ДОСТОЧТИМАЯ МАТЕРЬ ВСЕХ ПРАВОВЕРНЫХ 

СВЯТАЯ АИША

(да будет доволен ею Аллах)

Перевод:

Бауыржан Молдашбаев

Предисловие

Мусульманская община ценит и воспринимает жён пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и да приветствует) 1 равно как собственных матерей, но все же особое место среди них занимают имена святых Хадиджы и Аиши. Досточтимая Хадиджа (да будет доволен ею Аллах)2 соединилась с Божьим Избранником (с.а.с.) в Мекке, за пятнадцать лет до ниспослания пророческой миссии, досточтимая Аиша же (р.а) находилась с ним на протяжении всего мединского периода призыва вплоть до последних его дольних дней. Принимая во внимание их самоотверженное служение и занимающее значение в истории религии, мы можем с уверенностью заключить, что они являются исключительными людьми своей эпохи. В мекканский период, когда существовала особенно острая необходимость в таких качествах, как неколебимая вера, решительная самоотверженность и бесстрашие, Всевышний благословил брак Пророка с состоятельной, мудрой и почтенной Хадиджей, а в Медине, когда главенствующее значение обрели критический ум и научная любознательность, Господь одарил Своего Посланника в высшей степени способной и одарённой женой, – Аишей.

Безусловно являясь самой знатной женщиной Мекки, в дни невероятных потрясений и тяжелейших испытаний достопочтенная Хадиджа сделалась существенной опорой и главным прибежищем для Пророка (с.а.с.) среди людей, оказывая как духовную поддержку, так и материальное покровительство ради облегчения величайшей ответственности, возложенной на плечи её супруга. То, что она стала первой из уверовавших, имеет совершенно исключительное и отнюдь не простое значение на уровне Аллаха и Его Посланника, служению которым она придавала первостепенную важность.

Положение же Аиши было несколько иным, потому что в мединский период, когда требовался самоотверженный труд, более направленный на укрепление и развёртывание новой религии, ей отводилась роль не покровителя, но личного визиря Пророка (с.а.с.). С этой точки зрения, святая Аиша (р.а.) – это первый человек, чье имя приходит на ум, когда речь заходит о мединском периоде призыва. Она, несомненно, самая способная ученица школы Пророка и бесценная жемчужина благословенного семейства Посланника Аллаха (с.а.с.), которая и по сей день является любимой матерью всех правоверных. Всевышний Аллах наделил Аишу (р.а.) высочайшим умом и особенной пытливостью, дабы её назначение для религии воплотилось самым безупречным образом. Из всех изыскателей истины своего века её особливо выделяет умение не просто безошибочно запоминать все услышанное, но умение сверх того анализировать события и взвешивать их на весах Корана и Сунны, тем самым выявляя их подлинную сущность. Строго говоря, миссия святой Аиши нам видится в том, чтобы с высоты благословенного века осенять знаниями все дальнейшие времена и последующие поколения.

Аиша (р.а.) – это тот человек, благодаря которому сохранился неизменным и широко распространился самый дух веры, озаряя многих учеников и последователей на протяжении почти полувека после кончины Пророка (с.а.с.). Начиная от государей, со всех концов халифата к ней стекались ищущие руководства Истины, дабы утолить свою жажду знаний у этого поистине бескрайнего океана. Она была справедливым судьёй в решении самых спорных вопросов, возникавших в обществе уже в отсутствие Пророка (с.а.с.), с чуткостью выявляла ошибки в религиозных делах и призывала во всем придерживаться золотой середины.

При ней царил особый дух; посетившие ее наполнялись неповторимым священным трепетом и возвращались к себе с чувством, будто побывали в обществе самого Посланника Аллаха (с.а.с.). Не было людей, которые, обратившись к ней за судом, не нашли бы разрешения своих вопросов. Они удостаивались такого отношения, что каждое их дело с зоркой тщательностью рассматривалось через Божье Откровение, через Святой Коран и Сунну, – даже при их недостаточности, Аиша (р.а.) выносила решения путём интерпретации согласно основным положениям религии (иджтихад) или же посредством суждения по аналогии (кияс). Эти методы и по сей день являются основополагающими в мусульманском праве.

В качестве матери правоверных, она является матерью и для всех нас. Среди переданных ею хадисов содержатся немало деликатных сведений, касающихся исключительно брачных и семейных уз. Каждое из этих сведений является итогом усердия в решении даже самых малых бытовых вопросов согласно принципам религии. Благодаря её любознательности и бдительности, ни единый вопрос из потайной, недоступной для посторонних взоров среды не остался нераскрытым и неохваченным. В качестве поверенной жены Посланника Аллаха (с.а.с.), она удостаивалась привилегии любопытствовать и проявлять все щекотливые моменты, которые иные, понятно, стеснялись спросить напрямую.

Словом, Аиша (р.а.) является истинным носителем веры, доведший её до нас неизменной в самых тончайших деталях. Возможно, именно по этой причине враги Истины во все времена видели в ней основную мишень для нападок. К тому же, она нередко выступала в качестве безошибочного мерила, отличающего искренне верующего человека от лукавого лицемера. Её вклад в выявлении настоящего места в религии, занимаемого Абу Бакром, Омаром, Османом и Али от места подобных Абдулле ибн Салюль и Абдулле ибн Саба поистине не может быть переоценен.

И неоспоримо то, что осмелившиеся клеветать и злословить в адрес человека, в оправдание которого заступился сам Аллах в Своем Коране, понесут заслугу перед Ним.

Увы, и в наше время обнаруживают себя неприкаянные души, которые, ища предлог для нападок на нашу религию, подобно злодеям прошлого посягают на память святой матери мусульман Аиши (р.а.). И по сей день, когда большинство взоров затуманено, умы загрязнены и обмануты массы, не перестаёт звучать глас призыва достопочтенной матери правоверных Аиши (р.а.), – для тех, кто умеет внимать собственной совести и сердцу. И я искренне верю, что книга, которую вы держите в руках, способна поспособствовать этому призыву…

Решит Хайламаз

Досточтимая матерь правоверных – святая Аиша

Происхождение

Святая Аиша (р.а.) появилась на свет примерно за четыре-пять лет до ниспослания пророчества Мухаммаду (с.а.с.)3. Ее отец – Абдуллах ибн Осман, позже полонивший сердца мусульман как Абу Бакр4, а мать – Зейнаб бинт Амир, более известная по кунье Умму Руман. Отец происходил из курайшитского племени Тэйм, а мать – из племени Кинана одного с ним рода. С величайшим Пророком (с.а.с.) происхождение Аиши (р.а.) сходится на шестом колене по отцовской линии, Мурре ибн Каабе, а по материнской – на одиннадцатом – Кинане. Посему есть причины считать ее в относительной степени даже и родственницей Посланника Аллаха (с.а.с.).

Она происходила из семьи, о высшем благочестии которой было известно очень широко. Даже в те дни, когда подавляющее большинство, предавшись губительным страстям, лишались человеческого облика, отец её Абу Бакр (р.а.) был одним из немногих, кто не позволял себе запятнаться грязью невежества своего времени, кто даже самую малость не вкусил из хмельного. Не поступающийся со своей честью и достоинством, он руководствовался твёрдым и мудрым характером, благодаря чему после принятия Ислама, ему будет суждено подняться до невероятных, поистине бескрайних высот богобоязненности. Возможно, Всевышний Аллах с самого начала уберёг и сохранил честь Абу Бакра, избрав его достойным в качестве знаменосца истинной веры и высочайших нравов.

Он и до Ислама был очень уважаем среди людей. Мекканцы предпочитали не спешить с решениями, прежде не посоветовавшись с Абу Бакром, – особенно в вопросах ценообразования, кровного противостояния, дележа наследства, ссуд и долговых обязанностей. Вдобавок же ко всему, он был из немногих, кто в совершенстве разбирался в родословной арабов.

После же принятия Ислама, имя Абу Бакра распространится далеко за пределы Мекки как имя самого близкого друга Пророка (с.а.с.) и станет символом верности и преданности. Он удостоится чести быть посвященным в самые сокровенные тайны Посланника Аллаха (с.а.с.) и наряду с эпитетом «Преданнейший», будет ознаменован еще одним именем – «Атик» – означающим человека, спасшегося от адского огня.

Мать Аиши Зейнаб бинт Амир, прославившаяся по кунье Умму Руман, также является из числа тех, кто первым присягнул в верности Посланнику Аллаха (с.а.с.) и первым испил из чаши Откровения. Она войдет в историю как одна из первых мусульман и будет поминаема главным образом именно в этом качестве. Вместе со своим супругом она с самого начала стойко переносила все невзгоды и лишения мекканских дней, а во время переселения в Медину Посланник Аллаха (с.а.с.) доверит ей своих дочерей. Про неё Пророк изволит сказать: «Если кто захочет увидеть госпожу рая, спустившуюся на землю, пусть посмотрит на Умму Руман!»5.

Замуж за Абу Бакра она вышла, овдовев после смерти своего первого мужа Абдуллы ибн Хариса аль-Азди. Сын Абдуррахман и дочь Аиша родились уже при Абу Бакре.

Умму Руман (р.а.) скончалась ближе к концу мединского периода, и ей выпала честь быть опущенной в могилу самим Венцом Созданий (с.а.с.), который будет непременно поминать её в своих молитвах6.

Помимо Абдуррахмана, Аиша росла под одной крышей вместе с братом по имени Абдуллах и сестрой Эсмой. Оба они были рождены от первой жены их отца, Кутайлы бинт Саад, с которой достопочтенный Абу Бакр развелся ещё в доисламское время, называемое временем невежества7.

Эсма (р.а.), при которой суждено было расти Аише, будучи старше неё на десять лет, справляла обязанности не только сестры, но и жизненного наставника, чуткого руководителя и при случае даже замещала мать для своей младшей сестры.

