистоногих-переростках, и насмотревшихся этих киношных опусов мнительных субъектов, чьими стараниями Пантеон обзавелся новыми жаждущими убивать кошмарами.

Валерий вскинул «ремингтон», выбрал цель и нажал на курок. Он попал, точно попал, однако на паука картечь не произвела особого впечатления. Он лишь дернулся, словно от удара током, и продолжил движение. Даже ускорился, словно понимая, что так у противника останется меньше времени на стрельбу.

— Целься в голову или лапы. Но в лапы сложнее попасть и надо перебить хотя бы три штуки, поэтому лучше в голову, — провел разъяснительную работу один из охотников, не прекращая в быстром темпе вести огонь.

Фролов последовал его совету. Эх, ему бы еще меткости одолжили. А так… Оказалось, что и с паучьей головой не все просто. Там имелось всего несколько уязвимых участков, остальное прикрывал хитин, по прочности сравнимый со сталью. Расстреляв магазин, Валерий уложил всего одного паука и второго серьезно ранил. К счастью у других охотников дела шли гораздо лучше. Вплотную к людям подошло всего около десятка монстров. Хотя и этого было достаточно, чтобы население Херсона заметно уменьшилось.

Фролов сумел хорошенько рассмотреть пауков вблизи. Размерами они были с упитанного сенбернара, только лапы раза в два длиннее. То ли хелицеры, то ли мандибулы — Валерий слабо разбирался в анатомических особенностях членистоногих — напоминали бычьи рога, только куда более острые на концах. Но как не назови, им не составит труда пронзить насквозь податливое человеческое тело.

Молодой человек выхватил катану, здраво рассудив, что уж если из ружья сложно угомонить живучую тварь, то пистолетом горю точно не поможешь. Теперь все зависело от того, у кого лучше реакция. Ну и умение обмануть противника. Фролов не стал переть на рожон, он выждал, когда ближайший паук бросится в атаку. Тварь рванулась, пытаясь насадить его на мандибулы-хелицеры. Валерий, ожидая нападения, шустро отскочил в сторону и взмахнул мечом. Уф, лапы членистоногого не выдержали контакта с прочной сталью, одна из них шмякнулась на землю. Это и спасло Фролова. Паук шустро развернулся, и наверняка проткнул бы своего противника насквозь, но, внезапно лишившись одной точки опоры, смазал удар. Однако расслабляться было рано. Монстр, утвердившись на уцелевших конечностях, вновь бросился на человека. Но уже не так шустро, и Фролов, сделал выпад, целя в фасеточный глаз. Все же не даром он несколько лет отдал реконструкторству. Острие меча попало тютелька в тютельку. Валерия по инерции потянуло вперед, точно на смертоносные челюсти, но ими уже было некому управлять. Лапы монстра подогнулись, мощное туловище шмякнулось на землю.

Фролов торопливо огляделся. Один из пауков собрался полакомиться Домиником. Француз поудобнее ухватил пистолет, в котором явно кончились патроны, держась за кусок железа, как за соломинку. В битве с монстром ставшее бесполезным оружие помогло бы ему, как мертвому припарки. Паук целиком сосредоточил внимание на Леклере и когда заметил подскочившего сзади человека, было уже поздно. Сначала Валерий отсек одну лапу, а пока тварь разворачивалась, и вторую. Лишившись задних конечностей, паук едва сохранял равновесие. Об атаке он уже не помышлял. Фролов продолжил ампутацию, а когда полностью обездвижил врага, примерился к короткой шее. Надо же на будущее знать, реально ли отсечь пауку голову.

Эксперимент прошел успешно. Голова отлетела от тела, по чистой случайности одной из хелицер воткнувшись в землю. Это наглядно продемонстрировало, что бы случилось, вонзись паучий рог в податливое человеческое тело. Прошел бы, как нож сквозь масло.

— Повезло, все уцелели. Даже не верится, — где-то рядом выдохнул Леонид.

— Ага. И никому исподнее менять не требуется, — добавил кто-то из бойцов.

Эта незамысловатая шутка вызвала взрыв хохота. Люди сбрасывали нервное напряжение после боя да и, чего греха таить, пытались избавиться от гнетущих мыслей, терзающих большинство охотников. Ведь боезапас расстрелян почти целиком, если объявятся новые монстры, им достанется легкая добыча.

— Мужчины, вы так и будете стоять? Хотите, чтобы мы сами паучьи туши оттаскивали? Они же мешают нам добывать корень, — возмутилась дамочка лет сорока, чья внешность заставляла усомниться в справедливости утверждения «не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» или, как минимум, подумать с легким содроганием «нет, я столько не выпью».

Кто-то из бойцов, откликнувшись на ее требование, принялся оттаскивать в сторону подвернувшуюся под руку тушу.

— Отставить! — раздался командный голос Леонида. — Возвращаемся домой. Я не хочу рисковать из-за какой-то сотни корешков. Если сюда заявятся кошмары, мы тут все ляжем бездыханными тушками.

Возражающих не нашлось, женщины сложили добычу в мешочки, бойцы привычно взяли их в защитное кольцо. Хотя толку от такой защиты. Когда человек безоружен, большинству кошмаров нет разницы, мужчина перед ним или женщина, слишком уж велико преимущество в силе.

А Пантеон не собирался отпускать людей так просто, сегодня ему нужны были жертвы. Или хотя бы одна жертва. Херсон уже показался вдали, когда из толпы вырвался отчаянный крик:

— Годзилла!

Через минуту Фролов мог детально рассмотреть шагающего к ним гиганта. Роста в нем было метров двадцать. И аппетит, надо полагать соответствующий. Кроме того, нельзя было исключать, что тварь действовала по принципу «а что не съем, то покусаю», и смерть грозила всем без исключения.

Все же, хотя Валерий и много расспрашивал о Пантеоне, он умудрялся пропускать некоторые важные моменты.

— Замри, не шевелись! И убери руки от пистолета. Если выстрелишь, то, считай, пустил себе пулю в лоб, — раздался звенящий шепот Доминика.

— Лучше пулю, чем ждать, когда тебя заглотнет эта тварь!

— Годзилла всегда удовлетворяется одной жертвой. Больше потопчет, если не повезет… Все, теперь ни звука!

Монстр приблизился вплотную к людям, остановился и начал всматриваться в толпу. У одной из женщин не выдержали нервы. Ведь знала же, что надо молчать, но сорвалась, вскрикнула от охватившего ее ужаса. Тварь отреагировала моментально, наклонилась, словно наводясь на источник шума, и выхватила крикунью, попутно ударом морды разбросав в стороны еще нескольких человек. Едва жертва исчезла в пасти чудовища, народ бросился прочь. Только Фролов и еще парочка новичков остались на месте. Ну забыл француз предупредить Валерия, при виде смертельной опасности выскочили из головы нужные наставления.

Чудовище развернулось, его громадный хвост, будто исполинской метлой, прошелся по тому месту, где только что находились люди. К счастью для Валерия, он стоял чуть в стороне и успел отскочить, а вот один из новичков оказался не таким удачливым и прытким. Кончик хвоста ударил его, и немаленький мужчина отлетел, словно пушинка, метров на десять. Бедолага попытался встать, но тут же, застонав, рухнул на землю. А Годзилла, ничего не заметив, зашагал прочь.

— Как же тебя, бедняга, нести? — завис над пострадавшим Леонид. — Кругом голая степь, ни деревца. Хоть из травы носилки плети.

— Я доползу, — попытался бодриться новичок.

— Скорее, отрубишься уже на первых метрах. Хотя попытаться можешь. А мы пока быстренько смотаемся в Херсон, благо до него рукой подать, и добровольцы вернутся с носилками.

Насчет добровольцев Леонид погорячился. Никто не жаждал покидать безопасный город. А бойцы Оглобли, вроде бы обязанные в экстренных случаях защищать рядовых горожан, нагло пошли в отказ:

— За черту города наши обязанности не распространяются.

Пока спорили да ругались, пострадавший добрался сам. Как потом выяснилось, с тремя переломами. Ну очень жить человеку хотелось!

— Интересно, интересно! — проговорил Фролов, заходя в выделенное им с Любой жилье.

Внешне дом казался копией остальных деревянных сооружений, занимавших основную часть города. Но внутри брачующихся ждал сюрприз. Комната была всего одна, только раза в полтора больше и обставленная щедрее. Кроме того в доме имелась кухня, без холодильника, зато с двухконфорочной плитой. Источник энергии, на котором она работала, для людей оставался загадкой. Но достаточно было нажать кнопку и установить нужную температуру, как плита принималась за дело.

Впрочем, устройство в домах освещения тоже являлось тайной за семью печатями. Никаких ламп или чего-то похожего найти не удавалось, но когда человек темным вечером заходил в комнату, она тут же озарялась светом.

— Замечательно! — Люба восторженно оглядела плиту. — В ближайшее время я обязательно порадую тебя своими кулинарными изысками.

— А ты уверена, что после этого я останусь жив? — шутливо заметил Фролов, заработав в награду легкий подзатыльник.

— Разве что отгрызешь палец-другой, слишком усердно их облизывая.

— У нас мало времени, а еще надо перенести сюда наше барахло. Сначала я займусь своим, а потом помогу тебе, — предложил Валерий.

— Там и одной нечего нести, — возразила Люба.

— А ваза и прочие гончарные шедевры, — напомнил Фролов.

— А вазы и прочие шедевры приволочем сюда под покровом ночи. Или ты забыл, что они достались мне не самым законным образом?

— У большинства горожан есть вещи, чье происхождение вызывает вопросы.

— Но они же не таскают их по улицам средь бела дня.

— Все, сдаюсь. Если тебе не нужна моя помощь, разбегаемся за барахлом.

Когда Фролов выложил на стол оружие, прикидывая, куда бы его пристроить, Люба восторженно уставилась на катану:

— Какая прелестная вещица. Форма идеальная, невероятная гармония простоты и совершенства. Даже я, бесконечно далекая от всевозможных орудий убийства, понимаю, что передо мной безупречное оружие.

— К тому же очень удобное и легкое. Ты сама попробуй, возьми меч в руки.

Люба взяла, немного подержала и попыталась сделать короткий замах.

— Ой, я не могу сдвинуть его хотя бы на миллиметр. Словно кто-то невидимый держит меч с другой стороны, или он угодил в застывшую смолу.

— Так и должно быть, — заявил Фролов с видом знатока, но тут же изменил тон. — Раньше я только слышал, что оружием Пантеона может воспользоваться лишь человек, которому оно принадлежит. Теперь убедился в этом на практике. Ты бы вернула меч на родину, а то вдруг он решит, что тебя надо отучить от чужого имущества более радикальными способами.

— Кто решит? Меч? Валера, ты шутишь! — воскликнула женщина.

— Шучу, конечно, однако в каждой шутке есть только доля шутки.

Люба посмотрела ему в лицо, и катана тут же заняла свое место на столе.

— Тук-тук-тук! — послышался за входной дверью голос Доминика.

— Сейчас выходим! — одновременно воскликнули Валерий с Любой.

Француз пришел не один. Рядом с ним, заметно смущаясь, переминалась с ноги на ногу Елена, одна из работниц гончарной мастерской. У Любы была такая же ситуация, как и у Фролова, ее соседка так и не стала ей лучшей подругой. Впрочем, это имело очевидное объяснение. Народ селили вместе как попало, учитывая лишь половой признак. Только пожив какое-то время на Пантеоне, люди сходились благодаря общности интересов, темперамента, интеллектуального уровня.

В смущение Елену, как и любую женщину, приводил ее наряд — стандартное облачение жителей Херсона фасона «унисекс». Все же то, что Фролов с первого раза назвал «пижамой», то есть странного покроя брюки и рубашка, мало подходили для торжественных случаев.

Любе в этом смысле было легче. Раздаточный стол расщедрился и выдал ей красивое платье. На подружку невесты такая услуга не распространялась.

— Ну что, двинулись, — предложил Валерий.

В здании администрации их уже ждали. Сам мэр воздержался от участия в церемонии, не пожелал связывать узами брака женщину, которая, если верить Семену, ему отказала. Эту ответственную функцию взяла на себя секретарша, что, если заподозрить Оглоблю в способности к изящным умственным комбинациям, выглядело хорошо завуалированной местью. Мол, пусть жених во все глаза таращится на роскошную блондинку, заставляя невесту мучиться от ревности.

Но Фролов понимал серьезность момента и вел себя соответствующе. На блондинку пялился умеренно, отдавая предпочтение своей ненаглядной.

— А теперь в знак любви прошу молодоженов обменяться кольцами, — провозгласила секретарша.

Валерий с Любой попытались сделать вид, что сильно удивлены. Ведь никаких колец у них, разумеется, не было. По очередной своей прихоти кольца изумительной красоты Пантеон выдавал руководителю города. Со всех вступивших в брак брали слово, что они никому не расскажут, откуда у них взялись такие дивные колечки. Типа, пусть будущих молодоженов ждет замечательный сюрприз. Но кто-то, само собой, проболтался, и теперь сюрпризом мог стать лишь внешний вид колец.

— Настало время обменяться первыми поцелуями, — ляпнула блондинка.

Валерий едва удержался от ехидного смешка. Вот если бы секретарша предложила французский поцелуй, тогда да, это бы у них было впервые. А так они уже вволю и нацеловались, и отзанимались куда более серьезными делами… недаром Люба усиленно налегает на противозачаточное снадобье.

Поцеловались. Ну как поцеловались… скорее, мазнули друг друга губами. Какой смысл выкладываться на публику? Вот когда это происходит наедине, в уютной постельке, и служит завязкой очередной главы их любовного романа, тогда совсем другое дело.

Напоследок блондинка отвела всех четверых в свободную комнату, где стояли две бутылки вина, три хрустальных бокала и кружка. Когда-то бокалов было четыре, но кто-то из брачующихся один расколошматил, а выдавать новый даже в обмен на осколки раздаточный стол не стал.

Вино заслуживало отдельных слов. Оно на голову превосходило остальные изготавливаемые в Херсоне вина. Секрет его изготовления тщательно охраняли, но поговаривали, будто вино делали из ягод горчанки, отвратительных на вкус и вроде бы не пригодных к употреблению ни в каком виде. Якобы кто-то из горожан сумел удалить из ягод горечь, благодаря чему вышел изумительный продукт. Но эта версия основывалась лишь на том, что горчанка встречалась редко, и это объясняло, почему так мал выход изумительного напитка.

Вино из горчанки перепадало рядовым горожанам только в торжественных случаях, оно доставалось женщинам из окружения мэра или шло на обмен. Причем менялось оно главным образом на элитный самогон из Адова, который с удовольствием употребляли боевики Оглобли. «Компотом», как бойцы называли вино, они брезговали.

Доминик из джентльменских соображений взял себе кружку. Елена перелила вино из одной бутылки в припасенную емкость. Вторую бутылку они не спеша, наслаждаясь, опустошили на месте.

И отправились в новый дом молодоженов. Там свидетель со свидетельницей сразу выложили подарки — еще одна традиция, возникшая на Пантеоне. Сколько их всего зародилось — даже подумать страшно.

Валерию достался набор инструментов, всего четыре предмета. Наверняка Леклер пытался выпросить у раздаточного стола что-то более ценное, но тот остался верен своей привычной скупости. А вот Елена не мудрствовала лукаво, тоже преподнесла набор, но уже парфюмерный — духи, крем, шампуни для волос и тела.

— Давайте за стол, — позвала Люба.

Она особенно не изощрялась, приготовила с утра несколько блюд, а сейчас их просто разогрела. Но компания успела проголодаться, тем более, что вино закусывалось чисто символически, поэтому все дружно налегли на еду. Тосты при этом говорились тоже странные для уха человека, живущего на Земле. Разумеется, никто не желал новобрачным скорейшего пополнения семейства. Это бы звучало по меньшей мере издевательски. Не заикались так же про сто лет жизни и отсутствие монстров при выходе в поле. Упоминать о таких вещах считалось очень дурной приметой. Вообще традиционно было всего два пожелания: Валерию устроиться в городе, а им обоим поскорее перебраться на Райский остров.

После этого тоста как-то сам собой завязался разговор о том, с какой целью был создан Пантеон. Причем начали его, как ни странно, женщины. Обе занимали практичную точку зрения. Инопланетяне все затеяли ради жизненно необходимого им корня Химеры. Но поскольку тот им нужен в ограниченном количестве, решили заодно развлечь себя кровавым зрелищем.

Доминик хитро прищурился и елейным тоном поинтересовался:

— И за рекой никого нет?

— А разве есть? До сих пор никого не видели.

— Чтобы увидеть, надо очень-очень постараться.

— Погодите! — вмешался Фролов. — Про реку я немного слышал, но только от вас узнаю, что на том берегу кто-то живет.

— Ничего удивительного, — заметил Леклер. — Мы слишком заняты собственным выживанием и мало интересуемся не связанными с этим вещами. Однако на Пантеон изредка попадают любители пофилософствовать, они строят гипотезы, опираясь на немногочисленные факты. Например, ходят слухи, будто Пантеон создали или две могущественные цивилизации, или два клана одной цивилизации. По обе стороны реки они заселили две расы гуманоидов, каждую со своими, только им присущими, кошмарами и побились об заклад: какая из рас дольше протянет.

Хотя, возможно, рас три или даже гораздо больше. Поселения землян расположены достаточно компактно, и никто никогда не уходит далеко от своих городов. Просто река является зримой границей, с востока и севера четких рубежей нет.

— Мне говорили, что в реке живет гигантский крокодил, — сказал Валерий.

Доминик в знак согласия кивнул головой.

— Заметьте, крокодил, а не крокодилы, — продолжил свою мысль Фролов. — Если так важно узнать, есть ли люди на том берегу, можно построить лодку. Дальше просто. Одни приманивают рептилию, а другие несколькими километрами ниже переправляются на другой берег.

— Лодку еще можно построить, хотя с нашими инструментами с ней придется долго возиться. Но вынужден тебя разочаровать. Ты еще не видел реки, а ее ширина около километра. И она кишит бычьими акулами или очень похожими на них хищницами. Никто не проверял, но есть подозрения, что это тоже наши кошмары, значит, они нападут на лодку, едва та отплывет от берега. Кстати, мы пытались уговорить нашего смертника-дельтапланериста на разведывательный полет. Ему же все равно перед отправлением на Райский остров надо будет испытать свой аппарат. Но он ни в какую. Говорит, до реки слишком далеко, дорога опасная и еще неизвестно, найдет ли он подходящую возвышенность. А тут он намерен стартовать с крыши мэрии.

— И у моря ему такое же здание возведут? — ехидно спросил Фролов.

— У моря стоит другой город с точно такой же мэрией, — пояснил Доминик.

— Мужчины, вы, кажется, решили, что у вас мальчишник, — вмешалась Елена.

— Ох, простите, увлеклись! — спохватился Леклер. — В качестве извинения разрешите провозгласить тост за присутствующих здесь прекрасных дам, — сказал он, успев быстро разлить по чашкам, заменявшим рюмки с бокалами.

Посидели еще немного, а затем Елена решительно поднялась:

— Ребятки, у вас завтра в честь свадьбы выходной, а нам работать. Не знаю, почему Доминик молчит, ему вообще в поле отправляться.

— Доминик уже собирался предложить выпить на посошок, — сказал о себе в третьем лице француз…

Утром Валерий с трудом разлепил глаза, после чего издал звук, похожий то ли на стон, то ли на мычание только что родившегося теленка.

— Что, плохо? — заботливо осведомилась Люба.

— Есть немножко, — попытался бодриться Фролов.

— А нечего было еще два часа после ухода гостей самогон распивать. Оказывается, дружок, у тебя есть все задатки будущего алкоголика.

— Ничего подобного! Я русский человек или кто? Ведь неизвестно, когда у меня нарисуется еще один выходной. Вот я и воспользовался подвернувшимся шансом.

— Нормально так воспользовался, все запасы крепкого спиртного в доме подъел. Ладно, не будем начинать семейную жизнь с выяснения отношений. Тебе как, требуется реанимация парочкой кружек вина? Вино у нас еще осталось.

— Нет, — собрав в кулак всю свою волю, ответил Фролов, хотя похмелиться хотелось до ужаса. — Я сейчас встану и водички попью.

— Еду не греть?

— Мудрое решение. Мне сейчас кусок в горло точно не полезет.

— Тогда вставай и прими ванну, прохладная вода взбодрит твой организм. А затем мы с тобой выйдем в свет. Прогулка на свежем воздухе окончательно приведет тебя в чувство.

— Сволочи эти инопланетяне! — думал Фролов, жадно хлебая воду из-под крана. — Хотя бы на завалящие таблетки от головной боли расщедрились. Теперь мучайся.

Отмокнув в воде, он вместе с Любой вышел из дому. Город казался вымершим. На улице ни одного человека. Только из дальних дворов, где трудились мастера, доносился шум. Разумеется, у здания мэрии, как всегда, отирались боевики, но их за домами не было видно.

— Удивительно, — минут через двадцать констатировал Валерий. — Ты не подумай, я на Земле к спиртному относился без фанатизма, но иногда случалось хлебнуть больше нормы. И всегда на следующий день я маялся похмельем до самого вечера. А сейчас чувствую себя почти нормально, даже есть захотелось.

— Не забывай, ты находишься на свежем воздухе, а это отличное средство от алкогольного отравления. Кроме того, ходят слухи, будто на Пантеоне наше самочувствие немного улучшается. Мы редко болеем, раны быстрее затягиваются…

— Каким боком к этому Пантеон? — перебил жену Фролов. — Просто здесь мы обречены на здоровый образ жизни. Курить все бросили из-за отсутствия сигарет, пьем раз в пять меньше среднестатистического россиянина, много ходим, едим экологически чистые продукты. Вот и весь секрет нашего улучшившегося здоровья.

— Надо же, а я об этом как-то не задумывалась. Возможно, ты прав. Идем, угощу тебя за это вкусным завтраком. Или обедом? По времени ни то, ни се.

— Ключевое слово «вкусный», остальное не имеет значения.

Все же похмелье еще давало о себе знать. Фролов с удовольствием хлебнул бы под мясо винца, но постеснялся даже заикнуться об этом. Вино — женский напиток, для мужчин выдается кое-что покрепче, как-то несолидно посягать на чужое, опустошив запасы своего. Пришлось жевать всухомятку. А тут еще Люба наседала:

— Валера, накладывай себе еще! Посмотри, я же наготовила, как на Маланьину свадьбу. Не забывай, что холодильника здесь нет, еда продержится только до ужина. Остальное, если останется, придется выкинуть.

— Конечно, останется, куда ж оно денется! Или ты хочешь, чтобы я превратился в колобка, которому проще катиться, чем ходить?

Остаток дня прошел незаметно. Время пролетело мгновенно — не то, что в поле, когда секунды тянутся, словно тоже решив поиздеваться над людьми. Стемнело, когда молодожены улеглись в кровать, и Фролов нежно поцеловал Любу в шейку. Рука его при этом легла на грудь жены, осторожно сжимая ее.

И в этот момент на улице раздался жутки вопль, а потом запоздало бухнула сигнальная ракета, поднимая тревогу.

— В чем дело? — встрепенулся Валерий.

— В город пробрались кошмары. Такое пару раз было за время, что я здесь живу.

Фролов вскочил и стал торопливо натягивать одежду:

— Оставайся здесь, никуда не выходи. Лучше вообще лежи в кровати и замри. А я на улицу. Вдруг человек еще жив, и ему требуется помощь.

— Валера, остановись! Безопасность в Херсоне обязаны поддерживать автоматчики из команды мэра. Тебе не надо рисковать жизнью, — попыталась возразить женщина.

— Пока они сюда доберутся, человек умрет. Да и сомневаюсь я, что эти уроды способны обеспечить хоть чью-то безопасность. Они только отсиживаться в укромных местах горазды.

Фролов выскочил на улицу. Темнота мешала толком осмотреться, но все же он заметил метрах в тридцати какое-то смутное шевеление. Валерий бросился вперед. А там… Фролов сначала решил, что перед ним оживший птеродактиль. Такие же кожистые крылья, лишенное оперения тело. Однако морда твари расставила все по своим местам. Еще шевелящееся человеческое тело рвала огромными клыками летучая мышь. Впрочем, ее размерам и острым когтям на лапах позавидовали бы многие птеродактили. Мышь заметила человека и повернула голову в его сторону. По ушам ударил жуткий, разрывающий барабанные перепонки, звук.

На счастье Фролова в небе светила полная луна, и он успел заметить накрывшую ее тень. Валерий отскочил в сторону, вскидывая пистолет. Его атаковала вторая мышь. Она уже сложила крылья и пикировала, протягивая к человеку когтистые лапы. «Глок» трижды громыхнул, организуя твари достойную встречу. Но убить мышь, как и большинство кошмаров, было делом муторным и опасным для жизни. Дырки в теле не произвели на тварь особого впечатления, разве что сбили темп атаки. Мышь распахнула крылья и стала летать кругами над Валерием, выжидая момент для нападения.

Город наполнился трескотней выстрелов. Похоже, кошмаров в городе набралось выше крыши, чуть ли не по мыши на каждого жителя. Ждать помощи не от кого, а война на два фронта — занятие крайне сомнительное, история человечества это убедительно доказывает. Нет, Фролов пытался обезвредить тварь, рвавшую беспомощное тело, но всякий раз наскоки ее товарки заставляли Валерия биться за собственную жизнь.

Все же у летающей смерти имелся предел живучести. Десяток пристроившихся в ее организме пуль самым пагубным образом сказались на здоровье мыши. Она тяжело опустилась на землю, но все же не отказалась от идеи вкусного и калорийного перекуса. Волоча по земле крылья, тварь двинулась к Фролову. А ему только это и надо было. Поразить голову летающего монстра молодому человеку ни разу не удалось. На земле задача упростилось настолько, что Валерию хватило одного выстрела. Мыши, кстати, тоже. Она шмякнулась на землю, шустро засучив лапами. Смотрелось забавно, если абстрагироваться от того, что одним ударом тварь могла провести операцию по удалению у человека большинства его внутренних органов.

Фролов хотел помочь пострадавшему, в глубине души осознавая, что навсегда опоздал, но тут он услышал шум разбившегося стекла. И раздался шум со стороны его дома. Конечно, там стояли и другие дома, но не та была ситуация, чтобы полагаться на авось. Рывком, достойным финишного спурта олимпийского чемпиона-стайера, он метнулся к дому. Распахнув дверь, Валерий услышал уже знакомый бьющий по ушам звук. Фролов бросился к дверям комнаты. Раньше бы он, сломя голову, помчался дальше, но здешняя жизнь приучила его соблюдать осторожность даже при лихих кавалерийских наскоках.

А жена ему досталась не только красивая, но умная и с железными нервами. Люба затаилась под одеялом, как мышка в норке. Тварь водила мордой, словно жалом, однако не могла ее унюхать. Казалось, она тоскливо бродила по комнате, прикидывая, как из нее сподручнее выбраться. Заметив Валерия, мышь преобразилась, энергично двинулась в его сторону. Обрадовалась, сволочь!

Фролов без промедления дважды нажал на курок. Одна из пуль прошла мимо, зато вторая угодила точно в голову. Мышь тут же рухнула на пол, задрав кверху лапы, словно капитулируя. Хотя зачем покойнику сдаваться, поздно пить «Боржоми».

— Цела? — в голосе Фролова прозвучали истерические нотки.

Люба скинула одеяло:

— И ты цел! Хорошо-то как! А я, когда эта тварь окно разнесла, грешным делом подумала, что хоть уйдем вдвоем, не будет так обидно доживать здесь в одиночестве. Ведь хуже нет, чем встретить любимого человека, только-только начать с ним жить и тут же потерять.

Она еще долго говорила, а Валерий не перебивал. Люба такого страха натерпелась, что не пожелаешь и врагу. И если у нее такой способ избавиться от стресса, надо дать ей выплеснуть накопившееся, даже если это затянется до утра…

Стрельба тем временем затихла. В кои-то веки нашлась работа команде мэра. Боевики обошли все дома, уточнив потери, собрали тела погибших. Утром, вскоре после рассвета, люди, не сговариваясь, потянулись к площади, где лежали мертвецы. Их оказалось на удивление мало, всего шесть человек. Но еще семеро пропали без вести. Это так говорилось. На самом деле людей унесли мыши. Фролова удивила их сила. Самая могучая земная птица едва поднимает в воздух добычу, весящую пятнадцать килограммов. А здесь как минимум в пять раз больше. Да, хорошо, что не пришлось схватываться с летающими убийцами в рукопашную.

Среди погибших оказался Андрей Кочетов. Причем сразила его не мышь, а пуля, угодившая в затылок. Кто-то из приближенных к Оглоблину бойцов безапелляционно заявил, мол, Кочетов стал жертвой ночной беспорядочной стрельбы. Якобы его нашла выпущенная кем-то шальная пуля.

Разумеется, в эту официальную отмазку никто не поверил. Больше удивлялись расторопности мэра и его подручных. Ведь налет рукокрылых продолжался чуть больше часа, и боевики за минимум времени успели принять решение, разработать план, найти исполнителя и под шумок избавиться от человека.

Хотя, возможно, все было подготовлено заранее, только ждали подходящего момента. Ведь Кочетов стал для власти костью в горле. Все между собой кляли Оглоблю и его банду, но лишь Андрей решился открыто сопротивляться властному беспределу. Его за это наказывали, как могли, постоянно держали на самых опасных работах. А однажды по надуманному поводу попытались вышвырнуть из города. Но тут Оглоблин обмишурился. Слишком поторопился, обставил дело впопыхах, рассчитывая прежде всего на человеческий страх перед сильными мира сего. И выкусил. Оказалось, что когда люди стоят вместе, одной толпой, ненависть и жажда справедливости легко берет верх над страхом. Достаточно было одного звенящего голоса «нет», и весь народ дружно потребовал оставить Кочетова в Херсоне. Не открыто проголосовал, как планировал Оглоблин, а именно потребовал. Еще чуть-чуть, и люди бы взбунтовались. Но что касается оформления мероприятия, тут мэр не сплоховал. Весь электорат находился под прицелом автоматчиков. Только поэтому дело закончилось вничью. Андрей остался в городе, но и Оглоблин усидел в начальническом кресле.

Валерий немного знал Кочетова. Тот не был упертым фанатиком, все свободное время отдающим проталкиванию революционных идей в массы. Мог поговорить на любые отвлеченные темы. Но при этом отличался каким-то гипертрофированным чувством справедливости. Даже удивительно, как оно сохранилось у человека, с рождения проживавшего на постсоветском пространстве?

Недавно Андрей выдвинул идею революционного преобразования местного избирательного кодекса.

— Зачем нам тайное голосование, дающее простор для фальсификации? Нас же не миллиард и даже не миллион, а всего одна тысяча. Процесс надо сделать открытым, выбирать мэра обычным поднятием рук, — говорил он.

Наверняка подобная мысль приходила в голову многим горожанам. Но только Андрею хватило мужества сделать ее достоянием масс. Нет, он тоже соблюдал осторожность, не орал об этом во всю глотку, а беседовал с жителями Херсона по отдельности. Увы, нашелся негодяй, соблазнившийся плюшками, которые должны были ему достаться в случае предательства. А, может, и не было негодяя, просто люди Оглоблина засекли повысившуюся активность Кочетова и решили в целях профилактики от него избавиться. Тем более, очень уж благоприятный случай подвернулся. Конечно, идея Андрея осталась, но не было в Херсоне другого человека, который бы осмелился открыто выдвинуть мэру свои требования.

Тела убитых положили на оперативно сколоченные носилки, и тысячная толпа двинулась к городскому кладбищу. Находилось оно в самом углу города. Поначалу его было трудно разглядеть, ведь почти все люди гибли, покидая городские стены. Но создатели Пантеона решили восстановить справедливость — так, как они ее понимали. Ведь часть людей постоянно находилась в поселениях, ничем не рискуя. И с какого-то момента в города начали проникать несущие смерть твари. Было их сравнительно немного, гораздо меньше, чем за стенами, но теперь не один переселенец не мог быть уверен, что он спокойно доживет до того счастливого момента, когда выпадет его номер, и он отправится на Райский остров.

Кладбище неумолимо разрасталось, но вот что удивительно: оно не отнимало у города новых территорий. Благодаря каким-то хитрым манипуляциям с пространством, инопланетяне сделали так, что со стороны его величина казалась неизменной. И только попав на само кладбище, люди видели, как оно разрослось, сколько новых могил добавляется ежегодно. Если так пойдет дальше, через десяток лет количество живых и мертвых сравняется.

Траурная процессия медленно двигалась к свежевырытым могилам. Впереди несли гробы. Да-да, самые настоящие гробы, только не из дерева, а из удивительно легкого и одновременно прочного материала. Пантеон в очередной раз расщедрился и выдал заготовки, которые собирались, словно детский конструктор.

Гробы поставили на высящиеся у могил холмики земли. Перед ними возник Оглоблин. По традиции, заложенной одним им предыдущих мэров, именно главе города надлежало выступить со скорбной речью.

Начал Оглоблин хорошо. Конечно, за исключением Кочетова, он толком не знал ни одного из погибших, но этого и не требовалось. Нужно ли кого-то знать, чтобы приписать ему большинство из существующих человеческих добродетелей?

Но затем мэр допустил грубейшую ошибку. Начав говорить о Кочетове, он назвал его светлейшей души человеком, образцом для подражания. Тут уж народ не выдержал феерического лицемерия, и кто-то из толпы язвительно выкрикнул:

— Все ясно! Спасибо, что предупредил. Теперь у нас опасно быть хорошим человеком, убьют при малейшей возможности.

Оглоблин растерялся. Не будучи человеком большого ума, он безуспешно пытался найти достойный ответ крикуну. Выручил начальник охраны, заявив:

— Чтобы пресечь беспочвенные слухи, мы уже начали расследование убийства. Первым делом было установлено, что Кочетов застрелен из пистолета.

Тем самым Бугор вроде бы перевел стрелки на рядовых жителей Херсона, ведь Пантеон исключил саму возможность использовать чужое оружие. Но это только на первый взгляд. Среди боевиков имелось несколько человек, прошедших третий уровень без потерь жизни. Наверняка они заодно с автоматом и нарезным карабином выбрали пистолет. Кто-то из них и застрелил Андрея.

— Думаешь, боевики выберут козла отпущения? — спросил Валерий у Леклера, когда народ после похорон расходился по домам.

— Как по мне, так спустят дело на тормозах, побоятся лишний раз злить людей. Все знают убийц, и трудно предсказать реакцию народа, если выберут невинную жертву. Возможно, это будет та самая капля, которая переполнит чашу терпения.

Они минуту шли молча, а затем Фролов возразил:

— Есть третий вариант. Можно тянуть расследование до бесконечности, держа нас в подвешенном состоянии. А если вдруг нарисуется последователь Кочетова, то не дожидаться нового появления мышей, а обвинить его в убийстве Андрея и осудить.

— Возможно, хотя есть в твоей версии одно слабое место.

— Интересно, какое?

— А если у этого последователя не будет пистолета?

— Натуральный совок! — вздохнул Семенович, опуская в самодельный мешок красивую вазу, расписанную собственноручно Любой.

Выглядел Семенович лет на шестьдесят, наверное, примерно столько же ему и было. Он возглавлял гончаров, лентяев и криворуких третировал нещадно, зато умелых и работящих опекал, словно заботливая наседка.

— Я же знаю, о чем говорю, — продолжил Семенович, — Без малого тридцать лет постигал нюансы торгово-обменных отношений. Начинал еще в СССР. Наш цех снабжался уникальной глиной. У нее даже свое название было, которое вам ничего не скажет. Под эту глину набрали толковых гончаров и лучших мастериц по росписи. Вся наша продукция шла на экспорт, хотя, по слухам, кое-что перепадало членам ЦК. А что такое совковый экспорт? Это все лучшее, производимое в стране, за которое имелся шанс урвать валюту. Мне однажды довелось полистать каталог совэкспо… не помню, как там дальше. Чего в нем только не было, причем отборного качества. И белужья — заметьте, не осетровая или стерляжья, а именно белужья — икра, и маринованные белые грибочки каждый размером чуть больше наперстка, и армянский коньяк многолетней выдержки. Впрочем, я не об этом.

Само собой, имелась в нашем цеху охрана. Но хотя нашим людям ой как далеко до евреев, если наклевывается совместная выгода, русский с русским всегда договорится. Понятное дело, мы не борзели, выносили умеренно и только сделанное сверх плана. Но нам хватало, чтобы обменять наши чашки, кофейники и прочие блюда на такие же дефицитные вещи, которые невозможно было найти в магазине — но, если знать места, не составляло труда раздобыть.

Это я к чему. У нас, вроде, тоже продукт идет на экспорт или местному ЦК. И при этом в большинстве домов есть сделанные местными умельцами вещи. Никакими указами и запретами не заставишь людей жить убого, когда есть хотя бы малейшая возможность изменить ее к лучшему.

— Спасибо, Семенович! — Фролов тряхнул протянутую руку мастера и взял мешок.

— Теперь к Галке, — скомандовала Люба, когда они вышли на улицу.

— Постой! Дай угадаю. Ты хочешь обменять посуду? А я-то ломал голову, зачем нам три почти одинаковых вазы? Две еще куда ни шло, типа комплект. Но три!

— Фролов, ты восхищаешь меня своей догадливостью, но зачем так шуметь? Или хочешь, чтобы весь город знал, что мы занимаемся мелким расхитительством?

Они подошли к дому, Люба постучала. Дверь открыла женщина лет тридцати, наверное, та самая Галка. Сразу бросилась в глаза ее одежда, не стандартная «пижама», а платье до колен. Сшито оно было из разных кусков материи, но подобранных настолько гармонично, что если не приглядываться, могло показаться, будто именно так и было задумано. Хотя, конечно, женщина сшила их из того, на что расщедрился раздаточный стол.

Обмен прошел быстро и в полной тишине. Люба достала вазу, Галка опустила в сумку какой-то сверток. После этого женщины быстро распрощались. Все действо чем-то напомнило встречу резидента с передающим ценную информацию агентом из дешевого шпионского фильма.

Дома Люба развернула сверток и накинула обновку:

— Оцени. Я ее уже примеряла, шикарная вещь!

Да, все относительно. Юбку, которую увидел Валерий, на Земле многие женщины постеснялись бы надеть даже для выхода в магазин. Здесь же на фоне стандартного одеяние горожан она выглядела, словно гениальное творение великого кутюрье.

— Класс! — сказал Валерий, лишь немного покривив душой. — Но тебе не кажется, дорогая, что у нас еще будет время полюбоваться твоей обновкой. А сейчас пора спать, завтра мне снова в поле.

— А ты знаешь, что стол не выдает заготовок для мужской одежды, как его не проси, — прошептала Люба, когда Фролов нежно водил рукой по ее телу. — Хоть этот Пантеон и сволочь, но понимает, что женщинам наряды куда важнее, чем мужикам…

Около ворот столпилась масса народа. Пожалуй, человек семьсот, а то и больше — все, кто собирался выйти в поле. Передние стояли молча и смирно, но чем ближе к концу, тем громче становился гомон, в который сливались голоса отдельных людей.

— Что там? Почему закрыты ворота? — вместе со всеми спрашивал Фролов.

Только через несколько минут до них докатился ответ — выходить опасно, рядом с городом слизни.

— Мерзкие твари, — уточнил Доминик. — Убить трудно, только если попасть в центр иннервации, а он крошечный. При этом даже капля слизи способна убить человека. На Пантеоне мало ядовитых созданий, и эти из них самые опасные.

