Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши давние встречи
И погасшие звезды горят.
В. С. Шефнер
Чудесное явление
1842 год
— Далеко еще, братик? — тоненькая светловолосая девочка держала за руку высокого крепкого парня, который уверенно шагал по пыльной дороге.
— Устала, Машутка? Хошь, взбирайся на закорки, прокачу тебя.
— Что ты, Ваня, у тебя и так сума тяжелая. Сама дойду, не маленькая. Только скажи, сколько идти-то?
— А вон уже крест блестит.
Крест большого храма и вправду показался из-за высоких тополей. Значит, они дошли до Поречья и совсем скоро окажутся на большой ярмарке, что за речкой Уженью. Туда шли брат и сестра. В путь отправились рано, когда солнце только забелело сквозь утренний туман.
Брат Иван был кузнецом, а на ярмарке в этом году, по слухам, продавали много лошадей. Вот он и решил подзаработать. А сестренку взял с собой, чтобы одну не оставлять — были они сирОтами вот уже года три, после большой болезни, что прошла по Тверскому краю.
В Поречье Маша все смотрела по сторонам: ей было любопытно, как живут разные люди. Село большое, не то что их деревенька на пять хат. Правда, через ручеек у них барский дом, только он мало отличался от крестьянских изб. Разве что размером. Прохор Семенович, барин, был почти так же беден, как его крестьяне. Потому и отпускал охотно всех, кто отправлялся на заработки — было бы чем платить оброк.
— Дай копеечку, дай копеечку, — услышала девочка чей-то распевный голос.
У церковных ворот сидела не старая еще женщина в пыльном потрепанном балахоне и, не глядя ни на кого, тянула свой мотив. Народу в вечерний час у храма было не мало, но и не много. Кто-то проходил мимо, кто-то протягивал нищенке хлебушек или монетки.
Вдруг женщина посмотрела прямо на Машу, которая как раз поравнялась с ней, и другим, отчетливым, но тихим голосом сказала: «Береги брата».
Девочка вздрогнула и крепче ухватила большую Ванину руку. Он ничего не заметил и не остановился — им еще нужно было найти место для ночлега.
— А это что за деревце? Ой, какая птичка! А у речки этой имечко есть? — Маша была любопытная девочка, а брат всегда находил ответы на ее вопросы. Он даже читать умел: пока сынок Прохора Семеновича, Алексей, служить не уехал, они были большими друзьями, от него и научился.
— Есть, есть имечко у речки, — улыбнулся Иван, подсадив сестренку на закорки, чтобы перейти невысокую воду вброд. — Глиненка.
С двух сторон широкой дороги стояла высокая рожь с зелеными, еще не набравшими силу, колосьями. Солнце в этот теплый июньский вечер только повернуло к горизонту, и все вокруг было окрашено яркими сочными красками. Ветерок тихонько волновал поле, а высоко в небе весело кружили шустрые птицы.
Вдалеке, как на острове, вольно раскинулась большая деревня Миновское. Пройти ее насквозь, а там, за мостом через Ужень, шумит, смеется, перекликается ярмарка.
На ночлег попросились на сеновал к дальней родне. И дело Ивану сразу нашлось — поправить с хозяином, пожилым щуплым мужичком с усталыми глазами, покосившийся заборчик.
— Слыхал, чего у нас на ярмарке приключилось, — покряхтев, завел разговор хозяин.
— Нет, не слыхал.
— Язычники, колдуны, — Тамон, хозяин, сплюнул и перекрестился. — По-нашему почти не разумеют, лопочут чего-то. В сторонке становище разбили. Там у них, слышь, мальчишки подглядели, идол деревянный. Они ему молятся.
— Вот чудо… Откуда же?
— А не знает никто. Только мужики уже подумывают, как бы их прогнать. Беды бы не было. — Тамон помолчал. — Их много, басурман; крепкие такие, темные, глаз не видать. Страшные. Ты, Иван, как, пойдешь с нами?
— Если надо, могу… Но, может, поговорить с ними сперва, выведать, чего хотят они?
— Пробовали говорить. Рычат, кулаками машут. А бабы у них злющее — смотрят так, — рассказчик не смог подобрать слово и выразил мысль просто. — Ух! Колдуют, поди.
— Когда же пойдете?
— Да как побольше мужичков соберем, так и пойдем.
На сеновале Маша подвинулась ближе к брату и спросила:
— Ваня, а басурмане это кто?