Самой же большой милостью, оказанной для Святой Аиши при рождении, стал её отец Абу Бакр (р.а.), независимо от царивших нравов сохранивший безупречную чистоту репутации. Вместе с тем, что Аиша происходила из благородной семьи, ей также посчастливилось воспитываться не только самым проницательным, но и самым требовательным отцом. Бдительно следивший за развитием своих детей, Абу Бакр не пренебрегал наставлениями и увещеваниями, ежели замечал за ребенком неподобающие вольности, но если эти вольности не прекращались, то он вполне был способен предпринять довольно суровые, но справедливые меры. Потому и сами дети робели перед своим отцом и боялись чем-нибудь его огорчить8. В их числе была и Аиша (р.а.). Более того, есть основания утверждать, что даже после замужества с Посланником Всевышнего (с.а.с.), ей нередко приходилось сталкиваться с увещаниями отца и выслушивать в свой адрес нелёгкие упрёки9.

По распространённой в те времена арабской традиции отдавать детей посторонним женщинам на грудное вскармливание, Аише было суждено в младенчестве возыметь в качестве молочной матери супругу человека по имени Абуль-Куайс10.

Обращение в Ислам

Аиша росла, с самых ранних лет слушая разговоры об Исламе, была свидетельницей самых истовых поклонений и совместных молитв родителей, задушевных бесед, озарённых светом Откровения. Нередко ей случалось застать посреди ночи обливающегося слезами и самозабвенно читающего Коран отца, нередко и они с матерью заслушивались его, наполняясь священным трепетом и верой. Кто знает, сколько бессонных ночей они провели, тоскуя по преследуемому отцу, не зная, жив ли он; кто знает, сколько слёз им пришлось пролить и сколько лишений вынести только из-за того, что они приняли единобожие. О своих родителях она впоследствии скажет:

– С тех пор, как я помню себя, они неизменно были набожными и богобоязненными людьми11.

Ранняя пора пророчества. Священный Свет, доверенный Мухаммаду (с.а.с.) в пещере Хира, только-только начинал озарять небеса Мекки. Воротившийся после длительной торговой поездки в Йемен, Абу Бакр наконец воссоединяется со своим закадычным другом и незамедлительно придаёт себя воле Ислама. Ему пало быть первым уверовавшим из вольных мужей, что не могло не возложить на него огромную ответственность. С этого дня стала заметна некая перемена в поведении отца. Вскоре выбирает Ислам и мать Аиши, Умму Руман. С этим, очередь стала за остальными домочадцами.

В это время Аише было примерно пять лет. Вскоре в Мекке заговорили, что и Билял Хабаши, Абу Саляма12, Аркам ибн Абиль Аркам и Убайда ибн Харис тоже обратились в мусульман. И в один из таких дней, сёстры Аиша и Эсма, несмотря на свои юные лета, получили благословение от отца и объявили себя мусульманами. Тогда Эсме было пятнадцать лет.

Аиша опередила многих последователей из современников Пророка (с.а.с.) в принятии Ислама. Например, такие люди, как Хаббаб ибн Аррат, Умайр ибн Аби Ваккас, Ма’суд ибн Кари, Салид ибн Амр, А’ияш ибн Аби Рабиа и его жена Эсма бинт Саляма, Хунайс ибн Хузафа, Амир ибн Рабиа, Абдулла ибн Джахш и его брат Абу Ахмад, Хатиб ибн Харис, его жена Фатима бинт Муджаллаль и брат Хатиба Хаттаб, а также его жена Фукайха бинт Ясар, Мамар ибн Харис, сын Осман ибн Маз’уна Саиб, Мутталиб ибн Азхар и его жена Рамля бинт Абу Ауф, Нуайм ибн Абдуллах, Амир ибн Фухайра13 и Халид ибн Саид ибн Ас, а также его жена Умайна бинт Халаф, – все они уверовали уже после Аиши и её сестры Эсмы.

С того самого дня Аиша (р.а.) будет расти вместе с каждым новым аятом, открывая всё новые и высшие горизонты духовности и знаний. Откровения, ниспосылаемые посредством архангела Джабраиля, постепенно изведут заблуждения и нравы эпохи невежества и превратят веру мусульман в неприступную крепость. Она же в свою очередь приложит всю свою пытливость и память, зорко следя за всеми событиями, происходившими в первые года пророчества, словно день ото дня крепясь и исполняясь сознанием своей ответственности перед будущими поколениями за достоверность и сохранность света Ислама.

Жизнь в Мекке

В то время решение принять Ислам было достаточно веской причиной, чтобы навлечь на себя опалу властвующего племени Курайшитов. Предпочтившие углубиться в темницу невежества вместо осветления своих сердец, они стали всё решительнее предпринимать меры против уверовавших. Для Аиши, как для дочери знатной семьи, это не могло вызвать больших сложностей, но обездоленные, зависимые люди становились подчас жертвами чрезвычайно удручающего положения. Не было равных язычникам Мекки в проявлении жестокости по отношению к уверовавшим. И судьба мусульман, заставших те времена, была полна мук и лишений.

Понятно, что детство святой Аиши в силу обстоятельств прошло под знаком сплошных тревог и огорчений. Сильно изменились отношения людей к семье Абу Бакра после того, как в городе прознали, как он отнёсся к вестям из пещеры Хира, – даже тех, кто не раз находил справедливый суд и законное решение у его порога.

Святейший Абу Бакр (р.а.) был человеком добросердечным, чувствительным. Он не мог выносить осознания того, что́ приходится терпеть Божьему Посланнику и его последователям от язычников, он прилагал все мыслимые усилия, дабы облегчить долю своих новых единоверцев. И с этим намерением ему удастся выкупить из рабства, превратившегося в сплошное истязание, немало новообращённых мусульман, в числе которых будет и досточтимый Билял.

Отнялось у Абу Бакра спокойствие с той поры; несмотря ни на что, не терпелось ему поделиться с мекканцами тем счастьем, что переполняло его со дня знакомства с истинным единобожием. Однако мудрый Пророк (с.а.с.) не дал своего согласия на прилюдный призыв, – причина состояла в малочисленности уверовавших, соответственно, и в неспособности защититься при случае. Тем не менее, окрылённый надеждой Абу Бакр взмолился другу и уговорил Мухаммада (с.а.с.) отправиться к Каабе и читать там Коран, возвещая горожан об Едином Господе.

Не в силах отказать своему воодушевлённому другу, Пророк (с.а.с.) согласился и вместе с Абу Бакром начал славословить Аллаха в самом сердце города, что привело идолопоклонников в несказанное бешенство. Разъярённые дерзостью мусульман, они в порыве ярости избили двух друзей, но, придя в себя и вдруг решив, что Абу Бакр пал замертво, спешно оставили место перепалки. Нашли Абу Бакра в тяжёлом состоянии и доставили домой его родственники, а предводители его племени на площади Каабы решительно возвестили о том, что ежели Абу Бакр скончается от полученных увечий, то они потребуют выдать им в качестве равноценной расплаты человека по имени Утба.

Вынужденное быть невольным свидетелем подобных распрей, сердце Аиши разрывалось от собственной беспомощности. Каждый посетивший её отца всё возносил широкую душу его и высокий нрав, однако также не мог подавить слезы раскаяния перед неспособностью даже малым ему отплатить. Казалось Аише, что слезы роняли прямо на дно её сердца.

К великому счастью, Абу Бакр пошёл на поправку, словно отзываясь на происходящие события. Едва придя в себя, едва различив окружающие лица, он стал произносить: «Как Божий Посланник? Какого его состояние? Что с ним стало?» – чем привёл всех присутствующих в замешательство, в особенности же свою мать. Материнское сердце Умму Хаир разрывалось от сострадания с одной стороны, а с другой – наконец просияло от долгожданного пробуждения её сына. В нетерпении вылечить его, она принялась было подносить сыну лекарства и пищу, но он был неприступен – не было важнее дела для него, чем справиться о состоянии Мухаммада (с.а.с.), и лишь угрозой отказом от еды ему удалось отправить Умму Хаир на его поиски, присовокупив адрес: дом Умму Джамиль Бинт-и Хаттаб.

Но оно окажется отнюдь нелёгким делом, ибо новообращённые мусульмане в своей боязливости и недоверчивости не спешили прийти на помощь незнакомому, или лучше сказать – непроверенному, человеку. Наконец Умму Хаир удалось передать Умму Джамиль сообщение о том, что её сын находится в тяжёлом состоянии и тем самым добиться с ней встречи. Но и на сей раз она осталась неприступной: не выдавая местонахождения Пророка (с.а.с.), Умму Джамиль решает прежде самолично посетить Абу Бакра.

Увидев состояние искалеченного до неузнаваемости Абу Бакра, Умму Джамиль не стерпела: «Как можно причинить такое Абу Бакру?» – вознегодовала она и в сердцах стала поносить виновных. Очнувшийся из-за брани Умму Джамиль Абу Бакр снова стал спрашивать о Посланнике Аллаха (с.а.с.). Умму Джамиль желала успокоить и утешить его благой вестью, однако мешкала в нерешительности сделать это при Умму Хаир, на что он, в нетерпении подобрав руку матери, уверил гостью в том, что её не нужно опасаться, ибо его досточтимой матери можно было доверять. Лишь после этого ему удалось выудить слово, что Пророк (с.а.с.) жив и невредим, и – облегчённо вздохнуть. Но можно ли стерпеть? – досточтимому Абу Бакру было необходимо непременно удостоверится в том собственнолично.

Как только стемнело и опустели улицы, Абу Бакр, поддерживаемый двумя старушками, отправился к дому Ибн Аркама. Едва завидев своего Пророка (с.а.с.), Абу Бакр бросился в его объятия, дабы поскорее заглушить сердечную боль и точившую тоску после всего произошедшего, и встречен был распростёртыми объятиями и крайним участием. Не желая упускать подвернувшуюся возможность, Абу Бакр представил свою матушку:

– О, Посланник Аллаха! Эта женщина – моя мать, она во мне души не чает и к своим родителям была очень добра. О, святейший! Пригласи её на Божий путь и изволь обратиться к Господу с молитвами о ней, пусть твоё заступничество спасёт её от мук в посмертии!