В том, что выход из города оказался заблокированным, вскоре обвинили инопланетян. Мол, они видели, что из-за налета мышей и похорон вчера из Херсона никто не выходил, вот и решили устроить горожанам веселую жизнь. Ведь продукты второй ночи не переживут, и придется людям до возвращения охотников поститься.

Но раздавались и более трезвые голоса, искавшие ответ на вопрос «что делать?», а не «кто виноват?». Большинство требовало решительных действий от боевиков. Те могли бы автоматным огнем уничтожить слизней или хотя бы отогнать их от города. Самые горячие головы рвались решить проблему самостоятельно. Типа, здесь собралось несколько сот человек с оружием, что стоит размазать по суглинку пару десятков слизней. Предлагался и комплексный подход: боевики начинают, а остальные окончательно зачищают поляну.

Но все рассосалось само собой. Кошмары медленно уползли, причем именно в том направлении, которое на сегодня не представляло особого интереса. Народ двинулся по своим делянкам. Фролов шагал, мучимый тяжелыми предчувствиями. Весь день жители Херсона провели в городе, весь день местные кошмары напрасно ждали появления своих жертв. Уж сегодня они дадут прикурить. Или на невидимых весах все тщательно взвешивается, и налет мышей зачтется, как выпавшее на долю людей тяжелейшее испытание?

Похоже, не зачлось. А началось все с глупейшей ошибки уцелевшего после боя с пауками новичка. Точнее, с двух ошибок. Сначала он зачем-то дослал патрон в ствол, а затем случайно нажал на курок. Хорошо еще, что никого не подстрелил. Хотя если бы самого себя, было бы неплохо. Но шумнул знатно, и минут через двадцать на призыв явились покемоны. Выглядели они мило до обожания. Разве что ростом были под три метра. А в остальном. Добрые физиономии, потешно-неуклюжие движения плюшевых медвежат. Даже у суровых мужчин возникало желание прижаться к их мягкому боку. Вот только делать это категорически не рекомендовалось.

— Пистолеты убрать, ружья к бою. Мужики с холодным оружием, ваш выход, — скомандовал Леонид.

Фролов выхватил катану. Рядом с ним стали еще трое, двое с саблями, один с шашкой. Судя по тому, как они держали оружие, все их навыки ограничивались местными курсами молодого бойца.

О покемонах Доменик успел кое-что рассказать. Плюшевые сволочи только с виду казались медлительными и неуклюжими. На самом деле они могли двигаться со скоростью бегущего трусцой человека, а поскольку не знали усталости, делать ноги имело смысл, только если рядом маячили городские стены. Кроме того, они умели быстро выбрасывать лапы, поэтому не стоило приближаться к ним слишком близко. Пули покемонов не брали от слова «вообще», хотя заряд из ружья мог сбить их с ног. И, глядя на забавные физиономии, трудно было предположить, что смерть от покемонов считалась одной из самых мучительных. Они сбивали свою жертву с ног и накрывали мягким телом. Держали крепко, и человек долго умирал от разрывающего легкие удушья.

Вспомнив наставления француза, Валерий сохранял дистанцию, выбирая подходящий момент для атаки. А затем взмахнул мечом. Полностью разрубить покемона не удалось, но разрез получился знатный. Туловище твари выше среза опрокинулось назад, причем голова покемона затылком приложилась к его заду. Сотрясение мозга кошмару не грозило, но теперь он мог разглядеть лишь то, что творилось у него за спиной. Чем Фролов моментально воспользовался. Несколько взмахов, и покемон оказался аккуратно разделан на безвредные для окружающих составляющие.

Валерий оглянулся. Его напарники держались, хотя одолеть своего противника никто из них не мог. А вокруг разгоралась стрельба. Бойцы ружейными выстрелами пытались остановить наседающих тварей. Покемонов было десятка полтора, обладатели холодного оружия смогли взять на себя лишь около трети из них.

— А это я удачно попал! — решил Фролов, глядя в спину обошедших его монстров. — Сейчас я из вас настрогаю плюшевый салат!

Но у покемонов словно имелись глаза на затылке. Ближайшая тварь, которой Валерий собирался провести ампутацию нижних конечностей, вдруг резко обернулась, едва не застав врасплох нападавшего. Пришлось вновь гарцевать вокруг кошмара, избегая захвата его мягких, но цепких лап.

Истошный вопль подвиг Фролова на отчаянную атаку. Он рискованно сблизился и рубанул сверху вниз. Завязни меч в мягком и одновременно упругом теле, быть бы ему покойником. Но катана, которая, как и дамасский булат, разрезала падающий платок, не подвела. Тело покемона развалилось пополам. Валерий метнулся на крик. Впрочем, сейчас женщина, которую монстр сбил на землю, молчала. На ее лице угнездилась туша покемона. Фролов быстро оценил ситуацию. Не хотелось вместе с тварью разрубить человека. Монстр подсобил ему, как мог, благодаря своему трехметровому росту. Его туловище целиком накрыло жертву, а голова была поднята вверх. Но там не задержалась. После взмаха катаны она откатилась в сторону. Впрочем, Валерию пришлось еще немного повозиться, так как у покемонов, подобно остальным кошмарам, тело могло худо-бедно обходиться без головы. Но только худо и бедно. Тварь утратила координацию, и совместными усилиями ее удалось сначала сбросить с женщины, а затем превратить в набор для викторины «догадайся, что это было?»

Но время, время! Пока Фролов возился с одним покемоном, еще нескольким удалось добраться до людей. Хуже всего приходилось стрелкам, прикрывавшим женщин. Уже четверо мужчин лежало на земле, безуспешно пытаясь вырваться из плющевой хватки. А вооруженные холодняком бойцы все еще возились со своими противниками. Отсутствие опыта и чисто символическое умение не позволяли им нанести решающий удар. Хорошо еще, что сами пока были целы.

Могло показаться, что, напрактиковавшись, Валерий легко поможет соратникам. Знай, руби себе головы, а там уж здоровые мужики сами разберутся. Но оставалось еще несколько монстров, которые, словно почувствовав угрозу, двинулись в сторону Фролова. Один из них напоминал плюшевый дуршлаг, столько зарядов пришлось на его долю. И если одно попадание твари игнорировали, то несколько десятков сквозных отверстий перевели покемона на инвалидность. С ним Валерий разобрался быстро. Но остальные вынудили его отступить.

— Мужики, навались всем миром. Ведь наши ребята гибнут! — воскликнул Леонид.

Произошло удивительное для этого мира событие. Безоружные люди, которым полагалось во все лопатки улепетывать от кошмаров, по своей воле схватились с ними в рукопашной. Причем безумный порыв сильного пола поддержали несколько самых отчаянных женщин. Покемоны оказались в численном меньшинстве, один против двоих, а то и троих. Сил у монстров хватало, устали они вообще не знали, затянись схватка надолго, население Херсона уменьшилось бы порядком.

Но в том-то и фокус, что отчаянная атака носила отвлекающий характер. Пока безоружные возились с тварями, Фролов выбирал подходящий момент и наносил смертельный удар занятому борьбой монстру. Одному, второму, третьему.

— Помоги мужикам, мы тут сами как-нибудь, — прохрипел, тяжело дыша, Леонид.

Валерий мысленно охарактеризовал себя выражениями, бесконечно далекими от изящной словесности. Сам должен был догадаться. Напавшие находились в относительной безопасности, покемоны не могли упокоить человек одним ударом, они умели только душить, а на это нужно время. А вот придавленные ими к земле бойцы уже испытывали все прелести удушья.

Промедление оказалось роковым. Да, Валерий снес головы всем тварям, но двоим бойцам уже было все равно. Ожесточившийся Фролов методично выкосил оставшихся покемонов, увлеченных борьбой с наседавшими на них людьми,

— Валера, тушку разделай, — попросила одна из женщин.

— Чего! — не понял Фролов.

— Я говорю, часть шкуры сними и вырежи кое-что из внутренностей.

— А это не опасно? — настороженно спросил Фролов.

— Никакого риска, многократно проверено. А в условиях нашего дефицита на все и вся, потроха покемонов — очень даже ценный продукт.

— Ну хоть какая-то польза будет, — подумал Валерий, вскидывая катану.

Одновременно с охотой, добычей корня и поиском его новых плантаций в городе все активнее закипала политическая жизнь. Шла подготовка к очередным выборам мэра. Надо сказать, что в Херсоне существовало, хоть и чахлое, законодательство, в частности регламентирующее выборный процесс. По сути было оно калькой с законов некоторых земных государств. Так, для выдвижения в мэры человеку требовалась поддержка ста жителей Херсона. И ровно за месяц до выборов Оглоблин провел собрание, которое должно было зарегистрировать его кандидатом в градоначальники.

Надо сказать, что Григорий Борисович трезво оценивал ситуацию. За него горой стояли примерно восемьдесят человек, благодаря мэру живших сытно, пьяно и в безопасности. Оставалось всего ничего, каких-то двадцать подписантов. Казалось, среди девятисот жителей города должно найтись пару десятков желающих снова увидеть Оглоблина главой Херсона. Казалось, но не находилось.

Зато среди горожан хватало людей робких, боязливых. Ведь на Пантеон забрасывался разный народ. Кто-то был храбр и решителен, кто-то по натуре трусоват. Говорят, будто в экстремальных условиях трусы долго не живут, смерть находит их первыми. Возможно и так, но далеко не всегда. Если получается укрываться за спинами товарищей, то и на Пантеоне можно коптить небо годами.

То есть выбор у боевиков Оглоблина был. И в назначенный день больше сотни человек внимали стандартной речи мэра. Оглоблин нес откровенную чушь, приписывая себе все то хорошее, что изредка случалось в жизни Херсона. Увлекшись, он среди своих заслуг упомянул даже рекордную урожайность хлебных деревьев последних лет. Будущее города под своим мудрым руководством мэр описал в самых радужных тонах. Большинство его обещаний были заведомо невыполнимы, собравшиеся прекрасно знали об этом, но радостно улыбались, а самые фантастические пассажи встречали бурными аплодисментами.

— У кого есть вопросы? — спросил Бугор, когда руководитель Херсона закончил свою речь.

Вопросов, разумеется, не было. Читал-то Оглобля по написанной с чужой помощью бумажке, думать самостоятельно и вести дискуссии был не мастак. Все об этом прекрасно знали и опасались поставить докладчика в неловкое положение.

— Раз вопросов нет, начинаем голосование. Кто за то, чтобы выдвинуть Григория Борисовича Оглоблина кандидатом в мэры города Херсона?… Единогласно. А поскольку здесь собралось сто восемнадцать человек, выдвижение прошло успешно, нужное количество голосов набрано.

Выдвижение других кандидатов проходило не столь животрепещуще. А если по большому счету, то вообще никак не проходило. Люди боялись. После убийства Кочетова не оказалось желающих рискнуть собственной жизнью ради общего блага. Молча, не сговариваясь, народ избрал другую тактику борьбы. По тому же избирательному закону требовалось участие хотя бы двоих человек в выборах мэра, иначе они признавались недействительными, и Оглоблин автоматически лишался занимаемого места. Пришлось мэру назначать себе противника. Некто Хрящев принадлежал к числу тех самых робких. Хотя по тому, как активно он начал действовать, такое трудно было даже предположить. Но секрет раскрывался просто. Во-первых, Бугор лично побеседовал с Хрящевым, и страх перед главным херсонским держимордой вынудил бедолагу временно позабыть о робости своего характера. Во-вторых, Хрящеву пообещали сразу после выборов теплое местечко в городе, а ради такого стимула любой обитатель Пантеона в лепешку разобьется.

Выдвигали второго кандидата тем же спаянным коллективом, благо, в местном законе о подобных фортелях ничего не говорилось.

Дальше — больше. Народ ведь не горел желанием принимать участие в выборах с заранее известным результатом. Да только кто ж его спрашивать будет! Жрать захочет, сам придет. Избирательные бюллетени электорату вручили перед ужином, тогда же объявили, что весь следующий день здание администрации открыто для голосующих.

— И если кто забудет — напомним, — Бугор как бы невзначай тряхнул автоматом.

Для голосования выделили комнату, в которой стояла давным-давно сколоченная урна, за столом восседала любовница Оглоблина, а по совместительству секретарша, и прохаживался боец, чье выражение лица наводило на мысли о бренности всего сущего.

По слухам вброшенные бюллетени кое-как пересчитали, не вникая, за кого там голосовали, и сожгли. И настал час Марии Ивановны Козловой, в единственном лице представлявшей херсонский избирком.

Марию Ивановну забросило на Пантеон года четыре тому назад. Говорят, встречавший ее человек, глянув на лицо вновь прибывшей, воскликнул:

— Вот повезло бабе! Ее же ни один кошмар не тронет. Либо перепугается до смерти, либо за свою примет! Уродлива, как смертный грех!

Трубно было вообразить, что по сравнению с моральным обликом Козловой ее внешность сошла бы за ангельскую. Впрочем, скорее всего именно из-за своего уродства Мария Ивановна озлобилась на весь мир. И это было именно то, что требовалось Оглоблину. Им обоим сказочно повезло, что мэр заприметил Козлову до того, как ее успели сожрать монстры. Хотя сложно было не заприметить, Мария Ивановна уже в первые дни продемонстрировала всю, мягко говоря, неадекватность своего характера. А Оглоблин как раз тогда обдумывал варианты как бы демократического захвата власти. Он уже заставил горожан сильно пожалеть о своем выборе, и в честной борьбе имел примерно столько же шансов на победу, сколько окончательно дискредитировавший себя персонаж одной из бывших республик СССР.

Около двух часов провел мэр с Козловой в своем кабинете. Никто не знал, о чем они там говорили, хотя, по слухам, Оглоблин заявил:

— Мужика я тебе не обещаю, это даже мне не по силам, а все остальное получишь.

Но Мария Ивановна о мужике даже не заикалась. Гораздо больше интимной близости ее заводила мысль, что благодаря ей почти тысяча человек будет и дальше влачить жалкое существование.

Остался чисто технический вопрос. Надо было избавиться от нынешнего главы избиркома, человека излишне щепетильного, чтобы пойти на сделку с совестью. Не мудрствуя лукаво, Оглоблин поставил перед ним вопрос ребром: либо глава уходит добровольно, и ему подбирается другая непыльная работенка в городе, либо пусть морально готовится к несчастному случаю, скорее всего с летальным исходом.

Главе нравилась жизнь, даже такая, на Пантеоне. Поэтому он воспользовался формулой Пилата, заявив:

— Я умываю руки.

И уцелел и, вроде бы, не имел никакого отношения к тому, что произошло дальше. А произошедшее оказалось шоком для горожан. Как объявила Козлова, действующий мэр обошел всех конкурентов, вместе взятых, набрав шестьдесят процентов голосов. Эти цифры весомо подкрепляли боевики, мрачно застывшие с оружием наготове. Поэтому вместо бури негодования по толпе прокатился тихий ропот. Традиционно весь негатив люди выплеснули на кухнях, отчего Оглоблину было ни холодно, ни жарко…

На этот раз Козлова насчитала своему хозяину аж восемьдесят процентов. Чего мелочиться, тем более, когда в соперниках никакой Хрящев. Оглоблин мог бы и обидеться, нарисуй ему Мария Ивановна более скромный результат.

— Нет, я туда больше ни ногой! Уберите руки, сволочи! Пустите меня домой! — вдруг забился в истерике парень лет двадцати.

— Заткнись, урод! — Леонид хорошенько его тряхнул. — Пойдешь, как миленький! Чем ты лучше Олега или Андрюхи?

— Скоты! И они скоты, и вы все скоты! Раньше у меня такие пыль с туфель слизывали, в ногах валялись — продолжал истереть молодой.

— Вперед! — Леонид от души врезал ему по физиономии.

Бунт был подавлен, юноша зашагал вместе с остальными…

Игорька нелегкая принесла на Пантеон две недели тому назад. Был он типичным мажором. Его папа успел то ли награбить, то ли наворовать кучу денег. При этом лихой бизнесмен непонятным образом угнездился под каблуком у жены, души не чаявшей в единственном отпрыске. То, что некоторые бабы — дуры, это понятно. Но почему так глупо вел себя человек, ворочающий миллионами? Неужели не понимал прописной истины: чтобы будущее твоего ребенка оказалось безоблачным, в настоящем небо ему периодически должно казаться с овчинку.

Игорька же разбаловали до неправдоподобия. Он едва закончил престижную школу, где уже попробовал на зуб прелести жизни светского шалопая. По логике, принятой у российских нуворишей, теперь его путь лежал в один из престижных западных вузов. Кембридж там, Оксфорд или, на худой конец, Сорбонну. Но Игорек категорически не хотел учиться. Как, впрочем, и жениться. Из всех жизненных путей важнейшей ему казалась дорога, ведущая в различные увеселительные заведения. К совершеннолетию им был сформирован джентльменский набор: крутая тачка, девочки с силиконовой грудью и коровьими губами, толпа прихлебателей, восхвалявших мнимые добродетели кормильца. Да, еще элитное спиртное, но им молодой повеса интересовался меньше, чем девочками и автомобилями.

И напрасно злопыхатели утверждали, что в случившемся с ним одним далеко не прекрасным днем, виноват алкоголь. В тот день Игорек был абсолютно трезв. Всего-то он корчил из себя супермена, одной рукой крутившего руль, а второй тискавшего очередную подружку. Эту роль матерого прожигателя жизни он начал играть, едва тронув с места свой «Феррари». И уж тронул, так тронул. Возможно, хотел убедиться, что машина способна разогнаться до сотни меньше, чем за пять секунд.

Эксперимент сорвал восьмилетний мальчишка, выскочивший на проезжую часть и не успевший увернуться от мчавшегося пулей автомобиля. Впрочем, на суде адвокат Игорька утверждал, что легковушка ехала с допустимой во дворах скоростью, это ребенок под воздействием допинга набрал темп, которому бы позавидовал любой олимпийский чемпион по спринту. Да, мальчонка в качестве допинга откушал пол бутылки водки. Так утверждал судебно-медицинский эксперт.

Показания свидетелей разошлись. Жители двора говорили, что «Феррари» летел на всех парах, какие-то мутные личности, непонятным образом оказавшиеся на месте происшествия, утверждали, будто приняли мальчишку за уменьшенного злым волшебником Усейна Болта. Судья, ловко симулировав мучительные колебания, отдал предпочтение мутным личностям.

Мальчика похоронили, Игорьку дали три года условно. Но кто-то могущественный решил исправить ошибку продажного правосудия. Мажор получил свое и даже больше, угодив на Пантеон. Он сразу проявил себя, как существо вздорное, заносчивое, ленивое. И трусливое. Именно последнее смутило Оглоблина, так как по остальным параметрам мажор идеально вписывался в его команду. Не было у Игорька задатков бойца, даже в зародыше не просматривались. Хотя он всего с одной потерей одолел третий уровень.

В быту мажор оказался беспомощен, как выброшенная на берег медуза. Его счастье, что в Херсоне практиковалось общественное питание. Ума дойти до столовой Игорьку хватало. Но вот беда, стандартный рацион Пантеона безжалостно травмировал его вкусовые рецепторы. Первое время Игорек морщился, корчил жалобные рожицы и едва прикасался к еде, но затем сильно оголодал и начал лопать так, аж за ушами трещало.

Стиркой одежды мажор себя не утруждал, поэтому очень быстро выглядел так, словно ежедневно принимал лечебные грязевые ванны. Причем не раздеваясь. А Пантеон к смене белья относился придирчиво. Если цело, не разорвано — стирай и носи дальше.

А вот за борьбой инстинкта самосохранения и лени наблюдать было забавно. Игорьку в максимально доступной форме объяснили, что его жизнь сильно зависит от умения владеть оружием. Мажор с энтузиазмом отстрелял пару обойм. Какой мужчина откажет себе в удовольствии лихо сразить воображаемого противника? Но тут случилось беда. Надо было не столько стрелять, сколько учиться: правильно держать оружие, верно целиться, грамотно ухаживать за стволами. Это смертельно надоело Игорьку всего за пять минут. Дальнейший процесс обучения больше всего напоминал шторм. То есть шел волнообразно. Когда мажор живо представлял атаку саблезуба или мешочников, он хватал оружие и бежал на стрельбище. Через несколько минут его охватывала смертная тоска, и юноша демонстрировал стрельбищу свой отощавший от местной жизни зад. Через какое-то время его мысленный взор останавливался на кровожадном оборотне, и он опять брался за ствол.

Когда закончился положенный на обучение срок, Игорька определили в команду Леонида. Почему не в охотники, как повелось? Да потому, что у юноши на шее болтался автомат, формально ставивший его в ряды местной военной элиты.

Уже в конце первого дня всех бойцов начинало тошнить от одного вида мажора. Но это были цветочки. В полной красе Игорек проявил себя, когда людей атаковали мешочники. Юноша с быстротой, которую приписывали сбитому им ребенку, зашился в толпу женщин. Сообразил же, гнида, где безопаснее всего, хотя до этого заподозрить его в наличии мозгов было крайне сложно. Бабы израсходовали на житрожопого мерзавца весь свой запас нецензурных выражений и даже слегка попинали, но так и не смогли отправить незадачливого бойца на передовую. Возможно, к лучшему. С агрессорами справились без мажора, а кто знает, как бы он себя проявил? Чего доброго, с перепугу подранил кого-нибудь из своих…

Закатив истерику на выходе, Игорек внешне успокоился. На его счастье день выдался без приключений. Женщины накопали положенную норму корня, отряд двинулся домой. А дальше…

Нет, никто мажора своими руками не толкал. Возможно, просто указали гибельную дорожку. Все же сомнительно, чтобы Игорек по собственной инициативе отошел в сторону от основной массы людей. Но доказательства злого умысла отсутствовали, поэтому все списали на неопытность юноши.

Фролов увидел его последние шаги. А еще заметил квадрат, едва заметно отличающийся от растущей по его сторонам травы.

Мажор ступил на квадрат, резко взмахнул руками и через секунду исчез. Только плюхнуло, и полетели во все стороны брызги.

— Берегись! Холодец! — завопил кто-то из бойцов.

Люди, не заметившие исчезновение Игорька, резко тормознули и стали вглядываться в идущую впереди дорогу. Несколько человек бросились на выручку.

— Шест нужен или деревяшка подлиннее. У нас должен быть шест на такой случай! — прокричал Леонид.

Шест нашелся. Им стали тыкать в то место, где упал Игорек. Вот он задел что-то твердое.

— Держите на месте, только слегка пошевеливайте. Надеюсь, он его заметит и ухватится. Да шевелите же, не спите! — продолжал надрываться Леонид.

Так продолжалось несколько минут. Шест елозил внутри холодца, но там никто не пытался использовать его, как спасительную соломинку.

— Все, с концами, — мрачно констатировал Леонид. — Ну почему ему, придурку, не объяснили, как выглядит холодец?

— А смысл? Не одно, так другое. Он бы по любому долго здесь не протянул, — хладнокровно возразил один из бойцов.

— И то верно, — согласился Леонид.

Это и стало эпитафией угодившему на Пантеон незадачливому мажору.

Все пошло один к одному. В битве с оборотнями получил серьезную рану Доминик. Затем произошла история с мажором и холодцом. И Фролов призадумался. Через день он играет в азартные игры со смертью. Рано или поздно у старухи с косой на руках окажутся все козыри. Нельзя ли как-то уйти от предначертанной судьбы? Тем более, семейная жизнь, особенно ее интимная сфера, была выше всяких похвал. Умирать ну совсем не хотелось.

И Валерию пришла на ум гениальная, как ему показалась, идея. Ну сколько живущих в двадцать первом веке человек могут сделать настоящий боевой лук? Хорошо, если один из десяти тысяч. Да и то вряд ли. А у него был такой опыт. Однажды Фролов собственноручно изваял английский боевой лук. Из тиса, как положено. Пусть и чуть меньше стандартных размеров, всего метр семьдесят, но на сто шагов самопальное изделие било запросто.

Конечно, в здешних условиях лучше бы подошел составной монгольский лук. Он компактнее, а стрела летит дальше. Приятель Валерия, помешанный на завоеваниях Чингисхана, после долгих мучений сделал такой лук. Получилась вещь! Против него человек, вооруженный пистолетом, не имел никаких шансов. Но знания о составном луке у Фролова были исключительно теоретические. Вот он и решил остановиться на том, что ему было хорошо знакомо.

Но для начала следовало переговорить с бывшими военными. В Херсоне было человек пятнадцать бедолаг, еще недавно носивших офицерские погоны, а теперь вынужденных копать корень Химеры или потрошить хлебные деревья. Компьютер свел к нулю их ценность, как боевой единицы. Кому нужен солдат, лишенный возможности пользоваться оружием?

Валерий подошел к одному из бывших офицеров, которого немного знал:

— Скажи, Витя, ты бы согласился на любое оружие?

— Спрашиваешь! Мне бы сейчас и заржавленный штык-нож подошел.

— То есть лук тебя вполне устроит?

— Наверное. Хотя я такой игрушкой только в детстве баловался. Но ведь в нашем деле главное глазомер. Если из «Макарова» 28 из 30 стабильно выбивал, то и с луком как-нибудь наловчусь. Только где его взять, нормальный лук? Если и сделаешь, он будет немногим опаснее детской рогатки.

— Я знаю, как изготовить настоящий английский лук.

— Я тоже много чего знаю. Этого мало. Надо не только знать, но и уметь.

— Когда-то я сделал настоящий лук. На сто метров боевой стрелой он пробивал толстый фанерный лист.

— Годится! А я с мужиками эту тему перетру. Ясен пень, ради одного человека никто заморачиваться не станет. Это же надо подходящее дерево отыскать, срубить его. Реально тянет на серьезную вылазку.

Виктор оказался человеком слова. А бывшие военные, которым осточертело наблюдать, как штафирки щеголяют с пистолетами да ружьями, горячо поддержали заманчивую идею. За дальнейшим развитием событий Фролов мог спокойно наблюдать со стороны, ожидая, когда созревший плод сам упадет ему в руки.

Военное братство — штука серьезная. Те офицеры, которым удалось выиграть у компьютера, поддержали своих обездоленных коллег. Среди них оказалось даже трое автоматчиков, которые вызвались перетереть тему с Бугром.

Нетрудно догадаться, что поначалу главный боевик принял идею в штыки. Зачем какие-то сомнительные инновации, когда жизнь города отлажена и гарантирует верхушке все доступные на Пантеоне блага? С какого бодуна ради горстки неудачников совершать лишние телодвижения? Но Бугру намекнули, что эти неудачники — бывшие военные, а всего в городе больше тридцати офицеров, обученных воевать. А воевать и драться с кошмарами — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Стоит ли раздражать военных отказом?

Бугор намек понял. Если тридцать вояк, которых учили командовать, возглавят недовольных горожан да объяснят им премудрости тактики ведения боевых действий, никакие автоматы не помогут. Лучше уступить в малом, чем потерять все!

Он даже не стал обращаться к Оглоблину, выдал карт-бланш самолично.

Казалось, все благоприятствует затее Фролова. Вылазка за сырьем обошлась без неприятных встреч, они нашли подходящие деревья, а заодно набрали заготовок для стрел. Бугор освободил Валерия от охраны сборщиц, но велел побыстрее вооружить бывших офицеров. Тут Фролов понял свою стратегическую ошибку. Да, он обеспечил себе безопасность, но временно, до тех пор, пока не закончит работу. А прозрачные намеки на то, что луки можно делать на продажу, Бугор проигнорировал. Даже не сказал фразу типа:

— Сперва посмотрим, что у тебя получится, а там решим.

Просто сделал вид, что ничего не слышал.

Дальше пошли неприятности помельче. Фролов рассчитывал на инструменты кузнецов, но когда их увидел, понял, что надеяться остается только на слова Эдисона:

— Настоящий мастер должен уметь буравить пилой и пилить буравом.

На каждую заготовку у него уходил весь день, с утра до вечера. С сушкой он тоже изгалялся, как мог. Оказалось, что технологически средние века способны дать фору местному обществу. К тому же раздаточный стол в упор игнорировал Фролова. Это был явный сигнал, что где-то там, наверху, крайне неодобрительно относятся к затее Валерия. Эти неудобства компенсировались качеством найденного дерева. Оно если и уступало тису, то самую малость. Тонкие годовые кольца свидетельствовали о достаточной прочности материала. Были ярко выражены заболонь и ядро. Более гибкая и эластичная заболонь отлично подходила для «спины» лука, а твердое ядро — для его «живота». Ведь скорость полета стрелы в первую очередь зависит от того, насколько быстро лук возвращается в исходное положение. Для этого «спина» должна как можно лучше работать на сжатие, а «живот» на растяжение. Эластичная заболонь и твердое ядро справлялись с этим почти так же успешно, как монгольские композитные луки, где в качестве «живота» и «спины» использовались рог и сухожилия животных.

Тетиву Фролов сделал витой из неизвестного людям материала, которым раздаточный стол время от времени снабжал местных рукодельниц.

Возникли проблемы и при изготовлении стрел. Древки затруднений не вызвали, их Валерий выстрогал из местного аналога березы. После сушки стрелы навскидку весили граммов пятьдесят, несколько легче средневековых боевых, но в два с лишним раза тяжелее спортивных. А вот наконечники доставили массу хлопот. Металл был в дефиците, и у кузнецов не нашлось подходящих заготовок. Пришлось долго и нудно возиться с тем железом, которое ему смогли выделить.

Впрочем, Фролов никуда не спешил. Работа оказалась хотя и тяжелой, зато безопасной для жизни. Если бы не зловредный Бугор, регулярно наведывавшийся посмотреть, как продвигаются дела, было бы совсем замечательно.

Испытания нового оружия устроили на стрельбище. Инструктор по огневой подготовке с удивлением наблюдал, как полтора десятка человек сосредоточенно внимали Фролову, объяснявшему, как надо правильно натягивать лук и стрелять. Дело это было вовсе не такое простое, как могло показаться на первый взгляд. Недаром монгольскому ребенку требовались годы, а то и десятилетия, чтобы из сына скотовода превратиться в не знающего промаха лучника. Хорошо еще, что у бывших военных физическая подготовка оказалась на уровне. Ведь для среднего мужчины еще та задачка — натянуть боевой английский лук. В целом первые дни принесли куда больше разочарований, чем оптимизма. Хотя один из офицеров заметил:

— Если научиться им пользоваться, эта штука будет для монстров опаснее пистолета.

— Сто пудов, — согласился Фролов. — Недаром в битве при Креси английские лучники сначала подавили генуэзских арбалетчиков, а потом оставили рожки да ножки от знаменитой французской рыцарской конницы. И на Пантеоне большинство тварей реально угомонить с помощью лука.

Увы, надежды Валерия на спокойную работу оказались разбиты в пух и прах. Бугор решил, что больше пользы он принесет вне городских стен. Возможно, глава боевиков не был бы столь категоричен, но случилась очередная трагедия. Гоблины истребили треть отряда, занимавшегося охраной сборщиц фруктов. Потрепанной команде требовалось срочное пополнение. Так что еще большой вопрос, лучше или хуже сделал себе Валерий, решив вооружить строевых офицеров. Да, он много времени провел в городе, но работа в лесу считалась самой рисковой. Степь открыта для обзора, в ней большинство опасностей замечаешь заранее и успеваешь приготовиться к бою. В лесу совсем не то. Здесь самые ловкие твари подбираются так близко, что порой не успеваешь выхватить оружие. Традиционно на охрану сборщиц фруктов отправлялись те, кто провел на Пантеоне год и больше. Из-за форс-мажора Валерию пришлось занять место ветеранов.

Новая команда, новый начальник, которого бойцы уважительно звали Кузьмой — ко всему этому надо было снова привыкать. Всего несколько месяцев прошло, а Валерий оказался на третьем месте работы. Возможно, он установил рекорд Херсона для открытых помещений…

Лес начинался в километре от города, но Кузьма двинулся в обход. Так безопаснее. Где-то через час Фролов увидел деревья, усыпанные плодами. Впрочем, на опушке фруктов на деревьях не было, их успели обобрать. Пришлось двигаться в самую чащу. Сначала Валерий поглядывал на более опытных товарищей. Да, ему объяснили, как надо действовать охраннику, но лучше один раз увидеть.

А затем случилось то, что часто происходит с людьми, успевшими кое-что ухватить по верхам и решившими, будто теперь им сам черт не брат. Излишнюю самоуверенность Фролова подстегивал его предыдущий опыт. Ведь он уже много раз схлестывался с монстрами и сумел выйти живым из жутких переделок. Как назло — все навалилось в одну кучу, несколько женщин, находившихся под опекой Валерия, заметили в стороне дерево, щедро усыпанное большими зрелыми плодами. Ветки под тяжелым грузом опускались чуть ли не до земли. Не надо сбивать их палками или лезть на дерево, бери и рви. А ведь Фролову несколько раз повторили:

— Нельзя удаляться от основной группы. И ты, как охранник, обязан следить за этим в первую очередь. Женщинам не до того, они заняты своей работой.

Еще одну ошибку Валерий допустил, обосновавшись на крошечном пятачке, со всех сторон окруженном деревьями. При этом он вроде бы осматривался по сторонам, но это было примерно так же эффективно, как пытаться разглядеть вирус гриппа в обычную лупу. Ну что может городской житель противопоставить в лесу тем, кто здесь родился и вырос?

Одна из женщин вдруг рухнула на землю. Фролов от неожиданности растерялся, не успел ни вскрикнуть, ни выхватить оружие. Удар сзади по затылку напрочь выбил сознание. Валерий уже не почувствовал, как его подхватили сильные руки и куда-то понесли.

Очнулся Фролов на большой лесной поляне, связанный по рукам и ногам. В первый момент ему показалось, что он бредит после сильного удара. На поляне суетилось штук двадцать негров. До сих пор Валерий не видел на Пантеоне ни одного человека с черным цветом кожи. А тут сразу целая толпа.

Реалистичность происходящего заставила усомниться в гипотезе временного умопомешательства. Вряд ли человек в бреду так отчетливо различает запахи и слышит чужую речь. Да-да, именно чужую, которую он не понимает. То есть похитители не были невольными гостями чудовищной планеты.

Фролов, как мог, огляделся. А вот и три женщины, которых ему вменялось оберегать. Тоже связаны и находятся в стороне от Валерия. Четвертой нет. Хотелось верить, что она сумела ускользнуть от похитителей.

Что интересно, на поляне не наблюдалось признаков жилья, зато в ее центре горел костер. Валерию подумалось, что дикари отволокли пленников в какое-то ритуальное место. От этой мысли все тело похолодело, словно его окатили ледяной водой. Из прочитанных в детстве приключенческих книжек Фролов намертво усвоил, что от дикарских ритуалов только записной оптимист может ожидать чего-то хорошего. Типа обожествления пришельцев с белым цветом кожи. Реалисту же, если он верующий, надо быстро помолиться, поскольку его ждет участие в ритуале жертвоприношения. И будет он играть в нем главную роль — жертвы.

Тут буквально в четырех метрах от Валерия откинулся в сторону дерн, и разверзлась земля. Из образовавшегося отверстия показалась голова очередного негра, который шустро выбрался наружу.

— Уф! — с облегчением выдохнул Фролов.

Все же их принесли в местное поселение. Возможно, все не так плохо. И, если вдуматься, нет ничего странного в том, что дикари ушли жить под землю. На Пантеоне явный переизбыток охочих до человечины тварей, которые в два счета разнесут любую хижину и доберутся до ее хозяев. В землянках — оно надежнее.

Вот интересно, эти негры — коренные жители или тоже кошмары? Вопрос отнюдь не праздный. Если местные, то все еще может обойтись без кровопролития. Если же кошмары, то пленники однозначно обречены. Здесь не было ни одного кошмара, который бы не жаждал убить человека.

К Фролову подошел смуглый мальчуган лет десяти и улыбнулся. Так хотелось думать Валерию. На самом деле негритенок хищно ощерился и цапнул пленника за руку. Фролов даже вскрикнул от неожиданности. Реакция последовала мгновенно. Ближайший к ним взрослый ухватил любителя покусаться за ухо и отвесил под зад пинка. Это вселяло надежду. Если пленников оберегают, вряд ли им грозит какая-то серьезная опасность.

Жестокая действительность быстро развеяла все иллюзии. Один из негров, судя по количеству висевших на нем побрякушек вождь или шаман, подошел к пленницам, окинул их цепким взглядом скупщика краденого и ткнул пальцем в ту, что поупитаннее. К женщине мигом подскочили два черных бугая, освободили ее от пут и, крепко держа, подтащили к вождю. Тот выхватил нож и без малейших эмоций, словно мясник на бойне, полоснул им женщину по шее. Из разорванной артерии ударила струя крови. За мгновение до этого здоровяки наклонили свою жертву, и алый поток хлынул в подставленную миску, выточенную из дерева.

Жуткий напиток воины пустили по кругу. Первым основательно приложился вождь, затем настала очередь всех прочих. Тем временем негритянки схватили тело и поволокли его разделывать. Фролов отвернулся, едва сдерживая рвотные позывы. На Пантеоне он успел насмотреться разных ужасов, но это зрелище мог выдержать разве что конченный маньяк с полностью извращенной психикой.

Чья-то грубая рука ухватила Валерия за подбородок. Мол, чего морду воротишь, смотри и проникайся ужасом до самых печенок. Ведь не завтра, так послезавтра тебя ждет аналогичная судьба.

Спасибо негритянкам, они оказались настоящими стахановками. Валерий пропустил самую тошнотворную часть — то, как потрошили человека. Хотя и остальное смотрелось более, чем зловеще. Тело насадили на вертел из железного дерева, привязали к нему руки-ноги, чтобы не болтались, и понесли к костру. Воины тем временем наслаждались порубленными на куски сердцем и печенью, пожирая их сырыми. Фролов задался вопросом, хоть немного отвлекшим от творящегося ужаса:

— Было бы логично, если бы это были сердце и печень воина. По дикарским поверьям съев их, человек получает часть силы убитого. Но какую силу каннибалы надеются получить от женщины? Или сырой ливер считается у них деликатесом?

Вождь, покончив с легким перекусом, решил растрясти съеденное и взялся исполнять танец, наводивший на мысли об агонии эпилептика. В разгар выступления он остановился и задумчиво почесал макушку. Чего-то ему не хватало для полного счастью. Наконец вождь догадался, и в руках у него появились ножны с конфискованной у Фролова катаной. Дикарь выхватил меч и снова пустился в пляс, грозно размахивая оружием. Но успел сделать лишь несколько па, утвердив Валерия в мысли, что он попался местным аборигенам. Хотя кто знает, возможно и кошмарам не рекомендуется хвататься за чужое оружие. Как бы там не было, меч решил приступить к выполнению своих главных обязанностей и полоснул негра по руки. Тот в последний момент сообразил разжать пальцы, что и уберегло его от потери конечности. Все же предплечье рассекло до кости.

Дикари оказались несколько цивилизованнее, чем предполагал Фролов. Помощь вождю оказали грамотно, чем-то остановили кровотечение и перевязали рану, предварительно смазав ее каким-то зельем. Скорее всего местным аналогом антибиотиков. Вождь оказался парнем крепким. Сразу после лечебных процедур он здоровой рукой взял заостренную палочку, начертил вокруг упавшего меча круг и стал что-то усердно лопотать, дополняя слова телодвижениями, похожими на брачные танцы бабуинов. Да и сам он напоминал большую обезьяну, с которой сняли шкуру и покрасили в черный цвет. Закончив с непонятным ритуалом, вождь уронил палочку и бросил несколько слов окружавшим его дикарям. Кажется, запрещал прикасаться к катане и даже заходить в очерченный им круг.

