Оглавление

«Я мог бы заговорить об этом, если бы не посмотрел в глаза Стивенсу. Его глаза не знали меня. Совершенно не знали…

…Я увидел всё это в глазах Стивенса. Затем глаза потеплели. Он слегка улыбнулся и сказал:

— Мистер Эдли! Заходите. Я возьму ваше пальто.»

Стивен Кинг,

«Метод дыхания»

— Давай утром заедем к океану.

— К какому океану? Мы живем в Подмосковье.

— Не говори так…

Цитата с bash.im

Глава 1

Самое главное — начать, преодолеть немоту, когда более трех подряд сказанных слов кажутся ненужными. Лучше всего в этом случае посмотреть за окно. А за окном испуганные люди в масках топчутся возле магазина «Батон». Пол-июня дожди, а сегодня жара. Вчера пришёл штраф за нарушение самоизоляции (ну, вы знаете). То ли отпуск, то ли больничный, по ощущениям. Если что-то и наполнено смыслом, так это большая тайна — где оно? — и если кто-то читал «Метод дыхания», так тот меня поймет… Вот видите, начал — не остановить… Слушайте!

* * *

Сто лет я знаком с Повелителем Дракона. Это такой странный человек… он содержит книжный магазин — чего уж ещё страннее в наше время?… Мы в наших сибирях знаем лишь две масти для мужчин — блондин и брюнет. Так вот, он — шатен. Говорю это в качестве вызова общественному мнению. Шатен в смокинге, несмотря на погоду, и еще у него голубые глаза. Как там у Довлатова? «Удивительный негр с голубыми глазами играет на трубе». Удивительный шатен с голубыми глазами продаёт книги. Съели? Довлатов был счастливчик — он мог говорить слово «негр», теперь же даже я слово «негр» говорю с опаской.

Кстати, один негр заглядывает в его магазин. Его зовут Дорси и он из Алжира — выучился на врача и теперь работает у нас педиатром. Дорси спускается по крутой белёной лестнице и попадает в анфиладу сводчатых помещений — дореволюционных кладовых. Справа глухая стена, а слева, словно купе в типовом вагоне, просторные и так же беленные кельи. Сводчатые потолки четырехугольными лепестками смыкаются в центре каждой из комнат, и хотя очень просторно, хочется иногда пригнуться. По крайней мере, в коридоре.

— Дорси! — расплывается в улыбке Повелитель Дракона. — Рад видеть… Что-то давно не заходил.

Он очень интеллигентен, этот Повелитель.

— Ааа! — говорит Дорси и протягивает руку. Его белые зубы светятся, как будто отполированные, — Бонжур, брат! — это уже мне.

Я, как бы это помягче сказать… Короче, я тоже немножко негр. Только я не настоящий: Волосы кучерявятся, да нос широкий — у меня папа с Анголы, а так я русский, но Дорси упорно считает меня земляком.

— Бонжур, брат! — говорит Дорси и лезет обниматься, нужно встать со стула, чтобы он похлопал меня по спине.

Повелитель Дракона скромно стоит у стены, пережидая эти церемонии. Он очень корректен в своем костюме, и в подвале, кстати, прохладно.

Кругом книги на залакированных сосновых полках. Полки продуманно простоваты, перевязаны макраме и атмосферу создают не то деревенскую, не то эльфическую. Картины на стенах…

— Подарили художники? — сто лет назад спросил я.

— Репродукции, — ответил тогда Повелитель Драконов.

Рамки, кстати, из «Кодака» — под фотографию 20X30 сантиметров.

У Повелителя нет прилавка, есть большой письменный стол. Он не нагибаясь, отчего принимает странную с точки зрения анатомии позу, лезет за этот стол и достает стопку книг, толстых, с готическим орнаментом на корешках. Повелитель Драконов стесняется нагибаться.

— Вот, — говорит, — уже давно здесь лежит.

Дорси берёт в руки том и листает его, точно так же, как все мы листаем семейный фотоальбом. Толстая губа оттопыривается в полуулыбке, глаза увлажняются, и мы с Повелителем не смеем говорить, потому что и нас тоже накрывает светлой ностальгической грустью.

— Франсе… франсе… — бормочет Дорси почти под нос, — Родина вспомнил.

Падежи не его конек.

Собственно, ни о каком Дорси я не собирался писать. В первой главе мне нужен был Повелитель, потому что без него и истории не было бы. Это он всё придумал, если хотите… и я желаю о нем рассказать… Ну например, он как-то давно говорил:

— Я пишу книгу… даже две! Но читать не готов. Там драконы… Они дрессированные… как котята.

Всё это с какой-то академической расстановкой произносится, как на докладе или за философским столом. У профессора Преображенского так разговаривали, пока к ним не ворвался Шариков. Ничего не получилось… в мою историю ворвался Дорси, и всё пошло наперекосяк.

— Ааа, черный недоносок! Вот кого сто лет не видала!

