Часть 1 Домашний кот Мишель
Глава 1 Где родился, там и пригодился
А родился я в подъезде одного дома, куда матушка моя прибежала, потому что подъезд тот был открыт, чтобы нас там, в тепле и полумраке ночи и родить. Нигде, наверное, не было такого теплого и уютного места в этом мире как тот подъезд. Для меня и моих братьев с сестрами точно, все говорят, что нам тогда очень даже повезло.
Вот так ночью все и случилось. И была там, в том доме тетя Аня. Она любила всяких разных котов, но еще больше бродячих и заботилась о них все время. Только потому мы на свет и появились более-менее здоровые, под ее присмотром, и роды у матушки прошли спокойно. Люди в такие вот минуты бывают даже полезны, да и в любые другие тоже, что уж там говорить.
Сколько нас было в помете, я не знаю, потому что считать не умел и ничего еще не соображал, и меня тетя Аня сразу отнесла бабушке Лизе. А та жила на первом этаже в том самом доме, где мы и родились. Нести далеко не пришлось, все оказалось рядом. С первых минут это была не жизнь, а сказка какая-то.
— Ты хотела черно-белого котика, вот и получай и распишись, — сказала она, — а я тебе помогать буду его растить, если что понадобиться, только скажи, корм там, или в больницу куда, сама все сделаю. Но не может он у меня дома остаться, ты же знаешь, что сын мой житья ему не даст, а у тебя все спокойно. Только так надо кота и растить.
Бабушка согласилась, приготовила мне коробку, миску, лоток для туалета, налила теплого молока в соску. Ей сказали, что кормить котят надо много и часто, так чтобы я рос быстро и оставался здоровым. Тетя Аня приходила часто, брала на руки, смотрела и радовалась. Она же нам сказала, что другим повезло меньше, а с моей хозяйкой и жильем она угадала. Она приучила меня к лотку, сказала, что если я не буду в туалет ходить в синюю коробку с опилками, то на улице окажусь, я быстро привык, да и что там сложного. Там в коридоре за дверью он и стоял. Там было тихо и уютно, тепло и никто не мешал мне в лотке посидеть подольше, аккуратно все загрести, чтобы пахло соснами, а не моими какашками.
№№№№№№№
Бабушка Лиза жила одна. В доме было тихо и спокойно, внуки навещали ее редко, да и были они уже взрослые. Она разговаривала только со мной долгими вечерами, когда мы телевизор вместе смотрели, и еще говорила вечерами по телефону со своими подружками. Разговаривала порой так долго, что я у нее под боком и засыпал.
А еще в каждом доме есть свой Домовой, я это скоро узнал. У нее был Домовой, которого звали Кеша. Я его скоро разыскал на кухне под столом в углу, а может это он нашел меня, кто его знает. Но мы встретились в самые первые дни, это я точно помню.
Мы ночами часто сидели около батареи и разговаривали. Он меня и учил жизни, рассказывал о том, о сем, и так интересно рассказывал, что мог я его слушать целыми ночами. Потом мне даже снилось что-то из того, что он рассказывал, и это были и красивые, и забавные сны. Хороша была жизнь, о чем я все время не уставал повторять.
Кеша мне и сказал, чтобы я сильно не радовался, потому что бабушка моя старенькая, она долго не протянет и скоро помрет, а я у нее последняя радость в этой жизни и осталась.
— Скоро к ней смерть придет, и что с тобой тогда делать, ума не приложу, — тихо говорил мой заботливый Домовой.
Слова эти показались мне очень страшными, хотя говорил он тихо, почти шепотом, но это ничего не меняло. Я почувствовал, как страх расходится по всему моему телу и перетекает в ужас. Я даже охрип, открывал рот, а ничего сказать долго не мог.
— И что тогда будет? — осторожно спросил я, когда голос наконец вернулся ко мне.
— Да со мной ничего такого и не будет, а вот что с тобой, не знаю даже, станешь ты бродячим котом, увидишь, какая бывает у них жизнь, если вообще на улице выживешь. Там такие долго не живут, уж поверь мне, не хочу тебя пугать, но знаю, о чем говорю.
В один из вечеров он и рассказал мне, что такое смерть, и почему она к людям и животным приходит, как забирает людей и котов навсегда. Они уходят, вернее их уносят другие люди, и больше никогда назад не возвращаются.
— А что делать, — говорил он, не могут же люди и коты вечно жить. Тогда их и вовсе девать некуда будет. Вот так и умирают они рано или поздно. Тело становится каменным, их закапывают в землю, а души уносятся высоко в небо, на облаках души кошачьи селятся и плавают вместе с облаками, иногда поглядывая на землю.
Но на землю они редко возвращаются, потому что ничего хорошего тут не было. Но некоторые все же возвращаются, если сильно тосковать начинают. Встречал я и таких котов тоже.
На это он замолчал и отвернулся, не хотел на меня смотреть, словно скрывал что-то еще более печальное и тяжелое, о чем мне лучше было ничего не знать. А ведь и правда, заранее о печальном лучше не говорить и не думать, тогда живется спокойнее и веселее.
И хотя говорил он убедительно, но я ему не сильно поверил, потому что был я маленький и глупый, казалось, что это может с кем-то случиться, но не со мной и не с бабушкой Лизой. И потом, у меня еще есть тетя Аня, если что, та самая, которая и на свет помогала родиться, и пристроила меня в дом.
Сказки все это и не стоит заранее думать о плохом, надо жить и радоваться, а там видно будет.
