1919 год. Гражданская война перевалила Уральский хребет и окатила кровавым приливом сибирские просторы. Коренной чалдон Степан Зыков возглавил отряд партизан и отбил у колчаковцев уездный городок, помог поднявшим мятеж большевикам и был расстрелян красноармейцами вместе с женой на пороге собственного дома…
Зыков длиннополо взмахнул кафтаном и вскочил на пень: — Эй, слушай все! Молодежь прихлынула к самому пню и, раздувая ноздри, дышала в мороз огнем. — Кто гонитель нашей веры древней? Царь, архиерей, попы, начальство разное, чиновники, купцы. Так или не так? — Так, так… Истинно. — Добре. А посему — изничтожай их, режь и капища ихние жги. Настало время. Вся земля в огне. Откройте глаза и уши. Кто крепок, иди за мной. Чрез огонь, чрез меч мы возродим веру нашу в Святом Духе, Господе истинном. Кто слаб, зарывайся, как червь, в землю. На врага же своего пойду грудь к груди.
Одобрил, потому церкви никонианцев жегчи надо и духовным огнем и вещественным… Так-то вот. — Он помолчал, снял черную шляпу, повертел ее на пальце, опять надел. — А ведь красные-то, большевики-то, Бога совсем не признают. Ни русского, ни татарского Аллу, ни жидовского. Во, брат… — Неужто? — встрепенулся Зыков. — Говорю, как печатаю: верно. А у них свой бог — Марс, хотя тоже из евреев, с бородищей, сказывают, но все-ж-таки в немецком спинжаке. Во, брат… — Ежели не врешь, — сказал Зыков, скосив на него глаза, — я за веру свою старую умру. — А красные? Значит, ты насупротив красных? Зыков медлил, чернобородый сосед толкнул его локтем в бок. Зыков отрубил: — Прямо тебе скажу — не знаю, за что красные, я — за Бога, — и встал.