Разве мог отказать столь задушевной просьбе друга Посланник Аллаха (с.а.с.)? Раскрыв ладони, он озвучил молитву словами, что лежали в сердце. И не могло не быть исполненным желание – оставив позади беду и горе, всё семейство Абу Бакра удостоилось великой радости. Слаще мёда обернулся день, начавшийся столь горестно. Умму Хаир стала мусульманкой и вошла в число тех блаженных людей, кому довелось первыми принять Ислам.14

Отныне в семье Абу Бакра все более укреплялась вера. Несмотря на все препоны, один за другим канули в прошлое ложные убеждения и невежественные привычки и суеверия, каждый в семье стал рассуждающим мусульманином, взял в правило руководствоваться разумом и сердцем. С нетерпением ждали домочадцы – и с ними Аиша, – когда наконец обратятся в Ислам её дед Абу Кухафа и брат Абдуррахман15. Казалось, это было вопросом времени, и лишь требовалось немного терпения.

Тем временем, ненависть многобожников накалялась день ото дня, и трудности Абу Бакра, разумеется, не могли на этом закончиться. Он тяжело переносил происки тех, кто, сочтя Избранника Аллаха (с.а.с.) за своего врага, не оставлял его в покое. Однажды он застал каких-то людей пытающимися задушить Глашатая Истин (с.а.с.); они уже накинули было петлю, как немедленно в дело ввязался Абу Бакр с отчаянным воплем:

– Неужели вы готовы задушить человека лишь за то, что он сказал «Аллах – мой Господь»?16

В сущности, это было проявлением той самой смелости, что толкало человека из рода фараона выступить с увещеванием к своему народу (Св. Коран 40:28-31). Более того, по словам столь храброго мужа, как достопочтенный Али, смелость Абу Бакра была несравненно выше, ибо человек из рода фараона утаивал свою веру, тогда как Абу Бакр (р.а.), невзирая на существуенную угрозу, проявил её открыто17.

Но настал день, когда и Абу Бакра извели враги. Переступившие всевозможные границы, идолопоклонники уже принялись выслеживать тех, кто совершал намаз и читал Коран даже не прилюдно, в своих домах. Они не давали житья особенно таким проникновенным, завораживающим чтецам Корана, как Абу Бакр. И не осталось у него выбора, кроме как наряду со многими переехать в Абиссинию – с целю обрести свободу вероисповедания под покровительством тамошнего христианского царя. Получив одобрение Божьего Избранника (с.а.с.), он отправился в путь, но судьбой ему было уготовано другое. В дороге он встретил своего старого друга по имени Ибн Дугуннэ, который, самолично поручившись за его безопасность, отговорил Абу Бакра от переезда18.

В те беспокойные дни, полные тревоги и мук, у Абу Бакра могли утешаться лишь посещениями Божьего Пророка (с.а.с.). Отец Аиши, как и подобает олицетворению верности, был на исключительном счету у Любимца Всеблагого (с.а.с.), который величал его своим визирем и весьма нередко наведывался ради духовной поддержки и облегчения тяжёлой доли, ради просветления сердец Откровением. Несмотря на то, что мекканцам ниспослан был Пророк (с.а.с.), посвятивший им всю свою жизнь, большинство из них оказалось попросту не в силах принять это по достоинству; напротив, в особенности в первую пору, они проявили чрезвычайное нетерпение к его последователям, всячески препятствуя тому, чтобы люди могли прислушаться к гласу Истины. Так возрастала в Мекке мера насилия. Главным опасением язычников было то, что примкнувших к мусульманам никоим образом невозможно было вернуть в прежние ряды, а количество желающих присоединиться к ним не убавлялось. Немалое беспокойство им доставила весть о том, что мусульмане переселяются в Абиссинию; осознавая, какие масштабы обретает проблема и чем чревато их бездействие, идолопоклонники лишились сна. Когда даже послы, отправленные ими вслед за мусульманами, вернулись ни с чем, это привело многобожников уже в настоящее бешенство. Несмотря ни на какие предпринятые меры, не сумевшие задушить религию единобожия, теперь они решают прибегнуть к крайнему средству. Оно состояло в том, чтобы изгнать мусульман за пределы города, прервать с ними любые сношения, перекрыть все пути подвоза продовольствия и тем самым обречь их на верную смерть в пустынной долине. И плач голодных младенцев, раздающийся с долины Фаран, станет для идолопоклонников привычной колыбельной…

В числе жертв этого трёхлетнего изгнания была и Аиша (р.а.). В отсутствии не только питья и пищи, но подчас даже прохладной тени, будучи вынужденное ежедневно видеть нескончаемые беды, болезни и несчастья, её нежному сердцу пришлось рано повзрослеть и сполна вкусить горечь враждебного нетерпения. Переносить столь тяжкие невзгоды стало возможным для них лишь благодаря непоколебимой вере в будущее Истины, ибо сам Аллах наделял каждого из них ещё большей волей и терпением в награду за проявленную стойкость.

Поражала людей и невероятная самоотверженность отца её, Абу Бакра. С трудом добытой пищей кормя других, он не кушал сам, – забыв о себе, он старался облегчить участь новых единоверцев.

В один из тех тяжёлых дней вслед за дядей Пророка (с.а.с.) Абу Талибом, могила позвала и достопочтенную Хадиджу (р.а.). Безутешно осиротели мусульмане. Она отправилась к своему Господу принёсшей в жертву все своё состояние. Сокрушительная скорбь нашла на мусульман, скорбь, которая была несравненно горше всех лишений, что приходилось им превозмогать до сей поры. Язычники же только осмелели – ведь не осталось покровителей у мусульман, способных противодействовать их проискам – и принялись увеличивать давление.

Это было время, требовавшее великое участие и поддержку от близких Мухаммада (с.а.с.), и сблизившийся с ним как никогда прежде Абу Бакр, ни на малость не оставлял своего сердечного друга, разделяя с ним каждое его горе. Это горе стало одной общей раной для всех сердец, самозабвенно предавшихся воле Аллаха – все они тяжело сострадали Пророку, у которого не осталось никого кроме дочерей.

Сватовство

Когда-то в мирное время к Абу Бакру приходил человек по имени Мутым ибн Адий19 – с намерением засватать Аишу своему сыну Джубаиру20. Мутым ибн Адий, как и Абу Бакр (р.а.), был знатоком арабской генеалогии, называемой наукой «Энсаб», и был не прочь связать свой род с не менее знатным племенем21. Вследствие довольно негустого населения Мекки тех времён, Ибн Адий, имея возможность воочию наблюдать за воспитанием Аиши, питал отнюдь не безосновательные надежды на блестящую партию для своего сына.

В тот памятный день категорического отказа от Абу Бакра не последовало, что по принятым обыкновениям означать могло даже обещание. Несмотря на царившие дикие и необузданные нравы, слово, данное Абу Бакром, обретало незыблемую надёжность, тем более что не считаться с предложением предводителя целого племени он не мог.

Однако слишком крутые перемены в обществе ставили действительность этого договора под сомнение – очевидно, семейство Ибн Адий, насторожившись, по понятным причинам воздерживалось от возобновления этих разговоров.

Позже стало известно, что под влиянием событий семейство Ибн Адий пересмотрело своё предложение и, сочтя его чересчур опрометчивым, отреклось от него. Ибо семейство Абу Бакра рьяно предало себя светочу, зародившемуся в благословенных пещерах горы Хира. К тому же, решительные перемены, которые сулило обращение в мусульманство Хамзы и Омара, настораживало Ибн Адий ещё больше, поскольку отныне Ислам уже не мог ограничиваться домом Ибн Аркама – призыв вёлся открыто, и поклонения более не нуждались в утаивании. Семейство же Абу Бакра, разумеется, всегда находилось на передовых рядах.

Вследствие всего этого прервались столь частые прежде посещения, и ещё недавно так охотно сватавшиеся Ибн Адий, теперь предпочли отстраниться и наблюдать на расстоянии.

Мекканские воспоминания

Тем временем жизнь мусульман становилась насыщеннее день ото дня. Даже тёмные ночи Мекки были обращены в лучистый свет, ежедневно питающийся от Божественного Откровения и озаряющий умы и сердца уверовавших.

Именно в эти времена святая Аиша (р.а.), переживая попеременно горе и муки, все же находила в себе силы зорко следить за всем происходящим и безошибочно мотать на память события, дабы донести историю целой до наших дней. Посему никто не мог сравниться с нею в полноте знаний того, где и какой аят был ниспослан, кто и когда присягнул Пророку (с.а.с.) и чем обусловлены были те или иные происшествия. Однажды, гораздо позже описываемой поры, в Медину прибыл из Ирака некий человек, и, дабы узнать о прошедших в Мекке временах, о царивших там прежде нравах и состоянии общества, обратился к Аише. Также, именно у неё он смог выяснить правильную последовательность стихов Корана, сверившись с мусхафом22 святой Аиши (р.а.).

Досточтимая Аиша, утверждавшая, что ей случилось видеть побирающимися бывших участников происшествия23 со слонами (которое имело место за сорок лет до начала пророчества), также передала, что в те времена обязательная молитва состояла из двух ракаатов и только потом была увеличена до четырех, – для всех за исключением путников24.

Воспоминания о начальной поре Ислама в Мекке далеко не ограничиваются вышеизложенным.

– Мы считали, что Исаф и Найля – это мужчина и женщина, согрешившие при Каабе и оттого превращённые Богом в каменные статуи25, – порой поведывала она о невежественных временах, царивших прежде религии единобожия.

Как-то, вспоминая о прошлом, святая Аиша изволила спросить у Посланника Аллаха (с.а.с) о том, будет ли польза в загробном мире для её давно почившего дяди, Ибн Джудана, от его неуёмного великодушия. Ибн Джудан был человек поистине широкой души, запредельно гостеприимный и в высшей мере щедрый. Пророк (с.а.с.) ответил:

– Нет! Ибо ни в одном своем деле ни разу Ибн Джудан не сумел сказать: «О, мой Господь, прошу очистить меня от моих прегрешений и простить меня в День Воздаяния!»

Полны были горести мекканские дни для святой Аиши (р.а.), оставившие неизбывные раны на её душе; с самого детства и целых тринадцать лет длилась преследуемая, притесняемая жизнь, где каждое новое утро грозило новыми потрясениями. Единственной, но вместе с тем величайшей отрадой стали частые посещения Пророка (с.а.с), способные утешить любое горе.