Домовой наш жил за холодильником в тихом темном уголке, а я в мягком кресле в светлом углу, там лежало красное мягкое одеяло с разными рисунками. И прямо за креслом была теплая батарея и широкий подоконник, туда я с кресла запрыгивал утром, чтобы посмотреть на то, что на улице творится. Это был кусочек мира странного и не очень понятного, но очень интересного, и мне так хотелось всегда видеть все это и не оказаться вдруг бродячим котом.
Кеша и сказал мне, что сейчас там, на улице — осень, потому желтые листья отрываются от деревьев и летят куда-то, а деревья скоро будут совсем голыми и им будет одиноко и зябко без листьев.
— Скоро увидишь, как на улице может быть холодно, — говорил он, — тогда зима наступит. Будет не просто холодно, она все заморозит, побелеет все вокруг, и ты можешь стать ледяным котом, если зазеваешься.
Кеша старался предупредить меня об опасности, потому я на него совсем не обижался, когда он вот так вот говорил.
— А какая она будет? — спрашивал я у него.
— А это тоже сам увидишь, как я тебе могу сказать, какая. Зима она и есть зима, белая и снежная, там и уши, и лапы, и хвост можно отморозить, если не привык от морозов спасаться.
Так появилось еще одно чудовище в мире, и оно называлось — зима.
Глава 2 Первый листопад
А жизнь продолжалась.
Домовой Кеша меня не обманул. Однажды я вскочил на свой подоконник, бабушка мне туда подушку положила, чтобы удобнее было лежать, посмотрел на улицу и увидел, как толпой полетели желтые листья. Они были такие легкие и золотистые, их было так много, и это не птички, хотя сначала я подумал, что птицы летят, спасаются от зимы. Но это были листья с деревьев перед окном. Интерес но, куда же они все летели?
Домовой остудил немного мой пыл. А ведь он умел читать мои мысли и всегда знал, о чем я думаю. Потому мне и не нужно было ему о чем-то говорить. Посмотрит пытливо и уже все знает.
— Они летят в грязь, и скоро их никто разглядеть не сможет, — неожиданно заявил он и прибавил, — их просто втопчут в землю люди или собаки, а потом дворники сметут в одну кучу и вывезут на свалку. Так для них все и закончится. Осень, она и есть осень, тут ничего не поделаешь.
Это, как говорит часто бабушка Лиза, изнанка жизни. Она сказала совсем о другом, не помню уже о чем, но подходит и для осени тоже.. Листопад она видела сто раз, потому не обратила на него внимания.
Но о судьбе листьев тоже можно так сказать — оборотная сторона медали. Да и не только о листьях, ведь в природе все рождается, живет, а потом умирает. Но я был тогда молодым и зеленым. Вернее, я был сверху черным, а снизу белым, если о моей шкуре говорить А зеленым — это значит молодым, как Кеша любил говорить, а еще доверчивым, многого не понимал, просто потому что не знал толком ничего, вот и смотрел на мир широко открытыми глазами. Но первый листопад мне понравился. И когда листья перестали лететь, то стало грустно. Тогда я и спросил, будет ли еще листопад. Хотя деревья за окном были уже голые, на них совсем не было листьев, но ведь ветер мог их принести с других деревьев, вон он как дул иногда, что и людей мог повалить, не только листья.
Кеша ответил как-то загадочно, что для него точно будет, а для меня, кто его знает.
— Это почему так? — удивился я.
— Потому как жизнь кота да и человека может быть очень короткой, а впереди у тебя еще зима, весна, лето и только потом снова наступит осень. А за эту уйму времени мало ли что случиться может. Но не заглядывай так далеко вперед, пустое это дело. Живи, пока живется, — торопливо проворчал он, словно хотел от меня отмахнуться. Он всегда так делал, когда сказать придется о чем-то печальном или просто не приятном.
Конечно, он был прав, мой старый Домовой. Уж он-то пожил на этом свете не один человеческий век и все прекрасно знает. Хотя давным-давно — коты столько не живут, не покидал этого дома. Но ведь не обязательно везде бывать, чтобы узнать, какая она — жизнь. Для этого можно слушать рассказы других духов, которые бывают в разных местах и любят путешествовать. Они расскажут тебе о том, чего ты не знаешь сам. И за столько веков много рассказов накопится.
Но пока мне хотелось только того, чтобы моя бабушка Лиза жила подольше и я успел из окна увидеть и зиму, и весну, и лето, и новую осень. Да и с Кешей расставаться мне тоже не хотелось. Хотя порой он был не очень добр, даже жесток, как вы сами успели заметить, но я с ним сжился давно, он меня учил жизни и рассказывал обо всем, что знал сам. Много интересного рассказывал, откуда бы я все это узнал?
Но дни были все короче — осень называлась поздней, и она теперь была совсем не такой красивой, как в самом начале, все темнее были тучи над головой, солнце почти совсем не появлялось, и весь мир погрузился в точку зеленую.
И все равно в комнате в кресле было тепло и уютно, и никаких бед с нами не должно было случиться. Я привык верить в лучшее, так было приятнее и проще жить на свете.
Глава 3 Домовой и первый снег
Какая же это была спокойная и счастливая жизнь, когда наступила та, первая зима, но тогда я этого не понимал, потому что мне не с чем было сравнить. А ведь это самое главное, когда мы можем что-то и с чем-то сравнить, тогда и вспоминаешь, как все было прекрасно. Только это уже прошло и ушло навсегда.
