Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ «СЕДОЙ И ВЕЧНО МОЛОДОЙ»

Он ворвался в литературный мир Калуги стремительно и надолго. Франт, в белом костюме с бабочкой, в модной шля­пе, написавший на одном дыхании целую серию литературных портретов, пожалуй, самых известных в губернии людей. Поэты и прозаики: Станислав Куняев, Людмила Филатова, Анатолий Кухтинов, Александр Ларин, Сергей Михеенков, Владимир Потоцкий; художники: Валентин Алексанов, Татьяна Вавржина, Александр Голубев…; главный редактор газеты «Весть» Вик­тор Вдовенков и многие другие. Эта «галерея» вошла в книгу «Портреты». Подготовленная к изданию книга, только ожидаясь, наделала много шума.

Автор — Салават Газимович Асфатуллин очень своеобразно, часто субъективно описал свои впечатления от встреч с вышеперечисленными «большими» людьми. Судите сами. Портрет «Вдовенков». Цитирую: «Знаком­ство с ним началось с того, что я, молодой и зелёный фотолю­битель, назначил встречу главному редактору областной газеты не в редакции, а в пересылочном пункте газеты, в десяти шагах от своего дома. И… опоздал на встречу!… Девять месяцев после этого я разными окольными путями извинялся перед «главным» — приглашал первым на свои персональные, дарил сигнальные экземпляры книг… Всё это время меня встречал холодок, недо­верчивый взгляд и насмешливый «отлуп»… Далее, Салават всё же не удерживается от реверансов в сторону «главного», но за­канчивает портрет задиристо, как и начал. «А недоверчивый взгляд, холодок и «отлуп» так и тянутся… Хоть бы женщина какая его растопила, что ли».

Поначалу многие герои его материалов обижались, фырка­ли, но, в конце концов, понимали: обиды — обидами, а ведь вошли в историю края! Поняла это и Нина Смирнова, которой тоже здорово досталось от неистового Салавата: «Фамилия ею оставлена, наверное, в насмешку над окружающими. Более эгоцентричную в поведении женщину трудно представить, и характер мальчишеский, нахальный… Имя Нина для неё тоже слишком просто. Вот отчество как раз по ней — Витольдовна! Слышите горны, звуки турнира, рыцарскую спесь?» Можно представить насколько обиделась на самоуверенного «портретиста» поэтесса-журналистка и издательница Нина. Но, говорят, и она успокоилась поняла, что Салават своим щедрым пером обеспечил и ей место в истории Калужского края.

Конечно, есть у С. Асфатуллина и весьма тёплые рассказы о представителях местного «культурного слоя». Более того, та­ких большинство…

А портреты всё пишутся, пишутся, пишутся… И, как след­ствие, литераторы уже начинают упрашивать Салавата: «Напишика, мол, и про меня. А то про этих накропал кучу матери­алов — чем я хуже? «Портретиста» долго упрашивать не надо. С удовольствием живописует о «забытых» им ранее авторитет­ных лицах. Кому-то достаётся «на орехи», кому-то…

Впрочем, уже вышла в свет вторая книга «Портретов» — сами прочитаете и, возможно, много чего интересного узнаете о своих кумирах…

Кстати, Салават начал штурмовать литературный Олимп, отнюдь, не нашумевшими «Портретами». Ранее у него вышла книга «Как молоды мы были» (в той же «Золотой аллее») с кокетливой пометкой «проза ранних лет». Ничего себе «ранних»! В книге описываются такие «крутые» любовные сцены 35-летних бывших одноклассников, что даже верные семьянины при чтении сих рассказов начинают носталь­гически вспоминать о своих давних любовных приключениях… и ещё Бог знает о чём.