Тем временем подоспела жуткая еда. На запах из землянок вылезло еще человек тридцать, в основном женщины и дети. Чуть в стороне от костра на истоптанную траву уложили с десяток больших листьев.

— Надо же, эстеты! Скатерть устроили. Может, они еще ножи с вилками из загашников достанут, — подумал Фролов.

Насчет вилок он погорячился, а вот каменные ножи у дикарей были. Правда, похвастаться ими могли всего несколько человек, включая вождя. Но он устранился от участия в разделке пищи. Не царское это дело. Скрестив ноги, вождь уселся во главе импровизированного стола, зорко наблюдая за тем, как два воина кромсают добычу. Взгляд его не сулил ничего хорошего тому, кто попытается укрыть от него лучший кусок. Остальные мужчины устроились с обеих сторон от вождя. Женщинам и детям места не хватило, они смиренно ждали, пока насытится сильный пол.

Судьба обманула их ожидания, дикарям пришлось умереть голодными.

Грянул залп. Вождь уткнулся носом в листья, будто собираясь воздать хвалу своим богам за удачную охоту. Оба воина, занимавшиеся дележкой, рухнули, как подкошенные. Их судьбу разделило еще несколько дикарей. Остальные успели вскочить, но в их действиях не было единства. Нападения застало воинов безоружными. Часть из них бросилась за своими дубинками и копьями, остальные в панике рванули к деревьям. Раздался еще один залп. В племени всего-то было около двадцати бойцов. Треть выкосили нападавшие, еще треть занялась полезным для здоровья бегом между деревьями, и теперь меньше десятка вооруженных примитивным оружием негров противостояли людям с винтовками и пистолетами. Так что никакого сражения не вышло, продолжилось безжалостное избиение дикарей. За минуту полегли все, кто сгоряча стал размахивать копьем или дубиной.

— Кузьма! — радостно воскликнул Фролов, увидев выходящих на поляну людей.

— А ты думал, специально за тобой с Земли ОМОН подогнали, — ворчливо ответил тот. — Да, опоздали мы, одного человека эти сволочи успели оприходовать.

— Как вы вообще нас отыскали? — удивился Валерий.

Как потом выяснилось, благодаря везению. Одна из женщин, которых охранял Валерий, отправилась туда, куда даже цари пешком ходят. Сделав свое дело, она направилась обратно и тут заметила, как негры вяжут ее напарниц. Женщина на минуту затаилась, а потом бросилась к основной группе. Кузьма, уже сталкивавшийся с людоедами, решил немедленно идти на выручку.

Среди бойцов были люди, долгое время проведшие в лесу, они немного умели читать следы. Будь каннибалы налегке, их умение помогло бы, как мертвому припарки, дикари ходили по лесу, практически не оставляя следов. С тяжелым грузом им этого не удалось, преследователи выследили их до самого лагеря.

— Хорошо, что бабы с детьми сбежали, — сказал Кузьма, оглядев мертвые тела.

— Что тут хорошего? — спросил освобожденный от пут Фролов.

— Думаешь, легко убивать безоружных женщин и малолеток? И в живых их оставлять тоже не дело. Размножатся и снова будут на нас охотиться. А раз сбежали, не придется брать грех на душу.

Фролов решил ничего не говорить Любе о своем приключении. Жив, здоров — к чему подробности? Вернувшись домой, он принял ванну и вместе с женой пошкандыбал на ужин. Вот только после него Люба зацепилась языками с двумя подружками, а Валерий отправился восвояси — не пристало мужчине участвовать в женских разговорах. Хотя возникли у него нехорошие предчувствия. Городишко маленький, сплетни разносятся быстро и по всем домам. И вряд ли за сегодня произошло что-то более примечательное, чем схватка с каннибалами.

Валерий как в воду глядел. Люба вернулась быстро и волком зыркнула на мужа:

— Ну, Фролов, ты и теперь ничего не хочешь мне рассказать?

— Что именно? Как я на Земле играл в средневековые солдатики?

— Ох, жаль, нет здесь чугунных сковородок! Я бы тебе показала солдатиков! Хватит прикидываться идиотом! Это счастье, что ты мужчина стройный, подтянутый. Будь жирным, дикари бы с тебя начали!

— Люба, ты прекрасно знаешь, насколько опасна здесь жизнь. Какой смысл лишний раз тебя нервировать! Все же обошлось, я целый, здоровый.

— А ты уверен насчет здорового? Говорят, на твоих глазах дикари нашу женщину выпотрошили и зажарили на костре. После такого нормальный человек надолго лишится сна, а то и мозгами тронется!

— Слушай, давай разбираться с неприятностями по мере их поступления. Не меня же съели!

— Ага, только покусали. Вон, какой шрам на руке. Или скажешь, что о сук расцарапал?

— Не скажу. Меня действительно цапнул какой-то негритенок. Не беда, заживет.

— Тебе не беда, а мне каково? Мучайся теперь каждый раз, когда ты в лес уходишь. Вот Бугор сволочь! Выслуживается любыми способами.

— Какое отношение имеет Бугор к сегодняшнему происшествию?

— Самое непосредственное! — выпалила Люба и резко осеклась.

Оказалось, что и у нее были свои тайны. После дальнейших расспросов выяснилась интересная вещь. Сам Бугор вроде бы склонялся к тому, чтобы оставить Фролова в городе. Луки имели, как говаривали в прошлом, экспортный потенциал. Но главный боевик знал о сложных взаимоотношениях Любы и Оглоблина, поэтому не отважился на самостоятельное решение, отправился к мэру, где моментально получил отлуп. Кто знает, какие гаденькие мыслишки пришли на ум Оглобле? Возможно, просто хотел сделать Любе очень больно, превратив ее во вдову. В лесу за год гибло два бойца из трех, Фролова можно было хоронить заранее. Или у мэра имелись далеко идущие планы, и он рассчитывал, что женщина, потеряв мужа, уступит его похотливой настойчивости? Ведь дальнейший расклад читался, как букварь. Появись у Любы новые кандидаты в мужья, и мэр со злобной мстительностью будет отправлять их в самые опасные места. В конце концов у женщины не останется выбора: либо куковать вдовой, либо сдаться и превратиться в очередную наложницу Оглоблина.

— А я мечтала попасть с тобой на Райский остров, — вздохнула Люба.

— Мечтать не вредно. Ты хоть понимаешь, насколько ничтожны наши шансы оказаться там вдвоем? — хмуро буркнул Валерий. — В год туда отправляется максимум восемь счастливчиков. Допустим, мы невероятным образом протянем тут десять лет. Раздели тысячу на восемьдесят. Каких-то жалких восемь процентов, что кто-то из нас туда попадет. А вдвоем — это ненаучная фантастика.

— Иногда чудеса случаются, — продолжила гнуть свою линию женщина. — Между прочим, со дня на день соберется нужное количество корня Химеры. Состоится лотерея. Жаль, что ты пока не можешь в ней участвовать.

— Да, мне крупно не повезло. Я попал сюда буквально через пару дней после того, как инопланетянам отправили партию корня. А по условиям человек допускается к розыгрышу, лишь прожив на Пантеоне полный цикл. Но тебе-то чего рваться на Райский остров? Ты и здесь почти в безопасности.

— Ключевое слово, Фролов, «почти». В город тоже пробираются кошмары, убивающие людей. Но не это главное. Вам, мужикам, не понять, вы существа примитивные. А для женщины, познавшей все прелести цивилизации, невыносимо трудно жить в скотских условиях. Ты же листал проспект Райского острова. Обратил внимание, насколько там все продумано?

— Где, в проспекте?

— И в проспекте тоже! На одной из страниц я почувствовала аромат духов. Ты не представляешь, какой это божественный запах! Иногда я его ощущаю. Никакая земная парфюмерия этим духам в подметки не годится!

— Любочка, не заводи себя понапрасну! Лучше вообще не думай об этом мифическом острове. Поверь, так будет меньше разочарований, когда счастливый билет окажется у другого везунчика.

Они еще немного поспорили и прекратили это бессмысленное занятие, поскольку каждый остался при своем мнении. А через три дня народу велели после ужина собраться на площади. Была она около семидесяти метров в диаметре, то есть примерно три тысячи квадратов, и Валерия удивило, насколько свободно там поместился народ. Возможно, снова шуточки инопланетян с изменением пространства?

Под тихий гул толпы Оглоблин высыпал собранные корни на раздаточный стол. Люди затаили дыхание. Тут со стола на землю упало несколько десятков корней. Это означало перевес, хитрая техника словно говорила:

— Мне лишнего не надо.

Над площадью разнеслось торжествующее восклицание толпы. Под этот шум корень Химеры исчез, а из устройства, называемого землянами привычным словом «компьютер» раздалась странная мелодия, на которую все люди реагировали одинаково. Они замирали в нетерпеливом ожидании сказочного события.

Компьютерный экран вдруг резко увеличился. На нем появились квадратики с числами от единицы до тысячи. Каждый квадратик был отлично виден, и Фролов заметил, что некоторые из них пусты. Это были номера людей, которые угодили на Пантеон за последний цикл, заменяя погибших. Квадрат Валерия тоже пустовал.

Над квадратиками воспарила фигура. Сразу пришло осознание, что это ангел. Он стал медленно облетать экран, словно делая выбор. Самые экспрессивные из горожан вскрикивали от волнения, но большинство хранило молчание, держа в себе эмоции. Они лишь неотрывно следили за полетом ангела. А тот, будто испытывая терпение людей, еще несколько минут парил над клетками, а затем мягко опустился в квадратик номер четыреста восемнадцать.

Фролов не сразу осознал, что случилось. До него дошло, лишь когда он услышал извиняющийся голос Любы:

— Прости, Валера, но я не могу упустить такой шанс! И вспомни наш разговор. Мне повезло сегодня, уверена, что через год-другой и ты отправишься на остров.

Фролов посмотрел на жену, через силу улыбнулся:

— Да, конечно, мы еще встретимся. Иди, говорят, Пантеон не любит, когда медлят.

Люба шагнула к мужу. Их прощальный поцелуй длился всего несколько секунд. Валерий отстранился сам. К чему оттягивать неизбежное? Как говорится, не наелся — не налижешься. Какая разница, через секунду оказаться в одиночестве или через минуту. Проклятые инопланетяне лишили его единственного счастья в этой жизни.

Люба ступила на круг перед компьютером. Кажется, его хозяева решили, что такая красавица достойна роли королевы. Как по волшебству исчезла убогая униформа, и женщина оказалась в потрясающем одеянии, гармонично усыпанном драгоценными камнями. А потом вдруг начала медленно подниматься над землей. Оказалась над домами и стала стремительно удалятся, буквально за минуту растворившись в дали…

Жестокость бытия порождала черствость душ. Валерий успел перезнакомиться со многими в Херсоне, однако никто не подошел, не посочувствовал его горю. Все завидовали счастливице, улетевшей прочь от скудности, убожества и риска умереть в любую минуту. Только Доминик, уже оправившийся после ранения, попытался даже не утешить, а объяснить, что ничего другого Валерию не стоило ожидать. Личная жизнь — это лишь часть местного бытия, и как бы ни была замечательна эта часть, она не компенсирует чудовищных испытаний, выпадающих здесь на долю человека. Не стоит винить Любу. Только в сказках взаимные чувства бывают так сильны, что влюбленные готовы пожертвовать жизнью друг ради друга. В реальном мире все несколько иначе. Пусть Валерий поставит себя на место жены. Хватило бы у него решимости остаться, выпади ему счастливый билет?

— Наверное, ты прав, — упавшим голосом ответил Фролов.

— Я вот еще что хотел сказать, — продолжил француз. — После гибели соседа мне до сих пор никого не подселили. Если хочешь, перебирайся в мой дом.

— Я, конечно, согласен, но что скажет начальство.

— А мы их поставим перед фактом, и никуда они не денутся, — хитро улыбнулся Леклер.

Жизнь на Пантеоне давало мало поводов для радости и очень много для печали. Об этом горожанам напомнили уже следующим вечером после того, как Люба улетела на Райский остров. Семейная парочка возвращалась домой после поздней прогулки, и женщина заметила лежащее у дороги тело. В Херсоне исключительно редко напивались до потери сознания, поэтому мужчина осторожно приблизился к лежащему и тут же выдохнул:

— Бегом в администрацию, вдвоем и как можно быстрее.

На место происшествия явился Бугор в сопровождении нескольких автоматчиков. Ему не составило труда установить причину смерти. Мужчину зарезали, нанеся точный удар прямо в сердце. Уже утром установили его личность. Убитый являлся обладателем типично русского ФИО — Владимир Семенович Орлов. Был Владимир Семенович разведчиком, то есть относился к высшей касте работающих за стеной горожан. В разведчики, как и охранники сборщиц фруктов, попадали люди с приличным стажем жизни на Пантеоне. А чем дольше живет человек в одном месте, тем больше у него шансов обзавестись врагами. Бугор начал рыть именно в эту сторону. Задача существенно облегчалась тем, что не мог любой желающий просто так взять ножик и зарезать своего врага. Один из бойцов, на Земле служивший в полиции, утверждал, что рана нанесена серьезным оружием, а не корявой местной поделкой. Это сужало круг подозреваемых, причем существенно. В Херсоне было за двести человек, одолевших первый уровень. Но мало кто из них выбирал кинжал, даже если проходил игру без потерь. Люди предпочитали более серьезное оружие: мечи, копья, даже такую экзотику, как боевые топоры. Кинжалы оказались меньше, чем у двадцати человек. На первый взгляд теперь не составляло труда вычислить убийцу.

Но тут эксперты сели в лужу. Ну что поделать, не было в распоряжении местных знатоков нужного оборудования. А бывший полицейский имел лишь смутное представление о методах криминалистики. Его другому учили.

Хотя сделали все оперативно и по-взрослому. Взяли тушу убитой антилопы, и все обладатели кинжалов добросовестно вонзили в нее свое оружие. Бывший полицейский и несколько добровольцев-энтузиастов сравнили следы на теле убитого человека и животного. Из их глубокомысленных выводов следовало, что роковой удар мог нанести любой подозреваемый.

Тогда решили идти другим путем. Начали выяснять, не конфликтовал ли покойный с кем-то из возможных убийц? Версия служебного конфликта отвалилась сразу же. Ни один из носителей оружия первого уровня не входил в число бойцов. Все они либо числились сборщиками, либо — гораздо реже — работали в городе. Конфликт охранника со сборщиком тоже исключался, ведь Орлов занимался разведкой новых плантаций корня, откуда там сборщики.

Стали разбираться, не было ли у жертвы с потенциальным убийцей конфликтов, как говорится, в свободное время. Начали с того, что попроще. Разборки из-за денег исключались ввиду отсутствия в Херсоне самих денег, поэтому на первый план выходили амурные коллизии. Попытка была хорошей, но нет. Да, за последний год у Орлова возникло сразу два конфликта из-за женщин, но один с бойцом второго уровня, а второй — с третьего. Зарезать его они никак не могли — только пристрелить.

Параллельно раскручивалась еще одна версия убийства. Мордобой по пьяной лавочке случался даже чаще, чем стычки из-за прекрасного пола, но здесь имелись нюансы. Во-первых, сами драки обычно заканчивались только легкими повреждениями, во-вторых, они не имели далеко идущих последствий. Обычно, протрезвев, забияки мирились и даже за кружкой вина со смехом вспоминали, как мутузили друг дружку.

Надо сказать, что ближе к концу следствие шло чисто формально. Складывалось впечатления, что организаторы расследования чего-то ждали. А по городу в разговорах все чаще проскальзывало слово «киллер». И произносили его люди не просто со страхом, а с какой-то безнадежной обреченностью.

Ибо киллером являлся, пожалуй, самый зловещий кошмар, и, к тому же, довольно распространенный. Стоит ли объяснять его появление на Пантеоне и вездесущесть? Да, Россия девяностых — самый яркий пример того, что любой человек, имеющий касательство к большим денежным суммам, мог стать жертвой наемного убийцы. Но и в Европе, и в Америке, и в Японии от рук киллеров умирали, умирают и будут умирать бизнесмены, политики, журналисты. Как же их не бояться? Как не вскакивать с постели в холодном поту и с жалобным криком от жуткого и предельно реалистичного сна, где убийца со зловещим лицом прицеливается из пистолета с глушителем в твой лоб или накидывает на шею удавку?

В ряду кошмаров Пантеона киллер стоял особняком, поскольку с виду был обычным человеком. Остальные кошмары бросались в глаза сразу, некоторые даже за километр, а вот киллер мог пройти рядом с тобой и даже поздороваться. А ты — ответить вместо того, чтобы нашпиговать его свинцом.

Киллер имел при себе стандартный арсенал: пистолет, нож и удавку. Всем этим он пользовался виртуозно. В акциях убийца почти всегда орудовал удавкой и ножом, а пистолет пускал в ход, будучи обнаруженным. Причем, сволочь такая, отстреливался всегда до последнего, и патронов у него хватало.

В общем, расследование продвигалось ни шатко — ни валко, словно в предвкушении нового поворота. И киллер оправдал надежды заинтересованных лиц. Через несколько дней произошло новое убийство. Надо сказать, что киллеры Пантеона всегда действовали неторопливо, иногда между преступлениями проходила неделя. Этому, похоже, не терпелось умереть… или обрести новое воплощение…

В одно далеко не прекрасное утро сборщицы корня заметили, что нет одной из их подружек.

— Где Надя? — встревожились они. — Вчера она совершенно точно вернулась со всеми в город. Мы ее и на ужине видели.

А Надя последние две недели жила одна. Ее муж погиб на охоте, и, поскольку временно образовался избыток свободных семейных домов, ее не стали переселять. Женщина на свою беду не возражала. Да, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил.

В другой ситуации охранники бы нескоро зачесались, но слухи о киллере уже облетели весь город и не по одному разу. И они тут же доложились Бугру. Тот отправил в дом женщины целую толпу боевиков. Да, было известно, что киллеры никогда не задерживаются на месте преступления, но береженого Бог бережет. Ведь из всякого правила случаются исключения.

Труп женщины нашли в коридоре. Киллер улучил момент, когда она заходила в дом, и сзади накинул ей на шею удавку. Прикончив жертву, он уложил ее так, чтобы тело мешало распахнуться открывающейся вовнутрь двери, а сам преспокойно выбрался из дома через окно. Что характерно, жители одного из соседних жилищ вроде бы слышали какие-то странные звуки, но, по их словам, не придали им значения. Ага, как же, не предали они! Ясное дело, струсили, зная, что в городе бесчинствует один из опаснейших кошмаров.

Метод вычисления киллера был давным-давно отработан. Скорее всего, не самый эффективный, однако на Пантеоне напрочь отсутствовали теоретики, имеющие возможность в спокойной обстановке предлагать способы решения возникающих проблем, все делалось на скорую руку и методом втыка.

Народ выстроили на стрельбище. Дальше люди сами знали, что делать, не в первый раз киллер душегубствовал в городе Херсоне. Все, жившие вместе, разбились по парам. Это гарантировало, что среди них нет убийцы. Одиночки, которых было всего человек тридцать, выстроились отдельно, личность каждого по очереди засвидетельствовали те, кто с ними работал. И здесь киллера не оказалось, что, впрочем, было ожидаемо. Только когда этот метод начал вводиться в жизнь, пару раз удалось выявить убийцу. Дальше — как отрезало. Это, кстати, подтверждало теорию, что кошмары после смерти возрождаются, сохраняя память и опыт прошлой жизни. Хорошо еще, что у большинства из них мозгов с горошину, только это и позволяло людям как-то выживать.

Время поджимало, и Бугор допустил роковую ошибку, велев тем, кто жил парами, расходиться по домам. Как будто два человека, даже вооруженных, могли дать отпор матерому убийце. Бойцы тем временем проверили дома одиночек.

— Все чисто, — доложили они командиру.

Планировка Херсона благоприятствовала поискам убийцы. Создатели города разбили его на сектора, отделенные друг от друга хорошо просматриваемыми дорожками. И пока несколько автоматчиков зорко следили за границами секторов, остальные начали прочесывать кладбище и полигон. Но и там киллера не оказалось.

Бугор помрачнел. Он и раньше догадывался, что может совершить ошибку, но из-за дефицита времени понадеялся на авось. Увы, надежда приказала долго жить. Киллер никогда не уходил из города. Он убивал и убивал до тех пор, пока метко выпущенная пуля не обрывала его жизнь. Раз поиски оказались напрасными, изворотливый кошмар затаился в одном из домов, уничтожив его хозяев. А с наступлением темноты он преспокойно уйдет, и искать его будет ничуть не легче, чем пресловутую иголку в стоге сена. Проблема резко осложнилась.

Утром, когда народ отправился на работу, бойцы начали прочесывать дома. Можно ли сказать, что им улыбнулась удача, когда в очередном жилище обнаружилось два мертвых тела? Скажем так, задача была выполнена. При этом сердца бойцов сковал ледяной панцирь страха. Судя по печальной картине, киллер в совершенстве овладел кровавой профессией. Двое убитых с опаской заходили в свой дом и, судя по месту преступления, решили вместе проверить сначала одну, а затем вторую комнату. Убийца предусмотрел такой вариант, он засел в ванной, а затем бесшумно подкрался сзади, одному накинул удавку, а во второго метнул кинжал, угодив точно в сердце, после чего не спеша и с наслаждением душил свою жертву. Во всяком случае, по изуродованному гримасой чудовищной боли лицу покойного читалось, что умирал он долго и мучительно.

Что ж, не все коту масленица, порой и холуям Оглобли приходилось всерьез рисковать собственными жизнями.

Бугор решил успеть до того, как основная масса жителей вернется в город. Понятно, что в поле с какой-то из бригад киллер отправиться не мог, там все друг друга знали. А собрать оставшихся в городе людей было гораздо проще. Как и провести взаимное опознание. Сложности начались позже. Привыкшие к безопасной жизни бойцы двигались, словно делавшие первые шаги младенцы. Да, их много, и киллер обречен, но пару-тройку жизней с собой он точно прихватит. Дома в Херсоне закрывались только изнутри. Создатели Пантеона словно говорили:

— Ничего ценного вам здесь накопить не получится, даже не надейтесь.

Так что посторонний человек мог без проблем зайти в любой из них, когда захочется.

Бойцы обходили дом за домом, все больше замедляя шаг, хотя поначалу казалось, что это в принципе невозможно. Пришлось вмешаться Бугру:

— Собственными руками прикончу урода, который закончит осмотр последним.

Это подействовало. Боевики знали, что у их начальника слова редко расходятся с делом. Работа ускорилась, теперь Бугор мог не опасаться, что она затянется до глубокой ночи. А ведь могла, поскольку в домах киллера не оказалось.

Убийца выбрал подходящее место для последнего боя, он засел на кладбище. Кошмар выждал, пока бойцы разбредутся между могил, и первым же выстрелом увеличил количество кладбищенских постояльцев. Автоматчики тут же попадали с быстротой, свидетельствующей об их выдающейся жажде жизни. Киллер предугадал реакцию на свой выстрел, и пока бойцы меняли положение стоя на положение лежа мордой в траву, шустро метнулся к соседней могиле. Очереди вразнобой ударили по уже опустевшему месту, принеся стрелкам разве что моральное удовлетворение.

Когда самые отчаянные начали подниматься, киллер нанес еще один смертельный удар. Выпущенная им пуля угодила точно в сердце автоматчику. Но теперь ему не позволили сменить позицию, загрохотавшие очереди прижали убийцу к земле. Бойцы, залегшие на флангах, медленно переползая, охватывали противника с обеих сторон. Численный перевес бил класс. Могила прикрывала киллера только спереди, и он не мог уследить за врагами, теперь бывшими буквально повсюду. Поняв это, убийца вскочил и успел сделать еще один выстрел. Как всегда, точно. Больше ему не позволили. Автоматы загрохотали со всех сторон, пули безжалостно разрывали тело киллера. Он рухнул на землю. Бугор, благоразумно наблюдавший за операцией издали, подошел и облегченно выдохнул:

— Ну вот и все. Теперь раньше, чем через год, не объявится.

Фролов возвращался домой усталый, но довольный. Обошлось, хотя шансов на это было немного. Сегодня их команда случайно наткнулась на хлебные деревья. Названия такое они получили недаром. Их сердцевина по вкусу напоминала плохонький хлеб. За неимением лучшего народ трескал ее за милую душу — только дай. А вот с этим дела обстояли далеко не так лучезарно, как хотелось бы. Хлебные деревья на Пантеоне встречались довольно редко. Большой удачей считалось найти рощу хлебных деревьев. Это место запоминали, и туда отправляли специально оснащенную бригаду. Но гораздо чаще хлебные деревья встречались маленькими группками до десятка стволов. На этот случай во всех командах сборщиков фруктов имелось несколько самодельных топоров. Хлебные деревья рубились легко, вот только при этом хватало шума, на который гораздо чаще, чем хотелось бы, реагировали кошмары. Не сказать, чтобы каждый кусок хлеба был полит человеческой кровью, но гибли люди куда чаще, чем при обычном сборе фруктов.

Фролову сунули в руки топор. Как сказал Кузьма, раз он с катаной ловко управляется, то и с топором должно получиться. Как бы и то, и другое холодное оружие. Но была и вторая, более существенная причина. Большинство людей в команде являлись старожилами, они научились вести бои с монстрами среди деревьев. Да и стреляли получше Валерия. Вот и досталась Фролову серьезная работенка. Хлебное дерево, оно такое… коренастое. Высотой метров пять — шесть, но при этом ствол едва обхватишь руками. Хорошо еще, что древесина мягкая, но ведь тоже не сказать, чтобы топор в нее входил, как нож в масло. Пока свалишь, основательно намаешься. А потом еще надо вскрыть верхний слой, под которым скрывается заветная мягкая масса сероватого цвета. Ну и мысли о том, что удары топора может услышать смертоносная тварь, работу не облегчали. Когда Валерий закончил с первым деревом, все его тело лоснилось от пота, и его впервые стали раздражать снующие рядом женщины. Без них он бы мог раздеться догола, а в комплект выдаваемой одежды трусы не входили. Вот и приходилось преть в штанах. А Кузьма, нехороший человек, постоянно зудел над ухом:

— Поторапливайтесь, ребятки. Чем быстрее закончим, тем целее будем.

Приходилось махать топором на пределе возможного.

Хорошо, что вместе с Фроловым хлебным вопросом занималось еще несколько человек, поэтому на долю Валерия пришлось два ствола. Сделав последний взмах, он выронил топор, ступил подкашивающимися ногами несколько шагов и обессилено прислонился то ли к ясеню, то ли к тополю — большинство деревьев Пантеона имели ярко выраженный местный колорит. Заботливые женщины тут же поднесли Фролову несколько местных фруктов, выбрав те, что лучше всего утоляют жажду. Благодарно промычав, он впился зубами в сочную мякоть…

Нет, это был не день, а просто праздник какой-то. Благополучно избежав нападения кошмаров, команда вернулась домой. А там их обрадовали известием — киллера ликвидировали. Совсем хорошо, можно входить в свой дом, не боясь, что тебе на шею накинут удавку или вонзят в сердце нож.

А едва Фролов отошел от ворот, со стены разлетелся истошный вопль:

— Холодец в трехстах метрах от города.

Тут же возникла непонятная Валерию движуха. Мужики куда-то побежали.

— А ты чего стал? Отдельное приглашение требуется? — бросил Фролову Кузьма.

— Нет. Просто я не врубился, с какого перепуга такой грандиозный шухер? Достаточно двух — трех человек, чтобы предупредить возвращающиеся команды об опасности.

— Ты ж, вроде, уже несколько месяцев в Херсоне, неужели не знаешь элементарных вещей? — удивился Кузьма. — Холодец — это не только коварный убийца, но и несколько тонн ценного, экологически чистого продукта. Он же создан по рецепту неизвестной дамочки, жутко боявшейся растолстеть. Там все есть, даже чесночок с хреном. К тому же местный холодец не портится, во всяком случае как-то мы его целую неделю ели. Понятное дело, не один холодец, а чередовали его с другими продуктами. Короче, бегом домой, надеюсь, кожаное ведро у тебя найдется.

Кожаные ведра имелись в каждом доме. Других материалов, подходящих для изготовления ведра, не было. Железо раздаточный стол выдавал смешными порциями, а дерево замучаешься долбить, прежде, чем выстрогаешь не протекающую емкость достаточного размера. В Херсоне таких ведер было всего несколько штук. И все их сейчас задействовали, черпая холодец. Мужчины стояли в очереди с ведрами кожаными, которыми не очень-то почерпаешь. В них переливали холодец, и очередной носильщик устремлялся к зданию кухни. Рядом с ним была вырытая яма, всегда тщательно закрытая. Валерий как-то не удосужился выяснить ее предназначение. Теперь ему стало ясно, в яму сливали добытый холодец.

Нынешний кошмар оказался весьма приличных размеров. Яма целиком заполнилась холодцом, а остаток перекинули в принесенные кухонными работниками миски. Ужин был готов.

Валерий потом его попробовал. Кузьма не соврал, вкус у холодца оказался отменным. Одного только не хватало. Перефразируя классиков, такой холодец было грешно есть помимо водки. Доминик, на ужине сидевший рядом с Фроловым, провел маленький сеанс телепатии и отреагировал на невысказанную мысль:

— Ничего, у меня повариха знакомая. Выпрошу у нее пару тарелок.

— Подозреваю, сегодня все займутся попрошайничеством, — заметил Валерий.

— А мы потерпим до завтра и возьмем без всякой очереди, — внес конструктивное предложение француз.

Он оказался прав.

И как-то все сложилось один к одному: холодец, только начавшая черстветь сердцевина хлебного дерева, сохранившийся лимит на самогон. Для Земли, конечно, скудновато, а по меркам Пантеона — пир горой. Особенно учитывая изобилие фруктов и овощей, некоторые из которых по вкусу легко заменяли огурцы с помидорами.

Выпили, заговорили. Фролов задал давно интересовавший его вопрос, который по трезвости не решался затрагивать. Но под самогон- то можно.

— Скажи, Доминик, ты ведь давно в Херсоне. Почему не женишься?

Француз, царапая ногтем стол, посмотрел на Валерия:

— Я хотел. Когда впервые познакомился здесь с девушкой. Ты же знаешь, на Пантеоне вопросы брака принято решать быстро. Вот и мы с ней встречались около недели, сейчас уже точно не помню сколько. Но не как на Земле, когда я за своей женой ухаживал два года. Через неделю договорились о свадьбе, даже в администрацию сообщили. А дальше… Понимаешь, я тогда еще был здесь новичком, проходил обкатку с охотниками. А моя невеста собирала корень. И буквально за пару дней до свадьбы ее унесла саблезубая тварь. Не знаю, может, если бы я был рядом с ней, то сумел бы заметить крадущегося людоеда и убить его. Но чего гадать, как вышло, так вышло, — чувствовалось, что Леклер давно перегорел и говорил спокойно, почти без эмоций. — Когда ушла боль утраты, я решил найти себе женщину среди тех, кто работает в городе. Но мне не повезло. Одни были заняты, а другие… Глупо жениться ради женитьбы и до конца своих дней находиться рядом с нелюбимым человеком. Наша жизнь здесь слишком коротка, нет времени исправлять подобные ошибки.

— И поэтому ты теперь меняешь женщин, как перчатки?

— Насчет перчаток ты погорячился, после того случая у меня было всего четыре любовницы. И, заметь, три предыдущие сами бросали меня, когда понимали, что в наших отношениях я ничего менять не собираюсь. Между прочим, одна из них тоже погибла, то есть я бы уже стал вдовцом. И я сам не хочу оставлять женщину вдовой, я же не вечный, в любой момент могу умереть. Ты хотя бы вспомни мою рану. Возьми монстр чуть левее, и мы бы не сидели за этим столом.

— К тому же ты сейчас неплохо устроился. Пользуешься моей добротой, через день отправляешь гулять по городу, — после очередной дозы заметил Фролов.

— Валера, ты же знаешь, если у тебя появится женщина, я тоже буду уходить из дома, когда скажешь.

— Ну да, ходьба очень полезна для здоровья, — усмехнулся Фролов. — Хотя мы ежедневно на своих двоих наматываем больше десяти километров. Жаль, что в Херсоне нет библиотеки, тогда бы я каждый вечер уходил из дома.

— Люди ежедневно выпрашивают у раздаточного стола хоть какую-нибудь книжку. И всякий раз безрезультатно.

— Не скажи, — возразил Фролов. — Букварь он выдавал. Целых три раза.

— Манера у него такая такая. Любит поиздеваться над нами.

— В этом суть Пантеона. Ведь, по большому счету, Райский остров — тоже издевательство. Цель, достижимая лишь для единиц, тогда, как подавляющее большинство людей гибнет на этой проклятой планете. Выпьем за всех ушедших… не чокаясь.

На этом посиделки закончились. Хотя на свежем воздухе похмелье ощущалась меньше, чем в загазованном городе, запредельный риск заставлял человека соблюдать меру. Неровен час, на следующий день повстречаешь кошмара, и выстрел, сделанный дрожащей рукой, окажется твоим смертным приговором…

По дороге в лес один из бойцов, Слава Матушкин, затронул одну из самых обсуждаемых местных тем:

— Правду говорят, будто за рекой живут инопланетяне?

— Кто его знает? Вроде бы видели, как на том берегу кто-то шастает, но толком не разобрали. То ли местные, то ли инопланетяне? От создателей Пантеона всего можно ожидать. Если они до Земли шутя дотянулись, что им мешает переместить сюда жителей других планет? Мы же даже приблизительно не знаем размеров Пантеона. Вдруг здесь кроме нашей еще сотня таких резерваций?

— Можно сплавать на тот берег, разведать, — предложил Фролов.

— Можно, — согласился Кузьма. — Но не нужно.

— Это почему? — спросил любопытный Матушкин.

— Потому, что и без этого хватает геморроя на наши бедные головы. Мы вкалываем, как заведенные, обеспечивая свое выживание и добывая корень. А тут придется отвлекать людей для постройки лодки. Даже не лодки, а нормального речного суда, которое крокодил не сумеет разнести в щепки. И для чего заморачиваться? Вот будь на том берегу что-то жизненно для нас важное, тогда бы еще имело смысл. А ради того, чтобы выяснить, есть ли на том берегу инопланетяне… — Кузьма, не договорив, махнул рукой.

— Но ведь строят в Кладбищенске корабль. Почему бы не сплавать на нем за реку? — не отставал чересчур любознательный Матушкин.

— Потому, что кладбищенские — дегенераты! — резко ответил Кузьма. — Раскатали губу, мечтают наладить регулярное плавание по маршруту Кладбищенск — Райский остров. Ага, хотят всем кагалом перебраться в обетованные земли. Использовать свою драгоценную игрушку ради речного плавания они в жизни не согласятся. Предпочитают, чтобы их корабль спрут утопил или акула раздолбала.

— Почему обязательно раздолбала? — спросил кто-то из бойцов.

— А ты сам как думаешь? Пантеон предлагает нам единственный способ попасть на Райский остров. И жалкие потуги угнездиться там окольными путями заранее обречены. Да что говорить, скоро мы в этом наглядно убедимся.

— Ты имеешь в виду нашего чудика — дельтапланериста?

— Его самого. Сто пудов, ждет бедолагу самое большое в жизни разочарование. И хорошо, если дельтаплан просто не взлетит. А если он развалится в воздухе или над морем резко сменится ветер? Ай, да чего говорить… — Кузьма снова махнул рукой.

Остаток пути проделали в молчании. Фролов переваривал услышанное. Раньше он думал, что человеческий разум способен одолеть любые препятствия. И море казалось не самым трудным из них. Ну да, плавают в нем твари, жаждущие человечины. Но и их, если постараться, можно как-то обойти. Фатализм Кузьмы заставил его призадуматься. Если такой многоопытный человек уверен в невозможности бороться с творцами Пантеона, скорее всего так оно и есть.

В лесу Валерий отбросил свои мысли, сосредоточившись на охране. Люди, склонные к отвлеченному философствованию в рабочее время, здесь долго не живут. К тому же его, и уже не в первый раз, начала доставать Урсула. Вот везло же Фролову на иностранцев. Лучший друг — француз, положившая на него глаз женщина — немка, хотя чужеземцев в Херсоне было от силы человек сто.

Урсула старалась привлечь его внимание всеми доступными ей способами. То предложит самый зрелый плод, то запросит о помощи, в которой не очень-то и нуждается. Вот и сейчас. Взбрело ей, видите ли в голову, забраться на дерево, хотя с соседнего, пониже, могла собирать урожай без дополнительных сложностей. Ну и, разумеется, Фролов должен был ее подсадить, хватаясь при этом руками за самые соблазнительные места. А немка, безобразница, еще так кокетливо подставила ему свой филей. Мол, подержись, оцени на ощупь мои прелести.

Валерий подержался, но прелести оценил на троечку. С Любиными даже сравнивать смешно. Вспомнив об улетевшей жене, Фролов тяжело вздохнул…

Жизнь на Пантеоне многому научила людей, и в первую очередь быстро замечать опасность.

— Валера, быстро ко мне! — раздался звенящий шепот Урсулы.

Сразу стало ясно, что немка зовет его вовсе не для того, чтобы потискаться в кроне дерева. Кажется, ей грозила нешуточная опасность. Фролов мигом вскарабкался на развилку из двух толстых сучьев, глянул на Урсулу. Та сначала прижала палец к губам, а затем ткнула им вниз. Там, метрах в десяти от дерева лежал поваленный ствол. Так могло показаться неопытному человеку. Только не бывает стволов, толстых в середине и утончающихся к обоим концам. Впрочем, на одном из концов имелось утолщение, но это был вовсе не комель. Это была голова огромной змеи. Фролов прикинул, что длина твари составляла около пятнадцати метров.

Валерий как-то прочитал в Интернете о без малого двенадцатиметровой анаконде. Это число ему почти ничего не сказало. Но он тогда сидел в комнате длиной шесть метров. Представив, что анаконда могла поместиться здесь, лишь сложившись вдвое, и прикинув ее возможную толщину, Фролов подумал, что не хотел бы встретиться с таким монстром, даже держа в руках автомат.

Сидя на дереве, Валерий медлил, хотя ему следовало достать оружие. Но какое? Катана бесполезна, хотя по легендам мастера перерубали ей быка. Но то легенды, и Фролов очень сомневался, что сумет одним ударом достать гадине позвоночник. Да и не позволит ему змея подобраться на расстояние удара, заметит и нападет первой. Пистолет тоже отпадает, маловата убойная мощь. Остается ружье. Но и оно остановит такую гору мяса только при ювелирно точном попадании в голову. То есть попытка уничтожить змею куда больше напоминает самоубийство.

Поэтому Фролов сидел неподвижно, зная, что такие громадины очень неохотно лазают по деревьям. Но умеют, поэтому разумно не выдавать своего присутствия.

Змея тем временем выбрала жертву. Напарницы Урсулы, ни о чем не подозревая, складывала фрукты в корзину. Гадина бросилась в атаку с быстротой, которую трудно было ожидать от такого массивного тела. Молниеносный бросок, и в одну женщину вцепились острые зубы, а вторую обвил мощный хвост.