– Сколько я себя помню, родители мои были набожными людьми. И Посланник Аллаха приходил к нам каждый день, по утрам или по вечерам26, – будет она вспоминать свою юность.

Предначертанное

Сны Пророку (с.а.с.) ниспосылались вещие, и в ту пору он уже был уведомлён о том, с кем именно предстоит ему связать брачные узы в будущем, но предпочитал сохранить эту тайну между собой и своим Господом. Ведь для того, кого Аллах изволил отправить людям в качестве воплощения Своего руководства, сны тоже являются неким средством для Божественного Откровения. Следовательно, будучи связанными с Аллахом, у прозревших душ не смыкаются очи даже во время телесного сна, ибо им вменено в обязанность увещевание и наставление других. И с самой первой ночи пророчества один за другим сны Мухаммада (с.а.с.) стали претворятся в жизнь.

Архангел Джабраиль, неизменный гость снов Любимца Всеблагого (с.а.с.), в этот раз явился с особой вестью. Указав священным перстом на Аишу (р.а.), кутавшуюся в изумрудные шелка, он провозгласил:

– Она есть жена твоя в мире бренном и в мире вечном27!

Постепенно стало проявляться Божественное предначертание, сулившее в свою очередь светлые перемены в судьбе Пророка (с.а.с.). После двадцати пяти лет любовного брака с досточтимой Хадиджой – столь болезненно оборвавшегося – наконец Всевышний соизволил соединить своего Посланника с человеком, благодаря которому всем последующим поколениям мусульман дойдут знания даже о самых деликатных сторонах брачной и личной жизни, так или иначе недоступных для публичного обсуждения28.

Наконец пришёл черед воплотиться и тому вещему сну, который послужил в своё время немалым утешением для Пророка (с.а.с). Судьба, предначертанная Аллахом, ещё таила в себе много дивного для Аиши, ничего из того не подозревавшей. Перед ней отворялись врата величайшей из возможных в бренном мире милости, и для неё же отводилась великая честь занять особое место в сердце любимейшего создания Владыки Миров.

Предложение

Прошло два года после кончины29 матери мусульман святой Хадиджы (р.а.). С тех пор Посланник Аллаха (с.а.с.) жил один со своими дочерями30. В один из таких дней, известная своей проницательностью и опытом в брачных делах жена Османа ибн Мазума, Хауля бинт Хаким31, отыскав Пророка (с.а.с.), спросила:

– Не желаешь ли жениться?

Пятидесятилетний Пророк (с.а.с.), оставшийся лишь с тремя детьми и все ещё нелегко переживающий утрату любимой жены Хадиджы, подумав над этим видно искренним предложением, ответил:

– На ком же? – на что Хауля с готовностью задала встречный вопрос:

– А на ком же ты предпочел бы жениться – на незамужней девице или на овдовевшей госпоже?

В ее тоне угадывалось сообщение: «Ты лишь изъяви, а уж я-то найду достойную тебя!» Господин всех господ (с.а.с.) прежде спросил, кто является незамужней.

– Дочь самого близкого тебе человека, дочь Абу Бакра – Аиша, – получил он ответ. Безусловно Пророк (с.а.с.) помнил светлую весть от Джабраиля, и знал, о ком шла речь и без объяснений, но он не намерен был распространяться о Божьем предопределении раньше срока. Пророк (с.а.с.) спросил:

– А кто же вдова?

– Одна из беспрекословно уверовавших в твое пророчество женщин, Савда бинт Зэма.

Не ошибалась Хауля – поистине, эталон благочестия и верности, отец Аиши – Абу Бакр значился самым любимым и близким человеком у Пророка; а Савда была из тех, кто под гнетом невыносимых дней Мекки отправилась вместе с мужем в Абиссинию в поисках убежища, однако, к величайшей скорби, вынуждена была вернуться по причине преждевременной кончины супруга. Оба названных имени были достойны составить счастье Пророка, и, дабы узнать мнение их самих, любимец Всеблагого (с.а.с.) молвил Хауле:

– В таком случае ступай к ним и поговори прежде с каждой из них.

Первое назначение

Не было предела радости Хаули бинт Хаким, которая прежде всего решила отправиться к дому благословенной Савды. Мысль о том, что она своим собственным посредством может поспособствовать счастью человека, ознаменованного Милостью для Миров, невообразимо окрыляла её. Придя, она тотчас выложила перед подругой весь расклад.

Благословенная Савда, будучи женщиной умудрённой и терпеливой, доказавшей свою исключительную стойкость во имя веры, отнюдь не была намерена расходовать в бренном мире из того, что припасалось для вечной жизни. Однако столь нежданно выпавшая возможность стать «атерью для правоверных» наверняка вполне была в состоянии утешить и присмирить её осиротевшее с потерей мужа сердце. Разве можно было отказать в такой чести – чести быть первым из людей, кого Пророк (с.а.с.) приветствовал бы по утрам?

Правда Савда не могла принять решение без ведома своего пожилого отца. Не осмелившись самолично просить его благословения, она поручила это дело своей гостье.

Прибыв к старику, проницательная Хауля поздоровалась с ним таким приветствием, какое был распространено еще в темные времена.

– Кто там? – вопросил старик.

– Хауля бинт Хаким, – ответила гостья.

Старик признал ее, но поскольку Хауля была вовсе не частой гостьей, он насторожился и не преминул спросить о причине её прихода. Собрав под давлением минуты всю свою смелость, Хауля ответила тоном, отказать которому было бы крайне жестоко:

– Если позволишь, меня подослал сын Абдуллаха Мухаммад, – прося руки дочери твоей, Савды.

Услышав имя Пророка, старик даже внутренне подобрался.

– Он обладатель прекрасного нрава и честнейшей души. Что думает подруга твоя?

Подобный ответ старика означал весьма благожелательное отношение и Хауля тотчас поспешила заверить его, что и Савда согласна безоговорочно.

– Позови ее ко мне, – повелел старик.

Не теряя времени Хауля привела Савду к ее отцу. Старик спросил:

– Эта женщина изволила утверждать, будто Абдуллаха сын Мухаммад просит тебя замуж. Я знаю его как человека прекрасного и благородного нрава. Хочешь ли ты замуж за него?

Разумеется, ответ на вопрос был известен всем заранее, сейчас же лишь исполнялась необходимая мера. Покорно потупив взор, Савда молвила: «Да».

Но несмотря на достигнутое согласие между дочерью и отцом, среди её родственников нашлись злостные противники этого брака. Отсутствовавший в тот день брат Савды Абдуллах ибн Зем’а32, получив известие по возвращению, выказал крайнее неодобрение решением сестры. Больше того, он отрезал тем, что и вовсе не позволит осуществиться браку, покуда он будет жив. Ему вторил их дядя Сухаил, свое возмущение возможностью такого брака громогласно выражавший в стихах.

Второе назначение

Тем временем Хауля бинт Хаким наведывалась к дому Абу Бакра и, застав его супругу Умму Руман, радостно воскликнула:

– О, Умму Руман! Как же милостив к тебе Аллах, вам даровано великое счастье!

Не сведущая в последних событиях Умму Руман с удивлением спросила:

– Что же тому причиной, Хауля?

Выждав любопытство подруги, Хауля сказала:

– Я пришла от имени Посланника Аллаха, который изволил передать предложение о женитьбе на вашей дочери Аише!

Разве можно было желать большего счастья? Сам Посланник Аллаха (с.а.с.), за которого они были готовы жизни отдать, просил руки их дочери. Онемев от восторга, Умму Руман не верила своим ушам, но вспомнив давнее сватовство семьи Ибн Адий, она озадачилась. Последовал лишь смиренный ответ:

– Я бы тоже того желала, но надо подождать Абу Бакра. Он должен явиться с минуты на минуту.

Все-таки никто не мог знать Абу Бакра лучше неё, потому и понимала она, что ежели её муж дал слово, то не мог не сдержать его – скорее мир бы перевернулся.

Наконец показался невдалеке и сам Святой Абу Бакр. В лице встретившей его супруги Умму Руман несомненно было что-то особенное помимо привычного тепла и привычной радужности. Но уже дома, почти с порога его встретила гостья словами:

– О, Абу Бакр! Ты только представь, какую честь и какую милость оказал вам Всевышний!

Это все не могло не изумить Абу Бакра, он смотрел то на гостью, то на жену, пытаясь понять за их взглядами суть происходящего, но и они, смакуя минуту, медлили с объяснениями. Наконец Хауля поведала то, о чём говорила с Умму Руман. Разве было счастья выше, которое они могли пожелать своей дочери? Абу Бакр задумался о другом, – он чувствовал Божьего Посланника (с.а.с.) настолько душевным и близким другом, что сомневался о дозволенности и приемлемости устройства подобных родственных уз. Тем более что в невежественные времена оное не одобрялось.

– Можно ли ей становиться ему женой? – вопрошал Абу Бакр, подразумевая дочь. – Ведь она – дочь его, пусть не кровного, но все же брата!

И в очередной раз выпало на долю досточтимой Хаули прояснить возникший вопрос. Хауля, будучи избранной Владыкой миров для чести связать благословенные узы, с этим вопросом вернулась к Пророку (с.а.с.). Подробно поведав о радости и сомнениях «Семьи Правдивых», она получила в ответ на это сообщение, с которым незамедлительно отправилась назад к Абу Бакру. Сообщение было таково: «Я – тебе, и ты – мне, брат; но это братство в Исламе, и нет никаких преград для моей помолвки на твоей дочери, ибо оное дозволено!»33.

Получив послание от Хаули, благодаря настойчивости и самоотверженности которой претворялось в жизнь счастье людей, Абу Бакр несказанно обрадовался. Правда оставалось последнее нерешённое дело.

– Обождите немного, я скоро, – только и услышали напоследок женщины, как Абу Бакр спешно покинул дом. Он направился к семье Ибн Адий.

По правде, семейство Ибн Адий ещё раньше отступились от своего сватовства – когда стало известно, что Абу Бакр принял возобновленную религию единобожия. Зная об этом, Абу Бакр все же не мог спокойно выдать замуж дочь за другого, покуда полностью не удостоверится в отмене прежней договорённости.