Но «Портреты» не являются первыми в творчестве Салавата. «Вначале было Слово», причём сугубо экономическое: «Инфля­ция и инфляционные процессы». Хотя, данный жанр, вряд ли мог обеспечить популярность автору. В чём он вскоре убедился сам. Тем не менее, даря свои книги коллегам по творческому цеху, С. Асфатуллин частенько подписывал свои труды так: «На память от зрелого инженера-строителя, седого экономиста, и молодого писателя». Впрочем, подобные дарственные надписи вполне обоснованы. В плане разработки инженерных и экономических идей Салават Газимович успел написать кандидатскую диссертацию, в которой фигурирует и такое понятие, как «Закон Салавата», а в области литературных изыс­каний он только в 1998 г. вступил в Союз журналистов РФ и Союз литераторов России. Но — «лиха беда начало!»

Список публикаций С. Асфатуллина быстро растёт: его печатают журна­лы «Наш современник» и «Русич», газеты «Знамя», «Московс­кие ворота», «Приокская газета», «Весть», «Вестник Калужс­кой торгово-промышленной палаты» и многие другие издания. И это, наверняка, далеко не предел. Поэтому и данный материал о «седом и вечно молодом», видимо, будет иметь продолжение. Тем более, с моей стороны к тому есть и чисто субъективные причины — я, отнюдь, не обиделся на портрет «Игорь-Русич»…

АКВАРЕЛЬНЫЕ ПОРТРЕТЫ

НеизвестныЙ Леонов

Под таким названием открылась выставка в Калужском областном краеведческом музее, посвящённая жизненным увлечениям известного русского писателя Леонида Леонова. Отец его родился на Калужской земле, поэтому и музей, и общественность города с большой теплотой ожидали открытия. Да и было на что посмотреть. Оказывается, писатель всерьёз занимался портретной фотографией, а это один из самых сложных видов художественной фотографии. Помимо этого он увлекался резьбой по дереву и опять чувствуется талант. Да ещё новаторски вставляя глаза из тщательно подобранных цветных камней в деревянные тонированные скульптуры. Даже жаль, что этот приём не используется сегодняшними скульпторами ­ насколько характернее становятся и зверюшки, и люди ­ персонажи. Там же представлены портреты и старинные фотографии рода Леоновых, похвальные грамоты за учёбу будущего знаменитого прозаика. И конечно же, его книги на всех основных языках планеты: английском, немецком, французском, испанском и других. Собрала эти экспонаты дочь писателя Наталья Леонидовна, привезла в Калугу и вместе с музейными спецами составила экспозицию. И в два самых ответственных дня: день открытия и день вручения литературных премий им. Леонида Леонова, экскурсию вела сама. Собравшиеся писатели, журналисты, просто почитатели «Русского леса» и других книг Леонова узнали много нового, что называется из первых уст. Помимо перечисленного, оказывается, он всерьёз занимался цветоводством у себя в Переделкино. Выращивал какие-то необыкновенные цветы в теплицах и в открытом грунте. Смог собрать такую коллекцию кактусов, что после смерти её затребовал Ботанический сад СССР.

Коллег -­ писателей, в первую очередь, заинтересовали его рукописи и пишущая машинка, коллег -­ фотографов — его допотопный фотоаппарат. Затем в самом большом парадном зале музея состоялось вручение премии. Её в этом году разделили между прозаиками Александром Лариным и Владимиром Чухрием. А Наталья Леонидовна вручила лауреатам и по книге отца с дарственной надписью.

Выставка убедила меня в справедливости древнего изречения: «Талантливый человек ­- талантлив во всём». Впервые задумался об этом при изучении творчества многогранных Циолковского и Чижевского. Циолковский -­ отец русской космонавтики, но в то же время, ­ серьёзный философ. Даже жаль, что его философские труды гораздо менее известны, чем технические. Чижевский -­ основатель космической биологии, но одновременно с этим, ещё и поэт, и живописец. Выставка «Неизвестный Леонов» будет проходить в Калуге до конца июня, а потом хорошо бы ей поехать по областям России. Много нового и полезного можно узнать почитателям.