Земные змеи не способны расправляться одновременно с двумя жертвами, у этой проблем не возникло. Тела женщин исчезли в кольцах могучего тела. Гадина не торопилась. Фролов где-то слышал, что рептилии никогда не давят своих жертв со всей дури, опасаясь сломать им кости, ведь острые обломки могут повредить стенки змеиного желудка. Почти во всех случаях добыча змей умирает от мучительного удушья. Вот и гигантская тварь не форсировала события.

Но это имело и оборотную сторону. На крики сбежались бойцы. Затрещали выстрелы, пока редкие и одиночные, поскольку охранники боялись попасть в женщин. Змея вдруг распрямила переднюю часть тела. Одна из жертв упала на землю и тут же оказалась в громадной пасти. Продолжая удерживать вторую женщину хвостом, гадина рванула прочь и мгновенно исчезла среди деревьев.

— А ты что там делаешь? — спросил любознательный Матушкин, когда волненье немного улеглось, и бойцы заметили сидящего на дереве Фролова.

— Это я его к себе позвала. Сделала вид, будто мне угрожает опасность, — вместо Валерия ответила Урсула.

Она тоже прекрасно знала неписаное правило — боец обязан спасать женщин от смерти даже ценой собственной жизни.

— Обманула и подставила своих подруг. Это нехорошо, — сказал Матушкин.

Но многоопытный Кузьма тут же обнаружил подвох.

— И как долго ты любовался готовящейся к атаке змеюкой? — спросил он.

— Секунд десять, — явно поскромничал Валерий.

— А ружье тебе на фига? Для красоты? — продолжил допытываться командир.

— Ну… я… хотел… — попытка объяснения явно не задалась.

— Хотел, но не сумел. Это бывает, — подытожил Кузьма. — Ладно, слезай. Тварь уползла и сегодня точно не вернется.

Тяжело чувствовать себя изгоем. На обратной дороге недавние напарники дали это почувствовать Фролову в полной мере. Он словно перестал для них существовать. Они переговаривались, и никто из них даже не глянул в сторону Валерия. Причем он был уверен, что самое худшее еще впереди. Из команды его попрут — тут к гадалке не ходи. И что дальше? Охрана сборщиц фруктов считалась одним из самых опасных занятий. Страшнее только рубка хлебных деревьев, где смертность, несмотря на усиленную охрану, просто зашкаливала. Скорее всего в лесорубы его и определят. Ну хоть один плюс — он избавится от назойливого внимания Урсулы. А то постоянно лезет к нему, вроде как пытается утешить. Но эти утешения больше смахивают на неуместный в данных обстоятельствах флирт.

Дома Валерий рассказал о своей беде Леклеру. Тот отнесся к случившемуся на удивление спокойно и стал утешать друга:

— Не ты первый, не ты последний. Причем у тебя далеко не самый тяжелый случай. Знаю человека, тоже, между прочим, второго уровня, который во все лопатки убегал от зомби, даже не попытавшись выстрелить. А тут змея. Шансы практически нулевые. Чтобы уложить ее из твоего «ремингтона», надо попасть ей точно в голову. А как это сделать, если атакующая гадина разевает пасть?

— Я был сверху, мог выстрелить.

— На твоем месте выстрелить мог только человек, уже имевший дело со змеями. А ты был в шоке, увидев рядом пятнадцатиметрового монстра.

— Кузьма посчитал иначе. Он меня знатно опустил насчет ружья.

— Наплюй. Ты не виноват, что, собираясь помочь женщине, забрался на дерево, и змеюка вместо тебя атаковала других. Остальное уже детали.

— Но меня выпрут из команды.

— А вот это действительно проблема. Ты ведь догадываешься, куда тебя отправят, особенно если Кузьма распишет твой «подвиг» черными красками.

— Да.

Тут в дверь громко постучали, а через крохотную паузу в дом ввалился человек Бугра и зачем-то спросил, хотя знал в лицо Валерия:

— Фролов?

— Ну все, приплыли. Сейчас мне официально сообщат, что я зачислен в бригаду лесорубов, — машинально кивнув, ответил Валерий.

Посланец, глянув на его испуганное лицо, вдруг улыбнулся:

— Расслабься! Тебе по жребию выпало завтра стоять у ворот, встречать новеньких.

Ну что сказать, Фролову досталась самая непыльная в городе работенка. Ясное дело, на нее сразу положили глаз прислужники Оглоблина. Но Пантеон оказался против. С людьми мэра, занимавшими место у ворот, тут же начинали твориться жуткие вещи. Один на ровном месте сломал ногу, второй вогнал себе в ягодицу непонятно откуда взявшийся гвоздь, а третьему на голову свалился дежуривший на стене охранник. Намек поняли, и до Оглоблина, наконец, дошло, отчего каждый вечер у него перед глазами вспыхивают цифры, которые больше никто не видит. Это Пантеон указывал ему номер очередного привратника…

Раньше девяти утра новички у ворот Херсона никогда не появлялись. Но Фролов по традиции занял пост ровно в восемь. Мало ли. Прождал он три часа. За это время расслабился, и лысоватый мужичок лет сорока возник перед ним совершенно неожиданно. Мужичок, раскрыв рот, изумленно таращился на высящиеся перед ним бревна стены и не сразу заметил Фролова.

— Добро пожаловать на Пантеон! — в голосе Валерия слышалось сочувствие.

Ему было искренне жалко этого человека, не по своей воле угодившего в настоящий ад. Одновременно Фролову вспомнилось, как встречали его самого — с плохо скрываемым злорадством. Мол, еще один влип, так ему и надо. Долго он не протянет. Что ж, Фролову было приятно осознавать, что он обманул ожидания того морального урода, до сих пор жив и надеется продолжать в том же духе.

— Куда пожаловать? — мужичок наконец обратил внимание на встречающего.

— На Пантеон, планету, где оживают наши кошмары и ведут беспощадную охоту за людьми. Чтобы выжить здесь, надо очень и очень постараться.

— Слышишь, шутник, хорош прикалываться. Я понимаю, что меня накачали какой-то дрянью, только не помню когда. Блин, значит, и ты мне мерещишься! — логично завершил мужичок цепь своих умозаключений.

— Это было бы слишком хорошо для тебя. Однако на самом деле все очень и очень плохо. Ты в месте, где за год гибнет каждый второй новичок.

— Нет, — ответил мужичок каким-то своим мыслям и, шагнув, коснулся Фролова рукой. — Точно, слишком реально для глюков… А, я все понял. Меня опоили снотворным с галлюциногенами, и пока я спал, отвезли в конкретную Тмутаракань. Теперь все сходится. Только на фига кому-то понадобилось проделывать со мной такое непотребство? Среди моих знакомых нет шутников, страдающих кретинизмом.

— То есть ты согласен, что все происходит с тобой на самом деле? — вкрадчиво спросил Фролов.

— Похоже на то, — слегка поколебавшись, ответил мужичок.

— Вот и отлично. Начнем с малого, а потом разберемся с остальным. Идем.

— Куда? — насторожился лысый.

— В город. Кстати, он называется Херсоном.

— Неужели! — язвительно отозвался новичок. — Лично я в Херсоне никогда не был, но подозреваю, что он выглядит совсем иначе. По крайней мере, без этой дурацкой стены.

— Вы знаете, что в Штатах есть свой Париж и Лондон?

— Чай ученый, а не тундра нечерноземная. Истфак универа за плечами.

— А на Пантеоне есть свой Херсон, — закончил мысль Фролов.

— Что ты заладил Пантеон да Пантеон! — возмутился было мужичок, но почти сразу остыл. — Ну ладно, если таковы условия вашей паршивой игры, буду их соблюдать. Только скажи, сколько меня здесь продержат?

— Не знаю, — уклончиво ответил Валерий. — А теперь отнесись со всей серьезностью к тому, что тебя ждет. От этого зависит твое будущее.

Он подвел новичка к компьютеру. И было в интонации Фролова что-то такое, заставившее мужичка полностью сконцентрироваться на поставленной задаче. Судя по всему, он после своего истфака протирал штаны научным сотрудником в академическом НИИ, где имел вагон и маленькую тележку времени для компьютерных забав. Выслушав инструктаж, дипломированный историк без колебаний замахнулся на третий уровень и прошел его, потеряв всего одну жизнь.

— Еще один клоун с автоматом! — невольно подумалось Фролову.

Дальше его ожидало самое противное — отвести новичка к Оглоблину. В последнее время физиономия мэра вызывала у Валерия отвращение. Но он перетерпел, а затем показал мужичку его новое жилье и отправился к воротам. Простоял еще несколько часов и… не поверил своим глазам. Решил, что это шуточки коварной планеты. Перед Фроловым возникла очаровательная девушка. Ее красота была иной по сравнению с Любой, но тоже разила наповал. От восторга молодой человек на время потерял дар речи.

— Вы кто? — первой нарушила молчание красавица.

— Я — Валера… Валерий Фролов.

— Меня интересует не имя, а ваша должность. Вы способны объяснить те странности, которые со мной сегодня творятся? Что это за место, как я здесь очутилась, с какой целью?

— Могу, только вам это очень и очень не понравится.

— Я уже догадалась, пока бродила по вашему странному лесу. Ни одного знакомого растения, а я в них худо-бедно разбираюсь. И это мгновенное перемещение с поляны к средневековому городищу. Сочетание крепостных стен с недоступными на Земле технологиями очень настораживает.

Красавица держалось на удивление спокойно. Казалось, что такого рода приключения выпадают на ее долю регулярно. Но это спокойствие как рукой сняло, когда она узнала, куда ее забросила судьба. Причем она сразу поверила Фролову и, испуганно оглядевшись по сторонам, буквально взмолилась:

— А давайте не будем здесь торчать и пойдем в город. Там же нет монстров-людоедов?

— Сейчас точно нет, — согласился Валерий.

Он распахнул створку ворот, и девушка шустро проскочила мимо него.

— Вот мы и в безопасности. Давай знакомиться, — предложил Фролов. — Я уже представлялся, меня Валерием зовут.

— Очень приятно! А меня Галей. Между прочим, я была лучшего мнения об инопланетянах.

— Ты же с ними раньше ни разу не сталкивалась.

— Зато я читала фантастические книжки, а когда смотрела на звездное небо, мне в голову часто приходила одна и та же мысль. Глупо думать, будто мы уникальны и одни во Вселенной. Она бесконечна и, соответственно, бесконечно число планет с разумной жизнью. Просто гуманоиды, контактирующие друг с другом, неизмеримо выше нас во всех отношениях. Мы для них, как первобытные дикари. А какой смысл налаживать контакты с дикарями?

— Они годятся только в качестве подопытных грызунов для жестоких экспериментов, — мрачно констатировал Валерий.

— Выходит так, — грустно согласилась девушка.

— Ладно, эту тему мы с тобой обсудим как-нибудь в другой раз, а сейчас поговорим о вещах, которые помогут тебе выжить в этом мире. Ты компьютерными играми баловалась?

— Был такой смешной эпизод в моей биографии. Меня младший брат привлек, ему нужен был напарник для игр. Но так вышло, что со временем я стала у него постоянно выигрывать, и он нашел другого соперника, менее искушенного. Тогда я забросила это баловство, но когда на работе было нечего делать, убивала время стрелялками с догонялками.

— Очень хорошо! — обрадовался Фролов. — Тогда можешь смело замахнуться на второй уровень.

— Мне бы еще понять, что означают твои слова.

— Пантеон дает нам возможность постоять за себя. Но для этого надо пройти один из игровых уровней. За первый тебе дадут холодное оружие ближнего боя. Но женщинам оно нужно, как слону валенки. Только у какой-нибудь спортсменки типа штангистки хватит сил орудовать копьем или мечом. Второй уровень — это пистолеты и охотничьи ружья, третий — автоматы и нарезные винтовки. Но мне кажется, что тебе не стоит связываться с третьим уровнем, лучше синица в руке.

— Чем утка под кроватью, — задорно бросила девушка и подошла к монитору.

Она повторила результат мужичка, то есть закончила игру, потеряв одну жизнь.

— Умница! — Фролов обрадовался так, словно у него в руках оказалась путевка на двоих на Райский остров. — Бери «Глок» и «ремингтон».

А Галина, изумленно округлив глаза, смотрела, как после слов Валерия буквально ниоткуда появилось названное оружие.

— Только я совсем не умею стрелять, — печально заметила она.

— Ничего, у тебя будет три дня на стрельбище, этого хватит для получения элементарных навыков. Вообще-то тебя наверняка отправят собирать корень или фрукты под охраной вооруженных бойцов, но ведь никто не станет сражаться за твою жизнь так же отчаянно, как ты сама, верно?

— Да, — согласилась Галина.

— А теперь надо что-то сделать с твоим лицом. Хотя бы грязью замазать!

— Зачем? — удивилась девушка.

— Понимаешь, ты очень красивая, а наш мэр — большой любитель привлекательных женщин. У него кроме законной жены уже есть три наложницы. Готов поспорить на авоську корня, что тебя он захочет сделать четвертой.

— Ты же обмолвился, что мэр — выборная должность. Он не боится из-за своей сексуальной распущенности из князя угодить в грязи, в смысле попасть на самую опасную работу… как ты ее назвал, рубщик хлебного дерева, кажется?

— Понимаешь, наша демократия ограничена классической сталинской формулой «не важно, как проголосуешь, важно, как посчитают».

— А, все ясно! Планета другая, а порядки те же!

— Но я должен сказать тебе одну вещь, — заметно смущаясь, Фролов отвел взгляд в сторону. — Наложницы Оглобли постоянно находятся в городе, они не рискуют…

— Валера, не продолжай, я поняла твою мысль — перебила его девушка. — Но даже ради собственной безопасности я не собираюсь становиться чьей-то подстилкой. И, поверь мне, все будет хорошо. Я играла в самодеятельном театре и сумею обвести вашего Оглоблю вокруг пальца.

Галина сумела, да еще как! Глядя на ссутуленную, кривобокую фигурку и лицо с перекосившимся ртом, Фролов не узнавал красавицу, недавно появившуюся у ворот Херсона. Мэр ограничился брошенным на Галину равнодушным взглядом и тут же поинтересовался у Валерия, какой уровень одолела девушка. Услышав ответ, Оглоблин кивком головы указал на дверь. Мол, идите, а мы сами решим, на какие работы определить нового жителя города.

Фролов довел Галину до ее нового дома. Заходить внутрь он постеснялся, все же там жила какая-то женщина, и хотя сейчас она работала за стенами города, было бы неприлично вторгаться в ее жилище.

— Обращайся, если что-то понадобится, — сказал Фролов, остановившись у порога.

— Ты уже многое для меня сделал. Я твоя должница.

— Ну что ты! Это наша обязанность — помочь новичку войти в местную жизнь.

— И даже предупредить насчет любвеобильности мэра? — лукаво улыбнулась Галина.

— Такая красавица достойна лучшей участи! — вырвалась у Валерия.

— Увы, не нам решать нашу судьбу. Для таких вещей здесь есть специально обученные монстры. Ладно, Валера, пойду устраиваться. До встречи!

— До встречи, — пробормотал Фролов, глядя, как за девушкой закрывается дверь.

Вот русского человека хлебом не корми, дай нарушить технику безопасности. И Фролов разгильдяйски стал в один ряд с электриком, отверткой ковыряющим в находящейся под напряжением розетке, и мужем, затеявшим спор одновременно с женой и тещей. Он выбрался из города, решив повторить успешно проделанный однажды фокус. Ведь цветы в степи росли просто божественные, в деле завоевания сердца Галины способные сыграть роль если не засадного полка, то хотя бы роты. Конечно, вовсе не цветы повлияют на выбор девушки, но при прочих равных она, несомненно, предпочтет галантного кавалера. Подстегиваемый этими мыслями, Фролов устремился к заветному кустику и начал торопливо рвать цветы, уже привычно оглядываясь по сторонам. А вот поднять голову вверх не удосужился. Как говорится, бесполезно сто раз услышать, надо один раз испытать на себе.

Молодой человек встрепенулся, только услышав над собой подозрительный шелест. Он успел вскинуть голову, но выверенный удар лишил его сознания.

Очнулся Валерий связанный по рукам и ногам. Он шевельнулся и услышал старческий голос:

— Очухался, касатик! Это ты зря, помирать труднее будет.

Фролов повернул голову и увидел дряхлую бабку, по виду лет ста пятидесяти от роду. Была она тощей, как жердь, и с морщинистым, будто печеное яблоко, лицом. Общую картину гармонично дополнял торчащий с левой стороны клык насыщенно желтого цвета, словно у курильщика с полувековым стажем.

Бабка идеально вписывалась в интерьер жилища. Фролов увидел покосившуюся от старости кровать, бывшую писком моды при царе Горохе, стол, годящийся кровати в праотцы, и громадную печь, занимавшую около половины избушки.

— Обожаю молодых! — сообщила бабуся. — Мясо нежное, а в мозгу гормоны вместо извилин. Вот взять тебя. Небось цветы для своей зазнобы собирал, а того не подумал, что тут вам не ботанический сад, а Пантеон. Увлечешься флорой, и наступит тебе писец от фауны.

— То-то, я смотрю, у тебя кожа да кости. Небось редко добыча перепадает.

— Ты за меня не переживай, ты за себя бойся. А худая я вовсе не от скудного питания. Оно у меня регулярное и очень даже калорийное. Характер у меня такой, злобный да склочный, потому и выгляжу, как анорексичка на диете. Вот давеча прилетал ко мне змей Горыныч. Вроде слова дурного не сказал, только средней головой осуждающе покрутил, увидев на окнах новые занавески в цветочек с горошком. А я в ответ, тоже ни слова не говоря, ему метлой по морде, да по второй, да по третьей! Психическая я, поскольку живу в одиночестве, пью исключительно настойку из мухоморов и закусываю одним мясом.

— Тебе, бабуся, лечиться надо.

— Электричеством? — ехидно осведомилась баба Яга.

— Нет. Отказаться от спиртного и курения, посидеть на вегетарианской диете.

— Тогда я вообще озверею! Особенно без выпивки и мяса. Тем более, я готовить очень люблю. На Пантеоне у меня вообще нет конкурентов. Эти тупые каннибалы… они вызывают даже не смех, а отвращение. Как можно так издевательски относиться к ценному продукту? Веками знают одно — кое-как посыпал солью, и на вертел. Нет, у меня подход творческий. Я даже книжку собираюсь писать, и будет она называться «Тысяча и одно блюдо из Homo sapiens». Возьмем к примеру тебя, касатик. Ливер, предположим, я пущу на колбасы, а часть печени пойдет на замечательный паштет. Мозги… это еще надо посмотреть, есть ли у тебя мозги, если за все время, пока я за тобой следила, ни разу не догадался поднять вверх свою тыковку. Теперь о главном. Мясо буду готовить разными способами. Самые аппетитные части зажарю в печи на медленном огне. Ох, и вкуснятина получается. Из ребрышек сварю наваристый супчик. Филей порублю на порционные кусочки, знатный шашлык выйдет. Что похуже, пущу на котлетки. Устраивает тебя, мой питательный, такой расклад?

— Я бы предпочел, чтобы целиком, — внес предложение Фролов.

— А, думаешь объегорить старуху, — баба Яга достала из-за печи огромную лопату. — Знаем мы эти фокусы. Будешь корчить из себя полоумного, садиться то боком, то раком, чтобы только в печь не пролазил. Дальше попросишь меня показать верную посадку и запихнешь в огонь. Даже не надейся!

— Да я не о себе беспокоюсь, а размышляю, как вам, уважаемая, лучше. Вот, допустим, возникнет проблема сохранения ценного продукта. Если вы приготовите меня целиком, то не сможете быстро съесть, и большая часть еды пропадет. Значит, по уму надо готовить постепенно.

— Это как? — заинтересовалась старуха.

— А очень просто. Сначала отрубишь одну ногу. Когда съешь, отчекрыжишь вторую. И так до полного поедания свежего мяса.

— Хорошая попытка, но нет, — баба Яга указала на стол, заставленный какими-то плошками. — Видишь, я уже все приправы да специи заготовила. Вот этот для колбасы, а тот — для нежнейшего печеночного паштета. Куда мне их, выбрасывать на помойку? Нет, уж лучше я денек-другой помучаюсь метеоризмом.

— Скорее диареей, — взялся уточнять Фролов.

— Не спорь, я лучше знаю свой организм! — экспрессивно возразила старуха. — К тому же Змей Горыныч может на огонек заглянуть. Он хоть дурной, зато отходчивый. А уж если его хорошо приготовленным мясом соблазнить, он опять все свои три морды под метлу подставит. Но до чего же он забавный, когда хряпнет настойки из мухоморов. Сразу начинает песни горланить. Причем одна голова заводит «Боже, царя храни», вторая — «Зайка моя, я твой тазик», а третья — «Круглые сутки ты в порядке, если одела наши прокладки». И до того у него слаженно получается, ты не поверишь. Хор Турецкого нервно курит в сторонке… все, хватит мне зубы заговаривать, — старуха ухватила острый нож и шагнула к Фролову.

— А еще кто-то нахваливал свои кулинарные способности, — усмехнулся Валерий.

— Естественно. Лучше меня здесь никто не готовит человечину.

— Сомневаюсь. Ты даже не знаешь элементарных вещей. Когда ноги долго связаны, они затекают, кровь застаивается в мясе и портит его вкус.

Фролов нес ахинею с таким уверенным видом, что старуха безоговорочно уверовала в его правоту и поинтересовалась:

— И что надо делать?

— Развязать ноги и помассировать их минут пять.

Баба Яга взглянула на него с подозрением и взялась размышлять вслух:

— Я, касатик, развяжу тебе ноги, а ты, чего доброго, начнешь брыкаться. Еще бежать удумаешь. Но руки у тебя качественно связаны, поэтому брыкайся, сколько влезет, никуда ты не денешься.

Старуха не подозревала, что после истории с каннибалами Фролов постоянно носил запрятанное в рукаве маленькое лезвие. И пока они с бабой Ягой беседовали за жизнь, он исхитрился его достать и подрезать стягивающие кожу ремни. Теперь хватило бы одного усилия, чтобы освободить руки. Но Валерий резонно полагал, что стреноженный вряд ли одержит победу. Его противница хотя и древняя развалина с виду, но одна из кошмаров, по определению способная одолеть безоружного человека. Вон как ловко к нему подкралась и вырубила одним ударом. Фролов лежал смирно, пока старуха массировала ему ноги, и усыпил ее бдительность.

— Хватит? Пошла кровушка по жилам? — баба Яга перевела взгляд на лицо Валерия.

А через секунду впечаталась спиной в стол после резкого удара ногой. Но бабка оказалась крепка не по годам. Тут же распрямилась и издала разбойничий свист. В руках у нее возникла метла, оказавшаяся многофункциональным устройством — не только летательным аппаратом, но смертоносным оружием. Вместо прутиков метла ощетинилась доброй сотней тонких и острых лезвий.

Но и Фролов был не лыком шит. Черт знает, куда старуха задевала ружье с пистолетом, но катану она приволокла в дом и долго ей любовалась. Похоже, была ценительницей холодного оружия. Валерий заметил, куда она положила меч, и со всех ног устремился к нему. Бросься он к влетевшей в стол бабе Яге, испытал бы на собственной шкуре остроту «прутиков» метлы.

Противники застыли друг напротив друга. В одиночной схватке, да без доспехов, копье предпочтительнее меча, у него большая дальность поражения. Особенно такое копье, имеющее добрую сотню лезвий и способное не только колоть, но и рубить. Оставалась слабая надежда, что баба Яга имеет смутное представление о фехтовании. Фролов отогнал эту мысль прочь. Недооценка врага — одна из кратчайших дорог к поражению. И тут Валерия осенила идея, шальная, но при удачном раскладе способная радикально изменить ситуацию в его пользу. Он метнулся к печи, ухватил монстролопату и что есть силы швырнул в противницу. Баба Яга не ожидала такой подлянки и отреагировала, запоздав на какую-то долю секунды. Но и этого хватило, чтобы необычное метательное орудие угодило ей в плечо. Старуха взмахнула руками, сохраняя равновесие. Валерий рванулся к ней. До противницы он не добрался, поскольку та в последний момент успела выставить перед собой метлу, но сумел, быстро шагнув в сторону, с оттяжкой рубануть по черенку. В руках у старухи остался лишь кусок деревяшки. Баба Яга еще раз пронзительно свистнула. Вынеся закрытую дверь, в дом влетела ступа. Она крутанулась вокруг своей оси, чтобы хозяйке было удобнее заскочить в распахнувшуюся дверцу. Ага, как же, больше Фролову нечего делать, как дать уйти злобной старухе. Конечно, нехорошо убивать женщин, тем более ударом в спину, но из всякого правила бывают исключения. Валерий ткнул мечом бросившуюся к ступе бабу Ягу, целя в сердце. Попал, и старуха рухнула замертво на потемневшие от времени доски пола. Но Фролов этим не удовлетворился, зная, насколько живучими бывают кошмары. Валерий отрубил старухе голову, решив выбросить ее подальше от избушки. Он старательно обыскал жилище и запихал кое-какие ценные вещи в найденный заплечный мешок. С огромным сожалением Фролов оставил на месте обломки метлы. С таким летательным средством он бы в два счета добрался до Райского острова. Но Валерий намертво усвоил одно из главных местных правил. Трогать чужое оружие и прочие дары Пантеона опасно для жизни. Если меч норовит ранить взявшего его в руки чужака, то отремонтированная метла запросто умчит Фролова под небеса, а затем стремительно спикирует вниз. И останется от неосторожного пользователя лишь мокрое место.

Так что молодой человек собрал вещички и вышел из избушки. А вокруг, как в сказке, стоял дремучий лес. И только покойница знала, в какой стороне находился дом Валерия. Фролову же оставалось полагаться на удачу. Он подумал-подумал и зашагал вперед. Ведь как в сказках? Баба Яга прилетает и говорит:

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.

Следовательно, прилетев с Фроловым, старуха развернула свое жилище в нужном Валерию направлении. Поначалу он шел беззаботно. Сто пудов, в окрестностях дома Яги отсутствовали другие кошмары. Разве что змей Горыныч мог нарисоваться, но его приближение Фролов бы засек своевременно и успел бы спрятаться. Дремучесть леса быстро сошла на нет, сквозь листву начало пробиваться солнышко, а вокруг появились беззаботно чирикающие птицы.

— Заткнитесь, сволочи! — так и подмывало крикнуть Валерия.

Он уже покинул безопасную зону, и теперь из-за шума мог прозевать появление монстра. Хотя если бы и не прозевал, шансов уцелеть было маловато. Одиночка, даже вооруженный, обречен при встрече с большинством кошмаров.

Еще где-то через два часа лес закончился. Но расслабляться было рано. Напротив, хотя в лесу была велика угроза внезапного нападения, Фролов мог скрытно передвигаться среди деревьев. В поле он был виден, как на ладони, а впереди, насколько хватало взгляда, отсутствовал даже намек на человеческое поселение. Зато левее стояла высокая трава. Валерий опустился на четвереньки и начал медленно ползти, стараясь как можно меньше шевелить растения. Кто знает, насколько хорошо соображают кошмары. На мелкую, как, впрочем, и крупную живность Пантеона они не охотятся, но могут увязать подозрительное шевеление травы с ползущим там человеком.

Мешок пришлось снять и тащить перед собой, что еще больше замедляло движение. Валерий начал подумывать о том, чтобы встать в полный рост. Безопасность безопасностью, однако ночевать в чистом поле совсем не хотелось.

Его колебания решились сами собой, высокая трава закончилась, сменившись разноцветным ковром из низкорослых цветов. Фролов поднялся и снова огляделся. Ни малейших признаков цивилизации, хуже того, впереди степь резко обрывалась у подножья невысокой горной цепи. Сердце уколола гаденькая мыслишка, что он бесповоротно сбился с пути и сейчас оказался на необитаемых землях Пантеона.

— Ничего! — попытался Фролов утешить сам себя. — Раз земли необитаемы, то и кошмарам в них делать нечего. А я здесь какое-то время перекантуюсь. Катана есть, спички у бабки приватизировал, дрова найду, правда, Яга куда-то закинула огнестрел, но завтра утром он ко мне вернется вместе с патронами.

Увы, на Пантеоне даже такой хилый оптимизм бывает наказуем. Краем глаза Валерий заметил несколько шаров, катящихся в его сторону. Дело дрянь, пока он затеет лихую рубку с одним, второй атакует сзади. Правда, ветераны говорили, что у шара есть уязвимая точка, и если в нее попасть, он взрывается с неслабым грохотом, словно внутри срабатывает адская машина с часовым механизмом. Имелась одна крошечная закавыка, Фролов понятия не имел ни где эта точка, ни, тем более, как в нее попасть. Куда милее ему показался вариант с бегством. Шары катились достаточно быстро, то есть по хитрому замыслу Пантеона они не могли мгновенно оказаться за спиной удирающего во все лопатки человека, и у Валерия был шанс первым оказаться у гор. А там уже как карта ляжет. Если шары обучены, словно мячики, прыгать по скалам, он умрет потным и уставшим. Но оставалась надежда, что горы окажутся для преследователей непреодолимым препятствием.

Фролов сам не думал, что способен так быстро бегать. Шары отстали метров на пятьдесят, когда Валерий оказался у подножья гор. Справа, примерно в метре над землей, он заметил пещеру, достаточно высокую и не слишком широкую. Один шар еще пройдет, а сразу два уже нет. То есть Фролов мог разбираться с кошмарами поодиночке, даже если у них имеется какая-то альпинистская подготовка. Валерий запрыгнул в пещеру и выхватил катану. Убегать глупо, он уже едва передвигал ноги, а твари не знают усталости. Надо дать им бой на выгодных для себя условиях.

И тут начались странности. Шары почему-то застыли в отдалении от пещеры, словно что-то мешало им подобраться к жертве, постояли немного и покатили прочь.

— Ага, горы — это не ваш профиль, — обрадовался Фролов.

Но расслабляться было рано. Кошмар кошмару рознь. Одни тупые, как амебы, а у той же бабы Яги соображалка работала нормально. Вдруг и шары ей под стать? Затаились в степи и ждут, когда двуногий деликатес беспечно покинет свое убежище. Так что пока из пещеры ни ногой. Да и пещера ли это? Оглянувшись, Фролов заметил странный зеленый свет, уходящий вглубь горы. Он подошел ближе и обнаружил тоннель, ведущий неизвестно куда, но совершенно точно подальше от степи. Отбросив сомнения, Валерий двинулся по тоннелю, тщательно осматриваясь, прежде чем сделать очередной шаг. Затем бдительность притупилась ввиду отсутствия даже намеков на опасность. Фролов ускорился, но и при этом лишь где-то через час заметил, что зеленый свет начал разбавляться обычным дневным.

А вот и выход из тоннеля. Мать честная, интересно, куда же он попал? Или вляпался? Напротив выхода стояло каменное здание… Нет, не так. Там стоял роскошный дворец, который на Земле считался бы шедевром зодчества, а то и одним из семи чудес света. На Пантеоне такие сюрпризы могли означать что угодно, но, скорее всего, грандиозные проблемы с летальным исходом.

Фролов уже собирался юркнуть обратно в тоннель, но тут двери дворца гостеприимно распахнулись. Поскольку оттуда никто не вышел, это означало, что Валерия заметили и теперь одинаково рискованно как бежать, так и воспользоваться подозрительно любезным приглашением. А раз опасность там и там одинакова, почему бы не удовлетворить свое любопытство? А это чувство у Фролова сейчас доминировало, пересиливая даже страх.

Решившись, Валерий зашел внутрь и не сдержал разочарованного вздоха. Он настроился, что интерьер дворца будет соответствовать его внешнему виду, а тут… Ни стен, украшенных золотом и самоцветами, ни изысканной мебели из ценных пород дерева, отделанной драгоценной тканью. Сплошные зеркала. Ими были увешаны стены и уставлен весь немаленький зал.

— Хоть узнаю, как я выгляжу. А то на Пантеоне нет нормальных зеркал, — подумал Фролов, ощущая себя мальчиком, которому подсунули фантик вместо большой шоколадки.

Впрочем, утешало то, что шоколадка могла быть ядовитой. Хотя еще не вечер. Кто знает, какие сюрпризы таит в себе великолепный дворец? Вдруг нарисуется кошмар, страшнее которого Фролов еще не видывал?

Валерий посмотрел в ближайшее зеркало и в страхе отпрянул. Из зеркала четким строевым шагом вышел человек. Был он точной копией Фролова от задорного хохолка на макушке до перепачканных землей башмаков. И только глаза его ничего не выражали кроме бесконечной преданности служебной овчарки.

А вот в глазах Валерия отражалось изумление барана, разглядывающего новые ворота. Да, он уже привык к мрачным фокусам Пантеона, но на все эти фокусы реагировал одинаково: рубил и стрелял. А как поступить со своим двойником, поедавшего его взглядом солдата, встретившего командующего армией?

Фролов так и не успел принять решения. В противоположной стене зала распахнулась не замеченная им дверь, и раздалось чарующее контральто:

— Здравствуйте, уважаемый гость! Проходите, я жду вас!

Фролов прошел. Второй зал удивил его даже больше, чем первый. Он был абсолютно пуст. В голове не укладывалось, для чего устроили огромное помещение, в котором только эхо гуляло.

— Добро пожаловать в дом умножающих зеркал, — продолжил тот же голос.

— Ни фига себе! Если для них это дом, то как же выглядят их дворцы? — подумал Фролов.

— По условиям, человек, нашедший дом, на год становится его хозяином.

— То есть я могу здесь жить? — спросил Фролов, начиная мысленно прикидывать, где тут раздобыть еду и накопать корня.

— Нет, — тут же обломали его фантазии. — Это же дом умножающих зеркал. Вы можете собрать здесь армию какой угодно численности, просто заглядывая в зеркала, и завоевать один из городов или даже весь земной сектор Пантеона. Или уйти отсюда, приказав уничтожить дворец.

Оба варианта Фролова разочаровали. Да, он увлекался реконструкторством, но никогда не воображал себя царем, королем или на худой конец мелкопоместным дворянином. Валерию не нравилось управлять людьми, и он понятия не имел, как ими правильно руководить. Конечно, с такой армией правление становилось занятием легким и гарантирующим роскошную жизнь. Знай себе объявляй приказы, которые народ будет выполнять под страхом смерти. Но Валерию почему-то совсем не хотелось, чтобы люди его люто ненавидели. Хотя есть одна идея.

— А что умеют мои дубли? — спросил он, втайне надеясь, что они окажутся более разносторонними специалистами, чем он сам.

— Воевать с другими людьми.

— И все? — разочарованно спросил Фролов.

— Да, — последовал лаконичный ответ.

Снова облом. Полный и окончательный. Но и уничтожать такое восхитительное здание совсем не хотелось. Да и мало ли, вдруг оно ему еще пригодится?

— А нельзя ли оставить все, как есть, только закрыть проход в тоннеле для всех, кроме меня? — спросил он, заранее настроившись на отрицательный ответ.

— Можно, — раздался божественный голос, разрывая все шаблоны, накопившиеся у Фролова за время жизни на Пантеоне. — Ровно на год, пока ты здесь хозяин.

— Тогда так и сделайте, — произнес Валерий, когда оклемался от негаданно свалившегося на него подарка судьбы.

— Хорошо. Если захочешь сюда вернуться, просто выскажи свое желание вслух.

И Фролов оказался в степи. Огляделся и на самой линии горизонта увидел очертания города. Только страх накликать монстров помешал ему радостным воплем довести до инфаркта здешнюю пернатую мелочь. Валерий двинулся вперед, одновременно бдительно оглядываясь по сторонам. Не хватало склеить ласты в самом конце пути. Но прошло еще минут сорок, и теперь с каждым шагом выражение его физиономии становилось все более кислым, словно кто-то невидимый по капельке выдавливал ему в рот лимон. Это был не его город, не Херсон! Подлинная хозяйка дворца усложнила страннику задачу — чтобы жизнь малиной не казалась.

— Стой! Ты кто? — раздалось со стены, когда Фролов подошел к воротам.

— Человек. Видите оружие? У кошмаров такого не бывает.

— А откуда ты, человек, взялся? Одежка у тебя насквозь чужеродная.

— Какую в Херсоне дали, такую и ношу.

— Где дали? В Херсоне? Ты издеваешься или больной на всю голову?

— Я здоров и говорю серьезно. Да вы откройте ворота, чего горло драть?

Ворота открыли, но оружие держали наизготовку — во избежание эксцессов.

— Ну, рассказывай, как ты умудрился из Херсона к нам добраться?

— Большей частью по воздуху.

— Хотел на остров сбежать, да заблудился? А аэроплан твой где?

— Не было у меня аэроплана, — и Фролов рассказал о своих злоключениях, благоразумно умолчав о доме умножающих зеркал.

А заодно продемонстрировал вещественные доказательства, трофеи, взятые в избушке. Лишь тогда ему поверили, но продолжали относиться к нежданному гостю без малейших признаков благожелательности.

— Надо доложить Верховному, — решил главный из стражников, даже не поинтересовавшись, давно ли Фролов в последний раз ел.

А тот изголодался зверски, поскольку у Яги ничего съедобного не обнаружил. Но приходилось ждать и надеяться. Еще хорошо, что города Пантеона отличались особой скромностью в размерах. Охранник быстро вернулся и наконец-то догадался спросить:

— Ты давно ел?

— Вчерашним утром.

— Иди в столовую. Верховный распорядился тебя накормить и дать пристанище.

В столовой Фролова не только накормили, но и прочли небольшую лекцию о том, куда он попал. Город оказался миниатюрным теократическим государством. Правил им Верховный, он же Пастырь.

— Верховный жрец? — сорвалось с языка Валерия, когда он сообразил, что в городе обитают религиозные фанатики.

— Просто Верховный, — строго поправили его.

Суть местных религиозных воззрений была проста. Разумеется, никаких инопланетян не существует, это коварная выдумка богохульников, желающих очернить истинную веру. Пантеон признавался чистилищем, куда в знак особого расположения высших сил люди попадали еще живыми, а не умершими. Здесь предстояло отделить агнцев от козлищ, то есть праведников от грешников. Поэтому все жители города за исключением Верховного примерно одинаковое время проводили вне его стен. Даже местные службы постоянно ротировались. Ведь главный здешний постулат гласил: грешники заслуженно сгинут от кошмаров, а праведники отправятся на Райский остров.

Фролов с ходу заметил надуманность и нестыковки, способные легко подорвать основы местной религии. Скажем, если людей отправляют на Пантеон в знак особого расположения высших сил, то, по идее, все или почти все они должны быть праведниками? Тогда почему на остров попадают единицы, а подавляющее большинство гибнет? Но сейчас как раз был тот случай, когда лучше жевать, чем говорить. Что он и проделывал, отдавая должное местным поварам.

После сытного обеда Фролова устроили в стандартной комнате стандартного дома Пантеона. Никто его не тревожил, не приставал с душеспасительными беседами, не склонял в местную веру. Последнее, как оказалось, абсолютно исключалось. Инопланетяне каким-то непостижимым образом выявляли склонности человека, и если тот оказывался подходящей кандидатурой для превращения в религиозного фанатика, перед ним загоралась одна-единственная дорожка из тридцати, ведущая в Серафимы — так назвал руководимый им город Пастор.

Фролову еще раз повезло, через неделю из Серафим в Упырев направлялся торговый караван. А Упырев являлся ближайшим к Херсону городом. Впрочем, жители Серафим не отличались альтруизмом. За еду и относительно безопасное путешествие Валерию пришлось неделю вкалывать на грязных работах. Не секрет, что в городах, даже всего с тысячью жителей, таких работ хватает.