Однажды я проснулся оттого, что в комнате стало совсем светло, а когда запрыгнул на окно, то заметил, что там был белый-белый снег. Такой белый, что я зажмурился, на него так трудно было смотреть.
Кеша мне рассказал, чем зима от осени отличается, и я его сразу узнал.. Он был такой белый и такой легкий, и все кружился и кружился за окном, и падал в грязь, туда, где еще оставались последние листья.
Тогда я и не представлял, какой он холодный и мокрый, если на шерсть попадает. Это потом мне придется из-за него сильно страдать, а тогда все было прекрасно. Я любовался снегопадом в тепле и уюте, крутил головой так, что она даже закружилась. И со всех сторон на меня летел и летел снег.
Помнится, в тот день я ел курицу с кашей с особой радостью, и думал о том, как все-таки хороша наша жизнь. Но без беды не обошлось, в тот день бабушка заболела, пришли люди в белом, они были похожи на снег за окном. И первый холод пробежал по моей шкуре, когда широко распахнули дверь в прихожей, а я выбежал посмотреть, кто же там пришел. Да и шкура была наполовину белой, как снег за окном. Это были врачи, которых вызывают, когда человеку стало совсем плохо.
Врачи что-то говорили тете Ане, писали какие-то бумаги. Они искали тех, кто мог бы вынести носилки с бабушкой в их машину, и эти парни тоже зашли в комнату. Столько людей я не видал сроду.
Бабушку увезли в больницу, и я заволновался, заметался. Паника была страшная, только пока еще не стоило волноваться, тетя Аня приходила ко мне вечером, оставлял корм, меняла воду и просила, чтобы я ничего не боялся и ждал, пока вернется моя бабушка домой.
— Ты не переживай так, Мишель, ее подлечат и снова тебе вернут, они сказали, что с ней все будет хорошо.
Каши больше варить было некому, но я стал есть сухой и влажный корм из пакетиков, потому что от голоду помирать не собирался. Хотя он был и не такой вкусный, но жить можно. Да и надо было дождаться возвращения бабушки Лизы из больницы. Как она будет без меня жить, ей же будет скучно, она все время говорила, что я у нее один остался. И Кеша мне рассказывал про главный зимний праздник — Новый год, я же должен был увидеть его своими глазами.
— Это веселый, радостный праздник, в доме пахнет елкой, много красивых игрушек, только ты наверняка испугаешься салютов. Их боятся все
коты и собаки, но люди так развлекаются, и плевать им на животных, а те бедняги порой убегают из дома, а если на улице оказались, то бегут, куда глаза глядят. В это время больше всего потерянных собак, они становятся бездомными и на котах отыгрываются, за свою неудавшуюся жизнь. И это большое счастье, если кто-то из них найдет новых, а то и старых хозяев, но такое случается не часто.
И снова Кеша рассказывал о таких ужасах, просто шерсть дыбом становилась. Но я-то был уверен в том, что бабушка моя вернется, мы снова будем жить вместе и никуда я не убегу, и у меня будет настоящий праздник, веселый и беззаботный.
Все сбылось так, как хотелось. Открылась дверь, и на пороге вместе с тетей Аней стояла баба Лиза. Вот только во второй раз оттуда пахнуло холодом. Тогда я понял, как бывает холодно, если в такое время оказаться на улице. Но в тот день у нас был праздничный обед. И снова началась прежняя жизнь, такая, к какой я и привык с самого начала..
Ну что же, все хорошо, что хорошо кончается. Ну не совсем кончается, а только на короткое время, а может и не короткое, это как повезет.
Когда праздник наступает в первый раз в жизни, то ждешь его и веришь, и запоминаешь навсегда. Так было и со мной той зимой, я ждал Новый год, о котором все вокруг столько говорили, но они — то видели его и праздновали не раз. А у меня Нового года еще и не было пока
Глава 4 Здравствуй, Новый год
Ну вот и наступал этот самый праздник, о котором столько говорил Кеша. Но наступил он не сразу, а постепенно. Сначала на улице стали появляться люди, которые, которые несли с собой елки. Их с каждым днем становилось все больше. Они все чаще проходили перед нашими окнами — первый знак того, что праздник близко.
Домовой говорил, что перед праздником они занесут их в комнаты и будут наряжать разными игрушками и огнями, так чтобы они горели и сверкали. Это всегда очень красиво и особенно радуются дети и коты. От такой радости дикой елка может упасть, а игрушки разбиться, потому что они стеклянные. Хотя сегодня и пластмассовые делают, которые не бьются, так что все зависит от хозяина, от того, как он нарядит свою елку. И эта елка будет стоять в доме аж две недели, потому что все это будут праздники.
Внуки бабы Лизы, я уже тогда с ними успел познакомиться, принесли в дом ветки от елки. Примостили их на стене, и так хорошо запахло во всем доме, так празднично стало на душе. Теперь я точно знал, как пахнет праздник. А запахи для котов значат больше, чем для людей, это я вам могу сказать точно.
По дому были развешаны какие-то украшения, мне особенно понравился золотой дождь, он так красиво переливался, когда зажигали свет, и раскачивался даже от моего дыхания, потому что был очень лёгким.
Я любил играть с ним всю ночь напролет. Я гонялся за золотниками по всему дому. Бабушка только улыбалась, она была глуховата, потому шум мой почти и не слышала, да и понимала, что молодому коту надо немного размяться и побегать, чтобы потом хорошо спалось. А под нами никто не жил, потому и не жаловались на то, что много шуму ночью.
