Глубокий вдох. Я призываю духов своих близких. Бабушку Елену, андалусийку с разбитым сердцем, полным сожалений. Русскую прабабушку Изабеллу с ее подушками, собственноручно расшитыми поговорками. Матильду с ее упрямством. Маму с ее вновь обретенной свободой. Ведь мама-то открыла собственное ателье и поселилась с тетей Грасиелой в центре города. Я призываю свою новорожденную племянницу, малышку Лейлу, и ее чистые глаза. Роксану и нашу нерушимую дружбу, пусть мы теперь и в разных командах. Эду и всех пропавших, убитых, загубленных девочек, да почиют с миром их души. Карину, которая набирается сил. Всех безымянных женщин с моего фамильного древа, даже тех, кто попал туда против своей воли, кто не хотел быть среди моих предков. Во мне пылает их воинственное пламя. Я прошу их поделиться со мной проворством, смекалкой, жаждой жизни.
Настанет такой день, когда при рождении девочки в Росарио земля дрогнет от радости за ее будущее, а не от страха за него
Я тебе тоже кое-что привез, — сказал он и протянул мне черный рюкзак.
Я порылась в нем — ну совсем как Карина. Футболки, шорты, носки, спортивная куртка, и главное, главное — пара новеньких фирменных адидасовских шиповок — классических черно-белых.
— Эти тебе ноги натирать не будут. А футболки отводят пот и не будут благоухать, как твои старые, Ками. Потому что если бы удалось разлить эту вонь по бутылкам, ее впору было бы продавать правительству как оружие массового поражения, честное слово.