В Упыреве Фролов задерживаться не стал, уже на следующее утро отправился домой. Стражники Херсона его узнали и радостно поприветствовали:

— Нашлась пропажа!

Они еще до появления Фролова точно знали, что он жив. В Херсоне велся точный учет населения, и после исчезновения Валерия количество его жителей осталось неизменным. Тут и дураку ясно: раз Пантеон не шлет замену, значит, пропавший горожанин рано или поздно явится обратно.

Фролов с наслаждением растянулся на своей койке. А ведь, казалось бы, на Пантеоне все стандартизировано, и в Серафимах Валерий спал на точно такой же кровати, укрывался таким же одеялом. Но нет, там каждая мелочь говорила о том, что он в гостях, а сейчас Фролов чувствовал себя дома!

— Наконец вернулся! — обрадованный Леклер без стука влетел в комнату Валерия. — Дружище, ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

— Я тоже последнюю неделю очень скучал. Раньше мне было не до того.

— Ну, рассказывай, где ты пропадал столько времени.

— Хорошо. Только скажи, недавно сюда попала одна девушка… Галя. Ты не в курсе, у нее все нормально?

— Понимаю тебя, она красивая. Кажется, ее отправили собирать корень. А еще к Гале бьет клинья один из людей Оглобли. Она его отшила, но он не унимается, собирается завоевать ее сердце планомерной осадой.

— Ну, это мы еще посмотрим, — бросил Фролов. — Скоро ужин, подойду к ее дому, сделаю вид, будто случайно там оказался.

— Ты обещал рассказать о своих приключениях.

— Обещал — сделаю. Но это долгая история, выслушаешь ее перед сном вместо сказки, — Валерий поднялся и вышел на улицу.

Он сам помогал Галине заселиться и хорошо запомнил, где она живет.

Валерий собирался постоять в стороне, а когда девушка выйдет на ужин, двинуться пересекающимся курсом — вроде как проходил мимо, и вот такая неожиданная встреча. Но едва он занял удобную позицию, к Галиному дому подгреб какой-то хмырь невыразительной наружности. Фролов мысленно поздравил себя, ему повезло. Ничего удивительного, что красивая девушка игнорирует свалившегося на ее голову ухажера. Рядом с Галей он смотрится, как кусок навоза, прилепившийся к лапке породистой кошечки. При этом мало кто отважился бы становиться поперек дороги бойцу из команды Оглоблина. Только вот из этого конкретного субчика боец, как пуля из одной дурно пахнущей субстанции. Парнишка в свое время увлекался компьютерными играми, поэтому сумел одолеть третий уровень и получил от Пантеона автомат. Этим все его достоинства исчерпывались. В прошлой жизни автомат он видел только на экране монитора и, не исключено, поначалу думал, что стрелять из него можно, нажимая кнопку компьютерной мыши. Бугор захомутал его исключительно из-за жуткого дефицита обладателей серьезного оружия и надеясь превратить натурального ботаника в хотя бы отдаленное подобие воина. С превращением не срослось, зато у несостоявшегося бойца обнаружились ценные качества, позволившие ему остаться в команде мэра: жадность, безразличие к чужой жизни при отчаянной боязни за собственную, готовность измываться над людьми, когда нет риска получить сдачи.

Фролов не хотел светиться под окнами Галины, поэтому он негромко свистнул, а когда ухажер повернулся, молча поманил его пальцем. Тот равнодушно отвернулся. Больно надо связываться с лохом из рядовых. Вот помани его кто-то из бойцов, тогда да, побежал бы со всех ног, спотыкаясь и падая.

Пришлось Валерию озвучить свой призыв:

— Эй, мне велели передать тебе что-то важное.

Боец заинтересовался и рысью затрусил к Фролову, не забывая то и дело оглядываться на дом.

— Кто сказал? Что передать? — торопливо выпалил он.

— Шутка юмора, никто мне ничего не говорил. А вот я скажу, и ты, урод, хорошенько запомни. Если еще раз увижу тебя рядом с Галкиным домом, станешь первым в нашем городе участником хора мальчиков-кастратов.

— Слишком много на себя берешь! — фыркнул боец, уверенный, что за ним поддержка хозяев города.

Впрочем, уверенность эта не была абсолютной, поэтому он на всякий случай воздержался от грубых выражений.

Фролов решил, что в их дискуссии настало время переходить от слов к делу. Он коротко саданул хлюпика в живот. Тот моментально скорчился, будто собираясь галантно отвесить противнику земной поклон. Валерий сбил его подсечкой, достал тот самый ножик, который спас ему жизнь в избушке бабы Яги и поднес к лицу незадачливого кавалера:

— Вот этой игрушкой я навсегда оставлю тебя девственником. Ты меня понял?

— Понял, — торопливо ответил ботаник.

— Что конкретно ты понял?

— Даю честное слово, что больше не подойду к Галине.

— Твоему честному слову верить — себя не уважать. Но ты уже спинным мозгом прочувствовал, что у меня с тобой разговор будет короткий и катастрофический для твоего здоровья. И не надейся на помощь Бугра. Это наше с тобой личное дело, и он не станет вмешиваться, опасаясь еще больше разозлить людей. А теперь вали отсюда.

Валерий рывком поднял юношу и придал ему ускорение, от души врезав ногой ниже поясницы.

Хотя вразумление конкурента заняло всего несколько минут, Галина с соседкой успела выйти из дома и смешаться с толпой, идущей в столовую.

— Ничего, перехвачу ее после ужина, — подумал Фролов.

Но перехватили его самого, огорошив неожиданным известием:

— Завтра с утра пойдешь копать ловчую яму.

Это означало, что статус Фролова оставался неопределенным. Кузьма похерил Валерий из своей команды. По-хорошему его должны были сразу определить на новое место, но Фролов умудрился пропасть. А когда вернулся обратно, в окрестностях Херсона нарисовался лошадиный табун. Это было важным событием, особенно с учетом того, что в городе осталось всего две лошади и требовалось срочно увеличивать их поголовье. Как и в земной истории, четвероногие помощники могли вывести местную цивилизацию на новый уровень. Колеса делать уже научились, при обилии дерева склепать повозки не составляло проблем, оставалось решить вопрос с тягловой силой.

А вот он-то как раз решался гораздо медленнее, чем хотелось бы. Местные лошади имели отвратительную с точки зрения людей привычку мотаться по землям Пантеона, и рядом с Херсоном появлялись раз в несколько лет. Хуже того, испугавшись, непарнокопытные откочевывали далеко и надолго, поэтому у людей была всего одна попытка увеличения своего будущего гужевого парка. Почему будущего? Да потому, что взрослые лошади не приручались от слова совсем. Приходилось ждать, пока из жеребенка не вырастет способный выполнять тяжелую работу конь.

С утра Фролов и еще трое человек под охраной десятка бойцов выдвинулись к месту земляных работ. Количество землекопов объяснялось тем, что Пантеон выдал городу ровно четыре лопаты. Правда, это были всем лопатам лопаты. Сделанные из неизвестного материала, они были очень легкие и при этом совершенно неубиваемые. Сломать их не получалось, даже если делать это специально.

Но даже с такими расчудесными лопатами работенка предстояла адова. Попробуй вырыть траншею десятиметровой длины, трехметровой ширины и полутораметровой глубины, причем в максимально сжатые сроки.

— И какой придурок уверял, будто перчатки защищают от мозолей, — возмутился один из мужиков, стоя по колено в яме.

— Нечего было беспорядки нарушать, — заметил охранник. — Лежал бы себе на печи, семечки лузгал да скорлупки на пол сплевывал.

— Лежать бы я лежал, вот только не на печи, а в сырой земле, — возразил мужик.

Фролов предположил, что он тоже сдрейфил при нападении кошмара. И не мудрено. Когда в твою сторону мчится чудовище, против которого бесполезно судорожно сжатое в руках оружие, инстинкт самосохранения душит любые доводы разума и заставляет со всех ног мчаться прочь от смертельной опасности.

— Ты руками, а не языком работай. Выходной получишь, только если сегодня выполнишь норму, — напомнил охранник.

К вечеру Фролов едва мог шевелить ногами-руками. Даже сходить поужинать не было сил. Зато норму они сделали, и после крепкого сна молодой организм худо-бедно восстановился. И Фролов вплотную занялся личной жизнью.

Самое приятное, что Галина благосклонно отнеслась к его начинанию. После того, как ее пытался охмурить ботаник, у девушки с соседкой имелись какие-то секретные договоренности. Во всяком случае соседка несколько минут маячила рядом, а потом, когда Галина повернулась к ней и едва заметно кивнула головой, вдруг вспомнила о каких-то делах и усвистала.

Молодые люди остались вдвоем. Поначалу разговор не клеился. Общих тем хватало, но все они могли вызвать энтузиазм только у отъявленных мазохистов. Трудно на Пантеоне отыскать повод для веселья. И тут Фролова осенило. Он начал рассказывать о своей земной жизни, работе, увлечении реконструкторством.

— Теперь ясно, откуда у тебя умение биться на мечах, — воскликнула Галина.

— Откуда она знает про меч? Сто пудов, интересовалась мной! Это я удачно зашел! — обрадовался Валерий. — А чем ты занималась в прошлой жизни?

— В основном училась. Школа, как у всех, потом университет. Параллельно с учебой немножко подрабатывала.

— Чтобы оплачивать занятия? — предположил Валерий.

— А вот не угадал. Я окончила школу с серебряной медалью и поступила на бесплатное отделение. А мои родители нормально зарабатывали, поэтому я устроилась в НИИ не ради денег.

— Ты рвешь все шаблоны. А ради чего еще люди работают?

— Понимаешь, Валера, есть такое слово — распределение. Всех бюджетников после университета отправляли на два года в какую-нибудь глушь, вроде как отработать затраченные государством на наше обучение деньги. Избежать этого можно было только одним способом: устроиться в НИИ, хорошо себя зарекомендовать, сделать там дипломную работу и надеяться, что по окончании учебы из этого НИИ на тебя придет запрос.

— И тебе это удалось, — уверенно сказал Фролов.

— Интересно, как ты догадался?

— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что иногда от нечего делать забавлялась на работе компьютерными играми.

— Надо же, запомнил! — удивилась Галя. — К слову, после кризиса таких возможностей у меня было хоть отбавляй. В институте для работы главным образом использовались западное оборудование и материалы. С санкциями и контр санкциями они стали поступать в час по чайной ложке, к тому же почти все забиралось директором института в свою лабораторию. Остальным приходилось молча завидовать и сосать лапу.

— Неужели в твоем НИИ собрались одни фанатики науки? Чем плохо на работе валять дурака и получать за это деньги? — удивился Фролов.

— Плохо хотя бы тем, что наша зарплата состояла из основной ставки и вознаграждений за проделанную работу, причем вознаграждения были в два — три раза больше ставки. Я уже молчу о том, что кайф от удавшегося эксперимента на порядок больше, чем от выигранной стреляли.

— Может быть. Не пробовал.

— Ты поверь мне на слово. Кстати, именно из-за желания закончить работу я сюда попала. В институт пришел прибор, без которого я не могла поставить эксперимент, а его забрала одна клуша из директорской лаборатории, которой он был нужен, как собаке пятая нога. Я не выдержала, пошла разбираться к директору. Была пятница, конец рабочего дня, и директор смотался на дачу. Хуже того, в понедельник он улетал на конференцию и собирался вернуться через неделю. Мне не хотелось столько ждать. Машины у меня не было, я села на рейсовый автобус. Надо ли тебе говорить, что дачный поселок, где жил директор, был не из простых, рейсовые автобусы рядом с ним не останавливались, туда все добирались на своих машинах. К счастью, а в моем случае к несчастью, к дачам вела тропинка через лес. И я пошла по этой тропинке одна. Сейчас мне смешно, но тогда я подумала, что будет страшно возвращаться, потому что к тому времени стемнеет, а мне как-то боязно ходить одной по ночному лесу. Знала бы я, чего на самом деле должна бояться! Бирюзовый шарик возник прямо над тропинкой. Я только охнула от неожиданности, а меня уже накрыла полусфера.

— Да, создатели Пантеона не балуют нас разнообразием. Я тоже столкнулся с бирюзовым шариком, превратившимся в полусферу, — сказал Валерий.

— А мне кажется, что просто у них есть вкус. Бирюзовый — это красиво и при этом не так вызывающе броско, как алый или пурпурный, — неожиданно выдала похвальное слово инопланетянам Галина. — Хотя все равно они редкостные негодяи.

С последним Фролов охотно согласился.

Выходной пролетел быстро, а следующим утром почти все население Херсона вышло на большую охоту. Ветераны Пантеона, до мельчайших подробностей изучившие окрестности города, разработали маршруты для каждой группы с указанием всех ориентиров на местности. Лошадей, пасшихся на огромном поле, в результате затяжных маневров удалось обойти со всех сторон.

Казалось невероятным, что огромная толпа сумеет бесшумно преодолеть несколько километров. Но люди за время жизни на Пантеоне своими повадками стали напоминать диких животных. Они научились передвигаться скрытно и бесшумно, укрываясь от монстров. Тот, кому не далась эта наука, давно пал жертвой призраков. А новичков поставили в начале цепи, по обе стороны от вырытой ловушки.

Фролов оценил табун голов в пятьсот. Жеребят в нем хватало, и если все сложится удачно, город мог всерьез и надолго решить проблему гужевого транспорта.

И вот человеческая цепь сомкнулась вокруг табуна. Дальше начиналось самое азартное и опасное. Громыхнул выстрел, и тут же толпа взорвалась оглушительными воплями. Лошади мгновенно сорвались с места и начали метаться из стороны в сторону, ища выход из окружения. И везде натыкались на кричащих и размахивающих руками людей. Вожак табуна не отважился идти на прорыв. Он развернулся и помчался в том единственном направлении, где не было беснующихся двуногих существ. Остальные лошади устремились за ним. Табун несся единым потоком, если бы вожак сейчас повернул в сторону, они бы смели жиденькую человеческую цепь, даже не заметив. Но доносившиеся отовсюду вопли действовали на могучего жеребца посильнее, чем красные флажки на волков. Он мчался во главе табуна так быстро, что в безветренную погоду его серая грива развевалась, будто знамя атакующей армии. За ним галопом неслись жеребцы, а уже потом кобылы с жеребятами.

Табун разогнался и с каждым шагом неумолимо приближался к западне. Теперь от бойцов ничего не зависело и они, прикрывая женщин, отступали к ловушке, тщательно сканируя местность. На поднятый шум запросто могли пожаловать непрошенные гости.

Стрелков набралось несколько сотен, но и это не гарантировало безопасности. Да, с такой силищей почти любые твари будут уничтожены, вот только кошмарам неведом страх смерти. Они атакуют даже когда обречены на поражение. Так что число числом, но действовать в первую очередь надо умением. Главное — вовремя заметить тварь, а не прикончить ее после того, как она нанесет смертельный удар.

Вожак подлетел к ловушке, ничем не прикрытому, трехметровой ширины рву. Одним небрежным прыжком он играючи перемахнул через него и помчался дальше.

На том и строился расчет. Взрослые лошади должны были легко преодолевать препятствие, а вот многим жеребятам такое испытание было не под силу. Дно рва было выстлано полуметровым слоем сена, которое частично спасало от травм и мешало самым резвым выскочить из ловушки.

Сразу за вожаком надо рвом взмыли жеребцы. У них препятствие тоже не вызвало особых затруднений. И тут же захлопали редкие выстрелы. Да, они могли привлечь монстров, но ради ценной добычи приходилось идти на риск. В табуне, как и в любом стаде диких животных, хватало ослабленных, больных и старых особей. Для большинства из них преодоление рва было непосильной задачей. А легко представить, что будет с жеребенком, если на него сверху обрушится туша весом в несколько сот килограммов. Поэтому люди старались выбить как можно больше отставших взрослых животных. Скачешь в хвосте табуна — значит и на прыжок не хватит сил, поэтому извини, дружок, ты свое пожил, с тебя хватит.

Облава подошла к решающей стадии. Над степью понеслось жалобное ржание угодивших в ловушку животных. Жеребята постарше вместе с матерями вырывались на свободу, а вот их младшие братья и сестры оказывались в старательно устроенной человеком западне. Кому-то из них повезло больше, и они остались целы и невредимы, кому-то меньше. Даже пышный слой сена не спасал от роковых травм. По печальному стечению обстоятельств в Херсоне не оказалось ни одного ветеринара и единственный врач, имеющий отдаленное представление о лечении животных, особенно в таких первобытных условиях. Отсутствовали необходимые лекарства, перевязочный материал, не говоря уже об аппаратуре, без которой выдернутый из двадцать первого века доктор чувствовал себя не в своей тарелке. Он больше привык полагаться на результаты анализов, а не собственные знания и интуицию, и даже в лечении людей от него было мало толка. А тут лошади.

В ров набилось несколько десятков жеребят и, несмотря на усердие стрелков, почти столько же взрослых лошадей. Валерий увидел, как здоровенный конь, чьи лучшие годы остались в далеком прошлом, истошно мечется по рву, топча всех, кто попадался ему под копыта. Фролов выхватил «Ремингтон» и двумя выстрелами навсегда успокоил буяна. Вдоль рва выстроилось еще несколько бойцов, решительно избавлявшихся от взрослых пленников.

После безжалостной зачистки настала очередь жеребят. Их доставали, валили на землю, связывали ноги и тщательно осматривали. И вновь, теперь уже к огромному сожалению горожан, зазвучали выстрелы. Около половины живых трофеев пришлось застрелить на месте из-за сломанных ног. Здоровье еще нескольких жеребят вызывало большие опасения. Они еле двигались, а их жалобное ржание походило на мучительный стон. Похоже, взрослые успели основательно потоптаться по их внутренним органам. И все же у людей был повод для оптимизма. У них оказалось больше десятка здоровых жеребят, самцов и самок. Хороший задел на будущее.

Галину шокировало увиденное зрелище. Ее после нескольких дней адаптации отправили копать корень, до сих пор она лишь пару раз сталкивалась с кошмарами, внушавшими ужас и подспудное желание разделаться с этой нечестью. А тут милые лошадки, которых злые люди отстреливали с хладнокровием, внушающим опасения насчет психического здоровья охотников.

Фролов, как мог, постарался ей объяснить:

— Мы оказались в жестоком мире, здесь надо убивать, чтобы выжить. И не только монстров. Ты ведь ешь мясо, а ради него отстреливают антилоп и других травоядных. Лошади существенно облегчат нашу жизнь, смогут перевозить грузы, с ними будет проще наладить связь между городами. И что поделать, если взрослые лошади не приручаются? Выход только одни, наловить жеребят. Так вышло, что нам известен лишь этот, жестокий способ отлова. Знаешь, я попал в один своеобразный город, сдвинутый на религии. Его жители утверждают, будто Пантеон — это чистилище, из которого часть людей отправляется в рай. Вот попадем на Райский остров и окажемся в идеальном мире без насилия и жестокости.

— Что ж, придется мне привыкать к здешним порядкам, — неожиданно легко согласилась Галина и к огромной радости Валерия затронула очень актуальную для него тему. — Кстати, о здешних порядках. Меня соседка просветила. В Херсоне не принято затягивать отношения между женщиной и мужчиной, часто знакомство и свадьбу разделяет всего неделя.

— Да, на Пантеоне жизнь коротка, поэтому здесь все происходит, как в ускоренной съемке. Кроме того, в городе нет укромных мест, все на виду, это тоже не способствует долгому ухаживанию.

— Значит будем следовать местным обычаям, — многозначительно сказала Галя.

А на следующий день озадачила Валерия просьбой:

— Есть мужская работа, надо вбить пару гвоздей. Надоело после стирки сушить шмотки в доме. На улице как-то удобнее.

Фролову продемонстрировали фронт работ. Рядом с домом росло маленькое деревце. Галя хотела вбить по гвоздю в него и угол здания, чтобы натянуть между ними веревку. Что характерно — гвозди у нее отыскались. За неимением молотка Валерий использовал булыжник, но при такой плевой работе он даже не заметил разницы. А вот Галина посчитала его труд титаническим и позвала в дом угоститься, чем Бог послал. Где-то между первым взмахом булыжника и приглашением соседка девушки незаметно исчезла.

Угощение на стол Галина выставила скромное, но Фролов, возвращаясь домой, думал о том, что это был один из лучших вечеров в его жизни.

Всем не угодишь. Леклер, глянув на счастливую физиономию приятеля, грустно предположил:

— Снова думаешь жениться?

— Разве есть другие варианты? — вопросом на вопрос ответил Валерий.

— Шустрый ты. А у меня опять наступят тяжелые времена. Подселят какого-нибудь домоседа, снова ломай голову, куда податься.

— И не надейся, что мы будем устраивать романтические прогулки под луной, на это время запуская вас в наш дом. Женись, Доминик, — посоветовал Фролов.

— Как у тебя все просто. А мне надо решиться на такой ответственный шаг.

— Пока ты будешь решаться, твою подругу отобьют. Хотя, может, оно и к лучшему. Не станешь ломать голову, где устроить новое свидание.

— С чего это вдруг отобьют! — возмутился француз.

— Женщины любят определенность и семейную жизнь. Ни того, ни другого ты дать не можешь. То есть не хочешь. Все, хватит дискуссий, пора спать.

У здания администрации собралась небольшая толпа. Возглавлял ее мужчина лет тридцати с загадочной конструкцией в руках. Дорогу толпе преграждали двое охранников, один из которых пытался втолковать гражданам:

— Здесь вам не место для сомнительных экспериментов, здесь вам место управления всей городской жизнью. Думать надо, куда претесь!

— А когда это в Херсоне ввели частную собственность и запрет на ее посещение? — ядовито вопрошал мужчина.

— Да, у нас здесь все общественное, — раздалось из толпы.

— Вы, граждане, хотя бы подумайте, прежде чем говорить, — возмутился охранник. — Это что же будет, если каждый желающий станет таскаться по зданию администрации и мешать работе начальства? Бардак это будет!

— Мы не собираемся никому мешать! Просто зайдем и тихонечко заберемся на крышу, — продолжал упорствовать мужчина.

— Тихонечко? Такой оравой? — охранник ткнул пальцем в увеличившуюся толпу.

— Со мной пойдут два человека. Остальные останутся здесь.

— Допустим. Но ты создашь прецедент. После него каждый станет думать, будто ему дозволено когда угодно вламываться в нашу администрацию.

В ответ на слова охранника толпа возмущенно загудела. Тут же распахнулось окошко, из которого высунулась физиономия Бугра. Начальник охраны только что переговорил с Оглоблиным, и они пришли к единодушному мнению, что глупо по мелочам отказывать народу. Как раз в мелочах людям можно уступить.

— Пропусти изобретателя, — коротко приказал Бугор.

Мужчина с двумя сопровождающими зашел внутрь и через минуту показался на крыше. Толпа встретила его появление беспокойным гулом. Мужчина нервными движениями собрал конструкцию, оказавшуюся дельтапланом, и отошел к центру крыши. В толпе воцарилась напряженная тишина ожидания рискованной затеи. Мужчина разогнался, оттолкнулся от края крыши… Народ с облегчением выдохнул. Дельтаплан парил над городом, медленно набирая высоту и скорость. Он подлетел к городской стене, плавно развернулся и устремился в другой конец Херсона. Еще минут через пятнадцать дельтаплан оказался у здания администрации, но отважный воздухоплаватель сообразил, что садиться ему придется на головы людей. Дельтаплан взял курс на стрельбище. Самые догадливые бросились следом, их порыв с некоторым запозданием подхватил остальной народ. Летуна забросали однообразными вопросами, суть которых можно было выразить кратко:

— Реально долететь на Райский остров?

— Запросто, — самонадеянно отвечал воздухоплаватель. — Надо только дождаться подходящего ветра, и все будет в ажуре.

— А власти Шарксити дадут согласие на перелет?

Шарксити назывался город у берега моря. По слухам его первые обитатели увидели плавающую у берегов гигантскую хищную акулу и настолько были потрясены, что назвали свое поселение в ее честь.

— Там нормальная власть. В крайнем случае отдам им за возможность полета чертежи дельтаплана, — охотно пояснил мужчина…

Воздухоплавателя-первопроходца отпустили из Херсона без вопросов и даже с радостью. Он только баламутил народ своим несанкционированным энтузиазмом. Без него в любом случае будет лучше. Сгинет — и ладно, а если сумеет осуществить задуманное, то совсем замечательно. После дельтапланериста остались чертежи, можно будет наладить массовую миграцию горожан на обетованную землю. Хотя в последнее мало кто верил. Не те люди создатели Пантеона, чтобы позволить своим подопытным кроликам избежать уготованной им злой участи.

Да и до полета еще надо было дожить. Херсон и море разделяло сто километров суши. Впрочем, летун оптимистично пояснил:

— Мировой рекорд дальности полета около тысячи километров. Конечно, то были фирменные дельтапланы, а не моя самоделка. Но и сто километров — не тысяча. Надо только дождаться попутного ветра.

Ветра дождались. А вот старт экстремала поставил в тупик большинство зрителей. Сначала он полетел в противоположную от моря сторону.

— Стартовать надо против, а не по ветру, иначе спикируешь в землю, — рассеял недоумение собравшихся один из знатоков.

Подтверждая его слова, дельтаплан развернулся и полетел туда, куда надо…

Больше недели жители города терялись в догадках: что с отчаянным путешественником, жив ли он, сумел ли достичь своей цели? А потом случилось то, что даже при насыщенной жуткими событиями жизни горожан с жаром обсуждалось еще долгое время. Все они одновременно почувствовали необъяснимую потребность собраться возле компьютера.

Фролов в тот момент обсуждал с Галиной детали запланированной ими свадьбы. И вдруг этот разговор показался ему бессмысленным и ненужным. Валерию предстояло другое, куда более серьезное дело. То же самое произошло и с Галиной, и с остальными горожанами. Но никто из них не мог потом толком вспомнить, каким таким важнейшим делом они собирались заняться. Вот так: у всех возникло дело, но никто не знал, какое именно.

Народ дружно направился к площади, на которой стоял компьютер. Херсонцы шли в абсолютной тишине, только песок тихонько поскрипывал под ногами. Даже близкие друг другу люди молчали, хотя только что о чем-то увлеченно беседовали.

На площади события разворачивались не менее удивительным образом. Без суеты и толкучки горожане занимали места, словно по купленным билетам. Передний ряд лег на землю, второй присел на колени, третий остался стоять.

Галина покинула Фролова, и он воспринял это хладнокровно, словно только так и должно было быть.

Когда народ устроился, монитор компьютера увеличился до размеров широкоформатного экрана кинотеатра, и появилось изображение. Люди увидели своего воздухоплавателя, стоящего на крыше дома. Вот он сделал несколько шагов и полетел. Дельтаплан набрал высоту, быстро приблизился к морю. Он долго парил над волнами, и вот на горизонте появился остров. Раздалось несколько радостных возгласов, тут же сменившихся испуганными криками. Ветер изменился и начал прижимать дельтаплан к воде. Он снижался метр за метром, но когда столкновение с волнами начало казаться неминуемым, выровнялся и теперь летел метрах в двадцати над водой. И до острова оставалось чуть больше километра.

— Успеет, — одновременно решило сразу несколько человек.

И тут на экране вместо дельтапланериста возникли два безмятежно плавающих тюленя. Один из них лежал на спине, забавно помахивая ластом. Вдруг из воды появились распахнутые челюсти, намертво ухватившие свою жертву. Белая акула, стремительно атаковавшая из глубины, по инерции целиком вылетела из воды в воздух, совершила неправдоподобно изящный для такой громадной туши пируэт и плюхнулась обратно, поднимая фонтан брызг.

Многие зрители сообразили, что они видят снятые на Земле сцены охоты большой белой акулы. А самые догадливые поняли, зачем их показали.

— Сволочи! Убьют, когда до мечты останется рукой подать. Умеют же, гады, издеваться над нами! — возмущенно бросил Доминик.

Договорить он едва успел. Из моря вылетела гигантская рыбина с распахнутой пастью, в которой торчало несколько рядом громадных зубов. Циклопические челюсти сомкнулись в нескольких десятках сантиметров от ног воздухоплавателя, при этом рыло задело конструкцию дельтаплана. Касание было легким, но при таких размерах твари его хватило, чтобы летательный аппарат основательно тряхнуло, он начал падать вниз. Отчаянными усилиями путешественнику удалось его выровнять в нескольких метрах над морем. Набрать высоту он не успел. Продолжавшая преследование хищница снова вылетела из воды, и на этот раз попытка оказалась удачной. Дельтаплан целиком оказался в ее пасти. Акула яростно заработала челюстями, перемалывая дерево, кожу, мясо и кости.

— Нам убедительно дали понять, что самому лучше не рыпаться. Только корень, только работа с утра до вечера, — печально заключил Валерий, когда экран погас.

Ян Пайс был военным до мозга костей. С детства он бредил оружием, лихими атаками и преследованием разгромленного врага. В тридцать пять лет Ян дослужился до полковника армии США и не собирался останавливаться на достигнутом. Но человек предполагает, а Пантеон располагает. Пайс исчез в Афганистане, и, конечно же, его занесли в траурный список жертв моджахедов. Разумеется, бородатые азиаты с огромным удовольствием прикончили бы одного из своих злейших врагов, однако на этот раз они были не при делах.

И на Пантеоне Ян сумел проявить себя. Народ быстро оценил его, как жесткого, но грамотного и справедливого начальника. Ну и везение тоже было на стороне Пайса. Два года прошло с момента его появления на Пантеоне до избрания мэром Норфолка. За это время большинство людей, оказавшихся здесь одновременно с Яном, погибли, а он лишь подтвердил свое реноме настоящего полковника.

Конечно, в Норфолке были трезвые головы, утверждавшие, что Пайсу самое место в рядах борцов с кошмарами, а, став мэром, он превратит город в казарму. Но таких умников набралось чуть больше сотни, остальные, только что не подбрасывая в воздух чепчики из-за отсутствия последних, радостно провозгласили Яна вершителем своих судеб.

Вопреки опасениям скептиков Пайс начал хорошо. Он укрепил дисциплину, в соответствии с военным уставом реорганизовал команды, но правил без фанатизма и попыток насадить военную муштру. А в свободное время Ян размышлял над тем, как увеличить поток граждан, отбывающих на дембель, то есть на Райский остров. Как назло, ни одной умной мысли по этому поводу в голову не приходило.

Волей случая в Норфолк угодил опытный химик, к тому же работавший хоть и в обычной лаборатории, но по закрытой тематике. И вот тогда Пайса осенило. Если не выходит облагодетельствовать жителей Норфолка цивилизованным образом, почему бы не сделать этого за счет обитателей других городов?

Он вызвал ученого и прямо его спросил:

— Вам, как химику, приходилось иметь дело с взрывчаткой?

— Да. Взрывчатки непосредственно касалась предпоследняя закрытая тема. Заказчики хотели увеличить мощность обычных ракетных зарядов.

— То есть вы знаете, как получить взрывчатые вещества.

— Если хотите, могу прочесть вам цикл лекций на эту тему.

— Читать ничего не надо. Надо сделать, — ответил полковник.

— Интересно как? Я — химик, даже не побоюсь этого слова, высококвалифицированный химик. Но ни разу не волшебник.

— Но вы же знаете, из чего состоит взрывчатка.

— Безусловно. Если хотите, я назову вам состав десятка различных взрывчатых смесей, пропорции входящих в них веществ. Остается одна досадная мелочь. Ни одно из этих веществ на Пантеоне мне не встречалось.

— А если поискать? — наивно спросил полковник.

— Где? В городе? Бесполезное занятие. А за его пределами не только бесполезное, но и опасное. Я не могу гарантировать, что мы хоть что-то найдем, но уверен, что во время поисков погибнут люди.

— Неужели все так безнадежно? — упавшим голосом спросил Пайс.

— Я подумаю. Возможно, есть какой-то выход, — ответил химик.

И вскоре его осенило… Специфика науки такова, что в ней крайне редко срабатывают лобовые решения, почти всегда к успеху ведут обходные пути. Вот и химик нашел такой путь, сулящий нужный результат. Он пришел к полковнику и выдал:

— Попытаемся сделать субстрат Q

— Это что за абракадабра! — воскликнул ничего не понявший Пайс.

— Субстрат Q — одна из последних наших разработок, еще не получившая официального названия. Он напоминает порох, но в три раза мощнее.

— Вы нашли здесь сырье для его изготовления? — удивился полковник.

— Нет, однако на этот счет у меня есть одна идея.

Вместо вопроса Пайс выжидающе уставился на собеседника.

— Я рассудил так. Если подойти к раздаточному столу и заказать порох, то получишь безмолвный отказ. А если взять четырех разных человек и попросить их заказать четыре вещества, не объясняя, зачем это надо? Ведь может сработать, даже если раздаточный стол умеет читать наши мысли.

— Профессор, вы — гений, — воскликнул Пайс. — Даже если ничего у нас не получится, все равно вы гений! Маленькое уточнение. Люди должны заказывать максимально возможное количество компонентов взрывчатки.

— Это само собой разумеется, — отозвался химик. — Субстрат Q придется испытывать, и уж после этого Пантеон точно прикроет лавочку, прекратит выдачу его составляющих.

Найти четырех желающих не составило труда. Куда труднее было дождаться результатов хитроумного эксперимента. И то, что три человека легко получили требуемое, полковника мало обрадовало. Он успел изучить иезуитскую натуру создателей Пантеона. Раздаточный стол мог легко проигнорировать четвертого просителя, оставив Пайса с носом. И грудой абсолютно бесполезных химикатов.

— Куда ставить? — с мешком на плечах возник четвертый доброволец.

— Куда хочешь! — едва выговорил Ян от готового сорваться ликующего вопля.

Дело выгорело. У них на руках был центнер с лишним вещества в три раза мощнее пороха. Триста килограммов пороха — это вам не хухры-мухры, а гарантия удачного старта. Хотя для задуманной полковником акции требовалось десять раз по столько.

Пока химик смешивал добытые компоненты, Ян обдумывал конструкцию будущей адской машины. Над корпусом особо мудрить не пришлось. В окрестностях Норфолка росли деревья с похожими на кокосы плодами, только меньших размеров — то, что доктор прописал. Из-за дефицита металла в качестве поражающих элементов использовались камешки. А поскольку вещество по сути являлось порохом увеличенной мощности, сделали фитили, пропитав их горючим маслом, опять же добываемым из местных растений.

Испытания проводили за городом в обстановке строжайшей секретности. Полковник взял с собой десяток самых надежных бойцов. Он хотел лично опробовать свое новое оружие, но его отговорили от этой опасной затеи. Случись непредвиденное, и где взять второго такого мэра? Нашелся доброволец, бросивший самодельное устройство между натянутыми шкурами добытых копытных. Результат более чем оправдал ожидания Пайса, все шкуры оказались пробитыми насквозь в нескольких местах.

— Если метнуть нашу бомбу в гущу людей, многих из них убьет или покалечит, — дал профессиональную оценку изделия полковник.

А дальше, как и ожидалось, вышел облом. Раздаточный стол внес компоненты взрывчатки в свой отказной список, игнорируя все просьбы об их выдаче.

И вновь полковник начал мучить свою бедную голову. Его армия увеличилась на сотню бойцов, вооруженных десятком мощных гранат каждый. Достаточно, чтобы считать армию Норфолка сильнейшей в окрестностях, и слишком мало для осуществления задуманного Яном грандиозного плана. Fucking инопланетяне!

Но Пайс не собирался отказываться от завоевательной идеи. До него доходила информация от торговцев, что в одном из городов, названном Адов, дела у бывших военных совсем плохи. В большинстве поселений Пантеона силовики по воле компьютера играют второстепенную роль. Но Адов даже на этом фоне стоял особняком. Из трех десятков бывших армейцев и полицейских лишь несколько человек прошли второй уровень, обзаведясь пистолетами и охотничьими ружьями. Остальные вояки ходили с пустыми руками. А ведь, казалось бы, Пантеон — именно то место, где обученные сражаться люди должны занимать лидирующие позиции, возглавлять народ в суровой борьбе за выживание. Ан нет, в Адове всем безраздельно заправляли штафирки, а силовики находились в загоне.

— Вряд ли они довольны своим положением, — решил полковник. — И если им помочь, то у Норфолка появится надежный союзник.

Борис Землянин в прошлом тоже был полковником, только не американской, а российской армии. Сейчас же Землянин довольствовался скромной ролью инструктора в городе Адов. Город населяли преимущественно русскоговорящие, россияне, украинцы, белорусы. При этом у Адова как-то не сложились отношения со вторым населенным восточными славянами городом Пантеона Херсоном. То ли большое расстояние между ними было тому виной, то ли разборки, случившиеся на заре местной истории — причины отчужденности успели благополучно забыться, а вот напряженные отношения между городами остались.

Любой другой на месте Землянина благодарил бы судьбу за проявленную ей благосклонность. Полковник безвылазно находился в городе, занимался тем, что знал и умел, был женат на приглянувшейся ему женщине — можно ли желать лучшего в здешних суровых условиях? Но Борис жаждал другого. Не то, чтобы он был безмерно тщеславен, просто ему было невыносимо унизительно находиться под властью гражданских, не способных толком командовать даже взводом, выполнять их дилетантские приказы и не иметь возможности хоть что-то изменить в городе.

А изменения с точки зрения полковника требовались позарез. Разве случайно все города Пантеона напоминали лагерь римского легиона? Только гражданские недоумки игнорировали этот однозначный намек — для выживания в местных условиях необходима четкая организация населения по военному принципу. Должны быть взводы, роты, батальоны с четко поставленными задачами и ответственными за их выполнение. Тогда и потери станут меньше, и сбор корня пойдет веселее. Об этом Землянин частенько заговаривал с друзьями по несчастью, бывшими офицерами, на Пантеоне не сумевшими разжиться хотя бы мечом или копьем. Они полностью соглашались с Борисом… хотя не исключено, что по въевшейся за годы службы привычке, как со старшим по званию.

Впрочем, крамольные мысли не мешали Землянину профессионально выполнять свои обязанности. Вряд ли в каком другом городе новички настолько хорошо овладевали доставшимся им после компьютерной игры оружием. Еще бы, ведь их инструктировал настоящий полковник.

В общем, ничего хорошего от своей жизни в городе Землянин уже не ждал как в целом, так и с появленем торговцев из Норфолка. И удивился, когда один из них предложил Борису переговорить наедине. Впрочем, удивил полковника и сам торговец. Землянину сразу бросилась в глаза его военная выправка. А ведь это был именно торговец, а не человек из охраны. Полковник согласился встретиться и сразу пришел к выводу, что его хотят сманить. Видимо, слава о его умении натаскивать новичков вышла за пределы Адова. От предложения Борис твердо решил отказаться, чем бы не пытались его соблазнить. Еще на Земле у него выработалась стойкая аллергия на западных партнеров, лучше всего описываемая фразой «с такими друзьями никаких врагов не надо».

Начало разговора вроде бы подтвердило догадки полковника. Торговец предложил ему смотаться в Норфолк.

— Нечего мне у вас делать, — буркнул Землянин.

Словно прочитав его мысли, торговец заявил:

— Мы не собираемся сманивать вас, чтобы вы учили стрелять наших людей. У нас есть куда более соблазнительное предложение. Но я уполномочен лишь пригласить вас в Норфолк, конкретную информацию вы услышите от нашего мэра.

