Монологи с Макаревичем
Михаил Мазель

Андрею Макаревичу

и всем, кого люблю

© Михаил Мазель, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

 

«Нам уготовано, мальчик мой,

Легкое это бремя

Двигаться вдоль по одной прямой,

Имя которой Время.»

 

Андрей Макаревич

 

© Михаил Мазель, текст, 1990 – 2014

© Михаил Мазель, иллюстрации, 2014

© Михаил Мазель, оформление, 2014

Приобрести другие книги;

Для контактов: http://www.mikhailmazel.ru

 

Петля Мёбиуса

 

Ещё один прохожий у дороги

застыл, такой похожий на меня.

Он улыбнётся и посмотрит строго,

не требуя полцарства за коня.

И, теребя тесёмки капюшона,

приветствуя его движеньем губ,

не предложу полцарства предрешённо,

не осознав пока сию игру.

Не сомневаюсь в странности момента.

Я знаю, что он смотрит в спину мне.

Дорога не устанет виться лентой

среди шарады устланных камней.

Пора бы и понять и примириться

с бессмысленностью тщетной той борьбы.

Возможно, с ним мне лучше было слиться…

Не оттого ль сейчас в душе свербит?

Он встретится на новом повороте:

такой же молчаливый и чудной,

спешащий на работу, иль с работы…

(Похоже, мы во многом заодно).

Как день и ночь.

                   Как «да» и «нет».

                                           Как чёт и нечет…

Воспитанники призрачной петли.

Да утром будет чуточку полегче…

Но силуэт опять возник вдали.

И не поняв, что ночь опять пророчит,

догадываюсь вновь в преддверии дня,

что незнакомец, видящийся точкой,

никто иной, как я, вчерашний я.

Не потому ль хожу я очень быстро,

чтобы не встретить

                               завтрашний свой взгляд?..

Рассвет ворвётся, словно дальний выстрел.

Не потому… Не вопреки. Возможно, – для.

 

23 декабря 2006 года

Я уже закончил собирать эту книгу. Я уже закончил её вычитывать, когда понял, вернее, почувствовал, что в ней не хватает двух стихотворений и этой преамбулы.

Нескончаемый Мёбиус, льющийся средь пустоты… Нескончаемый Мёбиус?.. Цитирую – сам себя.

Нескончаемый Мёбиус… Склеиваю окончание и начало книги, замыкая линию повествования, воспоминаний, строк.

Линию? Да, – линию. Моя книжка, в некотором смысле – линия: линия, и точки на ней – остановки поезда.

Осторожно, двери закрываются, следующая остановка детство.

Осторожно, двери закрываются. Поезд отправляется. Он проследует… Он проследует через стихи и воспоминания, через грусть и радость, потери и находки. Он будет останавливаться, и его остановки будут отмечены точками на линии, и эти точки не будут распределены равномерно, а города-годы по пути его следования будут сверкать, когда окнами, а когда и… осколками этих окон.

А что же было там, где поезд не останавливался? Да тоже самое. Жизнь, учёба, работа, поиск, боль, радость, пустота, любовь… Дорога. Нет, не осколки: мозаика.

Дорогой читатель, остановки на пути следования нашего поезда «названы» просто годами, но книга эта – не дневник и не мемуары. Как видно из её названия, – это книга монологов и стихотворений, которые, впрочем, те же монологи.

Но что же это тогда за линия такая? Время? Музыка? Волна? Дорога? Не знаю… Может быть любовь?

Линейная зависимость

 

Эта линия проходит через дом,

через город, через годы: от и до.

Убегая, ветром прячется в кустах.

Оживает тихим шелестом листа.

Переходит вязью в девственный узор.

Размывается нежданною слезой.

Распускается под утро снова в нить

и пытается концы соединить.

Эта линия… сегодня и вчера

Рисовала ночи, дни и вечера,

замыкала вздохом мыслей грустных круг

и рвала его сама потом не вдруг.

И опять мечтой тянулась на вокзал,

распластавшись стуком в рельсах вновь везла,

заплеталась дымом в строчках проводов,

телеграммы людям шлющих от и до.

   

А потом, шепча, сулила мне: «Бери!..» —

заводя на самом деле в лабиринт,

но сама нежданно делалась клубком,

выводя опять из тьмы на свет легко.

И куда бы снова после я не шёл,

эта линия в одежд вплеталась шёлк,

проникала быстрым почерком в стихи,

лба касалась завитком опять лихим.

Эта линия проходит через стол.

Эта линия проходит через толк.

С ней не только я – извечный новосёл:

эта линия проходит через всё.

Подними, мой друг, от ног скорей глаза,

и шагни вперёд не зная, что там за…

Эта линия, похоже, вновь бежит.

Потому ли подстаканник дребезжит?