Июнь 2001 г.

ФАНТАСТЫ

На межрегиональный открытый фестиваль фантастики 3—5 ноября 2011 года в Калуге высадился десант самых известных фантастов России и Украины: Сергей Лукьяненко, Дмитрий и Яна, публикующиеся под общим псевдонимом Александр Зорич, Сергей Слюсаренко, Антон Первушин, Александр Громов и многие другие.

Удивлён, почему фантастов не пригласили ещё 50 лет назад. Космонавтов, начиная сразу с Юрия Гагарина, приглашали и всенародно чествовали. А людей, описывающих аж межгалактические перелёты — нет!?

Хотя колыбели космонавтики, родине К. Э. Циолковского, прямо по статусу положено ежегодно приглашать и чествовать самых смелых фантастов мира. Ведь мысль — первична! Хорошо, что в Министерстве молодёжной политики свежие мозги додумались учредить фестиваль фантастики «Поехали!» Ещё бы им научиться его организовывать, соответственно статусу известных миру писателей-фантастов.

Побывал на встрече с ними в центральной городской библиотеке им. Гоголя. Понравились их самокритичность и критическое отношение к состоянию литературы в России сегодня.

Яна и Дмитрий (Зоричи), прописанные в первом наукограде страны г. Обнинске, авторы 35 (!) книг: — Жизни нет, а книжек много.

Сергей Слюсаренко: — Моё творчество — результат конверсии (до того работал ст. научным сотрудником АН Украины).

Михаил Тырин, калужанин, родившийся в Мещёвске: — Никого из нас не будут читать через 20 лет после смерти. (Зоричи и Слюсаренко не согласны). — В фантастике сейчас издаётся 2—3 книги в день. Тоскую по худсоветам (!). Нет путей будущего — есть только общество потребления. Мы занимаемся не литературой, а шоу-бизнесом. Но стараемся вкладывать гуманистические идеи. «Лишь бы не было войны» — стараюсь передать эту главную свою идею.

Зоричи презентовали серию своих фантастических книг «Завтра война»: — Россия в 27 веке владеет большей частью мира, приключенческие выпуски. Похожи на книги Ефремова.

Тюрин: — Это настоящее, не клоунада.

Вопрос из зала о финансовом кризисе

Зоричи: — Кризис объявляют, его нет на самом деле.

Слюсаренко: — Есть ли кризис? Есть тщательно разработанные сценарии, которые позволяют заработать большие деньги даже на понижениях. «Оранжевые революции» — это организованный спектакль. На Украине разыгрывали как по нотам. Подмётные электронные письма получаю регулярно, чемодан уже набрался.

Зоричи родом из Харькова. Яна: — Россию критикуют в последние 20 лет явно избыточно. Прививают комплекс неполноценности. Наши уезжают за границу, а там тоже страдают, да ещё побольше, порой.

Слюсаренко: — Нельзя ничего построить на разрушительной критике.

Тырин: — Эмигранты так сильно поливают грязью Россию, что видно: они жалеют об отъезде.

Вопросы об экранизации фантастики в России сегодня.

Тырин: — Есть договор об экранизации одной книги, но мелодраму можно снять за 200 тысяч долларов, а продать телеканалам за 800 тысяч. Фантастика же дорогая.

Слюсаренко: — В России сейчас нет индустрии снятия масштабных фильмов!

Дмитрий Зорич: — Бекмамбетов уже может снимать то, что хочет сам, но он там, в Голливуде, а не здесь в России.

Тырин: — Мы не пишем, как американцы — сразу с прицелом на снятие фильма.

Дмитрий Зорич: — «Аватар» снят за 300 миллионов долларов. Нет сейчас в России энтузиастов, готовых снимать фантастические фильмы на коленке за 1 млн. долл.

Тырин: — Фантастической идеи в «Аватаре» нет (!).