В последний день в году, когда бабушка улеглась спать, мы с Домовым сидели под столом — это был наш домик теперь, и тихонько разговаривали, ждали, когда начнутся те самые салюты. Я притащил к нему золотинок и игрушечный шар, чтобы и у него там тоже был праздник. Кеша очень обрадовался такому подарку.
Правда, про золотинки те Кеша меня предупредил, что если я ее проглочу, когда ношусь с ними как угорелый, то может случиться беда, придется меня разрезать и вытаскивать их из желудка, иначе они забьют все, и я не смогу ни есть, не пить. Вот оказывается, что кроется за блестящими игрушками. Но я его тогда не сильно слушался, мне же все было нипочём, молодо-зелено. И праздник был замечательный, такой разноцветный и блестящий.
Так мы дождались тех самых салютов, хотя и знали, что они скоро будут, а все-таки бабахнуло неожиданно. Я подскочил под столом и головой ударился о том самый стол, было больно, но весело, праздник все-таки.
Но страшно было только в самом начале, потом я даже на подоконник запрыгнул и смотрел на разноцветные искры. А они взлетали вверх все выше и выше, а потом падали вниз и рассыпались на мелкие искры.
Правда, когда пролетел огонь прямо перед окном, я свалился в кресло от неожиданности и потом уже смотрел оттуда. Как-то не охота было больше на подоконник запрыгивать. Я всегда умел находить безопасное место, что мне помогло спасаться позднее.
Такого шума и грохота не было слышно еще долго, тем более, что начали сигналить какие-то машины, в них, наверное, попали эти самые огоньки, и люди выбегали на улицу, кто-то смеялся, а кто-то ругался. Но было все равно весело и интересно.
Да в первый раз все всегда бывает интересно. В первый и в последний, только первый мы всегда знаем, а о последнем можем и не догадываться даже, он наступает неожиданно и кажется самым обычным разом.
Я пошел в комнату, чтобы взглянуть на бабушку Лизу, она в тот момент мирно спала и что-то бормотала во сне. Посидел, посмотрел, убедился, что все хорошо и вернулся под стол к Домовому. Не надо было его надолго оставлять одного. Хотя он раньше как-то без меня обходился, так это было раньше.
Ну и хорошо, пусть спит себе спокойно, пока у нее есть кот, с ней ничего такого страшного не случится. Я помурлыкал немного, сам не знаю о чем, и тоже отправился немного поспать. Коты вообще ведь спят очень много. Так они сил набираются на новый день, чтобы потом можно было прыгать и бегать битый час и горя не знать.
Глава 5 Утро нового года
А потом наступило утро. Правда, на самом деле это был уже день, а не утро. Наверное, еще ни разу я рано утром не просыпался. В доме уже пахло гречневой кашей с курицей, это бабушка мне готовила обед, а себе кипятила чай., потому что обедала она раньше. А к тому времени, когда я просыпался, ей оставалось только чайку попить.
Она смотрела в окно и говорила о том, что погуляли видать хорошо люди добрые, вон сколько мусора было кругом, но у дворников был выходной, и придется денек подождать, пока они вернутся и все уберут.
— Хорошо, что наш дом не спалили, правда, Мишка, а то куда бы мы с тобой пошли? На улице бы жить пришлось.
Я почему-то подумал о том, что не будь у меня дома, я мог бы слоняться по тем самым улицам, где было столько грязи, что снег уже не казался таким белым и чистым. Шарахался бы от всех хлопушек, а может и ушли с лапами обморозил, а почему бы и нет. И жалко мне было тех бродячих котов, которые никому на этом свете не нужны. Как же им тяжело. Нет, у каждого кота должен быть свой хозяин обязательно.
Но чтобы мысли такие грустные не терзали, я все-таки развернулся и отправился спать, только не в свое кресло, а в ящик под диваном, там лежало старое теплое одеяло, было так уютно и тепло, и темно, что еще сытому коту надо, когда у него есть крыша над головой. Ничего ему больше не надо, вот и вырубился я моментально, и провалился в сон
И мне снились какие-то красивые сны, летали шарики над головой, порхали снежинки, но они не были ни холодными, ни мокрыми, и вкусно пахло кашей с мясом и еще чем-то необычным, тем, чего я еще в своей жизни не успел попробовать. Но какие мои годы, ведь это был только первый новый год в моей жизни.
Зима хороша сама по себе, если у тебя есть дом. И пока он есть коту ничего не страшно, наоборот чувствуешь тепло и уют.
Проснулся я снова от грохота — там, за окном, наверное, продолжали праздновать. Но Кеша перебрался ко мне на диван и сказал, что там слишком гремит и грохочет, у него в углу, лучше посидеть пока тут. Так мы и сидели с ним до самой полночи, потом я доедал остывшую кашу, холодная она была не такая вкусная, но есть можно.
Во время своей бродячей жизни, когда и день и два нечего было есть, я вспоминал те дни и думал о том, каким же я был вредными и противным, когда не доедал кашу и требовал еще чего вкусного, того, чего в доме не было, а может быть припасено было на праздник.
Бабушка только ворчала и отваривала мне рыбу, потому что ни коту, ни человеку нельзя все время есть одно и то же, — говорила она, — пища должна быть разнообразной. А рыба очень полезная, в ней есть то, чего нет ни в каких других продуктах.
Конечно это так, только, если нет даже корки хлеба или какой-нибудь кости, то уже о разнообразии как-то не думается. Было бы что пожевать и то хорошо. чтобы не урчало все в животе и можно было спокойно заснуть.