 

29 июня 2004 года

Вместо вступления

И легкий ветер по морю
гнал мелкую волну

Мир состоит из очень простых вещей. Мир состоит из мамы и папы. Дерева во дворе, с которого впервые упал и получил нагоняй за порванные штаны. Из велика и салочек. Из ножичков и вышибал. Из пряток и «войны» (до поры до времени). Из бабушки, приезжающей по будням, дарящей тепло и заботу и спасающей от нелюбимого до слёз детсада. Из других бабушки и дедушки, приезжающих раз в месяц с фундуком в сахаре и марками для пополнения коллекции. Из Черкизовского пруда, где зимой можно кататься на лыжах и санках, а летом ловить бычков. Из папиной коллекции пластинок, целиком состоящей только из классической музыки. Из альбомов с репродукциями живописи. Из немецкой железной дороги. Из поездок на Волгу или Рижское взморье. Из скромного, послушного, осторожного, хотя и непоседливого и не в меру любопытного мальчика, носящего во дворе прозвище «солдат брызгалка». Мальчика, окруженного любовью и заботой и при этом отнюдь не избалованного. Мальчика очень домашнего, впервые за десять лет своей жизни на целый месяц отправленного в Пионерский Лагерь, и там, – в Пионерском Лагере этот испуганный мальчик вдруг слышит песню, с которой у него начинается долгий путь к творчеству и, в конечном итоге, к себе.

«Случилось так, что небо было сине и бездонно,

И легкий ветер по морю гнал мелкую волну,

И был корабль полон и друзьями, и знакомыми,

И путь держал в далекую страну.»

В год рождения «Машины Времени»

…Я бегаю по времени, как футболист по футбольному полю, гоняя мяч воспоминаний, но всё же сохраняю общее направление вперёд…

В этой книге собраны стихи и житейские истории, написанные или описанные мной – Михаилом, а лучше коротко, – Мишей Мазелем.

Моё творчество, вошедшее в эту книгу, так или иначе связано с творчеством Андрея Макаревича, с творчеством группы «Машина Времени» и с «Оркестром Креольского Танго»… но книга эта не о них, а обо мне.

Так получилось, что я иду по жизни, взрослею, творю, люблю, ищу, грущу, отчаиваюсь и надеюсь … с творчеством этих людей в глубине моей души. Оно очень часто поддерживает и спасает в трудные моменты жизни.

Там где

 

Я путь держал в далёкую страну,

названия которой нет на карте.

Стараясь не глядеть себе в корму,

я уверял, что дело не в азарте,

и продолжая верить праотцам,

я нагло рушил веры постулаты

(при этом ничего не порицал,

как и не проявлял любви к театру).

Но в том и состоялся парадокс,

что не найдя страны, – нашёл я многое.

Как перекрёсток распустился флокс,

когда я слился с новою дорогою.

Я плакал, если мир опять мельчал:

случалось и такое очень часто.

Но если уменьшался вновь причал, —

я снова верил в призрачное счастье,

и в то, что где-то люди сеют свет

и где-то есть ещё… которым надо.

Наш мир театр? Парадоксов нет?

Я снова там, где звёзды, как гирлянды.

 

11 декабря 2013 года

Правильное одиночество

Удивительное дело. Я об этом подумал совсем недавно. Именно подумал, а не вспомнил. Тогда, в далёком 1977-м, когда я впервые услышал «Машину Времени», я сразу решил, что поют они для меня. Ну или, что я один из немногих, кто по-настоящему понимает и любит их творчество.

Не могу сказать, что я считал это моё отношение к «Команде» эксклюзивом. Нет: собственнического акцента в этом детском увлечении (влечении) не было, но ревность к тому, что кому-то они тоже нравятся, – была. Хотя много лет я никого не спрашивал об отношении к Андрею Макаревичу и другим музыкантам группы, которых в те годы и по именам-то ещё и не знал.

Вне всякого сомнения, я спрашивал у папы. Папа был настоящим меломаном, даже – филофонистом. У него была коллекция классики на виниле и бобинах – много тысяч пластинок и сотня катушек. Я знал от взрослых: от мамы и друзей нашей семьи, что мой папа (талантливый физик, инженер разработчик полупроводниковой техники) – глубокий знаток серьёзной музыки.

Видимо, «Машина Времени» не относилась к таковой. Папа про неё не знал. Обычно я всегда прислушивался к папиному мнению. Он, безусловно, был для меня авторитетом. А как могло было быть иначе? Папа знал ответы на все (без исключения) вопросы. Но в ситуации с «Машиной», я, впервые, внутренне был не согласен с тем, что папа про неё не слышал. Его незнание не стало для меня поводом не думать об услышанных в пионерлагере песнях.

Два года я «единолично владел» секретом о «Машине Времени», пока на дне рождения товарища (его папа – в прошлом студент – дипломник, а потом и друг моего) в ответ на мой рассказ об «эксклюзивной любви», не сообщил с некоей гордостью, что у него есть упомянутые записи. (Этой истории я посвятил отдельную главу).