Вот тут Борис призадумался. Похоже, дело куда серьезнее, чем он полагал. Нечасто мэры городов жаждут встречи с рядовыми жителями других поселений. Сам лично Землянин о таком вообще не слыхал. Но существовала одна загвоздка. Начальство Адова вряд ли одобрит его вояж. А уж если узнает о предстоящем разговоре с американским полковником, то точно не отпустит.

— С вашим мэром все улажено, — развеял его опасения торговец. — Мы привезли кое-какие нужные вашему городу товары. За это вы дадите мастер-класс нашему инструктору. Требуется лишь ваше согласие.

— Ладно, уговорили, — выдохнул Землянин, хотя и промелькнула у него мысль насчет коварства пендосов.

Вдруг они заманивают лучшего на Пантеоне инструктора, чтобы убрать его? А что, почему нет? Ведь фактически под боком у американцев находится качественно обученная армия восточного партнера. Зачем им такой геморрой? Вряд ли Адов начнет войну из-за убийства. В схватке погибнут многие опытные бойцы, вместо которых явятся зеленые новобранцы. У них примерно столько же шансов устоять против кошмаров, сколько у болонки, повстречавшейся с волком. Нет, не захочет руководство Адова мстить за его смерть. Остается надеяться на лучшее.

В Норфолке Бориса встретили, как лучшего друга. Накормили с дороги, предоставили в полное распоряжение отдельный дом. Торговец, выполнявший роль гида, сразу предупредил Землянина:

— Для отвода глаз придется встретиться с нашим инструктором. А то мало ли. Вдруг донесут вашему мэру, у него возникнут вопросы или, хуже того, подозрения. Нам это совершенно ни к чему.

— Надо, так надо, — согласился Борис.

Он уже давно перестал ломать голову над тем, зачем понадобился американцам. Версий родилось много, но ни одна из них не дотягивала до объяснения уровня предстоящей встречи. Разве что Пайс решил лично наградить русского полковника за выдающийся вклад в дело подготовки бойцов с врагами рода человеческого.

Встреча готовилась в обстановке немыслимой для Пантеона секретности. Когда стемнело, к полковнику явился торговец в сопровождении еще двух человек. Один из них по комплекции походил на Землянина.

— Переодевайтесь, — торговец протянул Борису ворох одежды.

Гражданский тут же начал бы задавать глупые вопросы, затягивая время. Полковник молча взял белье и быстро в нее облачился.

Человек комплекции Землянина остался в доме, а они в темноте торопливо зашагали к зданию администрации. Пайс уже ждал гостя.

— Выпить не предлагаю. Вы должны принять очень серьезное решение, а это лучше делать на трезвую голову. Если все сложится удачно, потом отметим. Вы наверняка теряетесь в догадках, зачем понадобились мне. Объясню. По моей информации в вашем городе много безоружных военных. И большинство из них недовольно своим положением. Как вы посмотрите на то, что я помогу вам захватить власть?

— Это серьезный вопрос, так сразу я не могу на него ответить. Захват власти невозможен без кровопролития, да и неизвестно, как на это посмотрят люди.

— Если вас прежде всего тревожит, как на это посмотрят люди, то хочу вас уверить: люди, как и везде, подчинятся сильнейшему.

— Допустим. Но тогда другой вопрос: зачем вам это надо?

— Чтобы, объединившись, покорить остальные города.

— Все! — не поверил своим ушам Землянин.

— Большинство. Вы же прекрасно знаете ситуацию на Пантеоне. Люди в нем представлены пропорционально населению Земли. Тут полным-полно китайцев, индусов, африканцев. Пусть они работают, собирают корень, а мы его большую часть будем забирать себе. При этом жители и Норфолка, и Адова, за исключением бойцов, будут постоянно находиться в четырех стенах, не подвергая свои жизни опасности. А это значит, что почти все они отправятся на Райский остров. Как вам такая перспектива?

— Не знаю, — честно признался Землянин.

— Интересно, какие у вас сомнения?

— Русский человек отличается обостренным чувством справедливости. Но при этом он всегда стремился к лучшей жизни на халяву. Отсюда и все наши революционные беды. Вот большевики во главе с Лениным швырнули, как собаке кость, лозунг «грабь награбленное», и народец, позабыв обо всем на свете, кинулся хапать чужое имущество. Поэтому ваша идея может пройти.

— Особенно если этот, как вы сказали, народец возглавят привычные командовать офицеры. Не беда, что они без оружия. Зато военные, в отличие от гражданских, знают, как правильно вести боевые действия, под их руководством штатские будут сражаться куда эффективнее.

— Золотые слова! — сказал Землянин вовсе не из-за подхалимажа, а потому что американец по большому счету озвучил его собственные мысли.

— А как вы сами относитесь к моему предложению?

Ожидаемый вопрос сильно напряг полковника. Мэр Норфолка раскрыл свои карты, поделился секретнейшей информацией. И если Землянин откажется, его ждет то, чего он так опасался еще в Адове. Можно, конечно, схитрить, сделать вид, будто согласился, а, вернувшись домой, рассказать о коварных планах американцев. Но, чего греха таить, Борису понравилась идея мэра Норфолка. Все эти азиаты и, особенно, негры. Он их еще на Земле, мягко говоря, недолюбливал. И жалеть цветных здесь он не видел смысла, особенно если за их счет все жители обоих городов получат реальную возможность попасть на Райский остров. Положа же руку на сердце, больше всего полковника прельстила возможность возглавить Адов. Но в этом он не хотел признаваться даже мысленно, делая упор на другое. У него в городе есть друзья, такие же безоружные офицеры, вынужденные копать корень или добывать сердцевину хлебного дерева под охраной вчерашних штатских. А эти недотепы еще те бойцы. Из-за них уже погибло немало отличных парней. Такая ситуация недопустима! Пусть они безоружны, зато имеют опыт ведения боевых действий и могут командовать взводом или ротой. Что, собственно, и предлагает американец. Грех от такого отказываться. И полковник, немного поколебавшись, сказал:

— Я согласен.

В жизни Фролова сохранялась неопределенность, словно руководство города не знало, куда пристроить накосячившего бойца, и активно подряжало его на временные работы. Вот и сейчас посланник Бугра сообщил:

— Поедешь охранником с торговым караваном.

Все же удивительно, насколько глубоко укоренились в людях земные привычки. Поедет Фролов, как же! Интересно на чем, если в городе остались только две взрослые лошади, к тому же не позволявшие садиться на себя верхом? Придется, как обычно, топать на своих двоих.

Идти Валерию жутко не хотелось. Они ведь с Галчонком собирались жениться. Но собираться — не значит сделать. И девушка оставалась формально свободной. Что произойдет с ней без присмотра? Вдруг снова начнет клеиться тот ботаник из прихлебателей Оглобли, или кто-то другой, втайне положив глаз на красотку, воспользуется отсутствием Валерия? Доминик, поняв душевные терзания друга, взялся присмотреть за Галиной. Но вот интересно, как он это сделает, обремененный подругой? Женщины, они ведь такие, профессионалки в закатывании сцен ревности на ровном месте. Пассия француза отлично знала о связи Фролова и Гали, и при этом запросто может устроить скандал, решив, что рядом с подругой Фролова Леклеру интереснее, чем с ней. Тот еще ребус, у которого нет идеального решения.

Увы, приказы начальства не обсуждаются, особенно в Херсоне, где с этим очень строго. Пришлось в назначенное время выдвигаться к воротам. А там и торговый караван появился. Хотя караван — это очень-очень громко сказано. Состоял он из двух телег, в которых были запряжены обе лошади. Рядом шли трое торговцев. Вот охранников было куда больше, вместе с Фроловым десять человек. Двоих из них Валерий хорошо знал, одного еще по охотничьей команде, а со вторым часто пересекался в городе.

— Ну, с Богом! — традиционно напутствовал уходящих вышедший к воротам Бугор.

— Перекурить бы! — тоскливо молвил возница задней телеги.

Он попал на Пантеон недавно и страдал от никотиновой ломки. Как и многие до него, он безуспешно пытался выпросить у раздаточного стола хотя бы щепотку табака, но тот оставался неумолим. На Земле возница работал конюхом в деревенской конюшне, именно поэтому, несмотря на чисто символический стаж пребывания в Херсоне, ему поручили такое ответственное дело.

Вышли за ворота в тишине, нарушаемой лишь редкими фразами. На Пантеон попадали обычные люди, рабочие, учителя, офисный планктон. Никто из них не готовил себя к экстремальной жизни, полной смертельной опасности. И приспосабливались к ней люди долго, поэтому всякий раз покидали город с натянутыми до предела нервами. И зорко оглядывались по сторонам, высматривая монстров. Только в сработавшихся командах бойцы позволяли себе поболтать за жизнь — знали, что напарники не подведут, вовремя заметят опасность и поднимут тревогу. В охрану каравана людей набрали с бору по сосенки, даже о подобии слаженных действий говорить не приходилось. Вот и молчали бойцы, на ходу безостановочно оглядываясь по сторонам.

Дорога шла по степи. Назвать ее наезженной мог только человек с безудержной фантазией. Караваны из города отправлялись хорошо, если раз в два-три месяца, поэтому колея то ли успевала зарасти, то ли не успевала толком образоваться. Но возница первой телеги хорошо знал ориентиры. Там одиноко растущее дерево, здесь овраг, еще где-то маленький холм.

Караван двигался бодро. Люди уже привыкли к длительной ходьбе, шли размашистым шагом, успевая за неторопливо катящимися повозками. Степь была однообразна, если судить по ландшафту, могло показаться, что отряд занимался ходьбой на месте. Час тому назад была поросшая травой равнина и сейчас картина аналогичная. Даже птицы исполняли одни и те же песни.

Только в середине пути в пейзаже возникло некоторое разнообразие. Справа по курсу показался город. Иногда, если в пути случалась задержка, херсонцы останавливались в нем на ночлег, но делали это без всякого удовольствия. Город населяли африканцы, весьма прохладно относившиеся к белым людям. Казалось, времена апартеида давно миновали, гринго раскаялись в былых издевательствах над чернокожими, не замечали их лень и тупость, даже одного сделали президентом, в общем, чуть не в задницу целовали. Ну чего еще этим неграм надо! Или, наоборот, они распустились от вседозволенности? Могли, гады, запросто стянуть ценные вещички у остановившихся в городе путников. Нет, такого счастья херсонцам даром не надо. Лучше выложиться до последнего, чем распрощаться с частью товара. Да и морально легче настроиться на один бросок через степь, чем дважды готовить себя к безрадостной встрече с монстрами.

На этот раз, к счастью, обошлось. Когда до заката оставалось около двух часов, на горизонте показались стены Шанхая. Да, так простенько и без изысков назвало город его население, за редким исключением состоявшее из китайцев. Кстати, на Пантеоне было еще три китайских города, и один из них, как легко догадаться, назывался Пекином.

Шанхай благодаря удобному расположению стал центром региональной торговли. Сюда в оговоренное время съезжались купцы из без малого десятка окрестных городов. Если поглядеть со стороны, то воображение могло нарисовать картину намечающегося товарного изобилия. На деле все было скудно. Караваны многих городов состояли из одной груженой телеги. Убогие материалы и примитивный инструмент сокращали торговый ассортимент до минимума. Во всех городах делали одни и те же вещи, хотя случались исключения. Просто у одних лучше получалось одно, а у других другое. Поэтому, скажем, купцы других городов гонялись за добротными колесами из Херсона. А в Херсоне единственный кузнец занимался простенькими поделками из металла, более сложные и качественные вещи везлись из Шанхая.

Для торжища на время выделяли часть стрельбища. Там раскидывались шатры, где ночевали приезжие. Около шатров днем выкладывался товар.

Торговля вовсе не сводилась к натуральному обмену. В ходу были деньги. Фролов слышал о них еще в Херсоне, но увидел только здесь, испытав настоящий культурный шок. Искусно сделанные медные, серебряные и золотые монеты не оставляли сомнения в авторстве. Когда в земном секторе Пантеона только зарождалась торговля, на раздаточном столе появилось определенное количество монет. Это оказалось очень удобным. Ведь попробуй сменять одно колесо, если тебе нужен кувшин и нож. Не пилить же его на две неравных части, чтобы рассчитаться за покупки!

Удивительно, однако несмотря на мизерные по сравнению с земными объемы, торги затягивались на двое суток. В первый день купцы тщательно осматривали чужой товар, затем составляли список того, что хотели бы купить. Хотелки, как водится, значительно превышали возможности, поэтому список начинали сокращать, вычеркивая то, без чего город мог запросто обойтись. А уже на второй день начиналась торговля. Конечно, все можно было запросто провернуть за один день, но люди хотели отдохнуть, набраться сил и мужества перед обратной дорогой.

Фролов, далекий от коммерческих операций, по большей части прохлаждался в шатре, тоже явно инопланетного происхождения. Осмотр Шанхая и привезенного из других городов барахла много времени не занял. Все поселения Пантеона выглядели одинаково, а чего глазеть на китайцев? Он на них еще в Москве насмотрелся.

Артур Яблоков занимался торговлей по совместительству. В Херсоне он работал гончаром, одним из двух мастеров на весь город. Как умелец Яблоков котировался ниже своего напарника, зато в нем имелась коммерческая жилка, и язык был подвешен, что надо. Это особенно требовалось в нынешней поездке, так как с убытием бывшей жены Фролова на Райский остров качество росписи экспортной посуды несколько ухудшилось. Яблокову следовало убедить покупателей, что дело совсем в другом, просто таковы веяния моды, на смену изяществу приходит брутальность, которую люди, далекие от искусства, принимают за школярскую мазню.

Ночью телегу с товаром, стоявшую у шатра, посменно охраняли бойцы. И вот перед самым рассветом что-то громко и несколько раз дзинькнуло. Фролов, проснувшийся от подозрительного звука, быстро накинул форменную одежду и выскочил из шатра. У телеги с характерно опухшей физиономией копошился охранник. Спал на посту, бездельник! А и чего не поспать, ежели красть местным жителям себе дороже. Золотом — бриллиантами не разживешься, да и не котируются тут золото с бриллиантами. А вот попадись человек на краже чужого имущества, мало ему не покажется. Нравы на Пантеоне суровые, охранник имел полное право стрелять в вора, а кому охота рисковать жизнью из-за пары горшков или колеса?

То, что произошло, ни в какие ворота не лезло. Ладно бы негодяи, увидев дрыхнущего охранника, отважились на банальное воровство. Так нет же, тупо запустили в повозку несколько увесистых булыжников, превратив в разукрашенные черепки добрую треть посуды. Яблоков чуть не рвал волосы на голове от досады. У него уже все было намечено, просчитано и даже схвачено, и здесь такой облом.

(Кстати, происшествие наглядно демонстрировало масштабы здешней торговли. Несколько метко брошенных камней существенно отразились на доходах Херсона).

Перед началом самих торгов явились специально обученные люди, которые оценивали привезенный товар и выдавали нужную сумму — золотом, серебром и медью. Деньги играли единственную функцию — обмена. После окончания торгов их сдавали обратно. Естественно, организаторы торгов не были добренькими самаритянами, за предоставленные услуги они брали свой процент.

На жалобы и причитания Артура местные барыги отреагировали лишь равнодушным пожатием плеч. Плач Ярославны в исполнении небритого мужика не входил в список подлежащих оценке товаров, равно как и могучая кучка битых черепков. И на вопрос Яблокова, куда ему пойти с вещественными уликами в виде нескольких булыжников, китайцы без лишней деликатности послали его по хорошо известному каждому русскому человеку адресу. Короче, для Артура торги закончились вовсе не так радужно, как виделось ему еще меньше суток тому назад.

Со стороны казалось, что Яблокову не имело смысла убиваться. Товар принадлежал городу, а если конкретнее, то Оглоблину. Ведь не за красивые глаза мастера освобождались от работы в поле. За такую лафу все произведенное ими шло в городской общак, и уже оттуда выдавалось нуждающимся. Причем, что характерно, если вещь была стоящей, нуждающимся обязательно оказывался человек Оглобли, а то и сам мэр.

Поскольку в происшедшем кругом был виноват охранник, Артур по идее мог спать спокойно. Но Яблоков хорошо знал вздорный характер Оглоблина. Этот запросто мог обложить купца неподъемным штрафом лишь на том основании, что Артур отвечал за выгодную продажу глиняных изделий. Казалось бы, где продажа, а где охрана их от варварских поползновений? Но легче было верблюда протащить сквозь игольное ушко, чем переубедить мэра, что-то вбившего в свою голову.

Остаток товара Яблоков сбыл, как планировал, но его настроение от этого ни капельки не улучшилось. Поэтому он довольно резко отреагировал на попытку какого-то незнакомого мужика заговорить с ним. Однако мужик оказался настойчив и, что стало куда более весомым аргументом, щедр. Он зазвал Артура в забегаловку, которую власти Шанхая устраивали на скорую руку к приезду купцов. Там за деньги продавались местные деликатесы и выпивка.

На первый взгляд это выглядело глупо, если не сказать резче. Зачем местным какие-то лишние телодвижения, ежели касса у них в кармане? Было бы даже странно, имея при себе всю наличность, не зажилить хотя бы пару сотен золотых, чтобы прикупить на них интересующие местную публику товары. Но Пантеон очень не любил, когда пытаются уклониться от установленных им правил. Здесь снова приходится ссылаться на легенды давно минувших дней. Жителям Шанхая, само собой, пришла мысль улучшить на халяву свое материальное благосостояние. Ведь это же только больной на всю голову не догадается напиться, сидя у реки. Но в реке оказалась мертвая вода. Засунутые в карман монеты вдруг начали плавиться, а затем, вопреки законам физики, ручеек бурлящего металла потек не вниз, а вверх, прожигая живот, грудь и шею похитителя. До лица он добрался, когда бедняга уже был мертв.

Не удивительно, что идею забегаловки воплощали в жизнь с большой осторожностью. Мало ли, вдруг она рухнет в день открытия, похоронив отцов-основателей под своими обломками? Но против забегаловки Пантеон не стал возражать, и самые удачливые купцы отмечали здесь успешные сделки.

Мужик, назвавшийся Иваном, мало походил на удачливого купца. Больше того, Яблоков вообще не помнил, чтобы видел его среди торговцев. Однако денежки у Ивана откуда-то водились. Он заказал местного самогона, а на закуску не китайской экзотики вроде маринованных кузнечиков, а обычное мясо.

Язык у нового знакомого был подвешен замечательно. Он сыпал байками из местной жизни, не забывая регулярно подливать, и уже через час Яблокову начало казаться, будто он знал его еще в прошлой жизни. А мужичок, гадюка, начал перемежать свои истории расспросами о Херсоне, и Артур сам не заметил, как из слушателя превратился в рассказчика. Причем Иван так ловко задурил ему мозги убойной смесью из выпивки и собственной откровенности, что Артур в запале выболтал секреты, которые жителям других городов на Пантеоне говорят только под пытками. Да еще и соврать могут при этом.

Когда фонтан красноречия Яблокова иссяк, с Иваном произошли разительные перемены. Он улыбнулся так, как улыбнулась бы, если бы умела, королевская кобра перед смертоносным укусом, и небрежно протянул Артуру несколько золотых:

— Держи. В нашем деле всякая ценная информация должна быть оплачена. Этого хватит, чтобы возместить убыток от разбитой посуды.

— В каком таком деле! — игнорируя золото, возмутился начавший трезветь Артур.

— Неважно. Улови главное. Ты здесь наболтал на рубщика хлебного дерева — как минимум. То есть жизнь твоя зависит лишь от моего желания. Но ты расслабься, я не собираюсь тебя сдавать, наоборот, помогу сделать карьеру.

— Какой такой рубщик? Какая такая карьера! — у Яблокова аж кулаки зачесались от нахлынувшего желания хорошенько съездить по морде уроду, ловко прикинувшемуся щедрым и бескорыстным спонсором.

— Сиди тихо, иначе кишки на свободу выпущу, а обслуга подтвердит, что ты первый на меня набросился, — в руках у Ивана появился ножичек, предназначенный специально для обильного кровопускания, отчего желание качественно начистить ему пятак у Артура как-то само собой испарилось. — Повторю второй раз, специально для тупых. Ты капитально влип. Если твое начальство узнает, о чем ты мне здесь напел, тебя моментом определят на самые опасные работы. Опять же разбитые горшки припомнят. И проживешь ты здесь в лучшем случае пару-тройку месяцев. Я же предлагаю тебе другой, куда более душевный вариант. Ты будешь работать на нас, благодаря чему останешься на спокойной и безопасной работе горшочного лепилы, а если хорошо себя проявишь, то у тебя со временем появится шанс занять место Оглоблина.

— Интересно, как это я его займу? — скептически бросил Яблоков.

— Лишние вопросы задаешь. Это не способствует карьерному росту. Лучше сам ответь, ты согласен на мое предложение? И мы разбежимся. А то надо с одним уродом разобраться. Он вроде подписался на сотрудничество, но в последний момент дал задний ход. А таких ренегатов мы не сдаем, предпочитаем сами прекращать их никчемные жизни.

Размышления Яблокова заняли всего несколько секунд. Раз они прямо сейчас разбегаются, этот Иван или как его там на самом деле, оставит Артура в покое. Ведь смешно даже подумать, что он умудрится связаться с Яблоковым в Херсоне. Это вам не Шанхай, куда вместе с торговцами могут заявиться разные сомнительные типы. В Херсоне о любом постороннем становится известно еще до того, как он войдет в город. Так что, дав согласие, Артур ничего не теряет, а, наоборот, приобретает — вон те золотые, которые так заманчиво блестят возле опустевшего кувшина с самогоном. И Яблоков с самым честным видом ответил:

— Да.

— Пора бы привыкнуть к чудесам, — бормотнул Фролов, почувствовав, как внезапно потяжелел левый карман его униформы.

Да, прошла очередная неделя, настало время получать бонусы в виде пистолетной обоймы и пачки патронов для «ремингтона». Раньше Валерий обнаруживал их, возвращаясь домой с работы или столовой. То есть складывалось впечатление, что кто-то незаметно пробирается в их дом и заботливой рукой выкладывает боеприпасы на видное место. Сейчас эта иллюзия развеялась окончательно. Нет, если сильно нафантазировать, то можно предположить, что к Фролову подкрался человек-невидимка с навыками профессионального вора-карманника, к тому же сочетающий быстроту спринтера с выносливостью марафонца. Ведь ему за неделю надо обслужить около пятнадцати тысяч человек, поскольку здесь почти каждый второй носил огнестрельное оружие. А если вспомнить, что неукоснительно пополняется боезапас, расстрелянный при битвах с кошмарами, то приходишь к мысли о толпах невидимок, снующих между людьми и хитро замаскированным где-то здесь арсеналом.

А затем появляется другая, правильная мысль. Уровень цивилизации создателей Пантеона настолько высок, что перед ними даже сказочные волшебники кажутся жалкими недоучками, словно фокусник-любитель рядом с Копперфилдом.

Переложив для равновесия обойму в правый карман, Фролов вышел из палатки. Там шли последние приготовления перед выездом домой. Весь товар еще вчера загрузили на телеги и тщательно упаковали. Ночью его охраняли уже по двое, так что и Валерию пришлось выстоять вахту. Никто, ясное дело, не покусился на их имущество и камнями тоже не швырялся, поэтому Фролов с напарником большую часть времени переговаривались — шепотом, чтобы не схлопотать обвинение в потере бдительности и небрежении военной службой.

Все было готово, и народ даже успел напоследок заглянуть в палатку, выясняя, не забыли ли там чего, когда нарисовались двое китайцев с хмурыми лицами. А китайцы с хмурыми лицами — это клоунада экстра-класса.

Дело в том, что и здесь не обошлось без шуточек Пантеона. Да, хотя каждый говорил на своем языке, немцу казалось, что монгол шпарит по-немецки, а кенийцу, будто американец без запинки чешет на его родном суахили. Но вот китайцы… Они говорили на ломаном русском с сюсюканьем и цоканьем. При этом все бывшие жители Поднебесной улыбались гостям, и это несколько сглаживало комический эффект от их речи. Но когда два китайца с каменными лицами произносят фразу, невольно заставляющую вспомнить их народную песню «сяо ляо вей мой, сяо ляо вей, гао ляо систый сяо ляо вей», удержаться от смеха можно только чудовищным усилием воли. А в такой ситуации мозг частично отключается, и сказанное доходит пусть не так, как до жирафа, но с заметным опозданием.

— Господин офицер, мы впервые слышим про убийство, — наконец отреагировал старший обоза.

Фролову тут же расхотелось смеяться. Почему-то ему сразу вспомнилось о киллере. Если эта тварь пробралась в Шанхай, здесь такое начнется.

— По распоряжению мэра выход караванов задерживается до выяснения обстоятельств, — заявил главный из китайцев.

— Вы можете выяснять до конца света. А кормиться мы за чей счет будем? — тут же поинтересовался старший обоза.

Сразу видно — истинный коммерсант, без раздумий затронул материальную сторону дела. Чем довел китайцев до состояния зараженного вирусом компьютера — оба они зависли. Кажется, об этом существенном нюансе организаторы расследования не подумали. Один из пришедших тут же умчался к административному зданию, благо, до него было каких-то четыреста метров. Там китаец вторично завис, зато вернулся с подмогой и озвучил распоряжение начальства:

— Сейчас мы обыщем все обозы, если не найдем ничего подозрительного, можете уезжать.

— Ага, как же, уезжать! — возмутился старший Херсона. — Мы потеряем кучу времени и не успеем до темноты вернуться домой.

Китаец демонстративно от него отвернулся, давая понять, что это не его проблемы. А Фролов все еще задавался вопросом, заметив одну деталь, ускользнувшую от внимания горе — сыщиков:

— Отчего так побледнел Артур, услышав про убийство? Неужели каким- то боком к нему причастен? Он же вчера невесть где шатался и явился в подпитии. Чего доброго по пьяной лавочке замочил узкоглазого. Они же мелкие, сколько им надо? А Яблоков — лоб здоровый, если хорошенько приложится, мало не покажется.

Но закладывать своего, Фролов, понятное дело, не стал.

Яблоков же клял себя за вчерашний залет. Надо же было так напиться и разболтать все вражескому шпиону. Утром, протрезвев, Артур сообразил элементарную вещь, почему-то вчера не пришедшую в голову. Рано или поздно он поедет в Шанхай с новым караваном, и здесь придется держать ответ за данное обещание. Какое-то время он утешал себя тем, что обойдется. Мало ли, тот же Иван сгинет, повстречавшись с кошмаром, или что другое приключится. Услышав про убийство, Яблоков сообразил, что имеет дело с крутыми ребятами, и полученные золотые придется отрабатывать по полной программе, выбалтывая вражинам сильные и слабые стороны родного города. При этом он никак не мог сообразить, зачем кому-то секреты Херсона? Можно подумать, что хозяева Ивана собираются его захватить. Но такого здесь испокон века не было. Да, появлялись шантажисты, бравшие дань с соседних поселений, но и тем быстро рога обломали. Но чтобы покорять чужие города… Да и какой в этом смысл?..

Выезжать решили на следующее утро. Старший обоза показал себя во всей красе. Отправился к начальству, поскандалил, но в рамках приличия, без обзывания местных жителей узкоглазыми обезьянами и хунвейбинами, и добился-таки трехразовой кормежки на весь личный состав.

Утром все караваны дружно выехали из города. Делали это с заметным облегчением, похоже, ни одному Фролову пришла мысль насчет киллера. Хотя чему радоваться, в поле своих кошмаров хватало по десятку на каждого.

И путники столкнулись с одним из них буквально через пару километров.

— Берегись, жабы! — первым опасность заметил едущий впереди возница.

Бойцы выхватили оружие, глядя на приближающихся тварей. Ну что сказать, жабы, как жабы, только величиной с молодого гиппопотама. Вид тошнотворный, тело в огромных бородавках, беззубый рот на всю морду, на башке гребень, напоминающий ирокез панка. Двигались жабы энергичными прыжками, за раз сокращая дистанцию метров на шесть — восемь. И было их ровно десять штук, по одной на каждого охранника.

— Бейте из ружей, пистолетом их проблематично угомонить, — подал голос кто-то из бойцов, скорее всего уже имевший дело с этими тварями.

Но оказалось, что ружья — тоже не панацея. Фролов, проявив невиданные для себя чудеса меткости, первым же выстрелом угодил жабе в голову, но она, как ни в чем не бывало, теми же бодрыми прыжками мчалась к добыче. Мозг у этих тварей был настолько мал, что большинство ран в их бестолковку попросту игнорировалось. Но Валерий этого не знал, он решил, что лобная кость жабы, словно танковая броня, уязвима только для серьезных калибров, и начал выцеливать сердце земноводной. Пустое занятие. Поскольку жаба безостановочно прыгала, ее туша то взмывала вверх, то ухала вниз, а Фролову, хотя он уже достаточно времени провел на Пантеоне, все еще не давалась стрельба с упреждением. Стоячую мишень он поражал играючи, но как уговорить жабу хотя бы несколько секунд ему попозировать? Где взять такого размера букашку, которую бы она предпочла человеку?

Патроны в винтовке быстро закончились. Фролов не стал ни перезаряжаться, на что у него уже не было времени, ни выхватывать пистолет. Он больше полагался на верный меч. Но его ожидал еще один жестокий сюрприз. Когда Валерий сблизился с земноводным метра на два, из пасти, словно у хамелеона, вылетел длинный язык, захлестнувший тело жертвы. Счастье, что Фролов на бегу замахнулся перед ударом, и ему потребовалось лишь изменить траекторию движения, чтобы перерубить язык. Но тот уже тянул Валерия в разверстую пасть, и Фролов по инерции улетел под брюхо твари.

Все-таки счастье, что у нее мозгов с горошину, не догадалась хорошенько потоптаться по хрупкому человеческому телу. Как ни крути, весила жаба с доброго коня, и пройдись она по нему своими лапищами, мало бы Валерию не показалось.

Впрочем, будь он зеленым новичком Пантеона, точно не вышел бы живым из этой передряги, запаниковал и дал жабе время на решительную атаку. Накопленный опыт позволил ему среагировать моментально, едва оказавшись под нависающим брюхом твари. И в брюхо это, нежное и уязвимое, вонзился стальной клинок, сделавший глубокий и длинный надрез. После чего Фролов выдернул катану и на карачках выскочил наружу. Он боялся, что умирающая жаба обрушится на него всей своей массой. Но фокус в том, что жаба даже не думала умирать. Больше того, вывалившиеся кишки не навели ее на логичную мысль, что теперь ей не во что есть. Она развернулась, правда, двигаясь не так шустро, как всего несколько секунд тому назад и попыталась использовать Фролова в качестве обеда. Валерий от души полоснул ей по морде катаной. Жаба издала звук, больше похожий не на кваканье земноводного, а на раздраженное хрюканье кабана. Ну еще бы, ее верхняя челюсть развалилась на две половины, твари срочно требовались услуги стоматолога, которого на поле битвы почему-то не наблюдалось. Жаба опрометчиво мотнула головой, услужливо подставив под удар шею. Фролов услугой воспользовался, хотя вышло не так удачно, как хотелось бы. Наверное, разрубание катаной на две части быка следовало отнести к разряду мифов. Или тому быку было от роду месяца два-три, максимум четыре. В общем, голова осталась на месте, хотя из раны ударила кровь. Но кошмары обладали потрясающей живучестью и неуемной жаждой убивать. Земноводное вновь попыталось ухватить Фролова. Молодой человек отскочил в сторону и ткнул острием меча в морду твари, пытаясь охладить ее боевой пыл. На секунду подействовало. Этого времени Валерию хватило, чтобы отступить еще на пару шагов и обдумать свои дальнейшие действия. Хотя что тут думать, трясти… в смысле рубить в одну точку надо. Фролов еще с минуту покружил вокруг твари, избегая ее наскоков и выбирая момент для решающего удара. Наконец ему удалось еще раз полоснуть жабу по шее.

Этого хватило. Катана прорубила мясо до позвоночника, и хотя не рассекла его, но сумела повстречаться со спинным мозгом к огромному неудовольствию последнего. Неудовольствие выразилось в том, что конечности жабы подкосились, и она шмякнулась оземь. Фролов тут же продолжил успешное начинание, несколькими взмахами отделив голову от тела.

Не дав себе ни секунды отдыха, Валерий окинул взглядом поле боя, собираясь прийти на помощь товарищам. А приходить никуда не понадобилось. В большинстве своем напарники Фролова оказались меткими стрелками. Лишь двоим не удалось доказать превосходства огнестрельного оружия над горой дикого мяса, за что они и поплатились жизнями. Кроме того одна из жаб прорвалась к обозу и полакомилась несчастным конюхом.

Старший каравана начал торопливо срезать бородавки с морд тварей.

— Это зачем? — полюбопытствовал Валерий.

— Первейшее средство от поноса. Вот такая шутка природы. Выпьешь настойки из этой хрени, отправишься в поле, увидишь жаб и захочешь от страха усраться, а ни фига из тебя не выйдет, настойка подействовала, — охотно пояснил начальник.

— Еще как выйдет, — возразил Фролов. — Надо лишь присмотреться к жабе со всей дотошностью.

Землянин вернулся домой, терзаясь сомнениями. Как воспримут его друзья идею американцев, которую полковник твердо решил выдать за свою? Захотят ли они получить власть ценой жизни нескольких соотечественников? Возможно, за время вынужденного прозябания они утратили боевой дух.

Но Борису, хотя и цинично так говорить, повезло. Загрызли одного из его друзей. И виноват в этом был исключительно штафирка-охранник. Даже круглый дурак понял бы, что не может нормальный человек в одиночку шататься по степи. Дурак бы понял, а штафирка нет. И беспечно пропустил волка-оборотня. А тот… нет бы жестоко наказать охранника за дурь, так уже выбрал жертву и набросился на копавшего корень приятеля Землянина, бывшего капитана-зенитчика. Тот, поглощенный работой, не ожидал нападения, а волк-оборотень — это вам не шуточки. Весит он как взрослый мужчина, то есть в полтора раза больше матерого волка, сохраняя при этом ловкость, быстроту и хватку серого хищника.

Преобразился оборотень уже в прыжке и одним взмахом челюстей разорвал горло ничего не подозревающему человеку. Кошмара тут же пристрелили, но для погибшего это было слабым утешением.

Так что настроение собравшихся военных как нельзя лучше соответствовало текущему моменту. И рассказ полковника большинство из них в целом одобрило. Хотя один нюанс ожидаемо вызвал короткую дискуссию.

— Выходит, мы пойдем на поводу у пендосов, — первым высказался бывший флотский капитан второго ранга.

— Им же, гадам, нас кинуть, как два пальца об асфальт, — развил тему майор-танкист.

— Нет. Какой им смысл нас кидать, если в одиночку невозможно захватывать другие города? Такое реально только объединенными усилиями, — возразил Борис.

— Так они уже нас кинули. Сами выйдут чистенькими, а нам придется своих людей резать, — отказывался угомониться флотский капитан.

— А есть другие варианты? — резонно поинтересовался бывший майор-десантник. — Конечно, можно усесться маком и меланхолично наблюдать, как гибнут твои друзья. Но как по мне, так лучше пожертвовать десятком маньяков компьютерных игр. Ведь только поэтому, а не за какие-то реальные умения они взгромоздились на вершину здешней человеческой пирамиды. Вот мы и покажем им кузькину мать, вырежем уродов корявыми самодельными ножами.

— Разве их ликвидация гарантирует нам бессмертие? Любого из нас могут убить при штурме чужого города, — продолжил упорствовать капитан.

— Одно дело — пасть на поле боя, и совсем другое — бесславно умереть от зубов и когтей здешних монстров, — пафосной возразил десантник.

Наступила тишина. Бывший морской волк не знал, как ответить на такой убойный аргумент. И тут настал час Землянина. Ведь был, был момент, когда полковник подумал, что разгорающийся спор надо решить привычным в армии способом. Кто старший по званию, за тем и последнее слово. Но очень вовремя Борис вспомнил, что здесь ему не армия, а сидящие рядом люди — не строевые офицеры. Нет, он бы рискнул покомандовать, воздействуя на оставшиеся у военных рефлексы, если бы ситуация того требовала. Но сейчас расклад был явно в его пользу, и Землянин внес предложение, заставшее врасплох часть офицеров, привыкших к единоначалию:

— Давайте поставим вопрос на голосование.

Удивились, но поставили. Как же не поставить, ежели того хочет старший по званию. Итог оказался даже лучше, чем ожидал Борис, всего один человек высказался против, тот самый упертый капитан. Танкист, вроде бы проявлявший солидарность с флотским, воздержался. Но тут же внес предложение, грозившее зарубить на корню все начинания полковника:

— То, что мы тут вдесятером решили, это семечки. Надо прозондировать мнение народа. Вдруг люди поголовно откажутся иметь дело с американцами.

— Народ! — презрительно фыркнул майор. — Народ — это стадо, куда погонят, туда и пойдет. Но сама идея верная. Есть смысл потолковать с отсутствующими здесь офицерами и самыми активными из бойцов.

— Но потолковать в общем плане, без конкретики, а то обязательно найдется Иуда, которые захочет выслужиться перед начальством и сдаст нас с потрохами. И в разговорах с бойцами упор делайте на том, что их жены перестанут рисковать жизнями, а шансы угодить в местный рай у жителей Адова увеличатся на порядок, — подвел черту под дискуссией Землянин.

И то ли полковник угадал с аргументацией, то ли идея въехать в рай на горбу негров с азиатами людям очень понравилась, но большинство агитируемых очень даже позитивно восприняли идею намечающегося переворота. Кое-кто даже изъявил желание принять в нем участие, сообразив, что именно активным заговорщикам в будущем достанутся самые жирные плюшки и прочие дивиденды.

В общем, все было готово еще до оговоренного с американцами срока. Правда, случилась одна неприятность. Тот самый флотский капитан погиб при рубке хлебного дерева. И до чего глупо умер! Нечаянно сунул шею под тесак другого рубщика, тоже бывшего офицера. Вот тогда и пригодился резерв, из которого задействовали нескольких человек.

Сам переворот, как и ожидалось, прошел гладко. А как иначе, если вышколенным офицерам противостояли обычные гражданские, поднаторевшие воевать с кошмарами, но не с людьми. К тому же они были знакомы с заговорщиками и не ждали от них такой подлянки.

Начали одновременно под утро, когда нормальные люди видят самые сладкие сны. Группа, руководимая десантником, направилась к воротам, которые охраняли четыре человека. Двое стояли наверху, чисто для галочки, даже не пытаясь что-то высмотреть в обступающей Адов темноте. Еще двое бдели внизу, если то, чем они занимались, можно назвать бдением. Оба, пользуясь теплым климатом Пантеона, дремали, прислонившись к деревянной стене. А чего не подремать, ежели жизнь убедительно доказала: на штурм крепостей кошмары ходить не обучены, а против киллеров и летучих мышей-вампиров дозорные бессильны. О том, как проникают в город киллеры, пока имелись только догадки, а вампиры могут залететь в гости, где захотят, надо всю стену утыкивать караульными только для того, чтобы оповестить горожан об угрозе. А на это никаких бойцов не хватит.

Караульные таращились в степь, поэтому заговорщики сумели незамеченными подобраться к стене и разобраться со спящими. Майор, как мастер своего дела, бесшумным ударом в уязвимое место, лишил сознания одного бойца. Другого такого умельца у заговорщиков не нашлось, поэтому второму бойцу свернули шею.