— И когда им только надоест отдыхать и веселиться, — ворчал Домовой, сидевший рядом со мной в тот вечер.
Но мы понимали, что случится это не скоро, даже я это понимал, потому что праздники только начинались, потом будет Рождество, потом Старый новый год, и еще между ними что-то такое — гуляй, не хочу.
Приходила тетя Аня, проверяла, как мы тут встретили Новый год, и приносила мне крыло от курицы, у нее от праздника осталось. Она вспомнила обо мне, не забыла все-таки.
— Ешь, Мишка, пока дают, — говорила она.
И в те дни тетя Аня была веселой, потому что у нее было много тех, с кем она отмечала Новый год, приходили старые и новые друзья, шумели, пели песни. А потом она взяла меня с собой, посадила в старую шубу и сказала, что нам надо погулять немного и покормить бродячих котов, потому что им не так хорошо живется, как мне, а у них тоже должен быть праздник, как и у всех остальных. Иначе в этом мире несправедливости станет еще больше, а так не должно быть.
Бабушка ее радости видно не разделяла, она за меня больше переживала, чем за несправедливость. Котов было много, и они как-то привыкли жить сами по себе, а я у нее был единственный, потому она и беспокоилась о том, чтобы со мной какая беда не случилось.
— Ты мне кота-то не потеряй, — вслед ей крикнула бабушка.
— Да никуда он не денется, вон как лапами вцепился в кофту, его и не оторвешь, если захочешь, — весело отвечала тетя Аня
Это правда, цепляться я научился с самого начала, потому что падать было больно и можно было сильно удариться, а этого мне совсем не хотелось. Так вот вцепишься, и ничего с тобой не сделается, и все будет хорошо. Для этого нам когти и даны, без них-то как за эту жизнь цепляться?
Так мы с ней и отправились на улицу, кормить бродячих котов. И можно сказать, что за всю жизнь я в первый раз ту да высунул нос как раз на новый год. Ведь и правда, до сих пор я был только в подъезде, когда родился, а на улице ни разу и не бывал.
Глава 6 Коты на морозе
Ну, вот она и улица, холодно, морозно. И хотя был вечер, в те дни темнело очень быстро. Но людей везде было много. Все смеялись, громко говорили, а я прижимался к груди и животу тети Ани, и старался держаться, хотя когти уже занемели. Но вот разожмешь их, вывалишься, и что тогда будет, машина переедет, кто-то чужой схватит, собака набросится внезапно, да просто провалишься в сугроб и замерзнешь. Тетя Аня не сможет найти, и прощай, счастливая жизнь.
Говорят, коты запоминают дорогу домой. Ничего я тогда не запомнил, это точно, хотя и выглядывал из ее шубы, но разве так что-то запомнишь. Я все-таки в теплом и надежном месте находился. И все притупляется в таких условиях.
Ушли мы вроде недалеко. Остановились напротив соседнего дома, там, на горке визжали дети. Им нравилось забираться наверх, а потом скатываться вниз. Они и котов своих катали тоже. Я бы ни за что не согласился, удрал бы и спрятался, чтобы только так странно не развлекаться.
Еще в те старые и добрые времена я понял, что самое лучше — это удрать и спрятаться куда-нибудь, чтобы тебя не нашли или не достали. Хотя можно так спрятаться, что тебе же будет хуже, но когда начинаются такие развлечения, я думать перестаю совсем.
Но тетя Аня стала звать котов из какого-то низкого колодца, где они бедняги, видно и жили. И они узнали ее голос, она не в первый раз их там кормила, видать. Прибежали бедолаги такие радостные, почти счастливые, прыгали вокруг нее, на меня поглядывали искоса. Так, что готовы были цапнуть, но хорошо, что их еда больше интересовала, это меня и должно было уберечь от беды.
Может, там и не было холодно, потому что из колодца шел пар, но грязно и сыро точно было, и как там можно было заснуть, я этого не понимаю. Хотя как говорил Домовой, к любой жизни человек и кот привыкает рано или поздно. А спать хочется котам еще больше, чем людям, потому найдешь себе уголок какой да и заснешь богатырским сном.
Видно она была тут часто, потому что сначала вылез небольшой черный кот с белой мордой, на меня похожий, только был он гораздо больше, и потом большой черный, уже совсем взрослый. Они стали быстро есть, косясь на меня, не знаю, видели они меня или нет, но запах мой точно чувствовали. Наверное, думали, что я стану отнимать их корм, вот еще, вернемся домой я и наемся и рыбы и мяса, но не тут и не сейчас. Это все им, я бы и лапой даже не пошевелил, размечтались, бродяги.
Но они были так голодны, что некогда им было ни в чем разбираться, только и рубали, послышался жуткий лай, это собаки целой стаей появились там. Но тетя Аня взяла палку и начала их отгонять. И палка прямо под руками у нее оказалась, может она специально ее туда принесла?
Она так махала, что я легко мог выпасть из шубы, но не выпал, а вцепился еще сильнее, даже когти затрещали и готовы отвалиться. Мне надо было продержаться немного, чтобы не оказаться среди этих котов.
Собаки поняли, что им тут делать нечего, и тетю Аню, наверное, они тоже знали, потому и побежали мимо, не оглядываясь. Мне хотелось только одного, поскорее отсюда уйти. Но я никак не мог этого сделать, а она все еще стояла с этими котами, пока они все не слопали. Наелись, удрали в свой колодец, даже спасибо не сказали, неблагодарные. Вот и корми таких.
