автордың кітабынан сөз тіркестері  Маргиналии. Выпуск первый

Максим Велецкий

Главная беда теоретических людей, к которым причисляет себя и лирический герой быковского стихотворения, заключается в том, что они мыслят вечное, а живут внутри временно́го — и испытывают диссонанс от несовпадения того и другого. И зачастую выбирают самый простой путь выхода из этой коллизии — уходить в глухую оборону от жизни. Чаще всего под такой эскапизм (бегство от действительности) они подводят базу — «везде пошлость и бескультурье, никаких ценностей, никакой духовности — мне тут все противно». Но суровая правда в том, что эти люди думают, что являются трагическими героями, но на самом деле они — герои комические. Они смешны — тем, что собственную неспособность интегрировать мысль в жизнь принимают за неумение жизни интегрироваться в их мысль.

Обычно это трагикомичное существование усиливается физиологическими особенностями — точнее, последние являются причиной первых. Слабая витальность, застенчивость, неспособность к неожиданным поступкам и избегание резких поворотов усиливают чувство отверженности.

«В стране, где свобода уничтожена произволом неограниченной власти, для большинства людей не существует ни отдыха, ни безопасности, ни счастья. Только общество, где царит свобода, может быть могущественным, и только там у людей есть отечество. <…>

Может ли раб испытывать нежность к проклятой земле, политой его горькими слезами, подчиненной бесчеловечным властителям, которые лишают ее обитателей всех благ, предназначенных им самой природой?

Деспотизм внушает отвращение, робость и малодушие <…>. Тщетно было бы ожидать проявления энергии от этих униженных в собственных глазах людей: несчастный невольник, презираемый своими повелителями, кончает тем, что начинает презирать самого себя. Итак, там, где нет свободы, не может быть и родины».

Я есть — значит бог есть — значит мир есть

Тут работает тот же механизм, что и с любой иной подлостью. Совершив хреновый поступок, мы можем раскаяться или переложить ответственность на другого, но если сделать и то, и то другое затруднительно, то можно избавиться от стыда и вины противоположным способом — возгордиться и закичиться поступком, переврав мерзость в доблесть.

Излишняя вера в народовластие и, тем более, его сакрализация — это глупое и опасное поветрие последних веков. Тем более в сочетании со всеобщим избирательным правом. Но и ее поверхностная критика столь же опасна — потому, собственно, наиболее трезвые политические философы всегда стремились найти баланс между демократией и аристократией — чтобы защититься от крайних форм того и другого. Иначе государство рискует вечно шататься между произволом принцепса и разгулом плебса

В этом — вечный (хотя почти забытый) завет нашей матери Античности: меньше эмоций, больше выдержки в словах и поступках.

Речь о главном посыле Демокрита (как я его понимаю): человек обладает свободой воли и должен употребить ее на воспитание добродетели, принесение пользы обществу и достижению блаженной счастливой жизни через дружбу с достойными людьми, несуетность, умеренность и здравомыслие.

Благоразумный человек не скорбит о том, чего не имеет, но радуется тому, что у него есть»

Возьмем классическое триединство истины, добра и красоты, гипостазированное в античном платонизме.

Он же сформулировал и первый интегральный идеал такой жизни — эвтюмию (εὐθυμία). Это одновременно и радость, и удовлетворенность своим «моральным обликом», и умеренность, и отсутствие отравляющего душу страха перед высшими силами.