Здесь я с ним полностью согласен. Фильм, по сути, о неоколонизации. Основной конфликт фильма мы видим уже сегодня и в Ираке, и в Ливии, и в Сирии, и в Афганистане.

Вопрос о взаимоотношениях с Интернетом

Яна Зорич: — 90% читателей ныне скачивают произведения из Интернета, а писателю жить не на что. И ещё за скачивание, какие-то нечистоплотные дельцы берут деньги.

Тырин: — Я обращался — убрали.

Зоричи: — В одном месте уберут, в другом появляются. 3 романа в год — это работа на разрыв аорты!

Мой вопрос о наличии у приехавших писателей научной фантастики, предсказывающей развитие человеческого общества в будущем.

Слюсаренко: — Да, такие романы тоже есть, хотя и реже: «Шаг в небо» — научная фантастика, анализ коллаборационизма. Плюс «Системный властелин» — роман, как компьютерные технологии управляют человечеством.

Зоричи: — «Три капитана» — об освоении космоса.

Тырин: — «Жёлтые линии» — об обществе потребления. «Фантомная боль» — о сдаче Сибири. «Тварь непобедимая» — о человеке и его клонировании. А вообще, в этом направлении у нас в России возникло целое течение «Возрожденцы». Их представители тоже присутствуют сегодня в зале.

Заранее согласен с тем, что коллективный портрет современных российских фантастов оставляет впечатление незавершённости, хотя о многом можно догадаться из их коротких ответов. Тому сразу несколько причин. Во-первых, оповещения жителей города и области о приезде столь крупных фантастов, практически, не было. Во-вторых, молодой и наглый звукооператор Дома музыки так нахамил всемирно известному Сергею Лукьяненко, что он уехал вечером первого же дня. И на встрече в библиотеке не присутствовал. В третьих, невозможно было купить фантастические книги приехавших писателей, ознакомиться с их творениями и устроить для вас интересный познавательный экскурс. Горько сожалею, что столь перспективный фестиваль фантастики был организован из рук вон плохо и вышел комом.

Ноябрь 2011 г.

Убогий

Такого несоответствия внешности и фамилии я никогда не встречал.

И даже не читал о подобной степени противоречия. Представьте: ­ против вас за столом сидит Бернард Шоу. Только поминиатюрнее. Не долговязый.

Но интеллект в глазах тот же, а борода, пожалуй, дворянистее.

Мгновенный отклик, смешинки -­ чертенята в глазах, если вы действительно удачно сострили. Не замечаешь даже, во что одет, какого цвета на нем галстук, пиджак.

Необъяснимо, без разглядываний, просто ясно и всё, что одет достойно. Очень интеллигентные очки, а главное, взгляд сквозь них.

И носит фамилию Убогий… Представляете, каково было ему прорываться сквозь кордон критикесс, редакторш, корректорш и прочих окололитературных деятелей?

Семь лет писал в глухую стену. Завидую его самообладанию и упорству в тот период. Каким внутренне уверенным в себе должен быть человек, чтобы семь лет отсылать рукописи в пустоту? И появился-­то впервые в газете, а не в толстом журнале, как надеялся.

Почему он не сменил фамилию? Жутко интересно. Ведь ему, писателю, это проще простого сделать. Подписал первую крупную вещь псевдонимом ­ и пошло, поехало… Не поздно это сделать и на второй книжке.

Вон у нас певицы, и те щеголяют псевдо-именами. Но, видно, какой-то внутренний стержень имелся у человека, если, даже не видя своих дедов живыми, сохранил верность Богом данной фамилии. Ведь, если вдуматься, у фамилии есть и второй смысл: «У Бога».

В данном, конкретном случае, второй смысл, как раз-то, и ближе. Ведь занимался человек самым благородным делом на Земле: ­ лечил людей. Причем, в самой неисследованной части ­ в психиатрии. Так и живет на территории больницы.

За одно это ­ снимаем шляпу.

