«Феликс Андреевич Романюк – первый заместитель главы областного министерства спорта», – светилось на экране.
– Феликс Андреевич? Добрый день. Вас беспокоит директор хоккейного клуба «Талисман». Меня зовут Мария Николаевна Смирнова. Вам удобно сейчас говорить?
– Да-да, Мария Николаевна, наслышан о вас.
Маша на мгновение растерялась:
– Наслышаны?
Тогда я проснулся и не успел узнать, что ты ответила.
Маша сама готова была поклясться, что это все ей снится. Она смотрела на это полное надежды и ожидания лицо, ставшее ей уже таким дорогим. Она любила этого человека больше всего на свете и готова была отдать за него все, что у нее было, и все, чего у нее не было. Она не могла ответить по-другому.
Ей оставалось лишь кивнуть и сказать «да».
Его губы расплылись в счастливой улыбке. Дима встал и надел ей на безымянный палец кольцо, после чего взял ее лицо в ладони и покрыл поцелуями.
– Я люблю тебя, – шептал он. – Люблю.
– И я тебя. Больше жизни.
Маслов обхватил ее за талию и осторожно приподнял надо льдом. Маша сначала испуганно вскрикнула, а затем засмеялась, отвечая на его поцелуи.
– Мои поздравления!
Дима отпустил Машу и помахал направлявшемуся к ним мужчине.
– Зотов? – изумилась Смирнова.
– К вашим услугам. Тренер, брат, друг, инженер. – Павел Викторович приблизился к ним и обнял сестру, после чего пожал руку Маслову и похлопал его по плечу. – Теперь еще и шурин?
Дима ответил ему смущенной улыбкой.
– Так это ты постарался? – Маша кивнула в сторону табло, на котором теперь мигали пиксельные фейерверки.
– Пришлось взять пару уроков у Сазонова, но, мне кажется, я справился на «отлично». – Зотов горделиво задрал подбородок. – Рад за вас, ребята. А теперь – отмечать! – Он хлопнул в ладоши и заскользил к выходу с арены. – Десять минут на сборы!
Маша с Димой переглянулись
– Надеюсь, да. – Он подошел к Маше вплотную и взял ее руки в свои.
Вот так, держась за руки и не отрывая взгляда друг от друга, они простояли с полминуты. Затем Дима поднес к губам сначала одну ее руку и поцеловал, а затем проделал то же самое с другой.
– Так, может, скажешь, что происходит? – Маша задохнулась от его нежности.
– Не то чтобы что-то из ряда вон выходящее. – Маслов невозмутимо пожал плечами, но она заметила, как дернулся уголок его губ, что выдало в нем волнение. – Но… – Он опустил глаза. – Знаешь, я шел по жизни с мыслью, что ничто и никогда не бывает случайно. И когда я в первый раз увидел тебя здесь… а мы же в первый раз встретились с тобой именно здесь, – я сначала не придал этому значения, но что-то во мне в тот момент изменилось. Буквально через день мне приснился один показавшийся мне тогда ужасно глупым сон.
Он улыбнулся своим мыслям и снова посмотрел на Машу. Она не удержалась и ласково провела пальцами по его щеке. Он снова взял ее руку и поцеловал ладонь.
– И что же это был за сон?
Тогда Дима отпустил ее руки, отступил на шаг и взволнованно посмотрел ей за спину.
Маша повернулась и потеряла дар речи.
На информационном табло, на котором она никогда не видела ничего кроме результатов матча, фамилий игроков и времени, огромными красными буквами горела надпись: «Ты выйдешь за меня?».
Маша приложила ладони ко рту, не веря в происходящее
Это еще зачем?
– У вас появилась уникальная возможность научиться кататься на коньках.
– Маслов!
Из колонок донесся смех:
– Маш, прошу тебя, правда. Это не розыгрыш, спустись на лед.
Смирнова еще какое-то время постояла, хмуря брови, но все же начала спускаться.
– Прямо на лед? – уточнила она, подходя к бортику.
– На самый центр.
Осторожно спустившись на ледяную поверхность и медленно продвигаясь к середине площадки, Маша пыталась предположить, что Маслову взбрело в голову.
Смирнова вышла на самый центр. Осмотревшись и не заметив ничего выдающегося, она развела руками и повернулась в сторону рубки:
– И?
– Какая нетерпеливая.
– Тут довольно прохладно, знаешь ли. – Ей действительно было некомфортно стоять на льду, будучи одетой в легкую юбку и блузку.
Наверху началось какое-то движение. И хотя за мелькавшими повсюду разноцветными огнями было плохо видно, Маша все же смогла узнать силуэт спускающегося Маслова. Чем ближе к ней он становился, тем больше округлялись ее глаза. На Диме была надета его старая хоккейная капитанская форма.
Когда парень вышел на лед, она смогла разглядеть его лисью улыбку.
– Сегодня какой-то праздник? – поинтересовалась она, не в состоянии оторвать от Маслова взгляд
Мария Николаевна!
Маша поежилась, когда арену огласил искаженный скрипучим микрофоном мужской голос. Она снова повернулась к рубке. Говорил явно не инженер, но голос был чертовски знаком.
– У вас там все в порядке? – громко спросила она, и ее голос эхом разнесся по трибунам.
– Лучше не бывает, – ответили ей.
К отвратительному звучанию древнего микрофона добавлялись хрипы из динамиков, и Смирнова силилась понять, с кем же она общается.
– Почему меня не поставили в известность, что сегодня вечером здесь будет что-то происходить?
– Вы бы рано или поздно все равно узнали.
У Маши вытянулось лицо. Она снова осмотрелась по сторонам:
– Кто сейчас в рубке?