— Вот видишь, Мишка, — говорила она, — жизнь не всегда так прекрасна, как тебе хочется, она бывает и горькой, и страшной, и голодной, всякое случиться может и с тобой и со мной. Но думаю, что никому из них дом уже не светит, так и помрут тут в темноте да во мраке голодные и холодные, м\и никому не нужные.
Я слушал ее вполуха, и думал только о теплом диване, о моем Домовом и бабушке Лизе, и решил, что не пойду больше с ней кормить голодных котов. Пусть она сама это делает, без меня, ведь она дорогу домой найдет, а я вряд ли. Конечно, я поступал не слишком красиво, потому что и сам мог оказаться на их месте, но мне — то тогда казалось, что такого не случится никогда, ну просто не может быть.
Бабушка Лиза встретила нас радостно, она порадовалась тому, что мы не потерялись и остались целы и невредимы. Но наказала ей больше меня с собой не таскать.
— У меня все сердце изболелось, — говорила она, — с тобой — то ничего не сделается, а он совсем маленький и бестолковый, испугается, убежит, разве ты за ним угонишься. Пропадет зараз в такие холодные дни, и ничего от него не остается больше.
— Ладно, ладно, пусть живет как барин, — немного обиженно говорила тетя Аня, — но хоть раз он должен высунуть нос на улицу, посмотреть на других котов, себя показать, нельзя же бояться всего на свете, это как-то не по-людски получается.
Тетя Аня делала вид, что бабушкины слова ее не задели, но я –то почувствовал, что она обиделась, сильно обиделась. Хотя, в главном моя бабушка была права — береженого бог бережет.
Тетя Аня попрощалась с нами и ушла, а я мог, наконец, перевести дух и убедиться в том, что все на месте, и я тоже на месте, и ничего плохого со мной не случилось, и можно завалиться в кресло и спать спокойно. В тот вечер и ночь мне совсем ничего не снилось. Я это точно помню.
Глава 7 О житье-бытье зверином
Я завалился спать на следующий день, и сразу увидел себя в том самом колодце, где обитали коты, которых мы недавно кормили. Почему я там оказался, не знаю, но был именно там. И они все на меня шипели и прогоняли, говорили, что мне нет там места, что я должен идти, откуда пришел, а идти мне было совсем некуда. Я даже подрался, потому что мне было некуда идти. Вот почему снятся такие сны, когда у тебя все хорошо, просто замечательно. Сам не знаю, но Домовой меня растолкал, велел успокоиться, а как тут успокоишься, когда такое сниться начинает. Нет, я знал, что не забуду этого сна, сколько бы ни жил на этом свете.
— Не думай ни о чем плохом, ведь плохое притягивается, — говорил он мне, — я старался не думать, но у меня это не получалось, сильно впечатлительный, видно оказался.
А ведь все еще продолжался праздник. Он закончился тогда, когда перед окном в сугробах появились выброшенные елки. Только теперь они уже были совсем не такими красивыми, как перед праздником. Вот как так можно безжалостно портить деревья, которые бы еще жили и росли, и не стали игрушками для людей.
Тетя Аня унесла наши ветки, позвала меня на улицу, но тут я уже юркнул за диван и сидел там, пока она не ушла. Хватит с меня прогулок, ни за что не пойду туда, и так я натерпелся. От кошмаров избавиться не могу.
— Смотри, какой шустрый стал, наверное, на улице ему не понравилось, — говорила она бабушке.
— Так ты и здорового кота перепугаешь, а Мишка еще маленький совсем, нечего ему там делать, здоровьем он не вышел, судя по всему, простудится, заболеет, что мы тогда делать станем? Как его лечить да спасать станем?
Так я в первый раз от бабушки узнал, что со здоровьем у меня не очень, но может она просто паниковала, как любил говорить Домовой, когда баба Лиза носилась со мной, как с писаной торбой и все ей казалось, что со мной должно что-то случиться.
— Зря она пока паникует, — ворчал Кеша, — все утрясется, а если что-то случиться, то не теперь. Всему свое время.
Он думал о чем-то своем, только я никак не мог понять о чем, а спрашивать его не хотел. Он знает много, столько мне и не нужно было знать, чтобы жить спокойно и беззаботно, это точно.
Жизнь после праздников долго в привычное русло входила и все никак войт и не могла. Может потому, что это был первый праздник в моей жизни, а другие будут значительно быстрее, да и дней много, очень много для отдыха были, вот и заотдыхались все немного. Люди должны быть чем-то заняты, нельзя им дни напролет бездельничать.
В феврале уже стало пахнуть весной, и снег был не такой белый и красивый как прежде, все стало совсем другим, и Домовой говорил о том, что это и есть наступающая весна.
Я уже знал, что такое осень и зима. Про весну же надо было узнать, кто-то говорит, что это самое интересно время года, когда все рождается заново и просыпается, но думаю, что не для котов, тех, из колодца, которых тетя Аня все еще ходила кормить, но без меня, я каждый раз прятался на всякий случай. Мне просто хотелось уцелеть. Разве я о многом мечтал тогда?
— А куда Мишка делся снова, неужели он все так хорошо понимает, — говорила тетя Аня, но я слушал ее уже и з своего укрытия.
— А почему нет, знаешь, какой он смышлёный и нюх и предчувствия, будем надеяться, что наш котик не пропадет, уж больно он умненький уродился.