И теперь занимается терапией душ, но только через книги. Пишет образно, сочно, даже цветасто. Таким языком хорошо описывать жизнь цыган. А что? Большие люди обращались к цыганской теме, и немаленькие произведения получались.

После каждого рассказа хочется остановиться, пожить еще немного той жизнью. Хотя она тебе, может, совсем и не родня.

Повести 1985 года, конечно, не столь концентрированны. Такой богатый язык требует и такого же богатого сюжета и динамики. Как у Лескова.

Иначе получится ковер, а не картина.

Зато в последних вещах мудрость начала проявляться.

Достойно уважения…

А сочность письма сохранилась.

По радио такое хорошо читать народным артистам, а нам слушать.

Но не приведи вам Господь, встрять против Убогого во хмелю. Глаза страшные становятся. Весь изысканный Бернард Шоу мгновенно исчезает, остаются только два голубых, сумасшедших прожектора. Очков уже и не видно, даже борода на этот период закругляется и топорщится вокруг лица, придавая ему полное сходство с психологом Ада. Даже под его взглядом в эти мгновения лучше не стоять. Что-то тёмное, запредельное, из другого мира в нём проявляется. Причем мгновенно.

Март -­ июнь 1997 г.

С тех пор он мало изменился. Но смотрит как-то странно — в некую даль. В марте 2012 года решил проверить: «Работает ли портрет через 15 лет после написания?». Стоит ли включать его в эту книгу? И зачитал на литобъединении «Галерея». После недолгого обсуждения просвещённая публика вынесла вердикт: «Работает! Это настоящий литературный портрет. Но надо всё же дополнить его перечнем книг Юрия Убогого, вышедших после 1997 года». С удовольствием выполняю их наказ: 1998 год — рассказы о животных «Братья и сестры», 2004 год — повести и рассказы «Вторая жизнь», 2007 год — повесть о Пушкине «Но есть покой и воля», 2011 год — повести «Взойду невидимый и сяду между Вами». Последняя книга особенно знаменательна своими героями — русскими и мировыми писателями первой величины: Пушкин, Гоголь, Тургенев, Чехов и Бунин. Все они бывали здесь и связаны с Калужской губернией родственными или дружескими узами.

11 марта 2012 г.

«Рок ­ композитор»

При первом взгляде на него возникает мысль: «Ух ты, живой композитор!» Крупное, круглое, полноватое лицо полузакрыто водопадом волос из сотен и тысяч колец. Колечки точь-в-точь, как у породистых каракулевых ягнят. Но нанизаны друг на друга и ниспадают почти до плеч, да ещё цвет темный, с каштановым отливом. Спереди тоже всё полузакрыто, только прямой, мясистый нос выпирает из-под модных очков.

Ну, очень он похож на современного композитора стиля «хеви­-металл» или особо забугорную звезду рока из англоязычной страны.

Даже на художника не похож, хотя, казалось бы, сам Бог велел — ведь долгие годы работал художником в газете «Знамя». И сейчас пишет… иконы. Богемнее, импозантнее он выглядит, чем современные художники.

Ни за что не скажешь по внешнему виду, что он писатель. А на самом деле, так оно и есть. Причем, временами очень серьёзный в своих исторических романах, обучая нас попутно и старославянскому. А временами весьма живой в своих детективах.

Помню, как его запоздало принимали в 1997 году в Союз писателей России. Понравилось мне очень: встаёт из темного, заднего ряда очень чинного собрания Калужского отделения Союза писателей растрепанная, крупная, вспотевшая фигура, проходит через весь зал к столу председателя, кидает на стол семь толстенных томов в суперобложках и небрежно так говорит: “ Вот мои рекомендации!» И припечатывает их мясистой лапой. Ни тебе выклянчивания рекомендаций, ни подобострастия. Даже просто просительной нотки не прозвучало.