Семейству же Ибн Адий ничего им не оставалось, кроме как выжидать время, когда сам Абу Бакр возобновит былой разговор.

Святой Абу Бакр и Мутым ибн Адий

И наконец настал для семейства Ибн Адий тот день, когда к ним явился Абу Бакр, дабы прояснить их намерения по отношению к его дочери Аише. Он напомнил о разговоре, имевшем место несколько лет назад, напомнил, что тогда они сватали к ней сына своего Джубаира.

Довольно резко переменивший свои взгляды в связи со многими событиями последних лет, старый Мутым, очевидно избегал прямого отказа, не желая ронять своё достоинство перед Абу Бакром, – но и не желал обрекать своего сына на гонения и лишения. Абу Бакр, понятное дело, был настроен получить решительный ответ, потому настоял на окончательном разрешении этого дела.

Ощутив бесповоротность положения, Мутым Ибн Адий обратился к своей жене:

– Что ты думаешь об этом? – спросил он, предоставляя ей право последнего слова, вероятно потому что отказать Абу Бакру самолично у него не достало смелости. Известная своим крутым нравом и большой любовью к своему сыну, жена Мутыма взяла эту ответственность на себя. Старательно обнаруживая неудовольствие последними событиями в Мекке, она приблизилась к Абу Бакру и, указав на сына, сказала:

– Ежели мы допустим этот брак, то ведь ты не преминешь обратить этого юношу в свою религию!

В сущности, подобный её выпад все прояснил. Тем более Абу Бакр только такого исхода и желал. Несмотря на опасения Ибн Адий, Абу Бакр, напротив, лишь обрадовался открывшейся возможности беспрепятственно сродниться с Любимцем Всеблагого! К тому же и нарушившей договор стороной выпало быть не ему, следовательно, и некому было нечем возражать. В последний раз он обратился к старому Мутыму и спросил:

– Хорошо, ну а у тебя какие соображения?

Осмелев от того, что, во-первых, жена пришла на выручку в отказе человеку, которому отказать было невозможно, а во-вторых, что сам этот человек на удивление выглядел удовлетворённым и нисколько не расстроенным, Мутым с тоном покорившегося жене человека молвил:

– Ты и сам слышал её34.

Это было окончательным решением семьи Ибн Адий. Покидая их дом, Абу Бакр чувствовал существенное облегчение и в очередной раз возблагодарил Господа за то, что не ему пристало нарушить договорённость. Эта встреча ознаменовала начало совершенно иных преображений в судьбе благословенной Аиши (р.а.).

Обручение

С каждой минутой возрастало беспокойство Умму Руман и Хаули, точно замерев, тревожно ожидающих вестей из дома Ибн Адий. Но вот вдалеке показался сам хозяин семейства. Затаив дыхание, женщины силились загодя угадать в его походке вести, с которыми он приближался, и, наблюдая в нем очевидную возбуждённость, сами же впадали в ещё большее волнение. Едва зайдя за порог, Абу Бакр заявил Хауле:

– Теперь можешь пригласить Посланника Аллаха!

Наконец её неустанные хлопоты обещали увенчаться успехом, дело оставалось за малым – и благословенная Хауля незамедлительно отправилась к Пророку (с.а.с.), чтобы пригласить его в дом Абу Бакра. Поведав во всех подробностях о пережитых делах и стараниях, она сообщила Вестнику Всеблагого, что у Абу Бакра его с нетерпением дожидаются.

Эти события имели место в месяце Шевваль двенадцатого года по ниспосланию пророчества35.

Божий Избранник (с.а.с.) взял путь к Абу Бакру со смешанными, иными чувствами, чем прежде. Обливался он по́том от своей стыдливости, и казалось, будто вовсе не ему было за почтенные пятьдесят лет.

Таким вот образом устраивалось замужество Аиши за Венцом рода человеческого (с.а.с.). В качестве свадебного подарка невесте, называемого «махр», было назначено Пророком четыреста дирхамов, что было несколько больше принятого в те дни36.

Этот день ознаменовал начало совершенно новой поры в жизни пресвятой Аиши (р.а.). Ничто не равнялось её счастью – ибо она становилась женой самого любимого Создания Всевышнего! Но в то же время на её юные плечи возлагалась величайшая ответственность. Ведь ей пристало быть не только лишь супругой Пророка, – но и переходило превосходительство матери всех правоверных37. Она удостаивалась чести быть вхожей в таинство ближайшего к Господу человека, и тем самым была облагодетельствована как никто другой вплоть до Судного Дня.

Она и без того это хорошо понимала; любознательно наблюдавшая до этого дня за происходящим пророчеством, отныне Аиша примется с особой зоркостью и тщанием отмечать все в своей памяти.

Увещания для Умму Руман

Посланник Аллаха (с.а.с.) продолжал, как было принято и раньше, частенько навещать своего вернейшего друга. Старая дружба отныне была скреплена ещё одними узами и сделалась ещё более нерушимой. Подобные наведывания доставляли одинаково и для Умму Руман, и для Аиши, бесподобное счастье, ведь им предоставлялись очередная возможность близко знать Пророка (с.а.с.) и удовольствие ему служить.

В особенности Умму Руман чувствовала недюжинную ответственность, возложенной на неё, ибо её дочери определялось быть женой Посланника Аллаха. Посему, она стала ещё более взыскательна к воспитанию своей дочери. Порой доходило и до того, что Умму Руман позволяла себе тяжёлое слово или излишне колкие замечания, когда сталкивалась с некоторой её вольностью. Не могли эти происшествия ускользнуть и от внимания Пророка (с.а.с.), нередко гостившему у них дома.

Однажды, заметив очевидный разлад и некое охлаждение отношений в семье Абу Бакра, Досточтимый Посланник (с.а.с.) изволил осведомиться о причинах, и Умму Руман, конфузясь, поведала о сложностях между матерью и дочерью, на что Пророк увестил:

– О, Умму Руман, отнесись по доброму и с благом к Аише, не попирай её права, не порочь понапрасну и сохрани светлую память по ней ради меня!38

В другой раз, снова почувствовав веяние очевидно имевших место пререканий, Досточтимый Пророк (с.а.с.) обнаружил Аишу плачущей, спрятавшись за дверь. Его милосердное сердце воистину разрывалось! Он спросил о причине раздора, и Умму Руман в очередной раз была вынуждена объясниться с Пророком, который повторил своё увещание:

– О, Умму Руман, разве не просил я тебя сохранить благую память по Аише ради меня?

И в очередной раз Умму Руман сожалела о том, что огорчила Пророка. Причиной же тому стал неприятный семейный случай. Аиша не смогла удержаться от того, чтобы рассказать отцу о чем-то таком, произошедшем между ней и матерью, что не могло не вызвать его возмущение. Посему Абу Бакр, выражая недовольство, изволил несколько покоробить нежную и чувствительную душу своей жены. В усердии полнее объяснить и оправдать саму себя, Умму Руман пожаловалась:

– О, Пророк, моя дочь не умела сохранить нашу тайну и поведав её отцу, прогневила его против нас!

Но ни к чему было ворошить былое. Важнее было выявить причины подобных недоразумений и принять меры, чтобы избегнуть их в будущем. Вполне естественным считалось то, что Абу Бакр в качестве главы семьи должен быть осведомлён обо всем, что в ней происходит. Поведение Аиши исходило из данного понятия. Для неё было важнее воздержаться от самих действий, грозящих прогневить или возмутить человека, нежели хлопотать о том, чтобы это не дошло до его сведения. Случай обретал отнюдь немаловажное значение в качестве примера поведения. Досточтимый Посланник (с.а.с.) молвил Умму Руман, все старавшейся оправдать саму себя:

– Пусть даже так39.

Священное переселение

После вышеупомянутого обручения Аише предстояло ещё некоторое время прожить дома. В это время Божий Посланник (с.а.с.) приступил к призыву близлежащих племён к Исламу, ища по ярмаркам тех, кто, обладая зрячим сердцем, был бы способен прислушаться к гласу Истины. С этой целью он даже предпринял поездку в Таиф, откуда, правда, подвергшись злейшему нападению местных жителей, очень скоро ему пришлось вернуться.

В эту пору как раз произошло благословенное вознесение Пророка (с.а.с.) к небесам, известное как явление «Мирадж», которое весьма действенно утешило многие сердца и вдохновило мусульман. Но в то же время мекканские нетерпимцы, неспособные постичь и признать всемогущество Единого Создателя, получили лишний повод для нападок на Ислам. Чудесное перемещение Верного Вестника (с.а.с.) из ночной Мекки в Иерусалим, и последовавшее за этим его вознесение за семь небес, – представлялось для них непозволительной выдумкой и бесподобной возможностью отвратить сердца от единобожия.

Правда в очередной раз их надежды были тщетны. Вследствие этого события, усилившего веру богобоязненных, утвердившего заблудших в неверии, святой Абу Бакр будет увенчан званием «преданнейшего из людей». Будучи его дочерью и невестой Досточтимого Посланника, Аиша была непосредственной свидетельницей всех этих событий.

Многобожники Мекки, несмотря ни на какие чудеса и доказательства, ни в какую не желали мириться с новоявленным Пророком (с.а.с.) и только продолжали усиливать давление всеми возможными способами. Это означало, что дни Досточтимого Посланника (с.а.с.) и его сподвижников в Мекке близились к завершению. Получив распоряжение во сне, Он повелел уверовавшим в него переселяться в Ясриб, дабы наконец спастись от непрекращающихся притеснений. Но воплотить сие распоряжение оказалось отнюдь не лёгким делом.

Досточтимый Посланник (с.а.с.) был завсегдатаем у Абу Бакра. К своему другу – для обсуждения ли злободневных происшествий, за советом ли перед важным решением, – он наведывался едва ли не каждый день.

Но однажды Досточтимый Посланник (с.а.с.) явился в очень непривычное для приёма время. Удивлённые домочадцы поспешили доложить хозяину дома об одновременно желанном и нежданном госте. В особенности по отношению к своему другу Абу Бакр проявлял чрезвычайную чуткость и хорошо понимал, что Мухаммад, не допускающий и малейшего притеснения или неудобства, не явился бы в неприёмные часы без веской на то причины.