Я хочу подчеркнуть моё недавнее открытие. Открытие того, что «Машина времени» в десятилетнем возрасте была моей сокровенной тайной, а если и не тайной, то чем-то иным, но однозначно сокровенным.

Короли и капитаны, корабли, воздушные замки и дом. Дом… Дом и дорога. Может отсюда корни моего романтизма? Романтизма и … одиночества. «Правильного одиночества».

«Правильное одиночество»?

Именно так – моё второе открытие, сделанное буквально вчера (прим. Июль 2014). Вчера я переслушивал «Хрустальный город» – песню, напугавшую меня в детстве и полюбившуюся в юности до затирания пленки до дыр.

Надо ли всё раскладывать по полочкам? Не знаю. Чувство на то и чувство, что оно относится к аналоговым категориям и… дискретизировать его занятие престранное. Но с другой стороны, причинно-следственные связи побуждают к анализу, а анализ стимулирует мыслительные рефлексы, которые, в свою очередь, пробуждают чувства.

Одиночество бывает разным. Бывает страшное одиночество, когда рядом нет ни родных, ни друзей, ни даже малознакомых людей – людей, с которыми можно просто обмолвиться парой слов. О таком одиночестве просто задумываться – невмоготу.

Есть одиночество в кругу… Такое одиночество ещё страшнее.

Но случается и правильное одиночество. Я не стану его определять. Я лишь слега обрисую его. Правильное одиночество – выбор дороги, на которой принимать решения, любить и страдать приходится только тебе, но при этом выбор твой – осознан, и только вечные друзья-враги (соратники-соперники) «Знаю» и «Верю» подгоняют тебя на этом пути.

Свободен – значит одинок,

не парадокс банальный выбор…

Эти мои строки из посвящения барду Евгению Клячкину удачно ложатся в мой сегодняшний монолог.

«Знаю» и «Верю».

А между ними дорога правильного одиночества, ведущего к мудрости, и, хочется в это верить, – любви.

Страх отступил. Осталась улыбка. Улыбка и желание искать.

 

«Когда я просто улыбался,

То улыбался мне весь город,

И если я кивал кому-то,

То все кивали мне в ответ.»

 

Кто знает, возможно, именно эти строки подсказали мне мои:

 

Я говорю о многом, улыбаясь,

скрывая нерешительность и грусть,

скрывая, что всё также сомневаюсь…

Кажусь Вам несерьезным?.. Ну и пусть.

   

И потому я, плача улыбаюсь.

Смеюсь – порой с грустинкою хмельной.

Я многого, увы, не понимаю.

Но поиск – путь. Я вас зову со мной.

 

Вы вправе спросить, неужели не услышь я в детстве песни Андрея Макаревича, я не стал бы лирическим поэтом, романтиком, правильным одиночкой? А я вам отвечу как на духу – не стал бы.

Окуджава? Очень повлиял. Городницкий? Повлиял. Пушкин и Лермонтов (так между делом) – для общего развития и понимания того, что есть настоящая литература и того, в чём тайно-явное величие русского языка. Но «желание писать» пришло именно с песнями и из песен «Машины Времени». Именно они стали путевыми вехами.

Да и само слово «путь» однозначно ассоциируется с Андреем Макаревичем и ни с кем иным. Путь от двери до двери. Путь меж «знаю» и «верю».

 

«И своё формируя сознанье,

С каждым днем, от момента рожденья,

Мы бредем по дороге познанья,

А с познаньем приходит сомненье»

 

Не сгоряча

 

Смотреть на мир ушами скрипача

и вслушиваться зреньем живописца.

Как хорошо страдать не сгоряча,

и понимая, что не повторится…

счастливым быть, а значит печатлеть

и не упрятывать за скрепами печатей.

И если не сгореть, – упрямо тлеть…

Надеяться не веря в непочатье.

   

Вдохнув парфюм асфальта с сургучом,

храня любовь в дорожной перфоленте,

придя задуматься и дверь открыть ключом.

Спасибо, что я не индифферентен.

Ах ключ… Ах дверь… Ах детские мечты.

Прощания – начала возвращений.

Нам меж объятий девственной четы,

(меж «Зна» и «Ве») не мыслить о прощеньи.

   

Возможности простых пожатий плеч,

куда обширнее тоски с её изыском.

Ведь обращённого не может не припечь.

А для сравнения нужна лишь тень на риске.

Мы так слабы, но не про то печаль:

(пусть не во времени) приходит всё к началу

игры… Не сгоряча сорвав печать,

смотря и слушая мы держим путь к причалу.

 

18 июня 2014 года

Спасибо, что я не индифферентен. Спасибо, что услышал слово «путь» в начале пути, спасибо, что задумался, спасибо, что бреду дорогой правильного одиночества не сгоряча. Спасибо за песни. Спасибо за сомненье.

Уфф.

Поблагодарил.

Самое время вернуться на станцию «1977-й год» и продолжить монолог оттуда, когда всё начиналось,

...