Тут же ряд членов Союза начинают ходатайствовать за него, а ряд других громко вспоминать, что они уже давали ему рекомендации. Причем, давным-давно. И все дружно, единогласно (уникальный случай для Калужского отделения СП) голосуют за приём. Выглядело это прямо как в сказке или американском кино со счастливым концом. Полный «хэппи-энд», красиво ­ аж жуть!

Пустил бы и я тут умильную слезу, если бы не знал долгих предшествующих злоключений в течение семи лет по поводу приёма и нелёгкого писательского труда в течение десяти последних лет. Включая, между прочим, и писание романов под столом на коленке во время бурных дебатов и заседаний в редакции ежедневной областной газеты.

Его пример, наверное, в тысячный раз подтверждает старую, как мир, истину: «К таланту нужно приложить много-много труда». И только тогда получится что-то запоминающееся.

Конечно, в первую очередь нужен талант. Во-­вторую ­ труд. Но вот на третьей стадии очень нужно понимающее и сочувствующее издательство. Как тут не вспомнить добрым словом издательство писателей «Золотая аллея» и лично редактора Солнцеву. Многим оно помогло впервые увидеть свет, ну а Александру Ларину просто-напросто сделало имя.

Шесть из восьми книг, со второй по седьмую, выпустила «… аллея», которые и стали для Александра золотыми ключиками. Вот они:

Детективная повесть «Выстрел на зимнике», 1991 г.;

Приключенческие повести «Москва, март 1935­-го», 1991 г.;

Исторический роман “ Оружейничий», 1992 г.;

Исторические повести «Тайный Офеня», 1994 г.;

Исторический роман «Не принимай крещенья дважды», 1994 г.;

Детективные повести и роман «Оборотни в Сан-­Суси», 1995 г.

Имея шесть таких ключей да плюс первую книгу «Набат» (1990 г.) от Приокского издательства, можно было уже ногой открывать двери московских издательств. Что Александр и сделал, издав в одном из них в 1996 году «Якутский синдром». Хотя и там не всё так просто. Я вот до его случая не знал, ­- оказывается, чтобы издать детектив серии «Черная кошка» в издательстве «ЭКСМО» (спонсор «Что? Где? Когда?»), надо пройти через сито шести независимых рецензий. Вообще-­то, если экономически подумать, так и должно быть, ­ ведь чтобы издать и продать 30 тысяч экземпляров одной книги (а это громаднейший тираж по нынешним временам), всё должно быть чики-­чики.

Ларин достойно прошёл это сито и, более того, у него на корню купили рукописи на пять книг (!). Первая из которых, «Двойной крест», уже выходит в декабре этого года. И теперь по способу зарабатывания на жизнь, он один из немногих профессионалов, то есть живёт только на гонорары. Тут надо сразу сказать, ему крупно повезло, ­ он встретил издательство, которое и издаёт, и само же продаёт тиражи.

Таких издательств в стране осталось считанные единицы. Большинство пошли по легкому пути: «Вы нам деньги, а мы вам ­ тираж. И делайте с ним, что хотите».

Вот и ходят писатели, почти как уличные торговцы, вразнос торгуя своими книжками. Какой срам для государства! Особенно для такого, как Россия, где писатель всегда был больше, чем писатель. А теперь его превращают в торгаша со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это только на видимом плане, а что творится на Тонком плане из-за этого безобразия!

Да и на гонорары чтоб прожить, надо издавать по две толстые книги каждый год. А это, поверьте, каторжный труд, иссушающий мозг.

Процитировать 8 романов, как вы понимаете, я не смогу, — никакого места не хватит. Ограничусь только рассказом “ Черный квадрат “ из восьмого номера журнала «Наш современник» за текущий год:

«… мужчина должен совершать пос­туп­ки. Вот…»

«… А что, восточные гаремы не зря придуманы: опыт тысячелетий. Только сейчас и начал понимать, что такое женщина».