Едва вошед, Божий Посланник (с.а.с.) изъявил намерение поговорить с другом наедине, – несмотря на то, что хранить тайны в его семье бесспорно умели как нигде больше.

«Будь я заклан на твоём пути, о, Посланник Божий, они ведь очень близки к тебе», – сказал Абу Бакр, указывая на своих детей. Поистине, и Эсма, и Аиша, – с самых первых дней пророчества проявили недюжинное умение хранить тайны. Таким образом, они стали свидетелями ещё одного весьма важного, исторического обстоятельства. Тогда Венец Человечества (с.а.с.) наконец изволил открыться своему недоумевающему другу:

– Наконец и мне было велено покинуть Мекку и переселиться в Ясриб.

Это было долгожданной вестью для Абу Бакра, который всё последнее время с нетерпением гадал о назначенном для Пророка дне переселения. От осознания того, что наконец придёт конец притеснениям, преследованиям, от нахлынувших чувств и ожидания скорого избавления, на глаза расчувствовавшемуся Абу Бакру навернулись горячие слёзы.

– Неужели и я с тобой? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Да, о, мой друг, и ты – со мной, – осчастливил его Мухаммад (с.а.с.). Не смея долее удерживаться, пресвятой Абу Бакр тотчас же дал волю чувствам, переполнившим счастьем его душу – великая выпала ему честь. Чрезвычайно растрогана была и наблюдавшая за ними Аиша40.

Грядили стремительные перемены. Божий Посланник (с.а.с.) занялся необходимыми приготовлениями и распоряжениями перед дальней дорогой. Отныне ни о чём другом кроме предстоящего переселения не говорилось и в доме Абу Бакра. С особенным волнением принялись хлопотать вместе с сестрой Эсмой и матерью Умму Руман будущая матерь всех правоверных41.

Досточтимой Аише и её сестре Эсме предстояло быть первыми непосредственными свидетелями Священного Переселения. Им посчастливилось поучаствовать в приготовлениях к дороге их отца и Божьего Посланника (с.а.с.), которые продумывали маршрут, назначали путеводителя и предпринимали необходимые меры, чтобы не попасться в руки преследователей. В частности, они определили местность под названием Саур наиболее пригодным для привала, где можно будет переждать преследование, и откуда можно будет беспрепятственно распоряжаться.

Мекканцы, в свою очередь прознавшие, что последователи Мухаммада небольшими группами переселяются в Медину, принялись сторожить пути, готовить засады и чинить иные препятствия. Они завладевали оставленным имуществом, вытравляли из домов оставшихся мусульман, но вернуть вышедших из-под их надзора переселенцев это не помогло. Наконец в своём совете, прозванным «Дарун-Недве», они принимают бесповоротное решение – убить Мухаммада Аль-Амин – «Надежнейшего Мухаммада».

Тем временем, задышавшие смертью и все пустеющие улицы Мекки готовились попрощаться и с двумя главными переселенцами. Глубочайшей печалью заполонило семью Абу Бакра в час разлуки. Не видящими от слёёз глазами, замеревшими сердцами пришлось им прощаться, хоть и надеялись, что это лишь временное расставание. Аиша переживала вдвойне больше горечи. Пусть и любого огорчило бы расставание с досточтимым Посланником (с.а.с.), – однако её горечь была иного свойства.

С этого дня оставленные домочадцы будут бдительно следить за вестями в народе. Будучи свидетелями неописуемых жестокостей мекканских многобожников, порой они впадали в тяжёлые волнения и ночами не могли сомкнуть глаз. К тому же, язычники, вдруг обнаружившие исчезновение Пророка как раз тогда, когда они порешили с ним покончить, пришли в ярость и назначили сто верблюдов в награду тому, кто приведёт его живым или мёртвым. Более всех разъярён был Абу Джахль, прозванный «отцом невежества». В тот день он умудрился даже отвесить оплеуху Эсме, беременной дочери Абу Бакра, отказавшейся говорить о местонахождении своего отца42.

Но в действительности дело было в том, что ведь они и не могли знать, где находится их отец. Более того, они и сами силились узнать что-либо о двух путниках. Как-то внимание Эсмы привлёк разговор, шедший на площади у Каабы. Приблизившись, она услышала, как кто-то поведывал о невероятных чудесах двух мужчин, отбывших с путеводителем в Ясриб. Эсма немедленно отправилась домой и успокоила домочадцев, рассказав об услышанном. Они наконец вздохнули с облегчением и воздали хвалу Всевышнему Аллаху, который сохранил их Пророка (с.а.с.) и его вернейшего друга, их отца, Абу Бакра, от козней врагов.

Хиджра

Третий месяц не было никаких вестей от Пророка (с.а.с.) и его верного друга. Нетерпение у их семей все нарастало, да ничем этому помочь не могли. Среди них были и дочери Пророка. Дни, не дававшие ни малейшего намёка к воссоединению, тянулись для них подобно годам. С утра до ночи ждали женщины и дети вестей, грезили о скорой встрече и надеялись на чудо.

И чудо свершилось. Однажды, издалека увидели они брата Аиши Абдуллаха, легко и радостно ступающего в сторону дома. Это означать могло лишь пришествие долгожданных новостей. Вскоре они узнали, что отец Абу Бакр отправил письмо сыну, в котором велел ему вместе с матерью Умму Руман, сестрами Аишей и Эсмой следовать в Медину. Сие письмо было принесено Зейдом ибн Хариса и Абу Рафи’. К ним примкнул и путеводитель священного переселения Абдуллах ибн Урейкит, которому было доверено доставить нескольких верблюдов сыну Абу Бакра.

В свою очередь Абу Рафи’ и Зейд ибн Хариса были назначены Божьим Посланником (с.а.с.) для того, чтобы перевезти в Медину его дочерей Умму Гульсум и Фатиму43, святую Савду и няню Пророка Умму Айман вместе с семьёй Абу Бакра. Через них были посланы два верблюда и пятьсот дирхемов для нужд44. В этот путь вместе с Умму Айман отправится и маленький сын её Усама.

Без промедлений все они вместе вышли в путь, уличив для этого время, когда мекканские идолопоклонники ослабляли охоту. Они спешили в Медину, чтобы вновь воссоединиться с Любимцем Всеблагого (с.а.с.) и более никогда не расставаться. Караван начал свой нелегкий, полный тревог, но в то же время радостный и долгожданный путь.

Дорога таила в себе немало неожиданностей. Едва выйдя из Мекки, в местности Мина они повстречали Талху ибн Убайдуллаха, также решившегося переселиться ради сохранения своей религии. Это был человек с самых первых дней пророчества проявивший крайнюю надёжность и неколебимую стойкость, оттого переселенцы с нескрываемой радостью примкнули к нему и решили держать путь совместно.

Неожиданно верблюд, вёзший святую Аишу, разъярившись отчего-то, отбился от каравана и понёс наездницу напропалую. Это сильно всех встревожило, но пуще всех сокрушалась Умму Руман, которая чувствовала себя ответственной не столько за дочь свою, сколько за будущую жену Увещевателя Человечества (с.а.с.), – Аиша была самым ценным, что было вверено ей, и самой главной её заботой должна была быть ее сохранность.

– Горе моей дочери! – взвыла она от всего материнского сердца, в страхе перед тем, что может стрястись с Аишей. – Горе невестке, горе! 45

Тщетно гнались за взбешённым верблюдом, казалось, это лишь ещё больше раззадоривало его. Не имея ничего предпринять для спасения неминуемо отдалявшейся дочери, Умму Руман вдруг крикнула:

– Брось поводья на землю!

Надежда была на то, что, зацепившись о что-нибудь, поводья осадят верблюда-скакуна, – и надежда оправдалась. Повод спутался в густом кустарнике и задержал неистового зверя46. Путники приструнили его и только потом смогли продолжить путь.

Особенно нелёгким переселение выдалось для беременной Эсмы. Она совсем обессилела при въезде в местность под названием Куба, расположившемся недалеко от Медины. Каравану пришлось сделать привал, – как выяснилось, с тем чтобы озарить путь рождением ребёнка, которого назовут Абдуллахом, сиречь – Божьим слугой. Малыша в спешном порядке доставят в Медину, и ему посчастливиться прежде всех заключиться в объятия Святого Пророка (с.а.с.), став благовестником для него, в треволнениях ожидавшего прибытия своих родных.

Весь просиял Пророк (с.а.с.), которому доставили малыша. Он и дал имя ему. Затем велел принести хурму, – разжевав её святыми устами, дал испить младенцу нектара, после чего взмолился Господу о милости для ребёнка. Таким вот образом племянник Аиши Абдуллах ибн Зубаир станет облагодетельствован самим Досточтимым Пророком (с.а.с.). Сей обряд получит название «Тахник»47.

Лихорадка в Медине

Наконец заглушена была горечь трёхмесячной разлуки. В Медине Досточтимый Посланник Аллаха (с.а.с.) первым делом принялся за строительство мечети.

Казалось, оставлены позади все сложности, что преследовали их в Мекке, но одно обстоятельство омрачило их пребывание в новой стране – переселенцев, или, как принято их называть, мухаджиров, не приспособленных к климату Медины, настигла неизвестная эпидемия. В числе больных был и отец Аишы, Абу Бакр. У него был жар, почти не дававший тому стоять на ногах. Поскольку многих лихорадило, никогда прежде не преклонившиеся перед врагами и не оставившие пятикратную молитву, мусульмане теперь совершали ее сидя. Увидев сидячую молитву некогда стойких своих последователей, высокочтимый Пророк (с.а.с.) кротко увестил:

– Знайте же, что молящийся сидя получит лишь половину награды в сравнении с тем, кто совершает молитву на ногах48.

Услышав это, досточтимый предводитель всех преданнейших, Абу Бакр, из последних сил превозмогал болезнь и силился совершать пятикратную молитву как подобает.

В один из таких дней, взяв позволение у досточтимого Пророка, высокородная Аиша вышла навестить своего отца, который делил вместе с Амиром ибн Фухайрой и Билялом Хабаши палату больных. Оба были из числа самых радетельных последователей Ислама, их обоих от зверств и истязаний мекканских идолопоклонников избавил в своё время Абу Бакр, выкупив из рабства и одарив свободой.