— Вот и спасай таких и пристраивай, — махнула она рукой, да и пошла прочь. Она все-таки на меня обижалась и в те минуты я чувствовал себя настоящей свиньей, а сделать с собой все равно ничего не мог.
Я понимал, сидя за креслом, что, наверное, зря не доверял тете Ане, потому что она-то мне точно зла не желала, только береженого и бог бережет, как говорил мой Домовой. Целее буду, если меня снова к тому колодцу не потащат, нет, не надо мне думать о грустном. Но на той самой улице все менялось. Если еще недавно на улице было очень холодно, то теперь стало грязно, и это тоже не могло мне никак нравиться. Но весна, как говорил Домовой, у которого все больше ныли старые раны, стремительно приближалась, и из окна на нее можно было и полюбоваться немного.
Глава 8 Вот и весна
В свой первый год жизни я познавал этот мир, все, что в нем происходило. На том самом подоконнике я слышал пение птичек, хотя они были за стеклом, но бабушка открывал форточку, и их было хорошо слышно. А потом снег начал чернеть и таять, начало капать с крыш, это он так превращался в воду.
— Скоро будет совсем тепло, — говорил Кеша.
И бабушка мне объясняла то же самое. Она часто подходила к окну и смотрела туда. Она редко, но все же по делам уходила из дома, тогда я оставался один, и мне было скучно и одиноко, я все ждал, ждал, чтобы она пришла поскорее, глаз не смыкал, сон, словно лапой сняло. Ведь не только со мной, но и с ней на улице много чего случиться могло, а что тогда? Она любила меня гладить, словно хотела, чтобы я понял, что такое людская ласка и привык к ней, и она позволяла лежать у нее на коленях. Там было так тепло и уютно. Как мне хотелось, чтобы так было всегда. Напрасно Кеша мне объяснял, что ничего не бывает всегда. Он учил меня суровости жизни, но я не хотел учиться. Упрямство прямо вырывалось из души, это могло мне сослужить плохую службу. И хотя слушал я вполуха, но слова Кешины не давали мне никак покоя. Один раз о том самом заговорила и бабушка.
— Ой, Мишка, хорошо нам с тобой, только старая я уже, скоро уйду. Хорошо, если до лета дотяну, там хоть тепло будет, но что-то здоровье совсем никудышнее. Мне даже страшно подумать, куда ты тогда денешься. Внуки продадут квартиру, а ты останешься на улице. Вот где беда-то так беда страшная.
И при этом она так тяжело вздыхала, что могла, наверное, и дух и спустить. Тогда я начинал суетиться и мяукать, чтобы как-то ее успокоить немного. Я очень хорошо чувствовал все тревоги и волнения бабушки, ведь с первого дня я жил с ней и никого больше не знал на этом свете. Но я старался о том не думать. Живет она, кашу мне варит — и хорошо. Но Домовой слышал этот разговор и решил меня отрезвить.
— Бабушка права, ты останешься на улице, а там даже летом очень опасно, а об осени и зиме и говорить нечего. Пропадешь ты там, потому что не приучен к той жизни. Да и те, кто всегда там были, участь их не завидна, не живут они долго, это я точно знаю.
За окнами как раз залаяли собаки, и у меня мороз побежал по коже
— Они не любят друг друга, а уж людей и котом не полюбят точно, да просто рвут на части, — прибавил Кеша.
Он поежился, словно все это видел своими глазами, а может, видел, за такую долгую жизнь много что увидеть можно.
Как же хочется, чтобы ничего такого не было, но я уже поумнел немного и понимал, что все это будет, хочу я того или нет. Весна между тем цвела и пахла так, что кружилась голова. Мы вместе ждали и хотели увидеть, как из почек появятся листья, сначала маленькие, а потом все больше и больше. Было сыро и грязно. Но именно в таком мире новая жизнь и зарождается. Перед окнами проходили собаки, и у них были грязные морды и лапы, и они казались такими несчастными, что даже мне дома хотелось, чтобы поскорее там все переменилось, стало другим. Когда бабушка приоткрывала окно, в дом влетал такой свежий воздух, он был таким упоительным, что у меня кружилась голова, и я приседал на подушку, чтобы не свалиться. Этот чудесный воздух позволит всему родиться снова. Да и тому, что уже живет, он поможет развиваться, дышать свободно и радоваться этой жизни.
Если забежать вперед, то могу сказать, что так же точно пахло весной в те дни, когда я разглядел смерть на пороге, но между этими днями была еще целая жизнь. Но я говорю уже о своей смерти, она случилась в следующую весну. А тогда я ее увидел в первый раз, это была уже поздняя весна, никакого снега, только тепло и грязь, головокружительный воздух и странная радость оттого, что все в мире живет и пробуждается. Наверное, поминать надо поздней осенью или зимой, ни как не весной, это так несправедливо. Но ведь кто-то должен уходить и весной, не всем сразу в одно время.
Глава 9 Смерть весной
Да, в тот день я в первый раз и увидел смерть. Это была бледная Дама в белом. Она стояла в полутемном коридоре, опустив глаза, и хотя она на меня не смотрела, но я замер от неожиданности. Очнулся, когда услышал кашель Домового. Дернулся, зашипел, хотел на нее броситься, прогнать ее, но не мог сдвинуться с места.
— Отойди, Мишка, ее не остановят даже черные коты, а ты и не совсем черный, а только наполовину. Нашей бабушке пора собираться на тот свет, мне тоже этого не хочется, хорошо же, спокойно жили все вместе, но нас с тобой никто не спрашивает.