Мы все вздрогнули — в келью ворвалась Девочка Из Блога. Она, кстати, хрупкая — эта Девочка. Просто не любит обижаться, терпеть не может плакать и до судорог не желает терпеть.

— Я (трам-тарарам) вас всех разнесу! — (на самом деле, грубее) — Ты почему мне не сказал, что Дорси придет?!!!

— Да я-то откуда знал? — развел руками Повелитель. — Он ведь не предупреждает… Вот ты тоже не предупреждаешь, взяла и пришла!

Повелитель всегда покашливает, прежде чем начать фразу. Имейте это в виду — я не буду писать «Кхе-кхе» каждые две строки. Так же и Девочка матерится просто потому, что так не принято. Тоже, имейте это в виду — я не буду каждые две строки… ну вы поняли.

У неё татуировки на обе руки от кистей до ключиц, а волосы выкрашены в зелёный цвет и собраны в немыслимую косу на лысом затылке. Естественно, она в безрукавке, естественно, в бриджах. Даже и не придумаешь, где они с Повелителем могли познакомиться. Девочка с увлечением исполнила с Дорси запутанный ритуал приветствия родом из клипа какого-то рэпера. Замечательно, что со мной она не выделывает ничего подобного. Меня она вовсе не замечает. Повелитель на это время словно исчез из подвала, однако, стоило им угомониться, материализовался вновь и посмотрел на часы.

— Осталось дождаться Звездочёта, и можно начинать! — сказал он.

Начинать что? — спросите вы. Это тот вопрос, который, будучи в данный момент совершенно естественным, тянет нас в дебри философских раздумий и бесконечных рассуждений, объяснений, аллюзий и прочее и прочее. Проще объяснить, что здесь не начнётся (а может, и ничего не начнётся, кстати), чем ответить на поставленный вопрос. Я думаю, все мы взрослые люди и все мы знаем, как эта жизнь утекает от нас, словно вода из ванны. Вот она бушевала, словно океан, перекатываясь через края, а вот уже ровная отполированная синевато-зелёная гладь делит борт посудины пополам, и вдруг — не успеешь оглянуться! — как, закрутившись прощальным водоворотом (забегами по больничным коридорам: «Жить! Жить! Ещё покрутиться, прежде чем уйти в сливное отверстие»), издав на прощание последнее «чмок», покидает, наконец, омывальню. И лишь капли, как воспоминания о нашей жизни, остаются на дне, но и они высыхают, исчезая без следа. Не посещала ли вас не то тоска, не то сосущая боль в душе, оттого что не вы распоряжаетесь океаном вашей жизни и что кажущееся вам важным дело откладывается день ото дня в один и тот же долгий ящик, который за давностью лет давно уже завален делами обязательными, но совершенно не важными, да, кстати, и вовсе не вашими, зачастую. А вода течёт где-то там в глубине. И лишь потому, что отверстие в самом днище, а слой воды ещё достаточно глубок, мы не видим водоворота. Не знаю, как у вас, а у меня текут слёзы и я размазываю тыльной стороной руки сопли по своей шоколадной негритянской роже. Если кто-то посмотрит на меня в этот момент, я помашу белой ладошкой — будто приветствую.

Я вам говорил, что Повелитель пишет книгу? Ах да, даже две!.. То же и Звездочёт, хотя он, наверное, уже написал, но читать не даёт почему-то, да и Девочка тоже всё время хочет что-то сказать вечности, хотя ничего не пишет. Один только Дорси выпадает из этого ряда, но, согласитесь, родиться в предместьях Тазрука, чтобы найти свою судьбу в Красноярске — в этом тоже есть надрыв… Может, он и не зря ворвался в эту историю, не спросив никого…

А вот, кстати, и Звездочёт! Можно начинать!

Звездочёт пришёл не один. Вслед за его тощей фигурой в подвал пробралась женщина средних лет, то есть еще не старая, по нашим временам, хотя Бальзак уже не стал бы писать о ней ни строчки. Только где этот Бальзак, и когда он жил?! Теперь всё иначе.

— Здравствуйте, — сказала особа со сложной гримасой на лице, было видно, что она сильно стесняется.

Повелитель хмыкнул и поздоровался.

— Дорси, ты с нами? Бери стул, садись вон там. Начнём! Звездочёт, усади даму!

Это как психотерапевтический сеанс. Четверо сидят кружком на бюджетных стульях, пятый — «врач»…, или «ведущий», конечно же (или «председатель», если вам будет угодно!) И люди в гробовой тишине по очереди восклицают: «Здравствуйте! Меня зовут Джон, и я алкоголик!»

— Ну, так-с. У нас новенький, надо представиться. Начнём с меня. Меня зовут Повелитель Драконов, я писатель. Пишу уже давно, но очень медленно. Я здесь, чтобы найти единомышленников, осмыслить, так сказать, собственное творчество, через общение с коллегами.