К тому времени ещё не было ниспослано повеление женщинам покрываться, потому ничего не препятствовало Аише так запросто отправиться прямо к больным мужчинам. Сначала она навестила отца, но нелегко было видеть его до неузнаваемости занемогшим. Досточтимый Абу Бакр болезненно корчился в постели, все шептал что-то в бессознательном жару.

– О, родитель мой, – молвила она, – как ты изволишь себя чувствовать?

Не видевшийся с дочерью на протяжении месяцев, в глазах Абу Бакра что-то определённо заискрилось. Правда не оставлял и налёт какой-то странной вопросительности. Он долго смотрел на Аишу, а затем произнёс:

– Человек днюет у себя дома, но смерть оказывается к нему ближе шнурков!

Аиша была повергнута в крайнюю озабоченность состоянием своего отца. Неоспоримо то, что смерть очень близка к человеку, однако несмотря на болезнь, жизнь его продолжалась. Очевидно высокородный Абу Бакр хотел преподать существенное назидание языком самого пронзительного увещевателя – языком болезни. «Мой отец в бреду» – заключила Аиша и обратилась к Амиру Ибн Фухейре:

– Как же ты себя чувствуешь, Амир?

В полубреде, он же говорил то о прекрасных садах, то сожалел, что так и покинет мир, больше не увидев Мекку. Словно отрёкшись от всего бренного мира, больные находились в созерцании потустороннего, недоступного здешним взорам. «И его не миновала та же участь» – пронеслось в мыслях у Аиши. Со все ещё теплившейся надеждой она направилась к Билялу, который, помнится, смог мужественно противостоять невыносимым пыткам в Мекке, – но его состояние казалось ещё тяжелее, чем у прежних двоих; от сильного жара он слег на пол, с трудом держал голову и тоже что-то бормотал про себя. Прислушавшись, Аиша смогла разобрать:

– Доведётся ли мне вернуться когда-нибудь в Мекку, прижаться к земле родной, вдохнуть запах её растений! Придёт ли день, когда смогу ещё раз напиться из Маджанны? Смогу ли избавиться от тоски, разъедающей мне душу, глядя на горы Шаму и Тафиль?

Очевидно, лихорадка усугублялась тоской о родине. Тяжело и грустно было видеть могучих мужей, сражённых болезнью. Им не доставало родины, её воздуха и воды, аромата трав и даже ветра, некогда ласкавшего их лица. Хуже того, вынужденные покинуть родимый город из-за притеснений, непохоже было, чтобы здесь им полегчало.

Досточтимая Аиша покинула их крайне встревоженной. Поведала обо всем, чему ей пришлось стать свидетелем, Досточтимому Посланнику (с.а.с.), ибо до сего времени лишь у него находили решение любых вопросов и утешение любой печали.

– Лихорадка сводит их с ума, и они всё бормочут что-то бессвязное! – сокрушалась Аиша.

Такая весть не могла не огорчить Пророка. Он (с.а.с.) возвёл руки к небу и прежде всего подразумевая тех, кто вынудил их к бегству и был виновником подобного их положения, взмолился:

– Господь мой, оставляю на твой суд Утбу ибн Рабия, Шаиба ибн Рабия и Умаю ибн Халаф! Подобно тому, как они вынудили нас покинуть свою страну и подтолкнули к переселению в заражённую местность, так и ты взыщи с них!

Затем, переведя дыхание, он взмолился ради общины:

– Господь мой, влюби нас в Медину по крайней мере равно тому, как мы любили Мекку, а то и более этого! Сделай этот народ людьми здравия и даруй изобилие на их весы и мерила! Затем возьми этот недуг и прогони её в сторону Джухфы!49

Разве оставлял Всевышний Аллах мольбу своего Любимого Создания без ответа? Пророку в ту ночь было ниспослано сновиденье, где чёрная женщина с безобразными волосами вышла из Медины и отправилась в Джухфу. Из этого наглядно следовало, что болезнь отныне пойдёт на убыль и вовсе оставит эти края. С того дня переселенцы пошли на поправку – с тем чтобы никогда более не быть поваленными лихорадкой и совместно с приютившими их ансарами заложить основу совершенной цивилизации. С молитвой Пророка (с.а.с.) отныне Медина станет настоящим домом для своих новых жителей50.

Женитьба

Высокородная Аиша в Медине поселилась вместе со своей семьёй в отцовском доме, который находился в районе Бани Харис ибн Хазрадж51. В то время Досточтимый Посланник (с.а.с.) изволил гостить в доме Халида ибн Заида Абу Аюуба аль-Ансари.

В один из дней болезнь настигла и Аишу, которая и без того имела хрупкое здоровье. По причине долгой дороги и климатических условий Медины она слегла, день ото дня теряя в весе. У неё даже стали выпадать волосы. Мать её Умму Руман все неустанно хлопотала, чтобы поскорее поправить здоровье дочери. Исцелившийся к тому времени Абу Бакр все подходил к своей, как свеча тающей на глазах, дочери, гладил её по голове и молился Господу об её здоровье.

Целый месяц недужила святая Аиша, пока наконец болезнь не отступила. Благодаря неусыпной заботе матери, ей случилось оправиться и даже черты её немножко округлились52.

К тому времени близилось к завершению строительство мечети Пророка, вокруг которой в Медине стала формироваться новая культура.

Слух людской, долго тосковавший по дивному Корану, наконец мог просыпаться и здравствовать под глас призыва к молитве, который теперь справлялся беспрепятственно пять раз на дню. Мусульмане точно принялись состязаться в распространении Божьего слова.

Примерно в такое время в очередной раз снизошёл Досточтимому Вестнику (с.а.с.) архангел Джабраиль, и, подразумевая святую Аишу, изрёк:

– Возьми её в жены, ибо она есть спутник твой!

К тому же и Святой Абу Бакр как-то любопытствовал у него о причине того, что Божий Посланник все ещё не изволил взять под своё крыло свою наречённую.

– Садак, – был ответ, что по понятиям людей того времени означало материальное обеспечение супруги. Очевидно Верный Вестник (с.а.с.) указывал путь общине своим примером. Сподвижники из этого сделали вывод, что о женитьбе не может быть и речи, прежде чем жених не окажет заслуженную дань невесте, выплатив соответствующую сумму. Это было ещё одним увещеванием того, что нужно придавать особое внимание правам женщин, которые до сего дня только попирались.

Но было ли вопросом это для достопочтимого Абу Бакра? Возможно ли переоценить оказываемую ему честь сродниться с самим Мухаммадом – печатью всех Пророков (с.а.с.)? Войдя в положение и немедля, Абу Бакр предоставил необходимую для свадебного подарка сумму53, которую Божий Посланник (с.а.с.) тотчас послал досточтимой Аише. Это стало очередным показательным образцом для общины его последователей, ибо до этого дня либо никто особенно не заботился об оказании чести невестке, либо же тесть присваивал себе эти деньги в качестве выкупа за свою дочь. Несправедливые обычаи, казалось, так глубоко пустившие корни, с каждым днём и мало-помалу выпалывались из умов разумеющих, заменяясь самым наилучшим примером54.

Но на этом не закончились хлопоты Абу Бакра; теперь, в числе первейших, он принялся за устройство жилья для своего друга у мечети – и вновь расходуя из собственных своих средств и состояния. Благодаря этому, для досточтимой Аиши стало возможным возвести крохотную комнатку, – настолько, что, когда Пророк (с.а.с.) выпрямлялся, он мог легко достать до потолка, а ночью его невесте приходилось подбирать ноги, когда он делал земной поклон в молитве. Но несмотря на свою ограниченность, эта келья послужит приютом источника самых высоких знаний и станет очагом самого великого света, когда-либо озарявшего мир.

С этим, на седьмом месяце подошло к концу и гостевание Досточтимого Посланника в доме у Абу Аюба Аль-Ансари.

После переселения минуло восемь месяцев, шёл месяц Шевваль55. Есть особый смысл в выборе этого месяца для свадьбы Пророка (с.а.с.) на Аише, ибо у людей ещё не угасли суеверия о том, что брак, заключённый в Шеввале, будет обречён на неблагополучия. Причиной тому считали два праздника окаймляющих этот месяц в начале и в конце, а в доказательство вспоминали о моровой язве, свирепствовавшей несколько лет тому назад, считая это следствием подобных бракосочетаний. С тех пор не осмеливались суеверные арабы устраивать свадьбы в месяце Шевваль56.

Подобным образом – собственным примером – Святой Пророк (с.а.с.) искоренял безосновательные, ошибочные язвы общества. У всех на глазах наглядно заключался святой брак, который потом часто будет ставить в пример молодожёнам Досточтимая Аиша и, призывая не бояться суеверий, даже изречёт:

– Посланник Аллаха изволил обручиться со мной в Шеввале, и в Шеввале же мы женились; скажите мне на милость, кто из жён Пророка была ему любимее, чем я? 57

Тем временем, происходило это вот как. Однажды Умму Руман58 повела свою еще ничего не подозревающую дочь на собрание женщин-ансаров, иначе говоря, местных мусульманок, которые помогли беженцам обрести приют. Судя по тому, как спешно они шли, очевидно её матерью владело какое-то крайнее возбуждение, – заключила Аиша. Восторженные красой невесты и выпавшим ей счастьем, женщины встретили их завистливыми взорами и пожелали счастья и благополучия вослед. В едва скрываемом нетерпеливом ожидании они помогли нарядить ее как следует, с удовольствием участвуя в святейшем бракосочетании на земле59.

Стояло позднее утро, когда вместе со свитой невесты, среди которых предводительствовала её сестра Эсма, Аиша вступила в дом своего будущего супруга. Было заметно занимавшее её волнение, но едва войдя в покои Пророка (с.а.с.), оно странным образом тотчас же улеглось60. Божий Посланник (с.а.с.) протянул ей чашу с молоком – вероятно, ничего кроме этого у него и не имелось предложить. Несложно было догадаться, что непритязательная простота, сделавшаяся знаменем Венца Человечества (с.а.с.), одновременно наставлялась и вручалась и его невесте. Ибо когда-то и сам Пророк (с.а.с.) избрал из предложенного архангелом Джабраилем молоко, воплощающее с той поры естественность, природную простоту и смиренную непритязательность61. То есть, это был некий символичный обряд.