«Одну любить ­ действительно почти подвиг, сам проверил: не каждому под силу».

«Художнику, которого… может обидеть каждый, живётся нынче оч-­чень трудно».

Тост: «За тишину в душе. Без неё нельзя жить».

«Надо в себе сохранить человеческое, а то ведь живём, как придётся, стали забывать, кто мы, откуда и зачем».

В жизни он простой, компанейский, запросто откликается просто на «Сашу». Но в пьяном угаре невыносим, может и оскорбить, и в драку влезть. Держится и выглядит на тридцать лет, а подсчитал по журналу и… чуть со стула не упал. Не поверил глазам, пересчитал и снова поперхнулся.

Оказывается, ему уже пятьдесят! А если быть совсем уж точным, то 23 апреля исполнилось 51. Ведь он же не всё время в тёплом кабинете за письменном столом сидел. В том числе и на заводе работал, и пять лет мотался по геофизическим экспедициям. А в экспедициях ленивые не задерживаются, выметаются через месяц. Там, как на фронте, ­ мужское братство и сразу видно: Кто чего стоит? И работа на износ.

Это заставило меня крепко призадуматься. Призадумавшись, начал вспоминать всех знакомых писателей и поэтов. И оказалось, что многие выглядят лет на пять­-десять моложе. Стал искать причину и, кажется, нашёл: все они ещё по-детски открыты миру, всё им интересно, всё ищут, всё ещё учатся. И секрет долголетия многих, особенно прозаиков, мне кажется, именно в этом.

Октябрь 1997 г.

Экс — Холопов

Познакомился с ним в 1996 г. — смутнейшем году новейшей истории России. Во всех средствах массовой информации восхваляли западный (читай, американский) образ жизни и якобы общечеловеческие ценности. На всех каналах Центрального телевидения круглосуточно крутили предвыборные рекламные ролики Ельцина с засекреченным 25­м кадром, — зомбировали россиян. Через американские боевики внедряли вседозволенность, крутое насилие, посредством игровых ток­шоу насаждали куль всеобщей погони за деньгами.

И многие поддались. Даже в провинции. В областных газетах стали появляться статьи о прелестях «цивилизованного» западного общества. А один поэт и мелкий чиновник призвал с трибуны срочно собранного Съезда молодых писателей не обращать внимания на творимые в стране бесчинства, запереться в квартирах и писать, писать для чистого искусства. Дескать, позже это назовут «Золотым веком российской поэзии». Другой его коллега из Москвы договорился до того, что обозвал патриотизм «последним убежищем негодяев». Купленные на корню СМИ тут же подхватили эту гнусность и растиражировали на всю страну.

В той обстановке массового умопомрачения трудно было быть патриотом. Но Юра Холопов был. На рожон и трибуны не лез, возможно, из-­за интеллигентности, неконфликтности и мягкости. Однако имел внутри несгибаемую пластину убеждений. Есть у него в душе несколько крупных принципов, полученных ещё в юности, и он им не изменяет до сих пор. Патриотом был, патриотом внутренне остаётся, патриотом, видимо, и умрёт.

На творческом вечере в честь его 50-­летия, любители искусства для искусства удивлялись тому, что он из поэтов стал серьёзным краеведом. У меня же ни на секунду не возникало ни удивления, ни сомнений в закономерности такого превращения. Ведь в самой своей фамилии Холопов носит проклятое прошлое царизма — гнусности крепостного права. Отменённое 146 лет назад, оно до сих пор даёт отрыжки в поведении некоторых людей. Мне, родившемуся и выросшему в Башкортостане, где крепостничества никогда не было, это видно особенно остро. Так вот, свидетельствую: Юра никогда не был «холопом». И своим поведением в смутные годы, поэтическими сборниками, а особенно, краеведческими книгами о славных сынах России, заслужил почётную приставку к своей фамилии: Экс — Холопов. Так бы ему и надо подписывать свои книги.