— Ты же у себя дома, балбес! В магазине то есть! Вот выдумал… «Осмыслить»! — это Девочка Из Блога.

— Ну да… Ну, хорошо, я пригласил вас сюда, чтобы осмыслить…

— Да что тут осмыслять? Сиди пиши, пока пишется!…

— Девочка! До тебя очередь еще дойдёт… Давайте пойдём дальше. Как? По часовой? — секунду стояла одобрительная тишина. — Тогда Звездочёт!

Тут настало время познакомить вас со Звездочётом — тощим пожилым субъектом с бородкой и лысиной, озорными глазами, в туфлях по старой моде, а брючный ремень будто ломает его пополам. Он, когда садится, то и сгибается по этому перелому, словно сделанный из бумаги.

— Да что я-то… — громко заулыбался он. — Звездочёт!.. У меня даже фамилии нет. Пишу иногда, кропаю… Так, на коленке…

— Тут я вынужден вмешаться, — встрял Повелитель. — Звездочёт — великолепный поэт! — закончил он с пафосом конферансье в летнем театре.

«Да ну!» — должны были крикнуть зрители, но вместо этого все услышали лишь довольное кряхтение Звездочёта.

— Дорси! Твоя очередь.

— А я ничего не писала, — по-свойски заулыбался Дорси. — Я вообще не писала. Нерусский потому что, — и Дорси с довольным видом кивнул в сторону Девочки.

Девочка вдруг села прямо, отчего сразу же стала похожа на подсолнух, и, устремив глаза куда-то в потолок, заявила:

— Ничего не пишу! Много читаю. Пишу рецензии. Девочка! — и клоунски поклонилась.

Повелитель вопросительно посмотрел на спутницу Звездочёта. Она, кстати, и была новенькой в этой компании. Она встала, и всем показалось, что под ней выросла невидимая табуретка. Незнакомка стояла на ней, как в детском саду, и лицо её сделалось напряжённым и даже злым, как бывает у детей, которые слишком твёрдо выучили стихотворение и теперь боятся любой в нём запинки.

— Я Мать! — задохнулась она от смущения. — Мать Своего Ребёнка! Так меня зовут. Ребёнок мой гениален, и я пишу для него свою жизнь… а когда-нибудь напишу и его жизнь. Не так, как мою! Сразу набело! Я здесь, чтобы снять фильм, про то, как плохо, когда жизнь пишется кое-как, какими-то урывками, черточками, черновиками, которые и прочесть нельзя. Моя героиня, она страдает и защищается. Я хочу написать её судьбу вместе с вами.

— Бог ты мой! — вздохнула Девочка. — Как тебе, Дорси? Кажется, в нашей компании сумасшедших прибавилось!

Дорси неопределённо помахал рукой перед носом. Он улыбался, лицо его было или невозмутимо, или попросту тёмно. Между тем, круг замкнулся.

Тут внимательный читатель спросит, а где же я? А меня нет. То есть я есть, но представлять меня совсем не обязательно. Я здесь, и меня все знают. Дорси даже по спине хлопает, при случае… Слушайте дальше.

— Так вы пишите или снимаете? — неожиданно спросил Звездочёт.

— Снимаю, конечно… То есть сначала пишу. Напишите мне диалоги! — закончила она неожиданной просьбой и обвела горящими глазами всех сидящих.

Никто не шелохнулся, только Повелитель кашлянул три раза в звенящей тишине.

— А о чём это ты? Ну, то есть, что происходит в твоем фильме? — разрезала тишину Девочка Из Блога.

И тут Мать (будем называть её так, ведь у всех наших героев есть имена, напоминающие прозвища — вот пусть и у неё будет) … Тут Мать, которая до этого смотрела на нас, как маньяк — широко раскрытыми немигающими глазами, и подбородок её был выдвинут вперёд, — обмякла. Подбородок встал на свое место, взгляд потерял твёрдость, и губа чуть отвисла вниз — лицо приобрело растерянное детское выражение. Она стала что-то путано объяснять, что-то простое, буквально в двух словах обозначаемое, и всем нам стало ясно, что ничего-то она не написала, что есть у неё лишь идея… И эта идея — есть! В том смысле, что она ценна сама по себе для Матери Своего Ребёнка.

— А я вам хочу сказать, — возразил Звездочёт, — что была у нас в деревне учительница. Так я даже представить не могу, чтобы дети ей устраивали какие-то проверки. Тут либо она у вас учитель со стажем — и тогда никаких проверок, либо она совсем молоденькая девочка — и тогда да… ей тяжело придётся!

— Нет, она не может быть молоденькой! — растерялась Мать, — я же вам говорила… У неё сын… И у неё муж — изверг… Она от него сбежала и устроилась в школу, а дети её «проверяют»… У неё, понимаете, такая ситуация… я её даже и описывать не хочу… — и Мать вновь обвела нас всех горящим взглядом.