Склонив голову в стыдливости своей, не осмеливавшаяся смотреть на лучезарный лик Святого Посланника (с.а.с.), она сначала было даже едва не отказалась, но присутствующие подбодрили:

– Прими чашу с рук Пророка и не отказывай ему!

Когда она испила из чаши, Любимец Всевышнего (с.а.с.) повелел угостить и её свиту, отчего настал теперь их черед смешаться:

– О, не беспокойся, мы сыты, – стали было они извиняться, но Божий Посланник (с.а.с.) ответил:

– Голод и ложь не могут идти рядом.

Услышав сие, достопочтенная Эсма спросила:

– О, Божий Вестник, неужели считается ложью уверять, что ты сыт, когда ты голоден?

Посланник Аллаха (с.а.с.), ни на пядь не отходивший от истины, молвил:

– Подобно тому, как намеренная ложь записывается обманом, и невинная неправда записывается маленькой ложью 62.

Вот таким, самым скромным и непритязательным образом был заключён святой брак. Согласно рассказу матери правоверных, Посланник Божий (с.а.с.) в тот день не велел закалывать ни верблюда, ни барана. Праздничную же трапезу почти целиком составил предводитель племени Хазрадж Саад ибн Убада, который любил часто приносить угощения63.

Отныне благословенный век возымел в своих рядах в высшей степени внимательного наблюдателя, которому – в силу природного ума, совершенной памяти и непрекращающейся возможности быть свидетелем частной жизни Пророка (с.а.с.) – посчастливиться стать важнейшим светочем живительных знаний.

Таким путём Всемудрый Аллах открыл для людей двери от основополагающих до самых деликатных знаний и божественных руководств о браке и женской жизни. Ибо Мухаммад (с.а.с.) был отправлен пророком, освещающим путь всенародно, – для всех мужчин и женщин без исключения.

Отношение отца Абу Бакра после женитьбы

С тех пор святая Аиша удостоилась степени «матери правоверных». Подобная честь была оказана в ниспосланном аяте Корана каждой из жён, коим посчастливилось войти в сени Пророка, самим Вечным Владыкой. Однако такая участь предполагала и огромную ответственность, ведь подобно тому, как велика была награда за подобающее степени радение, так и спрос грозил быть великим за несоответствие возложенному доверию. Помня об этом, ни одна из матерей правоверных не отступится от верного служения истине и каждая из них отойдёт в мир иной совершенной и незапятнанной64.

Глубоко понимал это и пресвятой Абу Бакр. Несмотря на то, что он являлся теперь родителем той, кого стали называть «матерью правоверных», он и сам оказывал большое почтение своей дочери, называя её «матерью» и даже испрашивая разрешения при посещениях.

В истории с клеветой на Аишу, о которой речь ещё впереди, Абу Бакр изволил пресечь свою повременную помощь человеку по имени Мистах ибн Усасе, раздосадованный тем, что этот человек уподобился лицемерам и распространял безобразные сплетни. Но вскоре, когда было ниспослано увещевание о том, что великодушие, снисходительность и безусловная помощь нуждающимся являются основанием для прощения Господа65, то Абу Бакр тотчас же сменил свой гнев на милость и, объявив:

– О, Аллах, несомненно я желаю, чтобы ты простил меня! – возобновил свои пожертвования Мистаху. Он поклялся, что впредь ни за что не перестанет этого делать66.

Условия быта

Разумеется, пресвятая Аиша не жила в широких и роскошных дворцах. Её жилище лишь было достаточным для удовлетворения самых насущных нужд и лишено каких-то ни было удобств. Расположенная дверью в восточной стене мечети Пророка, эта крохотная келья имела выход в своей западной части вовнутрь мечети. Таким образом, мечеть словно бы служила внутренним двором такому дому. Во время поста, когда Божий Посланник пребывал в длительном уединении, совершая так называемый «итикаф», высокородная Аиша порой расчёсывала Его волосы, протянув руки прямо из своей кельи67, или же находилась в недремлющей готовности тотчас же исполнить какое-либо поручение.

Стены этой кельи длиной в шесть или семь аршинов были вымазаны глиной, а потолок, до которого можно было легко достать рукой, был выстлан связками из финиковых веток. Для защиты от протекания крышу набили шерстью. Наружная одностворчатая же дверь, обтёсанная из Арара или – финикийского можжевельника, навеки будет открыта просителям и нуждающимся68.

Вспоминая о былых днях, пресвятая матерь правоверных однажды поведала следующее:

– Божий Посланник, когда бдел ночью в молитвах, а я почивала, то легонько касался рукой моих ног, – тогда я немедленно подбирала их, чтобы он смог совершить земной поклон69.

Впрочем, кельи других жён Досточтимого Посланника (с.а.с.) также не отличались простором. Единственно они не имели выхода вовнутрь мечети Пророка. Описывая непритязательность сих горниц, высокородный внук Пророка, святой Хасан скажет:

– Во время правления Османа, когда я навещал кого-нибудь из жён Пророка, то непременно задевал потолок, чуть следовало мне возвести вверх руки70.

Впоследствии, когда возник вопрос о сносе этих горниц при необходимости расширения святыни, Саид ибн Мусайяб, вышедший во главе несогласных табиинов, то есть следующего за свидетелями Пророка поколения, скажет правителю Валиду ибн Абдулмалику:

– Лучше бы ты не сносил эти кельи и отнеслись бы люди снисходительно к этому. Тогда бы грядущие поколения смогли бы воочию узреть, чем довольствовался Пророк, несмотря на то, что все богатства этого мира могли лежать у его ног71.

Все содержимое сего жилища состояло из одной койки, коврика, набитой волокном кожаной подушки, настенного кожаного полотна, бурдюка, одной ведёрки для воды и сбора фиников, а также одной чаши для питья72.

В этом приюте света, который до Судного дня будет озарять мир, порой подолгу не находилось и жалкого огарка для освещения ночи, ибо жир, который можно было бы использовать для изготовления свечей, употреблялся в стряпне. Иными словами, в те тяжёлые времена, когда правоверные затруднялись раздобыть насущный хлеб, расходовать жир на освещение было бы верхом непрактичности.

– Во времена Божьего Посланника мы проводили сорок ночей без зажигания свечи или чего бы то ни было похожего на свечу73, – говаривала пресвятая матерь, – поскольку если и удавалось нам найти свечу, то мы употребляли ее в стряпне74.

Это также доказывают предания, рассказывающие, что Аиша, взволнованная ночными отлучениями Пророка (с.а.с.), передвигалась в кельи на ощупь75.

Положение всех домочадцев естественно соответствовало такому устройству. По словам матери правоверных, они ни разу в три последовательных дня не наедались даже пшеничного хлеба76. Бывало, проходили месяцы прежде чем в доме вкушали хлеб или варили похлёбку77. Тогда едой служили лишь финики и вода из источника Земзем78.

Когда же наконец накрывался стол, то домочадцы садились вместе и ели из одной тарелки. Часто приходилось делить скудную пищу и с посетителями. Пресвятая матерь рассказывает, как однажды, ещё до ниспослания приказа о покрывале женщины, Пророк (с.а.с.) пригласил на семейную трапезу пришедшего в этот час досточтимого Омара79.

В высшей степени показательно, что такое неприхотливое устройство быта сопровождало Пророка (с.а.с.) всю его жизнь. Никакие последующие победы, ни бранные добычи, ни политические триумфы, ни даже с каждым днём все увеличивавшиеся знаки почтения в виде присланных подарков, которых он тотчас раздаривал сподвижникам, не могли изменить его притязаний к мирской жизни. Он оставил сей мир в такой же простоте, в какой он жил.

Описывая день смерти Досточтимого Пророка (с.а.с.), Аиша изволит поведать:

– В день кончины Посланника Аллаха в моем доме оставалось немного ячмени на полке. Я смогла несколько оправиться, лишь поев из неё. Когда же я решила взвесить остаток, то и его не стало80.

Вместе с тем, что брак с Пророком Вселенной (с.а.с.) требовал столь стеснённую жизнь, на протяжении полувека и после кончины своего супруга пресвятая матерь ни разу не изменит убеждению жить скромно. При каждой малейшей возможности она раздавала нуждающимся то, что переходило в её руки, предпочитая самой держаться на воде и финиках.

– Я и после Пророка ни разу не наедалась досыта, – изволит сказать Аиша81, ибо она страшилась и на пядь отступить от ученья Увещевателя Человечества (с.а.с.), который однажды молвил:

– О, Аиша! Хоть бы имея половину финика, попытайся оградиться ею от адского пламени, ибо оно, подобно тому, как утоляет голодного, в тот день облегчит большую трудность82.

Однажды пресвятая матерь отдала все деньги, что были у неё какому-то бедняку, а немного погодя, велела позвать его назад с целью проверить его. Тогда Высокочтимый Пророк (с.а.с.), наблюдавший за всем этим на расстоянии, тотчас урезонил её:

– Не считай и не следи за сделанным добром, чтобы завтра и с тобой не поступили также!

Как-то ей случилось услышать такую молитву из уст Любимца Всеславного (с.а.с.):

– О, мой Господь! Позволь мне прожить бедняком, умереть бедняком, и в Судный День воскреси меня в числе бедняков!

Удивлённая Аиша тотчас спросила о причине такой молитвы, на что получила ответ:

– Потому что они войдут в рай раньше богатых на сорок с лишним лет! О, Аиша, люби сирых и убогих и держи их близко к себе, тогда Аллах в день Страшного Суда возвысит и тебя своей близостью! 83

В один из дней, едва заметив на пальцах Аиши серебряные кольца, Святой Пророк (с.а.с.) неодобрительно спросил:

– Что это, о, Аиша?

– Я нарядилась ради тебя, – последовал ответ.

– Выплатила ли ты с них закят? – спросил Посланник Божий (с.а.с.), не меняясь в суровом тоне. Святая Аиша замерла на месте, поскольку по установленному закону с них не требовался налог согласно изречению «нет закята в имуществе меньше пяти серебряных монет»