И голос его прозвучал так грозно и обреченно, что мне хотелось убежать и спрятаться, забиться в угол за диваном и никогда больше оттуда не выходить. Если бы это как-то спасло бабушку Лизу, но ее уже ничего не могло спасти, Кеша был прав.
Бабушка в тот вечер заснула и больше не проснулась, напрасно я звал ее и просил не уходить. Чуда не случилось. Я вышел из своего укрытия, когда появилась тетя Аня. До сих пор я от нее прятался, а теперь наоборот выбежал навстречу. Ведь она осталась у меня одна. И она должна простить меня, когда я вел себя с ней по-свински, она добрая, она простит, да еще в такой грустный час. Она сразу меня заметила, и, наверное, забыла про старые обиды,
— Бедный мой котенок, — говорила она, куда же тебя теперь девать-то?
И хотя все суетились вокруг бабы Лизы, только она одна думала обо мне. Я готов был разрыдаться, хотя и не знал, что это такое, но слезы потекли сами собой. Такой жалости ко мне еще никто не испытывал.
— Я не могу тебя взять к себе, у меня два злых кота, которые и сами ужиться не могут, а тебя они просто задушат. Тебе с ними не выжить, — стала оправдываться она. Так рухнула моя последняя надежда на спасение.
Я почувствовал, что все кончилось, а тут вошли какие-то чужие люди, они стали суетиться, кто-то из них чуть не наступил на меня, я едва увернулся. Я выпрыгнул в подъезд, чтобы уцелеть и бросился бежать, куда глаза глядят. В такие минуты ноги просто куда-то несут, а голова совсем ничего не соображает.
Наверное, это было самой большой глупостью, но я тогда совсем ничего не соображал. Да и чего мне оставаться и ждать тут, Кеша сказал, что никому я не нужен, даже тете Ане. Дверь была раскрыта, потому что должны были выносить бабушку, и я в один миг оказался на улице, где бывал только однажды с тетей Аней, но лапа моя по земле не ступала никогда. А теперь вот один на сухой уже земле, грязи там не было, как совсем недавно, но и хорошего мало. Придется узнавать жизнь, которую видел только из окна. Приходилось усваивать ее всю и сразу, время на раздумья не было, да и что я мог придумать?
Дорогу домой я забыл, потому что не старался даже запомнить. Да и зачем ее было запоминать, я ведь никогда больше сюда не вернусь.
Но надо понять, как живут уличные коты, и самому привыкать к такой жизни. Вообще, я старался не запоминать то, что мне не сможет пригодиться, что себе голову забивать ненужными вещами?
Бабушку погрузили в машину, это я еще издалека видел, и так как около меня прошли какие-то люди, и промчалась машина, то я бросился куда-то между домами, сами не знаю куда, и бежал, пока лапы не стали отваливаться. И надо бы остановиться, но опасности были со всех сторон, я не мог остановиться.
Глава 10 А вот и улица
Надо было что-то делать и как-то устраиваться. Беда всегда приходит неожиданно, но чтобы так, это уж слишком. И все-таки теперь не на кого мне было больше надеяться и рассчитывать, только на себя самого.
Я знал, что под нашим домом и под другими домами есть подвалы, для начала надо было забраться туда, переждать какое-то время, все обдумать, а уж потом и предпринимать что-то.
Говорят, там коты и жили всегда, те, у которых не было дома, но к моему появлению, все подвалы и входы туда были закрыты давно. Никаких котов там уже и в помине не было. Сколько я не пытался прорваться, сколько не звал товарищей по несчастью, пролезть не мог, никто не отозвался. С подвалами пришлось попрощаться.
Я добежал до каких — то труб и двухэтажных домов, мне показалось, что там и машин и людей меньше, и устроиться будет проще. Около бабушкиного дома была дорога, и уцелеть там коту-бродяге будет очень и очень тяжело, для начала надо найти тихий уголок, а уж потом.
Там были трубы, где легко могли спрятаться и сто котов, вот там я и свалился без сил на какую-то плиту между этими трубами и замер, надо было хотя бы дыхание перевести. Наверное, за всю свою жизнь я столько не бегал, как в тот черный день. Это была моя первая ночь кота-бродяги, и она прошла мирно, никто не пожаловал, собаки тут тоже не бегали, никого не было. Судьба давала мне передышку, только за тем, чтобы потом обрушиться с новой силой, чтобы я заплатил сполна за вольную и спокойную жизнь.
Ночью было тихо, а вот утром, перед рассветом стали слышаться голоса людей и лай собак, наверное, все они вышли на прогулку, одни на поводках, другие просто носились как угорелые. Я вжался в ту плиту и лежал почти неподвижно. Такое соседство могло перепугать и бывалого кота, а для меня все это было новым и таким страшным. Все ужасы, которые были в этом мире, в один миг обрушились на мою бедную голову.
Я сразу вспомнил слова Кеши о том, что черных котов тут любят меньше, чем всех остальных. Вот и еще одна радость такая, что хоть плачь, хотя смейся. Считали люди, что мы приносим несчастье. Только баба Лиза так не думала, но ее больше не было, и мне не на что было надеяться. Значит в меня полетят еще камни, те которые не получат другие кота. Не было печали, так черти накачали.
Кеше хорошо, новые хозяева или старые, его никто не видит и никуда не прогонит, даже постараются наверняка задобрить, а вот мне повезло меньше. Я не могу быть таким, как он, меня они все видят.
Кажется, в ту ночь я и