– А вы еще не поняли? – Неизвестному нужно было усмехнуться, чтобы Маша узнала его.
– Маслов? Какого черта ты там делаешь? – Она решительно продолжила движение вверх по ступеням.
– Мария Николаевна, на вашем месте я бы, наоборот, лучше спустился.
Маша остановилась:
– Это какая-то шутка? Мне не смешно.
– Да мне, на самом-то деле, тоже.
Маша уперла руки в бока, продолжая сверлить светившиеся бледно-желтым окошки рубки недовольным взглядом:
– Кто тебя вообще туда пустил?
– Главное, знать, кого просить и как
Уже вечером, проходя мимо дверей, выходивших на арену, Маша услышала музыку. Она взглянула на наручные часы и нахмурилась. Обычно по понедельникам в это время лед был свободен. И если сейчас кто-то катается, то к утренней тренировке Смирновой будет необходимо в экстренном порядке вызывать заливщика.
Маша вышла в зал и осмотрелась. На льду и в поле ее видимости никого не было, только блики светомузыки и громыхающий из колонок старый хит Jony «Комета».
Смирнова подняла взгляд на операторскую рубку. Внутри горел свет
Но у нас снова нет генерального спонсора. Придется начинать все сначала.
– Кстати, насчет него! – Романюк поднял вверх указательный палец. – Знаете, у меня есть один знакомый – безумный фанат хоккея и нефтяных вышек. Что вы на это скажете?
Смирновой показалось, что она ослышалась:
– Феликс Андреевич, я даже не знаю…
– Он уже спонсирует пару подмосковных клубов, но думаю, ему не составит труда взять под крыло еще один.
Лагутин хлопнул в ладони и потер их друг о друга:
– Ну, тут уж, я думаю, вопрос с продлением контракта решенный, да, Мария Николаевна?
Победы всегда больше стимулируют работать дальше.
– Жаль, что так нехорошо получилось с Зарецким и Ходковым…
– Вы уже нашли им замену?
– На место Зарецкого позвал своего старого товарища, а на место Ходкова обещал найти надежного человека ваш добрый друг. – Лагутин взглянул на Смирнову исподлобья и хитро улыбнулся.
Будто дожидаясь этих слов, в дверь постучали.
– А вот как раз и он! – торжествующе провозгласил президент федерации. – Входите!
В кабинет зашел сияющий Романюк. У Маши глаза полезли на лоб:
– Феликс Андреевич?
Замминистра пожал руку Лагутину:
– Уже успели соскучиться, Мария Николаевна?
– Не ожидала, что вы будете здесь…
– Раз уж взялся помогать, надо доводить дело до конца. – Он подмигнул ей.
– Мария Николаевна, надеюсь, вы и в следующем сезоне продолжите с нами работать? – поинтересовался Лагутин. – Я вообще-то рассчитывал продлить ваш контракт.
Собираясь на встречу с Лагутиным, Маша предполагала, что главной причиной приглашения было именно обсуждение ее дальнейшей работы в качестве спортивного директора «Талисмана»
Ты же понимаешь, что я не могу быть с тобой только потому, что похожа на твою умершую невесту? – осторожно спросила она.
Сорокин будто с усилием кивнул:
– Я с самого начала это понимал, но не хотел признавать. Готов был впиться в тебя зубами, руками, чем угодно… Не думая о последствиях. Не думая о том, что не смогу таким образом заставить тебя полюбить меня.
– Я в любом случае была бы лишь ее бледной копией.
Игорь повернулся к ней. Она в первый раз увидела в его глазах слезы:
– Это не так. Ты заслуживаешь большего, чем быть для кого-то всего лишь вторым шансом. То, как я поступил с тобой и с Димой, я просто… – он опустил голову, – был одержим. Но бесконечно кричать в пустоту нет смысла. Есть Игорь Сорокин, который отчаянно продолжает цепляться за прошлое. И есть Мария Смирнова, которая имеет право искренне любить и быть любимой. И их жизни могут идти параллельно, но никак не должны пересекаться
Почему ты все это мне рассказываешь?
Игорь вдохнул, не отрывая взгляда от окна:
– Потому что ты – ее точная копия.
У Маши от шока приоткрылся рот.
– Твоя внешность, волосы, мимика, даже интонации… – Игорь неверяще покачал головой. – Когда я увидел тебя в первый раз, подумал, что вновь сошел с ума. А потом решил, что это может быть мой второй шанс. Я хотел забрать тебя у всего мира и не отпускать, чтобы вновь не потерять.
Маша вспомнила реакцию Игоревой мамы на ее появление у нее дома. Наконец все встало на свои места:
– Так, значит, Софья Егоровна…
– Мы потом долго с ней разговаривали. Мама уверяла, что я поступаю неправильно. Что это не второй шанс, а какая-то жестокая шутка. Что я сломаю жизнь не только себе, но и тебе. Но даже она – человек, имеющий на меня самое большое влияние, не смогла меня переубедить. Все ушло на второй план. Я видел только тебя или… Лилию в тебе.
– Игорь, но я – не она, – сказала Маша. – Понимаешь, что из-за призраков прошлого ты натворил ужасных вещей?
Вновь горькая усмешка:
– Я сам по себе ужасный человек. Эгоист и собственник – и эти черты я воспитал в себе с потерей Лилии. До этого я был другим. Я был обычным парнем, радовался жизни. А потом этот парень ушел и на его место пришел другой – холодный, требовательный, расчетливый Игорь Сорокин. Я не горжусь тем, что делал. И с этой свадьбой, и с Масловым… Но, думая о Лилии, я не принадлежал сам себе, я был в отчаянии, хватался за любую возможность… Хотя это тоже не оправдание