Майор торопливо выхватил самодельный метательный нож. Один из стоявших на стене дозорных начал поворачиваться, но, не закончив движения, рухнул на пол импровизированной вышки. Второй тут же отреагировал на странный шум, но совсем не так, как это делает хорошо подготовленный вояка. Охранник не придумал ничего умнее, как задать глупейший вопрос:

— Эй, Андрюха, ты что, поскользнулся?

Краем глаза он заметил людей внизу у ворот, но в первое мгновение подумал, что это их сменщики. Когда же до него дошло, что вряд ли сменщики благодаря очередной блажи Пантеона начали размножаться почкованием, было уже поздно. В принципе майор мог и с исходной позиции поразить цель, но качество самоделок вызывало у него сомнения. Поэтому десантник решил не рисковать. Он сделал несколько шагов, сокращая дистанцию, и взмахнул рукой. Дозорный грудью уткнулся в ограду вышки. Голова его свесилась вниз, словно покойник пытался рассмотреть, кто так метко запулил в него смертоносную железяку.

Покончив с охраной, заговорщики распахнули ворота. Майор зашел за стену, чтобы его не было видно из города, и зажег факел. Наступил самый опасный момент. Если бы заговорщиков случайно увидел некстати проснувшийся горожанин и поднял тревогу, на перевороте можно было ставить крест. Все умения военных были бессильны против ружей, пистолетов и автоматов. А союзникам требовалось время, чтобы добраться до ворот…

Полковник сотоварищи двинулся к зданию администрации. Вообще-то майор пытался его остановить, говорил, что при помощи американцев с местным начальством управятся без всякого риска. Однако Землянин учел возможные последствия. Одно дело, когда с властью разберутся свои, и принципиально иное, если ее разнесут в пух и прах чужие вояки. Совсем другой политический резонанс, однако. Хотя риск, безусловно, имелся. В доме кроме мэра обитало еще восемь человек, его ближайшее окружение. Правда, в Адове подход к назначению руководящих структур был принципиально иным, чем в Херсоне. Здесь не имело значения, носит человек нарезное ружье или гладкоствольное, автомат или пистолет. Главное — деловые качества. Ведь мэр Адова хотя и избирался неограниченное число раз, зато открытым голосованием, и если он хотел подольше удержаться в руководящем кресле, то должен был иметь поддержку электората.

У здания дежурил охранник. Один-единственный. Привычно расслабленный и не ждущий подвоха от своего же брата-горожанина. Из-за отсутствия табака стрельнуть у него сигаретку не представлялось возможным, и заговорщики использовали другой старый, как мир, трюк. Один из офицеров прикинулся в лоскуты пьяным и стал, постепенно повышая голос, бормотать что-то нечленораздельное.

— Тише ты! Людей разбудишь! Шел бы лучше спать! — прошипел охранник.

— А мне некуда идти. Мой дом сгорел, — пожаловался мнимый алкаш. — Пусти меня, я здесь лягу.

— Куда лезешь! Вали отсюда! — охранник попытался загородить выпивохе дорогу.

Кажется, он учуял отсутствие перегарного выхлопа, но осознать это и, тем более, что-то предпринять не успел. Выверенный удар оборвал его нерадивую службу.

Диспозицию выяснили заранее. Офицеры замерли у дверей комнат. Им очень поспособствовала странная прихоть создателей этого мира, благодаря которой во всех домах всех городов отсутствовали замки, запирающиеся изнутри.

С мэром Землянин разбирался лично и незамысловато. Тихо подкрался, разбудил, и когда тот приподнял голову, могучим ударом отправил в нокаут. Тщательно связав пленного, Борис вышел в коридор. Все тихо. Да, нейтрализация спящих штатских — это как охота на чужих домашних гусей при напившемся до поросячьего визга хозяине. Добыча есть, а азарта, напряжения сил никакого.

В город тихо втягивались вооруженные силы Норфолка. Именно в их присутствии Землянин собирался агитировать жителей Адова. Как говорится, доброе слово и револьвер эффективнее просто доброго слова.

Над городом разнесся звон сигнального колокола. Народ быстро собрался, и полковник разродился заранее написанной речью, короткой, доходчивой и обещающей молочные реки со сплошь кисельными берегами. Граждане выслушали его с привычным скепсисом. Еще в прошлой жизни они накрепко усвоили: если политик много обещает, значит, нацелился еще больше у тебя забрать. Но конкретика людей впечатлила. В самом деле, с какого бодуна негры отправляются на Райский остров? Что они там забыли? Будет очень даже правильно и справедливо, если их место займет русский человек… Ах, еще и американцы. Конечно, тьфу на них, но куда от этих проныр денешься. Давно пора привыкнуть, если где-то что-то хорошее, то обязательно рядом ошивается пендос.

В общем, уже ставшим привычным открытым голосованием новым главой Адова избрали Землянина. Тут, конечно, и присутствие чужих вояк подействовало, но обещание райской жизни в качестве сладкого пряника тоже не подкачало.

— Кеша, иди сюда, мой хороший, — Валерий протянул руку.

Птица, по величине что-то среднее между воробьем и голубем, тут же слетела с дерева. Окрашена она была, не в пример двум выше названным, куда привлекательнее. Алая грудка, синие бока, изумрудные крылья могли получить одобрение самого искушенного эстета. По утверждениям знатоков или прикидывающихся таковыми, эта птица была местным аналогом попугая жако. Вроде бы и внешне она на него здорово смахивала. Фролов видел жако на картинках, но запомнилось ему лишь то, что он более чем скромно окрашен, поэтому к словам знатоков Валерий относился с некоторым скепсисом. Хотя одно сходство было налицо. Жако лучше других птиц запоминает человеческую речь, и некоторые самые одаренные экземпляры выучивают несколько сот слов. Кеша тоже запоминал на лету, причем как в фигуральном, так и в буквальном смысле.

Нашел его Доминик в поле недалеко от леса. Попугай — будем называть его так — только вылетел из гнезда, сбился с верного пути и совершенно обессилел. Ему очень повезло, что на него первым наткнулся человек, а не водящиеся в изобилии местные мелкие хищники. Попугай повел себя, как ручная птица, позволил французу взять себя и не пытался дать деру. Он словно понимал, что среди людей ему будет гораздо безопаснее, чем в мире охочих до его нежного мяса зверюшек.

Попугая, не мудрствуя лукаво, назвали Кешей по имени героя известного мультфильма. В смысле еды птица оказалась непривередливой, кроме семян охотно лопала фрукты, а под настроение могла схомячить кусочек мяса.

Словам Кеша обучался с легкостью ребенка, начинающего усваивать человеческую речь. В этом была и темная сторона, ведь мужчины, делясь впечатлениями о нападении тех или иных тварей, частенько использовали выражения, застенчиво именуемые крепкими. А Кеша затем убедительно доказывал их подружкам, что Леклер с Фроловым далеко не так хорошо воспитаны, как хотелось бы.

Но еще хуже было другое. Птичьи клетки в Херсоне отсутствовали, как класс, и их изготовление являлось тем еще геморроем. А Кеша гадил. У него, как всякой нормальной птицы, был ускоренный метаболизм, а умение запоминать слова не имело никакого отношения к умственным способностям. Наивная попытка приучить его, словно кошку, ходить в туалет, имела лишь один положительный момент. Галя, застав Фролова за этим занятием, хохотала до упада. В остальном затея закончилась полным фиаско. Кеша продолжал летать и гадить, где ему вздумается. Чаша терпения переполнилась в тот восхитительный момент, когда Доминик, типа подтверждая свою национальную принадлежность, одаривал свою подругу французским поцелуем. Кеша показал себя асом прицельного дерьмометания. Леклер почувствовал, как что-то шлепнулось ему на язык, и к ощущению легкой солоноватости добавился нераспознаваемый, но на редкость омерзительный вкус. Он тут же выплюнул попавшую на язык гадость — хорошо, что успел повернуть голову, иначе его любовнице грозило испытать непередаваемые цензурными словами ощущения.

Человеческое терпение иссякло, попугая вышвырнули из дома. Вопреки опасениям друзей Кеша никуда не улетел, заселился на стоящем рядом с домом дереве и начинал орать благим матом, когда подходило время кормежки. Правда, слова абсолютно не соответствовали возмущенной интонации:

— Умница птичка! Хороший попугайчик! Валера — мужик!

И только однажды по чистой случайности — дайте пожрать!..

Фролов сунул птице кусок местного плода, по вкусу напоминающего персик. Кеша принялся активно поедать лакомство. Валерий собирался погладить его, но тут нарисовался боец из шайки-лейки Бугра. Фролов напрягся. Появление таких людей не предвещало ничего хорошего. Но тут же он сообразил, что до сих пор не трудоустроен. Наверняка именно с этим связан визит автоматчика. Так и оказалось.

— Бугор велел передать — завтра отправляешься с разведчиками, — сообщил боец.

Новость удивила и насторожила. Валерий ожидал, что его переведут в охранники сборщиц корня, все же опыт есть. А разведчиками становились люди, успевшие здесь пожить, доказавшие свое умение бороться с кошмарами. Хотя на первый взгляд их работа казалась самой безопасной. Ходи себе, ищи плантации корня, а если заметишь опасность, избегай ее любыми способами. За твоей спиной нет беззащитных людей, которых ты обязан сберечь даже ценой собственной жизни.

Но не все так просто. В большинстве своем монстры вели оседлый образ жизни и начинали двигаться, только реагируя на подозрительный шум. Да, из этого правила имелись исключения, и гораздо больше, чем хотелось бы, но все же разведчики подвергались опасности именно потому, что активно перемещались по степи, частенько оказываясь на территории того или иного кошмара.

Об их трагической судьбе в Херсоне ходило много леденящих кровь историй. Бывало, и не раз, что отряд разведчиков исчезал целиком, и никто не знал, что с ними произошло. Случалось, что из разведки возвращался один человек и рассказывал такое, что видавшим видам горожанам по ночам снились кошмары. Ага, те самые, которые потом встречались людям наяву.

Не удивительно, что Фролов без энтузиазма воспринял известие о новом назначении. Но тут уж спорить или идти в отказ — только себе хуже делать.

Главу разведчиков звали Вованыч. Прозвище одновременно уважительное и слегка насмешливое. То, почему насмешливое, становилось ясно, стоило увидеть Вованыча. Неказистый мужичок смахивал на бомжа, отходящего после грандиозного запоя. Но внешность, как известно, обманчива. Вованыч продержался на Пантеоне четыре года с хвостиком. Таких уникальных личностей во всем Херсоне можно было пересчитать по пальцам.

Вованыч дотошно проинструктировал новичка, ни словом, ни жестом не дав понять, что знает о случившемся с Валерием конфузе. И они выдвинулись.

Поиски корня химеры оказались довольно нудным занятием. Иди себе в общей цепи и оглядывайся по сторонам. Если бы не постоянная угроза нападения, можно было бы уснуть на ходу. И если бы не та же угроза, можно было бы разойтись друг от друга метров на пятьдесят, значительно расширив зону поисков.

К полудню разведчики отыскали одну маленькую плантацию.

— На день работы всем колхозом, — констатировал Вованыч. — Задача-минимум выполнена, еще часок пошарим — и домой.

Но Пантеон даже маленький успех требует оплатить кровью.

— Слева! — раздался чей-то громкий крик.

Фролов повернулся и увидел толпу женщин. Хотя ни с чем похожим он ни разу не сталкивался, но тут же опознал — кошмар мужчин, боящихся жениться. В городе кое-кто утверждал, что это — собравшиеся вместе телки, которых поматросили и вместо свадьбы бросили. Теперь они мстят всем мужикам подряд.

— Ты не смотри, что с виду красавицы. Третий «Терминатор» видел? Вот и эти бабы — натуральные терминаторши. Не в смысле, что у них внутри железо, а в смысле, что запрограммированы на убийство, и только смерть их остановит. Стреляй без колебаний, иначе они до тебя доберутся.

Но Фролов и сам знал, чем грозит тесный контакт с красотками. Тот отряд, из которого уцелел единственный разведчик, как раз нарвался на женщин. Это была первая встреча людей с подобным кошмаром, и у многих дрогнула рука, стоило увидеть клонов самых знаменитых красавиц, как голливудских, так и отечественного разлива. А монстрам только это и надо было. Когда они стали скопом набрасываться на одного, было поздно хвататься за оружие.

Фролов вскинул ружье и прицелился. Женщины уже перешли на бег, причем двигались, хитрюги, зигзагами. Но поначалу это едва ли мешало. Дамочек было около сотни, атаковали они слитной массой, а пули действовали на них точно так же, как на обычного человека. Но вот когда дело дошло до отдельных целей, Валерию пришлось туго. Слишком много времени он тратил на то, чтобы поразить тварь, да и не всегда наносил смертельные раны. Хорошо, что рядом оказался Вованыч, страховавший новичка. Фролов понял, отчего этот затрапезный мужичок возглавлял элитный городской отряд. Его стрельба напоминала работу штамповочного аппарата: быстрая, четкая и безошибочная.

Но даже Вованычу едва удалось исправить все косяки Фролова. Двум женщинам удалось прорваться сквозь огонь, и они оказались в нескольких шагах от Валерия. Красота их ошеломляла. Обе стройные, длинноногие, с осиной талией и упругим бюстом. Лицом одна из них, как две капли воды, походила на некогда знаменитую модель Клаудию Шиффер. Вторая тоже была очаровашкой что надо, только рваная рана на щеке сильно подпортила ее внешность. На ее плоском животике тоже виднелось пулевое отверстие, залитое кровью. Но дамочка, игнорируя ранения, с пугающей целеустремленностью рвалась к мужчинам. И вот тут Фролов сплоховал. Ему надо было валить целехонькую Шиффер, игнорируя подранка. У той наверняка сил осталось меньше. Но залитая кровью женщина внушала больший страх, и Валерий взял на прицел ее голову. До атакующей оставалось метра четыре, бежала она по прямой, и пуля угодила ей точно в лоб. Тут же резкий удар бросил Валерия на землю. Да, кошмары, они кошмары и есть, даже если внешне кажутся очаровательными женщинами. По сути же они хищники-людоеды, сильные, ловкие и безжалостные. Хорошо, что эти кошмары были запрограммированы на один способ убийства. Мнимая Шиффер могла бы свернуть Фролову шею, но вместо этого она за каких-то пару секунд умудрилась сорвать с него одежду. Валерий судорожно задергался, пытаясь вырваться из мертвой хватки чудовища, принявшей облик красивейшей женщины. Куда там. Удерживая своей одной рукой его две, второй рукой тварь потянулась к паху.

Обычно эти кошмары действовали сообща, теперь же Фролову предстояло на собственном горьком опыте убедиться, сумеет ли мнимая модель довести его до обширного инфаркта.

Не дали. Грохнул выстрел, и на Валерия плюхнулись мозги вперемешку с кровью.

— Извини, раньше не мог, от своих красавиц отбивался. Хорошо, что у меня один патрон остался. Даже не знаю, сумели бы мы вдвоем с этой терминаторшей управиться, — Вованыч помог Фролову подняться.

Валерий быстро оглядел поле боя. Им еще повезло. А вот флангам, на которые навалилось большее число тварей, досталось. Справа лежал один покойник, а вот слева… Там у бойцов не осталось зарядов, и они беспомощно наблюдали, как около десятка уцелевших тварей облепили двоих ребят.

— Чего замерли, будто витязи на распутье? Стыдно бросить своих? Так вы им уже ничем не поможете, только сами рядом ляжете. Быстро ноги в руки и отходим, — прикрикнул на них Вованыч. — Валерка, у тебя меч. Прикрывай отступление.

Вот тут Фролов провалился бы от стыда сквозь землю, имейся у него такая возможность. Про катану он как-то забыл в горячке боя и вспомнил лишь когда выбрался из-под убитой твари. Тут же подумал, что меч был бы понадежнее пистолета с одним патроном, им бы он в капусту нашинковал злобных самок. Но свои мысли предпочел оставить при себе, зачем привлекать внимание к собственному промаху? Только не учел Фролов опыта Вованыча. Главный все заметил, но предпочел вспомнить о мече, лишь когда того потребовала ситуация.

Фролов занял место в арьергарде отряда, мысленно прощаясь с жизнью. Пару-тройку красоток он бы, пожалуй, разделал не хуже, чем рубщик мяса свиную тушу, но десяток… разве что они стали бы к нему подходить строго в порядке очередности. Увы, ожидать такой любезности от кошмаров не приходилось.

К счастью женщины проигнорировали отступающих бойцов. Возможно, они были запрограммированы не только на убийство, но и на удовлетворение собственных физиологических потребностей, затрахивая до смерти невольных сексуальных партнеров. И, удовлетворившись, теряли всякий интерес к мужчинам. Так что физически Фролов вышел из передряги с минимальными потерями. А вот морально… Никогда еще в первый же день новой работы Фролов не был так близок к смерти.

— Все очевидно. Подходим к городу днем, когда большая часть его жителей на работе. Без лишних разговоров сносим ворота тараном, врываемся внутрь, захватываем руководство, ждем возвращения остальных. За это время ремонтируем ворота. Пришедшие отряды аккуратно пленяем, конфискуем автоматическое оружие и объявляем свои требования, — Ян Пайс умолчал о гранатах.

Союзник у них не самый надежный, лучше придержать козырь в рукаве.

Землянин чувствовал досаду. Американец по умолчанию возглавил их маленькую армию и, как командир, высказался первым. И с языка снял то, что хотел сообщить полковник. Поэтому Борис не упустил возможности вставить шпильку заносчивому янки:

— Мы не знаем, как Пантеон отреагирует на конфискацию оружия. Вдруг снабдит лишенцев такими же стволами, а то и чем покруче?

— Возможно, — согласился Пайс. — Тогда захватим автоматчиков в плен.

— Лучше перестрелять и взять под контроль игровой компьютер, — возразил майор-десантник.

Этот вопрос русские уже обсуждали между собой, поэтому сомнения возникли только у американцев:

— Зачем лишняя кровь, если проблему можно решить иначе?

— Иначе вы ее не решите. То есть решите, но лишь в масштабах одного — двух городов. Мы же планируем захватить двадцать, что требует кардинальных мер.

— Вы уверены? — Пайсу явно не приглянулась идея массового кровопускания.

— Абсолютно. Представьте, что мы покорили двадцать городов. Число вооруженных мужчин, жаждущих нас уничтожить, окажется на порядок больше нашей армии. Если захваченные города договорятся между собой, они прихлопнут нас, как муху. Тем более, связи здесь нет, даже если мы оставим в каждом городе своих управляющих, их запросто прикончат, а мы будем пребывать в неведении. Единственный выход — зачистить девяноста процентов стрелков и взять под контроль игровые компьютеры.

— С какой целью? — казалось, Пайс задался целью оправдать данную известным юмористом характеристику своим соотечественникам «они тупые»!

— Мы не позволим ни одному новичку проходить уровни выше первого. Да, я понимаю, что с копьями и саблями против кошмаров много не навоюешь, будут огромные потери среди работающих за городом. Но, господа, Пантеон нам в помощь! Он будет присылать все новых и новых раб… извиняюсь, людей взамен выбывших.

— То есть массовые убийства, — безрадостно констатировал Пайс.

— Без них никак. Или отказаться от нашей затеи. Однако народ не поймет.

— Да, — согласился американец. — Народ не поймет, ему уже обещано…

Армия двинулась к первому обреченному городу. Но тут захватчиков ждал серьезный облом. Никто не ушел на работы, все население ждало агрессоров за стенами. Нашелся человек, предупредивший город об угрозе.

— Надо было поменьше языком трепать. А то весь Адов знал, с кем мы воевать собираемся. Затесалась в стадо одна паршивая овца, из-за нее весь план насмарку, — возмущался Землянин, разглядывая приготовившийся к обороне город. — А какое славное бревнышко с собой прикатили. Мы бы им ворота на раз вынесли.

— Надо делать щиты, — ляпнул кто-то из бойцов.

— Какие такие щиты? — скептически поинтересовался Землянин.

— Прикрыть мужиков, которые таран понесут.

— Ну ты прям академик военно-полевой инженерии. А знаешь, что пуля из Калашникова рельс пробивает? Она твой деревянный щит даже не заметит.

— Если сделать щиты из тонких бревнышек железного дерева, они любую пулю остановят, — вздумал упорствовать боец, опасаясь, что начальство погонит его на вражеские стены без всякой защиты.

— Нет времени. Щиты заменим снайперами. Они будут отстреливать каждого, кто высунет нос. А штурмовать надо прямо сейчас, — твердо заявил Пайс. — Слышите шум? Наверняка горожане сколачивают подмостки, чтобы можно было обороняться, стоя на стенах. Сейчас же у них всего пара вышек и несколько опорных точек, на нашей стороне огромное преимущество в огневой мощи. Через несколько часов все изменится, и если мы промедлим, осада потребует куда больше усилий и жертв.

— Откуда у них гвозди? А подмостки без гвоздей быстро не сколотишь, — скептически отреагировал Землянин, ревниво относившийся к командирству Яна.

— Без понятия. Но лучше не рисковать, — ответил Пайс.

Придушив свои амбиции, Борис пошел на попятную. Действительно, стук очень подозрительный. Кто знает, что за сюрприз им готовят обороняющиеся? Надо штурмовать сейчас, не дав им время на подготовку.

Десяток лучших стрелков, за неимением специально обученных людей произведенных в снайперы, заняли позиции. Бойцы ухватили бревно и, медленно набирая ход, взяли курс на ворота. Со стен раздалось несколько выстрелов, кто-то упал, но его место тут же занял резервный тараноносец. Причем обороняющиеся дорого заплатили за свой сомнительный успех. После дружных залпов снайперов со стены больше не раздалось ни одного выстрела. Бойцы приблизились к воротам в темпе спринтера-перворазрядника. Удар! Створки покосились, а многие из бегунов оказались на земле. Им бы потренироваться хотя бы на деревьях, но увы. Таранная атака проводилось без репетиции, мужики больше думали об обстреле сверху, чем о такой мелочи, как сила инерции. Бревно резко остановилось, ударившись в ворота, а людей занесло вперед, кого быстрее, кого медленнее. Организовалась куча — мала, словно когда-то в очереди за водкой. Хорошо, что бревно застряло в воротах, пробив в них основательную брешь, иначе бы многим бестолковым головам крепко досталось.

Дальше пошло чуточку веселее. Главное, что уцелел офицер, руководивший отрядом носильщиков тарана. Он быстро направил деятельность подчиненных в разрушительное русло. Да, они уже не могли набрать такого хода, но и ворота были не те, что минуту тому назад. Одна створка держалась на честном слове, да и вторая за компанию пострадала.

Бац, бац, бац — осталось одно усилие, чтобы расчистить дорогу в город. Но тут подоспел американский офицер и остановил вошедших в раж мужиков. Крайне сомнительно, чтобы в рядах защитников находились исключительно тугие на ухо и слабые на голову. Шум у ворот они прекрасно слышали, два и два хотя бы приблизительно сложить умели. Понятно, что с той стороны заняли удобную позицию стрелки, готовые ураганным огнем смести захватчиков, едва те ринутся внутрь.

Но для обороняющихся американцы запасли сюрприз, оружие, с которым люди на Пантеоне еще не сталкивались. Дождавшись, когда к воротам подтянулись три сотни вояк, гранатометчики подожгли фитили и швырнули свои адские машины через ворота.

Громыхнуло знатно. Казалось, там, за воротами разразилась локальная гроза. И тут же раздались крики боли людей, посеченных ржавым металлом и остроугольными камешками. Едва затихли взрывы, офицер подал знак. Еще раз ударил таран, и тут же, не дожидаясь пока рухнут ворота, вооруженная масса рванулась вперед. Все понимали, что буквально через несколько секунд уцелевшие защитники опомнятся и с удобных позиций станут в упор расстреливать врага. Поэтому, если хочешь жить, нельзя дать противнику даже лишней секунды.

Затрещали выстрелы. В горячке боя никто не разбирал, намерен человек в тебя стрелять или собирается поднять вверх руки. Страх за собственную жизнь заставлял убивать, убивать, убивать. Но далеко не всегда это оказывалось просто. Да, защитников города оказалось всего около сотни. Остальные, заметив громадную по местным меркам толпу вооруженных людей, предпочли отсидеться по домам до лучших времен. Хотя и знали, что о лучших временам останется только мечтать. Просто им в голову не приходило, что все будет настолько плохо.

Но защитники успели на скорую руку воздвигнуть некое подобие баррикад, кроме того около трети из них были вооружены автоматами. Захватчикам сильно повезло, что по чистой случайности гранаты долетели до импровизированных укреплений, иначе свинцовые очереди соорудили бы у ворот вторую баррикаду — из остывающих тел. Но и без того путь от ворот до укреплений был усеян многочисленными трупами. Жаль, этот путь оказался до обидного короток, а бросок атакующих — пугающе стремителен. Нападавшие никого не жалели. Слишком много их соратников полегло на крошечном клочке земли, слишком много страха они натерпелись, спуртуя под шквальным огнем. И мстили и за павших друзей, и за собственный страх смерти. По окончании кровавого шабаша в живых осталось лишь несколько защитников, израненных до такой степени, что гуманнее их было пристрелить.

Зато горожане получили наглядный урок и оставили всякую мысль о сопротивлении.

— С Пантеоном свыклись, приспособимся и к новым порядкам, — наивно думали они, зная лишь то, что сообщил им перебежчик.

Самая горькая правда оставалась для них тайной за семью печатями.

А нападавшие еще до выхода из Норфолка и Адова начали формировать команду палачей. Занятие это оказалось трудным и хлопотливым. Одно дело — в открытом бою сразить врага, и совсем другое — хладнокровно его расстрелять. Хуже того — о расстреле пришлось забыть из-за жуткого дефицита патронов. Пантеон выдавал их в час по чайной ложке, а в ближайших планах альянса значилось покорение еще двух десятков городов. Ян попытался озадачить своего химика, потребовав сварганить какой-нибудь смертельный яд, но тот в ответ ядовито — в тему разговора — поинтересовался:

— Вы бы взялись командовать авиационной эскадрильей?

— Нет, — откровенно признался полковник.

— А отчего же? — делано удивился химик. — Вы же военный.

— Авиация и мотострелки — это совершенно разные вещи.

— Почему же вы думаете, что раз я химик, то должен разбираться в любых веществах? О ядах я знаю примерно столько же, сколько и вы.

И тут выяснилась одна вещь, обрадовавшая завоевателей. Да, если отнять у бойца оружие, Пантеон выдавал дубликат. Но только если человек находился в своем городе. На пленников, отправленных в Норфолк и Адов, это правило не распространялось, а разместить по сотне лишних человек в городе хоть со скрипом, но удалось. Конечно, это было лишь сиюминутным решением проблемы. Но и на том спасибо. Как говорится, с неприятностями надо разбираться по мере их поступления. А пока оба полковника готовились к захвату следующего города.

Не сказать, чтобы Херсон бурлил. Скорее, происходящее в нем напоминало вялое брожение. Слухи, дошедшие до города с театра военных действий, были смутны и лишены конкретики. Да, появились какие-то отморозки и, вроде бы, объединили вооруженные силы двух или трех городов. Да, захватили Раджпур и отняли весь запас корня Химеры. Ну и ладно, чего нам переживать за каких-то азиатов. А за отморозков тем более. Вот надо было им разводить такую бодягу ради смешной добычи. За возможность отправить лишнего человека на Райский остров положили кучу народа, как чужого, так и своего. В самом деле конченные отморозки.

Те, кто поумнее, отвечали с печалью в голосе:

— Не может человек быть настолько глуп, особенно если умудрился собрать и возглавить целую армию. Нет, почти наверняка так называемые отморозки устроили показательную акцию. Дождутся, пока слухи не разлетятся по всему Пантеону, и обложат города данью. А если кто-то сдуру откажется, устроят образцово-показательную порку для устрашения остальных.

Но даже самые догадливые не могли ухватить суть замысла полковников. Доминик, погрев уши у здания администрации, самоуверенно заявил:

— Повторяется история с шантажистами, только чуточку на другой лад.

— Да, я о ней что-то слышал, только не знаю подробностей, — ответил Фролов.

— Нужны подробности? — спросил француз. — Сколько угодно…

Джон Макдейл был заядлым игроманом и садистом в душе. Предпочитал он игры, где рекой лилась виртуальная кровь, хотя по жизни был типичным ботаником, из-за природной лени не сумевшим заставить себя освоить хотя бы азы боевых искусств. О таких говорят «бодливой корове Бог рогов не дал».

На Пантеоне благодаря годами оттачиваемому игроцкому мастерству Джон заполучил тяжелый пулемет. Штука редкая, города, где имелась подобная машина убийств, можно было легко пересчитать по пальцам одной руки. Редкая, но, зараза, тяжелая, в поле не потаскаешь. То есть Макдейл автоматически попадал в число защитников города, имеющих полное моральное право сидеть в четырех стенах.

Настоящих пулеметов Джон не видел никогда в жизни, но с помощью инструктора наловчился метко стрелять. Тут даже лень не стала помехой, Едва Макдейл прикасался к своему оружию, его охватывал азарт, заставлявший позабыть обо всем на свете. Даже о том, что учеба тоже является работой. К тому же у него имелось огромное преимущество перед остальными владельцами оружия. Их после трех дней обучения без церемоний отправляли в поле, и они могли продолжить тренировки лишь в короткие часы свободного времени. Джон постоянно ошивался в Инферно — городе, куда его забросил Пантеон, продолжая часами расстреливать мишени.

Возможно, он бы продолжал в том же духе до старости или того момента, когда компьютер отправит его на Райский остров. Но жил в Инферно некто Абдулла, выходец с ближнего Востока. Благодаря своему арабскому происхождению он занимался тремя имевшимися в городе лошадьми. И как-то пришла в голову Абдулле светлая мысль. Слово «тачанка» он не знал, но подумал, что если водрузить пулемет на телегу, получится могучая боевая машина, эдакий гужевой танк, способный превратить в дуршлаг любого монстра.

Джон к идее Абдуллы отнесся, мягко говоря, без энтузиазма. Кому охота менять безопасный город на полное смертельных угроз поле. Пулемет — не Госстрах, стопроцентной гарантии выживания дать не может. А поскольку был Макдейл отчаянным трусом, идея Абдуллы надолго лишила его сна. От страха и бессонницы ему в голову пришла замечательная мысль. К черту поле, когда можно на всю катушку поживиться у соседей. Мощью и дальнобойностью пулемет намного превосходит имеющееся у тех оружие. Если выставить его с утречка напротив ворот и дать парочку очередей, ни один человек не сможет выйти из города. Денек — другой народец еще выдержит, а потом начнет голодать и на пустом брюхе приползет к победителю. А что надо в чужом городе? Только одно — корень Химеры. Пусть делятся по-честному. Половина себе, половина — городу Джона.

Что особенно радовало — при таком раскладе никто не отправит Макдейла в поле, где он может стать добычей монстра. Своего благодетеля горожане будут холить, лелеять и беречь, как зеницу ока.

Если честно, и такой вариант не слишком радовал Джона, тоже есть риск. Но людей он боялся гораздо меньше, чем кошмаров. И когда неугомонный Абдулла стал дурить начальственные головы своим предложением, Макдейл дополнил идею тачанки своими замыслами. Не сказать, чтобы начальство тут же возликовало, издало троекратное «ура» и написало указ, объявлявший Макдейла спасителем Отечества. Нет, оно долго совещалось, взвешивая за и против. Идея Джона превращала Инферно в изгоя, с которым прекратят всякие связи. Стоит ли идти на такое? После жарких дебатов решили посовещаться с народом, переложить на него ответственность за решение.

Народ не подкачал. Что ему мелкие плюшки от торговли, когда появляется шанс вдвое, а то и втрое или четверо быстрее оказаться на Райском острове! Плевать на репутацию, если перед тобой открываются столь заманчивые перспективы.

Начали с тренировок. Скакали, разворачивались, пулемет посылал в цель свинцовую смерть. Тут Абдулла убедительно доказал, что если у человека на кону стоит жизнь, он начинает мыслить не хуже Нобелевских лауреатов. Возница сообразил, что в голой степи становится весьма соблазнительной живой мишенью. Джона хоть пулемет прикрывает, а он торчит, как баобаб в саванне, конкретно призывая «убейте меня». Да, они собирались занять позицию в километре от потенциального противника, на большем расстоянии Макдейл за свою меткость не ручался. Но у многих бойцов есть нарезные винтовки. Не «Барретт», конечно, но если выпустить сотню пуль, одна из них запросто оборвет жизнь бедного араба.

Нет, аргументируя перед начальством, говорил Абдулла, конечно же, не о себе. У него душа болела — аж до судорог и метастазов — за коня. Он упирал на то, что враги могут того ранить. А конь — это, сами понимаете, одна из величайших ценностей, добываемая с огромным трудом. Нельзя им рисковать.

Немного покумекав, приняли решение: телега доставляет груз в нужную точку и отъезжает на безопасное расстояние. Пулеметчика страхуют несколько бойцов во главе с их командиром. Он же ведет переговоры, имея на этот счет четкие инструкции от руководства города.

Тут и Джон внес свои уточнения. Желательно, хотя бы в первый раз, занять позицию на холме. И стрелять удобнее, и укрываться сподручнее. Разведчики корня Химеры напрягли память. Да, точно имеется холм. Только не у ближайшего города, а расположенного километрах в тридцати от Инферно. Путь длиннее, опасность больше, но ведь у них есть тачанка, гужевой танк, он любого кошмара порвет, как Тузик грелку. Джон их оптимизма не разделял, но пришлось соглашаться.

Холм подошел почти идеально. Да, чуть ближе, чем хотелось бы, метрах в восьмистах от ворот, зато на обратной стороне у самой вершины имелась удобная ложбинка. Не надо лишний раз маячить, роя окоп.

Местные странное явление не заметили. Или не придали ему должного значения. Строго после завтрака ворота распахнулись, из них потянулись люди.

Джон прицелился и даванул на гашетку. В нескольких метрах от толпы взвились столбики пыли, кто-то упал. Ну да, слишком пологая траектория, а рикошеты никто не отменял. Толпа рванула обратно в город. Из ворот минут двадцать никто не высовывался. Но кушать всем хочется. Корень… черт с ним, с корнем, временно можно обойтись, но вот с едой такой фокус не пройдет. Какие-то шустрики попытались, стрелой вылетев из ворот, проскочить вдоль стены, но Джон еще одной очередью быстро загнал их обратно. Горожане попались то ли упрямые, то ли очень тупые. Вместо переговоров решили еще раз попытать счастья, додумались выбраться наружу через противоположную стену. Ну и флаг им в руки, барабан на шею. Нет, будь город хотя бы километровой длины… А так. Джон, заметив что-то крошечное, заползшее на стену, дал очередь. Разумеется ни о какой прицельной стрельбе речи не шло, а та инфузория вряд ли рухнула вниз от испуга, скорее всего Макдейл попал. Ну так сами виноваты, верхние полушария надо было напрягать, а не нижние.

Верно говорят, что Бог любит троицу. Трех попыток горожанам хватило, чтобы дать отдых ногам и загрузить работой голову. Совсем чуть-чуть, минуты на две. Этого хватило, чтобы сделать очевидный вывод, после чего ворота города снова распахнулись, и к холму двинулся человек, размахивающий отрезом белой материи.

— Чего вам надо? — спросил он несколько резче, чем следовало в его положении.

Грубость проигнорировали, списав на повышенную нервозность. Командир бойцов коротко и внятно изложил требования.

— Это слишком …неожиданно, — парламентарий хотел употребить куда более крепкое словцо, но в последний момент передумал. — Мы должны посоветоваться.

— Советуйтесь. А чтобы вы не затягивали с решением, мы подождем его здесь, постреливая в каждого, кому вздумается прогуляться в поле.

Ждать пришлось часа три. Горожане собрали вече, и если бы решение было менее очевидным, споры могли бы затянуться годика на два. Как и в любой толпе, нашлись крикуны-говоруны, готовые даже при обсуждении вопроса «впадает ли Волга в Каспийское море?» найти повод для споров. Здесь же было к чему придраться. Как же так, за здорово живешь отдавать половину добытого корня Химеры? Может, им еще наших молоденьких девушек предоставлять по первому требованию? Нет, давайте с гневом отвергнем эти чудовищные притязания. Пусть умерят свои аппетиты.

— Аппетиты придется умерить не им, а нам, причем вплоть до полного голодания. А вражины, раздраженные долгим ожиданием, могут увеличить свои запросы. Тогда нам останется только погибать здесь друг за другом, навсегда позабыв о Райском острове, — обломало крикунов начальство.

И когда один из этих возмутителей спокойствия попытался еще что-то вякнуть, его мигом поставили на место. В смысле, уложили на травку хорошим ударом кулака.

Воодушевленные успехом, шантажисты направили стопы к другому городу. Но тут их ждал конкретный облом. Ровная, как стол, местность в значительной степени уравнивала шансы, а жители города оказались не робкого десятка.

Нет, начиналось хорошо, даже замечательно. Пулеметная очередь заставила народец чесануть за ворота с быстротой ветра. А вскоре загрохотали ответные выстрелы. Причем Джон не успевал засечь вражеские огневые точки. Ему попались опытные противники, все время менявшие позиции. Да, километр для обычной винтовки без снайперского прицела — дистанция запредельная, но для чего тогда существует закон перехода количества в качество? Рано или поздно Макдейлу прилетит горячий свинцовый привет, и хорошо, если он не окажется летальным. Джон тут же улепетнул от ставшего обоюдоопасным милитаристского оборудования. Командир встретил его трусливое бегство презрительной ухмылкой, но в целом одобрил. Макдейл был слишком ценным кадром, чтобы подвергать его жизнь опасности. Поэтому за оставшимся пулеметом начальник отправил пушечное мясо, вояк второго уровня.

Реванш за случившийся конфуз взяли у третьего города. Рядом с ним тоже не было холмов, зато рос небольшой лесок, удобный для засады. И всем заправляло беспечное руководство, напрочь забывшее о том, что аппетит приходит во время еды, и поэтому шантажисты вряд ли ограничатся одним городом.

Лесок Джону понравился даже больше, чем холм. Пристроив свою тушку за деревом, он с волнением ожидал, когда жители города отправятся по своим делам. Но те почему-то не торопились этого делать. Городские охранники оказались куда бдительнее своего начальства. Они заметили повозку и тут же доложили кому следует. Надо сказать, что беспечность местных руководителей компенсировалась их бережным отношением к людям. Они не захотели подставлять народ под пули.

— Надо сразу выслать парламентера. Даже если охранники ошиблись, ничего страшного. Лучше быть смешным, чем мертвым, — решили они.

Договорились быстро. Макдейл даже испытал легкое разочарование. Ему до зуда в ладонях хотелось еще разочек жахнуть по толпе, а пришлось обойтись без единого выстрела.

Облом был полностью компенсирован торжественной встречей, которую устроили Джону жители родного города. Для них он стал героем, мужественным борцом за светлое будущее Инферно. Да, таковы парадоксы жизни, что на Земле, что на Пантеоне. Не редкость, когда отчаянный трус провозглашается отважным героем, а набитый дурак — мудрым отцом нации. С присвоением соответствующих званий и вручением орденов, усыпанных бриллиантами…

Жизнь Гарри Унгера вполне могла сложиться так же, как и у Джона Макдейла. В юности он тоже был фанатом компьютерных игр, регулярно просиживал за монитором до глубокой ночи. Но потом Гарри загремел в армию, и тут выяснилась удивительная вещь. У него при всей увлеченности играми сохранилось орлиное зрение и обнаружился врожденный талант снайпера. Это значило не только то, что Унгер очень метко стрелял. Нет, это лишь часть снайперского дара. Как удав или крокодил может долгими часами лежать без единого движения, выжидая добычу, так и снайпер должен сидеть в засаде, пока не увидит нужную цель. Без этого твое умение десятью выстрелами выбить десять десяток годится только для конкурса «меткий стрелок».

Наставник Унгеру попался строгий. Он гонял парня, как сидорову козу, делая из него элитного снайпера. Гарри однажды не сдержался и окрысился:

— На фига мне ваша дрессура, если я через год демобилизуюсь и забуду казарменную жизнь, как страшный сон.

— Сынок, — усмехнулся капрал, — не зарекайся. Кто знает, что и кому в нашей жизни понадобится.

И ведь как в воду глядел, старый хрыч.

Но осознал это Унгер только через девять месяцев, а до того отзывался о своей службе только в крепких, как неразведенный спирт, выражениях. И на то были свои причины. Гарри уже меньше увлекался компьютерными играми, отдавая предпочтение реальной жизни и особенно внебрачным связям с женщинами. Почему-то так выходило, что за всеми приглянувшимися ему красотками приударял другой парень, причем обязательно здоровяк или имевший опыт единоборств. Несколько раз Унгера расписывали под хохлому, и тогда он раздраженно думал:

— Ну зачем меня понесло в снайперы? Почему я не попал в спецназ? Тогда бы был хоть какой-то толк от моей службы.

А потом он угодил на Пантеон и, стоя у компьютера, размышлял:

— До армии я бы без колебаний пошел на четвертый уровень, а то и на пятый. Но сейчас лучше не рисковать, хватит третьего. В здешних условиях остаться без оружия — это гарантировать себе кошмарную и мучительную смерть.

Потом Гарри сильно жалел о своем решении, третий уровень он прошел всего с одной потерей, да и то в самом конце, когда слегка расслабился. Но что сделано, то сделано, к тому же он разжился автоматом и отличной винтовкой.

Конечно, целиком снайперские качества здесь проявить было негде, но и меткая стрельба выдвинула Унгера в ряды лучших бойцов города. А начальство знало о его элитной подготовке. Причем, как выяснилось, начальство не только родного города.

К ним прибыли послы одного из угодивших в лапы шантажистов поселений и слезно умоляли за любые коврижки одолжить на время замечательного стрелка. Мол, они сочинили план, как навсегда избавиться от шантажистов, но у этого плана есть один серьезный недостаток. Его выполнение зависит от единственного меткого выстрела, и если случится промах, все пойдет насмарку.

Коврижки руководство не заинтересовали, поскольку сладкое, как известно, вредно. А захотели они весь корень, приватизированный шантажистами. В реальности это означало, что армия пострадавшей стороны должна была вместе с бойцами родного города снайпера нагрянуть в гости к врагам и ответить на чужой гнусный шантаж своим праведным шантажом.

Послы, помявшись, согласились. Они и сами рассчитывали после ликвидации пулеметчика озаботиться судьбой изъятого корня, только хотели вернуть его себе, а не отдавать чужому дяде…

Повозка неторопливо ползла по степи. Возница придерживался скорости идущих людей, а Макдейл то и дело любовно поглаживал свой пулемет. Кажется, ему сегодня найдется работа. Данники, уроды, резко взбрыкнули, отказались привозить вторую дозу корня. Ничего, на Пантеоне крупнокалиберный пулемет — лучшее лекарство от строптивости. Другое оружие даже нелепо с ним сравнивать.

От одного города до второго простиралась голая равнина. Лишь в одном месте к дороге подходил лес и тянулся вдоль нее примерно на километр, не доходя до наезженной колеи метров триста. Без оптики для одиночного стрелка расстояние нереальное, но если на опушке заляжет человек десять с карабинами, хоть одна шальная пуля да попадет. При большом желании лес можно было объехать — по буеракам и колдобинам, рискуя потерять колесо от телеги, сделанной местными умельцами на коленке.

Поэтому Макдейл предпочел другой вариант. Он заранее отправил бойцов прочесать опушку леса. Нельзя сказать, что мужики отнеслись к порученному делу халатно. Они добросовестно заглянули за каждый кустик и обошли хороводом вокруг всех подозрительных деревьев. Но обнаружить Унгера они могли только при двух условиях: если бы очень постарались и точно знали, на каком именно дереве он затаился. А ведь у них даже не было уверенности, что в лесу прячется враг. Опушку мужики прочесывали скорее для морального успокоения пулеметчика.

Не зря Гарри учили, как устраивать скрытную снайперскую позицию в любом природном ландшафте. Двое вояк прошли точно под ним, с железобетонной уверенностью сообщив друг дружке:

— Нету здесь никого. Только напрасно туда-сюда шастаем, а ведь и без того замучились таскаться между городами.

Да, точное попадание с трехсот метров казалось на Пантеоне чем-то из области фантастики. А ведь когда-то монгольский нойон из лука подстрелил антилопу, когда до той было четыреста метров. Из лука! С четырехсот метров! А здесь М24. Пусть без оптического прицела, но в руках снайпера от Бога. И расстояние на треть меньше. Да, лопухнулись мужики, обмишурились конкретно.

Ударил выстрел. Макдейл кулем вывалился из телеги, а лошадь равнодушно продолжила шагать вперед, не подозревая, что оказалась свидетелем важнейшего момента в человеческой истории Пантеона.

Унгер выстрелил еще раз, сокращая численность вражеского отряда. Одновременно этот выстрел явился сигналом для затаившихся немного поодаль от края леса бойцов. Раз их снайпер продолжает вести огонь, а пулемет молчит, значит, Макдейл уничтожен, и можно в честном бою истребить отряд противника. А заодно выручить Унгера, раскрывшего свою позицию и подставившего себя под огонь врага.

Обе взаимосвязанные задачи бойцы выполнили блестяще. А шантажисты, лишившись своей ударной силы, вскоре дождались появления у стен Инферно сводной армии трех поселений. И были вынуждены расстаться не только с чужим корнем, но и с запасами своего, нажитого реально непосильным трудом…

— Но эти поступают совсем иначе, чем шантажисты, — резонно заметил Валерий.

Француз сокрушенно развел руки в стороны:

— Норфолк и Адов — это уже за гранью добра и зла. Они действуют в духе Древнего Рима. Мирных граждан заставляют работать на себя, гарантируя им лишь скудную еду, а всех бойцов захватывают в рабство. Того и гляди начнут устраивать гладиаторские бои.

Леклер даже не подозревал, насколько быстро сбудется его пророчество.

Свято место пусто не бывает. Погиб Кочетов, и Пантеон, выдержав классическую театральную паузу, осчастливил Херсон Ильей Владимировичем Остряковым, политиком не только по роду деятельности, но и по призванию — в том смысле, что больше ничего Илья Владимирович делать не умел. И не хотел.

А Оглоблин этого не понял. И отправил Острякова в поля, для начала, как водится, охотником. Тут надо отметить, что Илья Владимирович очень недурственно резался в компьютерные игры — очевидно, в промежутках между избирательными кампаниями развлекался, виртуально моча в сортире и других столь же симпатичных местах своих политических оппонентов. Ничего удивительного, что он заполучил статус бойца второго уровня.

Остряков как-то потрясающе быстро ухватил суть политического бытия Херсона и даже отыскал в ней свое место. Кажется, это было место, занимаемое Оглоблей. И сходу занялся привычным ему делом — агитацией. Проводил он ее в духе Кочетова, только гораздо хитрее. Покойный Андрей банально перечислял все чинимые Оглоблей несправедливости, требуя вернуться к старым порядкам. Остряков выбрал одно самое уязвимое место и бил в него с яростью больного эпилепсией дятла. Причем он замечательно учитывал психологию русского человека. Илья Владимирович не говорил:

— Из-за того, что автоматчики сидят в городе, другие люди подвергают свои жизни куда большему риску.

Нет, он расчетливо взывал к банальной человеческой зависти:

— Автоматчики сидят в безопасности, и при этом имеют столько же шансов оказаться на Райском острове, сколько и героические труженики Херсона.

Казалось бы, все это отлично понимали, но одно дело понимать, и совсем другое — услышать красочное описание чудовищной несправедливости из уст матерого политика. Тут уж рука невольно искала оружие посмертоноснее, а глаза — кого-нибудь из приспешников мэра.

Да и судьба играла на руку Острякову. Произошла очередная схватка людей с зомби, в которой погибло шесть человек. Тут же по городу разлетелись слова неугомонного Ильи Владимировича:

— Если бы в отряде нашлось хотя бы двое автоматчиков, зомби вообще не сумели бы подобраться с людям.

Увы, эффект от его слов оказался двойственным. С одной стороны народ возмущался. Как же так, холуи Оглобли, имеющие самое убойное оружие, прохлаждаются в городе, из-за чего кошмарам приносятся лишние жертвы! Но, с другой, страх брал верх над жгучим желанием справедливости, присущим всем угнетенным. Люди рассуждали примерно так:

— Ну да, кто-то гибнет, поскольку вместо автоматов против монстров бьются винтовками и пистолетами. Но я-то пока жив, кошмары меня не тронули, от голода не умираю и, если повезет, окажусь на Райском острове. А против банды Оглобли у нас вообще нет шансов. Много я навоюю со своим пистолетом, тем более, что регулярно пускаю его в ход, выходя в поле. Итого у меня всего две обоймы. А эти сволочи боезапас не расходуют, и им каждую неделю прилетает бонусный рожок, они могут стрелять, не экономя патронов, а я окажусь безоружным уже через минуту боя. Нетушки, лучше сидеть тихо и не высовываться.

Короче, первый блин у Острякова вышел комом. Он, как искушенный политик, быстро сообразил, что потерпел неудачу, и стал искать новые пути, ведущие к заветному трону. Если народ не удается подбить на открытое восстание, остается что? Правильно, заговор. В числе заговорщиков оказался и Фролов, обставив свое участие одним непременным условием — он даже не подумает бездумно кидаться в драку, прежде всего нужно создать подходящую ситуацию для свержения Оглобли.

— Без вопросов, ситуацию мы создадим, — самоуверенно заявил Остряков.

— Посмотрим, — не менее оптимистично ответил Валерий.

Оптимистично в том смысле, что человек мог быть уверен в своем зрении и других чувствах лишь до очередного выхода из города. И гроб, простенький гроб, лишь затянутый местами истлевшей материей, напомнил Фролову о бренности всего сущего.

Гроб — это Валерий еще понимал. Не то, что покемоны, дед Мороз и огромные слизни. Ну как может взрослый человек бояться слизней до такой степени, что они превращаются в кошмаров? И уж совсем непонятно, почему у кого-то панический ужас вызывали покемоны. Гроб — совсем другое дело. Человеческий организм до сих пор изучен слабо, а уж разные физиологические аномалии для медиков вообще темный лес. Они легко могут посчитать одну из форм летаргического сна смертью. А каково это — очнуться в темном гробу под метровым слоем утрамбованной земли без малейших шансов на спасение и обреченным на мучительную смерть. Кошмар!

Первым гроб заметил Леонид, опытный разведчик, отмотавший на Пантеоне больше двух лет. Поначалу Фролов с интересом уставился на странную штуку, висевшую где-то в метре над землей и медленно двинувшуюся в сторону людей. А затем он понял, что гроб нацелился именно на него. Вот тут нездоровый интерес сменился паническим ужасом. Валерий выхватил «ремингтон» и всадил в кошмара все заряды, хотя из рассказов точно знал, что стрелять в гроб бесполезно.

А тот совершил молниеносный рывок и оказался рядом с Валерием. Распахнулась крышка, основание ловко заехало Фролову ниже колен, и через секунду он очутился в гробу. Ничего особенного в звуке закрывающейся крышки не было, обычный деревянный стук, но Валерию он показался зловещим до невозможности. В гробу ожидаемо было темно, но сквозь пулевые отверстия пробивались лучики света.

— Через них сюда поступает воздух, — сгоряча воодушевился молодой человек.

Затем Фролов подумал, что не один он такой умный… в смысле паникер. И до него люди стреляли по гробу и, судя по всему, это им ни капельки не помогло.

Тут он заметил, что отверстия стали затягиваться, словно раны, только гораздо быстрее, как в ускоренной киносъемке. У человека раны заживают неделями, а то и дольше, гробу для этого, похоже, хватит нескольких минут. И тогда все.

Но Фролов не собирался лежать, сложив руки, дожидаясь мучительной смерти. Для начала он попытался, уперевшись руками, ногами выбить заднюю стенку гроба. Безнадежные потуги. Кошмар оказался сделан на совесть.

— Ладно, мы пойдем другим путем, — решил Фролов.

Хорошо, что он, расстреляв патроны, на автомате выхватил катану. Фролов вонзил острие меча в одно из затягивающихся отверстий и надавил — без фанатизма, опасаясь сломать оружие. Металл ожидаемо победил в борьбе с деревом. Отверстие вернулось к первоначальному размеру и даже немного увеличилось. Фролов стал осторожно вращать катану. Ну вот, теперь смерть от удушья ему не грозила. Ситуация из критической превратилась в патовую. Фролов гарантировал себе жизнь, но оставался пленником гроба. Хотя и с гарантией жизни не все так просто. Даже если Валерию хватит сил обеспечивать себя воздухом, рано или поздно его прикончит жажда. Надо было переходить к решительным действиям.

Для начала Фролов расширил еще несколько отверстий, увеличив доступ кислорода. А потом начал острием меча долбить в заднюю стенку, ударяя встык между ней и крышкой. С первого раза пробить дерево не удалось. С десятого тоже. Но, в конце концов, яростная борьба за жизнь дала первые плоды. Валерий сумел пробить стенку, а затем добавить еще одно отверстие. Теперь на стыке образовалось некое подобие разреза. Но снова пришлось отвлекаться, расковыривая затягивающиеся отверстия. А когда Фролов вернулся к основной работе, оказалось, что и здесь гроб активно занимался самолечением.

Под конец Фролов действовал исключительно за счет морально-волевых. И если бы стенка, отделенная от крышки, устояла под ударами ног, он бы сдался, совершено обессиленный неравной борьбой. Но стенка вылетела, и Фролов, каким-то чудом развернувшись в гробу, высунул из нее голову. Плечи, конечно, безнадежно застряли, Валерий с ужасом подумал, что ему надо и дальше махать мечом, но тут увидел изумленное лицо Вованыча.

— Ну, ты и уникум! — потрясенно выпалил командир. — Впервые слышу, чтобы человек выбрался живым из гроба!

— Так я еще не выбрался, — резонно возразил Фролов.

— Это ничего, это недоразумение мы исправим. Жаль, конечно, что твоим мечом нельзя воспользоваться, но у нас есть парнишка с холодняком, да и остальные подсобят. Не, ну мы просто в шоке. Обычно гроб быстро сматывается, а тут смотрим, он метров сто пролетел и вдруг замер на месте. Тут мы решили посмотреть, разобраться, что за чудеса происходят. Сначала услышали какой-то стук, а потом видим, что острие меча в крышке ходит туда-сюда. Ты реально молодец, что успел выхватить катану, иначе бы сгинул навсегда.

Гроб умер. Во всяком случае перестали затягиваться надрезы, и минут через десять Валерий оказался на свободе. А в Херсоне он превратился в ходячую достопримечательность. Но всего на пару дней. Грозные события полностью заняли умы горожан.

— Хорошо. Предлагаю формировать сводные отряды, — Пайс обернулся и окинул взглядом растянувшееся воинство.

— Тоже вариант, — нехотя согласился Землянин.

У него возникли серьезные претензии к американцу. Тот, являясь главнокомандующим, разработал план штурма второго города. И по диспозиции бойцы Адова должны были атаковать на самых опасных участках. И нести серьезные потери. Уже сама по себе гибель соотечественников напрягала полковника. Но был и еще один, более серьезный нюанс. Да, Пантеон возместит потери, место погибших займут новые люди. Но не закаленные бойцы, а новички, от которых толку в реальной битве, как от козла молока. А вот американцы при таком раскладе сохранят костяк ветеранов. Не захотят ли они после завершения кампании перетянуть одеяло на свою сторону, диктовать русским условия раздела корня? По идее не должны, ведь любой раскол автоматически приведет к ослаблению, при котором станет невозможно удержать в повиновении десятикратно превосходящих численностью покоренных. Но кто знает этих хитро сделанных пендосов? От них и на Земле полковник не ждал ничего, кроме подлянок.

Кстати говоря, одна уже прилетела. Как ни крути, войско на марше, и на горизонте уже виднеется город. Когда тут заниматься переформированием отрядов? Это же дело не минуты, и даже не дня. Нет, распихать людей можно быстро, но без учета целого ряда факторов, что превратит грозное войско в дезорганизованную толпу на радость чернозадым хомячкам, почему-то вообразившим себя людьми.

И спорить, щедро разбрызгивая по сторонам пену изо рта, тоже не имело смысла. Раньше надо было, но Землянин, понадеявшись на пресловутый авось, упустил момент. Теперь смотри, как гибнут твои ребята.

Армия меж тем занимала позиции. Охватили город тощим кольцом, основные силы сосредоточив напротив ворот. Но и противник оказался не лыком шит, извлек уроки из поражения соседей. С внутренней стороны стены горожане устроили подмостки, не исключено, что протянувшиеся по всему периметру города. Вон, торчат головы мужиков. Пользуются тем, что враг еще не подошел на дистанцию выстрела, и тщательно изучают построение его войска. И ведь получается, как с пресловутым шилом в мешке, попробуй хоть что-то утаи, когда вокруг простирается степь с травой, в которой даже кролику, чтобы укрыться, надо очень постараться.

— Все готово, нет смысла медлить, — подошел к Землянину Пайс.

Вот здесь американец, черт бы его побрал, прав. Дорога заняла шесть часов, если медлить, можно до темноты не управиться. А ночью, привлеченные грохотом выстрелов, нагрянут кошмары. Днем при такой численности они не представляют серьезной опасности, но в темноте способны навести шороха. И сами кого-то прикончат и люди, ничего не видя, в панике друг друга поубивают.

Мудрить не стали. Да и как тут мудрить, если у города имеется единственное уязвимое место. Стены ни тараном, ни гранатами не возьмешь, а лезть на них под вражеским огнем — чистое самоубийство. Остаются ворота. На их штурм и бросились ребята Землянина. Несколько десятков стрелков с карабинами пытались их прикрыть, используя опыт прошлой осады. Ага, размечтались. На подмостках угнездились полторы сотни вражеских стрелков, четко распределивших свои роли. Похоже, они заранее отрепетировали совместные действия. Одна половина затеяла дуэль со стрелками захватчика, а вторая открыла ураганный огонь по штурмовому отряду.

Какой таран! Вояки Землянина и близко не приблизились даже на расстояние броска гранаты. Бойцам резко поплохело уже на полпути. Еще бы, когда враг занял куда более выгодную позицию, укрывшись за стеной, и с возвышения задавал жару бойцам, чешущим по гладко выбритому полю. Тут даже многократное численное превосходство — только лишний аргумент в пользу панического бегства. Вместе легче не только батьку бить, но и с космической скоростью улепетывать от разошедшегося не на шутку противника.

Все же есть и плюсы в том, что многих опытных офицеров Пантеон лишает оружия. В бою им делать нечего, зато сейчас они сумели остановить паникующее воинство. А то ищи потом солдатиков по всем окрестным лесам.

— Ты был прав, зря сунулись. Хорошо еще, что наши почти все уцелели, — глянул Пайс на своего заместителя. — Теперь будем действовать по твоему плану.

— А русские не станут возражать?

— Им не до возражений, они сейчас зализывают раны. А подсчитав потери, Землянин точно с нами согласится.

План заместителя был прост и очевиден. Зачем бросаться на город, жертвовать опытными бойцами, когда есть такой замечательный способ, как осада? Это на земле осады могли длиться месяцами и даже годами, а здесь горожанам уже через день станет нечего есть. После чего они сдадутся на милость победителя.

Непонятно, отчего вначале Пайс проигнорировал идею своего зама. Возможно, у него на самом деле имелись какие-то коварные замыслы? Но сейчас, убедившись, что город не взять, он решил воспользоваться этим безопасным и эффективным способом.

У Землянина возражений тоже не было. Возражал, как выяснилось, только Пантеон. Воины коалиции разбили лагерь в чистом поле напротив ворот. При такой диспозиции горожане не могли ни выйти из города, ни, что еще важнее, вернуться туда с добытой провизией. Большой отряд захватчиков срочно — из-за приближающейся ночи — отправили в не самый близкий лес по дрова. А там их уже ждали.

Хотя нет, не совсем так. Гигантские пиявки двигаясь на звуки стрельбы, пересеклись со сборщиками хвороста в лесу. И пошла потеха. Пантеон, будто издеваясь, венчал огромные тела своих созданий крохотными головами. И гибли они лишь от попадания в голову. Пиявок кроме того можно было еще и посечь. И поскольку бойцы на всякий случай взяли с собой все мало-мальски пригодные для рубки деревьев инструменты, на их стороне оказалось существенное преимущество.

Зато пиявки брали числом. Казалось, стрельба привлекла всех окрестных кровососов. На каждого человека приходилось по три-четыре твари. И не стоит забывать, что битва разгорелась в лесу. Как правило, человек успевал сделать единственный выстрел. И если он промахивался, или его атаковало одновременно несколько кровососов, он был обречен.

Холодное оружие тоже не страховало от летальных проблем. Один из воинов пронзил пиявку саблей, но голову не задел. И тварь, сама нанизавшись на острый металл, впилась человеку в горло. А надо сказать, что пиявки без промаха вцеплялись в крупные кровеносные сосуды, расположенные у поверхности тела, и одним укусом наносили такие раны, что отрывать их уже не имело смысла. На Пантеоне даже не помышляли о лечении разорванных вен или артерий.

Человек в конце концов победил, но заплатил за свою викторию чрезмерную цену. Достаточно сказать, что дров, принесенных в лагерь, хватило лишь для чисто символического освещения окрестностей. И дозорные со страхом всматривались в степь, постоянно ожидая новой атаки монстров.

С рассветом дела пошли веселее. Наученные горьким опытом, командиры заранее послали за дровами большой отряд. Еще сотня бойцов отправилась на охоту. И перед обедом захватчики развесили на виду у защитников туши десятка добытых антилоп. И те, уже подъедавшие скудные запасы, наблюдали, как жарится на кострах вкуснейшее мясо.

— Если у них есть мозги, то уже завтра откроют ворота. Поймут, что по любому обречены, и нет смысла изводить себя голодом, — авторитетно заявил Пайс.

— А если не откроют? — спросил Землянин только ради того, чтобы не стоять молчаливым истуканом.

— Тогда они болваны, и я бы не хотел иметь таких людей в своем городе. Но рабовладельцу даже лучше, когда его рабы тупы. Хотя эти откроют. Раз у них хватило ума организовать грамотную оборону, то до элементарных выводов тем более догадаются, — заключил Пайс.

Однако был третий вариант, о котором не подумали военачальники. До жителей города дошли слухи, что захваченных в плен вооруженных мужчин противник куда-то эвакуирует, и что там с ними делает — никому не известно. Не исключено, что поголовно уничтожает.

— Лучше умереть в бою, чем от рук палача, — собравшись, решили горожане.

И под покровом ночи рванули на прорыв. Мысль верная, но запоздалая. Раньше надо было суетиться, когда из-за пиявок хвороста захватчиком хватило на чисто символические костры. Сейчас же дозорные сумели разглядеть, как открываются ворота, и подняли тревогу. Из города успела выскочить хорошо, если сотня человек. Они метнулись вдоль стены подальше от вражеского лагеря. Не все, конечно, поскольку на ворота обрушился огонь нескольких сотен пистолетов, винтовок, автоматов. Свинцовый ливень вынудил горожан отшатнуться внутрь и захлопнуть ворота. Как всегда из-за халтурного исполнения хороший план пошел насмарку. Порадовать могло лишь то, что следующий день захватчики ходили с опухшими физиономиями, поскольку всю ночь не смыкали глаз, опасаясь новой атаки своего лагеря, за которую они приняли прорыв.

На следующий день горожане капитулировали — сразу после второй удачной охоты захватчиков. Пайс догадался об их примитивной уловке, но распорядился накормить. Охотничьей добычи хватало на всех, а какой из голодного раба работник? Немногим лучше, чем скрипач из однорукого калеки.

Перед кормежкой победители отделили всех бойцов третьего уровня и часть второго. Оба полковника ломали голову, куда их деть, поскольку и Адов, и Норфолк уже были забиты под завязку. Никаких мыслей кроме ликвидации по дороге им не приходило, но тут снова отличился заместитель Яна. Он что-то шепнул на ухо своему начальнику, тот поделился мыслью с Земляниным, и лица обоих полковников засветились радостью. Перефразируя известное выражение, «убийство обреченных — дело рук самих обреченных».

Ближе по дороге оказался Норфолк. Там и зависли, без труда переоборудовав стрельбище в арену кровопролитных схваток. Всего оказалось около трехсот пленников, которые должны были выяснить, кто из них достоин жить, а кому настало время умирать. Некоторым пленникам выдали личное оружие, решив оживить зрелище. А то ведь быстро надоест, если бойцы только и будут, что резать друг друга самодельными ножами или забивать до смерти голыми руками.

Оружие выдавали непосредственно перед схватками, и на каждого гладиатора поневоле тут же нацеливался десяток стволов на тот случай, если он вздумает разрядить магазин в собравшихся зрителей, которых оказалось сравнительно немного. Почти все женщины проигнорировали жестокое зрелище. Да и мужчины, поначалу жадно наблюдавшие за схватками, затем к ним охладели. Все же полторы сотни поединков, шедшие непрерывно три дня — явный перебор. Надо быть конченым маньяком, чтобы таращиться на них от первого до последнего.

— Что занадто — то не здраво, — констатировал Землянин, когда закончилась последняя схватка. — Зато решили проблему избыточного населения.

— А еще среди победителей хватает опытных воинов. Они восполнят понесенные нами в битвах потери, — добавил Пайс.

— Как же, восполнят! — скептически отозвался Землянин. — Для вида согласятся, а потом разбегутся или, хуже того, ударят нам в спину.

— Это вряд ли. Я воспользовался тем, что тут собрались люди из двух городов, не знающие друг друга, и внедрил своего человечка. Он — мастер рукопашного боя, поэтому ничем не рисковал, выходя на арену. Человечек как бы тайно предложит бойцам вступить в нашу армию. Одни согласятся с чистой душой, их мы возьмем. Другие начнут стоить козни, этих мы пустим в расход.

— Пока он со всеми переговорит да выявит наших тайных врагов, уйдет куча времени, а мы и так уже три дня потеряли. Думаешь, города ждут нас с распростертыми объятиями? Нет, они используют это время для подготовки к обороне, — охладил энтузиазм Пайса Землянин.

— Они уже подготовились, мы в этом наглядно убедились. Теперь не существенно, потеряем мы три дня или десять, — возразил американец.

— Ладно, пусть бойцы отдыхают, набираются сил, — согласился Землянин. — А когда решим вопрос с пополнением, двинемся на Херсон.

— Почему на Херсон! — удивился Пайс. — Там же, кажется, живут твои соотечественники.

— Есть причина, — не стал пускаться в объяснения Землянин.

— Ну ладно, как скажешь. Только мы говорили народу о неграх и азиатах, а собираемся воевать с европейцами. Поймут ли нас люди?

— Куда они денутся с подводной лодки! Решают командиры, а дело пушечного мяса — выполнять.

С Оглоблина напрочь слетела барственная спесь, которой он успел набраться за годы руководства Херсоном. Сейчас мэр напоминал школяра, которого хулиганистый одноклассник пообещал хорошенько отделать после уроков.

— Пал Зулу, теперь у альянса прямая дорога на Херсон, — жалобно скулил он, глядя на ближайших подручных.

— Вы ошибаетесь. До меня дошли точные сведения, что альянс воюет только с неграми и азиатами, — возразил Бугор.

— Нет, это ты тут мелешь всякую чушь. А я уверен, что враг рано или поздно окажется у стен Херсона.

— Интересно, какие у вас основания для такой уверенности? — с ноткой ехидства в голосе поинтересовался Бугор.

— Долго объяснять. Просто поверь мне, что война уже на пороге.

— Тогда надо слать гонцов в Могадишо, — тут же отреагировал Бугор.

— Зачем? — мэра аж перекосило от слов главного охранника.

— За помощью. Альянс отработал способ взятия городов. Штурм бы мы отбили, но осада — совсем другое дело. Возьмут на измор.

— Да, с гонцами ты хорошо придумал. Только слать их надо не в Могадишо, а в Мальборк.

— Какой смысл напрасно рисковать жизнями людей? — поинтересовался Бугор.

— Почему напрасно?

— Потому что в Мальборке нам сто пудов откажут. Зачем им ввязываться в бойню, если альянс воюет только с неграми и азиатами? Ну и с нами. Нет, договариваться надо с Могадишо. Они тоже обречены и сообразят, что вместе мы сумеем отбиться, а поодиночке — никаких шансов.

— Бугор, у тебя плохо со слухом? Я сказал отправлять гонцов в Мальборк. И чтобы ни о каких Могадишо, ни о каких неграх я больше не слышал. Ты меня понял?

— Понял, — угрюмо ответил главный боевик. — Завтра отправлю разведчиков.

— Почему разведчиков?

— Если альянс точно пойдет на Херсон, отпадает смысл в новых плантациях корня. Дай Бог успеть разобраться с уже разведанными. Пускай мужики развеются, чем без дела сидеть…

Известие о новом задании Фролова, мягко говоря, не обрадовало. Мальборк и Херсон уже давно не контактировали друг с другом. Нет, отношения двух городов были нормальные, где-то дружественные. Но между ними стоял огромный лес, в последнее время называемый не иначе, как Жуткий. И не обойти его, не объехать. Раньше, говорят, это был обычный лес Пантеона, где, конечно, водилась разная нечисть, но как и везде, не больше. Что именно случилось потом, никто точно не знал, но два отряда в течение всего месяца сгинули без остатка. С той поры не находилось смельчаков, готовых рискнуть на путешествие из Херсона в Мальборк. Интересно, отчего начальству приспичило отправить туда разведчиков?

Ответ вроде бы напрашивается сам собой. Грядет война с мощной коалицией, и Херсону нужно искать союзников. Но тут же возникают два новых вопроса. Кто и с какого бодуна решил, будто коалиция собирается воевать Херсон? Вроде бы она специализируется на цветных, белых людей обходит стороной. Ну ладно, допустим, разведка, в существование которой верится слабо, донесла, будто враг со дня на день двинется к Херсону. Тогда почему Мальборк? Какой смысл его гражданам, защищенным Жутким лесом и своим европейским происхождением, ввязываться в чужие кровавые дрязги? Куда логичнее было бы отправить посольство в Могадишо. Там негры живут, и от Херсона до Могадишо рукой подать, причем ровной и относительно безопасной степью. То есть этот город для коалиции — следующая после Херсона цель, и его руководство уцепится за предложение послов, как утопающий за соломинку. Н-да, как-то все запутано до полного непонимания. Впрочем, Фролов — не принимающий решения большой начальник, а рядовой боец отряда. Его дело не рассуждать, а выполнять приказы, даже если в их целесообразности есть огромные сомнения…

До Жуткого леса прогулялись так, словно на Пантеоне отсутствовала живность опаснее суслика. Понятное дело, бывалые воины тут же насторожились. Мол, знаем мы эти местные штучки, нас специально расслабляют, чтобы нанести жестокий удар. Поэтому в чащу входили, заблаговременно достав оружие, словно за каждым деревом тут притаилось минимум по монстру. Кстати, сам лес выглядел обычно, даже приветливо. Никаких мрачных, непроницаемых для солнца чащоб, завалов из упавших деревьев-великанов, которые приходилось бы форсировать с огромным трудом и забористым матом, временно утратив всякую бдительность. Но воины эту самую бдительность хранили, как молодая аристократка девственность, всем отрядом реагировали на каждый подозрительный звук и, медленно продвигаясь вперед, страховали друг друга. Зато когда показалась опушка леса, рванули к ней так, словно финишировали в соревнованиях по спортивной ходьбе.

— Слухи все врут, — подумал Валерий, глядя на едва виднеющийся в лучах заходящего солнца город. — Или облюбовавшее Жуткий лес чудовище умерло от голода, едва люди начали обходить его за тридевять земель.

— Быстрее, быстрее, — поторапливал свое воинство Вованыч. — Вы же не хотите ночевать в чистом поле. А с наступлением темноты вооруженную толпу в город не пустят.

Им повезло. Гости в Мальборк наведывались редко. Будь иначе, будь город Меккой иногородних туристов, их бы оставили в степи, ободряюще заметив:

— Вас много, в случае чего отобьетесь.

Но любопытство взяло верх над опасением толпы вооруженных мужиков. Да и, если вдуматься, много бы они навоевали против целого города? Нет, кое-какие меры предосторожности были приняты. Сперва в город запустили Вованыча, как главного, и только затем остальных. Вованыч за то время, пока бойцов мариновали у ворот, успел пошушукаться с местным начальством, и у гостей даже не стали изымать оружие. Разместили, как могли. Командира и ветеранов уложили в административном здании, прочие скоротали ночь на полигоне, укрывшись каким-то принесенным барахлом.

Зато утром гостей сытно накормили, а глава Мальборка выступил перед ними с коротенькой речью, в максимально деликатной форме объяснив причины отказа:

— Дурной пример заразителен. Слишком заманчива идея увеличить запасы корня Химеры, ограбив соседей. Боюсь, что если мы отправим вам на помощь свою армию, Суканг воспользуется нашей временно слабостью и заберет весь корень.

В кулуарах кто-то из руководства Торжка слегка дополнил версию шефа:

— Нам пришлось бы два раза проходить Жуткий лес, а это может оказаться пострашнее самой кровопролитной войны.

То есть отказали чинно и благородно. Не послали далеко и без пищи, а предъявили чисто формальные отмазки, умолчав о главном. У Мальборка не было никаких причин ввязываться в чужие и непредсказуемые разборки. В лучшем случае город потерял бы многих опытных бойцов, на замену которым явились бы необстрелянные новички. В худшем альянс мог отомстить за вмешательство, после захвата Херсона двинувшись на Мальборк.

Пришлось возвращаться не солоно хлебавши, в чем, между прочим, Вованыч был почти на сто процентов уверен еще до выхода из Херсона.

Жуткий лес продолжил чудить, напрочь отказываясь оправдывать свое зловещее название. Все самое интересное началось, когда до дома оставалось около трех часов ходьбы.

— Воздух! — завопил один из ветеранов, выхватывая ружье. — Горыныч!

Фролов вскинул голову. К ним, быстро увеличиваясь в размерах, летел настоящий монстр. Величиной он был с современный истребитель, а то и побольше.

— Какой смысл в него стрелять? Не убьешь, а только разозлишь.

— Не убьешь, тут с тобой, парень, бесполезно спорить, — согласился ветеран. — Но эта скотина нежная и чувствительная к боли. Очень не любит, когда его нашпиговывают свинцом. Начинаешь стрелять, и он боится пикировать, дает прикурить издалека. А прикидываться ветошью бесполезно, он всех здесь сожжет, даже глазом моргнуть не успеешь.

Истинность его слов тут же подтвердилась на деле. Поймав десяток пуль, разогнавшийся Горыныч тут же взмыл вверх, не забыв выпустить мощную огненную струю. Та, ударив о землю, расплескалась в разные стороны. Да, прав был ветеран, еще как прав. Земля оказалась выжженной метров на десять в диаметре. Ближайший к эпицентру боец вспыхнул огненным факелом, еще несколько человек получили ожоги. Страшно подумать, что было бы, опустись летающий огнемет на убойное расстояние. Одной струи хватило бы, чтобы живьем зажарить половину отряда. Фролов снова поймал на мушку огромное тело и бабахнул дуплетом. Ему показалось или Горыныч на самом деле именно после его попадания развернулся и устремился прочь?

— Так всегда, получит свою дозу и смывается, — ветеран убрал карабин.

— Часто имел с ними дело? — полюбопытствовал Фролов.

— Два раза, этот третий. И много о них слыхал от старших товарищей.

Налет Горыныча стал первым и единственным злоключением разведчиков. Хотя Вованычу вдобавок досталось от мэра, который раскудахтался в том смысле, что командир отряда формально отнесся к порученному ему делу и не сумел раскрутить Мальборк на совместные боевые действия.

— Не всех дурных война поубивала. Но это ничего, есть шанс исправить, — прокомментировал Вованыч слова Оглобли, выйдя из здания администрации.

Разведчики отсутствовали всего несколько дней, и за это время город успел измениться. Да, охотники и собиратели, как обычно, ежедневно уходили в поля, а вот мастеровые забросили свои дела, взявшись крепить оборонную мощь Херсона. К ним примкнули и вернувшиеся разведчики. Самым главным было сделать подмостки с внутренней стороны стены, на которых бы разместились стрелки. И тут со стороны Пантеона последовал аттракцион невиданной щедрости. Сначала раздаточный стол выдал целую гору гвоздей. Но этого ему показалось мало, и за гвоздями последовали штабеля прочных досок. Такая помощь дорогого стоила. Ведь чтобы сделать те же доски, надо было отправляться в лес, валить подходящие деревья, а затем обрабатывать их, не имея под рукой самого завалящего станка. Хотя людям всегда и всего мало, поэтому кое-кто раздосадовано бурчал:

— Лучше бы Пантеон наслал на врага бубонную чуму, а без гвоздей мы бы как-нибудь обошлись.

Несмотря на существенную помощь, работы хватало. В стены по всему периметру вбили прямоугольные упоры, на них укладывали доски, которые для верности прихватывали гвоздями. Фролова отправили за стену исправлять дефекты местности, как выразился Бугор. Ему в голову пришла остроумная идея. Да, альянс убедился, что легче и безопаснее брать города измором. Но если его командиры сочтут местный рельеф подходящим для штурма, они могут не удержаться от искушения. Ведь измор — штука обоюдоострая. В предыдущий раз альянсу повезло, кошмары потревожили их чисто символически. А что, если сейчас твари полезут изо всех щелей?

Нормальных лопат на весь город было всего три штуки, ну и еще с десяток корявых самоделок из железного дерева. Ими выкопали несколько канав, насыпали столько же холмиков и накрыли вырезанным дерном — якобы так и было. Дерн регулярно поливали водой, чтобы не сильно отличался от окружающего пейзажа. А то пожелтевшая трава сразу бросалась в глаза, и вражеские командиры наверняка заподозрили бы подвох.

Успели все запланированное, а противник будто сквозь землю провалился. По Херсону поползли разговоры, что мэр зря паниковал, не станет альянс трогать белых братье

...

Ұқсас кітаптар

Акким ДраниковВторое пришествие

18+

Акким ДраниковКрым наш

18+

Акким ДраниковИнкубатор

18+

автордың кітабын онлайн тегін оқу Мир твоих кошмаров. Пантеон 1Акким Драников

Акким Драников

Мир твоих кошмаров

Пантеон 1

Оглавление

Ұқсас кітаптар

автордың кітабын онлайн тегін оқу Мир твоих кошмаров. Пантеон 1
Акким Драников